Просто жизнь. часть 6

Для приема детей было все готово. В огромном зале стояли кровати, застеленные чистым бельем, на каждой кровати было по два одеяла. 

Из толпы вышла тетя Мила.

– Нам бы баню.

– Вы кто? – удивился Сан Саныч.

– Я воспитательница Людмила Александровна.

– Пойду, Савишна, звать Николушку и Татьяну. Надо баню топить. Вымыть их всех и только потом спать.

– Иди родименький, иди.

– Чем Вам помочь? – тихо спросила Нечаева.

– Вы кто? Я Вас и не приметил?

– Я врач. Нечаева, – она протянула маленькую сухую ладошку.

Сан Саныч, подумал, что если пожать эту руку, хоть чуть-чуть, она рассыплется. Он аккуратно положил ее ладошку на свою.

– Это очень хорошо, что доктор есть.

Ночь была теплой. Ярко светила луна и шел редкий снег. Сан Саныч пошел в отдельно стоящий небольшой домик и  привел огромного детину и женщину лет сорока – Татьяну.

Детина по-детски улыбнулся.

– Здравствуйте. Меня Николай зовут, – сказал он потихоньку.

Сбившие в кучку дети кивнули в ответ.

Татьяна закрыла рот рукой, чтоб не зарыдать.

– Все хватит, – грубо сказал Сан Саныч, – они совсем без сил, – пошли, Татьяна, бани топить. Ты, Савишна, и Вы гражданки, раздевайте детей. Николушка, вещички детские на мороз неси. Завтра будем все стирать.

На территории дома отдыха было три бани. Предусмотрительный Сан Саныч натаскал туда и дров, и воды.

Савишна начала помогать детям раздеваться. Дети не хотели отдавать свои узелки. Там был хлеб и документы – у детей постарше, у младших – хлеб и игрушка.

– Ты не плачь, мы ж только выстирать и назад придет к тебе твоя куколка, – шепотом говорил Николушка, собирая вещи.

Ему казалось, если он скажет в полный голос, дети упадут.

В какой-то момент Савишна подняла глаза и увидела, что все дети  и Мила и Нечаева жуют. Они достали свой хлеб. Тонкими, почти прозрачными, руками  дети аккуратно складывали в кучки свои одежки. Ей показалось, что перед  ней не люди, а  тени. С людьми  такого не бывает. И пережить такое люди не могут. Но голос Милы  вернул ее.

– Возьмите наши документы.

На руках тети Милы была видна каждая вена.

– Тут список детей и их адреса.

– Все сохраню голубка, не переживай, – ответила Савишна.

Потом пришла раскрасневшаяся Татьяна и детей поделили на три группы – на девочек, мальчиков и совсем малышей. Татьяна, Нечаева и Мила повели в баню девочек, завернутых в одеяла.

С мальчишками в одеялах пошел Сан Саныч.

Малышей тоже завернули в одеяла, и Николушка быстро отнес их в  разогретую баню.

В бане Леня разомлел, многие дети просто засыпали. Но Савишна будила, вручала кусок мыла и приказывала:

– А ну, мылись.

Потом пришел Николушка. Каждого ребенка опять кутали в одеяло. Николушка брал по двое детей и бегом относил  их в актовый зал спать.

Укутанный Леня ждал в предбаннике своей очереди. В окно он видел, как на фоне черного неба с мерцающими звездами, бежал огромный Николушка, в руках у него были драгоценные свертки.

Татьяна принимала детей, укрывала, подтыкала одеяло и гладила каждого по голове.

– Ты не устал? – спросила Савишна, вручая Николушке очередную двойку.

– А знаешь, они ничего не весят.

Старшим не хватало обуви. Дети приходили в спальню, снимали калоши и Николушка бегом нес их в баню следующим детям.

Через четыре часа после приезда, все дети были вымыты и уложены спать.

Леня не спал. В  открытую дверь он видел, как Савишна, Сан Саныч, Татьяна, Нечаева и тетя Мила стояли в дверях и смотрели на 86 спящих детей.

