Час под напряжением

Первый апрельский день 1978 года выдался солнечным. Ольга проснулась в половине девятого, когда солнце уже залило своим светом двухместную комнату на втором этаже общежития № 5 посёлка Гидролизный.
Соседка по комнате Ирина работала посменно и уже час назад ушла на работу. Ольга понежилась бы ещё часок в тщетной надежде поспать ещё чуть-чуть, но не сегодня, предварительно был приобретён билет на самолёт, предстояло лететь домой в Краснотуранск.
Нынче она ещё не была дома, хотя в прошлом году летала чаще. Следовало пополнить давно оскудевший запас провизии, привезти мясо, сало, соления и прочие продукты крестьянского хозяйства, холодильник был совсем пуст, а ассортимент продуктовых магазинов был скуден и убог.
На завтра матерью был куплен билет на обратную дорогу, поэтому залёживаться под одеялом было бессмысленно и чревато. Ольга потянулась, сжав кулачки, потом решительно скинула ватное одеяло и влезла в мягкие тапочки, всё это было привезено из дома в прошлом году. Она встала, взяла халат и надела его на себя поверх ночнушки.
Взяв из тумбочки зубную пасту, щётку и мыло, она накинула на шею полотенце и последовала в единственное место, которое девушки осмеливаются посетить не накрасившись.
А знает ли статистика, сколько времени незамужняя дама тратит на макияж, и существуют ли иные способы покорения этих чёрствых мужских сердец?
Вернувшись из туалета, она занялась собой, у неё были естественные каштановые волосы, слегка вьющиеся, средней длины, не тронутые перекисью водорода, хной или блондораном, которыми пользовалась соседка, Ольга имела здоровый цвет лица, что называется «кровь с молоком», и природный румянец не сходил с её ланит, не нуждавшихся в крем-пудре «Жеме» или отечественном креме «Балет» ленинградской фабрики «Свобода», без которых не мыслила своего существования Ирина.
Купленный накануне лак с блёстками для ногтей был пока отвергнут, поскольку нуждался в хорошем маникюре, который в свою очередь требовал уйму времени, а его-то и не было. Подойдя к висевшему на стене овальному зеркалу, Ольга принялась приводить в порядок своё лицо, без чего она не посмела бы покинуть стены родного общежития.
Легче мужчине выйти небритым, чем женщине ненакрашенной.
Брови много времени не заняли, они давно уже были выщипаны, как требовала тогдашняя мода, и имели такую конфигурацию, какую в то время носили все кокетки, стремящиеся понравиться противоположному полу, Ольга лишь слегка подвела их тушью.
Ох уж эти женские глаза, сводящие с ума кавалеров! Сколько влюблённых они сгубили, поразив в самое сердце? Сколько смельчаков сгинуло в этих бездонных озёрах! А сколько было потрачено времени и усердия, чтобы научиться делать из них подлинное творение искусства, наводить тени, гармонирующие со цветом глаз, красить ресницы, тщательно отделяя каждую волосинку, филигранно наносить стрелки на веки, доводя их до совершенства подручными средствами, коими чаще всего выступала обыкновенная заточенная спичка. Требовала эта процедура терпения и твёрдой руки, потому как, если стрелка не удалась или «пошла волна» от дрогнувшей руки, то приходилось стирать весь глаз и начинать процедуру заново.
Можно было ограничиться лишь тенями и помадой, не на танцы ведь идти, а всего лишь домой в посёлок, но были опасения, что могут повстречаться одноклассницы или хуже того, сосед Витя, сердцеед и дамский любимец, в которого Ольга совсем недавно была влюблена. И если он увидит её с ненакрашенными глазами…какой ужас! Кем он, интересно, теперь увлечён, Людкой или Ленкой? Впрочем, ей теперь это фиолетово, здесь такого барахла, как он, с избытком.
Так она думала, нанося спичкой с намотанной на конце ватой зелёные тени на веки закрытого глаза, при этом второй глаз зорко контролировал процесс.
Глаза женщины - это оружие массового поражения, и Ольга использовала его во всю мощь. Её глаза всегда улыбались, даже когда грустила или ругалась, и по ним было видно, что их владелица - добрый и хороший человек, только когда она плакала, глаза её становились грустными и печальными, но плакала она очень редко.
