за стеной военного завода

                За стеной военного завода
Так уж получилось, что мы стали хозяевами недостроенного дома и участка земли в пятнадцать соток. Весьма примечательно, что с задней стороны участок ограждала железобетонная стена высотой около трех метров, за которой был расположен секретный объект - военный завод. Наш участок долгие годы пустовал и все, кому не лень, сваливали на него мусор. Образовалась огромная свалка из щепы, опилок, битого кирпича, поломанных автомобилей,  разобранных тракторов и прочего. Задумав дом с участком продать, бывший хозяин все это бульдозером собрал в кучу. Образовался высокий курган возле заводской стены. Взобравшись на него, можно было увидеть, что за стеной. Были там залежи разнообразного ширпотреба, все новое, хорошо упакованное, очевидно, завозившееся в завод много лет подряд и почему-то не использованное.
Для индивидуального застройщика за заводской стеной лежали сказочные россыпи. Перечислить невозможно, что там лежало под открытым небом. Да и зачем перечислять, если ничего этого было не достать из-за забора.
Однако глаз было не оторвать от изделий из металла, пластмасс, керамики и так далее. В душу закрались думы о том, как бы этими богатствами попользоваться. Проекты зарождались и умирали, как неосуществимые, и зарождаться перестали.
Мы часто работали вблизи стены. Сажали кусты, делали грядки, убирали мусор, и однажды увидели небольшой отвал свежей земли. Обследовав его, обнаружили лаз под стену. Сразу вспомнились наши проекты наладить сообщение между заводской территорией и нашим участком. Мы подумали, что, кроме нас, еще кто-то положил глаз на богатства, лежащие за забором. Лаз был перспективный, человек среднего размера мог вполне просунуть голову на сопредельную территорию и посмотреть, что там можно предпринять для своей пользы.
             Не сразу и не скоро, но однажды мы решились. Нас двое. Я - бабуля по имени Нина Петровна, семидесяти двух лет, и мой внук Юра пятнадцати лет. Итак, мы решились и проникли на территорию военного завода через подкоп, неизвестно кем отрытый.
            Первое, что мы увидели, была большая рыжая собака, дружелюбно и с любопытством на нас смотрящая.
- Привет! - сказали мы собаке, поднимаясь с четверенек, на что та выразила в ответ такой восторг, что нам сразу захотелось ее обнять и приласкать. Еще нам стало ясно, что подземный переход ее лап дело, и что собака голодная.
- Подожди, - сказали мы собаке, сейчас принесем поесть, - что и сделали. Собака съела остатки нашего обеда и аккуратно вылизала миску.
Между тем, мы оглядели территорию, куда вторглись, и удивились. То, что там лежали всякие материалы и изделия, мы видели из-за ограды, с высоты своей кучи, но то, как оно лежало, было более чем странно. А лежало оно так, как будто собиралось лежать тут веки - вечные. Среди всего этого уже давно не ступала нога человека. Везде проросла трава, и даже деревца и кустики. Со стороны завода территория ограждалась заводскими корпусами без окон и без дверей, а с другой стороны - упомянутой выше стеной. Какая-то мертвая зона. Похоже  было на то, что в свое время в складах не хватило места для этих богатств, и их временно сложили тут, а потом забыли. Почему-то вспомнились братья Стругацкие, где у них переправляли какие-то машины, через какое-то нуль-пространство... Словом, головы наши пошли кругом от увиденного. Удивление вызывала также собака, непонятно откуда взявшаяся и необычайно выразительная, которая, казалось, вот-вот заговорит.
Еще раз бегло осмотрев территорию, мы решили пока удалиться тем же путем, что и попали сюда, то есть через подкоп. Когда собака поняла наше намерение, она чуть не зарыдала. На морде отразилось такое безысходное горе, что бросить ее в необитаемом пространстве могли только жестокие и бессердечные люди. Мы такими не были и решили взять собаку с собой, назвав ее Рыжим, Уверенные, что осчастливили животное, мы встали на четвереньки и двинулись в обратный путь, объяснив Рыжему, что берем его с собой. Однако все оказалось непросто. Рыжий не хотел  идти с нами, но он не хотел оставаться без нас. Если мы пытались двигаться к подкопу, Рыжий кидался наперерез и ложился поперек нашего пути. Если мы пытались протолкнуть его на нашу сторону, он упирался всеми лапами, и сдвинуть его было невозможно.
Между тем стало смеркаться. Что делать - мы не знали. Скоро нас должны хватиться дома, и что за этим последует - не хотелось даже думать. Скорей всего насмешек и издевательств над нами нашим домашним хватит надолго. Ладно бы это был только Юра. В пятнадцать лет люди и не в такие истории попадают. Но так влипнуть в семьдесят два года - это было, мягко говоря, неудобно.
- Бабуля, - сказал Юра - давай я схвачу его крепко за шею руками, а ногами - за туловище и буду держать. Ты скорей вылезай, а я как-нибудь потом выберусь.
Рыжий был крупной и  явно сильной собакой. Оставить внука в объятиях такого зверя я решиться не могла. Неизвестно же, что у него на уме - животное все-таки, хотя кажется добрым и ласковым.
Что делать? Что делать?
Юра настаивает на своем плане. Пытается ухватить Рыжего за шею. Но не тут-то было. Умный пес, похоже, понял, что Юра затеял, и не дается в руки.
- Есть идите! - Кричит из окна нашего дома Наталья, Юрина мама и моя дочь. Она думает, что мы работаем на грядках возле стены.
Все - дождались. Сейчас подключится дед, а этого мы боялись больше всего. Наташа относилась довольно равнодушно к нашим планам завладеть кое-чем из материальных ценностей, лежащих за забором. Просто не верила в их реальность. Дед же считал наши планы похищения заводского имущества равносильными измене Родине, хоть мы и делали, на всякий случай, вид, что шутим. Все это притом, что и завода почти нет и Родины, которая называлась Советским Союзом, тоже нет. Свалка же забытых, очень нужных нам вещей есть. Вот она - рядом с нашим домом. Но... Дед, конечно, прав - вещи чужие и мы их, скорее всего, брать не будем. Так только, посмотрим. Однако.... Искушение уж больно велико. Вот они, трубы разного диаметра для водопровода, газа и канализации, батареи центрального отопления, облицовочная плитка высокого качества, тротуарная плитка, металлический уголок для теплицы, алюминиевый уголок. Сантехника! Даже обои, запакованные в полиэтиленовую пленку и не пострадавшие от длительного хранения. Линолеум! да еще какой шикарный. От всего этого можно было сойти с ума, но нам было не до этого
- Сколько можно вас звать?! - это опять Наталья.
              -Юра, крикни: “Сейчас идем” – прошептала я.
- Сейчас идем! - крикнул Юра, и мы получили передышку минут на пять.
По прошествии примерно двух минут, рядом с нами возник человек. Это был мужчина пенсионного возраста в видавших виды джинсах, свитере и бейсболке, с  трехдневной щетиной на щеках. В руке он держал опрятный узелок, в котором угадывалась миска, как оказалось, с едой для собаки.
