Глава 5

Глава 5. Сконтом оперы.

 Скот довольный и радостный пинком ноги открыл дверь в караулку. И бодрым маршем вошел внутрь.
- Олекс, а ты знаешь какой сегодня день? – с ехидным прищуром поинтересовался он.
- День твоих похорон! – отрезал страж. – Что у тебя за манера такая, не стучаться, а? Или ты в свинарнике живешь?
 Скот обвел глазами караулку, припомнил казенную квартирку, что была им выдана шесть лет назад, здесь же наверху, в сторожевой башне, и молвил:
- Уж лучше б в свинарнике, там и чище, и соседи добрее…
- А по усам?
- А кипятку в ноздри.
- Ребята, давайте жить дружно! – предложил им задорный женский голос.
 Скот вскинул голову и узрел, что на противоположном от Олекса стуле, забравшись на него с ногами, сидит миниатюрная зеленоглазая, рыжеволосая дамочка, с объемистыми формами, и большой кружкой глинтвейна в руках.
- А что сегодня за день? – отхлебнув, спросила она.
- Семь лет назад, мы с Олексом впервые встретились… - широко улыбаясь, и выгибая правую бровь, произнес мышь.
- Ой, как мило…
- Ага! Особенно если учесть тот факт, что этот подлый грызун тогда сожрал мой недельный запас сухарей! Причем в этом же мешке и нага…кх-м…и уснул…
- Да ладно тебе, Олекс, кто старое помянет, тому глаз вон.
- Ну, ты сам предложил, – парировал Олекс, вытаскивая кинжал. – Ты первый заикнулся. Давай сюда моргалы!
- Олекс, милый, зачем так жестоко? – пискнула рыжая.
- Ты права милая… Я ему лучше сразу горло перережу.
 Скот заверещал.
- Олекс, ты ж не садист!
- А кто тебе сказал такую чушь? – спросил страж, поднимаясь со стула.
- Олекс, если ты это сделаешь, я к тебе больше в гости не приду, – обиженно надула губки зеленоглазая.
- Во-во! - энергично закивал головой Скот. – Подумай о будущем там… О детках…
 Олекс улыбнулся и, спрятав сталь в ножны, сел обратно.
- Кстати, меня зовут Скот, полковая мышь, – представился грызун. Он вновь изогнул бровь и учтиво поклонился. – А вас, моя спасительница?
- Арабелла.
- О, ваше имя ласкает мне слух, словно легкий бриз Лунного моря в теплую июльскую ночь. Позвольте мне узнать какие у вас планы на вечер?
 Олекс оскалил зубы.
- Позвольте предложить, Императорская Опера, Графская ложа, олл инклюзив…. – не унимался Скот.
- А что сегодня дают?
- Сущую чепуху, моя милая, - вклинился позеленевший страж, и услужливо пояснил, - «Пятнадцать способов избавления от надоедливого соседа». Чересчур жестоко, кроваво и реалистично. После премьеры граф и графиня Шамони проходили длительный курс принудительной психологической реабилитации.
- На самом деле… - вякнул было Скот, но увидев мощный кулак Олекса, предпочел заткнутся. – На самом деле все так и есть, мадемуазель.
- Вы смотрите такую гадость?
- Увы, это часть моей работы, я, знаете ли…
- Улицы он подметает! – отрезал Олекс. – Скот, ты за чем-то конкретным пришел, или так просто, меня позлить?
- Да вот, знаешь ли, хотел тебя в оперу пригласить, даже пару билетов взял.
- Извиняй, мышара, не могу. Так, что ты уж как-нибудь сам, или подыщи кого.
- Ага, Равыра например. Шутишь что ли?
- Ну, Снежка возьми…
- Ты про этого пьяного в смерть калеку?
- Он не пьян…
- Угу, а в состоянии легкого валерианового коматоза. Ты представь себе, как это будет выглядеть? Я ж оскандалюсь на всю столицу! Уже представляю заголовки газет: «Мышиный беспредел – Кто Следующий?», «Скот и Калека», «Куда тащат измученных котов», «В городе процветает мышиный садизм». Олекс, ты просто душка.
- А что, все так плохо? – поинтересовалась Арабелла.
- Да вы сами посмотрите, - Скот подошел к лежащему в углу телу кота и пнул его. – Такого только на свалку.
- Ну, может я, чем помогу?
- А вы гробовщица?
- Нет. Немножко ведьма, – ответила Арабелла, и, совершив пару пассов пальцами, подняла Снежка с пола и отправила на топчан.
- Через пару минут все будет в порядке, – успокоила она онемевших Скота и Олекса, и вернулась к глинтвейну.
- Пляу-у-у-у! – Раздалось с дивана, стало быть Снежок пришел в себя.
- Он, он… Он живой!!! Он ожил! – с безумием в глазах и, вскидывая лапы к небу, воскликнул Скот, наблюдая за тем, как поднимается на топчане кот.
 Олекс очарованно посмотрел на свою подругу, а она улыбнулась.
 Снежок сполз с топчана, и оглядел комнату очумевшими глазами. Увидев Скота, он прыгнул к нему, и хорошенько дал тому лапой в челюсть. Затем, прогнув спину, подошел к Арабелле, и потерся о ножку ее стула, состроив при этом страшную гримасу Олексу.
- Жестоко, но справедливо, – заметил мышь, потирая подбородок.
- Скот, а, во сколько начало оперы? – многозначительно поинтересовался Олекс.
- Ну, вроде как в восемь…
- А вы со Снежком не опоздаете?
- Да нет.
- А я думаю, что да...
- Еще только четверть седь…
- А я думаю да!.. - многозначительно вращая глазами, повторил страж.
- А, ты  в этом плане….
- Именно… - с ударением на гласные ответил Олекс.
- А, ну, тогда мы испаряемся, - Скот учтиво поклонился Арабелле, та послала ему кокетливый воздушный поцелуй.
- Снежок, нам в оперу пора, – окликнул он кота, и вместе они покинули скромную обитель.
 Едва дверь за ними закрылась, как их окутало облако серебристого тумана, а в небе раздался удар бича и громкий свист.
- Ну, елки-замоталки! Мировая баба у Олекса! – Заметил мышь, едва туман рассеялся, затем, глянув на Снежка, ойкнул.
 Оказалось, что зверьки упакованы в одинаковые длиннополые фраки, белоснежные рубашки, у обоих в лапах покоились трости, а на головах цилиндры. В довершение маскарада, в правом глазу Снежка красовался монокль в золотой оправе.
