Зовите меня просто Жанна д Арк

               
           В  зале  районного  суда  города  Владимира,  который  тогда  располагался  в  историческом  доме  Столетовых,  изучаю  уголовное  дело  по  обвинению  группы  лиц  в  грабеже.  В  одной  из  квартир  многоэтажки  у  содержательницы  притона  Марии  Петровны,  а  попросту,  Муси-Пуси,  как  всегда,  собралась  компания  любителей  выпить.  Мусе-Пусе  74  года.  Она  гонит  самогон,  продаёт  его  и  употребляет  в  больших,  не  по  возрасту,   дозах.  В  сегодняшнем  застолье,  длящемся  с  утра  и  до  трёх  часов  ночи,  горилки  на  всех не  хватило.  Гости  мечтали  достать  ещё  выпивки,  но  не  было  денег.  Хозяйка  прикорнула  на  рваной  тахте,  обнажив  свои  золотые  зубы,  обретённые  в  прошлом,  когда  она  была  заведующей  производством  ресторана.

          Один  из  гостей,  спившийся  милиционер  Витя-мент,  предложил  бывшему  зубному  технику  Гере,  прозванному  Зубным  Рвачом,  вырвать  у  Муси-Пуси  золотые  зубы.  Тот  согласился.  Они  осуществили  идею  при  помощи  хозяйственного  инструмента.  Некоторые  из  гостей  во  время  "операции" держали  Мусю  за  руки  и  за  ноги,  а  в  горло  ей  вбили  кляп.  Она  едва  не  задохнулась,  но  выжила.

          Муся-Пуся,  как  огня,  боялась  милиции  и  ни  о  чём  бы  не  заявила.  Это  сделали  соседи,  разбуженные  страшными  воплями  потерпевшей  после  изъятия  кляпа.

          Я  посмотрела  список  свидетелей  по  делу  и  бегло  ознакомилась  с  их  показаниями.  За  исключением  двух-трёх  соседей  по  дому,  свидетелями  значились  посетители  притона,  неработающие  мужички.  Среди  них  -  одна  «дама»,  Козырева  Жанна  Степановна.  На  удивление,  -  полная  тёзка  моей  школьной  подруги,  отличницы,  умницы,  весёлой,  обаятельной  Жанны  Козыревой.  Читаю  дату  и  место  рождения.  И  здесь  полное  совпадение!  Поразмыслив.  Понимаю:  анкетные  сведения  не  обманывают.  Это  она.


          С  волнением  листая  дело,  жду  начала  судебного  заседания.  Вот-вот  появится  Жанна.  Помня  её  непосредственность,  независимость,  воображаю,  что  она,  пренебрегая  официозом,  бросается  мне  на  шею  с  возгласами  радости,  удивления.  Мило,  но  некстати.  Представляю  кривую  ухмылку  прокурора  и  лицо  судьи…  Но  вот  проходит  время  начала  суда,  а  Жанна  не  появляется.  Нет  потерпевшей  Муси  и  других  свидетелей.

 
          В  зал  заглянула  секретарь  судебного  заседания  и  пригласила  в  кабинет  судьи.  Судья  Людмила  Васильевна  собеседовала  с  сотрудником  УГРО,  который  должен  был  обеспечить  явку  свидетелей.  Он  объяснял:

        -  Обитатели  притона  попрятались,  разыскать  их  пока  не  удалось.  Они  без  определённого  места  жительства,  не  работают.   Свидетель  Козырева  содержится  под  стражей  в  СИЗО,  обвиняется  по  другому  делу  в  хулиганстве.


          Судья  констатировала:

        -  Дело  придётся  отложить.  Дату  нового  заседания  пока  не  определила.  Извещу  письменно.


          Я  с  облегчением  вздохнула.  Волнующая  встреча  не  состоится.  Но,  что  случилось  с  Жанной?  Дойти  до  такой  жизни…


          Придя  домой,  вспоминала  Жанну  и  себя  в  школьные  годы.


          Мы,  четвероклашки,  у  нашей  девчоночьей  школы  играем  в  цепи.  Жанна  командует  нашей  группой.  Когда  наступающие  долго  не  могут  разорвать  противоположную  цепь,  она  кричит  мне:

          -  Коричневый  Мишка,  беги!

           Я,  чувствуя  себя  решающей  ударной  силой,  разгоняюсь  и  врезаюсь  в  слабые  девчоночьи  руки  вражеской  цепи.  Ура!  Девчонки  разлетаются  в  разные  стороны.  Кто  отбегает,  кто  падает  в  сугроб.  Довольная  победой,  улыбаясь  до  ушей, в коричневой цигейковой шубе и такой же шапке,  встаю  в  ряд  своих  подруг,  взяв  их  за  руки.

           Жанна  кричит:

         - Молодец,  коричневый  Мишка,  мы  победим!


