Международный инвалид

Работая заместителем главного врача городской больницы по экспертизе временной нетрудоспособности, я познакомилась с интересной личностью. Борис Михайлович О., 1938 года рождения, инвалид Советской Армии, не приравненный к инвалидам Отечественной войны. Уже и не помню всех деталей различия между этими категориями инвалидов, но хорошо знаю, что льгот у военных инвалидов больше, да они и более весомые.

Первую половину дня инвалид посвящал «официальным визитам»: военкомат, поликлиника, городской исполнительный комитет. В военкомате Борис Михайлович навещал специалиста, курирующего инвалидов Великой Отечественной войны; в поликлинике – заведующего терапевтическим отделением и двух заместителей главного врача. Выходя из кабинета одного из заместителей, неизменно говорил:

— Ну, всё, пойду к «бабам из собеза»!

«Собез» – управление по труду, занятости и социальной защите горисполкома, в восьмидесятые годы именуемое отделом социального обеспечения населения. Вот из этого названия и образовал Борис Михайлович местный Совет безопасности.

По рассказам его давнишних знакомцев,  О. в молодости работал на Барановичской обувной фабрике. При невыясненных обстоятельствах получил тяжёлую черепно-мозговую травму; после лечения был признан инвалидом третьей группы по общему заболеванию. Работал на лёгких подсобных работах, не требующих специальных знаний; затем, примерно в сорокалетнем возрасте, оставил работу.
 
 Невысокого роста, худощавый, подвижный, Борис Михайлович был настойчив в достижении цели. В канун празднования очередного юбилея Великой Победы, он посещал военкомат дважды в день.

Военный комиссар не выдержал длительного прессинга и подписал документ, относящий инвалида третьей группы по общему заболеванию О. к инвалидам Советской Армии (в то время это не давало никаких материальных преимуществ).

По воспоминаниям участкового терапевта, Борис Михайлович сразу же затребовал соответствующего оформления амбулаторной карточки; с этого момента понятие  «очередь» не существовало для «инвалида Советской Армии».

 Наше знакомство с Борисом Михайловичем состоялось примерно через десять лет после судьбоносной подписи военкома. «Армейский инвалид» заматерел, называл всех на «ты», входил без стука: его не смущало наличие в кабинете полураздетой женщины. Попытки поставить бесцеремонного пациента на место заканчивались однообразно: на собеседника обрушивался словесный грязевой поток. Причём, без применения ненормативной лексики. Самой любимой фразой Бориса Михайловича была характеристика умственных способностей «обидчика»:

— У него (вариант – у тебя) в голове кот оправился!

Мы с инвалидом О. мирно сосуществовали. Зимой, завидев меня на улице, Борис Михайлович опрометью подбегал, заботливо поправлял воротник моего пальто или шарф, приговаривая:

— Надо теплее одеваться, малышка, простудишься!

Со стороны мы представляли довольно забавную пару: рост «малышки» – сто семьдесят два сантиметра; её «покровителя» – на двадцать сантиметров меньше.
 
 Особое очарование нашим уличным встречам придавал внешний вид Бориса Михайловича после его походов в магазины. Вооружённый дефицитными товарами, в «колье» из рулонов туалетной бумаги, с кастрюлей или сковородкой в руке, он издали, громко и радостно, кричал:

— Привет, малышка!

 Невольные зрители встречи глазами разыскивали «малышку», которая, увы, никак не соответствовала столь лестному термину.
 
 После пятидесяти лет Борису Михайловичу установили вторую, нерабочую группу инвалидности по общему заболеванию. Размер пенсии повысился: всё устраивало «инвалида Советской Армии» О.

Буквально с января 1995 года началась активная подготовка к празднованию юбилея Великой Победы. В Белоруссии, первой в Советском Союзе республике, принявшей на себя удар фашистов, приготовления к празднику приняли общегосударственный масштаб.

Создавались штабы, координационные советы, комиссии по подготовке празднования полувекового юбилея Победы. В печатных средствах массовой информации широко освещалась военная тематика; не отставали телевидение и радио.

В те годы для большинства жителей Белоруссии, особенно сельчан, проводное радио было если не единственным, то любимым источником официальной информации. Знаю по собственному опыту: кухонные работы выполнялись под сопровождение радиопередач и  все приготовленные мною блюда имели «новостной, музыкальный, детский или развлекательный» привкус.
 
Скорее всего, посвящённых теме Великой Отечественной войны передач, наслушался и насмотрелся Борис Михайлович. Предстоящее расширение перечня льгот для ветеранов войны подвигло его на активные действия.

— А чем же я хуже? Я ведь тоже – инвалид Советской Армии! Надо сходить к «бабам из собеза», пусть посоветуют, как мне получить военную инвалидность! – решил Борис Михайлович.

Сотрудники управления социальной защиты, совершенно справедливо, разъяснили инвалиду, что такие вопросы решают медики. Точнее, врачебно-трудовая экспертная комиссия, которая устанавливает причинную связь инвалидности.
 
 После слова «экспертная», Борис Михайлович, не дослушав до конца фразу специалиста, скороговоркой выпалил:

— Знаю-знаю, про экспертизу! Побегу к Фурс!

Предполагаю, что работники собеса с облегчением перекрестились; для меня же настали трудные времена.

 Ежедневно, как на работу, Борис Михайлович приходил в кабинет врачебно-консультативной комиссии городской больницы. В первый же его визит я попыталась вслух произвести простейшие арифметические действия:

— В каком году Вы родились, Борис Михайлович?

Не догадываясь о западне, подготовленной мною, собеседник моментально выдал ответ:

— В 1938 году!

— А сколько лет Вам было, когда началась война?

Последовал произвольный набор слов, как говорят герои современных «бандитских» сериалов: «В-а-а-ще ни о чём!»

