Советское посольство России. Эпилог

Мама писала мне в последний мой год в Лаосе: «Сашенька, не бойся. Я уверена, что ты в Москве не пропадёшь. Ведь ты у меня экономист широкого профиля». А я боялся, потому что знал, что широкого я профиля только в плане чего-нибудь сэкономить. Но мама, как всегда, была права, и я и правда не пропал.

Моя командировка должна была продлиться ровно три года, но я задержался в Лаосе  на восемь месяцев. Дело в том, что все лаосисты к тому моменту разбежались, и возникли сложности с поиском замены мне. В итоге нашли парня по имени Слава Кусогуб в Институте востоковедения. Как и полагается ученому, он писал в анкете, что знает шесть восточных языков, но говорить не мог, подозреваю, ни на одном. Незадолго до этого он защитил кандидатскую на тему «Этимология бирманского глагола», и Спиридон шутил, что он приехал глаголом жечь сердца людей.

Но дело было не столько в языке, сколько в том, что Кусогуб вообще ничего не знал о протоколе, да и выглядел сомнительно даже по сравнению со мной первоначальным - в рыжих змеиных ботинках. Посол (не Грудов, а новый, по фамилии Нетотов - дочкой которого восхищались лаосские парубки) был, как-никак, в отличие от предыдущего, карьерным дипломатом-китаистом, поэтому быстро смекнул что к чему и попросил меня задержаться, чтобы прикрыть и обучить новичка.

Кстати, в тот момент в МИД вообще стали приходить очень неожиданные люди. Одной из причин, побудивших меня к уходу (помимо безденежья), было то, что когда я вернулся в Москву в центральный аппарат на должность третьего секретаря, точно таким же третьим секретарём был назначен парень, окончивший ИсАА с кхмерским языком, но все время после института проработавший в кооперативе по производству керамических изделий. Мне, считавшему себя матёрым волком дипломатии, было обидно.

В эпилоге полагается обобщить, так сказать, извлечь и подытожить. Но я в незатейливом духе этих записок расскажу лучше ещё одну историю, случившуюся напоследок. Расскажу, тоже ничего не выдумывая, поскольку с фантазией у меня туговато.

Где-то за неделю до отъезда меня вызвал посол Нетотов. «Александр Юрьевич, хочу поручить Вам одно задание. Лаосские товарищи проинформировали нас, что в одной из северных провинций найден неизвестный минерал. Когда в него вбивали гвозди, они полностью растворялись. А двое лаосцев, транспортировавших образцы во Вьентьяне, вскоре скончались. Есть подозрение, что это уран. Вы понимаете важность вопроса?»

Как не понять. Наличие урана, помимо прочего, позволило бы Лаосу совсем по-другому разговаривать с соседом - родственным, но монархическим и капиталистическим Таиландом. Между Лаосом и Таиландом время от времени вспыхивали приграничные вооруженные конфликты. Мне даже как-то пришлось однажды переводить лаосский победный рапорт, где особенно трогательным было упоминание о двух захваченных тайских пишущих машинках.

«Так вот, - продолжал Нетотов - надо организовать командировку во Вьентьян российского специалиста-химика, забор им образца материала, транспортировку в Москву и изучение в специализированной лаборатории. Займётесь? Заодно ещё раз в Лаос слетаете, командировочные получите».

Единственным приходившим в голову кандидатом был мой дальний знакомый по фамилии Ротовский. Он окончил МХТИ и раньше работал в каком-то НИИ, но в последнее время занимался торговлей редкоземельными металлами. 

Ротовский (мужчина еврейской национальности и огромных габаритов) быстро согласился. К миссии он подготовился основательно и в аэропорту продемонстрировал мне спецоборудование: несколько пар резиновых перчаток и масок, баночки, счётчик Гейгера, а также танталовый нож для забора образца. Этот нож он мне потом подарил, и он у меня до сих пор где-то валяется.