          Перед  Новым  Годом  мы  с  Жанной  ходили  в  госпиталь,  расположенный  в  14-ой  школе.  Плясали  и  читали  стихи  перед  ранеными.  Жанна  была  в  костюме  колокольчика,  а  я  -  ромашки.  Дяденька  с  забинтованной  головой  дал  мне  яблоко.  Дорогой  мы  ели  его  вместе  с  подругой,  откусывая  поочередно.


          С  четвёртого  по  седьмой  класс  -  Жанна  отличница,  председатель  совета  нашего  классного  пионерского  отряда,  ходит  с  красными  нашивками  на  рукаве.  Я  тоже  учусь  хорошо  и  легко,  но  у  меня  есть  «четвёрки».  Жанна  -  весёлая,  смелая.  Она  -  центр  класса.  С  ней  все  хотят  дружить.  У  Жанны  стройная,  лёгкая  фигура  с  развёрнутыми  плечами  и  тонкой  талией.  Густые  пепельные  волосы  заплетены  в  толстые,  но  не  длинные  косы.  Надо  лбом  волосы  курчавятся  и,  выгорая,  приобретают  цвет  пшеничных  колосьев.  Голубые  глаза,  то  серьёзные,  то  озорные,  обрамлены  тёмными  ресницами.


         В  5-том  классе  у  Жанны  появились  «четвёрки»  по  геометрии.  А  я  иногда  вставала  в  ступор  перед  этой  абракадаброй.  Пришлось  брать  дополнительные  уроки.  Мы  вместе  ходили  к  одной  репетиторше.  Её  звали  Елизавета  Ивановна  Камбала.  Фамилию  её  я  не  помню.  А  Камбалой  её  прозвали  за  апатичное,  бледное,  плоское  лицо,  бесцветные  глаза  и  отсутствие  темперамента.  Она  жила  в  одной  из  комнат  «коммуналки»  вместе  с  племянницей  - воспитанницей  Маней  Лошкиной.  Маня  -  наша  ровесница,  учится  в  параллельном   классе.  У  неё  -  чёрные  косы,  длинное  бледное  лицо  и  несоразмерно  короткие  ноги.  Она  не  выговаривает  звук  «Л»  и  произносит  «В».  Поэтому  в  школе  её  зовут  Вошкина.  Маня  не  разговаривает  с  нами.  Когда  мы  уходим,  она,  молча,  закрывает  дверь.  За  порогом  Жанна  заявляет:

       -  Вошкина,  как  вошка,  ползает  тихо.-
          Мы  дружно  смеёмся.


          На  следующий  год,  в  6-ом  классе,  участвуем  в  спектакле  по  пьесе  Островского.  С  ним  выезжаем  в  клуб  посёлка  Мелехово.  Жанна  играет  молодую  красавицу,  а  я  -  старуху.  К  моей  спине,  над  попой,  привязали  подушку  и  сказали,  что  это  турнюр.  Роли  купцов  исполняли  мальчишки,  приглашённые  из  мужской  школы.  Их  нарядили  в  сапоги,  картузы,  длинные   бороды.  Зрители  иногда  громко  смеются.  Я  уловила  реплики:

        - Вы  посмотрите  на  эту  старуху!  -  И  смех,  смех…
 Я  не  знала,  хорошо  это  или  плохо.  Но  за  кулисами  наша  учительница  сказала:
        -  Ты  хорошо  играла,  молодец,  видишь,  как  всем  весело.

        Однажды  мы  с  Жанной  смотрели  кино  «Дети  капитана  Гранта».  Нам  очень  понравилась  Мэри,  её  светлые  локоны  и  чёрный  капор.  По  дороге  домой  мечтали  о  такой  же  шляпке.

         Я  рассказала  содержание  фильма  своей  маме.  Она  заметила:
 
         -  После  твоего  рассказа  и  в  кино  не  надо  ходить.  Всё  очень  понятно.

         Поделилась  с  ней  мечтами о шляпке.  Она  купила  шляпный  колпак  и  сделала  капор  с  лентами  под  подбородком.  Я  долго  с  удовольствием   его  носила.

          У  Жанны  капора  не  было.  Иногда  я  давала  ей  поносить  свой.  В  нём  она  была  очень  похожа  на  Мэри.  Когда  мы  с  ней  смотрели  «Молодую  Гвардию»,  я  считала  её  похожей  на  Любку  Шевцову.


          В  конце  летних  каникул,  перед  7-мым  классом,  ко  мне  домой  прибежала  запыхавшаяся  Жанна  и  потребовала:

        - Бросай  всё,  бежим,  судят  наших  мальчишек!

          Я  поняла,  что  это  мальчишки  с  посёлка  25-го  Октября,  где  живёт  Жанна.  Я  не  водила  знакомств  с  мальчишками,  но   бросила   книгу  и  побежала  за  подругой.  Там,  где  она,  всегда   интересно.

