Исповедь - Автобиографическая книга -Отрывок 3-

/фото 1 - В роли Таке (первая роль) в мюзикле "Мечты и неприятности" (Музыка: Михаил Тимофти; Пьеса: Георгий Тимофте)/
/фото 2 - На прогулке с драматургом Георгием Тимофте/


                ЮНОСТЬ
     Когда я был в десятом классе, моя одноклассница, Катя, попросила меня помочь ее сестре, Зинаиде, бывшей пианистке, организовать в средней школе №1 небольшой оркестр и сделать с ними концертную программу ко дню комсомола – 29 ноября. Я согласился. Провел с оркестром 2-3 репетиции и настал день концерта. Перед концертом я хотел отрепетировать еще пару номеров, но Зина-пианистка отсутствовала. Время поджимало. Я сошел со сцены, подошел к входным дверям в зал и спросил ребят:

     - Ну где же эта Зина?

     - Я тоже Зина – ответила стоящая возле дверей, невысокого роста, симпатичная девушка. Не помню, что я ответил ей, но мы познакомились.

     Весь концерт она простояла там же, у дверей. Потом были танцы. Я пригласил ее. Мы танцевали медленный танец. От нее веяло свежестью и хрупкостью.

     Мы договорились с ней встретиться на второй день, здесь же, на математической олимпиаде.

     На второй день, когда мы играли танцы после олимпиады, в дверях появилась она, Зина. Легким, почти незаметным кивком головы, она подозвала меня к себе.

     Закончив играть, я собрал инструмент и подошел к ней. Мы вышли из школы, и, взявшись за руки, пошли по ночному городу. Это был верх блаженства – просто идти и молчать. Мне было 17, а ей 16 лет. Жизнь только начиналась.

     Каждый раз нам не хотелось расставаться, а расставшись - мучительно ждали новой встречи. Так рождалась хрупкая, нежная, первая любовь. Нам хотелось видеться каждый день, но она занималась в народном театре “Контемпоранул” –

     (“Современник”) и, чтобы не пропускать репетиции из-за свиданий со мной, руководитель театра Георгий Афанасьевич Тимофте, посоветовал ей привести меня в коллектив, может и я пригожусь. И Зина привела меня в театр. Меня прослушали, и Георгий Афанасьевич сразу дал мне главную роль в его мюзикле - „Мечты и неприятности”. Так как единственным музыкантом в коллективе был я, музыку к этому спектаклю поручили написать мне. Так началась моя творческая, сценическая деятельность в 1965 году.

     За два года я сыграл 5 центральных ролей в этом театре. Жизнь была интересная. Мы сами делали декорации, разрисовывали их, шили костюмы, правда материально, нас поддерживал Совет Профсоюзов работников культуры, во главе с ее председателем - Надеждой Павловной Тимофте.

     Наш театр выезжал со спектаклями по районам республики, по субботам и воскресеньям и мы пользовались большим успехом. Люди были рады от того, что к ним приехал театр. Нас радушно принимали, а после спектакля - вкусно угощали.

     Режим, конечно, у меня был напряженным. После утренних уроков я оставался в школе, брал какой-нибудь класс, чтобы позаниматься на фортепьяно, т.к. дома инструмента у меня не было. После этого делал теоретические уроки на второй день, и занимался на кларнете. В 18-00 я выходил из школы и ехал в центр, на репетицию в театр, к 19-00.

     Репетиции шли до 23-00, после чего, мне надо было проводить Зину домой, постоять с ней, возле ее дома, пообщаться.

     Домой я приезжал уже к часу ночи. Осторожно поворачивал ключ в замке, входил в дом очень тихо, но мама все равно чувствовала меня:

     - Миша, ты?

     - Я… - отвечал я шепотом.

     - На плите жаренная картошка и чай.

     - Хорошо, спасибо.

     Отец только недовольно покашливал и поворачивался на другой бок.

     Я ужинал и ложился спать. Но только засыпал, мамин голос будил меня:

     - Миша, вставай, пора в школу, без пятнадцати семь - и выходила во двор, оставляя дверь открытую, чтобы утренняя свежесть не давала мне опять уснуть. А отец уже что-то ремонтировал во дворе, стучал молотком. И опять все с начала…

     В 1967 году, наш театр принял участие во Всесоюзном Фестивале народных театров в Москве, с мюзиклом “Мечты и неприятности”. Играли мы спектакль во МХАТе. Помню, перед спектаклем, я познакомился с известным артистом Хохряковым, он всячески старался меня морально поддержать.

     За музыку к спектаклю и за исполнение главной роли, я был награжден двумя золотыми медалями. Наш театр занял первое место и, вернувшись домой, мы произвели фурор в республике. Интервью на радио, на телевидении, в прессе.

     На телевидение нас пригласили вместе с Георгием Тимофте. Так как в прессе было написано, что на фестивале, в Москве, золотые медали получили руководитель театра, Георгий Тимофте и его сын, Михаил Тимофти. На передаче пришлось объявить всем, что мы просто однофамильцы. Это было забавно.