- Эх, был бы у нее хвост… Ни за что б не отпустил! – заметил мышь, кот поддакнул.
- А до оперы как? Пешком, аль на извозчике? Кстати, а что все-таки сегодня дают? – озадаченно поинтересовался Снежок.
- «Волшебный сон и розы» велик… - Начал, было, Скот, как над ним раздался шелест множества крыльев, и на тротуар опустилась черная как ночь карета, запряженная множеством летучих мышей. На козлах восседало существо в черном, безразмерном балахоне, по которому огненными символами разбегались странные руны. Лицо кучера покрывали татуировки, над бровями, в носу, ушах, щеках и губах красовалось множество колец, колечек, гвоздиков и булавок. Длинные черно-красные волосы, заплетенные в сотни косичек, спускались до середины спины.
- Карета подана. Куда изволим? – писклявым голосом поинтересовался кучер.
- В оперу, голубчик! В оперу! – важно ответил Скот.
- Прошу... – произнесло существо. Дверь кареты отварилась, и звери обомлели от обивки из красного бархата с вкраплениями золотых нитей.
- Прошу… – повторило тело, и Скот со Снежком без раздумий вошли внутрь.
 Кучер щелкнул кнутом, карета поднялась и полетела.
 Снежок, взглянув один раз в окно, обомлел и сполз на сиденье, прикрыв глаза.
 Нет, из-возчик быстро не гнал, но знаете ли лететь в карете на высоте орлиного полета – это вам не бараний чих услышать. Скот же, высунувшись в окно, с удивлением обнаружил, что подсвеченный огнями Арлат растворяется в вечернем тумане, а они летят уже над Сильверроупом, что спокойно несет свои воды к Дальнему морю.
- Извозчик! -  возопил мышь.
- Чего изволите-с?.. – не оборачиваясь, ответил тот.
- Это…нам вообще-то в оперу.
- Все оплачено… - ответил кучер.
- Что оплачено?! – не понял Скот.
- Экскурсия по Сильверроупу к месту Великой Битвы, до начала оперы, проезд в оную в два конца и бар, - все включено в пакет тура.
- Какой бар?! – хором воскликнули мышь и высунувшийся в окно кот.
- В салоне-с…
 Не издав ни звука, в стене салона открылись две небольшие дверцы, открыв взору Снежка и Скота хрустальное царство бутылок, фужеров, бокалов и зеркальных стен.
Грызун посмотрел на бар, полный изысканных напитков, затем на кота, затем вновь, но уже с сожалением, на бар и произнес:
- Нет, блохастый… нельзя нам. В оперу ж летим, и одеты как люди, в смысле при-лично…
- Мдя-я-я…
- Пардон, кучер! – Скот вновь высунулся в окно. – А кофе нет?
- С коньяком и шоколадом? – Придерживая цилиндр, и высунувшись из другого окна, уточнил кот.
- Сею, секунду-с…
 В салоне появился небольшой столик, две чашки с дымящимся кофе, пара бокалов с янтарной жидкостью, и розетка с шоколадом.
 Вообще если какой-нибудь крестьянин из провинции в этот вечер посмотрел на небо, он бы сильно удивился и озвездившись троекратно призвал бы в защиту Молотоносца. Еще бы, не каждый день по ночному уже небу, на фоне звезд и полной луны проноситься карета, запряженная летучими мышами. Да, и кто бы заглянул в карету, обомлел бы. Кот и мышь, в смокингах и цилиндрах, пьющие кофе с коньяком и шоколадом. Жуть.
 Осмотрев панораму Великой Битвы, - огромное плато, протянувшееся по левому, очень крутому в этом месте берегу Сильверроупа, на котором даже спустя полторы тысячи лет ничего не росло, - и, выслушав рассказ о великой битве, что состоялась здесь в День Черной Зимы, между объединенными войсками Молотоносца и ратями Эльгула. Снежок и Скот прибыли в оперу без четверти восемь.
 Извозчик так же, не слезая с козлов, отворил им дверь и мышь с княжеским достоинством сошел на булыжную мостовую перед грандиозной аркой входа в Имперскую Оперу. Одно из самых высоких зданий в городе, - уступало лишь башне совета магов, главному собору Молотоносца и королевскому дворцу, - украшенное горгульями и подсвеченное магическими огнями, что каждый вечер феерическими сполохами расцветали на стенах, шести куполах и золоченым шпиле оперы.
- Да, умели тогда строить, - изумился Скот.
- Однако-с триста лет, – поддакнул кучер.
- Изящно, изысканно, великолепно! Боги наверно давятся от зависти… - Мечтательно промолвил мышь, а затем гаркнул: – Снежок,  ты где?!
- Сейчас, сейчас… - пристраивая на голове цилиндр, сказал тот и сошел на мостовую. Его смокинг на груди странно выпирал, мышь лишь недоуменно покосился и вежливо промолчал.
 В холле их встретил услужливый паж, при виде столь необычных гостей его глаза выразили крайнюю степень удивления, но увидев билеты, он расплылся в привычной улыбке и немедля  проводил их в Графскую ложу. Показал их места, выдал программки и пожелав приятного просмотра удалился.
 И вот прозвучал третий звонок, свет в зале погас, зрители затихли, оркестр начал играть интродукцию. Началась опера…

 Скот был расстроен. Актеры, по его мнению, пели бездарно. За первые полтора часа, ни одного анекдота, и ни одного убийства, - сплошь сопли, слезы и несчастная любовь. Кот тоже скучал, слушая арии, смотря на игру актеров и поигрывая моноклем на цепочке. С трудом, дождавшись антракта, они первыми вышли из зала и сразу же отправились в буфет.
- У вас кролик свежий? – поинтересовался мышь у розовощекого хоббита за стойкой.
- Ага, еще вчера мышей ловил, - меланхолично ответил тот.
- А курочка?
- С утра на дубе каркала.
- Я не понял, это буфет или во сколько?!
- Буфет, - подтвердил полурослик и зевнул.
- А чем ж вы тогда кормите?!
- Брось ты это Скот, пойдем лучше на радугу смотреть…- легко тронул за плечо мыша Снежок, и случайно задел золотой запонкой по выпирающей части смокинга. Раздался еле слышный мелодичный звон.
 Скот оценил предложение друга, и они вышли на балкон полюбоваться ночной радугой над Арлатом.
 После прогулки, смотря вторую часть представления, Скот стал крайне сентиментальным. Он рыдал над каждой сценой, и утирался зеленой тряпицей, что свисала справа от него. Однажды подняв глаза, он встретился взглядом с графиней Иротаб, судорожно сглотнул, и принялся оттирать испорченное платье хвостом Снежка. Ибо дама была в высшей степени вздорная и устраивала скандалы и по меньшим причинам.