Сколько было потрачено времени и усилий, чтобы научиться «стрелять глазками», обиженно надувать губки «бантиком», хмурить брови, часами тренируясь дома перед трюмо, загадочно улыбаться, кокетливо поправлять причёску, как это делают актрисы? А с каким трудом приходилось избавляться от деревенской походки носками врозь, вихлять бёдрами, и всё лишь для того, чтобы именно твоя стрела пронзила самое благородное сердце достойнейшего из рыцарей?
Дошла очередь до ресниц. Зажмурив один глаз, Ольга как можно шире раскрыла другой, машинально приоткрыв при этом рот и, держа двумя пальчиками щёточку, водила ею по ресницам от их корней до кончиков, регулярно смачивая её в «плевалке» с тушью отечественного производства, которую периодически приходилось разжижать собственной слюной. Закончив с верхними ресницами, приходилось браться за нижние, и так оба глаза. Как всё-таки был мудр Господь, сотворив человека всего лишь с одной парой глаз, иначе…кошмар, одним словом.
Допущенный при этом брак в виде слипшихся ресниц приходилось исправлять при помощи тонкой иголки, придавая ресницам пушистость и пикантность.
По неопытности Ольга сначала приобретала косметику на барахолке, но однажды цыганки всучили ей вместо теней толчёные цветные мелки, а карандаш перламутровой помады был укорочен наполовину, и его не хватило даже на месяц.  Тем самым цыганки вселили Ольге такую неприязнь к своему народу, которое Гитлер не питал к евреям. После этого косметику она приобретала лишь у местных фарцовщиков Феди и Плута, в чью сферу влияния входило их общежитие, они имели безупречную репутацию, дорожили ей и никогда никого не обманывали.
Увлечённая макияжем, она не особо прислушивалась к голосу диктора, передававшего по радио последние известия. Уже несколько дней по телевизору и в газетах сообщали о рабочей поездке Брежнева по стране: когда и куда он прибыл, куда держит путь, кто его встречал и провожал, где и что он «особо отметил», на что «заострил внимание», что «особо подчеркнул» и какие ценные указания при этом он давал. Вчера вечером он отбыл из Новосибирска и сегодня должен был прибыть в Красноярск.
Прожив всю жизнь в провинции, она не понимала, что означает приезд в город с рабочим визитом вельможи столь высокого ранга, и какие неудобства таит это для «подлого люда».
Она не стала тратить время на завтрак, надеясь в буфете аэропорта съесть какой-нибудь беляш за 11 копеек, запив его яблочным соком за 10 копеек за стакан.
  Скинув свой фланелевый халат, сняв ночнушку и, повесив их в казённый шкаф, она осталась в одних байковых трусиках и принялась одеваться.
Была она небольшого роста, такой степени полноты, что ещё пару фунтов веса или полвершка в окружности бёдер, и её можно было бы смело назвать «полненькой», хотя была она, скорее всего, дамой «в теле», достаточно привлекательной, даже соблазнительной, и любой кавалер всегда нашёл бы в ней то, за что можно было подержаться.
Руки у неё были тоже пухленькими, короткими, поэтому ей было неловко надевать бюстгальтер, так, как обычно надевает его Ирина. Она надела его на пояс наизнанку чашечками вниз, застегнула застёжки на животе, потом перевернула его чашечками вперёд, вывернув при этом и стала натягивать его на грудь, одновременно заправляя руки в бретельки. Удобно расположив предмет своей гордости и зависти подруг в чашечках бежевого кружевного лифчика из ацетатного шёлка, она поправила бретельки на плечах.
Хотя большинство девушек уже предпочитали колготки, Ольга из прагматических соображений отдавала предпочтение чулкам. Хорошие импортные колготки стоили у фарцовщиков пять-семь рублей, почти дневной заработок, в случае выбытия из строя их приходилось выкидывать, на эту сумму Ольга покупала три пары одинаковых капроновых чулок 21 размера по рубль семьдесят за пару, и порванный чулок легко заменялся другим, таким образом за пять рублей приобреталось пять пар, которых хватало надолго.
Деньги приходилось экономить на всём, даже на косметике, чтобы к лету накопить на джинсовую юбку или сарафан, за которые придётся выложить месячную зарплату бухгалтера расчётной группы.
Впрочем, в холодное время года без тёплых хлопчатобумажных или цветных из полиэстера колготок было не обойтись.