     В этом же 1967 году, я окончил музыкальную школу и поступил в Кишиневскую консерваторию на режиссерский факультет. Конкурс был большой. Были ребята из города, из разных районов и сел. Помню, подошла ко мне девушка, и с легкой усмешкой спросила: “А что такое режиссура?” Я был в шоке!

     Курс набирал приглашенный из России режиссер, сомнительный немного. Я даже фамилию не запомнил. Целых два месяца, от занятия - к занятию, он все говорил, говорил, без остановки, какой-то псевдофилософ… Никаких практических занятий. Потом он вдруг исчез, а может его “исчезли”.

     И к нам пришел другой педагог – Борис Хижняк, настоящий режиссер, практик. Он то и научил нас работать. Мы сочиняли этюды, ставили отрывки из пьес, репетировали часов до двух ночи. Мне не очень нравилось задерживаться допоздна - меня дома ждала молодая жена. Я ведь, как поступил в консерваторию, понял, что армия отменяется, и мы с Зиной решили пожениться.

     31 августа 1967 года сыграли свадьбу. На свадьбе был весь театр, во главе с Георгием Афанасьевичем и его женой Надеждой Павловной – они поддерживали нас морально.

     Жили мы с женой у меня дома т.е. у моих родителей. В этот же дом, в апреле 1970 года, мы привезли из роддома нашу дочь, Чезару. Моя мама никак не могла запомнить ее имя. Соседки спрашивали ее:

     -Так как же зовут твою внучку, наконец, ты узнала?

     -Рачеза, Череза, да и не выговоришь… - отвечала мама, отмахиваясь.

     Как-то, записала мама на бумажке имя внучки, чтобы не забыть, и пошла в церковь, к батюшке, дабы поинтересоваться – существует ли такое имя, или нет. Батюшка поискал в своих талмудах это имя и сказал маме, что это святое имя – имя королевы.

     Мама радостно примчалась домой, взяла на руки внучку, и защебетала:

     - Ах ты моя королева, моя королева!

     С тех пор, она по вечерам купала любимую внучку, и пела ей колыбельные.

     Шел последний год учебы в консерватории. Перед последним экзаменом зимней сессии, тяжело заболел мой отец. Ночью было обострение астмы, и мы вызвали скорую. Утром, перед уходом на экзамен, я зашел в его маленькую комнату. Папа сидел на краю кровати, свесив ноги, почему-то в чистом, белом нижнем белье, и дрожащим голосом часто повторял, как будто жалуясь, как ребенок:

     - Мне было плохо, мне было плохо, мне было…

     А глаза были уже потухшие. Я с трудом выдавил из себя, стараясь подбодрить его:

     - Ничего, к вечеру тебе станет лучше…

     Оглянувшись на маму, которая стояла рядом растеряно, я выскочил из комнаты, выскочил из дома, выскочил со двора на улицу, в февральскую сырость, помчался по разжиженной дороге, позволяя туману жечь мне лицо, резать глаза. Резко смахнув соленую сырость со щеки, я сел в автобус… Он отъехал, и я почувствовал, что отдаляюсь от чего-то важного, дорогого, но…

     Дело прежде всего. В душе, все-таки, была слабая надежда, что все образуется и отцу станет лучше. Такие приступы случались не раз, и все обходилось.

     Экзамен по французскому я сдал успешно и поехал в театр. Мне надо было подготовиться к первой репетиции моего дипломного спектакля. Но около 4-х часов дня, меня стало страшно тянуть домой. Я вспомнил отца, сидящего на краю кровати, в белом нижнем белье, качаясь, с потухшими глазами. Но я отогнал от себя тяжелые мысли, я должен провести первую репетицию. Это важно!

     К моему большому сожалению, я и не подозревал, что эта тяга домой - был зов отца, уходящего из жизни.

     Приехал я домой позже обычного. Выйдя из автобуса, прямо перед нашим домом, я почувствовал неладное. Двери в доме были открыты. Когда я вошел в дом, посмотрел направо и увидел отца, бездыханно лежащего на столе. Вернее, я увидел его пятки… они “ударили” мне в висок, и я в шоке вбежал в свою комнату. Я спросил маму, что он сказал перед смертью.

     - Он ничего не мог сказать - ответила спокойно мама - у него отнялась речь. Он хрипел, как бы звал нас всех, чтобы проститься, и только слезы лились из глаз.

     Эти слезы не были от страха перед смертью. Эти слезы от досады, что, может быть, не все успел сделать в жизни, не поставил на ноги свою любимую, годовалую внучку, которая ревела в соседней комнате. Она чувствовала, что в тот момент ее дед умирает. А мама, разрываясь между ними двумя – то бежала к маленькой внучке, успокаивать ее, то к папе, чтобы в последние минуты жизни поддержать его и проститься с ним навсегда.

     Интересный феномен… в феврале отца похоронили, а весной, перед Пасхой, мы пришли к нему на могилу и увидели чудо – на оградке появились ростки виноградной лозы. Это было символично! Большую часть жизни он отдал виноградарству, и после смерти, в знак благодарности, лоза окутала его своей теплотой.

     Этот факт и натолкнул меня написать киноновеллу под названием –

     “ИСТОК” - http://proza.ru/2020/08/19/2079

Продолжение: http://proza.ru/2020/09/02/1761