 И все же они не выдержали. Видимо «Ночная Радуга», именно так назывался лучший коньяк, экспортируемый в Арлат из Липтонского королевства, при распитии на двоих имел и побочное действие. Пение превратилось в колыбельную, полутьма зала располагала к спокойствию и умиротворению. Первым заснул Снежок. Он уронил свою мохнатую голову на колени графини и стал тихонько посвистывать.
 Скот сколько мог, крепился и во все глаза смотрел на сцену, даже пытался подпевать, но и его глаза постепенно стали закрываться, и он сполз на сидение из красного бархата. Мышь из последних сил раскрыл глаза и посмотрел на потолочные стропила, ему почудилось смутное движение. Какая-то тень прошмыгнула по балке, вильнув хвостом, и его принял в свои объятия сладкий сон.
 Графиня Иротаб грозно сверкала голубыми глазами, осуждающе, но мягко посмотрела на заснувших зверюшек. Поправив высокую прическу, женщина хищно взглянула на сцену, где заканчивала очередную арию прима и откинулась на спинку своего сидения.
 Скот же спал. Спал словно праведник. Сны его всегда были сюрреалистичны, но такие видения кружились в его мохнатой голове впервые.
 Он шел по лунной дорожке неровно мерцающей в свете ночных звезд, над ним мягко струилась музыка сотни арф. В одной руке он держал копченный куриный окорок, а в другой ножку от табурета и грыз их, поочередно испытывая искреннее удовольствие.
- Ско-о-о-от! – Прокричал ему Антониус, перепрыгивая через луну на трехногом единороге. Начальник стражи как всегда был небрит, но облачен в шелковую розовую рубаху с обильным жабо и рюшами на рукавах, короткую черную юбку и подкованные армейские сапоги.
 Скот мысленно озвездился, отгрыз большой кусок ножки от табурета и двинулся дальше. Лунная дорожка круто взяла вверх, откуда-то с неба посыпался желтый снег. Снежинки приветливо улыбались мышу, попутно шевеля мерзкими усиками. Под ноги Скоту бухнулось что-то белое и пушистое и приянлосьть истово тереться о его лапы, создавая усиленный заряд статического электричества. Мышь замахнулся на Пушка, а это был именно он, но тот, открыв пасть, вырвал из скотячьих лап останки окорочка и, искря и потрескивая, скрылся за поворотом. Грызун со злости швырнул вдогонку дракону останки ножки, те, подобно грифону-истребителю взмыли в небеса и, описав огромную дугу над луной, со всего маха ударили Антаниуса по нечесаной макушке.
- Ско-о-о-от! – вновь проорал начальник стражи, слетая с единорога, через долю мгновения грузное тело с грохотом ударилось о грешную плоскость мира снов, оставив за собой дымящуюся воронку, скрылось где-то в преисподней.
 Мгновенно из этого провала на свет выскочили все семь колен семьи Торгоровой, облаченное почему-то в балетные пачки и принялось отплясывать джигу, попутно перебрасываясь топорами. Тем временем единорог оставшийся без седока скрылся за горизонтом, и там, в небо поднялся исполинский огненный гриб. Скот озвездился и принялся карабкаться дальше, оказалось, что он уже не на лунной дорожке, а на склоне исполинской горы. Достигнув вершины и едва переведя дух, он услышал предостерегающее шипение и в следующий миг на него набросился исполинский питон, обвив хрупкое мышиное тело плотными кольцами, он принялся крушить кости Скота.
Вдруг раздался гром литавр и перезвон бокалов, разверзлась хлябь небесная и на землю рухнул целый поток обнаженных Олексов. Спустя мгновение этот поток прекратился, образовав рядом со с Скотом лужу размером с добрый океан, откуда, подобно древнему богу возник стражник, в алой мантии подбитой белым мехом горностая, хотя грызун готов бы отдать оба верхних резца за то, что это никакой не горностай, а Пушок. Тем временем у Олекса в руках появился скипетр и кружка кваса.
- Ско-о-о-от! – проорал Антониус, вылетая из земли и взмывая в небо.
 Олекс отпил из кружки и философски произнес: «А жизнь-то, только и есть что ничего нет», - и, отпив еще, добавил: – «Грызи!»
 Скот послушно кивнул и что есть мочи вцепился в одно из колец змеи, по вкусу оно напомнило ему канат, но он не останавливался.
- Грызи, грызи! - подбадривал его Олекс и пил квас.
 А когда квас кончился, Олекс закатил глаза и вымолвил: «Весь мир – театр, а люди в нем поломанные стулья-я-я-я-я-а-а-а-а-а-а-а!!!»
 Голос Олекса становился все тоньше и тоньше пока, наконец, не перешел в неистовый женский визг…
 …графиня Иротаб завизжала. Сбросила со своих коленей распустившего нюни Снежка и кинулась прочь из Графской ложи. Люди внизу тоже бегали и голосили, кто-то кричал: «Караул!», кто-то призывал стражу, кто-то поминал чью-то мать. В воздухе сильно пахло паникой, дымом и кажется паленой шерстью. Скот раскрыл очи, перевел все еще полусонный  взор с морды мирно спящего кота на сцену и, подпрыгнув на месте завопил:
- Пожа-а-а-а-ар! Гори-и-и-им! – и схватив Снежка за хвост, бросился вслед за графиней в коридор и на лестницу, вниз к выходу.
 На всеми покинутой сцене под многопудовой золоченой люстрой, со свечей которой огонь перекинулся на декорации, торчали две ноги в ботфортах. Скот не был уверен, но, кажется, ноги принадлежали слащавому и расфуфыренному как павлин тенору по имени Скализасок Опришлый, что играл роль героя любовника во всем этом безобразии, по ошибке Богов названом оперой.
 Перед входом была страшная давка и толчея, люди кричали, вопили, пытались первыми выбраться из горевшего здания.
- Пропустите! Пропустите, я сказал! У меня больной на хвосте! – продирался сквозь толпу мышь.
 Он был уже у дверей, когда его настиг женский крик: «Вот, он! Убийца-а-а-а-а-а! Держи его!!!», и удар чем-то тупым и твердым по голове...

 Дальнейшее было как в тумане.
 Его подняли, связали лапы, обчистили карманы, сорвали смокинг, куда-то понесли, где-то кинули, что-то над ним говорили, а затем он полностью отключился. Видимо из-за перенесенных переживаний, потраченных нервов и выпитого коньяка.
