Обман большой ценой

Близился вечер и подуставшее солнце метавшее весь день жару, как воин копья,  спешило укрыться в  верхушках больших деревьев.
Продавец киоска, пожилой еврей Абрам Янкелевич, неспеша складывал газеты и журналы в ровные стопки строго по изданиям.

Это затем, чтобы по утрам не было путаницы где что лежит, и можно было поскорее сесть в кресло с чашечкой ароматного кофе, наблюдая за первыми прохожими.
От его внимательного взгляда, из-под мохнатых седых бровей, не могло ничего укрыться.

Это было как игрой у него: он любил присматриваясь к людям угадывать их характер и настроение, этим коротая и скрашивая себе длинный день.
Раньше вечерами он не спешил домой: так как никто не ждал его там, пока он не приютил маленького черного котенка , невесть как оказавшегося в этом парке.

Видать какой - то сухой и корыстный человек посчитал, что имеет право таким образом избавиться от него, ничуть не заботясь о дальнейшем его существовании.
Заслышав скрип ключа в замочной скважине его квартиры Уголек всегда успевал добежать до двери, прежде чем его нога переступала порог прихожей.
 По ней же приемыш взбирался к нему на плечо, где мурлыча терся о его лицо выпрашивая  заранее припасенный лакомый кусочек или косточку оставшуюся от обеда. С тех пор вот так они и жили: выслушивая  друг друга и самое главное понимая.
 
Когда он  приходил с работы, пусть и не трудоемкой, но всякая работа не спрашивает  сколько тебе лет, а требует самоотдачи, Уголек был единственным существом, способным подарить ему свою, пусть и кошачью ласку, но ласку, ибо на другую, по стечению жизни, ему не приходилось рассчитывать.
Абрам Янкелевич почти всех своих покупателей знал в лицо, да и не мудрено, городок - то небольшой. Бывали заезжие, вечно куда-то спешившие, но он не особо уделял им внимания, ну купили журнальчик или газетку ну и спасибо за это, а на нет и суда нет.

Убрав с витрины свой товар Абрам Янкелевич не торопился сегодня закрывать киоск, успеет еще насидеться в одиночестве. Уголек тут в счет не шел: не человек он, хотя и понимает его настроение, да еще чертенок такой старается своим мурлыканием отвлечь его от тяжелых дум.
 А все дело в том, что он недавно присмотрел тут одну пару, облюбовавшую скамейку как раз напротив его киоска. Она  его очень заинтересовала так как, что-то не понятное было в их встречах и общении. Увлекаясь новой придуманной им же игрой он любил доводить ее до конца , принимая в итоге чью-то сторону и осуждая или печалясь о другой.

Вот сейчас мужчина был уже на месте, а девушка все не приходила, опаздывала или не дай Бог что случилось. У Абрама Янкелевича была добрая душа  и предполагая худшее он всегда  отталкивал его, надеясь на лучший результат.
У него был довольно таки цепкий взгляд, но все же угадывание  возраста людей было обманчивым в силу  времени, и проживания каждым этого времени.
Мужчина был хорош собой: рослый, статный, даже волосы с доброй проседью не портили, а делали его более привлекательным.

 Да любой женщине грех было в него не влюбиться - вот и весь сказ от старого, уже прожившего  жизнь, еврея.
Девушка тоже была под стать мужчине милой и  женственной, что не смогло укрыться от его взгляда, как бы она своим наигранным поведением не старалась это упрятать. Его уж не проведешь: - а в этом он был твердо уверен, уверен как в ее женственности и непонятной наигранности так и опять же в том, что омут лиха не раз засасывал в себя это дарование, которое находило в себе силы выплыть - иначе здесь бы не сидела эта девушка, перевесившая все в его игре на свою сторону.

Она появилась внезапно и Абрам Янкелевич чуть не проморгал ее, поддавшись чарам старческой дремоты.
Ее походка была совершенно иной: она не шла привлекательно покачивая бедрами, это была походка обиженного подростка решившегося на что-то этакое накопившееся внутри и просящееся теперь наружу.
Он резко облокотился о ручки кресла и выпрямив спину, чтобы обзор был лучше, в волнительном напряжение слыша свое учащенное сердцебиение, продолжил наблюдение.

