Ангелика

Ангелика

Глава I

В День пятый Разнотравья, что приходится на середину лета, в городе Геуте было людно. С утра люди шли в церковь, чтобы почтить память Антония Речителя, причисленного к лику святых. Отстояв службу, горожане торопились на площадь, ведь сегодня был третий день турнира, устроенного Генрихом Сухим, правителем города и всей Йокии.
– Почти никого не осталось, –  сердито сказал отец Друген, настоятель монастыря, осмотрев немногочисленную паству, окружившую алтарь полумесяцем в ожидании второй службы.
– Сегодня последний день турнира, – осторожно заметил отец Валентин, правая рука настоятеля.
– Правитель мог бы прервать турнир ради праздника, – решительно возразил отец Друген.
– Святой Антоний Речитель не причислен к Великом ряду, – еще более осторожно заметил отец Валентин и, видя, что настоятель раздраженно рванул застежки одеяния, быстро добавил: – К тому же правителю не терпится выдать Изабеллу замуж…

День выдался жарким. Ливий Сандальский, герцог Сеатского княжества, устало снял с себя шлем и жестом попросил воды. Паж Танли вихрем кинулся к палатке герцога и через секунду вернулся с кувшином и серебряным кубком. Ливий пил жадно и долго. Потом вытер со лба пот, подмигнул Танли и жестом приказал расстегнуть застежки доспехов. Мальчишка улыбнулся и бросился помогать рыцарю.
Освободившись от тяжести лат, Ливий прошел в палатку и лег на кровать, заботливо подготовленную верным Танли. Жаркий сегодня день. Хорошо, что остался последний претендент. Сейчас Ливию обязательно нужно поспать, он здорово устал. В последнем бою барон Него, посредственный боец, показал неожиданную прыть. Герцог думал, что соперник держится из последних сил, а барон стал двигаться, словно на него святая благодать сошла. Его мощные, точные удары были под стать Вагне, первому рыцарю королевства. Неужели Святые мощи? Ливию тоже следовало обзавестись амулетом, но с тех пор, как степняк разрубил цепочку, на которой висел его Золотой жук, герцог не смог найти себе сильного амулета. А брать первый попавшийся не имело смысла.
Ладно, теперь остался князь Агна, правитель южных провинций. Южные провинции, южане… Эти люди для нас загадка, даром, что их земли рядом, неделю плавания при попутном ветре. У них странные обычаи, красивые, но нередко опасные растения, своя архитектура и самое главное, Ливий скрипнул зубами, религия. Безбожники лишь притворяются, что приняли истинную веру, а на деле тайно молятся своим богам… впрочем, сейчас тебя интересует правитель Агна. Ему двадцать восемь лет, рост средний, меч тонкий два с четвертью локтя, вот и все. Ливий наблюдал за ним с первого дня и не мог взять в толк секрета успеха рыцаря. Посредственное мастерство, несильные удары, тяжелая поступь. Однако же победил он таких опытных бойцов, как Диген и Круусе. Правда, рыцари смотрелись в бою с Агной неважно, дрались вяло, что было совсем на них непохоже. Ладно, сам себе сказал Ливий, ты обязан поспать, хотя бы час. Он кликнул Танли, и в палатку мигом просунулось умное лицо мальчишки. Наказав пажу, чтобы никого не впускал, пока он не проснется, Ливий за-крыл глаза.
Герцог почивал почти два часа. Танли несколько раз осторожно отгибал полог палатки – рыцарь тихо сопел, по-детски причмокивая губами. Но вот где-то вдалеке пропела труба, и чуткое ухо воина услышало сигнал. Ливий потянулся и мгновенно проснулся. Он чувствовал себя отдохнувшим и готовым к последнему состязанию.
– Танли!
Мальчишка мигом вошел в палатку. Умница, с удовольствием подумал герцог. Наверное, все время сидел у входа, сторожил, как верный пес.

– Танли, никто не желал меня видеть?
– От князя Агны оруженосец приходил. Хотел о времени поединка сговориться, да я сказал, что вы спите.
– Правильно, мне отдохнуть перед боем нужно было, князь сильный соперник.
– У него амулет сильный, язык на отсечение ставлю, –  горячо сказал Танли.
– Думаешь?
– Как же иначе он мог побить такого славного рыцаря, как Круусе? Помните, как год назад он победил Назара Нечестивца? А в последнем турнире сбил шлем с самого Вагне?
– Может быть, –  задумчиво сказал Ливий. – Еще кто был?
– Королевский посланник. Интересовался, на какой час поединок назначен, но я сказал, что сговора еще нет.
– Хорошо, –  сказал герцог и встал с кровати. – Который час?
– Три по полудню с четвертью.
– Пойдешь сейчас к князю, скажешь, что меня устраивает время не позднее пять часов. Когда сговоритесь, сразу к шатру правителя и объявишь время. И лишь потом возвращайся ко мне, понял?
– Уж положитесь на меня, –  кивнул паж и вышел из палатки.
Танли шел по лагерю, высматривая шатер князя. Среди остроконечных верхов самых разных цветов глаз поймал большой серый шестиугольник. Над ним развевался темный флаг с изображением диковинного зверя о двух головах. Этот шатер был, наверное, самым большим в лагере, в нем легко уместились бы с полсотни человек. Танли остановился и неодобрительно посмотрел на жилище соперника своего господина. Тьфу, тьфу, тьфу, бесовское число шесть, пробормотал мальчишка, сплевывая, чур меня. И серый цвет тоже не божеский. То ли дело голубой или алый. И диковинный зверь на гербе не иначе как дьявольский. Правильно говорил отец Патриций, лишь каленое железо способно пробудить в южанах свет истинный веры.
За княжеским шатром виднелись два поменьше для слуг, а возле входа возвышался здоровенный, смуглый детина с копьем. Весь он был угловатый, нескладный и, казалось, высечен из камня. К нему и направился Танли.
– От его светлости герцога Ливия Сандальского, –  громко и гордо сказал мальчишка.
– Обожди, –  буркнул детина (точно деревенщина), – они одежу напяливают.
– Напяливают, –  передразнил его Танли и отошел в сторону.
Обычно он с удовольствием болтал с другими слугами, но о чем говорить с таким? Тем более что сегодняшний бой очень важен, проиграть герцогу никак нельзя, и нечего разговоры заводить во вражеском лагере, еще сболтнешь что-то важное. Танли на миг представил себе что будет, если герцог Ливий выиграет турнир, женится на Изабелле и станет принцем. Ох, какая славная жизнь начнется! Какая, мальчишка толком не знал, но был уверен, что сказочная. Герцог должен выиграть, он на этом турнире рыцарь не из последних, а после того, как выбыл Круусе, конечно, самый достойный. Вот только амулет бы ему. У южанина наверняка такой амулет есть, знать бы только какой…
Мальчишку словно кто подтолкнул. Танли быстро завертел головой, не смотрит ли кто в его сторону. Но никому не было дела до маленького оруженосца. Убедившись, что его не видят, Танли медленно пошел вокруг шатра. Хорошо бы подслушать заклинание или подсмотреть, что за амулет у южанина. Если он это выведает, святой отец Патриций прочитает нужную молитву, и вся сила заклятья уйдет. Только нужно знать, что за амулет: мощи, лик зверя или насекомое. Танли остановился, потому что в плотной материи шатра на уровне пояса увидел щель. Секунду мальчишка колебался, потом вдохнул, словно в омут кидался, еще раз оглянулся и прильнул к щели.