 В себя приходил он с трудом. Мышь, приложив всю свою волю и внутреннюю силу, открыл зенки, и тут же пожалев об этом, смежил их. Он видел этот кошмар всего мгновение, но ему не хотелось в это верить. Скот надеялся, что это дурной сон, морок, глюк в конце концов. Он вновь открыл глаза и, охнув сел прислонившись спиной к холодному камню.
 Это был не глюк. Это была камера. Натуральная, холодная камера предварительного заключения, в башне Грифа, с кандалами на стенах, прогнившей соломой на полу и нужником в углу. Правда размером она была один на два метра и высотой в метр, и предназначалась, видимо для заключения, магических зверей. Только вот говорящих слонов сюда запихивали, наверное, с трудом, а на допрос выводили исключительно по частям.
 Скот вздохнул и хлюпнул носом. Злая шутка судьбы, не иначе. Он, полковой мышь, с почти честной и не очень запятнанной репутацией очутился в КПЗ башни «Г», как ее называла городская стража, и за что? За поход в оперу!
 Хотя везде можно найти и хорошие стороны. Из зарешеченного окна, находившегося футах в восьмидесяти над землей, открывался великолепный вид на город и разгорающийся над ним рассвет.
- Стоп! – превозмогая не послушность голосовых связок, сказал себе мышь. – У нас в Арлате не сажают за посещение оперы. Это я знаю точно. За многое можно сесть, но не за это. Тогда какого ляда я делаю тута, а не тама, в смысле в караулке? – Мысли в его мышином черепе передвигались, словно черепахи в сезон брачных игр, медленно и болезненными рывками. Жутко болела голова, и горло пересохло. – Первое. Что у нас первое? – медленно произнес Скот, прищуривая глаза. – А! Узнать какого волшебного куя, я здесь делаю. Второе. Второе узнать за какой волшебный куй, я здесь кукую. Бр-р-р! Ничего, не помню о вчерашнем! За исключением похода в буфет в антракте, и… - он наморщил лоб, и пошевелил носом. – И перед тем как уснуть мне виделось, что какая-то чертовщина ползает по балкам на потолке. Я точно помню, что у чертовщины был хвост. Но рогов я не заметил… Может оно их спилило и спрятало в карман?
 По ту сторону окованной железными полосами двери звякнули ключи, и она с ужасающим скрипом отворилась. Мыша скрючило словно припадочного.
- Не-е-ет… - простонал грызун, пряча голову по мышку. – Я думал мне, еще не вы-несли смертный приговор через убийство звуком с похмелья… Это антимышино!!!
- Вы правы, милсдарь мышь, но, к сожалению, отчасти, - заявило усатое лицо появившиеся в дверном проеме.
- В смысле?..
- Пока не внесли, но вы к этому близки.
- С чего это? И кто вы собственно такой?
- Разрешите представиться. Пристав Королевского Арлатского Суда высшей инстанции Алес Лугевич.
- А чем собственно, - Скот с трудом поднялся, и подошел к дверному проему, - я обязан честью пребывания в КПЗ башни «Г», созерцанию пристава КАС’а и надеждой на смертный приговор.
- За этим я собственно и пребыл, милсдарь Скот дер Бракгаузер де Шевалье унтер Кирхер. Служащий полковой мышь городской стражи, приписанный к взводу прапорщика Олекса Д’карпхукина несущего караул Северных Ворот и выполняющий патрульные обязанности в Северном районе. Я уполномочен проинформировать вас, в том, что вы обвиняетесь в: преднамеренном убийстве второго тенора Императорской Оперы Скализасока Опришлого, поджоге здания Императорской Оперы, в порче королевского имущества по шестидесяти семи статьям, государственной измене…
- А покороче нельзя? – Скот облокотился о дверной косяк и со страдающей мордочкой придерживал голову двумя лапами.
- Короче? Короче, вы попали милсдарь мышь. Предъявленные вам обвинения по семидесяти восьми статьям тянут как минимум на пожизненную каторгу, или смертную казнь на эшафоте через колесование.
- Круто. А попить нельзя ли?..
- Можно, - в камеру просунулась рука с кружкой.
 Скот припал к священному сосуду с влагой и шумно начал пить. Закончив, он вернул кружку приставу:
- Спасибо.
- Еще я должен вас сопроводить в комнату для свиданий. К вам посетитель милсдарь Скот.
 Его вывели из камеры и под надзором пристава и толстого, краснолицего тюремщика повели по длинным мрачным коридорам башни в комнату для свиданий.
 Перед дверью с красным треугольником пристав кивнул тюремщику, тот толкнул ее ногой и впихнул Скота в светлое казенное помещение, с минимальной обстановкой состоящей из двух стульев и стола привинченных к полу.
 За столом, положив голову на ладонь сидел Олекс и жевал соломинку.
- Пять минут! – долетел до мыша голос тюремщика, и дверь захлопнулась у него за спиной.
- Олекс, твою печень в почки, - забравшись на стол, взял василиска за клюв Скот. -  Не виноват я! Это ж подстава!
- А это, по-твоему, что? – поинтересовался страж, выкладывая перед грызуном кусок веревки, что крепила люстру в опере. – И отпечатки твоих лап.
- Олекс, подстава.
- И отпечатки твоих зубов.
- Олекс, грамотная подстава.
- И останки твоей слюны, - устало проговорил стражник откидываясь на спинку стула.
- Это шикарная подстава, но все ж подстава!
 Скот саданул кулаком по стоявшему на столе саладу стража.
- Олекс, один день свободы, и я докажу что чист как младенец.
- Нет.
- Олекс, пол дня, я знаю, кто меня подставил, я ж его приведу.
- Нет, не положено.
- Олекс, ну когда тебя это останавливало.
 Страж почесал голову.
- Ну?
- Нет, значит, нет.
- А у баб это значит – может быть.
- Так я ж не баба.
- Уж лучше б был, договорится проще.
- Я тебе…
- Да не я это Олекс! Мы ж со Снежком все время были, у него спроси!
- Это у той переломанной шерстяной подушки, что лыка не вяжет?
- Его же твоя Арабелла вылечила!
- Так на время только! Она пока лишь ведьма, а не архимаг.
- Так, стало быть, мы не на карете в оперу летали? – обречено спросил Скот.
- Да нет, карета-то была реальная. Там, - он ткнул пальцем вниз. – До сих пор все удивлены, как это удалось перевозчика душ казнокрадов в наш мир выдернуть. Видать, ты, Скотяра, на лапу не чист.
