Пасха

 "Я люблю тебя, жизнь,
И наде-юсь, что это взаим-но" - старательно выводила Нюрка вместе с голосом Юрия Гуляева, исполняющим эту песню по радио.
 Радио заменяло ей целый мир, по которому каждодневно вещали новости страны и исполняли ее любимые песни.
 Она, и в самом деле очень  любила жизнь, во всех ее проявлениях.
 Любила весну, которая в этом году рано подкралась незаметной поступью и так завораживала ее.
 Любила  и этот лес, который начинался сразу за ее домом.
 Он был, такой  не густой, лиственный, такой европейский, словно парк, и Нюрка, конечно, обходила свои владения, обнимая ближние деревья, осматривая их, и ничего не ускользало от ее внимания; ни поломанная ветвь, ни содранная кора с дерева, ни сломанное дерево, ни свежие следы зайцев и птиц, оставленных на снегу. Только -только начал оседать снег, чаще раздавались странные шорохи, звуки, треск сучьев, скрип сломанного дерева, осторожный крик птиц, потом пение, и с каждым днем это становилось все  слышнее, громче и звонче.
 
  Весна набирала силу. В деревьях заходил сок, его движение чувствовалось под Нюркиной ладошкой, обнимавшей  ствол березы, клена. Почки осины, ивы, уже чуть набухшие и кора, кора начинала светлеть, зеленеть и пахнуть.

   Этот неповторимый запах весны будоражил  сознание девочки, толкал  к  движению, к действию и надо было куда то бежать, бежать, что- то делать, начинать что-то новое, созидать. Весна поднимала со дна все сокровенные мечты и желания, дремавшие всю зиму, толкала к изменениям.

   И уже под продолжительными лучами солнца подтаивал снег,  и чувствовалось, как задышала земля, отдавая запахом прелых листьев и веток.
   И ее любимая верба, на своих красных стволах выпустила серенькие комочки и ива, которую часто принимали за вербу, обзавелась сережками, и к вербному воскресению, за неделю до Пасхи, в каждом доме стоял букетик вербы или ивы.
  Появились проталины, и только первые лучики солнца прогрели их, тут же проклевывались и первые подснежники, до чего же трепетные, пушистые, дивные цветы, сон-трава. И вот уже, открытые солнцу, опушки леса сплошь покрылись бело-сиреневыми подснежниками, а за ними и медуницы, и щелкунчики-хохлатки.

   И вот, в такое время наступила Пасха, как обычно, в воскресенье.
   Не зря, Пасха бывает именно весной, в  период возрождения, когда все тянется к жизни.
   В 1965 году, это было 25 апреля, в самый разгар весны, звонко журчали ручьи, маленькие вливались в большие, и вот уже через огороды бурлил широкий ручей, перейти который можно было лишь в высоких резиновых сапогах, а иногда мать переносила Нюрку и сестер ее через него  сама.

  Перед Пасхой, в чистый Четверг, все убиралось в доме: мыли окна, протирали икону, вешали чистые занавески, натирали дочиста пол, он  тогда был белым в новом доме еще лет семь, отец не разрешал красить, а потому мыть до бела его было нелегко. Веником, из голых березовых прутьев, с песком его тщательно натирали, а потом несколько раз мыли. Нюрка с сестрой, поскольку были самые старшие, тоже помогали, как могли.
   К Пасхе мать обязательно шила дочкам и сыну новые платья и рубашки и за праздничным столом все были во всем новом.
   Кстати, эту традицию Нюрка сохранила и в своей семье,  по сей день, (теперь уже Анна Петровна) на Пасху облачаться в новую одежду. Накануне праздника, уже все было готово, и яйца покрашены, и пироги, и куличи, и пасха  из творога, и всякие вкусняшки  были постряпаны. Расторопности матери, на семью из шести человек,  все успевать не было предела, а перед Пасхой она и ночи не спала, чтобы к утру  был полон стол.
  Рано утром, на восходе солнца, мать, проходя мимо, проронила: "Вставай, Нюрка, смотри, как солнце играет". Моментально вскочив с постели, дочка бросилась к окну, как она могла проспать такое событие, раз в году на Пасху солнце играет.

  Она бегала от одного окошка к другому, и действительно, солнечные лучи играли в чистых окошках, преломляясь разными цветами от бледно зеленых, розоватых до фиолетовых. Никогда в другой день Нюрка этого не видела, бывало, караулила восход солнца она и в другие дни.
  Она восторженно радовалась жизни, новому дню, громко призывая остальных посмотреть необычное явление, но все спали, несмотря на ее громкие возгласы, да и мать шикала на нее, мол не буди, пусть спят.
  Нет, не понимала она, как можно спать в такой необычный день, когда воскрес сам Христос. Семья Нюрки не была набожной, но все большие божественные праздники  и каноны соблюдались.

  Еле дождавшись, когда в доме все проснутся, Нюрка нарядилась в новое платье, белое с ярко - розовыми сердечками, что особенно нравилось ей, шитое "в татьянку", в сборочку у талии. Она  была в нем такая смешная, похожая на сдобную булочку на тоненьких ножках, так как была и так, далеко не худенькая, розовощекая, с большими карими любопытными глазами.
   И было в ее взгляде что-то пронзительно внимательное, как у пожившей старушки, и   односельчане, встречавшие ее в поселке на своем пути, не оставляли без внимания, что-нибудь да говорили ей вслед; хвалили, ободряли.
 