В шатре было много всякой утвари, так что Танли и не сразу князя увидел. Но потом нашел: возле стола с голубой резной вазой стоял худой, бледный человек среднего роста. Неужели этот замухрышка – князь? Тонкие, без признаков мышц руки, впалый живот, и как он меч не уронит?!
Князь был один. Напевая какую-то песню, он стоял возле овального в рост человека зеркала и тщательно себя рассматривал. На нем было лишь нижнее белье, и Танли еще раз с ужасом подумал что будет, если кто увидит, что он подсматривает. Ни амулета, ни чего-либо подобного не видно. Лишь на запястьях князя болтались две золотых цепочки-браслеты, но разве ж это амулеты!
– Вот это, пожалуй, лишнее, –  сказал князь и прикоснулся к темному родимому пятну на щеке.
Танли мысленно ахнул, потому что под рукой князя пятно вдруг побелело и исчезло.
– Неплохо, неплохо, –  улыбнулся князь.
В этот момент он повернулся боком и неосторожно задел ногой маленький столик слева. Столик качнулся, с него на пол посыпались золотые монеты и украшения. Ай, –  поморщился князь, наклонился собрать драгоценности, и в этот момент из панталон наверх выпрыгнуло что-то длинное, упругое. Танли зажал рот, сдерживая крик, потому что это был хвост. Короткий в пол локтя, серый тонкий, похожий на крысиный, только упругий, потому и выпрыгнул.
– Ай, –  раздраженно сказал князь, –  опять ты.
Он прикоснулся к хвосту своеобразным движением, словно легко шлепнул. Хвост вздрогнул, слегка обвис, но остался на месте.
– Ох, –  скорбно вздохнул князь и тут же резко обернулся.
Дело в том, что Танли, зачарованный зрелищем, потерял осторожность и всем телом налег на шатер. Надорванная материя не выдержала и затрещала. Голова Танли оказалась в шатре. Князь зашипел словно змея, зрачки его сузились, вспыхнув злым пламенем. Танли мигом выдернул голову назад, готовясь задать стрекача, но в этот миг князь сорвал с левой руки браслет и ловко кинул в щель. Цепочка вылетела из шатра, попала в руку мальчишке, обмоталась вокруг нее змеей, и в тот же миг Танли почувствовал, что он куда-то плывет, словно летит по воздуху…
Когда вызвали герцога, его верный паж лежал, широко раскинув руки, закатив безжизненные глаза.
– Наверное, оступился, упал и головой об камень, –  со скорбным видом сказал Агна, князь южных провинций.

Принцесса Изабелла сидела в кресле и пробовала шербет. Дул слабый прохладный ветерок, принося облегчение от полуденного зноя. На душе у принцессы было легко и свободно. Как славно складываются события. Отрадно, что из всех претендентов на ее руку остались лишь эти двое: Ливий Сандальский и Агна Босторский. Она симпатизировала обоим. Ливий приходился ей дальним родственником, но они виделись всего два раза, да и то в далеком детстве. Он был красив, покрыл себя славой в последних битвах, вот и все, что ей известно. Теперь князь Агна. Его принцесса знает по портретам и по встрече месяц назад. Собственно, после посещения южного посольства и началось ее сватовство. Черные волосы, огненные глаза, ослепительно белая улыбка, словом, красив, как языческий бог. И его княжества, лишь на словах подчиняются Йокии, а на деле – суверенные государства. Если ее мужем станет Ливий, Изабеллу ждет тихая, спокойная жизнь. Если же победит Агна, то она станет южной королевой, купающейся в роскоши, воспетой в знаменитых «Сказках Юга». Отец хочет, чтобы она стала женой князя, это крепче привяжет провинции, мать стоит за герцога. А чего желает сама принцесса? Изабелла и сама не знала. Да и к чему такие раздумья, все равно от нее ничего не зависит. С детства ее учили, что особы королевской крови лишены права на счастье, доступного каждому из их подданных. Свободный выбор – недостижимая мечта для королевы.
– Сколько еще ждать? – нетерпеливо обратилась Изабелла к Мустрему, главному распорядителю турнира.
– Недолго, ваше высочество, –  почтительно склонился статный мужчина крепкого сложения. – Паж Ливия перегрелся на солнце, этим и вызвана задержка.
– Мы зависим от пажа герцога, –  в словах Изабеллы проскользнула насмешка.
– Иногда великим приходится зависеть и от более мелких причин, –  насмешливо полуобернулся отец.
– Например?
– Например, в битве под Сантломилом, когда разбитое войско спасалось бегством, моя лошадь захромала. Все слуги бежали, нас преследовала конница южан, а я семенил шагом по лесу и молил бога, чтобы враги не поехали этой тропинкой.
– Неужели, герцог не может взять другого слугу? – Изабелла проигнорировала нравоучение отца.
– Герцог Сандальский скромен и в дорогу берет только пажа, учтите это, дочь моя. Если судьбою вам суждено стать женой Ливия, вам тоже придется довольствоваться в дороге лишь одной служанкой, ха-ха-ха! – и король разразился веселым смехом.
Принцесса сделала каменное лицо и предпочла не ответить. Иногда отец бывает несносен. В этот момент Изабелла заметила в дальнем конце площади движение, а вскоре прибежал запыхавшийся гонец. Он что-то тихо и быстро сказал главному распорядителю, Мустрем склонился к королю.
– Все готово, сир, –  почтительно сказал он.
– Начинаем, –  махнул король платком.
Торжественно запели трубы.

Глава II

В сарае было тихо, лишь шуршало сено под мягкими губами лошадей. Малай закончил запрягать лошадь и устало вытер со лба пот. Теперь можно маленько передохнуть и в путь. Он еще раз проверил, хорошо ли затянуты ремни, похлопал тугие бока Зоринки и остался доволен: добрый был год, травы народилось вдоволь, скотина отъелась на славу. Выйдя во двор, крестьянин помешкал, глядя на тучу у горизонта, потом вошел в трактир. Его спутницы – две женщины в серых монашеских плащах с накинутыми капюшонами и девочка в дорожном плаще воспитанницы сидели в углу. Малай подошел ближе, хотел поклониться, да вовремя сдержался. Эта оплошность смутила слугу и он не сразу осмелился спросить:
– Тучи идут с севера, может, ночью дождь будет. Повременим запрягать?
– А точно будет дождь? – поинтересовалась девочка.