Застёгнутый атласный пояс для чулок позволил выделить талию, чего нельзя было добиться колготками, корректирующего белья наши дамы в то время не знали. Ох уж эта талия!  Мечта любой дамы, для обладания которой любая женщина готова пойти на любые лишения: диету, голодание, курение, даже на физкультуру и спорт. Пояс доставлял некоторые неудобства, но нет такого неудобства, на которое не отважилась бы советская женщина, чтобы добиться желаемого. Если соседка Ирина завидовала её 90 сантиметрам в обхвате груди, то Ольга завидовала её 60 сантиметрам в талии.
Снятая с плечиков розового цвета комбинация, отделанная кружевом внизу и в районе декольте, шурша и высекая микроскопические электрические разряды накрыла её тело.
Брюк в её гардеробе не было, она их не носила принципиально, оправдываясь тем, что юбки и платья женственнее, хотя на самом деле любые брюки, тем более вошедшие в моду джинсы сильно подчёркивали особенности её фигуры, которые она всячески старалась сгладить.
Она следила за своим весом и панически боялась располнеть, порой задумываясь «а не начать ли курить, чтобы похудеть?»
Надев через голову плиссированную юбку из смесового волокна, салатного цвета, длиной до колена, облачившись в чёрную водолазку в рубчик типа «лапша» и накинув на шею бусы из балтийского янтаря, доставшиеся ей от бабушки, она влезла в коричневую куртку из дерматина с капюшоном и застегнулась. Югославские кожаные сапоги светло-коричневого цвета на молнии и толстенной литой платформой с огромными каблуками, купленные ещё осенью у фарцовщиков за 180 рублей, плотно обхватили её икры, были они очень удобными, пружинили при ходьбе и прибавляли обладательнице рост.
Осталось сделать всего лишь последний штрих к портрету, который делается уже перед выходом. Прильнув к зеркалу, она покрасила свои пухлые губки помадой морковного цвета, не затрагивая краев рта, выделяя на лице маленький ротик с пухлыми, словно дольки мандарина, губками.
Чтобы ненароком не замарать зубы вместе с губами, Ольга слегка зажимала губами указательный палец и вытягивала его наружу, на пальце оставляя лишнюю помаду, которая вытиралась платком. Так никто не делал, и у кого она этому научилась так и осталось загадкой.
Захватив хозяйственную сумку, в которую была брошена сумочка с непременными дамскими аксессуарами, Ольга внимательно и придирчиво изучила своё отражение в зеркале, слегка повернула свою прелестную головку влево, потом вправо, поморгала ресницами, взбила волосы массажной щёткой и, состроив глазки своему отражению, выпорхнула из гнезда накидывая на ходу капюшон.
Шорох её юбки ещё отражался от облупившихся стен лестничного пролёта, как она была уже внизу, вахтёрша баба Стюра не успела даже ответить ей на приветствие, как она уже семенила в сторону автобусной остановки, обходя попадавшие по пути весенние лужи. Солнце светило ярко, но ветер был холодный, хотя дул не сильно.
Автобус восьмого маршрута не заставил себя долго ждать и забрав нескольких пассажиров последовал в сторону Предмостной площади.
Через полчаса там будет пересадка на автобус маршрута № 27, который довезёт нашу героиню до аэропорта. Она пробила абонемент компостером, уселась на свободное место, поставив рядом сумку, скинув капюшон, поправила волосы и уставилась в окно. Минут через 15 автобус свернул на проспект имени газеты «Красноярский рабочий», называемый в народе «Красрабом» или реже «Крабом», солнце оказалось слева по борту, и Ольга пожалела, что не надела солнцезащитные очки «авиаторы». Она глядела на дорогу, на редкие автомобили и думала о маме.
На подъезде к кинотеатру «Спутник» стояли автобусы, на тротуаре толпился народ, водитель остановился, открыл двери и объявил, что автобус дальше не пойдёт и попросил освободить салон. На последовавшие робкие возмущения пояснил, ткнув вперёд на милицейское оцепление и гаишников, перекрывших проспект.
- Вон, все претензии к ним.
Подошедший молодой сержант, поднялся в салон и с напускной суровостью, которая подобает лицу, наделённому властно-распорядительными полномочиями, позволяющие давать руководящие указания, обязательные к исполнению, объявил:
- Салон освободить, выходите встречать Брежнева. После того, как проедет, поедете.
Пассажиров в автобусе было немного, большинство покинуло салон безропотно, с любопытством, кто-то пробурчал что-то недовольно, но нашу героиню нельзя было назвать безропотной.
