Просто жизнь. часть 3

На следующий день Леонид Сергеевич проснулся, выгулял Мичу и пошел в кафе  ближе к 11 утра. Он выбрал столик возле окна. Смотрел на улицу, не торопясь ел и вспоминал жизнь.

В 1957г. все утверждали, что "здесь будет город – сад". Сейчас это не сад, но вполне приличный город. Есть и кинотеатры, и парки с фонтанами, и роскошные магазины, и широкие улицы. На улицах всегда чисто.

Как-то так повелось, что даже в самые лихие годы перестройки на улицах было подметено и очищенно от снега и льда.

Нефтеперерабатывающий комбинат делили со страшной силой. Частенько первые утренние прохожие встречали расстрелянные машины. Возле них, в лужах крови, лежали трупы молодых мужчин в черных куртках, под ногами катались гильзы. От машин уходили следы.

Следы, обычно, приводили в соседний двор к отпечаткам шин  других колес. По этим отпечаткам приехавшие оперативники устанавливали размер шин, марку машины и дальше собирали информацию.

Иногда, устанавливали хозяина машины, но это ничего не давало. Хозяин отвечал, что машину угнали, а он не успел сообщить. Ну, джипом меньше, джипом больше….

Прошли годы. Все изменилось.

Леонид Сергеевич сидел перед стеклянной стеной. За стеклом кафе шла обычная жизнь.               

На другой стороне дороги из кусочка вековой тайги сделали парк. Ели чередовались с  золотистыми пихтами, иногда мелькали голубые елки. Все они поднимались высоко–высоко в небо.

Пенсионерки сидели на лавочках, рядом носились их внуки. Они, будто случайно, падали в кучи листьев, барахтались и бросали охапки листьев друг в друга. В солнечном свете мерцали золотистые листья и иголки.               


Леонид Сергеевич помнил себя с четырех лет. Они жили в Ленинграде. Весной 1941 года родители сняли дачу. Леня с бабушкой переехали. Мама – в светлом платье, отец – в форме железнодорожника приезжали на выходные.               

Дача была небольшая. Леня запомнил ковер с лебедями над своей кроватью и веранду. Веранда была застекленной и солнечной, стояла плетеная мебель, горячая от солнца.

Отец заходил на веранду, отдавал честь бабушке.

– Принимай провизию, дорогая теща, – и ставил на круглый стол две авоськи набитые колбасой, шоколадом и фруктами.               

Потом протягивал Лене руку и сурово спрашивал:               

– Как дела, не балуешься?               

– Нет, – рапортовал Леня.               

– Молодец, – хвалил отец и трепал Ленины волосы.               

Мама выглядывала из-за папиного плеча, Леня подпрыгивал,  хватал ее за шею. Она кружилась и целовала его.               

– Где наши глазки, где наш носик, – звенел голос мамы.

Мама садилась в плетеное кресло на веранде. Они говорили с бабушкой. Леня залазил к маме на колени и начинал считать васильки на ткани платья.

– Раз, два, три, четыре, – он тыкал пальчиком в каждый цветок.

– А дальше? – спрашивала мама.

Леня хохотал и начинал опять.

– Раз, два, три, четыре.

Потом садились обедать. Над столом, застеленным белой скатертью, жужжали пчелы.  Отец, после обеда, отдыхал. Леня с мамой шел учить азбуку или заниматься арифметикой.

Отдыхал отец недолго. Когда мама заканчивала занятие, отец  уже пил чай.

После чая, мама брала свою работу – переводы с английского, испанского или итальянского, а Леня с отцом шли на рыбалку.

Леню завораживали блики на воде, блестящая рыба на крючке, смех, долетавший с белых скользящих по воде, лодочек.