Одна из монахинь строго одернула непоседу, и та недовольно отвернулась к окну.
– Кто ж знает, на все воля Божья, –  вздохнул Малай. –  Да только собака под кустом спит без задних ног, примета верная.
– Все равно едем, –  тихо сказала вторая монахиня.
У нее был нежный мелодичный голос молодой женщины.
– Едем, так едем, –  вздохнул Малай.
В этот момент из-за соседнего стола встала высокая фигура. Мужчина остановился возле них, загородив свет от окна.
– Трактирщик сказал, что вы едете в монастырь святого Самуила? – спросил мужчина.
Малай обернулся и сразу определил: хоть одет просто, но по осанке, да по мечу под плащом видно, что знатного происхождения, рыцарь. Поэтому решительно, но с оттенком почтения сказал:
– Никак нельзя с нами, уж простите великодушно.
– Я хорошо заплачу, –  сказал рыцарь.
– Не в том дело, –  тоскливо вздохнул Малай, которого мысль об упущенной прибыли всякий раз вгоняла в уныние.
Рыцарь посмотрел на монахинь и почтительно сказал:
– Если вы меня опасаетесь, то со мной больной мальчик, я везу его к настоятелю Луцию. Наш возчик сбежал, а прочим не по пути. Свободных же лошадей в трактире нет.
– Но каким же языком вам… –  начал было Малай, но тут младшая из монахинь спросила:
– А чем болен мальчик?
– Падучая, – с грустью ответил рыцарь.
– Мы возьмем их, Малай, – решительно сказала монахиня.
Крестьянин поклонился в пояс и тут же снова отругал себя за дурость и забывчивость.
Женщины и Малай вышли во двор, сели на телегу. За ними показался рыцарь, ведя под руки мальчишку лет двенадцати. Глаза у мальчишки были бессмысленные, а лицо белее мела. Он медленно переставлял ноги, скорее по привычке, чем осмысленно. Рыцарь подвел больного к телеге, осторожно поднял, положил на сено и сел сам. Малай стеганул Зоринку, и лошадь легко потрусила, вывозя телегу за ворота.
– Ночью точно дождь будет, –  сказал рыцарь.
– Откуда вы узнали? – звонким голоском спросила девочка.
– Ласточки низко летают.
– Откуда малым тварям знать, будет ли дождь? – с важным видом изрекла девочка. – Они что, читают Святые книги?
– Ангелика, –  строго одернула ее старшая монахиня, но рыцарь не высказал раздражения. Казалось, он с удовольствием беседует с ребенком:
– Я не знаю, откуда им ведомо, но я не раз следовал этой примете и не ошибался.
– А ваш мальчик давно болеет? – оглянулась девочка на неподвижное тело.
– Четыре месяца, – грустно сказал рыцарь. – Это был воистину черный день, я потерял  Танли, я проиграл бой, да и в дальнейшем судьба посылала мне одни испытания.
Молодая монахиня едва слышно вздохнула.
– Значит, раньше несчастный был здоров? – тихо спросила она.
– Здоров и телом, и духом, – подтвердил рыцарь. – Это мой паж, Танли. Он знатного, хоть и небогатого рода, сын моего покойного друга. С пяти лет сирота. Я принимал в нем участие и надеялся со временем сделать из него рыцаря. Впрочем, я и сейчас надеюсь.
– Но как вышло с ним такое несчастье?
– Не буду открывать вам своего имени, ибо оно хорошо известно в этих краях, –  если бы рыцарь мог заглянуть под капюшон, он бы заметил, что при этих словах губы монахини тронула усмешка, –  но, четыре месяца назад я участвовал в турнире, который устроил Генрих Йокийский. Перед боем Танли пошел договариваться с моим соперником о времени встречи. Неожиданно мне сказали, что с мальчиком плохо. Когда я пришел, Танли лежал на спине в том состоянии, в каком вы его сейчас видите. Видимо, ему напекло голову, бедняга упал и ударился о камень. С тех пор он потерял дар речи, да и сознание возвращается к нему нечасто. Хуже всего, когда у мальчика начинается припадок, нужно следить, чтобы он не захлебнулся слюной.
Рыцарь закончил. Довольно долго никто не проронил ни слова. Возможно, люди думали о беззащитности человека перед силой рока. Тем временем Зоринка бодро тянула телегу, поля закончились, и слева и справа потянулась бескрайняя стена леса.
– Спаси и сохрани, –  вдруг перекрестился Малай, глядя влево.
– Что там? – поинтересовался рыцарь.
– Бесовское место, –  махнул крестьянин рукой в сторону леса.
– Я видел лишь тропинку, а рядом деревянный столб.
– Она самая и есть. Ведет прямо к ее избушке.
– К чьей? – живо поинтересовалась девочка.
– Колдунья там живет, Суга. Святые отцы давно хотели сжечь ее, да места-то какие, тут до сих пор каждый второй язычник. Попробуй ее тронь, за вилы возьмутся, – слуга сплюнул и, неистово перекрестившись, стеганул вожжами Зоринку. Лошадь потрусила быстрее.
Вскоре поднялся ветер. Зашумели деревья в лесу.
– Говорил я, дождь будет, – укоризненно сказал Малай.
– Все равно нужно ехать, – упрямо сказала молодая монахиня.
– По дождю лошадь далеко не уйдет, – возразил рыцарь, – да и скоро стемнеет. Я знаю эти места, поблизости есть дом лесника, он даст приют на ночь.
Малай используя вожжи, заставил лошадь бежать вскачь.
– Не гони, – посоветовал рыцарь. – Дом лесника близко, а в темноте недолго и ось сломать.
Малай послушался и придержал лошадь.
Дом лесника стоял при дороге. Он был большим и добротным, из толстенных, нетесаных бревен. Малай соскочил с телеги и кинулся открывать ворота, благо не на засов закрыты были. В этот миг ударили первые тяжелые капли. Малай перекрестился, думая, как худо им пришлось, если бы Вседержитель не послал им этого укрытия, и поспешил завести лошадь во двор.
Услышав шум, из дома выбежал лесник, коренастый, бородатый мужчина, помог завести в сарай лошадь, а его жена пригласила всех в дом и быстро стала накрывать на стол.
Оказавшись в помещении, рыцарь снял свой дорожный плащ, оставшись в богатом камзоле, а монахини лишь сбросили с голов капюшоны. Старшая оказалась статной женщиной средних лет с добрым лицом. Глядя на ее спутницу: молодую и красивую, но с печальными глазами, Ливий почувствовал, как в его сердце шевельнулось какое-то давнее воспоминание, чей-то полузабытый лик, но так и не обрело ясных черт. Возможно, всмотрись он внимательней, то и вспомнил бы, но неприлично глазеть на женщину, тем более, мо-нашку.
Ангелика устроилась в углу рядом с Танли. Когда она сбросила капюшон, стало видно, что у нее черные, вороньего крыла волосы и такие же черные большие глаза.
