22. Призрачные полотна

Психологическое значение произведений У. Шекспира я сдала на сто баллов из ста. Азей заплутал в образе «Гамлета» и получил восемьдесят восемь баллов. Ониксов возмущался несчастьем Джульетты и Ромео, а Мелодич разбирался в поэзии Уильяма Шекспира. Тёма назвал свою работу цитатой поэта: «Где царствует любовь, как вечный часовой?»

Я работала над анализом «Бури», ссылаясь на то, что это одно из любимых мной произведений.

Маленький томик У. Шекспира, цвета горького шоколада, подарила мне мама. И это послужило превосходным дополнением к двум огромным томам. Они обитали на моих книжных полках рядом: «Драмы» и «Комедии», оба виноградного цвета с твёрдыми обложками.

Азею стало неловко. Он не справился с заданием на высшую оценку и постоянно жаловался Мелодичу, с которым сидел за одной партой.

Мне же постоянно приходилось выслушивать бесконечное бормотание Ониксова о модных новинках сезона. Мелодич жаловался на Азея, ; тот своим нытьём превратил  воображение в дуршлаг, в то время как я недовольно  хмурила брови на вербальные (словесные) всплески Ониксова.

Азей перешёл на громкий шёпот, чтобы донести до меня его нескончаемую симпатию к творчеству Роберта Бернса. И это во время работы над произведениями Шекспира!
Он процитировал стихотворение Бернса «Джон ; Ячменное зерно», как только  узнал, что я разделяю его симпатию относительно шотландского поэта XVIII века.

Я прошептала ему, что мне нравятся два стихотворения Бернса: «Что видят люди в городке, закутанным в закатный свет?» и «В полях, под снегом и дождём».
Азей попытался вспомнить любимые мною стихи, но его «Джон ; Ячменное зерно» оказался более чем настырным, так как проглядывал сквозь череду того, что Меров вспомнить так и не смог. «Джон» не признавал ни поля, ни закатный свет, ни «Бурю» Шекспира, которая всколыхнулась во мне с прежним рвением, и тревожно озираясь по сторонам, собиралась вырваться из моей тетради прямо в реальность классной комнаты, где студенты ожесточённо грызли ручки и карандаши в поисках нужных ответов и метафорических вопросов.   

Азею так и не удалось прочитать стихи, которые дороги мне, так как его баллы снизили до пятидесяти пяти. А это значит, ; ему следует прийти на пересдачу экзамена по психологии произведений Шекспира. К тому же, преподаватель с отличным знанием своего предмета, громким голосом и угольными бровями, пересадил Азея с Ониксовым, а ко мне  ; Мелодича. Мы с Тёмой не перешёптывались. Мы отлично понимали друг друга без слов.

Надя Крокусова сделала отличную работу «Генрих восьмой», получила, как и я ; сто баллов, но осталась недовольной. Теперь я понимаю, что Надя редко радовалась своим успехам, но тогда я  столкнулась с этим впервые.

Зелёные глаза её вспыхнули, когда Ониксов высказал свои сожаления по поводу того, что ожидаемое Нади  не совпало с действительным. Но Крокусова так ничего и не ответила, а просто собрала длинные, прямые, светлые волосы в хвост, а затем закрутила его в оригинальную «шишку», из которой красиво выбивались пряди. Она злилась. Это выдавали её резкие движения.

В конце экзамена в дверь постучали, и вошла Маргарита ; дочка моей классной руководительницы в монастыре. Глаза чёрные, одежда цвета плюща.

Тёмные волосы её свисали точно гремучие змеи у Горгоны, а глаза глядели на преподавателя. Она извинилась за опоздание и, услышав о своей будущей пересдаче, села рядом с Лёшей Александровым. Всё-таки поступила. И я уверена, что поступила она, благодаря тому, что я сильна в тригонометрии. Мне было очень неприятно, что она попала в наш класс.

 ; Вы знакомы?  ; спросил Мелодич, пока я задумчиво перечитывала написанное.
 ; Увы! ; ответила я.

Мы проучились несколько  недель, и всё это время изучали разные предметы. А в тот день сдали свой первый экзамен. Метод нашего обучения назывался Методом Погружения в предмет. Мы сдавали предмет сразу, после его изучения и получали за него оценки и баллы. Это позволяло напитать себя дисциплинами полностью, оставляя суть их в своей голове навсегда.