         Мы  пришли  в  какой-то  мрачный  зал,  где  было  многолюдно.  Жанна  подошла  к  группе  ребят,  и  мы  пристроились  рядом.  На  сцене  -  длинный  стол,  покрытый  красным  плюшем.  В  центре   -  широкоплечий  брюнет  с  густой  смоляной  шевелюрой  в  военном  френче  без  погон.  Перед  ним  -  раскрытый  толстый  том,  в  который  он  иногда  заглядывает  и  что-то  читает.  По  бокам  от  него  -  простецкого  вида  мужчина  и  женщина.  Но  сидят  важно  и  смотрят  строго.  В  конце  стола  -  молодая  девушка  с  чистым  высоким  лбом  и  удивительно  яркими,  красивыми  глазами.


       -  Кто  эти  люди?  - Спросила  я  Жанну,  кивнув  на  сцену.

       - Этот   в  центре  -   судья,  по  бокам  -  заседатели,  а  девица  -  секретарь.

       - Откуда  ты  знаешь?

        - Вчера  я  была  здесь  с  Пашкой  Волковым.  Он  мне  всё  объяснил.

         Пашка  Волков  -  это  взрослый  мужчина,  сосед  Жанны.  Продолжая  осматривать  зал,  я  увидела  в  углу,  у   подножия  сцены  длинную  деревянную  загородку,  внутри  которой  сидели  мальчишки,  лет  по  15 -17.  По  краям   барьера  -  два  милиционера.  В  зале  ощущалось  тягостное  напряжение.  Иногда  начинали  плакать  женщины,  матери  подсудимых.  Милиционеры  вскакивали  и  кричали:

        -  Прекратите,  сейчас  выведем  из  зала!

         Женщины  замолкали.  Но  иногда  прорывались  сдавленные  рыдания,  и  крик  стражей  возобновлялся  на  возрастающих  нотах.  Тягостное  напряжение  нарастало.  Зал  выглядел  мрачным.  Сидящие  на  освещённой  сцене  как  бы  парили  над  всеми.  Судья  говорил  размеренным  голосом,  лицо  его  было  спокойным,  умным.  Глаза  секретаря  излучали  голубое  сияние.  Эти  двое  казались  мне  необычными,  значительными,  красивыми,  как  в  кино.


         Позднее,  когда  я  размышляла,  какую  профессию  выбрать,  всплыли  эти  запечатлённые  образы,  и  я  шагнула  в  юридический  мир.


        Суд  объявил  перерыв.  Жанна,  а  за  ней   мальчишки  выскочили  из  зала,  как  пробка  из  бутылки  шампанского,  и  бегом  помчались  к  Октябрьскому  рынку  с  криком,  громкими  воплями.  Я  плюхала  за  ними  сзади  и не  понимала,  почему  они  так  орут.  Рассыпавшись  воробьиной  стаей,  пролетали  по  рядам  рынка,  задевая  и  сметая  то,  что  лежало  на  досчатых  прилавках.  Вслед  им  летели  ругательства,  проклятья  продавцов  и  покупателей.  В  ответ  мальчишки  выкрикивали  дерзости  и  нецензурные  слова.  Жанна  на  бегу  оглянулась  и  крикнула  мне:
       - Что  отстаёшь,  бежим  с  нами!

        Спохватившись,  я  благоразумно  ответила:

       - Мне  надо  домой,  меня  ждёт  мама.

        Отстав,   смотрела  им  вслед.  Жанна  - впереди.  За  ней  стая.  Издалека  услышала  поющий  голос  Жанны:

       - Смело,  товарищи,  в  ногу,  духом  окрепнем  в  борьбе,
        К  счастью  дорогу  свободы  грудью  проложим  себе!

         Мальчишки  взвыли:
        - Грудью  проложим  себе!

        Теперь  я  понимаю,  что  тревога,  наполнявшая  их  в  судебном  зале  при  виде  пленённых  товарищей , требовала  выхода.  Поэтому  они  так  бежали,  кричали,  дико  себя  вели.

        В  конце  7-го  класса  наша  любимая  классная  руководительница,  Анна  Александровна  Тихонова,  объявила,  что  введено  смешанное  обучение,  и  половину  класса  переводят  в  другую  школу,  где  мы  будем  учиться  в  следующем  году  с  мальчишками.  Это  было  огорчительное  известие.  Но,  к  моей  радости,  Жанну  тоже  перевели  в  эту  школу.  Если  рядом  Жанна,  то  ничего  не  страшно.


        В  смешанной  школе   Жанна  акклиматизировалась  с  первых  дней.  Поставила  себя  на  равных  с  новыми  девчонками,  мальчишками  и  даже  с  учителями.  Она  была  свободна  в  движениях,  смела  в  высказываниях,  независима   в  поступках.  После  нашего  вступления  в  комсомол  Жанну  выбрали  комсоргом  класса,  членом  ученического  комитета  школы,  членом  комитета  ВЛКСМ.  Когда  молодые  учителя  не  могли  воздействовать  на  некоторых  хулиганистых  мальчишек,  они  призывали  Жанну  в  союзницы.  Она  имела  какие-то  неведомые  рычаги  воздействия  на  них  и  помогала  блюсти  дисциплину.