– Завтра пусть спят, сколько влезет. И Вы, гражданки, тоже ложитесь. Отоспитесь. Вас как величать доктор? – добавил вдруг Сан Саныч.

– Мария Александровна. Завтра нам необходимо будет накормить сто ртов. Чем мы будем их кормить?

– У нас все припасено – крупа, картошка, морковка. Есть даже немного мяса – говядины.

– Нет, – замахала руками Мария Александровна, – только каша. Овсянка есть? Вот ее и надо сварить. Без масла, чуть соли, чуть сахара.

– Вы что совсем заморить их хотите? Враг народа ты докторша! – прошипела Татьяна.

– Нет. Я хочу, чтоб все выжили. И кормить надо постепенно.

– Она права, Татьяна. Их надо по капельке. Делай, как она говорит, – подтвердил Сан Саныч.

Мария Александровна облегченно выдохнула.

– Ну, хорошо, – смущенно ответила Татьяна, – извините, доктор.

Все разошлись. Мария Александровна села в холле в огромное кресло, закурила и смотрела перед собой.

– Вы почему спать не идете? – поинтересовался Сан Саныч.

– Не могу. Спасибо Вам. Откуда Вы знаете, как надо расширять рацион?

– Чего расширять? – переспросил Сан Саныч, вытянув шею.

– Как кормить?

– Да, знаю. Голод научил, – хмуро ответил Сан Саныч.

Повисло молчание. Сан Саныч  решал говорить, не говорить. Махнул рукой и продолжил.

– В 1932 году, я в голод на Украине попал. Выехать мне удалось с женой и двумя детишками. На радостях накормили их от пуза и сами поели. Через трое суток осиротели мы с моей Ксенией. После больницы устроились работать. Она в пекарню при санатории, я завхозом. Она у меня красивая. В общем, начал за ней ухаживать майор. Я отпустил. Он моложе меня. Может у них и сладится. А сам вот сюда перевод попросил.

– Как Вы ее любили, …. так не каждый сможет…

– Любил и детишек любил, – ответил Сан Саныч, попыхивая папироской.

– Все-то нас измором берут и берут, – задумчиво прошептала Мария Александровна.

– Так война.

– В 1932-то с кем воевали?

Сан Санычу такие разговоры не нравились, и он уже пожалел, что разоткровенничался с этой интеллигенткой.

– Пошли спать, – приказал Сан Саныч, – у нас нелегкие дни впереди.

За ночь Татьяне предстояло наварить каши на 100 человек.

Дети на следующий день вставали кто когда. Некоторые проспали целый день до вечера.

Маленький Леня проснулся и удивился – было тепло и пахло едой. Потом вспомнил – где он. К нему подошла Савишна.

– Проснулся, маленький. Одевайся, умывайся и кушать ступай.

В столовой на столах, накрытых белыми скатертями, их ждала овсянка, хлеб и сладкий чай.

Дети приходили заспанные, смотрели удивленными огромными глазами на столы и овсянку с хлебом, съедали порции без остатка. Некоторые просили еще, но Татьяна говорила, что если она даст им, то не хватит другим. И никто не плакал и не выпрашивал. 


Каши было много, но Мария Александровна и Сан Саныч приказали не кормить больше одной порции.

Ближе к вечеру пришел Николушка.

Мать положила ему огромную порцию каши, полила пахучим маслом и  отрезала ломоть хлеба. Он отказался есть.

– Ты что не ешь?

– Я не могу. Отдай им.

– Сыночка, им много нельзя. А вот без тебя, без твоей силы,  у них не будет ни тепла, ни воды. Ешь!

Пришел Сан Саныч. Татьяна поставила перед ним тарелку.

– Не ест, – кивнула она на Николушку, – им, говорит, отдай.

– Ешь, Николка, ешь – я один со всем этим хозяйством не сдюжу.

Сан Саныч посмотрел на детей за столами,  они вымакивали мякишем остатки каши.

– Ради них ешь. Ты будешь сильный, и они быстрей на поправку пойдут.