- Кошмар! - возмутилась она и гневно, как ей казалось, сверкнув глазами, попыталась пронзить его сердце. - Мне в аэропорт надо, могу на самолёт опоздать. Безобразие!
- Приказ руководства, - последовал ответ, - вот проедет Брежнев, так сразу и поедете
Сержант с интересом осмотрел её с ног до головы, подумав: «Эх, какая! Сама сердится, а глазки так и завораживают» и успокоил:
 - Это ненадолго, минут пятнадцать, не больше.
«Ну в самом деле, через несколько минут он проедет, путь откроют, ну, потеряю минут десять, зато увижу живого Брежнева, - подумала Ольга, взглянув на свои часики. Время терпело.
Она накинула капюшон на голову и хотела уже идти на противоположную строну проспекта, где должен проехать руководитель страны, и где собрались зеваки и пассажиры других автобусов, но вдруг к остановке подъехал трамвай, путь которого конструктивно не способен был пересечься с кавалькадой лимузинов, и Ольга заскочила в отворившиеся двери в надежде доехать до ул. Перенсона, а там на любом троллейбусе езды четверть часа.
Но не тут-то было. Пассажиров трамвая тоже попросили освободить салон и принять участие во встрече высокого гостя.
«Так вот откуда берутся толпы людей, встречающие правительственные кортежи, -  поняла Ольга и была вынуждена была перейти на противоположную сторону улицы, не сумев избежать участия в мероприятии исторического масштаба, - наверное и флажки раздадут в руки.»
Минут двадцать прошло, народ с нетерпением вглядывался в сторону, откуда ожидался кортеж, Ольга стала понемногу нервничать в ожидании, наконец-то послышалось «едет». Вот на огромной скорости в сторону «КрасТЭЦ» проследовал патрульный автомобиль «ГАИ», и тут же следом за ним несколько шикарных автомобилей чёрного цвета, марки которых Ольга не знала и не понимала зачем их так много, и в каком из них едет важная персона. Вот в одном из них лицо, похожее на Генерального секретаря, вяло помахало рукой тем, кто полгода назад дружно и единогласно проголосовал за принятие новой, брежневской Конституции развитого социализма, и все решили, что это и есть руководитель великой державы, ради которого и затеялась эта заваруха.
«Куда это они едут, - подумала она, - может на Гидролизный посёлок?»
На этом встречу высокого гостя можно было считать состоявшейся. Процессию замыкали несколько автомобилей сопровождения, которые также стремительно прошуршали по асфальту, тщательно вымытому накануне. «Охрана, наверное,» - подумала Ольга.
Мероприятие завершилось, довольный народ стал расходиться, пассажиры столпились, ожидая, когда позволят занять места в общественном транспорте и поступит команда, позволяющая продолжить движение, но её не было, хотя проспект был уже свободен. Видимо, милиционерам должен был поступить приказ сверху, но один лишь Аллах знал, когда он поступит.
Напряжение нарастало, часы показывали 10 часов 10 минут, даже если автобус тронется сию секунду, она едва ли успеет к вылету, ведь придётся ещё ждать на «Предмостной площади» автобус № 27. Нашу героиню обуял ужас, она интуитивно догадалась, что все ждут, когда товарищ Брежнев, проведя совещание и дав оценку работе парторганизациям на местах, поедет назад по этому проспекту.
Ругая про себя не только старого генсека, но и всё советское руководство вместе с Политбюро, Ольга заметалась в поисках выхода из тупика, автобус помочь был уже бессилен, спасти ситуация могло лишь такси, водители которых знали все проулки и закоулки, по которым можно было добраться до цели. В кошельке оставалось около десяти рублей, остававшихся до получки, которая ожидалась не раньше среды.
От общежития до аэропорта год назад хватало двух с полтиной, после резкого подорожания плата увеличилась вдвое, следовательно, отсюда можно было уложиться в четыре рубля.
У тротуара стояли в ожидании не только автобусы, но и несколько легковушек, в том числе с шашечками на дверях, в которых скучали таксисты, равнодушные к происходящему, к ближайшей из них и поспешила наша героиня.
- Свободен? – осведомилась она, открыв пассажирскую дверь.
Ну, разве таксист прямо ответит на подобный вопрос, полный женской наивности?
- Куда? – ответил по-еврейски он вопросом на вопрос, выясняя маршрут следования клиента, если туда, куда выгодно таксисту, то ответ будет утвердительный, а если нет, то он в парк.