        Иногда  мальчишки  бунтовали  против  её  призывов  к  тишине  на  уроках.  Когда  она  проводила  на  перемене  воспитательные  беседы,  некоторые  выкрикивали:

      - Какая  начальница  выискалась!  Какая  командирша  нашлась!  Жанна  -  блюстительница!  Жанна  -  надзирательница!

        Жанна  лучезарно  улыбалась  и  заявляла:
   - Зовите  меня  просто:  (выдерживала  паузу)  Жанна  д  Арк!

        Все   хохотали,  а  главный  хулиган,  Генка  Коробков,  миролюбиво  вопрошал:

       - А  на  костре  гореть  будешь?

       - Если  Родина  скажет!  - Отвечала  Жанна.

        Когда  в  интересы  Жанны  не  входило  соблюдение  дисциплины,  она  могла  создать   сумасшедший   дом,  бедлам,  хаос.


        Как-то  в  начале  8-го  класса  тёплым  сентябрьским  днём  я  пошла  к  Жанне,  чтобы  взять  учебник  физики.  Свой  забыла  в  школе.  У  её  дома  с  палисадником  в  разноцветных  георгинах  -  толпа  народу.  Играют  два  гармониста.  Празднуют  престольный  праздник.  Из  центра  круга  выходят  одна  за  другой  уставшие  плясуньи.  Там  остаётся  одна  Жанна.  В  голубом  ситцевом  платье  с  белым  платком  в  руке,  лёгкая,  грациозная  она  как  будто  парит  в  воздухе,  не  касаясь  земли.  В  «цыганочке»  поводит  и  дрожит  плечами,  как  настоящая  цыганка.  Стеклянные  бусы  на  шее  искрятся,  переливаются,  как  дорогое  ожерелье.  Большой  белый  платок  порхает  над  головой,  как  чайка.  Ей  громко  хлопают  и  кричат:

       - Молодец,  девка!  Сбацай  ещё  «елецкую»!

         Жанна  «бацает».  Из  её  кос  выпадают  ленты.  Волосы  пепельным  облаком  реют  вокруг  головы,  захлёстывая  лицо.  Она  останавливается,  снимает  голубой  пояс  и  перехватывает  им  волосы.  Гармонист  Женя  Маркин  восхищённо  смотрит  на  плясунью.  Она,  запыхавшаяся,  с  разгорячённым  розовым  лицом  плюхается  на  лавку  рядом  с  ним.  Я  подхожу  к  Жанне,  отзываю  её  в  сторону,  прошу  учебник    и  спрашиваю:

         - А  ты  сама  выучила  физику?

         - Нет,  что  ты!  Я  и  не  думала.  Сегодня  с  утра  гуляем.  Вечером  с  Женькой  пойдём  в  пойму.

         - Но  физичка  может  тебя  спросить.
         - Ну,  и  пусть.  Мальчишки  выручат.

          Она  отдала  мне  учебник  и  я  ушла.


         Весь  наш  класс  не  любил  физичку  Лидию  Петровну,  бесцветную,  остроносую,  нервную,  крикливую,  с  жидким  перманентом  на  голове.

          Почти  в  конце  урока  Лидия  Петровна  провозгласила:
        - Козырева,  к  доске!

          Выходя  из-за  парты,  Жанна  сделала  знак  рукой  Генке  Коробкову.  Мальчишки  загудели  сквозь  сомкнутые  губы  монотонно  и  тихо.  Ребята  на  задних  партах,  укрывшись  за  спинами  впереди  сидящих,  подносили  к  губам  расчёски  и  гудели  через  них  громче.  В  классе  стоял  сильный,  непонятно  кем  производимый,  шум.

         - Это  ещё  что!  -  Закричала  учительница.  – Прекратить  немедленно!

           Она  пошла  по  рядам,  сузив  свои  глаза  с  белёсыми  ресницами,  пристально  разглядывая  лица,  в  надежде  обнаружить  нарушителей.  Сидящие  на  первых  партах  мгновенно  прекращали  гудеть  и  преданно  смотрели  на  физичку.  Когда  же  она  миновала  их,  то  они  начинали  снова,  а  задние  изображали  тишину  и  смирение.  Учительница  шла  к  доске.  Обернувшись,   видела  безмолвствующие  первые  ряды.  Но  «заспинники»  на  задних  старались  изо  всех  сил.  А  у  доски  стояла  отличница  и  не  могла  отвечать.