Мужчина приподнялся доставая из-за спины огромный букет белых роз, и протягивая их девушке стал на колено.
Она же, не обращая внимания на букет, что-то резко выговаривала ему, размазывая слезы по своим щекам.
Эмоциональность этой девушки зашкаливала, видать были на это причины и это волнение напрямую передалось старому еврею. Протерев очки и глаза от внезапного волнения он увидел только мужчину. бившего букетом по лавочке и что-то орущему в небо.

Не долго думая он выскочил из киоска и подбежав к мужчине приобнял того  со словами -тихо, тихо, нельзя же так- и как маленького усадил на лавочку.
Эта история имела неправдоподобный подтекст,  другого определения всему увиденному и услышанному Абрам Янкелевич не находил.
Было далеко за полночь, а они все сидели в  киоске за маленьким столиком, не перебивая выслушивали друг друга и снова говорили, говорили...

Мужчине надо было выплескать все  накипевшее в душе, или как он сказал - расслабить петлю на шее, чтобы он смог дышать, и обдумав дальнейшие действия прийти к правильному решению.
Старого еврея  потряс этот сюжет произошедший в жизни  нового знакомого, но его помощь могла заключаться лишь в том, чтобы  позволить человеку излить душу и  выслушать его до конца, хотя это тоже имело не малое значение  в жизни.

Не часто можно встретить  людей способных выслушать , прочувствоваться и посочувствовать. Он видел какая сильная боль гложет незнакомца, и отпустить его теперь или прогнать он не мог. Но то что он услышал было по его мнению не реальным, и пожалуй выше всякой  правдоподобности.

- Ты понимаешь, старик, каким это уродом  надо быть, чтобы не заметить боль в ее глазах... боль загнанного в силки зверька... а я то что... мне прельстило, да еще как, молодая, красивая не сводила с меня в кафе глаз...что же я дебил из себя возомнил...поверишь тут, что Бог есть...и бумеранг есть... вот меня и трахнуло....и как  теперь дальше...а...как... - незнакомца спиртное не брало, как будто воду пил и в глаза его тоже было больно смотреть.
 
Абрам Янкелевич смаковал лимон не ощущая его вкуса, и так как ответа  у него не было, он снова пополнил стаканчик горемыки.
 - А себе плесни, пожалуйста, хоть немного...не могу пить один....кстати - я Иван - голос нового знакомого не принимал других возражений.
- Да я и так уже раскис, как пакет чая в кипятке...мне то уже ого - го сколько...тоже ошибок в жизни не мало нахапал...а куда без них...так не бывает... ну давай по капельке. - и приподнял свой стаканчик...
- Да еще...я еврей и поэтому трудно выговорить мое имя, так что пусть я буду старик, оно мне даже очень ничего. - и засмеявшись, совсем не весело,  продолжил -   да и не в этом дело,кого и как величают, а в понятии слов, кто кому сказал и в какой ситуации.
 -  Старик, пусть будет так....ну прости меня пьяного, но то, что ты мня понял - я тоже понял... иначе не сидел бы здесь. -  глаза Ивана столько говорили, что Абрам Янкелевич не выдержал и в приказном порядке вынес вердикт.
- Ай, ну почему  именно ты свалился на мою голову...почему именно ты.повторил мою судьбу... тебя  кто - нибудь просил об этом ..- А? ...Хочешь совет , у меня ведь не было такого еврея дать совет  вовремя....Во сколько поезд?.  Беги, сынок...беги...

Поезд №...отправляется с...  ,Катерина сама не хотела заходить так далеко...ну  так получилось...сначала хотела отомстить за маму, плакавшую по ночам исподтишка, но она то знала чего она плачет.. но а потом не отпускало ощущение  руки отца  в ее ладони  или ее в его.....,а как она завидовала одноклассникам, которые приходили на собрание с отцами...
- Поезд №   - послышался треск и взволнованный мужской голос перебил все остальное.
- КАТЯ, ДОЧЬ...ДОЧЕНЬКА, НЕ УЕЗЖАЙ.....