Человек развязал узелок, сказал:
- Ешь, Рыжий, - и сразу разъяснил нам свое своевременное появление:
- Заболел я, не брился три дня, а Рыжий - голодный. Пришел, а вы его уже покормили. Вот спасибо. Вы под стену пролезли?
- Нам бы обратно, а Рыжий не пускает.
- Так идите, теперь пропустит. Я с ним побуду. Меня Ильич зовут. Завтра приду.
С замиранием сердца мы выскользнули на свою территорию. Отряхнули коленки и идем домой, как будто ничего не случилось. Ильич нам понравился. Нас не заругал за то, что возле материальных ценностей оказались в заводской зоне. Рыжего кормит. Весь такой опрятный, хоть одежда и старая. Про щетину на щеках объяснил. Вроде бы даже извинился.
Переволновавшись, я плохо спала ночью, а наутро была уже у подкопа. Юра тоже вскорости подошел. Мы разгребли землю, чтобы не бросалась в глаза, а отверстие замаскировали щепками и стали ждать Ильича. Без него соваться в подкоп  мы не решались, Рыжий помалкивал, но на зов: “Рыжий, Рыжий!” - приветливо поскулил.
Ильич пришел в обед. Мы услышали, как он сказал:
- Ешь, Рыжий! - а потом негромко крикнул - Эй, вы где? Заходите. - Это относилось к нам, и мы пролезли в подкоп.
Ильич поздоровался за руку с Юрой, а мне сказал:
- Бедовая ты, зовут-то тебя как?
- Нина Петровна.
- Петровна, значит. Ишь ты, в джинсах ходишь. Ну, ничего, сейчас чего только не увидишь. – Похоже, он осудил меня за джинсы. - А тебя Юра зовут? Не куришь?
- Нет пока.
- Ну, молодец.
У нас  было много вопросов к Ильичу, он это понимал и поведал,  что к чему. Звали его, как и Брежнева - Леонид Ильич. Он работал на заводе с его основания дворником и кормил собак. Потом перестали платить зарплату. Жизнь на заводе стала затихать. Работники постепенно увольнялись, оборудование куда-то исчезало, собаки разбежались. Остался один рыжий щенок. Ильич продолжал ходить на завод, приносил щенку еду, звал его Рыжим. Подметать территорию Ильич перестал - не стало мусора. Вот и все.
- А это откуда? - спросили мы, указывая на громоздящиеся  вокруг промышленные товары.
- Так они тут все время лежат.
- Откуда же они взялись?
- Завезли.
- Почему их никуда не используют?
- На что они нужны, не строят же ничего.
- А нельзя ли нам что-нибудь взять? Вот хотя бы эту трубу. Воду от колодца провести.
- Этого я не знаю. Лежит оно и лежит, меня не касается. Раньше кладовщица была Аня, записывала все, когда завозили. Потом уволилась.
- Так что, теперь за это никто не отвечает?
- А чего за него отвечать? Вон завод - тоже никто не отвечает.
- А если мы что-нибудь возьмем отсюда? В дыру можно просунуть.
- Это я не знаю...
Мы еще некоторое время в таком духе попрепирались, а потом разошлись недовольные друг  другом. Было слышно, как Ильич бубнил:
- В дыру она просунет. Джинсы натянула. Да пусть хоть все заберет, кому оно нужно...
Итак - брать или не брать? Вот в чем вопрос.
- Да ладно, бабуля, - сказал Юра - что мы, гвоздей в магазине не купим, что ли?
- Верно  говоришь, - ответила я, - вот только лежит оно все без дела...
- Пусть лежит - черт с ним.
Как оказалось, черта Юра помянул напрасно. Когда мы на следующий день, залезли на наш курган из мусора и заглянули за стену, то онемели. За стеной ничего не было. То есть там бегал весело Рыжий, посредине двора стоял с мисочкой в узелке Ильич, тоже, как и мы, онемев. Увидев наши головы, он обрел дар речи и сказал с презрением:
- Ну, вы даете.
Мы тоже обрели дар речи и закричали:
- Ильич, это не мы.
- Ладно, заходите - поговорим...
Говорили мы долго. Ильич нам не верил.
- Больше некому, - бубнил он.
- Да  вы подумайте, Ильич, как бы мы это сделали? Я - пожилая женщина, сил мало. Юра - мальчик...
- Крепкая ты еще, а Юрка тоже ничего себе, мускулы вон...
- Подумайте, куда бы мы все это дели? Вон он наш двор, все как на ладони.
- Да видел я, что на дворе у вас ничего нет, мимо проходил. Продали, небось. Тут на многие тысячи лежало, а то и на миллион
- Не брали мы ничего. Гвоздя даже одного не взяли. Подумайте, Ильич, неужели я перед внуком стала бы так врать?
- Это, пожалуй, верно, перед внуком стыдно - сдался, наконец, Ильич - да и крупное чего  вам бы в дырку не просунуть. Холодильники, например, или со стеклом упаковки. Но куда же все подевалось?
Мы задумались и думали долго.
- Вот что, - наконец сказал Ильич - идите себе туда, откуда пришли, а я тут поразведаю. Похоже, что все в другую сторону уплыло - через проходную. Без техники тут не обошлось. Глядите, следы, похоже, от КамАЗа,  и двор весь вытоптан, будто каток ходил.
На следующий день мы встретились с Ильичом, и был он чернее тучи:
- Иван на проходной стоял, потом Зойка - никого они не выпускали.
- Может, они не заметили или с ними договорились?
- Да вы что?! У них муха без пропуска не пролетит, - и добавил уверенно и опять с презрением, - ваших рук это дело.
- Нет, Ильич, это каким же дураком надо быть, чтобы на нас подумать.
- За дурака и схлопотать можешь. А кто намеки разные делал? Трубу вот возьмем,  и еще чего  ни то.
- Да это же просто фантазии наши, мы бы все равно ничего не взяли.
-Вот и дофантазировались. Ладно, давайте вместе думать. Похоже, что не вы это.
- Ильич! А может, это вы? Договорились с Иваном или с Зойкой?
- Шутишь - ну шути-шути. На меня никто не подумает. Я не то, что взять, я и фантазировать не буду.
Ильич обиделся. Я на него, конечно же, не думала, так брякнула, со злости.
- Простите, Ильич, это я со злости. Подозреваете нас с Юрой.
- Все, больше не буду, а то мы тут передеремся на радость настоящим-то ворам
Мы стали ходить по территории вдоль забора и заводской стены, размышляя о происшедшем непонятном событии. В голову пришло и о четвертом измерении, и о “пришельцах”, и о нечистой силе. Мы трое - материалисты и нечистую силу отвергли сразу. В “пришельцев” мы тоже не верили. К тому же, если бы они и объявились, то наши промтовары вряд ли бы им понадобились с их летающими тарелками. В общем, ничто из известного нам не давало объяснения исчезновению, еще вчера спокойно лежащих, вещей. Вдруг, проходя вдоль заводской стены, я коснулась ее рукой и ощутила влажный цемент между кирпичами.