          - Прекратите,  вы  мешаете   своему  товарищу!  -  Взывала  Лидия  Петровна.
          Она  нервно  передёргивала  на  плечах  вязаную  шаль,  прикрывающую  беременность.  Но  гул  нарастал.  Товарищ,  то   есть,  Жанна,  поводя  плечиком,  лицом  изображая  досаду,  подтверждала:

          - Да,  в  таком  шуме  невозможно  отвечать.

           Лидия  Петровна  решила  проверить  знания  Жанны  визуально,  на  доске.  Но  и  здесь  всё  было  рассчитано  наперёд.  Перед  уроком  Жанна  сказала  дежурным,  чтобы  они  не  мыли  тряпки.  И  тряпки  эти  были  сухие,  заскорузлые,  густо  пропитанные  мелом.  Лидия  Петровна  пыталась  стереть  с  доски  предыдущие  изображения.  У  неё  ничего  не  получалось.  Тряпка  не  вытирала, а  размазывала  мел  по  доске.  Он  летел  на  волосы,  пуховый  платок,  запылял  ей  глаза.  Она  возмущённо  кричала:

          - Какое  безобразие!  Кто  дежурный?  Опять  тряпку  не  вымыли!  -  И  швырнула  тряпку  к  порогу.
          Прозвенел  звонок.
          - Садись,  Козырева!
          Облепленная  мелом,  Лидия  Петровна,  нервно  проговорив  задание  на  следующий  урок,  хватает  журнал  и  вылетает  из  класса,  отфутболив  в  коридор  задетую  ногой  тряпку.  За  спиной  она  слышит  взрыв  смеха.

 
          Наш  выпускной  вечер  после  10-го  класса  нельзя  назвать  балом.  После  школьной  самодеятельности  -  танцы  под  аккордеон  и  пластинки  в  неуютном  физкультурном  зале.  Никакого  застолья.  Никаких  вычурных  нарядов.  У  девчонок  -  белые  банты  в  косах,  светлые  платья,  подол  которых  скромно  закрывает  колени.  И,  Боже  упаси!  -  Никакого  намёка  на  макияж.  И  слова  этого  мы  тогда  не  знали.
         Со  мной  и  Жанной  поочередно  прошёлся  в  вальсе  директор  школы.  Наступив  ему  на  ногу,  Жанна  засмеялась  и  сказала:

         - Давайте  я  наступлю  вам  и  на  другую,  чтобы  вы  меня  дольше  помнили.


          Жаркий  день  сменился  душным  вечером.  Разбившись  на  стихийные  стайки,  мы  побрели  к  реке.  Город  спал.  Улицы  были  пустынны.  Клязьма  встретила  нас  приятной  прохладой.  Сидели  на  берегу,  пели  песни.  Разбредались  парочками,  снова  воссоединялись,  и  так  почти  до  утра.  Серый  предутренний  туман  сделал  всё  скучным.  Стало  холодно.  Засобирались  домой.  Вдруг  на  деревянном  мосту,  ведущем  в  Заречную  Слободку,  раздался  звонкий    голос  Жанны:
          - Мой  костёр  в  тумане  светит,  искры  гаснут  на  лету,
          - Ночью  нас  никто  не  встретит,  мы  простимся  на  мосту!

          Все  взгляды  устремились  туда.  Над  перилами  белым  облаком  взметнулось  сброшенное  выпускное  платье  и  Жанна  сиганула  в  воду.  От  соприкосновения  с  холодной  водой  послышался  её  визг.  Вслед  за  ней  бросились  в  воду  два  её  поклонника.  В  серой  дымке  мы  наблюдали,  как  плывут  трое   смелых.


         После  школы  Жанна  уехала  из  нашего  города,  поступила  учиться  в  химико-технологический  институт.   Мы  встретились  с  ней  в  родном  городе  только  один  раз.  Обе  во  время  летнего  отпуска  навещали  своих  матерей.  Страшно  обрадовались  друг  другу.  Поболтали  о  своих  делах.  Обе  были  замужем,  имели  детей,  работу  по  специальности.  Жанна  работала  начальником  участка  на  Хим.комбинате.  Муж  её  на  том  же  производстве  руководил  цехом.  Жанна  рассказала:

        - Мой  муж  очень  удобный  товарищ.  Ведёт  наше  хозяйство,  печёт  пироги,  блины,  стирает  пелёнки.  Но  изредка  у  него  случаются  заскоки:  приходит  домой  поздно  и  явно  из  ресторана,  где  был,  возможно,  с  бабой.  В  ответ  назавтра  я  с  кем-нибудь  из  друзей  иду  в  ресторан  и  прихожу  ещё  позже,  чем  он.  Так  я  его  воспитываю  и  спрашиваю:

        - Зачем  тебе  таскаться  по  ресторанам?  Посмотри  на  меня,  неужели  я  не  зажигательная?!