Танли чувствовал себя лучше, он хоть и неуверенно, но сам вошел в дом. Теперь, когда лицо его не портила гримаса боли, Ангелика заметила, что он симпатичный, только грустный.
– Давай играть, –  предложила девочка.
Танли взглядом спросил во что.
– Кто больше назовет имен… –  начала она и осеклась: –  ой, да ты же немой.
Мальчишка сморщился и отвернулся к окну.
– Ну, давай в шарик, –  предложила Ангелика.
Танли снова задал немой вопрос.
– Я сама ее придумала, –  похвасталась Ангелика. – Вот это стеклянный шарик, –  запустила она руку в карман плаща, –  мне его отец из-за моря привез, а вот две палочки. Ты бери одну, я вторую и будем катать шарик друг другу. И смотри не упусти.
Танли оказался хорошим игроком, он ловко подставлял свою палочку и ни разу не упустил шарик. Ангелика, считавшая себя гроссмейстером игры, почувствовала укол зависти.
– А ты молодец, –  сказала девочка. – Обычно я выигрываю. Но я всего два раза упустила и то один раз случайно, так что, можно сказать ничья.
Танли улыбнулся, но так ласково, что Ангелика не обиделась.
– Извольте столу, –  возвестила жена лесничего.
После обильной трапезы, состоявшей в основном из дичи, Ангелика решила почитать Танли книгу, которая нашлась в сумке старшей монахини. Они расположились на лавке в углу.
– Житие святых, очень интересно. Давай выберем, что читать. Смотри, –  сказала она, раскрывая книгу, – вот святой Валентин, он беседовал с животными, даже с волками, и они его не трогали, представляешь. А это святой Антоний, – девочка перевернула страницу, – он изгонял бесов, смешные, да, у чертенка рога? Вот это бесенок, это старший бес… А это альраун, видишь, у него хвост… что с тобой?!
Танли побледнел. Он тыкал пальцем в картинку, смотрел то на Ангелику, то на книгу и что-то мычал. Неожиданно голова его начала дергаться, изо рта пошла пена. Рыцарь вскочил со своего места и в мгновение ока оказался возле мальчишки. Он прижал Танли к груди и начал гладить по спине.
– Тише, Танли, тише.
Действия рыцаря оказали живительное действие. Постепенно подергивания становились все реже, а вскоре Танли затих.
– Он сейчас уснет, –  сказал Ливий, – где у вас спальня?
Жена лесничего молча встала и прошла в соседнюю комнату, рыцарь с Танли на руках последовал за ней. Вскоре женщина вернулась, села на лавку рядом с мужем и Малаем. Потрясенная Ангелика сидела и машинально вертела в руках книгу.
– Бедняга, – вдруг тихо сказала жена лесничего.
Лесник пожал плечами.
– У каждого свой крест.
– К Суге бы ему, – нерешительно сказала женщина.
– Поди предложи, –  усмехнулся лесник, –  а они тебя к святым отцам.
– Это к колдунье? – подозрительно спросил Малай.
– Может она и колдунья, слухи разные ходят, – неохотно сказал лесник. – Только год назад привезли вот такого же пацаненка, но постарше. Тоже дергался, пена ртом шла. И тоже его в монастырь возили, только зря. А навестили Сугу, в тот же день пришел в этот дом своими ногами.
– Колдовство, –  перекрестился Малай и отошел к соседней лавке.
Лесник посмотрел на него и презрительно усмехнулся.
– А далеко Суга живет? – спросила Ангелика.
– Нет, – покачал головой лесник. – Вот по дороге, как вы приехали, назад вернуться, а потом будет столб и от него тропинка. Если по ней пойти, то шагов через полтыщи будет ее дом.
Вернулся Ливий, присел возле молодой монахини. Ее спутница поднялась, позвала Ангелику и пожелала всем покойной ночи. Вскоре ушли и лесник с женой, сразу за ними Малай. Рыцарь с монахиней остались одни. Они долго молчали, но молчание было полно тревоги. Монахиня нервно крутила кольцо на пальце, рыцарь смотрел в окно.
– Танли уснул? – наконец спросила женщина.
– Уснул.
– Знаете, – тихо сказала она, – четыре месяца назад я бы не поняла вашей привязанности к больному, а сейчас, когда у меня горе, и многие бывшие друзья от меня отвернулись, я хорошо вас понимаю.
– И какое же горе постигло принцессу Изабеллу? – мягко спросил рыцарь.
Женщина вздрогнула.
– Вы знаете кто я?
– По почтительности, с какой к вам относился слуга, я понял, что вы не монахиня. Кроме того, я вспомнил ваше кольцо. Ведь это я вам его подарил много лет назад.
– А я и забыла, откуда оно у меня, столько лет прошло. Но я люблю это кольцо. Рубины и алмазы – мои любимые камни.
– Это древний языческий символ. Алмазы олицетворяют мужскую душу, рубины – женскую. Переплетаясь в этом кольце, они должны создать единое целое.
– Романтично, Ливий Сандальский.
– Вы тоже знаете меня.
– Невесте разрешено смотреть на портрет жениха.
– Верно, я забыл. Так что же за горе постигло вас, Изабелла?
Принцесса отвернулась. Помедлив, рыцарь проявил настойчивость.
– Доверьтесь мне, прошу вас, – сказал он, осторожно прикоснувшись к локтю женщины.
– Горе постигло нас обоих в тот день и час, когда вы проиграли поединок, просто я не сразу это поняла.
– Князь Агна не пришелся вам по сердцу?
– Слишком мягко сказано. Я испытываю животный ужас при виде этого человека. После поединка, в тот же вечер, был устроен праздничный пир. Вы не присутствовали, впрочем, поверьте мне на слово… они настоящие варвары, эти южане. Поговаривают, что они язычники. Охотно верю. Их дикие песни, больше похожие на вой зверя, бесовские пляски… Князь не отставал от подданных. В какой-то миг я поймала взгляд князя и поняла, что передо мной хищный зверь, а я его дичь. Манеры… ничего светского. Меня не смогли заставить танцевать с ним, уж не знаю, что подумали гости… да и неважно. На следующий день все повторилось – я не могла вынести общества князя, у меня холодели руки, кружилась голова. Придворным пришлось проявить немало искусства, чтобы уладить неловкость. Князя убедили, что мне дурно от великого счастья, уговорили на время покинуть наш замок. За время его отсутствия я немного успокоилась, но неделю назад мои кошмары вернулись. Тогда матушка, организовала эту поездку в монастырь. Об этом никто не знает, даже отец, для всех я в гостях у сестры Марии Лантской. Пришлось ограничиться самыми верными слугами и сестрой. Эта проныра все узнала и, разумеется, разболтала бы.
– Ваша матушка…
– Она единственная, кто понимает, что со мной происходит.
– Королева Анна прекрасный человек.