Сначала мы учились в корпусе химического факультета, где проходили наши лекции, практикумы. Среди черепов, скелетов и срезов лягушек в банках. В скором времени мы должны были сдавать зачёты по биофизике и биохимии. Учёба на факультете Парапсихологии  удивляла и изумляла меня.

В то время на переменах между парами я слушала  Орфея  К. Глюка и его фурий.
На лекциях мы исследовали «невероятные глубины человеческого «я», его концепции, условный и безусловный рефлексы, фундаменты общей психологии. Каждый предмет казался мне наиболее интересным  ; лекции, семинары, кураторскую деятельность  вели знающие люди.

Зимой я выхаживала Нину Ивановну. Она подхватила грипп и переносила его крайне тяжело. От того, что я способствовала выздоровлению моей горничной, я стала чуть выше ростом. Мне так казалось. Ониксов, правда, так не думал ; он выше меня на пять сантиметров, не то, что Мелодич ; Тёма светловолосый возвышался надо мной на целых пол головы.

Наша группа обгоняла других  первокурсников  уровнем подготовленности. Учителя стали гордиться нами, но не всеми. Маргарите грозило отчисление, так как она съехала по общей успеваемости, а ещё плюс к этому не сдала Психологию Искусства. Думаю, если бы за гранью реальности существовал призрак Льва Выготского, он бы никогда не появился перед Маргаритой. Не смог бы уважать эту девушку. Без кругозора и наличия времени для саморазвития в библиотеках и дома, подготовиться невозможно. А развивать себя в учёбе она не собиралась.

Ониксов жалел её. Считал, что если человек так безвкусно одевается, его следует непременно жалеть. Я хорошо знала мать Маргариты, простила её за все  унижения и оскорбления в монастыре, но знала, с такими людьми надо держать ухо востро. В глазах их ; всегда молнии, а в руках ; невидимые шпаги. Конечно, это в переносном смысле, но люди, читающие эти строки, понимают меня.

Я  стала помогать Маргарите с экзаменами. Ей задали написать сочинение по пуантилизму, и она отказалась читать все книги, которые я любовно несла из библиотеки. Рассказала ей всё, что знала про новое течение в живописи: точечные мазки на полотнах, их соединение в зрительном восприятии, точнее ; соединение в общую картину с помощью зрительного восприятия.  Говорила о Сёра, который придумал пуантилизм и умер  совсем рано от изматывающей его болезни. Показала его портрет.

На Маргариту это не произвело никакого впечатления. Девушка сидела у открытого окна и даже не рассматривала новую весну, которая не заставляла ждать себя, а обернулась истинной свежестью листьев и ветра. Её волновало только то, что я «кое-что» вижу.

Объяснила ей о призраках, которых и правда иногда замечаю подле себя. Призраков знакомых людей, а иногда тех, кого не знаю. Бывает, они просто появляются передо мной: ходят мимо, летают с огромной скоростью, а чаще всего приходят меня повидать. И как они находят меня, непонятно.

Я говорила об этом Маргарите, точно рассказывая мою тайну. Столько времени не могла говорить с кем-то о призрачных существах и вдруг появилась такая возможность! Поведала даже  о призраке Анри Матисса, которого увидела в своей комнате после психологического изучения его работ.

Дело в том, что моими сочинениями вновь заинтересовались. Теперь уже, в университете. И если после вступительного сочинения мои призраки показались всем выдуманными, то контрольные работы ; о реальных людях, их жизни, победах и талантах ; сразу понравились учителям и учащимся.
 
Мы изучали психологию работ Матисса в марте. Когда я помогала Маргарите, учебный год подходил к концу, и подведение итогов говорило совсем не в её пользу. Оно говорило в пользу всех, кроме Маргариты. Она не справилась. Она не справлялась. Она не хотела справляться. Потому я ей помогала.

Рассказывала ей, как изучала монографию Матисса, его картины. Особенной мне показалась его работа «Лебедь» ; думаю, он нарисовал птицу одной линией непрерывно, и глаз, лебединый серьёзный глаз…он как-то раз приснился мне. В нём сияла радуга, разнобликовая, ясная, необыкновенная радуга, в диковинном зрачке лебедя.