- Давай! Давай, вини во всем парня за решеткой! Теперь вам все можно! Сатрапы мясоеды… Ну, ничего, - он погрозил указательным пальцем. – Война придет, обида-то всплывет, и не сухарей тебе, ни любовных писем!
 Олекс демонстративно развернулся, и, чеканя шаг, вышел прочь из комнаты свиданий, разобиженный Скот с негодованием плюнул ему в след. В то же мгновение в помещении возник толстый охранник и потащил расстроенного Скота обратно в его камеру.
 Время тянулось медленно. Скот ходил из угла в угол и размышлял. К вечеру, притомившись, он лег на прогнившую солому, и стал наблюдать за тем, как гаснет за окном небо, и зажигаться первый звезды. Все выше и выше по небосводу ползет желтоглазая луна.
 Вот уже и полночь близиться. На городском кладбище как обычно завыли вурдалаки, а в одиночной камере башни «Г», все так же лежа на гнилой соломе, страдал невиновный мышь.
- Нет, ну как это называется? Я для этого оборотня  в погонах и при звании все что могу, делаю… - Скот на секунду задумался и поправил сам себя: - Делал. А он меня пинком под зад! Дескать: «Скот наш дело сделал, Скота можно удалить», и здрасьте! У-у-у, ненавижу людей! Вот специально заболею бешенством и всех перекусаю, гады! – злился мышь.
- Эй, Скотяра… – послышался ему шепот.
- Все, от одиночества и скуки крыша моя поехала, – констатировал Скот и, перевернувшись на живот, накрыв голову соломенной подушкой.
- Слышь, ты, грызун недобитый! Я тут долго висеть не собираюсь, давай тащись сюда…
- Черти смойтесь с глаз! Не хватало вас, эй ты у окна, ща как звездану! – Взбрыкнул мышь.
- Млин… Ты на волю хошь аль нет?!
- Что воля, что не воля – все одно… – ответил Скот, не поднимая головы.
- Ладно, волосатое создание, значит, твою долю денег я оставляю себе. И жалование за этот месяц разделю со Снежком. Полетели отсюда Арабелла, он совсем рассудок потерял.
 Тут Скота, словно молнией ударило.
- Стоять боятся! Лежать дрожать! – заорал он, срываясь с лежанки и вскакивая на подоконник.
 Там, в ночной тьме, у самой решетки в воздухе парил огромный грифон, оседланный Олексом и Арабеллой.
- Что, одумалось, творение не разумное? – ехидно поинтересовался Олекс.
- Вот только дай мне выйти на волю, и я тебе покажу кто из нас не разумный! – погрозил ему кулаком Скот. - Приветствую вас, о, Арабелла, спасительница моя! – учтиво поклонился он.
 Ведьма в ответ помахала ему ручкой.
- Ладно, потом любезностями обменяетесь, – оборвал их страж, и, протянув Скоту веревку с крюком на конце, приказал: – Цепляй к решетке и молись.
- А я не умею…. – ответил мышь, исполняя приказ Олекса.
 Страж пару раз дернул за веревку - вроде надежно.
- Ну, с Богами! – выдохнул он и тронул грифона.
 Летающая тварь, взмахнув крыльями, поднялась выше, затем еще и еще. Крепеж решетки не издал не единого скрипа, но зашатался. Видимо Арабелла позаботилась об этом, каким то заклинанием. После очередного взмаха мощных крыльев небольшой кусок стены вместе с оконной решеткой не выдержал и вырвался напрочь.
- Как сладко пахнет свобода… – втянув ночной воздух,  произнес Скот, сильнее цепляясь  за стальные прутья.
 Приземлившись, на одной из плоских крыш ночного города, Олекс отвязал веревку от грифона, а мышь тем  временем перебрался на спину летающего животного.
- Премного благодарен Вам, мадемуазель, - поклонился мышь ведьме.
- Так куда тебя забросить, хвостатый? – поинтересовался страж. – Может в Уголок  Счастья? Там тебя точно никто искать не будет.
- Ну, уж нет. Не пристало благородному мышу, прятаться, словно загнанному тушканчику…
- Ты учти, что за побег тебя и повесить могут.
 Скот почесал лоб.
- Или расстрелять.
 Скот сдавлено сглотнотнул.
- Или в клетку ко льву кинуть.
- !!!
- Или…
- Олекс, заткнись! Только ты так можешь настроение поднять! Хотя если честно, то мне уже по саладу. Мне уже колесование обещали, так что терять нечего, – сердито буркнул Скот. – Давай-ка мил человек в оперу, есть у меня кой-какие мыслишки, и догадки…
 Страж пожал плечами и поднял животное в воздух.
 До оперы было десять минут полета над спящим городом, но из-за пробки над площадью Трех Звезд, там столкнулись два упыря и косяк ведьм, им пришлось сделать небольшой крюк, впрочем те двадцать минут, что они потеряли на облете, были не особенно то и важны мышу. Он мыслил.
- Слышь, серый. Подлетаем к опере, - вырвал Скота из раздумий голос стража. – Тебя где скинуть?
- Не надо меня кидать. Приземлись, возле главного купола, а там я сам.
- С тобой пойти?
- Нет. Это дело чести! – запальчиво произнес грызун.
- Ну-ну…
 Грифон мягко опустился на крышу возле главного купола оперы.
- Если я не вернусь, прошу считать меня…
- Пропавшим без вести, – вставил Олекс.
- Тьфу, на тебя! Деньги свои, если больше не увидимся, завещаю Арабелле, – Скот подмигнул ведьме. – Ну, в общем, бывайте.
 Мышь спрыгнул с мощной спины грифона, и быстро перебирая лапками, скрылся из виду.
- Тебя ждать? – окрикнул его вслед страж, но, не дождавшись ответа из темноты, по-вернулся к Арабелле. - На Лунное озеро?
 Она кивнула в ответ.

 Скот пробирался по вентиляционной шахте оперы, он уже догадывался кто так конкретно его подставил, и поэтому ехидно скалил зубы. По всему Менимлу то тут, то там, встречались животные, обладающие не дюжим разумом, и способные изъяснятся на всеобщем языке. Маги и ученые связывают  все это явление с Днем Черной Зимы, когда на поле Трех Лун сошлись в последней битве рати Эльгула и Молотоносца. В тот скорбный день воздух, земля и вода буквально трещали от чар и заклинаний, что использовали обе стороны. Нередко маги прибегали к помощи зачарованных животных, и бросали их в самое пекло боя. Битва давно закончилась. Уже нет в живых и последних свидетелей той войны, но древняя магия все еще наполняет воздух в том месте, да и не только там. Вот и блуждают до сих пор по миру последствия тех страшных времен…
 Мышь выбрался из шахты на стропила проходившие под потолком главного зала, и быстро перебирая лапами, направился к той самой балке, на которой крепилась злополучная люстра. Принюхался - пахло крысой. Самой настоящей крысой, но запах был с примесью духов и благовоний.