- Ильич! Смотрите-ка, здесь кладка свежая.
- Какая она свежая - кирпич мохом покрылся.
- Да вот же, между кирпичами свежий цемент.
Мы принялись ковырять швы. Цемент был свежий, но не везде. Изучив стену, мы поняли, что ее недавно разбирали на довольно крупные отдельности, а потом, очевидно, поставили их на место. Швы заделали цементом, да так аккуратно, что в двух шагах ничего не было заметно. Проем составлял площадь метра полтора на два. То, что надо для эвакуации того, что было эвакуировано. Но куда? За стеной был цех, как сказал Ильич, особо секретный, со всех сторон закрытый и опечатанный. Тем не менее, путь лежал только туда. Если бы заводское начальство, спохватившись, решило убрать свое имущество, оно не стало делать это таким способом: долбить стену, потом маскировать ее. Если же поработали серьезные ворюги, то как они потом рассчитывают извлечь уворованное из секретного цеха? Таким образом, они только усложнили бы свою задачу.
- Все ясно, - догадался Ильич, - это коммунисты!
- Да вы что, Ильич! Быть такого не может, все-таки они коммунисты. Как-то не верится, что они украдут.
- А кто говорит, что украли? Это они знали про социалистическую собственность и спрятали ее в секретном цеху, Вот придут они снова к власти, а вещи народные - вот они, в целости и сохранности. Хоть какую-то часть народного богатства сохранили.
Я от такой версии обалдела, и на всякий случай сказала:
- Ну, Ильич, ну голова, и как только додумался.
Юра, отбежав подальше, хохотал, делая вид, что хохочет над Рыжим.
- Думай - не думай, другого ничего не придумаешь. А ты, Юрка, кончай ржать, молод еще над святыми-то вещами смеяться.
- Да что вы, Леонид Ильич, это я над Рыжим. Вон он на спине валяется и лапами машет
Похоже, было, что Рыжий катается по земле от смеха. Ну что за собака - все понимает. Если бы еще говорить умела, то мы бы уже все знали, что к чему.
- Ильич, ваша версия насчет коммунистов не лишена логики, но ее надо проверить и доказать, что это так и есть. Интересно бы еще узнать, кто  конкретно  совершил этот подвиг по спасению народного добра.
Если бы мне было знать, чем  это обернется, я бы не стала направлять Ильича по этому следу, а помалкивала. На мои слова он ответил:
_- Петровна, я берусь за это. Все узнаю и всем докажу. Но дело это надо держать в секрете. Ты смотри, как они все проделали! Если бы не мы, то никто бы в жизни не догадался. Вы Рыжего кормите, если я где задержусь.
Впоследствии мы узнали, что предпринял Ильич.  Сначала он решил составить список всех коммунистов завода. Многих он знал и переписал по памяти. Список он понес бывшему партгрупоргу АХО - своему приятелю Фомкину. Напустив на себя как можно больше таинственности  и  узнав,  один ли в доме Фомкин, Ильич сказал:
- Вот дали секретное задание, составить список всех коммунистов завода. Посмотри, может, кого пропустил.
- Зачем это, Ильич? И почему тебе доверили - ты ведь беспартийный.
- Это для конспирации, чтобы никто не догадался.
- Неужели к прежнему возвращается?
- Понял наконец-то! Коммунисты к власти придут. По всей стране движение. Списки составляют. Материальные ценности прячут до поры до времени, чтобы для народа сохранить. Денежные средства сосредотачивают. Слыхал, сколько у Ельцина с Березовским? Думаешь, для себя это? Вот свершится, и денежки-то эти для народного хозяйства пойдут. Про наш-то завод слышал, наверное? - подошел Ильич к цели своего посещения.
- Нет, не слыхал.
- А я думал, ты участвуешь. Тут такие дела! Ты пока помалкивай. Никому, кроме своей партгруппы, не говори. Список-то посмотри.
Фомкин углубился в изучение списка, добавил несколько фамилий, несколько зачеркнул - померли:
- Эх, какие были ребята.
- Ты список у себя оставь. Подумай, кому показать для уточнения, а я завтра вечером зайду.
- Сделаю, Ильич. Если что надо, я всегда готов, так там и передай.
Ильич ушел разочарованный. Он надеялся, что  Фомкин к пропаже ценностей какое-то отношение имеет или слышал хотя бы. Зайдя еще к нескольким приятелям, которых подозревал, Ильич расстроился. Никто ничего не знал. Намеки же о движении за восстановление власти коммунистов все принимали за чистую монету и многие - с энтузиазмом. Чего Ильич не ожидал. С каждой новой встречей он был все более красноречивым и убедительным.
Вечером, возвращаясь домой, Ильич встретил соседа: беспартийного, безработного и безалаберного Бориса. Сосед по секрету поведал, что к власти идут коммунисты. По дорогам движутся танки. Войска переходят на сторону компартии.
Ильич был удивлен и потрясен своей прозорливостью:
- Это надо же так предвидеть... Может,  выдвинуть свою кандидатуру в новое правительство? Образования вот только мало, всего семь классов и лет много - не выберут.
Мы с Юрой вели свое расследование. В версию с коммунистами мы не верили, как и в нечистую силу. Собирали факты, думали. Военный завод менял свой профиль. Производство сокращалось. Все более- менее подходящие помещения сдавались в аренду под торговые предприятия. Где торговать было нельзя, там организовывались новые производства. Где делали гранаты, налажено производство пиццы, в цеху артиллерийской оптики делают мороженое, вместо автоматов Калашникова - детские коляски.
- А что, разве это плохо? - сказала я - вместо оружия - полезные для людей вещи. «Перекуем мечи на орала”
  - Ну, ты даешь, бабуля, а обороноспособность страны, ты об этом подумала? - Юра мыслил по-государственному.
Что делали в особо секретном цеху с подозрительной стеной, которую, похоже, недавно разбирали, нам выяснить не удалось. Нужен был Ильич, который куда-то запропастился.
На помощь неожиданно пришел наш дедуля. Он не знал про наши дела, но в ничего не значащем разговоре сказал, кто был начальником секретного цеха. Звали его Иван Николаевич, жил он на нашей улице в своем доме. Не бедствовал, хоть и был на пенсии. Имел машину Жигули девятой модели, держал стаю гусей и козу.

Пришлось мне  ничего не подозревающего   нашего деда позвать вечером прогуляться. Мы  дошли до нужного дома, тут у меня внезапно заболела нога, и мы присели на скамеечку, хорошо видную с крылечка, на которое вскорости Иван Николаевич вышел. Дед его заметил и завопил:
- Привет, Иван Николаевич!
- Андреич, привет, ты откуда тут взялся?