Однажды, когда я легла спать и ещё не уснула, но уже была близка ко сну, ; это бывает во время видений не только у меня, но и у большинства медиумов кого я изучала, ; дверь в мою комнату бесшумно открылась, и призрак человека пролетел  с космической скоростью.

Так как я села, закутавшись в одеяло, мне пришлось наклонить голову, чтобы чей-то дух не врезался в меня. Правда, скорость с которой я пыталась увернуться от призрака, была намного меньшей, чем его, только он не врезался, а пролетел сквозь меня, исчезая в стене напротив.

Лишь спустя два дня я узнала по случайно увиденному портрету Матисса, что летал в моей комнате его дух.

Высокий округлый лоб без волос. Брови месяцем напоминают растущую луну и вертикальная складка между ними. Широкий нос. Рот, закрытый усами, переходящими в аккуратно остриженную бороду. Глаза… серьёзный, проницательный взгляд под  форменными, точёными веками. Да, он пролетел крайне быстро, но видела я его чётко, пусть лишь на пару мгновений. Он показался счастливым и по-детски искренним. Такие, как Анри Матисс,  дружат навеки.

На всю жизнь запомню его лицо ; лицо художника. Своим полётом он словно здоровался со мной, будто понимал меня. Благодарна ему за нашу встречу. Не каждому медиуму удаётся увидеть того, кем он восхищается.

Зачем я всё это рассказывала Маргарите, непонятно. Странно, но ей понравилась эта история. Так она мне сказала. Такие как она, всегда выражают отношение к услышанному или увиденному лишь двумя фразами: «Понравилось» или «Не понравилось». Маргарита относится к таким людям. Но я не должна её осуждать её за это. Человек должен жить, как умеет, не осуждая других, а помогая им. Этому меня  учила Ивовая веточка.

Да, рассказанная мной история «понравилась» дочери классной руководительницы в монастыре  «больше, чем Сёра и пуантилизм», хотя последнее слово она даже выговорить  правильно не смогла. Она не взяла ни одной книги, из тех, которые я принесла из библиотеки. Она не поблагодарила меня за потраченное время, а я не считала время потраченным. Но я почти уверена, что появись перед нами дух самого Сёра, она бы ему не понравилась, как ей не понравился бы он.

Это было 29 мая, и она без лишней мысли о живописи просто вышла из класса, а я поехала счастливой в дом у реки, радуясь, что все наши  с ней прежние недомолвки остались позади, как и моё желание помочь ей.

Последние экзамены я сдала на отлично. Мы сдали их на отлично: Мелодич, Ониксов, даже Азей, который сомневался в результатах возрастной психологии больше, чем Ониксов и Мелодич вместе.

Были те, кто не сдал, но и они не отчаивались, а сразу принимали вопрос о пересдаче, начиная готовиться, как только расходились и разъезжались по домам.
Единственный, кто удивил на экзаменах ; Маргарита. Она просто не пришла ни на один из них.

Свой восемнадцатый день рождения я решила отметить с друзьями. За этот учебный год мы все очень привязались друг к другу и часто проводили время вместе: ходили в книжные магазины, слушали музыку, готовились к занятиям в университетской библиотеке, обедали в кафе и посещали модные показы (Ониксов интересуется).

Когда я проснулась 28 июня, все мои планы на совместную прогулку к реке под лазоревым небом рухнули, точно сухие листья, падающие на землю.
За окном шёл дождь. Нет, ветер не сильный, но он был и танцевал с верхушками деревьев, гладью речной воды и тучами, которые слушались его и, сбиваясь в стайки, превращались в гигантскую синюю птицу.

