Глава 25

   Ивашка притулился у стенки погреба, где его заперли после столкновения с Похотехом. В погребе веяло холодом, пустотой и одиночеством. Лютый холод исходил от крупных кусков льда, которыми была заполнена чуть ли не половина помещения нынешней тюрьмы мальчугана.

   Да, Ивашка дрожал, будто осиновый лист на сильном ветру, и поскуливал тонюсеньким жалобным голосочком. Начавшийся затем тихий плач переполнил чашу терпения Моревой:

   «Господи, и как земля носит на своих плечах таких моральных уродов? Видно, во все времена встречаются изверги рода человеческого! Ладно посадили бы за то, что мальчишка является «спутником». Захотели, чтобы я, глядя на мучения мальца, пошла на сотрудничество. Так нет, Похотех лишь для проформы прощупал сознание Ивашки, когда Алчба привез нас к жилищу убитого волхва-отшельника».

   Только утром после безудержной скачки в ночи гридин с Ивашкой появились на стройке нового храма. На его строительство княжеская дружина довольно быстро пригнала зависимое население с окрестных поселений. Эти работники, не покладая рук в течение последних четырех дней, выкорчевывали деревья. Освобождали от них склон высокого холма и расчищали прилегающую к нему поляну.

   На вершине холма, открытом и видном издалека месте, по замыслу Симеона Гневаша в скором времени должен был подняться к небу величественный по меркам того времени храм грозному божеству, – Перуну.

   Именно здесь, в лагере среди работников, дневал и ночевал ведун, которому молодой князь приказал присматривать за стройкой. Именно сюда, к месту работ, и прискакал Алчба, чрезвычайно довольный выполненным поручением. Ибо он доставил Похотеху и мальчишку и жеребца в целости и сохранности. А то, что оставил Завиду на произвол судьбы его ни капельки не волновало.

   Увидев прибывших и закончив последние наставления работникам, Похотех устремился к долгожданным гостям. После чего пожелал услышать о перипетиях удачной поездки. Три человека расположились у костра, так как утро выдалось на редкость прохладным и ветреным.

   Алчба начал излагать историю о последних событиях. Ивашка для того, чтобы согреться, тоже жался к пламени костра. Поэтому Морева смогла отлично расслышать животрепещущую сагу о славных похождениях гридина и поразилась, каким образом, благодаря расставленным акцентам, рассказчик предстал в ней главным действующим лицом.

   Оказывается, он явился и наиглавнейшим организатором покупки скакуна и доблестным защитником бесценного товара в кровавой схватке с превосходящими силами коварных хазар. Разъезд этих злодеев догнал и напал на малочисленный отряд, стоило ему выехать из крепости.

   Ведун, казалось, слушал одиссею гридина в пол-уха, а больше поглядывал на мальчишку. И чем дольше он смотрел на Ивашку, тем сильнее загорался нехорошим блеском взгляд его черных глаз.


   Поначалу «странница», памятуя былую встречу с Похотехом, затаилась у границы сумеречного сознания «спутника». Находясь там, она решила понаблюдать за реакцией ведуна. В случае же приближения возможной для себя опасности, которая исходила бы от «уокера», смогла бы сразу ретироваться в дебри Ивашкиного сознания.

   Однако с места нынешнего положения Даша не только не уловила мысли жреца, который являлся «спутником», а также переговоры между ним и «уокером», но и намерения последнего. Оттого не сразу поняла истинную причину, по которой Похотех отпустил гридина отдохнуть после трудной дороги.

   Прозрение пришло несколько позже, после того как служитель культа остался наедине с мальчуганом. Жрец без лишних разговоров схватил Ивашку за руку, привлек к себе и начал ощупывать его тело. При этом ведун плотоядно облизывался и сладострастно дышал в ухо мальчишки.

   «Странница» обомлела от неожиданной догадки и шарахнулась в темноту сознания «спутника». Но не для того чтобы спрятаться от грязных желаний «уокера», а потому что…

   «Укуси его! – ненавидяще закричала Даша. – Уку-си-и!»

   Ивашка, даром что дурачок, а тут сообразил моментально. Вывернув голову, он яростно впился зубами в ухо Похотеха, раскрасневшееся от сладострастных желаний.
 
