Надежды

       День рождения у Вадика определённо не удался. По крайней мере, таким было наше с Павлом мнение. Мы только что покинули это мероприятие и теперь вдумчиво и не торопясь, обсуждали его недостатки.
       Вадику исполнилось двадцать четыре года, и он был старше нас. Процессом праздника управляли его родители. Надо отдать им должное, действовали родители мягко, но решительно.
       – Ну, теперь, давайте по «последней», – совершенно неожиданно заявила мама Вадика. – Вадиму утром на работу и ему нужно отдохнуть.
       Короче мы с Пашей и не заметили, как оказались на улице.
       Мы шли по летнему вечернему городу и направлялись домой вместе, так как жили в одном районе. Лето кончалось, было прохладно и уже чувствовалось приближение сумерек.
       – Выпивки могло бы быть и побольше, – посетовал Павел.
       – Даже «гонца» не успели послать, – подхватил я.
       – И девчонок было мало, –  развел руками Павел и с грустным недоумением посмотрел на меня.
       Я согласился. Действительно только две девушки были одни без парней. Мы с Павлом танцевали с ними и болтали о разных пустяках. Девушки оказались совершенно неперспективными в плане проводить домой, напроситься на чашечку кофе и так далее.
       – Как это тебя жена отпустила одного, – спросил я.
       – Она же на восьмом месяце, ей скоро рожать, –  напомнил Павел, –  предпочитает сидеть дома.
       – Понятно.
       Наш путь пролегал мимо гастронома. Магазин ещё работал, и его витрины светились ярко и празднично. Мы не сговариваясь остановились.
       – Предлагаю взять по «сушняку» и сходить к девчонкам в «общагу», – сказал Павел. Он рассказал, как недавно встретил одну старую знакомую, с которой не виделся несколько лет.
       – Звала в гости. Ты наверняка её знаешь. Люда работала раньше в магазине недалеко от нашей остановки, – сказал Павел.
       Я не смог вспомнить знакомую Павла, но согласился её навестить.
       Мы вооружились двумя солидными бутылками сухого вина и двинулись по новому слегка подкорректированному маршруту. По дороге я начал испытывать некоторые сомнения и сразу поделился ими с Павлом.
       – Паша, у тебя жена и считай ребёнок не то, что у меня холостого неженатого. Наверное я должен был отговорить тебя от похода в общежитие. А мне это даже в голову не пришло. Хороший же я тебе друг, –  сказал я и остановился.
       Павел тоже остановился и сердито на меня посмотрел.
       – Я перед тобой отчитываться не обязан. Когда женишься, сам всё поймёшь, – отрезал Павел. Мы двинулись дальше.
       Мы шли по небольшому скверу, и впереди уже показалось здание общежития, когда Паше пришла в голову вполне разумная мысль.
       – Нам незачем тащить в общежитие обе бутылки, тем более что вторую нам незаметно не пронести, – сказал он. Конечно, недра Пашиной джинсовой куртки имели свои пределы.
       – Почему я не догадался об этом раньше? – подумал я с удивлением.
       Я в то время носил темно-синий вельветовый костюм, а Павел щеголял в роскошном джинсовом костюме. Полагаю, что веяния моды начала восьмидесятых коснулись нас не сильно. Они отразились разве что на фасоне брюк.
       Солнце уже село, и мы легко нашли укромную укрытую кустами скамейку. Вино было прохладным и терпким, в общем-то, неплохим.
       Мы по очереди прикладывались к бутылке, курили и делились планами на будущее. Почему-то наши планы приобретали всё более комичный оттенок. Иногда мы хохотали по несколько минут подряд не в силах сказать ни слова. Где-то не вдалеке гуляла какая-то компания и временами до нас доносились взрывы смеха.
       Наконец мы допили бутылку, и Павел аккуратно поставил её возле скамейки.
       Я почувствовал, что в голове у меня всё сильно прояснилось. Окружающий мир обрёл замечательную чёткость, но слегка не успевал за моим взглядом и движениями головы. Я понял, что больше мне пить не следует. По крайней мере, сразу.
