Rip current. Кольцо Саладина. 15

Наши суровые рабочие будни. Они продолжаются и дома. Они продолжаются до поздней ночи.
- Чес, спасибо за ужин. Что бы я без тебя делала.
Вечер. Мы оккупировали кухню. Вкусно пахнет кофе. Я поджарил гренки на подсолнечном масле. Здесь интересное масло – без запаха. Норе где-то удалось такое достать. Называется «Салатное», и, к сожалению, уже кончается. Но гренки на нём очень вкусные, я стравил на них все запасы белого и чёрного хлеба. И, кажется, всё это сам и съел. Потому что Вероника клюёт, как птичка.
- Кинь мне, пожалуйста, сценарий.
Сценарий в виде нескольких крупных листов в прозрачных иностранных папках висит в кухне на гвоздике. Садясь за стол выпить кофе или перекусить, Вероника снимает его со стены и кладёт перед собой. Перечитывает, делает пометки.
Она почти не отдыхает. Только иногда между репетициями. И иногда в метро. Хотя и в метро она умудряется разбираться с бумагами и документами, что-то набрасывает в блокноте, листает книги. Дома делает звонки по домашнему телефону, иногда уже совсем поздно вечером, договаривается о встречах, о просмотрах, об оплатах. Она, действительно, много работает, я то и дело чувствую себя рядом с ней бездельником.
Но когда я вижу, как она сидит с калькулятором, я не выдерживаю.
- Такое впечатление, что ты училась не в балетном училище, а в финансовом институте.
- Я училась в школе менеджеров в Нью-Йорке, - откликается Вероника, не отрываясь от подсчётов.
- В школа менеджеров? Когда ты успела?
- Когда ты лодыря гонял в своём городе.
Я уже привык к этому. К её удивлению по поводу того, как мало здесь работают и как много отдыхают.
- Тебя вписывать в концертную программу?
- Меня? В какую программу? – я даже жевать перестаю.
- Два праздника впереди, ты забыл? К мужскому дню не успеем, конечно. А вот к 8 Марта я планирую наше с тобой выступление, – она смотри на меня задумчиво, покачивая между двух пальцев ручку. - У меня есть идеи. Я хочу сделать номер на перспективу. Чтобы он и у тебя был в портфолио.
- Где-где? В порт-фелиуме?
- Чес, ну, не дури…
- Я просто ем. А ты уверена, что я сумею?
- Попробуй только не сумей.
- Ну, если ты всё за меня решила, зачем спрашиваешь?
- Это проформа, - говорит она невозмутимо, - не бузи.
Да, вот так вот тут со мной не церемонятся, и я, кажется, привык. Впрочем, почему привык? Так было и раньше, просто я этого, наверное, не осознавал. А, может, мне нравилось это. А потом я мучительно отвыкал от этого. А теперь опять привык. Да, вот такая у тебя странная жизнь, Чеслав Радивилов… Но здесь, в Москве, всё по-другому между нами. Прошла та изнуряющая боль утраты, которой было наполнено несколько лет. Сначала притупилась, а потом, летом, появилась пани. И мне показалось, что боль ушла совсем.
Но я ошибался. Не ушло ничего. И надо было нам встретиться снова, чтобы мне во всём разобраться.
А я разобрался?
Кажется, ещё больше запутался. Но боль ушла, да… Или мне опять всё только кажется?
- Концерт будет седьмого в четверг, - Вероника поднимает на меня глаза. – У нас с тобой будет двенадцать дней на оттачивание. Попробуем завтра начать. Завтра придут девочки на дефиле…
- Завтра воскресенье, - возражаю я, допивая кофе.
- Да, но у нас будут репетиции. Двадцать второго выступление, четыре дня осталось, нужно максимально поработать. Девочки будут в одиннадцать, значит... к двум я освобожусь, отоспишься и приезжай. Попробуем что-то сделать.
Она снова склоняется над своими бумагами, а я смотрю на неё. Вот так всё было когда-то. Точно так же. Она работала по вечерам, я смотрел на неё. Ловил опалёнными любовью глазами жесты, взгляды, движения. Может, я всё такой же дурак?
А она делает свои дела, дружит со мной, советует, советуется, остаётся доброй, и даже покровительственность её полна теплоты.
Но всё равно я не могу привыкнуть что она для меня просто женщина. Просто знакомая женщина. Давно знакомая. Как Нора.
- Нора не звонила?
- Нет, - качает головой Вероника.
- А ей звонили несколько раз, - вспоминаю я. - Дама. Её ищут. Где она может быть?
- Ты же знаешь, она может отсутствовать несколько дней.
- Знаю. Это считается тут в порядке вещей. Это нормально? Она ушла вчера вечером, обещала вернуться к ночи.
- Она взрослый человек.
- Если человек взрослый, он всегда делает правильно? Если он взрослый, с ним никогда ничего не может случиться?
- Ты просто собственник. Ну, что ты заводишься?
Она смотрит на меня сочувственно. У неё немного растрёпанные волосы, это делает её более близкой. Глаза утомлённые, и от этого ещё более кроткие.
- Ты сегодня сам не свой, - говорит она. - Иди покури на балконе. Успокойся.
Если меня не только не пилят за курение, а даже отправляют покурить, значит, дело плохо. Значит, я на самом деле сам не свой…
Накидываю куртку, иду на балкон курить. Февраль над миром. Искры от моей сигареты летят в коричневую темноту. Мою суетность растаскивает в клочья московская ночь. Неожиданно мягкий ветер, весна скоро… Она идёт с юга, мы тоже на юге. Значит, к нам она придёт раньше...
Да, это правда.  Я сам не свой. Я жду понедельника. Так мы посчитали с Норой. В понедельник всё будет ясно. Пани вернётся из дома – и… будет меня искать. Она должна позвонить. А если не позвонит? Может ли так быть? Может. Сероглазые девушки упрямы. Но я не должен думать о плохом.
Я затягиваюсь, летят над Юго-Западом столицы искры от моей сигареты, внизу не затихает жизнь. Неумолчный шум большого города, нескончаемый поток света внизу на шоссе. Волны света в одну сторону, волны света навстречу...  Рип каррент – отбойное течение…
А может быть, она возьмёт и позвонит в воскресенье? А вдруг?
А воскресенье – завтра. Завтра…

продолжение следует