         В  её  глазах  мелькнуло  затаённое  страдание.  Она  продолжала:
 
        - Я  ему  заявила:  Если  ещё  позволишь  себе  явиться  поздно,  с  тобой  разведусь  и  выйду  замуж  за  Женьку  Маркина.  Он  ещё  не  женат.  Про  мою  первую  любовь  муж  знает  из  писем,  которые  мне  Женька  присылал  в  институт.

         Через  несколько  лет  от  одной  нашей  одноклассницы  узнала,  что  Жанна  развелась  с  мужем,  вернулась  в  Ковров,  встречалась  с  Маркиным,  который  в  это  время  был  женат.

        Евгений  пригласил  Жанну  в  свой  дом  во  время  поездки  жены  Кати  на  отдых  в  Сочи.  Он  жаловался  на  прозу  жизни,  говорил,  что  по - настоящему  любит  только  Жанну.  Листая  семейный  альбом , она  увидела  фото,  где  Женя  и  Катя  сидят,  обнявшись  под  цветущей  яблоней.  У  обоих  -  счастливые  лица  и  беспечные  улыбки.  Жанна  начала  кураж:

       - Ты  посмотри,  она  у  тебя,  как  бочка.  Кадушка  какая-то,  а  не  женщина.  Как  ты  мог  на  ней  жениться?!
   
         Евгений  взял  у  неё  из  рук  фото  и  вложил  его  в  альбом.

         Помолчав,  сказал:
        - Но  ты  первая  вышла  замуж.  Что  мне  оставалось  делать?  Подождал  тебя  несколько  лет,  а  потом  женился.

         Однажды  утром  Жанна  нежилась  в  постели  в  ожидании  любимого,  ушедшего  в  магазин  за  очередной  бутылкой.  Она  увидела  на  шифоньере  фетровую  женскую  шляпу  с  бантом.  «Шляпа  Катьки!»  -  поняла  Жанна.  На  неё  нахлынула  ненависть  к  сопернице,  занявшей  её  законное  место  рядом  с  Евгением.  Она  вскочила  с  кровати,  достала  шляпу,  надела  её  на  свою  голую  коленку  и  стала  молотить  по  ней  кулаками.  Шляпа  сделалась  бесформенной,  бант  отвалился.  В  это  время  на  пороге  появился  Евгений  с  бутылкой  шампанского.

        - Что  ты  делаешь?!  - Воскликнул  он.
        - Уничтожаю  твою  кадушку!  Эта  корова  ещё  и  шляпу  носит!

         Евгений  поднял  с  пола  то,  что  было  шляпой,  и  бросил  в  мусорный  бак.

        - Как  ты  можешь  жить  с  этой  бочкой?!  Женись  на  мне.  Видишь,  я  стройная,  как…, ( взгляд  её  упал  на  пыльную,  полузасохшую  пальму),  как  пальма.

         В  это  время  раздался  телефонный  звонок.  Это  Катя  из  Сочи.  Она  спрашивала  мужа:

        - Чем  занимаешься?  Скучаешь  ли  обо  мне?  Оклеил  ли  прихожую?  Не  забываешь  ли  поливать  пальму?

        - Занимаюсь  хозяйством.  Обои  купил,  но  пока  не  поклеил.  Пальму  регулярно  поливаю.

        Когда  он  положил  трубку,  Жанна  захохотала.
       - Брось  ты  эту  тёлку.  Женись  на  мне.
 
        Он  помолчал  и  ответил:

      - Не  могу.  Я  выпиваю  и  ты  выпиваешь.  И  что  у  нас  получится?  Моя, пусть  она  тёлка  и  кадушка,   не  пьёт.  С  ней  жить  можно.

        Жанна  вскочила  с  кровати,  оделась,  отвесила  сильную  пощёчину  Евгению  и,  как  вихрь,  выскочила  за  дверь. Так оборвалась  её  надежда  на  исправление  жизни  и  обретение  счастья.


           На  следующий  день  после  несостоявшегося  суда  я  решила  ознакомиться  с  уголовным  делом  по  обвинению  Козыревой  в  хулиганстве.  После  похищения  Мусиного  золота  её  гости  ринулись  в  другой  притон.  По  дороге  сплавили  зубы  таксистам,  у  них  же  приобрели  спиртное.  В  новом  притоне  было  людно.  Часть  мужиков  и  баб  спали   вповалку  на  полу.  Иные   сидели   за  столом  с  остатками  жареной  картошки  на  сковороде  и  мутной  жидкости  в  графине.  Под  крики-  Ура!- Витя-Мент  и  Зубной  рвач  разлили  принесённое  спиртное.  С  пола  поднялись  полуголые,  взлохмаченные,  со  следами  мордобития  «гости».  Все  они  пришли  в  душевное  расположение,  и  понеслось  веселье.  Кто-то  загорланил   «Мурку  в  кожаной  тужурке».