Иван Николаевич вышел на улицу, и они с нашим дедом стали хлопать друг друга по спине. Потом уселись на скамеечку и стали наперебой выбалтывать государственные тайны военного завода.
В секретном цеху при социализме выпускали секретное оружие. Гениальное изобретение группы гениальных конструкторов. В настоящее время все они работают дворниками, лифтерами и сторожами. По специальности никто не устроился. Некоторых за границу приглашали. Но им сразу дали понять - нельзя.
- Славку Иванова знал? Вот он нашел свое место в жизни. Наладчиком конвейера у нас был. Шустрый такой пацан. Так он теперь магазином стройматериалов владеет. Прямо напротив нашего  цеха, но со стороны улицы. Откуда только надоставал всего. Вчера зашел к нему в магазин, а там сантехнику распаковывают. Материалов всяких - горы. Вот трубу пол-дюймовую купил. От колодца воду провести в бак. Славка конвейеры со всего завода скупил по дешевке. И этот, что в нашем цеху был, самый большой - тоже. Всего километра два конвейерной ленты. Чего-то монтировал все из них. От нашего цеха до его магазина как раз - два километра. Не знаю, чего он придумал. Дом себе построил в зеленой зоне. Толик Алексеев, который конструкторской группой руководил, у него сторожем работает.
Наш дедуля тоже кое-чего порассказал интересного и секретного. На этом мы расстались. Иван Николаевич пошел загонять гусей, а мы - домой.
Ну вот - все и понятно. Этот Славка про стройматериалы знал и решил ими воспользоваться. Составил остроумный технический проект и осуществил его. Сначала провел подготовительную работу по строительству двухкилометрового конвейера от секретного цеха, до арендованного под магазин помещения. Потом всей своей бригадой за одну ночь разобрали стену, переместили все добро прямо на конвейер. Стену восстановил в прежнем виде. Товары на малой скорости двинулись в магазин, там были приняты, распакованы и поступили в продажу.
Встретившись с Ильичом, мы обсудили  добытую информацию.
- Петровна, коммунисты, выходит, к этому делу непричастны. Но движение идет. Мощная волна.
- Ильич, а вы не догадываетесь, кто эту волну поднял?
- Нет. Мне-то Борька сказал.
- А Борьке кто?
- Ё-моё - ужаснулся Ильич - неужели все от меня пошло?! Что же теперь будет? Посадят меня.
- Вы первому-то кому сказали?
- Так Фомкину. Он в нашем отделе партгрупоргом был. Он мне сказал: “Всегда готов выполнить любое задание”.
- Ладно, Ильич, не переживайте. Сейчас многопартийность и свобода слова. Ничего не будет.
- А танки как же? Борька сказал - по всем дорогам движутся.
- С танками, конечно, дело серьезное, но вы - то про них ничего не говорили?
- Нет, про танки не говорил. Про Ельцина с Березовским - это говорил, но только хорошее. О том, что они деньги для народа припасли.
- Ильич, успокойтесь и забудьте. Версия не подтвердилась, но ведь вы должны были ее проверить. А теперь послушайте, как дело было.
- Вот это да! - поразился Ильич, выслушав мой рассказ. - Так надо в милицию сообщить. Ну, Славка, ну ловок. Даже жалко будет, если его посадят
- Не посадят. Вещи-то эти нигде не числятся, никто об их пропаже не заявлял. Стена как стояла, так и стоит - цемент затвердел, ничего не докажешь.
- Схожу я в магазин, - решил Ильич.
- Сходите, но вида не подавайте.
Когда мы с Ильичом снова встретились, он был крайне взволнован и вот что рассказал:
- Петровна! Все подтвердилось, и доказательство есть. Я как-то Рыжего пришел кормить, с собой внука Шурика взял. Он первый класс закончил. Супруга моя Лида говорит: “Возьми его с собой”. Так этот негодник взял да гвоздиком слово нецензурное из трех букв на холодильнике написал. Там упаковка была порвана. Я его поругал, упаковку поправил, чтобы не видно было. Сегодня смотрю в магазине - тот самый холодильник и упаковка порвана. Пергамин отогнул, а слово, которое Шурик нацарапал, - там.
- Это, конечно, улика, - сказала я - что делать будем?
- В милицию надо идти. Или давай участковому все расскажем, пускай сами разбираются.
На этом порешили. Участкового отыскали и все ему рассказали, кроме версии про коммунистов. Ильич повел участкового в магазин показывать улику. Холодильник к тому времени был распакован и сиял всеми своими боками без намека  на какие бы то ни было слова, начертанные гвоздем. Хитрый Славка слово при распаковке холодильника заметил. Велел место это заполировать и закрасить из баллончика, подобрав необходимый колер. Ильич какое-то время стоял перед холодильником, остолбенев, а участковый изображал немой вопрос. Эту пантомиму наблюдал со стороны владелец магазина Слава Иванов, что-то при этом соображая и заметно обеспокоившись.
Вечером к Ильичу пришел его знакомый, бывший снабженец, а теперь Славин товаровед, с бутылкой. Поздоровались, Ильич пригласил гостя в комнату, посадил за стол.
- Иваныч, бутылка-то зачем? Я же не пью, ты что,  забыл?
- Забыл, Ильич. Теперь все пьют, кроме закодированных. Может, выпьешь чуток за компанию?
- Ну, давай, по чуть-чуть. Сейчас Лиду попрошу закуску организовать.
- Да ладно, так примем.
- Нет - так не буду, только под закуску.
Закуска нашлась, выпили.
- Ильич, ты сейчас чем занимаешься? Завод-то стоит.
- У себя по хозяйству. Рыжего хожу кормить. Помнишь Рыжего?
- Как не помнить - всеобщий любимец. Так он что, так в заводе и живет?
- А куда ему деться? Где родился, так на том месте и живет, никуда не уходит. Большой вырос и красивый.
- А как ты туда проходишь?
- Так у меня пропуск есть.
Утром пропуск у Ильича отобрали и в завод не пустили. Он пришел к нам расстроенный. Попросил Юру просунуть миску с едой в подкоп. Сидел и тяжело вздыхал, чуть не плакал
- Не переживайте так, Ильич, - стала я его утешать, - что-нибудь придумаем с Рыжим.  Выманим на нашу сторону, у нас будет жить.
-Нет, ничего не получится, не пойдет он.
- Пойдет, проголодается и пойдет.
- Нет, - стоял на своем Ильич, - Рыжий, как верный часовой. Он скорее умрет, чем свой пост бросит.
- Что же произошло, Ильич? Почему пропуск отобрали?
- Ничего не произошло. Вчера знакомый приходил, снабженец бывший. Сейчас у Славки работает. Посидели, поговорили душевно. С бутылкой пришел.
- О чем говорили?
- Да ни о чем. Рыжего вспомнили, как его все любили. Спросил, как я в завод прохожу. Так, о жизни.