Все двенадцать часов полёта Ротовский (слава богу, рейс, как было отмечено ранее, стал существенно короче) рассказывал мне о том, как хранит в гараже редкоземельные металлы, а также о негодяйке-жене, бросившей его с «каким-то мелким чувачишкой». А по прибытии в посольство он начал ходить по квартирам, якобы замеряя радиоактивный фон, а на самом деле пытаясь закадрить какое-нибудь лицо женского полу.

Моя знакомая жена референтурщика удивилась: «Вот, Саша - был простым переводчиком, а теперь с комиссией приехал». Не знаю, что мне было обиднее: что я «был простым переводчиком» или что Ротовский, которого я и нашёл, это, оказывается, «комиссия», а я тут при нем.

С утра выдвинулись. Оказалось, что организатором транспортировки минерала был генерал Сисана Сисан - личность достаточно легендарная. Помимо наличия больших революционных заслуг, Сисана Сисан был поэтом и автором лаосского хита «О Дуанг Тямпа» («О, цветок чампы»). Говорили, что он мог бы продвинуться гораздо дальше в партийно-правительственном руководстве, но этому помешала известная слабость.

Оказалось, что объект хранился у Сисаны дома - в колодце. Один из помощников притащил что-то завернутое в тряпьё и целлофан. Ротовский при этом активно измерял фон - он возрос, но очень несущественно. Потом Ротовский разложил на столе свои приспособления и начал пилить минерал танталовым ножом. Хозяева смотрели на все это с благоговением перед научным знанием.

Минерал, однако, не поддавался. Сисана Сисан кивком головы приказал помощнику помочь ученому. Тот снял со стены висевший там огромный бронзовый половник, попросил всех отойти и с размаху стукнул по камню. Куски предполагаемого урана полетели во все стороны. Так был завершён забор образца.

На обратный путь нас даже снабдили письмом за подписью посла, что, мол «предъявитель сего - действительно предъявитель, а не какая-то шантрапа». Забегая вперёд, скажу, что через две
недели из московской химлаборатории пришло следующее заключение: «... В образце обнаружены марганец, железо (далее список, что ещё там обнаружено). Урана или других радиоактивных элементов не выявлено, однако не исключено, что они были замещены железом из вбивавшихся в образец гвоздей». Так что, как в том анекдоте, опять никакой ясности. За дальнейшей судьбой урановых разработок я не следил: не до того стало, но о том, чтобы Лаос стал ядерной державой, впоследствии нигде не читал.

На обратном рейсе я отсел от Ротовского в проход (благо, были свободные места), поскольку, как уже сказано, он был слишком корпулентен, а также чтобы не слушать опять про редкие земли и чувачишку. Улетали мы из Бангкока, и вслед за нами загрузился явно принц (судя по пышным одеждам) какой-то африканской страны с несколькими жёнами. Одна, сидевшая за нами, тут же сунула дородные ноги в промежуток между нами с Ротовским. А на полку надо мной они запихнули большую глиняную вазу - уж не знаю, не делают что ли таких в их стране.

При заходе на промежуточную посадку в Дубае полка открылась, ваза выпала и раскроила мне голову. И пока все граждане счастливо предавались шопинговым утехам в огромном дьюти-фри, мне накладывали швы в аэропортовом медпункте.

Надо сказать, что проводницы «Аэрофлота» сильно разозлились на жарких африканок и испугались. Одна из них в сердцах хряпнула неразбившуюся вазу об пол самолета, но она снова не разбилась - молодцы тайские мастера. А другая подошла ко мне и стала предлагать собрать всем экипажем мне деньги, чтобы я не жаловался. Я гордо отказался, и по прилете в Шереметьево пошёл, несмотря на раны и возможное сотрясение, в представительство «Аэрофлота», где мне, однако, отказали не только в компенсации, но и в выделении транспорта, чтобы добраться до дома. Так я окончательно почувствовал себя на родине.

И я трясся с перевязанной головой, что твой Щорс, на пятьсот семнадцатом автобусе в направлении метро «Планерная», а равно и к неизвестной новой жизни,  в коем состоянии и прощаюсь с тобой, мой читатель.

КОНЕЦ

#советскоепосольствороссии