- В аэропорт, на самолёт опаздываю.
- Садись, зеленоглазая, - пригласил водитель, довольный опаздывавшему пассажиру, на котором можно поживиться.
Ольга уселась на переднее сиденье, поставив сумку на колени и, скинув капюшон, тряхнула волосами.
- Только поскорее пожалуйста, - взмолилась она, - скоро уже посадку объявят.
- Ну ты же видишь, что творится, – показал таксист на гаишников, выруливая на проезжую часть, – попробуем дворами проскочить, лишь бы мост не закрыли. За скорость доплатишь? – решил он воспользоваться ситуацией, чтобы побольше деньжат по лёгкому срубить.
- Но только если успеем, - поставила она встречные условия, иначе какой ей смысл переплачивать.
- Во сколько вылет? – уточнил таксист, внимательно оглядев Ольгу.
- В10-40.
Тут она дала волю своим чувствам, ругая и Генерального Секретаря ЦК КПСС, и Председателя Президиума Верховного Совета СССР, и Маршала Советского Союза и лично Леонида Ильича, которого угораздило приехать именно сейчас, когда она спешит на самолёт, создав такие неудобства людям, и местную подхалимскую власть, перекрывшую все пути без необходимости и даже Компартию в целом.
Всю дорогу она возмущалась политикой партии и правительства, совершенно не заботящейся о простом народе, местным начальством, стремящегося прогнуться и постелиться перед высоким руководством.
- А вот если кто на самолёт, на поезд опоздает, с семьёй, а у него в Москве пересадка, путёвка в санаторий, или похороны, командировка, что им делать? – возмущалась она, изредка поглядывая на часы.
Таксист лишь поддакивал и давил на педаль газа, объезжая встречные колдобины, которыми так славилась улица Семафорная. «Размер не меньше четвёртого, -подумал он, разглядывая в зеркале пассажирку, -может даже пятый».
Из опасения, что улицу Матросова перекрыли подобно улице Вавилова, он свернул на улицу Кольцевую и по задворкам выехал на «Красраб» в районе Предмостной площади.
- Мост, вроде, не перекрыт, - обрадовал он клиента, - сколько там времени?
- 10-25.
- Успеем, - уверенно ответил таксист, снизив нервное напряжение пассажирки.
Выехав на «Красраб», автомобиль повернул направо, немного проехав, развернулся и вскоре уже мчался по мосту, въезд на который всё-таки контролировали работники свистка и жезла в ожидании всевозможных распоряжений начальства.
Преодолев мост, таксист хотел свернуть на «Карла Маркса», но он был перекрыт экипажем ДПС, на проспекте «Мира» тоже дежурил экипаж, препятствуя повороту направо, а на «Ленина» движение вообще было одностороннее.
- Ну надо же, а…- пробурчал водитель, - придётся ехать через Покровку, там вряд ли они могли всё перекрыть, - он обернулся к пассажирке и весело добавил, - ну не повезут же они Брежнева в Покровку, правильно?
Такси уже мчалось по улице «Шахтёров» и вскоре свернуло на улицу «Березина», увидев издалека шпиль на фронтоне здания аэропорта, Ольга полезла в сумку, достала оттуда синюю пятирублёвку и зелёную трёхрублёвку, билет, чтобы не терять потом драгоценные секунды, которых было катастрофически мало, и бросила взгляд на часы, которые показывали 10-38
Такси затормозило напротив здания.
- Ну как, успели? – поинтересовался таксист, намекая на «плату за скорость».
- Да-да, спасибо.
Ольга сунула ему честно заработанные деньги, схватила сумку, выскочила из машины и бегом побежала в здание аэропорта.
Войдя, она огляделась, народу было, как всегда, много, было шумно, репродуктор извещал о начале регистрации рейса в Норильск. Она поспешила к справочному, возле которого толпилось несколько человек, махнув зажатым в руке билетом, она, перекрывая галдящую толпу, спросила:
- А на 213-й рейс была посадка?
- Давно идёт, - отозвалась работница справочного, - бегите ко второму выходу, ещё успеете.
Пока Ольга оглядывалась в поисках второго выхода, куда ей следовало поспешить, до её слуха дошли реплики толпившихся пассажиров, опоздавших на свои рейсы.
- А мы разве виноваты? Брежнев же ехал.