       Павел неожиданно повернулся ко мне.
       – Если бы я только точно знал, что это мой ребёнок, –  Сказал он очень серьезно. В глазах у Паши появилось, какое то новое незнакомое мне выражение. Таким серьёзным я его кажется, никогда не видел. Я даже не сразу понял, что он имеет ввиду.
       – Да о чём ты говоришь? –  искренне удивился я. –  Конечно же, он твой.
       Не найдя других слов я положил руку Павлу на плечо и слегка его тряхнул. Павел печально усмехнулся. Мы, не сговариваясь, поднялись со скамейки и пошли. Я старался не шататься и с простительной гордостью отметил про себя, что мне это вполне удаётся. Павел снова стал прежним и весело шутил. 
       Мой замечательный друг Пашка всегда был жизнерадостным и предприимчивым, отчаянным и упрямым. Но теперь я понял, что в жизни у моего друга всё было, не так просто, как могло показаться на первый взгляд. Не прошло и года как мы с Павлом вернулись со службы в армии. Тем не менее, я был бесконечно далек от того, что бы делать какие-либо вычисления относительно Пашиного ребёнка.
       Уже опустились серые сумерки, когда мы, наконец, достигли цели своего путешествия и поднялись на широкое крыльцо.
        В общежитие нас не пустили.
       Видимо мы с первого взгляда не понравились вахтерше – полной  и пожилой женщине. Едва увидев нас на пороге, она моментально выбралась из-за стола и загородила нам дорогу.
       – Уходите, уходите сейчас милицию вызову, – сердилась она, и махала руками. Мы отступили под её неожиданным напором. Оказавшись на улице, мы с Павлом послушали, как гремят засовы на дверях и посмотрели друг на друга.
       – Да чего это она, в самом деле? – удивился Паша. – Мы же вроде нормальные ещё.
       – Может быть, времени уже много? – предположил я.
       Заметно стемнело, но я, прислонившись к стене, попытался рассмотреть стрелки на наручных часах. Это мне не удалось. Тогда я предложил обойти общежитие вокруг и поискать другой путь. Оно размещалось в обычном четырёхэтажном здании. Нас немного «штормило» мы шутили, и было весело. Оказалось, что все окна первого этажа забраны решётками.
       – Логично, – сказал я.
       – Аналогично, – отозвался Пашка.
       Мы уже проходили вдоль торца здания, когда увидели, что с балкона второго этажа что-то свисает почти до самой земли. Оказалось что это широкая и неровно изогнутая металлическая полоса. Мы снизу с трудом рассмотрели, что она каким-то образом крепилась к перилам. Паша подергал полосу, а потом, качаясь, повисел на ней. Полоса гремела, скрипела, но держалась. Павел, не раздумывая, полез по полосе наверх, а я сразу же последовал за  ним. Что бы не испачкать брюки я подтягивался на руках, а ноги поднял и отвел в сторону. Вспомнились уроки физкультуры.
       – Руку, руку давай, – закричал кто-то Паше с балкона.
       Потом кто-то протянул руку мне, а Павел крепко схватил за шиворот. Меня втащили на балкон. Оказалось, что нам с Пашей помог какой-то крепко подвыпивший парень. Он был немного старше нас и нетвердо держался на ногах.
       Парень почему-то сразу проникся к нам симпатией и самыми тёплыми чувствами. Мы познакомились. Свет из коридора общежития, проникая через зеленоватое рифленое стекло балконной двери, отбрасывал глубокие тени. Я с трудом различал лицо парня.
       – Меня здесь все знают, обращайтесь ко мне, я вам всегда помогу, –  говорил наш новый знакомый. Мы с Пашей растрогались и долго по очереди жали и трясли ему руку. На прощанье мы обнимались и заверяли друг друга в вечной дружбе.
       – Встречаются же иногда хорошие люди, – сказал Павел, когда мы уже попрощались с нашим новым другом и зашли в коридор. 