– Она всегда была настроена против князя и расположена к вам. Отец с гордостью говорил, что ему удалось собрать на турнир таких претендентов, что победа любого отвечала его политическим стремлениям. Но князь Агна был, безусловно, предпочтительнее всех.
– Неужели для вас не никакой надежды?
– Увы, отец непреклонен.
Ливий задумался, а потом беспомощно развел руками.
– Да, обширные земли на юге неподвластны Генриху. И я могу понять, что руководит вашим отцом, когда он стремится взять их под свое крыло посредством вашего брака.
Изабелла усмехнулась:
– Мать на эти доводы всегда отвечала, что Ливий Сандальский никогда не предаст отца, князь же, даже связанный кровными узами, пойдет войной на Йокию, если ему будет выгодно.
– Могу ответить лишь то, что я плохо знаю князя, – ответил Ливий. – Но к чему бесплодные надежды, ведь судьбе было угодно разлучить нас. В своем поражении я ясно вижу волю Всевышнего. Я должен был победить в том поединке.
– Все так говорили, – кивнула Изабелла, – но вы поскользнулись.
– До сих пор не пойму, как это произошло. Это то, чему меня учили с первых воинских уроков – смотреть под ноги. Я ни разу не терял опоры под ногами за полтора десятка лет битв и сражений. Но тот день был особенным. Словно пелена застлала мне глаза, я был, как в горячке. Плохо помню, как нападал, как защищался. Если бы тогда я сумел собраться …
Изабелла резко встала.
– Давайте спать, рыцарь, завтра рано вставать.

Глава III

Ангелика проснулась от шороха. Девочка поднялась на локтях, посмотрела на стол. Там тихо потрескивали две свечи, освещая комнату. На соседней кровати мерно сопит Саро. За окном барабанит дождь. Снова раздался шорох. На этот раз Ангелика поняла откуда. Она посмотрела вниз и увидела, что на полу, сгорбившись, сидит Танли и листает ее книгу.
– Танли, – тихо сказала Ангелика, накидывая на плечи шаль, –  что ты тут делаешь?
В ответ мальчишка что-то промычал.
– Пошли вниз, а то графиня проснется.
Танли кивнул. Они спустились вниз, сели на лавку, зажгли еще свечи. Ангелика куталась в пуховую шаль, ей было холодно после теплой кровати.
– Что ты ищешь, Танли? Святого Антония?
Он кивнул.
– Не надо, тебе опять станет плохо.
Мальчишка вздохнул, поднял на нее печальные глаза, потом развел руками и снова замычал.
– Ты что-то хочешь сказать, – догадалась девочка. – А писать ты не умеешь?
Танли схватился за голову и застонал. По его щекам потекли слезы.
– Не плачь, – погладила его по щеке девочка, – мы отвезем тебя к отцу Луцию, он поможет. Говорят, – она понизила голос и опасливо оглянулась, – он может изгонять самого дьявола.
Неожиданно она вспомнила слова лесника: год назад привезли вот такого же пацаненка, но постарше. В монастырь возили, только зря… Отец Луций не поможет, поняла девочка. Нужно везти Танли к Суге. Но взрослые, конечно же, не согласятся, значит… Значит, идти нужно самой. Но ее тут же передернуло от страха. Идти одной с больным мальчишкой по лесу?! К колдунье?!! Безумие. Но суровый внутренний голос сказал: ты можешь читать, говорить, играть, а он до конца своих дней будет мычать и пускать пену. Девочка посмотрела на Танли, в глазах мальчика было написано отчаяние.
– Собирайся, – решительно сказала она.
План, который она собиралась осуществить, был отчаянным даже для сумасбродной Ангелики, но девочка отгоняла голос осторожности. Ну, дождь, ну, темно, ну, филины ухают, подумаешь! Зато с каким гордым видом она расскажет подругам о своем приключении!
После первой же сотни шагов Ангелика прокляла все на свете. Холодный дождь хлестал с неба, не спасали даже плотные плащи. Стояла кромешная темень, они двигались на ощупь. Неожиданно сверкнула молния, и девочка увидела, что справа темнеет столб, а возле него просвет – узкая тропинка, путь к Суге. Она вздрогнула, до того страшным показался этот путь во мрак леса. Вернуться назад? Нет, врожденное упрямство, заставившее Ангелику предпринять это путешествие, не позволило повернуть.
– Пошли! – крикнула она Танли, стараясь перекрыть шум дождя.
Темные стволы выныривали из темноты, словно сказочные великаны. Отовсюду к ним тянулись жадные руки-ветви. Казалось, сейчас они схватят детей и утянут в чащу. Ангелика шептала про себя слова молитвы, старалась отвлечься.
Танли быстро ослабел, начал спотыкаться. Вскоре Ангелика была вынуждена положить его руку себе на плечо и так поддерживать. Сколько еще идти? Неожиданно темноту прорезал жуткий вой. Волки, подумала девочка. Боже, не нужно волков! В этот момент ее нога скользнула в сторону, и Ангелика упала в грязь, увлекая за собой Танли.
Он упал сверху, и девочке не без труда удалось выбраться из-под тяжелого тела мальчишки. Когда ей удалось встать, Танли лежал в луже лицом вниз и не делал попыток подняться.
– Танли! – закричала Ангелика, – вставай!
Он продолжал лежать.
– Танли!! Я не смогу тебя поднять, пожалуйста, вставай!
Он продолжал лежать. Девочка заплакала. Боже, не дай волкам съесть нас, – зашептала девочка, – помоги добраться к Суге, и я перестану воровать варенье из подвала, и всегда буду исправно посещать службы и читать вечерние молитвы, а еще… сверкнула молния, и Ангелика увидела рядом хижину. До нее было не больше двадцати шагов. Девочка наклонилась и, напрягая все силы, попробовала поднять Танли. После третьей попытки ей удалось поставить его на колени. Большего ей при всем старании не удалось достичь. Тогда, напрягая последние силы, Ангелика побрела вперед, волоча мальчишку, словно куль.
Вот и хижина. Ангелика посадила Танли на крыльцо, прислонив к деревянному столбу поддерживающего крышу. Потом провела ладонью по щеке, стирая грязь. Мальчишка открыл глаза, несколько раз моргнул и сделал попытку подняться. Ангелика помогла ему и, поддерживая слабое, качающееся в разные стороны тело, подвела к двери. У самого порога решимость ставила девочку. Можно же постучать и убежать, пускай колдунья сама разбирается. Но Ангелика поборола слабость и без стука решительно толкнула дощатую дверь. Она отворилась с резким скрипом.
В очаге ярко горел огонь. На огне стоял большой котел с кипящей водой. Возле него на табурете сидела сгорбленная женщина средних лет. Вид у нее был просто ужасный. Кожа лица походила на кипящую воду в котле, как если бы пузыри вдруг разом застыли на поверхности. Глубокие неровные морщины бороздили лоб. На длинном искривленном в бок носу красовалась крупная темная бородавка. Из ушей выглядывали клочья волос. Глаза женщины, пронзительные и колючие пронзали девочку насквозь, заставляя леденеть сердце.