  За праздничным столом все сидели, как начищенные пятаки в нарядных новых одеждах, громко играло радио, прославляли людей труда, стахановцев, героев космонавтов, раздавались песни Майи Кристалинской, Хиля, пел песню Юрий Гуляев: "Я люблю тебя, жизнь".
  Обменявшись разноцветными яйцами, произнеся "Христос воскрес -воистину воскрес", детвора понеслась по своим делам.

  Нюрка, взяв с собой младшую сестренку Таньку, зажав в кулаке денежку, которую дал отец на случай праздника, пошли в станционный магазин покупать недорогие карамельки.
  Дорога проходила по железнодорожной линии, шагая по шпалам, девочка стала напевать песню: .."Я люблю тебя, жизнь, я люблю тебя снова и снова"- очень она ей нравилась, такая бодрая жизнеутверждающая песня. Ее сестренка тоже пыталась то ли подпевать, то ли петь что- то свое, навстречу им никто не попадался ( был выходной день и люди никуда не торопились), и они шли громко разговаривая и смеясь.

  Проходя мимо  железнодорожного барака, на котором висел портрет Ленина в фуражке, Нюрка, прервав пение, в очередной раз спрашивала Таньку, скажи кто Это? Та, нагнув голову для очередного подзатыльника: "Не знаю"-отвечала.
  "Это дедушка Ленин, поняла? Повтори"- не отставала сестра. "Дедушка Ленин"- отвечала Танька, соглашаясь во всем, лишь бы дойти до магазина.
  "Запомнила?"- дергала ее за руку Нюрка. "Угу"- кивала головой сестренка.

  Нюрка удивлялась ее бестолковости, как можно не запомнить дедушку Ленина, ведь ей шел уже пятый годик. Остальной путь они прошли молча, портретов больше не попадалось, да и экзаменовать Таньку было  бестолку.

  На обратном пути, все карамельки в кулечке уже были съедены и, проходя мимо барака, Танька предусмотрительно отодвинулась от сестры, дабы не получить очередную порцию подзатыльника, потому, как опять не знала кто на портрете.
 "Дома получишь "- пообещала Нюрка.
 
  Подходя к дому, они увидели вездесущего Вовку - соседа и, как всегда сидящего на крыше, кажется, он дневал и ночевал там. "Христос- воскрес" прокричал он им, это значит, они должны были ему дать яичко и ответить "Во истину воскрес".  Видя его пустые руки, Нюрка изрекла: "А у тебя нет яичка" и гордо проследовала мимо. Но Вовка не унимался, видимо решил проучить ее, он был постарше, лет на шесть.
 
  "Нюрка, а хочешь, у вас телевизор будет?"- загадочно произнес мальчишка. "Как это?"- удивилась она.
   В то время, телевизоры  были в поселке редко у кого.
   "Вот, придешь домой и включи шнур от радио в розетку электрическую, и радио будет как телевизор показывать" и, видя недоверчивое лицо соседки, продолжал: "Честно, честно! У нас показывает".
  Ничего не говоря, Нюрка поспешила в дом. Танька осталась во дворе, играть в классики, помня наказ сестры "получить дома", но сестре было не до нее. Мать не обращала  никакого  внимания на старшую дочку, носила из дома во двор корм, то поросенку, то курам, .

 Нюрка торжественно села на табуретку перед радио, еще подумав, как же будет показывать, если серединка у динамика (радио) -  тряпочная, сам он размером  был
 небольшой сантиметров 25, темно-коричневый, а серединка гобеленовая, тоже коричневая.
  Но так хотелось, чтобы дома был телевизор, и она включила шнур от радио в розетку электрическую не раздумывая, как научил Вовка.

  Сначала послышался треск, шум. "Ну, начинает показывать"- обрадовалась она. Сидит, терпеливо ждет. И вдруг, из этой самой серединки  пошел дым, да такой густой и вонючий.
  Девочка оторопела, но испугаться не успела, так как в этот момент зашла домой мать и с возгласами: "Ах, ты Зараза, такая!" и с  полотенцем в руках, погналась за ней, конечно, предварительно выдернув шнур из розетки.

  Бегала Нюрка очень быстро, а потому не досталось ей на сей раз, но убегая, она перелезла через забор, вырвав клок своего любимого нового платья, и вся в слезах вернулась домой, благо, что там уже никого не было.
  Зашила наспех темными нитками злосчастную дыру, которая зияла на самом видном месте, и, спрятав платье подальше, переоделась в повседневную одежду и принялась ждать наказания, дав себе слово, больше никогда не верить этому вреднючему Вовке.

  Подставив табуретку поближе, залезла на нее, придвинувшись близко-близко к  иконке, висевшей в углу, искренне верила, что Бог ее слышит, зашептала, глотая слезы: "Боженька, Христос, прости меня, я не хотела испортить тебе День рождения".

  Слезы катились крупными градинками по ее румяным, круглым щечкам,  и тут же высыхали.
  Это был счастливый мир детства Нюрки с ее горестями и радостями.
  Ближе к вечеру пришли гости, все забыли на время про ее "подвиги", было весело, вели оживленные разговоры, шутили, пели песни.

  Радио молчало: неслышно было песен Майи Кристалинской, Ларисы Мондрус, анекдотов Райкина, но, Нюрку это не расстраивало, она пела сама, многие эти песни она знала наизусть, и не важно, что далеко не попадала в ноты, на данный момент она была счастлива:"Я люблю тебя, жизнь, и хочу, чтобы лучше ты стала" - ликовала ее душа.

  Так закончился этот день, весенний праздник - Пасха, шла десятая  Нюркина весна.

Песня  "Я Люблю тебя, жизнь" Исполнитель: Юрий Гуляев
слова - К. Ваншенкина
музыка - Э. Колмановского