Я влезла в своё белое, сатиновое платье, собрала волосы надо лбом заколкой, оставив остальные свободными, и  отправилась на кухню к Нине Ивановне.
Сразу заметила отблеск печали на её красивом лице, не смотря на то, что выглядела она забавно: моя горничная густо намазала чёлку хной, а в придачу ещё и брови. Но она что-то скрывала, и сомнений в этом у меня не было.
; Что-то случилось? ; спросила я, слушая, как ветер за окном усиливается.
Капли дождя беспорядочно танцевали на стекле, сливаясь, отталкиваясь и разлетаясь по сторонам. Ветер завывал в трубах, и песня его показалась мне не менее печальной, чем лицо моей горничной.
; Сегодня пришла газета, которую я выписала, ; произнесла Нина Ивановна немного стылым тоном, будто договаривать  не желала.
; Почтальон пришла в такую погоду? ; удивилась я, пытаясь свести грусть своей горничной на плохое настроение из-за погоды, хотя ей это несвойственно.
; Я пожалела, что выписала эту газету, ; произнесла Нина Ивановна королевским тоном.
; Почему? ; удивилась я. Нина Ивановна совсем недавно хранила это чёрно-белое издание с бисерным почерком.
Она,  молча, протянула газету мне.
; У тебя есть недоброжелатели?  ; спросила она. Я покачала головой.
; У тебя есть недоброжелатели, ; уже  утвердительно проговорила  моя горничная, и сухой кусочек хны с чёлки свалился прямо  в её чашку с чаем.

Схватив газету, я всем сердцем чувствовала недоброе, самое недоброе, если моя горничная так сказала. На первой  полосе я увидела своё фото с того самого дня  ; посвящения в первокурсники.

Разговаривала с Мелодичем, и посадка моей головы выдавала достоинство и даже гордость. Меня это смутило. Но после того как я прочитала заголовок, о фотографии позабыла вовсе.

«Среди поступивших в университет на факультет Парапсихологии, оказалась девочка не от мира сего. Детство её не отличалось реальностью, ибо в школе при монастыре над ней подтрунивали все учащиеся, а учителя не понимали ни её слов, ни поступков. Будучи  странной внешне, она отличалась вздорным нравом и дружила только с летучей мышью, спящей над её изголовьем и двумя дубами, один из которых треснул в бурю. Тогда Анна увидела призрака без головы, который якобы  спас её жизнь и оказался её крёстным, в чём все в монастыре, конечно сомневались. Люди решили, сказалось переутомление от излишнего усердия на уроках и всего этого воображаемого вымысла, которым девочке с ранних лет забивала голову бабушка-ведьма. Внучка называет свою бабушку Ивовой веточкой, непонятно почему.

Кто эта девочка? Почему думает о том, чего не существует? Никто кроме неё самой не верит в эти выдумки, так как никто и никогда не видел привидений.  Очевидно, игры с магическими шарами даром не прошли. Её классная руководительница  в монастырской школе ; прекрасная, верующая женщина ; говорит, что девочка  впечатлительная выдумщица, и верить ей нельзя.

Сколько раз она предлагала ей начать дружить с хорошими девочками в школе, но почему-то Анна отрицательно покачивала головой. По всей видимости, не она отказывалась от них, а они не желали дружить с такой странной девочкой. Мы рады, что нам неожиданно преподнесли такой особенный материал и желаем главной героине поскорее обратить своё внимание  на реальность и время, которое не стоит на месте, ; время, которое остановить невозможно. Девочка очень красива. Возможно, она научится жить в действительности и поймёт, что такая же, как все»
Далее шла рубрика «Интересные факты», где подробно описывался случай моей встречи с Анри Матиссом, якобы  в видении:

«Бедная девочка! Она так изучала  картины этого художника, что увидела его дух, летающий поблизости. Девушка вообразила, что может вызвать привидение ; дух художника, которого полюбила. Жаль людей, которые дружат со странной выдумщицей и даже влюблены в неё ; девушку, сердце которой выбирает только  призрачные полотна»

Я не стала рвать газету, а просто свернула её и положила в карман платья.
; Мне лучше прогуляться! ; сказала я.
; Куда ты направишься?  ; спросила Нина Ивановна.
; К реке.
; В такую погоду?! ; спросила в изумлении моя горничная.
; Люблю любую погоду, особенно такую. Мне лучше прогуляться: подумать, сделать выводы и вернуться более уверенной в себе.
; Сегодня день твоего восемнадцатилетия и после обеда придут твои друзья, ; сказала Нина Ивановна.
; Обязательно успею вернуться до их прихода! ; сказала я и вышла из дома прямо в этом же платье: беловом, сатиновом.