   Обезумевший от боли ведун попытался вскочить с бревна, которое использовали под лавку возле костра. В свою очередь, мальчуган, будто звереныш, повис на обидчике. На что жрец сделал попытку избавиться от него, но тем еще более причинил себе вред. Надорванная мочка уха буквально повисла на лоскуте кожи.
 
   Кровь брызнула во все стороны и потекла за шею неудачливого извращенца. На вопли жреца прибежали холопы и схватили Ивашку, который вознамерился бежать прочь от костра, этого теперь ненавистного места.

   Ведун, наоборот, зажав рану, найденной где-то тряпкой, и, продолжая стонать, приказал бросить мальчишку в погреб. Что зависимый люд безотлагательно и сделал.

   Холоп крепко схватил сопротивляющегося Ивашку. Другой слуга открыл дверь в ледник, который выкопали в склоне невысокого холма, и уже в следующую минуту непокорный мальчуган скатился по крутым ступенькам вниз.

   Теперь же, после нескольких часов, которые провел в леднике, Ивашка усердно хлопал себя по бокам. Да притоптывал по земляному полу погреба, чтобы уж совсем не окоченеть от холода. От него и голода, который сводил живот, мальчишке пришлось невмоготу. Слезы опять были готовы брызнуть из глаз.

   Даша хотя бы словами пыталась его всячески ободрить:
   – Ничего, ничего, Волчара, если обещал, то обязательно прибежит и найдет! Он ведь как говорят в сказках «синие леса мимо глаз пропускает, озера хвостом заметает!»

   От этих звуков в его голове, а скорее от интонации, с которой «странница» их произнесла, «спутник» повеселел.
  – Кали-кали, – со счастливой улыбкой произнес он и вдруг добавил. – При-де во-лк, ох!
 
   Дело в том, что Даша использовала каждую свободную минутку, чтобы побеседовать с мальчишом. Старалась разговорить, растормошить, вывести из ступора. Конечно, она не надеялась на собственный педагогический дар, и за те напряженные двое суток их общения не ожидала от Ивашки скорых успехов. Однако внезапный нынешний прорыв в его разговорной речи позволил рассчитывать на положительную динамику в обучении.

  – Ой, какой ты у меня молодец, Ивашка! – приятно удивилась Даша. Но еще большей неожиданностью для Моревой явился вдруг раздавшийся в темноте погреба диалог, который за двоих исполнил один долгожданный «артист». Правда, голос его почему-то вибрировал и как-то странно множился.
  – Тук, тук! – Кто там? – Это я, Мефистофф! Мы пришли соблазнить Маргариточку!
  – Ох, Волчара, как же мы по тебе скучали! – радость просто переполняла душу «странницы», но буквально через мгновение она сменились недоумением. – Да где же ты?

   Тут Даша услышала восклицание Ивашки. Проследила за вытянутым пальцем «спутника» в сторону запертой двери. И в ту же минуту увидела, как из щелей между досками неудержимым потоком льются внутрь погреба… полчища муравьев. Они бежали, бежали и бежали. Наконец, первые замерли посередине между маленьким пленником и дверью темницы. Следующие набежали на предыдущих. Третьи начали карабкаться на их спины. За ними пошли волнами прочие легионы насекомых.

   Постепенно перед ошеломленным Ивашкой выросла конусообразная пирамида высотой примерно в метр и таким же диаметром в окружности. Эта гора находилась в непрерывном движении. Ее мельчайшие частички шевелились, умащивались. Мелко дрожащая куча незаметно для глаз уплотнилась и слилась в единое целое. Басовитое жужжание потихоньку стихло.

   Затаив дыхание, мальчишка, и вслед за ним с радостным ожиданием Морева разглядели в полумраке, что на месте «муравейника» зашевелилось мощное тело зверя.

   Когда первая радость от встречи улеглась, Волков щедро позволил мальчишке, который продрог, как бобик, прижаться к горячему телу его «спутника». В свою очередь, волк удобно растянулся на полу, совершенно не заботясь, что задние лапы у него легли на лед. Подушечки лап зверь защитил от мороза пышным мехом хвоста.
  – Я ведь почему обернулся опять в волка! – пояснил «странник». – Мои мураши на таком холоде сразу бы впали в спячку, вот че бойся-то!