Эх, Ильич, - святая простота. Да разве непонятно,  зачем этот знакомый приходил. Вслух я этого не сказала, но Ильичу посоветовала со старыми знакомыми особо не откровенничать. Ильич меня, скорее всего, не понял, посмотрел укоризненно. Только что у виска пальцем не покрутил.
Я стала бояться за жизнь Ильича. Ясно - ловкий  Славка догадался, что он в курсе исчезновения бесхозных товаров. Более того,  знает, где эти товары в настоящее время находятся. Догадался ли Ильич про стену и конвейер? И кому он про все это мог рассказать? Можно было ожидать, что разработку Ильича Славкина агентура продолжит.
- Вы хоть про подкоп никому не говорите, даже близким друзьям. А то заделают его, как Рыжего кормить?
- Что ты, Петровна, никому не скажу. Бедный Рыжий. Привык, что я каждый день прихожу, - Рыжий заскулил из-за забора, Ильич заплакал.
- Эх, жизнь! - сказал Юра.
- Вот что, - бодро сказала я - давайте без паники. Завтра собираемся здесь, кормим Рыжего и будем думать, что делать дальше.
Но завтра Ильич не пришел. Мы покормили Рыжего и стали думать о том, что Ильича “убрали”. Нам было страшно. Ильич нам нравился. Он был весь такой ладный и правильный. Он не ругался матом, не пил и не курил. Жену свою звал: “ Супруга моя Лида”. Не то что наш сосед, у которого жена была тоже Лида, но он про нее говорил: “Баба моя Лидка”. И вот он не пришел. Что же произошло? Неужели наше подозрение правильно? Вслух мы пока ничего не сказали друг другу, а стали придумывать успокаивающие объяснения:
- Может, он заболел?
- Может, жена заболела?
- Может, Шурик потерялся?
- Пойду к нему, - сказала я, - возьму бидончик, сделаю вид, что хочу купить козьего молока.
- У него нет козы, - сказал Юра.
- А я как-будто этого не знаю. Буду спрашивать, где бы козьего молока купить.
Ильича я увидела в огороде, обрадовалась несказанно.
- Эй, мужик! - неинтеллигентно закричала я, - Где бы козьего молока купить?
Он, конечно, все понял. Подлетел к забору. Замахал руками, вроде бы показывает, куда мне идти. Одновременно зашептал:
- Рыжего кормили?
- Кормили, чего вы не пришли?
- Вон у забора, на той стороне стоит с самого утра, глаз не сводит. Не смотри на него.
Действительно, там стоял парень. Ильич его испугался, и целый день сидит дома, а парень стоит и не уходит. Я пошла дальше по улице, а Ильич для конспирации стал кричать мне вслед:
- Ходят тут всякие, молока им  козьего, а лопата новая куда делась? Пятьдесят рублей отдал.
На мой взгляд, Ильич перебрал с лопатой, и я крикнула ему:
- Ладно, мужик, заткнись, нужна мне твоя лопата!
- Ты гляди на нее, - обрадовался Ильич, - заткнись...- и еще долго разорялся на всю улицу, пока не отвел душу.
Обратно я пошла другой дорогой, молока не нашла. Юру я успокоила, сказала, что Ильич жив-здоров и про парня. Внук обрадовался, схватил футбольный мяч и умчался.
Потом я узнала, что он позвал гулять своего дружка Пашу, и они организовали футбольную перестрелку там, где стоял подозреваемый Ильичом парень. Раза два они попали мячом в парня, но он все равно не уходил, только показал пацанам кулак.
- Ты не знаешь, чего он тут стоит? - спросил Юра Пашу.
- Знаю. Это Витька, он Настю ждет
- Что,  вот так  целый день и стоит?
- Ну да. Знаешь, какая Настя красивая. Вот будет мне восемнадцать лет, я этому Витьке морду набью.
Юра метко зафутболил мяч в огород к Ильичу. Перескочил через оградку и сообщил хозяину вполголоса:
- Отбой воздушной тревоги, Леонид Ильич. Это Витька, он Настю ждет, - подхватив мяч, перепрыгнул обратно.
- Вот я вам, - радостно закричал Ильич, - все грядки вытоптали... - А дальше уже ничего не было слышно, мальчишки умчались.
Вечером опять пришел Николай Иванович. Бутылку Ильич категорически отверг, сидел, помалкивал. Гость заливался соловьем. Чего только не понарассказывал. Начал с нынешнего директора завода.
- «Тоже мне, директор, - это Ильич подумал, а вслух ничего не сказал, - над чем директорствовать-то».
Кончил гость президентом Путиным. Тут Ильич тоже кое-что подумал, а вслух опять же ничего не сказал.
Наконец, Николай Иванович ушел. Уходя, положил на стол конверт, сказал:
- Это тебе, Ильич.
В конверте лежали доллары. На каждом цифра сто, бумажек тоже было сто штук. Пока Ильич конверт открывал и рассматривал, Николай Иванович исчез.
- «И что мне с этим делать? В печку кинуть? Что этим докажешь? - думал Ильич.- Посоветуюсь завтра с Петровной и Юриком. Юрка - голова, хоть и пацан. Сегодня-то как он ловко:  “ Отбой, говорит, воздушной тревоги”. Может быть, с Лидой поговорить? Нет, с Лидой нельзя - расстроится, давление подскочит».
Утром Ильич взял миску и доллары, пришел к нам. Мы забрались на кучу посмотреть, как там Рыжий. Пес сидел, с презрением отвернув морду от блюда с колбасой и жареной курицей. Рыжий взяток не брал. Юра подсунул в подкоп миску  овсянки с косточками, и мы услышали удовлетворенное чавканье.
- А это вот мне, не знаю только за что, - протянул доллары Ильич.
- Ого, - сказал Юра - десять тысяч. А за что, так это понятно, чтобы молчали. Рыжего прикормить хотят, чтобы вы за забор не заглядывали.
- Как бы они его не отравили, - ужаснулся Ильич, - с долларами-то что делать будем?
- Я думаю так, - сказала я, - дадим объявление в газете: “Найдены доллары. Потерявшего просим придти на почту, до такого -то числа. По истечении этого срока вся сумма будет передана детскому саду на игрушки для детей.”
- Молодец, Петровна! - восхитился Ильич, - здорово придумала. Так и сделаем.
- Ничего у вас не выйдет. На почте не возьмутся передавать деньги без официального перевода, - влез всезнающий Юра.
- Пожалуй, что так оно и есть, - согласились мы с Ильичом.
- Можно сообщить этому Славке, - это опять я, - что Ильич ничего никому не скажет. Пусть всем пользуется. И доллары ему отдать.
- Что-то уж больно хорошо этому Славику будет, - воспротивился Юра, - наворовал всего. Пусть хоть попереживает.
- Пусть все вернет обратно, - отчеканил Ильич, - народное это добро.
- Не заставишь, - сказала я, - да и технически сложно. К тому же еще и глупо. Лежали вещи под открытым небом, Слава их прибрал, привел в порядок, а теперь что, заставлять снова все выбрасывать во двор под дождь и снег? Надо как-то  по-другому.