- Крысиха что ль? – Скот озадаченно почесал голову, и озвездился. – Не уж то меня баба подставила? О, Боги, страх-то, какой…
 Мышь вновь потянул носом воздух – запах уводил по балке в сторону стены. После недолгих поисков Скот обнаружил-таки лаз, и с силой выдохнув, ринулся внутрь.
- Пля-я-я-я!.. Кто ж так строит! – взвизгнул мышь, осознав, что почва ушла из-под лап, и он падает в чернеющую неизвестность. Оказывается, лаз обрывался отвесно.
- «Не хочу! Не хочу так помирать, а как же магический салют, слезы барышень и тосты за упокой Боги его тушу?!» - пронеслись панические мысли в голове Скота. И он судорожно принялся махать всеми лапами, и хвостом, в надежде за что-нибудь уцепится.
 Ему повезло. Буквально через мгновение, мышь хвостом уцепился за какой-то выступ и с размаху, ударившись всем телом, о стену повис, потеряв сознание.
Очнулся зверек с трудом. Все тело ныло так, словно он попал под поварскую скалку. Хвоста он не чувствовал вообще, но пока еще висел.
- Меня зовут Скот, и я ищу врага, – напомнил он сам себе и огляделся вокруг.
 Оказывается, его хвост уцепился за скобу, что была вбита в стену. Точно такие же скобы уходили вверх и вниз по стене, образуя лестницу.
- Неважно, ленивая крыса или баба меня подставили, но за это оно тоже ответит! – решил Скот, и, схватившись за скобу лапками, продолжил свой путь вниз.
 Лестница кончилась футов через двадцать, в тоннеле, который под наклоном уходил куда-то вниз. Мышь вздохнул и двинулся дальше. Идти пришлось довольно долго, воздух заметно похолодел и стал более влажным. По мнению мыша это были уже катакомбы под театром.
 То тут, то там в стенах торчали магические факелы. В прочем большая их часть либо не работала вовсе, либо давала скудное освещение. Но хоть что-то. Через какое-то время коридор стал жутко петлять и за одним из поворотов зверек увидел свет.
 Грызун остановился и прислушался. Вокруг было тихо. Только где-то вдали капала вода.
 Скот вздохнул и, досчитав до трех резко вышел из-за поворота и…
- О Боги, какой же ужас! – воскликнул он, оглядев представшую его взору обитель.
 Паркетный пол блистал лакированной чистотой, на стенах красовались ковры, мебель сверкала золоченным ручками, кровать, была заправлена шелковым покрывалом.
- Как здесь вообще жить можно?! – задал он сам себе вопрос.
- Вполне сносно, – ответили ему.
- Не понял?
- Чего ты не понял?
- Всего.
- Тупой?
- Нет, но не понял.
- Значит тупой.
- А в ухо?
- А ты найди сперва.
 Скот оглядел комнату более пристально, но не обнаружил никого.
- Боишься выйти? – спросил он, упирая лапы в бока. – Это хорошо. Боишься - значит уважаешь.
- Тебя?
- Меня, а что?
- Да я тебя!.. - один из ковров откинулся в сторону, и в комнату впрыгнула крыса размером со Скота.
- Ой-е... – ужаснулся мышь, прикрывая рот лапкой.
 А вы бы не ужаснулись, если бы увидали крысу, облаченную в зеленый бархатный камзол, ботинки с серебряными пряжками, и огромную шляпу с пером. Не страшно? А если учесть что у нее наголо выбрита морда? Не страшно? А вот Скоту стало страшно.
- Маги постарались? – с искренним сочувствием поинтересовался мышь и указал на морду крыса. – За что ж они тебя так?
- Идиот! Я сам! – гордо и запальчиво воскликнула крыса. - Это же модно.
- Бедняга…
- Плебей, тебе не понять изысканности моды!
- Зато зимой не мерзну, - Скот погладил свою волосатую мордочку.
- Ха! – усмехнулся крыс.
- Ты кто такой?
- Смильфис Симматрикс, граф.
- Граф это имя, понятно, а то, что первое это диагноз? Не заразно?
- Ах ты, плебей! – Крыса сорвал со стены ножны со шпагой. – Молись чернь!
- Уже боюсь. Ты меня по что подставил?
- Должен остаться только один из нас! – словно не слыша воскликнул граф.
- Ты чего, мухоморов обожрался дядя?! Ты вообще, откуда такой взялся?! – начал закипать Скот.
- Не твое дело, плебей! – ответил Смильфис и, выхватив шпагу из ножен.
- Вот заладил то, плебей, плебей. Больше словей не знаешь что ли, графска морда? – развел лапами грызун.
 Граф зарычал и сделал первый выпад. Скот отпрыгнул, но острый клинок срезал пару волосков с его серой шкурки.
- А вот это зря… – обиделся мышь и схватил первое, что попалось ему под руку, вернее под лапу. Этим предметом оказалась вилка. Вполне человеческих размеров, серебряная вилка лежавшая у стола.
 Граф нападал, Скот оборонялся. Выпад крыса, блок мыша, финт, и удар. Смильфис уклонился и, сделав вольт, попытался ударить Скота сбоку, но тот снова блок и контратаковал. Вновь мимо. Крыс был ужасно проворным и прыгал вокруг Скота, словно голодная блоха вокруг собаки.
 Но все рано или поздно кончается. И терпение у Скота кончилось на пятой минуте прыжков, вольтов и пируэтов. Он просто поймал шпагу между зубьями вилки и сильно крутанув ее в сторону вырвал оружие из лап ошалевшего врага, а затем с паскудной ухмылкой дал тыльной стороной вилки Симматриксу в лоб. Тот постоял с секунду, собрал глаза в кучу, и кулем рухнул на пол.
- Мд-а… - Скот сплюнул на трюмо, и молвил над телом поверженного врага, поигрывая вилкой: - Мышь со столовым прибором – это звучит горденько!
 Дальнейшая судьба графа Смильфиса Симматрикса была проста и банальна. Лапы и хвост его были надежно связаны ремнями, а сам он был положен на кровать. Скот же сидел рядом на стуле и в ожидании пробуждения крыса и поигрывал снятым со стены миниатюрным топориком.