Колдунья была одета в коричневое грубое платье, на ногах кожаные башмаки.
– Проходи, Ангелика, – голос у Суги был скрипучим, неприятным. – Сажай Танли на стул поближе к огню, и сама садись рядом, вы промокли.
Девочка сглотнула.
– Вы знаете, как нас зовут?
– Я знаю все, что происходит в моем лесу и даже более того.
– Где-то рядом бродят волки…
– Они не тронут моих гостей. Ты смелая девочка, Ангелика, – на лице колдуньи мелькнуло подобие улыбки. – Я знаю, зачем ты пришла, знаю. Я могу помочь Танли. Но, – голос ее стал суше, – я не лечу бесплатно, мне нужны деньги.
– У меня две серебряные монеты, – сказала девочка, протягивая маленький кошелек, расшитый бисером.
– Не мой металл, – сверкнула глазами Суга. – А вот желтенькие сережки, что сверкают в твоих маленьких нежных ушках, мне подойдут.
Эти золотые сережки с изумрудами Ангелике подарил дядя Винцент, хранитель печати. Мама говорила, что они очень дорогие. Но ничего не оставалось, как отдать их.
– Держите, – решительно сказала девочка, торопливо вынимая сережки из ушей.
– Королева, – едва слышно прошептала Суга.
Она взяла сережки в руки, и те пропали в сморщенной ладони, словно их и не было.
– Очень хорошо, – сказала колдунья другим, деловым голосом, а потом запустила руку в необъятный карман на животе, вытащила оттуда горсть травы, измельченной в порошок, и резким движением бросила в чан. Из котла повалил густой пар.
– Оччень хорошо, – повторила хозяйка. Потом повернулась и крикнула в сторону: –  Мухоморов, ромашки, листья шиповника! Да поживее, лодыри!
Откуда-то выскочили две куницы. Они проворно засновали по хижине, доставая из мешков, травы, листья, порошок крупного помола. Все это немедленно кидалось колдуньей в чан. Соответственно густой пар после каждого ингредиента менял цвет. То он стал черным, словно ночь, то голубым, как небо в ясный день, и, наконец, сизым.
– Оччень хорошо, –  наконец сказала Суга. – Пар что надо. Протяни руку, мальчик, – ласково велела она Танли. – Ниже, еще ниже.
Танли покорно протянул руку к котлу, опустив ладонь в кипяток. В сизых парах ладонь казалась темной. И как только он не обожжется? – подумала Ангелика.
– Чего-то не хватает, –  задумчиво сказала Суга. – Как вы считаете, господин Мохнат?
Из тени угла медленно вышел большой бобер. В кривых лапах он нес гроздь сухой рябины.
– Да, я согласна, рябина, – ласково сказала колдунья.
Бобер довольно сверкнул передними зубами, бросил рябину в котел и отошел. Вскоре пар стал светлее, приобретая рыжевато-красный оттенок. Покраснела и ладонь Танли.
– Ты видишь? – прошипела колдунья, больно схватив жесткой костистой рукой Ангелику за шею и приближая к котлу. – Цепочка!
Сквозь желтые клубы пара Ангелика действительно видела цепочку. Красно-желтая, она крепко вросла в кожу руки Танли. Интересно, откуда она взялась и почему она ее раньше не видела?
– Пятна видишь? – снова прошипела Суга.
От цепочки по руке мальчишки густо шли темные пятна. Чем дальше от цепочки, тем реже становилась россыпь. Девочка кивнула.
– Сними цепочку, – повелительно приказала колдунья и отпустила шею девочки.
Ангелика протянула вперед руку и тут же одернула.
– Горячо.
– Ты можешь, – торжественно сказала Суга.
Ангелика протянула руку вперед и снова одернула. Потом подняла голову, встретила насмешливый взгляд колдуньи и, закусив губу, решительно протянула руку дальше и, не обращая внимания на боль, взяла край цепочки. О ужас, цепочка стала извиваться, как живая, словно это была змея.
– Не бойся, – глухо, словно из-под земли донесся голос колдуньи, – она не причинит тебе вреда. Бери цепочку, размотай ее.
Цепочка вцепилась в Танли, словно пиявка. Лишь после долгих усилий Ангелике удалось сорвать ее с руки мальчика.
– Теперь в огонь! – велела Суга.
Цепочка зашипела в ярком пламени, дернулась еще раз и успокоилась. Ангелика обессилено опустила руки, она чувствовала безмерную усталость.
– Есть в тебе сила, есть, – нежно сказала Суга и ласково погладила девочку по голове.
Ангелика устало повернула голову и вдруг встрепенулась.
– Что с Танли? – обеспокоено спросила она, показав на худое тело, свернувшегося калачиком на скамейке.
– Спит, – равнодушно сказала колдунья. – Проснется, будет здоров. А ты пей траву, силы вернутся.
Она протянула девочке кружку с каким-то горьким отваром. Ангелика выпила морщась, но вскоре почувствовала себя бодрее.
– Легче? – улыбнулась колдунья. Потом протянула руку к Танли и потрепала его по плечу: – Вставай, лежебока.
Мальчишка открыл глаза.
– А? Что?
– Ничего, – буркнула колдунья, – вставай. Помнишь, что с тобой случилось?
– Помню, как князь кинул в меня цепочку, она впилась мне в руку. Потом, я болел… а у него хвост!
– Хвост, – подтвердила колдунья. – Он никогда не мог избавиться от хвоста. Лицо менял, как перчатки, тело утолщал, делал худым, а вот хвост убрать не мог. Плохой ученик.
– Кто? – удивилась Ангелика.
– Тьерри, – сказала Суга, – альраун. Знаешь альраунов? Славные бесенята. А с Тьерри мы учились вместе. Давно это было, много воды утекло с тех пор. Ученики по всему свету разбрелись, судьбы разные, но уже тогда можно было сказать, кто чего стоит. Тьерри, – ее глаза зло сверкнули, – как был глупцом, так и остался. Он замахнулся на принцессу, а от хвоста не может избавиться. Что-то он придумает, будет туманом глаза ее слепить, или наведет падучую, как на тебя, малыш, – колдунья кивнула на Танли, – но шила в мешке не утаишь. Пора бы ему понять: дворцы и замки созданы не для таких как мы. Не для таких, – повторила колдунья. Потом решительно указала на дверь: – А теперь идите, лежебоки покажут вам короткий путь.
Куницы спрыгнули с полок и подбежали к двери.

Король и королева завтракали в одиночестве.
– Принцесса задерживается, – заметил Генрих, трудясь ножом над жареной куропаткой.
– Будьте снисходительны к собственной дочери, сир, – вздохнула Анна. – Вскоре ей предстоят великие испытания.
За последние несколько месяцев непокорность жены и дочери порядком надоели королю, поэтому он мгновенно вскипел.