Разве друзья придут ко мне теперь, после того, что прочитал весь университет? Меня наверняка отчислят за все мои странности. Каждый читатель обязательно поверит тому, что написано. Меня отчислят,  я вернусь домой, и как обычно, ; в рыночные дни: среду и субботу, ; мы с мамой или бабушкой Анной встретим мою классную руководительницу. А может и не одну,  а к примеру, с её дочерью ; Маргаритой. Ведь это Маргарита пришла в редакцию этой газеты и принесла такой сногсшибательный материал! Про Матисса знала только она. Только  она! Сколько ей заплатили за то, чтобы вылепить из меня образ обманщицы ; воображалы, которая видит не то, что другие?

Мне стало холодно. Следовало вернуться за плащом. Но разве я могла думать о плаще, когда чувствовала себя такой униженной и одинокой? Только в университете я обрела друзей. Думала, что они ; мои друзья. А теперь они забудут обо мне, как только увидят, закрывающиеся за текстом, статьи, кавычки. Все будут показывать на меня и мне придётся вернуться, вернуться из моей мечты домой, где неподалёку возвышается купол монастыря. За что классная руководительница так относится ко мне до сих пор?
Сидела на берегу, прямо на мокром песке. Сверху, откуда-то из белого неба на меня лил прозрачный и тёплый дождь. Дождь, который видел во мне друга. Он видит мир иначе, чем другие и ничего не выдумывает.

Подгоняемый ветром, дождь метался по сторонам, заполняя мою печаль, своей водой.
Нет, я не плакала. Ни одной слезы не выбежало из моих глаз, пока я смотрела на любимую реку, разговаривала с рекой сквозь дождь и неугомонный ветер.  Теперь, когда города узнают о том, что я выдумщица, которая дружит с магическими шарами, летучими мышами и деревьями, мои беседы с рекой никто не услышит.
Я поставила стопы в тёплую воду и рассказывала воде всё. Вода уносила мои слова и они, перемешиваясь с ветром, где-то там, в призрачных садах, превращались в сказочные цветы.

Затем, я вынула газету из кармана мокрого платья, посмотрела тираж. Более миллиона экземпляров. Сделав из газеты кораблик ; с трудом, газета была совсем мокрой,  ;  отправила его по водной глади реки. Кораблик не проплыл  и несколько сантиметров. Он исчез под водой.
Мне стало жаль реку. Она ; мой друг, хоть и молчит. Думаю,  этим молчанием она выражает полное понимание меня. А теперь мне казалось, я испачкала её воды этой статьёй. Поэтому я шагнула в воду и, доплыв до места тонувшего бумажного корабля,  сразу же нашла его рукой.
Когда вернулась на берег, дрожала от холода, платье словно превратилось в мою кожу, так сильно облегало меня. Волосы пристали к щекам, шее и плечам. Выжала их, чтобы окончательно не продрогнуть, хотя куда уж, больше? Обернувшись, чтобы пойти домой, я предстала лицом к лицу с Мелодичем. 

Думаю, он видел и кораблик, и то, как он не плыл, а утонул. Видел,  как я  плыла к нему, чтобы  достать и зажать в кулаке, мечтая выбросить дома в корзину для мусора.
Почему я не заметила его, когда плыла назад, к берегу? Но и это не удивительно ; такой ветер, не видно даже берега, не то, что Мелодича! Он принёс кофту Нины Ивановны, в которую влезут сразу три меня.

; Хочешь, я сделаю тебе скамейку, чтобы ты больше никогда не сидела на сыром песке? ; спросил он. Незабудковые глаза его были серьёзными.

; Хорошо, ; процедила я сквозь зубы, так как они стучали: верхние о нижние.
; Пойдём скорее! Совсем замёрзла!  ; воскликнул он, обнимая меня, точнее кофту моей горничной, так как платье под ней почти превратилось в дождь.
; Я всё прочитал! ; сказал он, когда мы шли к дому.  ; Прочитал и не был удивлён! ; он смотрел мне в глаза, опасаясь, что я могу исчезнуть вот так, среди ветра и небесной воды, танцующей вокруг.  ; Ты  ; прекрасна! Я сразу увидел тебя такой!