- Не знаю, что делать, - сказал Ильич.
- И я не знаю, - сказал  Юра.
- Я тоже не знаю, - сказала я.
Потом возникла мысль. Вернее, Юра эту мысль уже высказал раньше, Но мы не обратили внимания. А он сказал: “Пусть хоть попереживает.”
- Надо заставить Славку переживать, - решили мы.
И вот в магазин стройматериалов стали заходить люди, в основном - пенсионеры. Проинструктированные Ильичом, они ничего не покупали, а как-то недоуменно рассматривали товары, пожимали плечами, пересчитывали одноименные предметы, интересовались заводами-изготовителями. Потом в магазин зашел наш дедуля и, хотя его никто не инструктировал, спросил громко, на весь магазин:
- Эй, Славик, откуда у тебя эти унитазы? Я же их из Прибалтики привозил для сто пятнадцатого дома.
Все, кто был в магазине, собрались вокруг унитазов, а наш дед стал рассказывать, как он ездил в Прибалтику, как доставал эти унитазы, сколько денег потратил из своего кармана. Рассказ был длинным. Славка под шумок скрылся в подсобке. Дождавшись обеденного перерыва, он повесил табличку “Учет” и забаррикадировал дверь. Пенсионерам все это показалось интересным, и они устроились напротив магазина играть в домино.
В конце рабочего дня магазин закрыли и опломбировали. Владелец его сел в джип и отбыл. По всем показателям Славка был “новый русский”. За это говорили его внешний вид, джип, особняк в зеленой зоне, наряды его жены, взятка, которую он передал Ильичу. Кстати, взятка оказалась холостым выстрелом. Все равно все узнали то, что надо было скрыть. В связи с этим, Ильич взял доллары, дождался утром Славку, а точнее надо бы сказать - Владислава Константиновича, и протянул ему конверт, сказав:
- На, забери свои доллары, все равно  все уже всё знают.
- Какие доллары, Леонид Ильич? Знать ничего не знаю ни про какие доллары.
- Ты вот что, Славка, доллары забери, а мне вели пропуск в завод отдать. Мне Рыжего кормить надо, он твою колбасу и курицу из ресторана не ест, не приучен к буржуйской пище.
- Буржуйская пища - это ананасы и рябчики. Маяковского читай. А пропуск пойди, возьми в отделе кадров. Рыжего действительно кормить надо. Фотографию принеси три на пять. Давай в магазин зайдем.
- Чего это он меня в магазин тащит. Стукнет по голове и поминай, как звали, - подумал Ильич, но в магазин зашел следом за хозяином
Товаров не было.
- Куда это он их дел? - удивляться Ильич уже перестал, но было интересно. Оглядел стены,  пол и потолок, заранее зная, что ничего не увидит.
- Ну как? - ехидно спросил Славка.
- Пока никак, но разберемся, - ответил Ильич,- доллары-то заберешь?
- Оставь себе.
- Чего мне с ними делать? Не знаю я, на что они нужны.
- Ничего - узнаешь. Юрка - Андреичев внук объяснит.
- Откуда он про него знает, - подумал Ильич  и испугался за Юру.
Пропуск Ильич получил. Опять стал ходить в завод и кормить Рыжего. Мы с Юрой пролезали в подкоп, тоже что-нибудь приносили из еды. Разрабатывали планы возврата ценностей, понимая, что играем с огнем. По внешним данным Славка подходил под категорию “новых русских”, но вот был ли он также жесток и кровожаден, как их обрисовывают в детективах, мы не знали и пока затаились.
Доллары мы поделили на троих по настоянию Ильича. Стало похоже, что Славка нас купил. Если про это узнает наш дед, мало нам не покажется. А пока Юра купил себе мотоцикл и компьютер, соврав дома, что мотоциклом ему дал попользоваться Паша, а компьютером - Денис. Ильич перекрыл крышу на доме, поставил новый забор, построил баню и приобрел Запорожец “мыльницу” в хорошем состоянии. Отчитываться ему было не надо. Супруга его Лида была очень довольна, а каким образом Ильич расстарался все это приобрести, ее не касалось. Я свою долю постепенно вкладывала в общее хозяйство, делая вид, что это - из моей пенсии. Дед и Наталья ничего не заметили. Дело  об имуществе военного завода постепенно заглохло. Выходило так, что “новый русский” Славка нас победил, купив с потрохами. От сознания этого нам было нехорошо. На дне души выпал какой-то противный осадок, то и дело поднимающийся и мутящий  душу. Правда, это касалось только меня и Ильича. Юра же, подкованный на уроках обществознания, новейшей истории и ОБЖ, как-то так повернул дело, что выходило, будто мы по отношению к “новому русскому” Славе совершили  воспитательный акт, избавив его хотя бы от части  украденных у народа  денег.
Встретив однажды Ильича, Славка, улыбаясь широко и обаятельно, как артист Владислав Галкин, спросил:
- Ну как, Ильич, научился долларами пользоваться? Может еще подкинуть? Мы же теперь  вроде  компаньоны.
- Какими долларами ? - не растерялся  Ильич. - У тебя  что, на почве бизнеса крыша поехала? Компаньон выискался. Имей в виду, расследование идет, и ты еще принесешь  то, что взял,  и на место положишь.
- На месте оно и так лежит, а крышу твою видел - хорошая.
- Моя крыша к тебе никакого отношения не имеет, - не шел на контакт Ильич,-  чего это тебя так задевает. Шантажировать собрался? Только смотри, кто кого перешантажирует.
- Меня это тоже интересует - кто кого. Насчет танков расследование-то  идет. Куда оно выведет?
Тут Ильич испугался, но вида не подал, послал Славку куда подальше и торопливо ушел.
Собравшись в очередной раз возле подкопа, мы обсудили происшедшее и подумали, что Славка цеплялся к Ильичу с какой-то целью. Похоже, он что-то узнал или о чем-то догадался, и это его очень беспокоило.
А происходило следующее. Волна, поднятая Ильичом, докатилась до определенных структур и всколыхнула их. Началась агентурная разработка в направлении, обратном движению волны. Славка, очевидно, об этом узнал и сообразил, что рано или поздно доберутся до места ее возникновения, а тут и до магазина стройматериалов рукой подать. В связи с этим Славка запаниковал и, судя по всему, растерялся. Поэтому он и к Ильичу пришел с дурацким разговором, открытым текстом выбалтывая то, что надо было держать в секрете. Возможно, умный Славка пытается заключить с нами соглашение молчать о прибранных к рукам товарах. Если же мы молчать не согласимся, он, наверное, будет шантажировать нас, попрекая полученными от него долларами, угрожая рассказать всем, что доллары мы у него взяли. Мы этого боялись больше всего на свете, а швырнуть ему доллары в морду не могли, потому что уже их израсходовали. Получалось, что нас со Славкой связывают нешуточные криминальные узы. Очевидно, поэтому Славка к Ильичу больше не подходил, рассудив, что и так все ясно - мы будем молчать, и он тоже будет молчать и нас не трогать.