       Знакомая Паши жила как раз на втором этаже, и мы сразу отправились к её двери. Нам никто не открыл. Тогда мы пошли по коридору и начали стучаться во все двери подряд. Наконец одна дверь открылась, и мы увидели невысокую хрупкую девушку. Она была очень мила. Даже очки с большими линзами в тонкой оправе её совсем не портили, а только украшали. Девушка поведала нам, что Люда ушла с подругами в кино и возможно скоро вернётся.
       – Можно мы подождем? –  спросил Павел.
       Девушка посторонилась, и мы вошли в комнату.
       За большим столом, придвинутым к самому окну, сидела ещё одна девушка и что-то шила. Она подняла голову, посмотрела на нас, и я увидел её большие темные глаза. Девушка аккуратно откусила нитку и положила шитьё на кровать у себя за спиной. На первый взгляд она выглядела вполне заурядно. Позднее присмотревшись, я понял, что она по-своему красива. Это была нестандартная и не «кукольная» красота, а красота, которая берёт за душу стоит только её рассмотреть.
       – Меня зовут Тамара, – представилась девушка, открывшая нам дверь.
       Мы познакомились. Девушку сидевшую за столом звали Ольга.
       – Чай будете пить? –  спросила Тамара.
       – Берите стулья присаживайтесь к столу, – сказала она.
       – Не откажусь, – ответил я.
       – Аналогично, – пробасил Павел.
       Девушки рассмеялись, и мы уселись за стол.
       Павел расположился поближе к Тамаре, которая сидела за столом около открытого окна. Он часто посматривал на Тамару и она, кажется, немного смутилась.
       Я осмотрелся. Пустые стены прямоугольной комнаты были оклеены простенькими обоями. У одной из стен темнел  потёртый трёхстворчатый шкаф. По углам комнаты стояли четыре аккуратно заправленные кровати.
       – Все разъехались мы вдвоём остались, сказала Тамара, проследив мой взгляд. Ольга тем временем поставила электрический чайник и собирала на стол. Появилась ваза с печеньем потом чашки с блюдцами. Я любовался грациозными движениями Ольги.
       – Ну что вы всё молчите, расскажите чего-нибудь, – попросила Тамара.
       – Да мы ничего и не знаем, –  сказал Павел. – По крайней мере, хорошего.
       – Нехорошего нам не надо стихотворение хотя бы расскажите, – потребовала Тамара и легонько хлопнула по столу ладошкой.
       – «Жди меня, и я вернусь, только очень жди…», – начал я первое, пришедшее в голову стихотворение. Прочитав четыре строчки, я запнулся, вспоминая продолжение.
       – «Нас водила молодость. В сабельный поход, Нас бросала молодость. На кронштадтский лед…», –  Выдал вдруг Павел и стукнул кулаком по столу. Зазвенела посуда.
       – Тише ты, – рассмеялась Тамара. Она прикрыла смеющий рот ладошкой и ткнула Павла кулачком в бок.
       – А у вас есть любимое стихотворение? – спросила у меня Ольга, разливая чай по чашкам. Я на мгновение задумался.
       – Трудно сказать, – честно признался я. –  Любимых стихотворений у меня несколько и иногда добавляются новые. Вот, например мне очень нравиться «безглагольное» стихотворение Фета.
       – «Шепот, робкое дыханье. Трели соловья, Серебро и колыханье Сонного ручья…», –  начал я и прочёл всё стихотворение.
       Это замечательное стихотворение даже в моём неуклюжем исполнении произвело эффект. На время воцарилась тишина, которую вскоре нарушил Павел.
       – Ничего не знаю хуже одиночества, – сказал он вдруг.
       Потом я с удивлением услышал, как невыносимо Павлу находиться одному в пустой и холодной квартире. Как он вечерами выходит на улицу и идет, куда глаза глядят.
       – Какой-то ты лохматый и всклокоченный, сказала Тамара, когда он замолчал, и попыталась пригладить непослушную прядь на голове у Павла.
       Мы с Ольгой пили чай, и я незаметно её разглядывал. У неё было несколько длинноватое лицо и густые чёрные брови. Благодаря большим и тёплым карим глазам она выглядела очень привлекательно.