– Вы пытаетесь представить дело так, словно она восходит на эшафот! – отброшенный серебряный нож глухо стукнул по тарелке. – Не лейте, не лейте преждевременных слез, не надо! Можно подумать, мы ее хороним!
– Отнюдь. Но я вижу ее будущего мужа насквозь, и я знаю, что Изабеллу ждет нелегкая судьба.
– Вас послушать, так вы и со мной жили, как в аду.
– Временами. Послушайте, сир, последний раз прошу вас: пока не поздно, отмените свадьбу.
– Каким образом? Королевское слово не воробей – сегодня он клюет зерна в этом саду, завтра в другом!
– Было бы желание, повод найдем. Сначала принцесса может заболеть, потом придумаем благовидный предлог.
– Нет. Этот союз мне нужен как воздух!
– Иногда мне кажется, вы готовы отдать вашу дочь за черта, лишь бы этот союз был вам полезен.
– Вы преувеличиваете. Но мое последнее слово – нет, свадьба состоится через четыре дня, или мое имя не Генрих. Если потребуется, я приведу Изабеллу к алтарю в кандалах!
– Не сомневаюсь, сир.

Они возвращались из монастыря. Танли выздоровел, мог ехать верхом, поэтому герцог купил в ближайшей деревне сносных лошадей. Получился целый отряд. Впереди Ливий и Изабелла, затем Ангелика и Танли, последними в телеге ехали Малай и графиня Саро. Первое время Ливий нарадоваться не мог на чудесное избавление оруженосца, потом загрустил. Почти все время он ехал рядом с принцессой. Вот и хижина лесника. А вот и трактир, где они встретились…
– Изабелла, – тихо сказал рыцарь, – одно ваше слово и…
– Нет, Ливий, – покачала принцесса головой. – Это не выход.
Она вспомнила вчерашний день, монастырь. По давнему обычаю, к святому допускались лишь те, с кем Луций сам захочет беседовать. Остановившись возле Изабеллы, настоятель сделал знак. Женщина приблизилась, встала на колени.
– Слушаю, дочь моя, – услышала женщина тихий голос настоятеля.
– Святой отец, – прошептала она, – я пришла просить о милости божьей.
– Ты – человек, – склонил голову настоятель, – никто не вправе заставить тебя идти против твоей воли.
– Я принцесса.
– Так как же ты хочешь поступить? Как принцесса или как человек?
– Я хочу, чтобы свершилась воля Божья.
– Господь и так явит свою волю, тебе не обязательно об этом просить.
– Тогда я хочу… просить его дать мне силы исполнить его волю.
Настоятель молча положил руки на голову женщины.
– Иди, дочь моя, – коротко сказал он.
Изабелла встала, жадно припала к руке настоятеля и вышла. Выбор был сделан.
Следующим избранником святого отца стал Танли. Впрочем, с ним святой беседовал недолго.
– Неисповедимы пути Господни, праведное творится силами неправедными, –  сказал он, перекрестил мальчишку и пошел дальше. Остальные гости вовсе не удостоились его внимания.
Перед отъездом из монастыря Танли купил золотую цепочку в полпальца толщиной, освященную самим настоятелем и повесил на шею Ангелике.
– От вашего почитателя до самой смерти, дама моего сердца.
– Танли, – обрадовалась девочка, расцветая, словно роза, – ты такой галантный кавалер, кто бы мог подумать. Но я не останусь в долгу.
Вскоре девочка повесила на шею Танли серебряную цепочку с медальоном.
– Ее тоже светил отец Луций, – гордо сказала Ангелика. – В нее я вложила свой локон. Все как у взрослых дам. Носи и никогда не снимай.
– Я скорее умру, – горячо сказал мальчишка, – прикладывая руку к сердцу.
Заночевали они в гостином доме при монастыре. А с первыми лучами солнца двинулись в обратный путь.
– Смотри, как Ангелика подружилась с Танли, – сказала Изабелла Ливию.
Рыцарь обернулся. Ангелика и паж ехали бок о бок, живо беседуя.
– Возможно, у их истории будет счастливый конец.
– Пока они не вырастут, – вздохнула принцесса. – А потом Ангелику выдадут за какого-то герцога или принца, ведь Танли беден, хоть и знатного рода.
Ливий промолчал.

По дороге Танли подробно рассказал Ангелике все, что с ним приключилось. Ангелика охала и ахала.
– Ты должен разоблачить его, – тихо сказала девочка, когда мальчишка окончил. – Мы не можем позволить, чтобы сестра стала женой какого-то хвостатого альрауна.
– Знаю, но как?
– Расскажи герцогу.
– И что дальше? Герцог снимет с него штаны? Агна почти король, прикоснуться к нему – уже преступление. Разве что на поединок вызвать, но король не простит герцогу такой дерзости.
Они приехали в замок, так ничего и не придумав, но договорились встретиться утром в саду.
Ангелика пришла первой. Когда показался Танли, она еще раз с удовольствием отметила, какой он теперь пригожий, как красиво уложены длинные светлые локоны, как ладно сидит на нем красный камзол. Хорошо бы прогуляться с ним под руку мимо школы святой Беатрисы на зависть подружкам… Но тут Ангелика вспомнила, что у них мало времени, нужно думать, что делать с самозванцем.
– Значит так, – тихо сказала девочка, – завтра свадьба. Вчера я целый вечер вертелась у покоев князя, и смотри, что придумала. Нашим словам никто не поверит. Мы должны показать его хвост, тогда люди сами все поймут. Сейчас удачный момент: почти все взрослые с утра поехали смотреть замок Наворну, подарок короля князю. В княжеских покоях никого, только паж охраняет двери. Сейчас я его отвлеку, а ты тем временем проберешься внутрь. В передней висит праздничное одеяние. Ты аккуратно подрежешь пояс штанов. Так, чтобы он порвался, если князь нагнется.
– А князь нагнется?
– Завтра, во время церемонии вручения подарков, я уроню ему под ноги золотой. Сегодня я уже проверяла, он не постыдился, нагнулся, словно последний процентщик. Так ты готов?
– Готов.
Танли спрятался за углом и стал следить, за девочкой. Одетая служанкой, она смело подошла к дверям княжеских покоев, возле которых стоял новый страж князя. Этот выглядел приличнее, не такая деревня, как прежний, на турнире.
– Его сиятельства нет, – строго сказал страж.
– Я и не к нему, – весело сказала Ангелика, строя глазки. – Мне нужно найти человека, который бы попробовал вино и сказал, не кислое ли оно на вкус. Его на ночь в подвал забыли снести.
Юноша облизнулся.
– А где оно?
– В соседней комнате.
– Принеси.
– Кувшин слишком тяжелый.
– Мне велено не отлучаться…
– Это быстро. Кроме того, ты же не думаешь, что кого-то интересуют панталоны и камзол твоего хозяина. Девочка расхохоталась и поманила пажа за собой: – Только попробуешь, а то я боюсь, что его нельзя подавать к столу.
Искушение было слишком велико – облизнувшись, слуга пошел за девочкой.
