Дама с собачкой

  "Боже, что у нее за глаза. Какие выразительные и бесконечные! С ума можно сойти. Вот бы подглядеть, как в тех бездонных зрачках отражаются лохмотья облаков. А еще лучше увидеть, как искрится в них серп молодой луны, что, наверное, не менее зрелищно, но при этом куда романтичнее. А еще лучше… Да брось ты уже выдумывать, Ромео, лучше то, лучше это. Признайся наконец, что нет для тебя ничего лучше, чем обнаружить в этих глазах собственное отражение…"
Вадик стоял, приклеившись влажной спиной к кряжистому старому тополю, и самозабвенно разглядывал юную прелестницу, выгуливавшую в придомовом сквере рыжего ушастого спаниеля. Скорее не разглядывал, а беззастенчиво пожирал глазами. Не слишком тактичное поведение Вадика, наверное, уже вовсю бросалось в глаза окружающим. По крайней мере, за те пять минут, пока он тут беспомощно хватал ртом воздух, точно выброшенный прибоем на берег кашалот, девица уже успела два раза ему улыбнуться. О реакции остальных Вадик ничего сказать не мог, ибо остальных для него в тот момент не существовало. Обидно только, что он не сумел разгадать мотив ее улыбки. Сокрылись ли там благодарность, снисходительность, смущение, или это была лишь обыкновенная учтивость.
  "Нет, какая у нее все-таки редкая, волшебная улыбка, - продолжил он вести внутренний монолог. - Мона Лиза на ее фоне выглядела бы базарной хабалкой, пошлой кривлякой и аутисткой. В эмоцию же этой девушки Творцом вложено все, что нужно для полноты счастья любого смертного, который будет ей пожалован - нежность, свежесть, чистота. Вне всякого сомнения, она - Богиня".
Да уж, тут с Вадиком не поспоришь. На вид богине было лет двадцать. Светлые соломенные волосы аккуратно обрамляли открытое, оттененное едва уловимой аристократической бледностью чело. Черты ее лица отличались одновременно плавностью и строгостью, разве только нос был чуть крупноват, но девушку это ничуть не портило, а скорее добавляло ей шарма и неповторимости.
"Ах, как она одета! Просто, но при этом элегантно и женственно".
И с этим тезисом тоже трудно было не согласиться. Подчеркивающую тонкий стан нимфы белоснежную водолазку продолжала плиссированная юбка, обнажавшая чуть выше колен стройные, но при этом весьма крепкие в икрах девичьи ноги. На хрупкие плечики была небрежно накинута легкая джинсовая куртка. В одной руке красавица держала пару замшевых белых перчаток, другая была занята поводком.
"И вся она такая светлая, такая изящная, такая трепетная, такая…"
На ум Вадику пришел старый добрый советский фильм - сказка с красивой миниатюрной героиней Жеймо в главной роли, правда, та выглядела постарше и намного проще. А в остальном один в один: «Точно она - Золушка на балу. Только вот я, к сожалению, не принц, - царапнуло его по сердцу словно когтем. - Если только не перепутать эту хрень с короной». Вадик вздохнул и торопливо сорвал с головы красную кепку с эмблемой «Чудо-Пицца», после чего запихнул ее за пазуху своей куртки, на спине и груди которой красовался точно такой же логотип.
- Да, Вадик, ты всего лишь разносчик пиццы, прими наконец этот факт как данность, и не суетись.
   Возможно, настала пора заметить, что пошла уже вторая неделя, как Вадик решил прикрепиться к обслуживанию этого микрорайона. Здесь он, разнося по адресам пиццу, мог нет-нет да и пройти мимо заветного сквера, чая, что судьба снова благословит его прекрасным сказочным видением, в котором девушка, словно Афродита из пены, выйдет к нему навстречу вместе со своей четвероногой свитой.
Вот и сейчас Вадик стоял и млел, будучи, как обычно, навьючен разнокалиберными коробками и пакетами, откуда доносились ароматы горячего хлеба, сыра и специй. Временами ему казалось, что и сам он, каждой клеточкой своего молодого организма, пропитан разными оттенками запахов - пряностями, копченостями, луком. Подойти ближе, в том числе и поэтому, он не решался. Кто она, и кто он? Королева и шут, принцесса и свинопас, мускус и навоз.
"Значит, решил раствориться в ее глазах, разносчик? - угрюмо иронизировал Вадик над своим незавидным социальным статусом. Точнее, это был не столько он сам, сколько проснувшийся в нем скептик. - Тогда дерзай. Только продумай прежде, как ты заведешь с ней светский разговор. В качестве варианта естественно было бы начать с такой фразы: "Не желаете ли заказать пиццу, красавица? Со скидкой. Вам с анчоусами или c ананасом?» Нет? Ну, хорошо, а как тебе такая идея: «Я уже две недели по вас cохну. В данной связи подгребайте, сеньорита, завтра к девяти в пиццерию, а я как раз освобожусь»? Что, опять не катит? Тебе, я смотрю, никак не угодишь. Что ж, тогда остается использовать простой и проверенный дедовский способ: «Слышь, подруга, закурить не найдется?»