        В  этой  компании  Жанна  была  впервые.  "Зубной  рвач" представил  её  как  бывшую  артистку,  танцовщицу.  Стали  просить  её  «сбацать».  Она  согласилась.  Взвизгнула  поднятая  с  пола  гармошка.  Отплясывая  всё  знакомое  с  детства,  она  постепенно  сбрасывала  с  себя  одежду.  Но  вот,  взмахом  нетрезвой  руки  опрокинула  чей-то  стакан  с  драгоценной  жидкостью.  Владелец  стакана  пытался  ударить  плясунью.  За  неё  заступились.  Разгорелась  драка.

        Соседи  вызвали  милицию.  Прибывший  усиленный  милицейский  наряд  быстро  погрузил  не  успевших  убежать  обитателей  притона  в  машины.  Голой  женщине  приказали  одеться.  Она  отказалась.  Кто-то  надел  на  неё  куртку.  Жанна  сбросила  её.  Милиционеры  выдернули  из  кроватного  тряпья  тонкое  одеяло  и  пытались  им  укрыть  Жанну,  чтобы  доставить  в  отдел.  Она  вырвалась.  Схватила  со  стола  графин,  швырнула  его  в  милиционера  с  криком:

        - Руки  прочь,  поганые  менты!  Я  -  Жанна  д  Арк.

        Графин  попал  в  лицо  одного  из  стражей  порядка,  причинив  телесные  повреждения.  Жанну  повалили  на  пол,  закрутили  в  одеяло,  обвязали  полосами  рваной  простыни,  доставили  в  милицию.  Документов  у  неё  при  себе  не  было.  В  первоначальном   протоколе   её  поименовали  : " Жанна  Даркова".


         По  приговору  суда  Козырева  Жанна  Степановна  была  лишена  свободы  сроком  на  4-ре  года.  В  материалах  дела  содержались  сведения  о  предшествующем  лишении  Козыревой  родительских  прав  и  передаче  2-х  её  детей  на  воспитание  родственникам.


         Однажды  мне  пришло  письмо  от  Жанны  из  колонии,  где  она  отбывала  наказание.  Она  выражала  надежду,  что  я  помогу  ей  исправиться.  Эта  идея  показалась  мне  абсурдной.  На  письмо  я  не  ответила.  Недоумевала,  как  она  могла  узнать  мой  адрес.


        Через  несколько  лет  я  узнала,  что  Жанна  отбыла  первое  наказание  и  «сидит»  по  второму  делу  за  соучастие  в  убийстве.  Подробности  не  известны.  С  тех   пор  долгие  годы ничего  определённого  не  слышала  о  ней.   Одни  говорили,  что  она  бомжует,  другие  утверждали,  что  она  погибла.

        Как  то встретила  одноклассницу,  с  которой  поделилась  грустными  слухами  о  гибели  Жанны.  Зоя (так  звали  одноклассницу) , не  любившая  Жанну  за  успешность,  воскликнула:

       - Да  что  ей  сделается!  Жива  она.  Её  видели  на  станции  Н. в  оранжевой  куртке,  таскает  шпалы.   Здоровенная  такая  стала,  кряжистая.-


        Я  периодически  вспоминала  Жанну:  весёлая  школьная  подруга  и  спившаяся  преступница…  Иногда  испытывала  раскаяние,  что  не  ответила  на  её  письмо.   Когда  мне  приходилось  проезжать  станцию  Н.,  передо  мной  всплывал  её  образ.  Я  смотрела  в  окно  в  надежде  её  увидеть.  И  вот  однажды  во  время  остановки  поезда  на  этой  станции   увидела  группу  людей  в  оранжевых  куртках.  Среди  них  -  женщина.  Я  прильнула  к  окну  и  пыталась  рассмотреть  её.  Но  она  стояла  спиной  к  вагону.   Вдруг  обернулась.  Увидев  её  глаза,  я  крикнула:

       - Жанна!-  И  хотела  выскочить  из  вагона.  Но  поезд  тронулся.  Женщина  смотрела  вслед.  Да,  это  была  она!


        Мои  обстоятельства  отвлекли  от  мыслей  о  Жанне  на  несколько  лет.  Когда  жизнь  стала  более  спокойной,  я  решила  поехать  на  станцию  Н.  и  разыскать  Жанну.  У  станционной  служащей  спросила,  работает  ли  у  них  Козырева  Жанна  Степановна.

       - Работала  раньше.  А  вы  кто  ей  будете?
       - Родственница,  двоюродная  сестра,  недавно  приехала  из  Уренгоя.  -  Солгала  я.

        - А  вы  что  не  знаете,  что  она  умерла   лет  пять  назад?

        - Впервые  слышу.  Родственников  здесь  нет.  Сообщить  не  кому.  Как  это  случилось?

        -  Погибла  на  пожаре.  Да  вы  пройдите  на  улицу  Садовую,  дом 2,  Воробьёвы,  единственный  новый  дом  на  всей  улице.  Отстроились  после  пожара.- Собеседница  вышла  следом  за  мной,  показала  тропинку  и  направление.

