Последние слова

Дедушку своего мы сколько любили, столько и боялись: работая бригадиром, он по праву считался очень грозным начальником не только на работе, но и в своей семье.

Помню, однажды он долго смотрел, как я ковыряюсь в тарелке с супом, безуспешно пытаясь отделить жировую прослойку от куска мяса, а потом с силой грохнул кулаком по столу: "Уроды! Мы после войны свекольным очисткам рады были, а они мясо жрать не хотят!".

Нет, он нас не ненавидел, просто характер у него был такой.

Когда мы захотели кататься на его лошади по вечерам, он разрешил нам это сразу, но с условием - на водопой Ладу (так звали нашу кобылку) и потом на выгон мы должны водить сами.

Дрова окладывать - вместе, в лес ходить - вместе, "Куда опять понеслись? А воду на огород бабушке кто таскать будет!?". Даже на сенокосе мы все, включая трехлетнюю сестренку Риточку, работали вместе. А чтобы Риточке было чем заняться, он сделал ей крохотные деревянные грабельки и раскрасил их зубчики разными цветами. Не было ничего умильнее, чем смотреть на неё: яркий инструмент, белая косынка, а как встанет за травяной валок, так её и не видать!)))

Мы росли, а дедушка старел... Самой большой его бедой стали капризные уши - плохо слышали.

- Дед, надо бы баню истопить, - как бы между делом говорит бабушка, сосредоточенно очищая картошку.

- Чего? - спрашивает дед.

- Баню, говорю, истопить надо, - не отрываясь от своего занятия и чуть повышая тон, повторяет она.

- Чего? - начинает раздражаться дедушка.

- Баню протопи! - бросая нож и глядя деду в глаза, кричит бабушка.

- Что ты орёшь, я не глухой! - кричит дед и выходит на улицу.

А мы переглядываемся и начинаем хохотать в голос: мы стали взрослее и уже не считали его страшным драконом.

И когда я родила второго ребёнка - мальчика - вопрос о выборе имени даже не стоял. Я назвала сына в честь деда - Александром, чем последний очень сильно гордился.

А потом дед заболел... Рак - штука страшная. Лечение не помогало, он словно иссыхал изнутри. Очень тяжело было смотреть на прежде полного сил главу семейства в таком состоянии, а ему - стыдно. Да-да, он стыдился своей слабости, и когда мы приезжали его навестить, непременно вставал с постели и садился за общий стол, хоть и есть уже почти не мог.

Однажды ночью мне приснился сон: я приехала с сыном в деревню, стою на кухне, напротив меня, около печки стоит дед, вокруг нас носится маленький Сашка. Дед смотрит на него с мягкой улыбкой и начинает мне что-то о нём говорить... Что-то очень важное... Я внимательно слушаю его... и просыпаюсь.

- Паш, мне сейчас дедушка что-то про Шурку говорил, а я ничего не запомнила, - растроенно сказала я мужу.

На столике как-то обреченно задребезжал телефон.

- Приезжай, дочь. Дедушка ночью умер.

Я долго сидела с трубкой в руке и не могла вымолвить и слова. Я говорила с дедом, возможно, последняя из всех. Пусть во сне, но он говорил мне что-то важное, а я... Слёзы катились по щекам, и я не пыталась их утереть или остановить. Мой грозный, строгий дед приходил со мной попрощаться, дать напутствие своему любимому правнуку...

Прошло уже много лет, а я так и не вспомнила, что он сказал мне той ночью.