Тут и появились серьезные незнакомые люди, которые сначала обошли завод снаружи, а потом, показав удостоверения, зашли внутрь.
Допрос они начали с Ильича:
- Где все вещи, которые лежали за заводской стеной?
- Не знаю, куда они делись, - честно ответил Ильич, - я болел, потом пришел, а их нет
- Можете быть свободны, - сказали ему. - Ильич тут же удалился.
Когда дошла очередь до Владислава Константиновича, он тоже ответил честно:
- Все вещи лежат на складе, я их прибрал, а то дождем мочило. Вот список и накладные. Все разъяснения Аня даст, Она все это принимала на хранение. Теперь у меня кладовщиком работает
Провели инвентаризацию. Ильич был в комиссии. Все сошлось. Не хватило только одной трубы полдюймовки и одного холодильника. Стоимость недостающих предметов Владислав Константинович тут же внес в кассу завода.
Самый серьезный из приехавших сказал:
- Так, придут машины, все вещи погрузите. Отвезем в подшефную воинскую часть. Там сейчас спортзал строят и квартиры для офицеров.
Потом он потребовал списки коммунистов завода, которые, как ему было известно, недавно составлялись. Ильич сбегал домой, принес списки. С каждым  из коммунистов беседовали  в отдельности. Беседы были записаны на магнитофонную ленту и проанализированы на компьютере методом системного анализа для установления внутрипартийных связей. Связей установлено не было. Все коммунисты были признаны лояльными к правительству. Из беспартийных самыми лояльными оказались директор магазина стройматериалов Владислав  Константинович Иванов и пенсионер Леонид Ильич  Петровский. Был выявлен оппозиционер ко всем партиям и правительству Борис Черников, который сеял панику и нагнетал военную истерию среди населения. С ним провели воспитательную работу, в результате которой он признал свои политические ошибки, пообещал перестроиться и был принят штатным агентом в структуру одного из силовых министерств.
Когда машины воинской части - пять КамАЗов и один бронетранспортер - прибыли за оборудованием, магазин стройматериалов оказался закрыт и опечатан. На дверях красовались печати с двуглавыми орлами и  бумага с подписью областного прокурора. Солдаты, прибывшие с военным транспортом под командованием Майора, оцепили заводскую территорию, никого не выпускали из завода и не пропускали в завод. Сорвать печати майор не решился. Сообщил по рации своему командованию о сложившейся ситуации. Командование связалось с областной прокуратурой и попросило печати снять. Но областной прокурор ответил отказом, сославшись на генерального прокурора Российской Федерации. Последний с представителями воинской части разговаривать не стал, объяснив, что это прерогатива министерства обороны.
Переговоры продолжались целые сутки  и зашли в тупик. А Рыжий сидел голодный, потому что у подкопа стоял солдат с автоматом. Мы страшно переживали, не могли придумать, как накормить Рыжего. Чувствовали себя виноватыми. Наконец решили бросить что-нибудь съедобное за забор. Приготовили бутерброд с маслом и колбасой. Рыжий привык есть из миски кашу с косточками, и мы не представляли, как он отнесется к бутерброду.
К стене нас не подпускали. Пришлось пойти на хитрость. Попросили солдата с автоматом, чтобы он разрешил нам полить посаженные накануне кустики около стены, а то, мол, засохнут. Солдат разрешил...Юра взял ведро с водой и бутерброд. Приблизился к стене, стал поливать м отошли в сторону, и я громко крикнула:
- Ой! Ногу сломала!
Солдат повернулся в нашу сторону, а Юра размахнулся и бросил бутерброд за стену, крикнув:
- Ешь, Рыжий!
Солдат это заметил, закричал:
- Ложись! - дал очередь из автомата, но ни в кого не попал, потому что все успели лечь на землю.
Мы вскоре встали, а солдат еще некоторое время лежал, как оказалось, ожидая взрыва. Он подумал, что Юра бросил гранату, а возглас: “Ешь, Рыжий!” адресовал Чубайсу.
На звук автоматной очереди прибежали солдаты во главе с майором. Часовой доложил, как было дело. Майор снарядил саперов найти и обезвредить гранату. Саперы ничего не нашли. Бутерброд Рыжий успел съесть. Тогда майор отправил нашего солдата отдыхать, решив, что ему все привиделось от переутомления, и поставил нового часового.
- Пронесло, - вздохнули мы, но облегчения не почувствовали, разошлись по домам и стали переживать.
Ну чего мы добились, куда влезли, зачем нам все это было надо? Еще можно было понять Ильича. Воспитанный советской властью, он был до безобразия честен и не мог перенести, когда на его глазах кто-то заграбастал “социалистическую собственность”.  Я была не прочь попользоваться упомянутой собственностью, лежащей без присмотра, но тоже была воспитана советской властью и потому была страшно труслива или приличней сказать - законопослушна. В связи с этим, я бы никогда ничего не взяла, даже если бы и очень хотела. Юре вообще эта собственность была не нужна. Зачем мы только впутали ребенка в это дело?
И вот что получилось. Разрабатывая версию “коммунисты”, Ильич вызвал нешуточную реакцию в приправительственных структурах  и,  похоже, туда же просочились, к нашему ужасу, какие-то данные о секретном цехе, выпускавшем секретное оружие. Помноженное одно на другое, все это стало выглядеть нешуточной угрозой существующему порядку. Мы подумали, что нас могут принять за государственных преступников, которых раньше называли” врагами народа”. Вот куда привели нас наши действия, целью которых, по существу, было всего лишь накормить Рыжего. Обдумывая сложившуюся обстановку, мы, наконец, вспомнили о Славе Иванове. Это же все из-за него. Если бы не Славка, лежало бы все это социалистическое барахло на заводской свалке. Ильич спокойно ходил бы через проходную кормить Рыжего, а мы с Юрой общались бы с ними иногда через подкоп, и все занимались бы своими делами.
Славка - вот кто настоящий государственный преступник, “враг народа”, “новый русский”. Так-то оно так, но такой ли уж он преступник? Ну что он сделал? Нам его действия известны - не такие уж они преступные. К тому Слава не стал отказываться. Все показал, на все предъявил документы.
Однако, что случилось, то случилось. Возле проходной завода стоит военная техника, завод оцеплен автоматчиками. В эфире поднята нервная шумиха между высокими чиновниками и военными. Среди мирных жителей не утихают любопытство и тревога.
- Надо идти с повинной и все рассказать, - подумали мы, - другого выхода нет.
В милицию пошли Ильич и я, Юру решили не брать и по возможности оградить от этого дела. Но он проведал, куда мы отправились, и тоже пошел за нами, сказав, что отвечать будем вместе.
Дежурный офицер, услышав, что мы явились с повинной, и речь идет об угрозе государству, взял бланки, переписал наши данные и спросил, что конкретно мы совершили:
- Убийство, кража, хулиганские действия в общественном месте, поджог?
