Дистанционка. Театральный. Поступление

Пока ВГИК усиленно молится на икону Кравцова и Любимовой, Щука затягивает петлю потуже и карабкается на табуретку, а Щепка привязывает к шее огромный камень и собирается нырять, МХТ нервно поднимает планку для поступления на фоне остальных учреждений, видимо, от большого страха набрать котов в мешках из провинций. А кто, собственно, этого не боится?
Лучше всех себя показал, что не удивительно, ГИТИС – институт активно общается с поступающими, а именно - убеждает их не поступать, а поскорее переквалифицироваться в мед. сестер или журналистов, те в свою очередь уже с месяц в нетрезвом состоянии танцуют русский народный у костра надежды на хоть какую-то адекватность. Ребята стоят и орут пьяные песни у храма Астреи, которая повернулась к ним задницей и не совсем реагирует на какую-либо критику.
РГИСИ с характерным питерским холоднокровием внушает абитуре спокойствие и гладит по головке всех подряд, лишь бы сохранить атмосферу чайной церемонии в библиотеке, от чего у многих уже лица цвета чайного пакетика, и дергается глаз.
В целом обстановка следующая: институты пытаются выстроить хоть какую-то связь с поступающими, кроме ВГИКА, который занят молитвой, но выглядит это всё скорее, как репетиция качественного провала российской системы образования; словно на абитуриентов со словами «и так сойдет» наклеили огромный пластырь, который пока что вполне впитывает их страдальческие слёзы. Понять можно и тех, и других.
Детям приходится резко увеличить своё личное пространство до размеров целой комнаты, которая бы позволила снять нужный материал, попутно натыкаясь на скептические взгляды и причитания родни из серии «лучше бы пошла в мчс». Писать про семьи с маленькими детьми даже не стоит начинать, а про многодетные просто страшно. Кто живёт в студиях 13 кв. метров, видимо, снимает на улице. Остальные – забились в углу, сложились втрое, похлёбывают портвейн, на который ушли последние деньги, и покачиваются, ударяясь головой о стенку, истерично размышляя о тысячах, которые уже что-то отправили и поступили, пока наш герой остался без наставника – педагога, умершего от пневмонии. Всегда есть те, кто лучше. Во время очных поступлений лучше тебя могут быть 9 из 10 зашедших в комнату, а во время дистанционных – вся Россия, да ещё и Москва. Вот и сиди, и думай. С другой стороны – своеобразная бесчеловечная рубиловка, которая сразу отсеивает «слабых».
Мастера в свою очередь не сидят сложа руки, а сидят, сложа ноги, в разных позах, потому что уже не знают, какие письма писать в министерство и каких голубей покупать, чтобы они наконец были доставлены по адресу. Педагоги грызут локти, однако делают перерывы, во время которых с вполне спокойными или очень грустными (но никак не злыми) лицами записывают нам видеообращения. Как только они представляют количество и качество материала, с которым им придётся работать – в гробу вертится, как на шампуре, вся русская сознательность и терпение. Мы все очень им сочувствуем. Картина печальная, не поспоришь.
Вакханалия начинается с того момента, когда поступающий нервно записывает стихотворение, наивно глядя одним глазом в камеру, а другим – в подсказку снизу; всё это, конечно, создаётся в ужасно освещенном помещении, в плохом качестве, с ужасным звуком, стоя чуть ли не в одних трусах, и не заканчивается никогда. Ребята орут в пустоту, в надежду, чтобы выплеснуть что-то накопившееся внутри. Страшно от мысли, что педагоги просто не уделят нужное время твоей записи. А никаких гарантий тут и нет, и не будет. И никаких впечатлений, никаких знакомств в живой очереди и съёма жилья на месяц ради поступления. Ни-че-го.