Циклон Чувак

Циклон Чувак устало надвигается с Балкан. Как там на Балканах, Чувак? Ты порезвился там от души? Балканские тучи из последних сил цепляются за горные вершины, море сгоняет в стойло буруны? Болгары сушат мокрые зонты и открывают окна навстречу солнцу?
А Чувак не отвечает, упрямо движется вперёд, подволакивая ногу, потирая поясницу, покряхтывая, поддувая в седой ус. Навстречу ему разворачиваются коврами поля и луга, пестреют болота, моргают весёлыми огоньками города, деревни играют в игру «у кого выше дым из трубы», леса синеют елями и зеленеют берёзами, церковки переговариваются благовестом, гудят большие заводы. Чувак, отдохнув немного, набирается сил. Он пересыпает утиные перья и пух из ладони в ладонь, собирает их в белые кучи, белые кучи в чёрные тучи, стрижёт барашков и ягнят, спрядает шерсть в сизый мохер и фиолетовое букле. Довольно взрыкивает, улыбается, предвкушая праздник и беспредел.
Чувак хмурится и выпускает из рукава сырой порывистый ветер. Ему и весело и грустно. Он готовится к последнему танцу. Лениво, нехотя, бурыми заскорузлыми пальцами стягивает тучи и перья, букле и мохер. Они клубятся и варятся в куполе-котле, закипают. Чувак скидывает с огромных коричневых ступней сапоги. Расправляет плечи, раскидывает руки, откашливается и пускается в пляс. Босыми пятками топочет по полям и лесам, деревням и городам. В руках у него бубен устрашающей величины с яркими лентам, повязанными по краю. Он вскидывает бубен над головой и ударяет кулаком-молотом. Звуки бубна подначивают ветер, он ещё пуще разыгрывается, азартно и зло распаляется, упрямо пытается сорвать жестяную трубу, сломать ветку, скинуть кусок кровли. Варево в небесном котле сгущается и темнеет. Чувак ревёт во весь голос – это у него песня такая, рычит, бьёт в бубен громовыми раскатами. Его свалявшиеся патлы взлетают из стороны в сторону. Морщинистое лицо покрыто причудливыми рисунками. Из глаз вылетают огненные змеи, рассекают небо на части и прокалывают землю острыми языками. От топота коричневых исполинских пяток, взмахов гигантских рук кренятся деревья в лесу, валятся гнилые стволы. Крошечные нахохленные птички, испуганно прижавшиеся к толстым веткам обречённо жмурятся от порывов ветра, проливного дождя и раскатов грома. Мышки прячутся в самые укромные уголки своих норок. Но вода набирается в них и выгоняет зверьков дрожать под мокрым листом. Жабы забились в щели между камнями, и, замирая, почти превращаются в такие же камни. Люди поплотнее закрывают двери и окна – не сорвало бы.
Наконец, обессиленный Чувак падает. Он заранее знал, что после праздника ему придёт конец, поэтому и бесновался от души. Он лежит и плачет. Неделю на землю льёт нудный затяжной дождик его слёз. Чувак рыдает так горько и неизбывно, что выплакивает себя всего без остатка, до последнего пёрышка, до последней ленточки бубна, до последней чёрточки на лице. Небо разъяснивается и становится синим, а солнце свежим и жёлтым, как лимон. Все, кто остался жив после безудержного танца Чувака – мелкие и крупные зверьки, букашки, таракашки, все людишки, цветочки и деревья – заняты своими делами и никто уже не вспоминает безумный танец Чувака.