- А-а-а-а… - простонал граф  и пошевелился.
- Что очнулся, крыса? – поинтересовался мышь.
- Ах, ты чернь! Немедленно развяжи меня!.. – Симматрикс стал извиваться на ложе, словно уж на сковородке.
- Угу… Вот только поговорим с тобой по душам, а там глядишь и развяжу, еще и пивка выпьем…
- Я тебе, плебей без роду и племени, ничего не скажу!..
- А вот это ты зря… - Скот встал со стула, и нехорошо улыбаясь, подошел к изящному инкрустированному золотом комоду, поигрывая топориком.
Графу удалось кое-как сесть.
- Ты что делаешь быдло?!
- А за быдло, ответишь отдельно, - процедил мышь и с размаху всадил топор в крышку комода.
- Варвар!
- Хрясь!.. – ответил на это топор.
- Неандермышец!..
- Хрясь!.. – вновь произнес топор, и комод развалился на две половинки.
 Граф вновь открыл, было, рот, но увидев, что Скот с любовью глядя на щепки и палки, оставшиеся от изящного произведения  искусства, лишь прошептал:
- Умалишенный…
 Мышь молча набрал дров, подошел к кровати и, стянув извивающегося крыса на пол положил рядом охапку древесины.
- Что… Что ты задумал?! – почти в истерике воскликнул Симматрикс.
- Поговорить… - с нехорошей ухмылкой протянул грызун и взял из канделябра свечу.
 К утру Скот узнал многое. Как он всегда предполагал, если как следует подпалить кому-нибудь пятки, то правду этот кто-то выдает покруче, чем на исповеди, любо-дорого записывать.
 В процессе, пока горел костер и Скот поджаривал на нем найденные у графа сосиски, последний чуя запах жареного, говорил. И говорил очень складно и задушевно. Выясни-лось что, все говорящие и мыслящие животные объявили войну друг другу и устроили тотальную резню. Ибо один великий старец поведал им, что последний оставшийся в живых говорящий получит неограниченную власть над силами природы.
- Слышь, граф, лысохвостый, а где это было-то?
- Лет пять назад в городке Кайкуниэлла, недалеко от Арлата... – промямлил тот.
 Скот почесал голову, откусил кусок сосиски и, задумался. Лет пять назад они с Олексом были в этом городишке, проходили производственную практику – копали картошку. Мышь припомнил тамошний самогон выгнанный из той же самой картошки. Еще вспомнилось, как он зачем-то напялил хламиду, кусок пакли вместо бороды и что-то усиленно втирал местным мышам…
 Теперь Скот вспомнил, что он втирал им спьяну.
- Ну, ладно, это понятно. А вот, друг мой лысый, - мышь подбросил в костерок еще дровишек, - ты скажи мне на кой ляд, ты Скализасока Опришлого к Богам отправил?
 Граф молчал, закусив губу.
- Что-то надоели мне твои сосиски… - Скот вздохнул, выкинул последнюю за спину, и подвинул ближе к огню кончик крысиного хвоста. – Деликатесами что ли побаловаться…
- Нет! Я скажу…
- Ну?..
- Он… он бросил меня!.. – чуть не плача воскликнул Смильфис.
- Кто? – поднял брови мышь.
- Скали! Скали меня бросил!
- Мд-я… - Скот присвистнул, - ты малого того, что больной, так еще и извращенец…
- Серохвостый ты дурак, - разом успокоившись и закрыв глаза произнес крыс. - Он был моим другом, единственным и лучшим!
- Угу… И за ето ты его люстрой по балде. Хороша дружба.
- Нет! Не за это! Я… мы вместе начинали в бродячих балаганах, всегда были вместе. А когда его пригласили в Имперскую Оперу, он… - крыс всхлипнул, - Он не взял меня с собой…
- Теперь понятно…
- Что тебе понятно?! – закричал Симматрикс. – Ты ничего не понимаешь и никогда не поймешь!
- Я прекрасно понял, теперь весь твой план. Который, признайся, возник на пустом месте и в одно мгновение. – Граф молчал. – Молчишь? Ну, молчи-молчи… Ты был в опере и смотрел, как выступает твой лучший друг. Тебя грызла зависть и жажда ему отомстить. И тут ты увидел меня, немного подвыпившим, и вспомнил о войне и… - Скот вздохнул и, пройдясь по комнате, произнес: - Что б с тобой такого сделать, что б и от тебя избавится, и самому повеселится?
- А ты меня развяжи… – пробурчал Смильфис.
- Э-не… Ты снова буянить начнешь, железкой махать, итак уже вон зеркало разбил.
- Врешь! Оно целое!
- Да? – удивился грызун, и запустил ближайшей табуреткой в зеркало. Раздался перезвон осыпающегося стекла. – Ты все еще утверждаешь, что я вру?
- Ты не мышь, ты настоящая свинья!
- На себя посмотри, кто меня подставил? Или это не по-свински?
- Да…
- Ладно, не бубни... – посоветовал Скот, подходя к кровати, и взваливая его к себе на плечи. – Пойдем скупнемся.
- Зачем?
- Узнаешь, – буркнул Скот и хорошенько приложил Смильфиса головой о стену. Граф, кулем повис у мыша на плечах.
- То-то же, - довольно хмыкнул грызун и потащил ношу в ванную.
 Примерно час оттуда слышался плеск воды, веселый свист и несколько раз треск мощных оплеух. По окончании сей тайной процедуры, Скот вышел из ванной потный, мокрый и с плотно завязанным, объемистым мешком на спине. Вздохнув, оглядел комнату и скрылся во тьме катакомб.

 Плакаты, с обещанием награды за поимку мыша-убийцы, Скот заметил еще на подходах к зданию Главного Штаба, а в простонародье его называли ГоШа, и сулили они весьма и весьма не малое вознаграждение. У самого же строения толпилось огромное количество людей с мешками, корзинами, саквояжами, доверху набитыми мышами, крысами, сусликами и тушканчиками
- «Бедняги…» - подумал Скот о своих соплеменниках, и, вздохнув об их судьбе, уверенным шагом двинулся к двери. Но в нескольких футах от оной его заметил какой-то прощелыга гоблин.
- Куда без очереди? – квакнул он, и схватил зверька за шкуру.
- Дядя, отпусти пока я добрый, - мышь посмотрел на него исподлобья.
- Чу! Да, ты еще и говоришь…
- А еще я вот что могу! – ответил Скот и со всей силы тяпнул зеленого за палец, тот взвыл и выпустил его.