         Жанна  появилась  на  станции  в  группе  бомжей.  Однажды  в  сильном  подпитии  она  почти  замёрзла  на  улице.  Из  маленького,  старенького  домика  вышли  старик  и  старушка,   с  трудом  перетащили  несчастную  в  дом.  Она  ожила,  оклемалась,  обмылась  и  прижилась  у  сердобольных  людей  в  крохотной  утеплённой  терраске  (веранде).

        Жанна  не  скрывала,  что  отбывала  срок  в  лагерях.  Но  родных,  якобы,  нет,  идти  некуда.  Пообещала  бросить  пить,  устроиться  на  работу.

         На  станции  требовались  дорожные  рабочие.  У  Жанны  не  хватало  каких-то  документов.  Старик-хозяин,  бывший  путеец , похлопотал  за  неё.  Она  стала  работать.

         Через  год  заболели  старики.  Ближних  родственников  у  них  не  было.  Единственная   внучка  жила  где-то  на  Урале.  Жанна  ухаживала  за  больными.  Вела  хозяйство.  Иногда  она  выпивала,  но  брала  себя  в  руки.

         Старики  были  плохи,  и  соседка  вызвала  внучку  Татьяну.  Та  приехала  с  мужем  и  3-х  летней  дочкой  Ирочкой.

         Похоронив  стариков,  сказала,  что  поселится  здесь.  Соседи  рассказали  Татьяне,  что  жиличка  хорошо  относилась  к  хозяевам,  во  всём  им  помогала.  Новая  хозяйка  пока  мирилась  с  присутствием  постоялицы  в  доме.  Молодые  вскоре  нашли  работу,  но  дочку  в  садик  не  смогли   устроить.  За  ней  присматривала  Жанна,  которую  уволили  с работы  за  очередную  выпивку.  После  этого  она  довольно  долго  держалась  без  спиртного.  Искренне  привязалась  к  весёлой,  белокурой,  голубоглазой  девочке.  Она  напоминала  ей  собственную  дочку.  Это  была  последняя  любовь  Жанны.  Однако,  выпивки  её  возобновились.

        Хозяйка  отказала  ей  в  жилье.


        Стоял  сентябрь.  Жанна  ютилась  в  заброшенном  садовом  домике  коллективного  сада,  соседствующего  с  улицей  Садовой.  Как-то  в  середине  дня  она  увидела  поднимающийся  над  улицей  чёрный  дым,  густой  и  тревожный.  Пошла  туда. Горел  дом  Воробьёвых,  её  дом!  На  улице  стояли  зеваки.  Ждали  пожарную  машину.  Она  не  ехала.  Пламя  жрало  заднюю  часть  дома.  Входная  дверь  была  охвачена  огнём.  Окна  домика  - низко  над  землёй.  Одно  не  занавешено.  К  окну  с  громким  плачем  метнулась  фигурка  ребёнка.

 
         - Ирочка!  -  Воскликнула  Жанна  и  бросилась  к  дому.  Огонь  витал  над  крышей,  охватывал  углы.  Жанна  разбила  окно,  влезла  внутрь.  Горел  потолок,  начали  корёжится  и  отслаиваться  синтетические  потолочные  плитки.  Она схватила  потерявшую  сознание  девочку,  прижала  её  к  себе,  согнулась.  Прикрывая  ребёнка  спиной,  пыталась  вылезти  из  окна.  Сверху  упали,  плавясь  и  сливаясь  с  её  кожей,  пластиковые  плитки.  Волосы  и  одежда  её  пылали.  Она  выбросила  девочку  через  разбитое  окно  на  улицу.  Кто-то  из  толпы  подхватил  ребёнка.    Пыталась  вылезти  сама.  Но  обвалившаяся  потолочная  балка  придавила  ей  ноги.  Она  погибла  в  огне.


         Таня  рассказала,  что  похоронили  Жанну  по  христиански  на  местном  кладбище,  но  нет  фотографии.  Ирочка  учится  во  втором  классе.  Со  слов  родителей  знает  историю  своего  спасения  и  свою  спасительницу.


        Возвратившись   домой,  я  нашла  в  альбоме  фото  Жанны.  17-ти  летняя  Жанна  с  косами,  в  платье  с  крылышками  сидит  на  стуле,  повёрнутом  спинкой  вперёд,  положив  на  неё  нежную  девичью  руку.  Лицо  её  задумчиво,  глаза  серьёзно  и  тревожно  смотрят  как  бы  вдаль  своего  мятежного  и  трагического  будущего.

         Я  заказала  в  фотоателье  увеличенный  портрет  и  отвезла  его  Воробьёвым.  Вместе  с  Таней,  Сашей ,  Ирочкой  мы  посетили  кладбище.    Саша  прикрепил  к  памятнику  портрет  нашей  школьной  предводительницы,  умершей  так,  как  подобает  Жанне  д  Арк.