Получив отрицательные ответы по всем пунктам, сказал:
- Идите, граждане, некогда с вами беседовать. У нас сегодня три убийства, две кражи со взломом,  пять краж без взлома, четыре ограбления, восемь угонов автотранспорта, а вы с какой-то угрозой государству. Вот убьете кого, тогда и приходите, - пошутил на прощание дежурный.
Придя домой, узнали, что к заводу подъехали военные высоких чинов и штатский с охраной. Мы решили обратиться к военным и все рассказать им. Среди приехавших было несколько майоров и подполковников, три полковника и один генерал. Мы подумали, что лучше сначала все расскажем майору, который приехал с солдатами и был нам как-то ближе. Нам понравилось, как он обошелся с солдатом, который поднял ложную тревогу, приняв бутерброд за гранату. Не стал на него орать, отправил отдыхать, поставив другого часового. С часовым мы и поговорили, попросив его связать нас с майором для секретного разговора.
Майору мы рассказали все. У него было умное лицо и усталые глаза. По мере нашего рассказа  лицо майора становилось все менее умным, глаза расширились, в них что-то такое заплясало веселое, усталость исчезла. Нам показалось, что он изо всех сил сдерживает смех. Мы обиделись. Майор взял себя в руки, велел нам продолжать рассказ и уже серьезно дослушал все до конца. Потом он некоторое время молчал, должно быть, переваривая услышанное, и неинтеллигентно поскреб затылок. Нам он сказал:
- Молчите пока, попробую вам помочь.
На другой день нашего майора в наручниках, без погон и без ремня посадили в военный УАЗик и под конвоем пяти автоматчиков увезли в неизвестном направлении.
- Вот что делается, - закричал Ильич, схватившись за грудь, - а Славка в стороне. С него же все началось.
- Пошли к нему, майора надо спасать, - сказала я и заподхалимничала, - кроме Владислава Константиновича никто не поможет.
Славик понял нас с полуслова, сказал:
- Это уже серьезно, - и схватился за сотовый.
Связавшись поочередно с Андрюхой, Серегой, Вовчиком, Толиком и Денисом, поговорив мимоходом с каждым о домашних делах, вспомнив службу в десантном подразделении, сделал кое-какие намеки и кое о чем попросил. К середине дня сообщил нам, что майора освободили. Вторую половину дня Слава посвятил переговорам с Лехой, Жориком, Максом и Андрианычем. В результате осада завода была снята. Автоматчики погрузились в машины и отбыли в свою часть. Затем ушел пустым грузовой автотранспорт. Последними отбыли генерал со свитой.
Владислав Константинович взошел на крыльцо магазина стройматериалов, снял печати, распахнул двери и сказал собравшейся публике:
- Прошу! Пенсионерам скидка десять процентов.
Мы стояли в стороне и думали, что остались в дураках. Потом мы вошли в магазин и - прямо в дверь, на которой было написано “Только для персонала”. Владислав Константинович сидел за столом в кресле. Бывшая подсобка была переоборудована в уютный кабинет или, как теперь говорят, офис.
Мы стояли  и смотрели ему в глаза.
- Ну что вам еще надо?! - заорал Славка, - Мало вам всего того, что здесь произошло? Какую бучу подняли, чуть до военных действий дело не дошло. Майора чуть не угробили. Я всех своих ребят на ноги поднял. Все уладил. Что вы еще от меня хотите?
- Верни социалистическую собственность народу! - железным голосом сказал Ильич, - мы все равно это так не оставим.
Неожиданно Славка стал хохотать. Отсмеявшись, сказал:
- Все понял. Вы бы хоть ребенка пожалели, - и негромко бормотнул: - дураки старые.
Мы с Ильичом сделали вид, что не расслышали бормотанья, а Юра негромко произнес:
- Какого еще ребенка?
В атмосфере офиса повеяло чем-то таким, вроде бы взмахнул крылами голубь мира.
- Давайте сделаем так. Барахло это я продам, а деньги раздадим пенсионерам. Осточертело мне все это
Мы молчали.
- Ну, тогда сами предлагайте, как сделать. Скажете выбросить на свалку, выброшу.
- Мы подумаем, - сказали мы и ушли, чтобы спокойно подумать.
Вернулись мы через полчаса. В магазине стояла толкотня. Ничего не продавали, покупатели возмущались. Мы зашли в офис.
- Продавай, - сказал Ильич. - деньги раздашь заводским,  и не одним пенсионерам. Инженерам, что сторожами работают, девчатам с высшим образованием, которые подъезды моют. Да ты же всех знаешь . Чтобы всем досталось.
- Сделаю, Леонид Ильич, - весело заверил Слава, - тебе в первую очередь.
-А вот этого не надо, я свою долю уже получил. Себе вот начисли за хлопоты.
- Ну, уж нет, - испугался Слава, - не надо мне народных денег. Я так как-нибудь заработаю. Конвейеры вот распродам. Надеюсь, ты не против.
- Продавай. Тут, вроде, все законно. Сам купил, сам продал. Хотя...
- Да ладно, Леонид Ильич, пускай продает. Посмотрите, как все торгуют, кто никелем, кто нефтью. - Успокоил Ильича Юра.
Торговля шла бойко. Сделав скидку, Слава за две недели все распродал. Выручка составила четыре миллиона с копейками.
Конвейерное оборудование Владислав Константинович тоже продал и, как видно, в накладе не остался, потому что выглядел веселым и счастливым.
Поток покупателей не иссякал, а даже множился, и после того, как “социалистическую собственность” распродали, слава о Славином магазине разошлась далеко. Из уст в уста  передавали слухи, что будто были найдены несметные залежи бесхозных товаров, которые теперь отдают  чуть ли не даром. И хотя даром не отдавали, но все было несколько дешевле, чем в других магазинах, и товарооборот у Владислава Константиновича возрастал, принося ему хороший доход. Он обзавелся грузовым автотранспортом, обширными складами. Еле-еле успевал обеспечивать магазин товарами. Все разлеталось в момент.
- Похоже, мы сделали хорошую рекламу этой акуле капитализма. Деньги, что раздали заводским - копейки, по сравнению с тем, что он  сейчас загребает... - вдумчиво сказал Ильич - Надо бы что-то  придумать...
- Ой, не надо, Леонид Ильич! - закричали мы с Юрой.
- Я и так вся поседела, - сказала я, - весу пять кило потеряла.
- А мне в футбол некогда было поиграть, - сказал Юра
- Ясно все с вами - перестроились. Но списки-то коммунистов у меня лежат, имейте в виду. Поговорю вот кое с кем, а там решим, - успокаиваться Ильич не собирался.
Неожиданно Юра сказал:
-Леонид Ильич, если вам некогда будет, то Рыжего я всегда покормлю, вы не беспокойтесь.
- Спасибо, Юра, - сказал Ильич, - я тебе верю.