 Народ, толпившийся вокруг, потянулся за оружием.
- Че уставились?! У меня бешенство и кариес! – гаркнул Скот и обнажил резцы, тол-па мгновенно рассеялась.
- То-то же. Добрым словом и самострелом, можно добиться много большего, чем просто добрым словом! – назидательно произнес Скот, нацепил на голову рваную ушанку валявшуюся рядом, и, поправив на спине мешок, вошел внутрь здания.
- Гражданин начальник, - обратился он к первому попавшемуся ему офицеру. – У меня до вас дело имеется, государственной важности.
- Ты кто такой? – слегка нагнувшись, спросил офицер.
- Дык, сторож я, у опере работаю. Добро, имущество стерегу.
- И чего?
- Да вот, террориста споймал! Ну того, что люстру уронил, и от вас сбег. Он ж седня на место преступленья вернулся.
- И?
- Дык, начальничек, староват я стал. Однако пока боролся с ним, пока упаковывал, пока до вас докатулял, вот и припозднился. Только вы того, не пужайтесь. Он блажной, пытался физиономию сменить, токмо я ему-то помешал.
- Ну, давай его в кабинет, - махнул рукой офицер и открыл дверь, возле которой они разговаривали.
 Скот, с надсадным кряхтением сбросил с плеч ношу, та тихо взвизгнула. Офицер го-родских когорт поднял ее и, опустив на стол, принялся разматывать узел веревки, что держала горловину мешка. Вскоре, на столе появилась гладко выбритая крыса. Наполовину покрытая чешуей.
- Это что такое? – удивился офицер.
- Дык, нарушитель вами искомый. Я ж грю, что личину он сменить пытался, с крысы на ящерицу, и покинуть город вместе с бродячим цирком Андромаха.
- А где доказательства?
- Лапы, хвост, и уши -  вот вам доказательства. Да вы у него самого спросите, он ж вам все с радостью ответит.
 Крыса, с нахальным видом сложила лапки на груди, и, вздернув подбородок, уселась на задницу, всем своим видом показывая что, говорить не будет.
- Имя?
 Крыса промолчала в ответ.
- Видишь, сторож, не хочет он говорить, видать не умеет.
- Да? А у меня так верещал… Ну, ничего, коль признаваться не хочет, давайте мне его обратно. У меня найдется о чем с ним покумекать, по-нашенски... – сказал Скот, вытаскивая вилку и ощеривая рот в дьявольской ухмылке.
 Смильфис, мгновенно оказался на груди офицера и, тряся его за воротник камзола заорал в лицо:
- Да! Да, это я! Я уронил люстру и убил тенора! Я пожог оперу! И еще я ограбил банк, и съел конфеты в кондитерской Алигуля! Я на себя все преступления возьму, только не отдавайте меня этому маньяку! Он от меня живого места не оставит!..
- Ну, раз ты так говоришь…
- Да, да! Начальник, я все подпишу! Все что угодно, только не отдавай меня ему!!!
- Хорошо. Стража! – повернувшись, офицер, крикнул в коридор. На пороге комнаты, в которой происходила беседа, мгновенно возник солдат в черной униформе. – Заберите арестованного. В камеру с магической защитой его.
- Пошли, лысый! – подпнул плетущегося к выходу крыса солдат.
- А вы господин… - офицер вопросительно поднял бровь.
- Скотаурус…
- А вы господин Скотаурус пройдемте со мной для заполнения документов и получения награды.
- Хорошо господин начальник, только энто… Просьба у мя есть…
- Да?
- Не стоило бы афишировать того-этого че ето я его того-ну-этого…
- Хорошо. Выполним получение награды по анонимной поимке, но с удержанием пятнадцать процентов в фонд Офицеров… - пожал плечами военный.
- И ето… Вы б того, мыша, что в розыске помиловали б…
- Ну… - протянул офицер и почесал подбородок.
- Я б ето… Еще пятнадцать процентов в фонд Офицеров от дал бы…
- Для героя – военный улыбнулся, - все что угодно.
- Вот и здобрецом… - согласился Скот и, сияя улыбкой от уха до уха последовал за офицером в Казначейскую.
 Когда реабилитированный мышь покинул гостеприимные стены ГоШа, солнце уже опускалось за шпили собора, и за городом тихонько начинали завывать вурдалаки.
 Но, Скоту было хорошо. Щерясь довольной ухмылкой, он поплелся прочь, от административного здания, насвистывая веселую песенку о том, как хорошо в деревне летом. Правда, вот через пару сотен шагов мешочек с наградой стал чересчур сильно давить на плечи.
 Скот громко проклял скупердяйство ГоШовцев. Нет, ну это ж надо выдать двадцать золотых монет награды в медном эквиваленте. Мало того, что в медном, так еще и орочьей чеканки, где каждый медяк весил в четыре раза больше нормального, благодаря добавленью чугуна и свинца. Короче еще через сорок шагов обессиленный грызун рухнул на мостовую, проклиная всех, и вся. Он устал. Хотел пить, есть, и размножаться, а до дома оставалось еще семнадцать улиц, три квартала и пять луж, но деньги бросить ему не позволяла мышиная гордость. Поэтому Скот лежал на мостовой, смотрел в звездное небо и матюкался, матюкался, матюкался.
 Где-то через час он устал лежать, и, не переставая матюкаться, перевернулся на правый бок. Его глазам предстала вывеска «Лавка огра Кызылькума – все для первого свидания». Глаза Скота загорелись, он вскочил на все четыре лапы, зажал мешок в зубах и ринулся на приступ…
 Сперва он вышиб дверь. Затем сбил с ног слугу несшего чан с кипятком, повара с подносом муки и пару зеленых ежиков игравших на полу в классики. Остановила Скота противоположная стена здания. Резко крутанувшись на месте, он выпустил мешок из зубов, и тот, описав широкую дугу в воздухе, опустился на лицо хозяина лавки. Кызылкум удивленный рухнул на пол. В мгновение ока Скот очутился у него на груди, и сквозь оскаленные зубы произнес: «Выпивки и закуси на все!». Огр молча моргну. Спорить с разъярен-ной мышью, это вам не драконов рубать, это уметь надо…

 Луна зависла точно над шпилем Магистрата, что означало полночь. А довольный Скот стоял перед родимой караулкой, за его спиной в телеге запряженной тараканами, возвышались три бутылки шампанского и свежайшая  выпечка. Ногой он распахнул дверь и за-орал:
- Олекс, я чист! Давай обмоем мое честное имя!
 В ответ в него полетел сапог стражника. Олекс вновь был не один…