Карандашное солнце

         

         Дом
моей души опустошен, разграблен, разрушен и осквернён. Там, где некогда царил
уют и покой, где звучали радостный смех и беззаботные детские голоса, навеки
поселились уныние, холод и запустение. И пугающая гробовая тишина. Дом мой
превратился в склеп. В хранилище воспоминаний и несбывшихся надежд. Сквозь
заколоченные крест- накрест окна не проникают  больше  солнечные лучи.  Тоскливо скрючилась засохшая роза в запыленной
вазе на растрескавшемся трюмо. Облупленные грязно-серые стены, ныне испещренные
оскорбительными надписями, потихоньку уничтожают меня, давят  своим  угрюмым безмолвием. Мне сейчас трудно даже
вообразить, что совсем недавно они были
украшены весёленькими обоями и семейными фотографиями в золочёных
рамочках…

         И
эта пробоина в стене. Промозглый  ноябрьский
ветер и ледяной дождь беспрепятственно врываются  в  эту
брешь, гуляют по дому, бесцеремонно хозяйничают в нём. Пробираются через мою
утлую одежонку насквозь, до костей, до самого сердца, парализуют меня,
обездвиживают, не укрыться от них в моем обветшалом жилище.

         Ты
пришел ко мне издалека, нежданно-негаданно. Смахнул пыль с вазы, вместо высохшей
розы водрузил туда  незатейливый
пёстренький букетик из искусственных цветов.
«Это затем, чтобы они никогда не увяли и всегда напоминали тебе обо мне,
ведь я далеко, я не смогу приходить к тебе так часто, как  хочешь»,- сказал ты.  Что ж, видимо,
в этом есть резон. Может быть… «Ой, а это что?»- удивился ты, увидев
дырку в стене,- « Так ты совсем замёрзнешь!». Раздобыл в треснутом трюмо лист
бумаги и огрызки цветных карандашей. И уселся рисовать. Неуклюже орудуя
карандашами, долго-долго рисовал что-то, пыхтя от усердия. Глядя на твои
старания, я слабо улыбнулась, наверное, впервые за много лет. «Готово! Смотри,
как здорово получилось!»- весело засмеялся ты и залепил своей картиной  дырку на стене. Конечно, «картина», это
громко сказано. Небрежный, неаккуратный, почти  детский рисунок, изображающий яркое солнышко,
высокие  горы, синее море, кривенькие
нелепые домишки, кособокую
церквушку,  пристань и
столпившихся на ней смешных человечков.
«Не грусти. Хочешь,  я заберу тебя
с собой туда?»- ты заботливо накинул на мои плечи колючий шерстяной тёплый
плед.  Я лишь вздохнула и ничего не
ответила. Не было сил…
 Ты
исчез так же неожиданно, как появился.

Но в доме моём было уже не так холодно и уныло. Вечерами, свернувшись калачиком в продавленном кресле и укутавшись в колкий плед, с чашкой горячего крепкого кофе в руках, я могла часами любоваться на твой рисунок. Смотря на него, я видела красивый южный город, ощущала запах моря, слышала крики чаек и согревалась под лучами ярко-жёлтого карандашного солнца. В лучах этого солнца непристойные ругательства на стенах блекли и я со временем прекратила  их замечать.  Я вглядывалась и вглядывалась в самые мельчайшие детали твоего рисунка, пока веки  мои не слипались и я не засыпала. Надо сказать, сны мои перестали быть тревожными и мрачными. Они были цветными и тёплыми. Как когда-то очень давно…в детстве. Словно отныне я  и не жила, а всё время находилась в состоянии полусна-полудрёмы. Пряталась за несбыточные, нереальные мечты и благодаря этому теперь мне было совсем не больно.
         В один из таких полупризрачных дней я очнулась от оглушительного треска. Внезапно в мой дом проникли лучи солнца, самого настоящего…не нарисованного. Вздрогнув, я обернулась к окну. Доски, прибитые к раме снаружи,  были сорваны. Сквозь  мутное тусклое  стекло  я снова увидела  твои смешливые глаза...