Просто жизнь. часть 20

А сейчас Анатолий стоял перед ним веселый и счастливый.

На следующий вечер  решили устроить шашлык на берегу. Сын Анатолия Викторовича Сережа и Никита строили песочные города, женщины резали зелень и разноцветные овощи. Анатолий Викторович и Леонид Сергеевич жарили шашлыки, разговаривали о работе комбината.

– А как твои поживают?

– Мама познакомила меня с Настей.

– Красивая. А как мама?

– Ну, мама! Моя мама вставила зубы, подлечила полиартрит и, представляешь, вышла замуж. Он тоже был там. Они счастливы. Даже за хлебом вместе ходят. Все время вместе. Наверстывают. И бабушка готовит им пироги, – Толя посмотрел на Анну, – слушай, а Анна после родов расцвела.

– Я знаю.

– Толя, может Вы, нас покормите, или мы пойдем водоросли собирать? – весело прокричала Анастасия.

Анатолий поднес к носу один шампур и глубоко вдохнул.

– Ну, налетай, – скомандовал Анатолий.

– Папа уже можно, а то я, совсем голодный, – сказал Сережа, смешно тыкая себя в живот.

За время отпуска они сдружились. Леонид Сергеевич понимал, что Анатолий Викторович руководитель одного из самых крупных нефтяных комбинатов 1/6 части суши. Человек не простой, с очень не простой судьбой. Леонид Сергеевич не заискивал перед ним и не приседал.

Анатолий Викторович был поражен безразличием Леонида к возможностям, которые могла дать Леониду дружба с ним. Он ни о чем и ничего не просил. После возвращения из отпуска Леонид Сергеевич, в силу сложившихся на комбинате обстоятельств, из мастера стал начальником цеха.

Продвижение по служебной лестнице вело к улучшению "жилищных условий". Им дали трехкомнатную квартиру.

Теща уговорила взять 6 соток. Потребовалась машина. Оказалось, что теща не тратила свою пенсию, и они взяли "Москвича".

Дачу построили быстро. У Леонида Сергеевича была командировка на Север. Он договорился с водителями лесовозов. Проезжая мимо их городка, водители ночью, отгрузили лес на две дачи. Леонид заказал вековые лиственницы для себя и Сашки. Шифер доставал Вахтанг Георгиевич.

Машину Леонид любил, а точнее, любил ощущение свободы. Выезжали на дачу всегда рано, часов в 6. Путь занимал примерно час.

Летом после дождей дорога блестела, зимой белела от снега. Деревья мелькали на обочине.

Анна дремала на сиденье рядом, сзади спал сын. Самое дорогое было рядом.

Леониду хотелось сделать их жизнь еще лучше, хотелось сделать их еще счастливей. Он, не раздумывая, отдал бы за них жизнь. А кому нужна его жизнь и от чего их защитит эта дань? От воров, от власти, от холода, от голода? Родители Анатолия, как могли, берегли сына, но у них отобрали возможность даже изредка видеть его.

Валентина Степановна успела убежать. И бегала до 1953 г. – пятнадцать лет.

Леонид ощущал себя беспомощным, и беззащитным.

Он  понимал, что все беды его поколения просто постояли с ним рядом. Его родители не были репрессированы, мать спасла его от голодной смерти, бабушка спасла от сиротства. Анна и Валентина Степановна делали его жизнь полной смысла и забот.

Но Никита растет в стране, где человеческая жизнь очень мало стоит и легко калечится по доносу.

В такие минуты он начинал молиться. Он просил защиты, мудрости  и здоровья.

На обратной дороге заезжали в полуразрушенный храм. Давали пожилому батюшке деньги и просили поминать в молитвах.

На даче среди цветущих кустов, все мысли улетали. Они дружно копали, сажали, подделывали дом, собирали урожай.

Вечером шли в гости к Александру или Александр с женой приходили к ним. Пекли картошку, Аннушка пекла свеклу, солила ее, мазала сметаной – было очень вкусно. Жарили шашлыки или курицу. Пили наливку своего приготовления, сравнивали, решали чего добавить.

Приезжал Анатолий Викторович веселил всех шутками и анекдотами про одесскую и еврейскую жизнь.

По осени Анна закатывала банки – огурцы, помидоры, кабачки, патиссоны, морковку складывала вместе, добавляла смородину, чеснок, перец и заливала водой из ручья. Вода была ледяная. Банки стояли по три года. Никогда не мутнели, огурцы и патиссоны хрустели, как свежие.

Но их жизнь была не только дом – работа – дача. В командировке, в Москве Леонид Сергеевич посмотрел "Дальше тишина" с Пляттом и Раневской. "Вот фашисты" – подумал он, выходя из театра и нервно прикуривая на морозе – так относиться к родителям.

Приезжал на комбинат Высоцкий. Пел в актовом зале. После его концерта Леонид Сергеевич сказал Анне:

– Он долго не проживет.

– Да, но жить по-другому, для него, погибнуть еще быстрей. Он, наверное, гений, – ответила Анна.

В городе построили дом культуры и назвали “Нефтехимик”. Огромное, серое здание с колоннами и венецианскими окнами.

В “Нефтехимике” среди многочисленных залов, был удивительный зал для занятий балетом. Зеркала начинались от пола и заканчивались под потолком, в углу  стоял белый рояль. Около станков стояли сказочные девочки в воздушных платьях.

– Glisse,  pour les pied, – командовала дама в белой блузке и прямой черной длинной юбке.

На церемонию открытия приехал Аркадий Райкин. На концерт пошли с Анатолием Викторовичем, смеялись до слез. А вышли и подумали: "Ой, дурют нашего брата, дурют" и стало грустно.


Фраза "дурют нашего брата, дурют" произносилась с разными оттенками и не раз говорилась Леонидом Сергеевичем директору. Означала она и крупные махинации, и незаконно уволенную уборщицу.

– “Дурют нашего брата, дурют”. Алкоголь в крови не нашли.

И тетю Дашу – уборщицу восстановили в "занимаемой должности"

– “Дурют нашего брата, дурют” – эти шланги долго такое давление не выдержат, – говорил Леонид Сергеевич.

И один из замов получал выговор, летел на другой конец страны и получал другие шланги.

В середине 70-х Леонид Сергеевич стал первым замом. До перестройки это было самое хорошее время их жизни – они были еще молоды, работали, отдыхали, растили детей.