"Глупо, пошло и бестактно! Не смейте осквернять мечту дурацким трепом, быдло! – возопил его внутренний романтик. - И, вообще, не мешайте мне созерцать".
"И долго будешь стоять вот так и ждать? – не выдержав, вступил в дискуссию внутренний самец. - До тех пор, пока она однажды вместо пса с коляской на прогулку не выйдет? Ну-ну.
Именно этот аргумент показался влюбленному юноше наиболее весомым. Романтик  померк, скептик смешался и потянулся за сигаретами.
- Была не была, - прогоняя остатки неуверенности, Вадик мотнул головой, как взнузданный конь:
«Вот только доставлю сейчас заказ - две коробки в дом тринадцать, корпус два, и одну в дом пятнадцать, а там можно и в омут с головой. Лучше жалеть о содеянном, нежели об упущенном. Только кепку бы снять и куртку форменную куда-нибудь запрятать. Хотя о чем это я, помойка рядом».
С трудом заставив себя оторвать взгляд от своей ундины, разносчик ускорил шаг по направлению к дому тринадцать, корпус два.
Через пять минут, решив насущные вопросы в доме тринадцать, и уже будучи на полпути к пятнадцатому, Вадик вдруг услыхал жуткие нечеловеческие вопли и заунывный собачий вой, что ему принес ветер со стороны заветного сквера:
«Убивают, что ли, там кого? Голос вроде женский. Неужели…?!»
Прижав к груди оставшуюся коробку, он бросился со всех ног навстречу истошным воплям и своей судьбе:
«Ну вот тебе, Вадик, и повод, а ты еще переживал».
В три прыжка достигнув сквера, Вадик в недоумении остановился. Ни карманников, ни насильников, ни прочих криминальных элементов, насколько хватало взгляда, вокруг не наблюдалось. Никого не было. Разве только у кусто  отцветающей сирени какая-то неистовая девка выбивала пыль из мотка коричневой пряжи и при этом во весь голос орала что-то невнятное.
Когда Вадим протер глаза и подошел к «валяльщице» поближе, он узнал в ней свою мечту, а в мотке шерсти - спаниеля, который свернулся в бублик и дрожал всем своим ледащим телом. В слезящихся глазах псины застыло выражение вселенской тоски и ужаса.
- Будешь искать, сука, будешь, дрянь, – богиня, перейдя на визг, от души протягивала несчастное животное поводком по морде. Пес, уже отчаявшись выть, смиренно принимал удары судьбы, только уши его ритмично колыхались в такт движениям нежной руки богини возмездия - Немезиды.
- Куда ты подевал ее, сука, признавайся давай.
Парень совсем опешил.
«Почему сука? - невпопад подумалось ему. - Ведь это же кобель».
Наверное, Вадик все-таки произнес свое замечание вслух, ибо девица, не переставая бичевать животное, повернула разъярённое лицо в его сторону. Оно было некрасивым. И без того увеличенный нос за счет непомерно раздувшихся ноздрей занял половину лица. Глазки ее сузились до размеров булавочной головки, рот искривился, словно от зубной боли. Только всклокоченные волосы по-прежнему были роскошны.
- А ты чего вытаращился? – рыкнула она, бросив короткий и презрительный взгляд на непрошеного свидетеля экзекуции. - Ты ваще кто тут такой? Носильщик? Вот и иди себе, носи.
- Я разносчик, - уточнил он растерянно. «Эх, куртку, жалко, не успел сбросить по пути».
- Какая на хрен разница? Ну, а если разносчик, тогда, блин, иди разноси!
Грязно выругавшись, девица отвернулась и, как ни в чем не бывало, продолжила пристрастный допрос.
Вадим не двинулся с места. Он хотел как-то отреагировать, вмешаться, объясниться, но ни язык, ни другие части тела его не слушались, поэтому он стоял и ждал, сам даже толком не зная, чего.
Наконец свист орудия возмездия стал раздаваться реже, пока не прекратился совсем. Со стороны было уже видно, что, выпустив пар, богиня устала и обмякла. Грудь ее перестала вздыматься и визуально уменьшилась размера на два.
- А теперь пшёл отсюда, - хрипло выдохнула она, пнув на посошок спаниеля лакированным носком своей лодочки точно под хвост.
Впечатлительному Вадику в тот момент показалось, что она не в собаку ногой попала, а ему вогнала подошву куда-то в район промежности. Он непроизвольно дернулся и коротко всхлипнул. "За что?"