 Я сделала ещё одну попытку уточнить возраст «ветерана» на момент начала войны: результат – тот же.
 
 Мне так и не удалось получить из уст Бориса Михайловича ответ на заданный вопрос; переговоры, незаметным образом, «перетекали» в другое, параллельное  русло.
 
 Наши каждодневные собеседования с трёхлетним «участником войны», напоминали диалог героев романа Ильи Ильфа и Евгения Петрова «Двенадцать стульев»:

— Деньги – вперёд! Утром – деньги, днём стулья, днём деньги – вечером стулья!

 В качестве «денег» выступала требуемая мною справка из архива военно-медицинских документов об обстоятельствах получения черепно-мозговой травмы; в роли «стульев» - вожделенная Борисом Михайловичем военная инвалидность.
 
 «День сурка» длился примерно месяц: никто не хотел отступать. Я, грешным делом, уже начала понимать военного комиссара, проявившего малодушие много лет назад.
 
В очередной приход претендента на инвалидность, полученную в Великой Отечественной войне, я, как обычно, внимательно «изучала» амбулаторную карту. К тому времени мне по датам было известно, когда Борис Михайлович болел простудными заболеваниями, запорами-поносами, когда его мучила бессонница и так далее.
 
Но … ритуал, его нужно соблюсти, сохраняя вдумчивое и заинтересованное лицо.
 
 Пациент с рентной установкой (состояние готовности к получению выгоды, материальной либо моральной) во время перелистывания мною медицинской документации рассказывал, что он письменно обращался в Международный суд ООН. И  Суд, письменно (!!!) – ему ответил!

 В этот момент я закрыла амбулаторную карту пациента. На её обложке, обведенная красным кружочком, выделялась буква «М», обозначавшая половую принадлежность владельца карточки.

 В моей голове, истощённой необходимостью ежедневно выслушивать бредовые идеи авантюриста, что-то щёлкнуло.

— А зачем, Вам, Борис Михайлович, нужна военная инвалидность? Вы же можете претендовать на другую инвалидность, более серьёзную!
 
— Какую? – заинтересованно отозвался визави.

— Вот, Вы говорите, что получили письменный ответ из Гааги. А там, что, заседает наш, Советский суд? – лицедействовала я.
 
— Нет, я же тебе говорил – Международный! – раздражаясь от моей «тупости», проговорил Борис Михайлович.
 
— Ну, вот, значит, Вы – международный инвалид! – подвела я итог нашего расследования.
 
 Борис Михайлович замер: он не ожидал такого поворота событий. Сказав прощальное: «Пока!», пошёл осмысливать услышанную информацию.
 
 Присутствующие в кабинете врачи с интересом наблюдали за спектаклем. У молодых докторов, как выяснилось впоследствии, возникли сомнения в моём психическом здоровье; без тени улыбки эксперт со стажем говорит о неизвестной ранее номинации «Международный инвалид».

Едва дождавшись ухода Бориса Михайловича, невролог Буланков Владимир Константинович эмоционально произнёс:

— Ну, наконец-то, Вы поставили на место этого нахала О. Такого бесцеремонного человека я в своей жизни не встречал! Из горла всё «вырвет»!
 
 Буланков В.К. – опытный и знающий врач высшей квалификационной категории, прекрасный диагност и лечебник. Практикует до настоящего времени, оказывая высокопрофессиональную лечебную помощь пациентам, в том числе, медицинским работникам и их родственникам.
 
Находившийся в кабинете терапевт, молодой специалист, выслушав заявление невролога, запальчиво произнёс:
 
— Но ведь он – больной человек!

— Я Вас, уверяю, коллега, что проявления болезни в поведении этого пациента не превышают пяти процентов; остальные девяносто пять процентов – врождённые и благоприобретенные особенности личности, которыми «мнимый больной», не получая противодействия, успешно пользуется.
 
 Заметив сомнения на лице начинающего врача, продолжил:

— Мне пришлось побывать в квартире Бориса Михайловича: я осматривал его жену Розу. Так даже мне, не имеющему лишнего веса, едва удалось «протиснуться» к постели больной.

— Почему? – не удержалась от вопроса я.

 – А потому, что всё свободное пространство было заставлено импортными мебельными гарнитурами! Не квартира, а какой-то филиал мебельного склада! Как Вы думаете, коллега, зачем столько мебели в доме? В заводской упаковке? – обратился к оппоненту Владимир Константинович.

— Ну, не знаю! Может быть, детям купил?

— Неправильный ответ! Дочь Раечка и внучка-школьница живут одной семьёй с родителями! Ещё версии? – вошёл в роль следователя коллега.
 
 Других объяснений не было.
 
— На продажу! – торжествующе заявил доктор Буланков. И добавил:

— Вы помните, какую денежную сумму давали «сверху» главные герои кинофильма «Ирония судьбы» только за импортную «стенку»? А если – весь гарнитур, с мягкой мебелью? Больше Вашей месячной зарплаты будет «навар»! – предположил Владимир Константинович.

– А Вы говорите – больной! Основной диагноз «малолетнего участника войны» – хитрость и, мягко говоря, нескромность! – закончил обличительную речь стажированный коллега.
 
Возражений Владимиру Константиновичу, обладающему даром убеждения, не последовало.

 После описываемых событий Борис Михайлович надолго исчез из моего поля зрения, возможно, у него появилась другая идея фикс.

 Очевидцы утверждали, что иногда у регистратуры или врачебного кабинета, Борис Михайлович на повышенных тонах требовал к себе особого внимания.
 
 Как – «международный» инвалид …

 P.S. Во второй половине девяностых годов семья Бориса Михайловича эмигрировала в Америку.

Любопытно, пользуются ли льготами «международные» инвалиды в США?