Едва паж и Ангелика скрылись, как Танли влетел в помещение и осмотрелся. Вот и костюм князя. Танли осторожно надрезал пояс с внутренней стороны и повесил штаны на прежнее место. Все. Он выскользнул из комнаты, а через несколько мгновений показался и довольно облизывающийся паж.
Церемония помолвки была скромной, такова была воля принцессы. Приехали лишь самые близкие родственники. По традиции церемония начиналась с того, что молодые смотрели подарки. В Йокии эта традиция имела давнюю предысторию. Говорят, что на свадьбу Глоса, сына первого из Йоков, кто-то подарил молодым выщербленный, потертый золотой. Узнав об этом, Йок Первый ужасно рассвирепел и с тех пор велел новобрачным прилюдно осматривать все подарки.
После смотра молодые ехали в церковь, где их ждал сам архиепископ, прибывший накануне. Лишь он имел право венчать особ королевской крови.
Гостей было мало, поэтому церемония осмотра подарков шла быстро и обещала закончиться до полудня. Заведовал церемонией хранитель печати. Он громко произносил, от кого прибыл подарок, а потом вещь вносили на обозрение в зал. В самый разгар церемонии возле ноги князя что-то звякнуло.
– У вас золотой упал, – всплеснула руками Ангелика и посмотрела на князя.
Агна хотел было нагнуться, но поймал негодующий взгляд невесты и быстро выпрямился, словно молодой кипарис. Изабелла с утра была зла на мужицкие манеры своего будущего супруга и сейчас едва сдерживалась, чтобы во всеуслышание не сказать колкость. Золотой так и остался лежать на полу.
Ангелика незаметно подошла к Танли.
– Сорвалось, – прошептала девочка.
– Вижу, – вполголоса ответил он.
– Что делать? – посмотрела Ангелика на пажа.
Секунду Танли раздумывал, потом наклонился и склонился к уху девочки. Ангелика выслушала и едва от радости в ладоши не захлопала. Потом согласно кивнула и осторожно стала пробираться между гостей. Вот девочка приблизилась к дяде и тихо, но оживленно зашептала ему что-то. Всякого другого ребенка давно бы осадили и наказали, но Ангелика была любимой дочерью Генриха, поэтому ей дозволялось все. Хранитель печати на мгновение задумался, потом почтительно склонил голову и торжественно произнес:
– Преподобный настоятель монастыря святого Самуила отец Луций шлет серебряный крест с цепочкой и просит надеть на шею жениха, дабы сей крест оберегал его от любой напасти. Подарок передан через князя Луция Сандальского!
Паж герцога торжественно выступил вперед и, стараясь не встречаться с недоуменным взглядом герцога, приблизился к жениху. Князь Агна зашаркал ногами, словно молодой жеребец, а когда мальчишка подошел ближе, стал уклоняться от цепочки. Было видно, что подарок ему явно не по душе. В толпе раздался ропот.
– Дай сюда, Танли, – решительно приказала Изабелла, злость которой давно требовала выхода, и протянула руку за подарком.  А потом прошипела жениху: –  Если вы сейчас же не наденете крест, люди решат, что вы чернокнижник! Отец Луций причислен к лику святых, не выполнить его волю – святотатство! Если не нравится, снимите после церемонии, а сейчас надевайте, да поживее!
С болью в глазах, словно его вели на казнь, князь позволил надеть цепочку себе на шею.
– Золотой кубок, украшенный алмазами, подарок его высочества принца Патки и принцессы Марии! – сказал хранитель печати.
Слуги внесли кубок, который по размерам скорее напоминал ведро.
– Рубиновая чаша…
– Не могу, не могу! – вдруг запричитал князь, запрыгал на месте, сорвал крест с груди, бросил под ноги и принялся его топтать.
Гости замерли от ужаса при виде такого бесчинства, но в этот момент случилось еще более страшное. От прыжков князя его штаны лопнули в поясе, и сзади из них выскочило что-то…
– Хвост! – взвизгнула графиня Авалейская и тут же упала в обморок на руки мужа.
Раздался дружный возглас негодования и удивления, но его тут же перекрыл нечеловеческий визг. Видя, что он раскрыт, князь Агна вскрикнул, окинул взглядом толпу, словно загнанное животное, потом встал на четвереньки и быстро понесся по залу вскачь. По мере этой гонки с него слетала одежда, черты лица, форма тела менялись. Люди испуганно шарахались от уродливого существа, даже стража не решилась гнаться за ним. А мерзкое создание продолжало меняться, и к окну подскочило нечто похожее на обезьяну. Многие дамы последовали примеру графини Авалейской. А гадкое создание вскочило на подоконник, разбило стекло, напоследок скорчило гостям рожу и прыгнуло во двор. Поймать его не удалось.
Ошеломленные гости переглядывались, шептались. Принцесса Изабелла стояла бледнее мела.
Вечером король пришел в себя после потрясения. Было решено, как действовать дальше. Народу объявили, что князь Агна внезапно занедужил, свадебная церемония откладывается. А для именитых гостей состоялся пир в честь счастливого разоблачения козней врага рода человеческого.
За столом сперва царило уныние. Но потом гости хлебнули веселящих напитков, на бледных лицах появился румянец, послышались шутки, смех. Убедившись, что все идет по плану, король выбрал момент и приказал слуге подозвал младшую дочь.
Девочка вошла и с самым смиренным видом подошла к отцу. Чует кошка… – подумал Генрих.
– Так что за крест передал отец Луций? – спросил король.
Дочь с невинным видом захлопала глазами.
– Просто крест, освященный им самим.
– Почему же он передал крест через пажа, твоего нового дружка, как я понимаю, ибо герцог Сандальский ничего не знает о подарке.
Ангелика была само спокойствие.
– Герцог был слишком занят, он оказывал любезность Изабелле.
Генрих строго посмотрел на девочку:
– Не могу утверждать наверняка, но что-то подсказывает мне, возлюбленная дочь, что эта история не обошлась без твоего участия.
Ангелика подняла лицо и взглянула на отца невинными, недоумевающими глазами. Король нахмурился, но долго не выдержал и расхохотался. Рассмеялась и девочка.
– Какая разница, папа? Ведь мы все в выигрыше, – пожала она плечами. – Мы избавились от этого гадкого создания, – она загнула один палец, – теперь моя сестра выйдет замуж за… –  тут взгляд девочки задержался на стройном паже стоящего за стулом герцога Сандальского.
– За кого? – осторожно спросил король.
– За достойного человека, – не моргнув глазом, закончила Ангелика, загибая второй палец.
– А ты?
– Что я?
– Какую пользу из этой истории извлекла ты? Никогда не поверю, что ты действовала без собственной выгоды.
Ангелика небрежно махнула рукой:
– Ну так, самую малость. Никому неинтересно, – и снова бросила взгляд туда, где напротив Изабеллы восседал герцог Сандальский, один из почетных гостей короля.