- А, ты еще здесь? 
Девица подняла на него свои красные глаза и тыльной стороной ладони вытерла испарину с лица, к которому постепенно возвращались плавность, мягкость и женственность.
- Нет, ну ты представляешь, блин, какая сука? – продолжила она уже почти миролюбиво. -  Перчатку куда-то взял и заныкал. На скамейке, блин, только-только пара лежала. А тут -  але, оп, и пожалте, уже одна. Отвернуться даже на секунду, блин, нельзя с ним. Вот прямо для его развлечений двадцать баксов в «Оджи» отнесла.
- Но может быть это еще и не он? - Вадиму остро захотелось хотя бы реабилитировать пса, раз уж он не смог его защитить.
- А кто тогда? Ленинградский почтальон, что ли? Он, говорю тебе. Точно он. Видно, снова бабу хочет. Он всегда, как только бабу хочет, мои вещи начинает тырить: трусики там, лифчики прет - фетишист хренов, а потом где-нибудь в углу их мутузит. Все вы, кобели, одинаковые.
Лицо Вадима побледнело и покраснело одновременно.
- Я, к твоему сведению, не такой.
- Да ладно тебе тут песни петь.
Она ухмыльнулась и впервые удостоила выскочку заинтересованным взглядом, оценив им Вадика с головы до ног. Потом окинула еще раз, но уже с ног до головы.
- Хотя, чем черт нынче не шутит. Может, тогда у тебя и закурить есть?
Бац! Если бы поблизости стояла карета, то в данный момент времени она уже принимала бы очертания тыквы. А так как ее не было, то лишь Золушка превратилась… в просто золушку.
- Не курю.
Принц машинально посмотрел на часы. 
"До полуночи еще далеко, однако. А вот рабочий день еще в самом разгаре. И пицца остывает у меня на руках", - вспомнил он наконец про свои профессиональные обязанности.
Тут Вадик обратил внимание на кусок материи, который висел на ветке сирени и радовал глаз своей первозданной белизной, особенно радостной на фоне окружающих его блеклых соцветий.
- Слушай, это, случаем, не твоё имущество?
- Она. Ну ты даешь, носильщик, прямо дефектив какой-то! - обласкала его восхищенным взглядом Золушка, - вот так, Кузя, искать надо, а не только хавчик за троих трескать. Ладно, замоталась я тут с вами. - Она потянула пса за поводок. - Домой. Там, наверное, «Пусть говорят» уже вовсю надрываются.
Не успев начать свое движение, она вдруг остановилась и, осенив Вадика своей мягкой кроткой улыбкой, бросила:
- Если тебе по дороге, можешь даже меня проводить, считай, типа, бонус твой.  А то видела я, как ты там на ветках слюнищи свои развесил. Ха-ха. Ни дать, ни взять маньячина в подворотне.
Удивительно. Казалось бы, мечта сбылась. Вадик стоял с идеалом лицом к лицу и при желании мог бы запросто найти свое отражение в таких прекрасных, глубоких глазах; и, что греха таить, даже было попытался. Но увидел лишь, как в них неспешно проплыли черно-белые титры: «Золушка. Конец фильма».
- Прости, мне тут еще в одно место надо, - неловко отпрянул он и помахал для убедительности фирменным пакетом.
- Ну, как знаешь, - равнодушно мяукнула девица. – Давай, шевели копытами, тварь, – это было обращено уже ко псу. Причем произнесено оно было беззлобно и даже чуть ли не ласково. Кивнув на прощанье ошеломлённому Вадику своей очаровательной головкой и намотав на руку поводок, девушка грациозно поплыла вперед по аллее. За ней, спотыкаясь, семенил помятый и взъерошенный спаниель.
Вадик присел на лавочку: «Вот тебе и неожиданный финал красивой сказки. Как оказалось, пришедшийся впору хрустальный башмак - это еще не вполне достаточная гарантия того, что владелец подходящей ступни - принцесса. Обидно, признайся же? Еще как. То ли дело пицца, к примеру».
Он достал из пакета помятый картонный четырехугольник: "Смотрим, что тут у нас на упаковке изображено? Пицца с морепродуктами? Открываем. И впрямь все по-честному - пицца и полторы креветки. А запах! Нет, с пиццей все же будет честнее..."
Задумавшись, Вадик нечаянно отщипнул кусочек от начавшей уже было остывать булки. Потом еще один. И так, кусочек за кусочком, сам не заметив, как оно произошло, Вадик умял содержимое последней коробки, предназначавшейся кому-то там в пятнадцатом доме.
" Ну да и Бог с ним."
Молодой человек отчетливо понимал, что пиццу в этом районе он разносить уже никогда не будет.