       – Будет ли что-нибудь кроме чая? – негромко спросил я.
       – Это от вас зависит. От того, как вы себя поведёте, – сказала она и мило потупила взор.
       Я осторожно накрыл её руку своей ладонью. Её нежная и горячая рука чуть заметно вздрогнула, но осталась на месте. Это было восхитительно, и я слегка сжал пальцы.
       Тем временем Тамара уже достала, откуда-то большую массажную расческу и принялась причесывать Павла. Он прикрыл глаза, и казалось что сейчас как кот замурлыкает от удовольствия. Иногда Павел пытался обнять Тамару за талию.
       – Какой же ты противный не можешь минуты посидеть спокойно, – смеялась она и шлёпала Павла ладошкой по рукам.
       – А ты давно знаешь Люду? – спросила она вдруг.
       – Да я её вообще не знаю… – сказал Павел, нисколько не смущаясь.
       – Почти, – добавил он уже тише.
        Тамара опять расхохоталась.
       – Так зачем же ты тогда к ней пришел, – с трудом сквозь смех выговорила она, падая на стул.
       – А я к тебе пришел, сказал Павел, – и придвинулся ближе.
       Потом я вполголоса читал Ольге стихи, а Павел с Тамарой сидели на кровати шептались и хихикали. Иногда они поднимали шум, и Ольга их одергивала – Да тише вы всё общежитие на ноги поднимите. В общем, всё было замечательно.
       Каким-то отдаленным краешком сознания я понимал, что эта идиллия достигнута не совсем правильными путями. Поэтому я совсем не удивился когда в дверь громко и решительно постучали.
       Дверь широко распахнулась, и в комнату вошла плотная и довольно высокая женщина. Уже с порога она окинула нас строгим взглядом, и громко стуча каблуками, прошла на середину комнаты.
       – Я здесь слежу за порядком, меня выбрали старостой, – заявила она.
       – Кто вы такие, что вы здесь делаете и как вы вообще сюда попали? – обрушилась она на нас с Павлом. Мы с ним удивлённо переглянулись.
       – У нас на этаже живут очень серьёзные ребята. Если вы сейчас же не уйдете, я их позову. Они вам всё объяснят и помогут найти выход. Они уже не раз это делали, – продолжала женщина.
       Присмотревшись, я обнаружил, что она очень молода. Пожалуй, не намного старше нас с Павлом. Более того, я вспомнил, что уже не раз видел её, но не мог вспомнить где.
       – А вам не жаль ваших ребят? – начал Павел.
       – Мы, на каком этаже? – спросил я у него. Паша заглянул в темноту открытого окна.
       – Кажется на втором, невысоко лететь, – заключил он.
       – И ведь симпатичные наверно ребята? – печально вздохнул я и посмотрел на женщину.
       – А может быть нам самим «сигануть» пока не поздно? – спросил у меня Пашка, округлив глаза.
       – Может быть они спортсмены? Нам последнее время одни только спортсмены попадаются, – пожаловался он и развел руками.
       – Из гипса не вылезаем, – подтвердил я.
       По лицу женщины пробежала тень улыбки.
       – Ладно, спортсмены, – сказала она уже спокойным голосом.
       – Где же я вас всё-таки видела? – добавила женщина, задумчиво глядя на нас.
       – Меня зовут Наталья, – наконец представилась она. Мы познакомились.
       Наталья взяла стул и уселась на краешек, пододвинувшись ближе к столу.      
       – Вы работаете или учитесь? – простодушно спросила она у нас с Пашей.
       Мы с Павлом заулыбались, но постарались сдержать смех. Это был совсем уже «неправильный» вопрос и мы принялись, вдохновенно упражняется в остроумии. Смысл наших глубокомысленных рассуждений сводился к тому, что такие славные ребята как мы не могут заниматься столь бесполезным и бессмысленным занятием как работа. И удивительно, что кто-то может так плохо о нас подумать. А уж о том чтобы учится где-то, вообще смешно говорить.
