de omnibus dubitandum 118. 192

ЧАСТЬ СТО ВОСЕМНАДЦАТАЯ (1917)

Глава 118.192. ВАШЕ ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВО…

    К вечеру Гатчинский дворец наполнился солдатами. Подходили полки из Петрограда, хлынули во дворец и гатчинцы.

на фото группа матросов отряда Дыбенко в Гатчине

    Собрав казаков во дворце, Краснов обратился к ним с речью. Он прочел им текст соглашения, заключенного комитетом с петроградцами, сказал, что теперь его задача отвезти донцов на "Тихий Дон", и закончил словами:
   
    - Сделали мы, что могли. Другие нас не поддержали. Не на нас вина, не на нас позор за то, что начнется теперь на Руси!
   
    В это время на дворе набралось уже тысяч 20-30 большевистского воинства. В этой толпе казаки, с напряженным вниманием слушавшие генерала, составляли едва заметную горсточку.

    Я (Войтинский Владимир Савельевич) прошел во дворец и сел в уголке буфетной, обдумывая, что делать дальше и как пробраться в Петроград, чтобы сообщить ЦИК о случившемся.

    В комнате было шумно. Петроградские солдаты и офицеры доедали остатки закуски.

    Вошел Дыбенко. К нему подскочил благообразный старичок с белыми баками и, подобострастно изогнувшись, пригласил его:
   
    - Сюда, ваше превосходительство, пожалуйте!
   
    И он указал ему столик, за которым обычно обедал Керенский. Дыбенко, сев за столик, добродушно распорядился:
   
    - Тащи, отец, что там у вас есть, с утра не жрал.
   
    Пять минут спустя благообразный старичок, согнувшись дугой, стоял за стулом матроса, протягивая ему огромное блюдо с какой-то снедью. Но Дыбенко уже задремал, склонив голову на стол, и лакей, не смея нарушить его сон, лишь слабым шепотом повторял:
   
    - Ваше превосходительство, ваше превосходительство, покушать не изволите-с?
   
    Ко мне подошел незнакомый молодой человек высокого роста, в форме студента Горного института.
   
    - Товарищ комиссар, - обратился он ко мне, - я должен предупредить вас - среди солдат кто-то пустил слух, что именно вы привели сюда казаков, грозятся убить вас.
   
    Я заметил на это, что к угрозам привык и не придаю им значения. Но горняк считал положение серьезным: какие-то полки будто бы уже вынесли резолюцию - немедленно покончить со мною. Солдаты могут в любой момент ворваться во дворец. При таких условиях президиум гатчинского Совета признал необходимым арестовать меня и под конвоем вывести из дворца в безопасное место.
   
    - Но мы не можем это сделать без вашего согласия! - смущенно объяснял мне студент, оказавшийся товарищем председателя Совета.
   
    Я прошел к казачьим офицерам, толпившимся в коридоре около буфетной, и спросил их совета. Офицеры подтвердили, что против меня среди солдат царит большое возбуждение, и рекомендовали мне не задерживаться во дворце. Тогда я сказал студенту, что согласен "арестоваться".
   
    Не прошло и десяти минут, как горняк снова подошел ко мне, уже в сопровождении десятка солдат с винтовками, и объявил мне официально и строго:
   
    - Гражданин комиссар! По постановлению президиума гатчинского Совета, согласно требованию солдат, вы арестованы.
   
    Солдаты цепью окружили меня и повели. Площадь перед выходом была запружена толпой. Там и сям горели костры. Меня узнали. Поднялся вой о немедленной расправе. Студент, надрывая голос, требовал уважения к Совету, пленником которого является комиссар. Мои конвоиры, усердно работая локтями, прокладывали себе и мне дорогу через толпу. Им помогали вынырнувшие из темноты казаки. Около меня очутилась смертельно перепуганная девица, оказавшаяся тоже членом гатчинского Совета. Она кричала на напиравших солдат и все повторяла, что я спас гатчинский Совет, когда хулиганы хотели расстрелять его из пушек.
   
    Наконец мы выбрались из толпы и, вышли на пустынные улицы. Мои конвоиры расступились и пропустили меня вперед, подчеркивая, что смотрят на меня не как на арестанта, а как на товарища. Студент спрашивал меня, как "оформить" дело с моим арестом, чтобы избежать недовольства со стороны гарнизона.

    Я посоветовал:
   
    - Доставьте меня в Совет, а завтра соберите президиум, допросите меня и составьте постановление о моем освобождении из-под стражи.
   
    В Совете поместили меня в библиотеке; для порядка взяли с меня слово, что я не убегу, и, пожелав мне доброго сна, оставили меня одного.
   
    Примостившись на столе, я сразу заснул как убитый. Но долго мне спать не пришлось. Явившиеся в помещение Совета представители власти в лице Троцкого и полковника Муравьева* потребовали, чтобы я следовал за ними, и, посадив меня в свой автомобиль, отвезли в Петроград.

*) МУРАВЬЕВ Михаил Артемьевич (1880-1918) - левый эсер, участник Октябрьского переворота 1917 г. в Петрограде и гражданской войны. Начальник обороны Петрограда во время выступления Керенского и Краснова против большевистского государственного переворота. Командующий войсками на юге Украины, а затем на Восточном фронте в 1918 г. В июле 1918 г. поднял мятеж в Симбирске, подавленный Красной армией. Убит при попытке ареста.
   
    С неделю я просидел в арестном помещении Смольного института, затем два с половиной месяца - в Петропавловской крепости. Потом был освобожден, но через два или три дня получил извещение, что моим освобождением многие "недовольны". Я получил совет покинуть Петроград. Тогда я уехал на юг, в Тифлис. То, что я видел и пережил там - в пути, потом в Грузии, - выходит из рамок моих воспоминаний о 1917 годе.