- А я тут при чём? - оправдывалась работница справочного и пожимала плечами на вопросы «Ну, и что теперь нам делать?», - все претензии к Брежневу.
В самом деле, что теперь она могла сделать, чем помочь, если им так нагадил своим визитом руководитель государства, места на другие рейсы, если и были, то явно не для них.
Ольга, довольная тем, что успела, и пострадал кто-то другой, а не она, и неудача обрушилась не на её плечи, поторопилась к выходу, минуя стойку регистрации, и, показав билет дежурной, уточнила:
- На 213-й рейс здесь посадка?
- Дежурная, глянув на предъявленный билет, оторвала посадочный талон, отметив очередную пассажирку в своём блокноте и показала пальцем на взлётную полосу.
- Вон бегите туда, посадка уже заканчивается.
Забрав билет, наша героиня быстрым шагом направилась к самолёту «ЯК-40», стоявшему неподалёку, возле трапа которого ещё стояли несколько пассажиров. Подойдя к ним Ольга показала бортпроводнице билет и на всякий случай уточнила:
- 213-й, да?
- Да-да, - утвердительно кивнула та, - заходите.
Она поднялась в салон, который был полон пассажиров, большинство которых уже заняли свои места, и, оглядевшись, нашла позади свободное место, сняла куртку, и, засунув её в сумку, удобно расположилась в кресле, поставив сумку на колени. Она уже немного успокоилась, отдышалась от суеты и нервного напряжения и, застегнув ремень безопасности, приготовилась к полёту в родной Краснотуранск.
Трап подняли, включились двигатели и самолёт медленно стал выруливать на взлётно-посадочную полосу.
«Кажется, всё уже позади, и через час я буду дома, - думала Ольга, - а ведь могло быть намного хуже. А если бы не такси? А если бы не хватило денег на такси? А если бы везде перекрыли, тогда и билеты пропали бы и деньги. А ведь сколько людей опоздало на рейс, и ведь так в каждом городе», -размышляла она, глядя в иллюминатор.
Самолёт замер, двигатели увеличили обороты, загудели, он задрожал, будто бы не в силах взлететь, и тут до её слуха из громкоговорителя донесся голос бортпроводницы:
- Товарищи пассажиры, экипаж приветствует вас на борту самолёта «Як-40», выполняющего рейс № 213 по маршруту Красноярск – Канск, наш полёт будет проходить...
«Как! Почему Канск? – пронзила мысль и тело оцепенело от нависшей угрозы, парализовав волю, она даже не осмыслила слабый щелчок в динамике в начале слова «Канск», – какой кошмар. Мне же в другую сторону, в Краснотуранск. Какая же я дура. Но я ведь спросила: «Это 213-й?» Неужели теперь 213-й летает в Канск?.. Почему не сообщили? Что теперь делать? Какой ужас!»
Она прослушала, на какой высоте будет проходить полёт, с какой скоростью, какова будет его продолжительность, а самолёт уже ревел во всю свою мощь, и взял разгон, пытаясь оторваться от взлётно-посадочной полосы, и унести Ольгу подальше от дома, от мамы в неизвестный Канск, но сил ещё для этого у него не хватало.
«А как теперь быть? Как возвращаться назад? – сверлила голову следующая мысль, а глазки быстро заморгали, стряхивая с ресниц микроскопические частицы туши,- денег осталось меньше двух рублей, это капец!»
Из оцепенения её вывела суета, начавшаяся в салоне, ей сзади было хорошо видно, как многие заволновались, послышались возгласы: «Как в Канск? Почему в Канск? У нас билеты в Краснотуранск.»
Ольга слегка успокоилась, значит, она не одна такая дура, видимо это вина «Аэрофлота», перепутавшая рейсы и пассажиров, но выглянувшая бортпроводница быстро внесла ясность, поняв причину народного волнения, грозящего перерасти в массовые беспорядки на борту.
- Не беспокойтесь, летим в Краснотуранск, - успокоила она разом всех и, мило улыбнувшись, как это умеют делать лишь стюардессы, добавила, - видимо, в микрофоне что-то щёлкнуло, и несколько букв вначале пропали, получилось Канск вместо Краснотуранск.
С плеча каждого пассажира упала гора, все разом притихли и лайнер, облегчённый падением десятков гор с плеч пассажиров, легко и плавно оторвался от взлётно-посадочной полосы и взмыл в небеса, оставляя внизу облака и унося пассажиров в Краснотуранск.