   Пока Ивашка нежился теплом, зарывшись руками в жесткий длинным волосом мех, «странники» обменялись последними новостями.

   Прежде всего Морева сообщила, каким образом ее гнусно обманул Завида. Удостоверившись, что в его руках «странница», он не рассказал коменданту крепости о готовящемся налете хазар на Погост. Видимо, преследуя собственные корыстные цели, вестоноша вступил в сговор с Алчбой. Последний, как в дальнейшем выяснилось, тоже оказался вероломным типом. Надо же, бросил раненого союзника под деревом, словно ненужный старый башмак.

   – Я ж тебе о чем всегда толковал, доверять «уокерам» нельзя! Подвернись случай, сдадут со всеми потрохами! То, что заговоры плетут, в политику играют, мне знакомо, жить без этого не могут. Дай срок, сцепятся между собой, как пауки в банке! А в политике предательство…, – с жаром было откликнулся Вован, но потом Морева почувствовала, что он погрустнел и замолчал.

   Правда не прошло и минуты, как Даша опять услышала его по-прежнему веселый голос. Не такая у «странника» была натура, чтобы он мог надолго впадать в уныние. Да и тему для разговора Вован резко сменил, что впрочем, для него казалось в порядке вещей:
 – Кстати, о конях, наш-то скакун в порядке?
Когда же узнал, что тот жив и здоров, самодовольно заявил:
 – Иначе и быть у нас не могло!
Затем поведал о своих недавних приключениях.

   Бесспорно, Даша поразилась, что у напарника появилась способность к оборотничеству. Сам же факт появления оборотня Морева решила объяснить крайней степенью симбиоза волка и «странника». Правда, отреагировала на происшедшее не столь остро, как бы могло случиться прежде. Ибо рано или поздно ко всему в жизни привыкаешь, даже к чудесам. Зато история появления у хазар девицы с пышным бюстом вызвала у «странницы» настоящий приступ веселого смеха.
  – Я ее, как Пигмалион, слепил из того, что было, ха-ха! – тут же расхвастался Вован.
 
   Он не переставал изумлять Мореву сравнениями. Поэтому у «странницы» даже родилась мысль, что не удивится, если ее друг скоро возьмется за Шекспира. Мол, есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам!

   Однако до цитирования великого классика у напарника Даши дело не дошло. Он продолжил оперировать образами знаменитостей ХХ века:
  – Хотя получилась не Галатея, а чисто Мерлин Монро, только в тине!

   Затем, перейдя на серьезный тон, поведал о неудавшемся у хазар штурме крепости. О славном взятии Погоста мурашами. О гибели Тезево и смерти Завиды. Потом опять не удержался от бахвальства и рассказал о ночном преследовании беглецов:
– Я, конечно, не шел со скоростью сто двадцать километров, но всю ночь держал тридцатник, – мама отойди, подвинься!
Здесь Волков не грешил против истины. Волки, выискивая и преследуя добычу, действительно могут подолгу бежать со скоростью от десяти до тридцати километров в час. Однако далее, войдя в раж, рассказчик безапелляционно заявил:
 – Ну, а уж когда мой учуял что вы близко, он придавил на все восемьдесят!
При этом Вован нисколько не смутился, что прибавил своему «спутнику» в скорости разом километров двадцать.
 – Ох, Волчара, когда ты устанешь хвалиться! – Манера повествования друга вновь вызвала у Даши короткий смешок. – Видите ли, он придави-ил! Ты что, в ралли участвовал?
 – Да ты сама не понимаешь, мой Волчище как автомобиль, это же святое! – пробурчал, будто обидевшись, Вован, затем добавил. – Ладно, проехали. – И все еще находясь в добром расположении духа, поинтересовался:
 – А тебе-то сказали, за что закрыли?
Однако когда узнал, в чем собственно дело, его ярость не знала границ:
– Хана! Я обещал Завиде, что буду рвать «уокеров», но этот… этот…! Короче, я с ним поквитаюсь!

   Негодование Волкова мгновенно передалось его «спутнику». Зверь так резко вскочил, что Ивашка, который пригрелся у волка на теплом боку и начавший засыпать, моментально скатился на твердый холодный пол и спросонья непонимающе захлопал глазами.
  – Стучи в дверь, зови Похотеха! – скомандовал Вован. – Счас я чучу отчебучу!