Три тополя на Грузинской

 Москва 70-х была  Москвой тополёвой и, ещё, Москвой кленовой.  В  каждом  дворе пара десятков тополей и  не меньше  десятка  разнообразных кленов:  татарские с чёрными  расчёсками-гребешками, американские  ясенелистные  с  золотистыми, и привычные всем канадские.  Растут клёны  на  скудной  московской почве  как сорная  трава.
 Во  дворе стоят три  дома, все конца девятнадцатого столетья. Один трёхэтажный с  потолками  выше  трёх  с половиной метров,  другой  с потолками пониже, и  двухэтажное  здание  организации, второй этаж   - из толстых  брёвен. Мимо  него проходили без особого  внимания,  это  же контора, зануднейший  бумажный мир.
Жили во дворе,  по коммуналкам, москвичи - работяги.
Двор окружали двухэтажная  поликлиника МПС с   оштукатуренным заборчиком в  полтора  кирпича толщиной и  такой же высотой, почти  прогулочным  для детей из соседнего двора. С другой стороны – завод в шесть этажей и   гараж  с  чёрной, залитой гудроном  крышей. Ещё  рядом были  тихие улицы,  которые переходить детям запрещали из-за машин.
 Мир  московского двора  сторожил дворник. Должность  у него  такая –  двор  в порядке  содержать. Илья Захарович  Попов в этом  дворе  родился  и  вырос.  Ветеран Великой  Отечественной, что  было  видно  сразу.  Ветеранов  в  70-е  годы  было  много,  их  и уважали  и побаивались.   С Захарычем  почтительно здоровались при  встрече  все.

 Три  тополя во  дворе оказались  окружены кусками  толстой проволоки,  внутри росли золотые шары  и мелкие,  такие же,  золотые осенние цветочки. За провод  никто  не залезал, даже  во  время  игры  в прятки. За  подстанцию – запросто, в щель между гаражами и стеной поликлиники – конечно,  в  подвал – если  хватит отваги,  а  в  сад  Ильи Захаровича - ни за что!
Походя, услышала разговор дворника с почтальоном,  Николаем Ивановичем:
  -Тридцать  лет назад война кончилась. Мы их победили. Помню  ухоженные европейские дворы. Победители должны жить лучше, не  хуже побеждённых. Поэтому  пусть растут, глаз радуют.
 Почтальон  кивал, одобрял, поддакивал.

 Для  старшего  поколения был  свой  запрет:  не  сорить! Курить  только  на  лавочке  из  трёх обрубков спиленного тополя и двух досок, у  жестяного  короба для  окурков.

Сам  Захарыч  смолил «Беломор».  Ещё военная привычка – пять   минут на перекур. Присел, осмотрел хозяйство внимательным взглядом, и опять за дело.
В пять часов  вечера девятого мая 79-го на  лавочке с Захарычем сидел другой, незнакомый жителям двора седой человек  с заткнутым в карман пиджака левым рукавом. У обоих на пиджаках  ордена и медали. 
Выпивали по стакану Столичной, не чокаясь.

Далёкий грохот над  железной дорогой.

Жильцы  осторожно проходили  мимо: третий был бы лишним.
Вечером девятого мая 79-го на лавочке в бутылке из – под Столичной стояли три красных гвоздики.

 Опять грохот над  железной дорогой.
 
 ...То ли гроза, то ли эхо прошедшей войны…


Рецензии
На это произведение написано 5 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.