       – Да разве я похож на человека, который где-нибудь учится? – разошелся я, но осекся, встретившись глазами с Натальей.
       – Она внимательно и видимо уже давно смотрела на меня. Я впервые заметил, какие у неё большие глаза. Сейчас они потемнели.
       – Похож, – тихо сказала она.
       Я почувствовал, что между нами что-то произошло. Как будто проскочила какая-то искорка. Я смутился и замолчал. Впервые увидев Наталью, я машинально отнес её к числу взрослых строгих и, в общем-то, недоступных для меня женщин. Теперь меня смутило её неожиданное внимание.
       – Но ведь должен быть в жизни, какой-нибудь смысл. Или какая-то цель? – серьёзно спросила Наталья.
       – Конечно, должен быть, – вздохнул я. – Но надеюсь, мы сейчас не начнём говорить о квартирах, машинах и дачах?
       – Всё суета сует, – заявил Павел.
       – А чём же мы тогда будем говорить? – поинтересовалась Наталья.
       Ольга до этого задумчиво чертившая чайной ложкой по скатерти поднялась из-за стола.
       – Голова болит, пойду спать, – сказала она.
       Я посторонился, давая ей пройти. Ольга подошла к кровати в углу сложила покрывало и взбила подушку. Она легла, как была в тонком ситцевом платьице и с головой накрылась одеялом.
       Наталья встала, включила настольную лампу и погасила лампочку под потолком. В комнате стало очень уютно. Павел немедленно достал откуда-то свою бутылку, но  Наталья отрицательно покачала головой.
       – Ребята вы знаете, сколько сейчас времени? – спросила она. Я посмотрел на часы и удивился. Был первый час ночи.
       – Пойдемте, я вас потихоньку выведу на улицу, – предложила Наталья.
       – И не забывайте нас, заходите. Теперь знаете куда, – сказала она и посмотрела на меня.
       Тамара вдруг выхватила бутылку из рук Павла. Она спрятала её под стол у окна и укрыла занавеской, которая свисала почти до самого пола.
       – Может быть, хотя бы за бутылкой придешь когда-нибудь, – сказала она, и отвернулась, опустив голову. Павел растрогался и сзади нежно обнял её за хрупкие плечи.
       – Конечно же, я приду, – хрипло сказал он.
       Стараясь не шуметь, мы в сопровождении Натальи миновали коридор и спустились по лестнице. По вестибюлю первого этажа мы шли особенно осторожно, стараясь не потревожить строгую вахтершу. Наталья на прощание тихонько пожала мне руку, и мы с Пашей, наконец, оказались на улице.
       Было прохладно и очень темно. Вдали тускло светили редкие уличные фонари. Мы шли к освещённому месту, пробуя дорогу ногами на ощупь. Я вдруг вспомнил, где видел Наталью. Она училась в кооперативном техникуме на одном факультете с сестрой Павла.
       – Вспомнил, откуда мы знаем Наталью? – спросил я у Павла.
       – Вспомнил, вспомнил, – пробормотал он.
       В темноте Павел забрел в низкие почти по пояс кусты и теперь пытался выбраться. Наконец мы вышли на освещенную дорогу и направились домой.
       – Тамара такая замечательная девушка душевная и совсем простая, – сказал Павел. – Да я таких девчонок не встречал никогда.
       – Зачем я вообще женился, ты не знаешь? – спросил он вдруг у меня.
       – Ну, уж не знаю, – удивился я совершенно не готовый к такому вопросу.
       Потом мы вспомнили Наталью и единодушно сошлись на том, что она появилась очень некстати и испортила нам замечательный вечер, а возможно и ночь.
       Всю оставшуюся часть дороги до дома Павел восхищался Тамарой и её достоинствами. Я слушал его невнимательно и думал о своём.
       Перед глазами у меня стояла комната в общежитии её голые стены и нехитрое убранство. Мне вдруг стало, безумно жаль девчонок. Ведь у них не было ничего кроме этих дешёвых чашек с блюдцами и надежд.
       Больших надежд!