Незабываемое прошлое. Книга 2. Строители коммунизм

АЛЕКСАНДР   ТАБАЧНИК












НЕЗАБЫВАЕМОЕ
ПРОШЛОЕ
(воспоминания и размышления)



Книга вторая:

«СТРОИТЕЛИ КОММУНИЗМА»















г.Иркутск
2006-2020г.г.

;





УДК 821.161.1
ББК 84(2=Рус)7
Т 12







Автор выражает благодарность
Галуза Фёдору
За техническую помощь в работе на компьютере.










Эта книга рассчитана на вдумчивого и благожелательного читателя, которому небезразлична история и судьба России.
Автор знакомит любознательных людей с основами хлебной индустрии и спецификой работы монтажников, развитием отечественной алюминиевой промышленности, работой проектировщиков, которой он посвятил большую часть своей трудовой жизни в иркутских институтах «Востсибгипрошахт», «Промстройпроект» и в Иркутском филиале ВАМИ.
Героями описываемых событий также являются многие инженерно-технические работники и руководители предприятий и   организаций, министерств и ведомств, с которыми автору довелось общаться и работать.
В книге вы найдёте размышления об эпохе так называемого «развитого социализма» и командно-административной системе управления, о постсоветском периоде «дикого капитализма» и последствиях демократизации российского общества, о роли и значимости в нашей жизни политики и искусства, об отношении к природе, о друзьях-коллегах по работе.
В книге вы также прочтёте описание некоторых исторических событий, свидетелем и участником которых оказался автор.
Свой скромный жизненный опыт и некоторые похождения автор тоже представляет на суд читателей…
Буду благодарен за отзывы об этой книге.

А.Д.Табачник







Табачник А.Д.
Т 12   НЕЗАБЫВАЕМОЕ   ПРОШЛОЕ
(воспоминания и размышления)
Книга 2    «Строители  коммунизма»
Иркутск: Типография Ярцевой И.А.
2006г.




;

















Эту книгу я посвящаю старшему поколению советских людей, которое отдало все свои физические силы
и интеллектуальные способности, всю трудовую жизнь построению мощной державы – Союза Советских Социалистических Республик.
Их трудовые свершения воплотились во множестве промышленных и топливно-энергетических предприятий, агропромышленных комплексов, систем связи и транспорта, научных и учебных заведений и объектов культуры, жилых и общественных зданий, произведениях искусства и литературы, научных открытиях и изобретениях. Как бы ни оценивать советский государственно-общественный строй, он заложил прочную материально-техническую и культурную базу и основу государственности и гражданского общества для будущих поколений.
Надеюсь, что современная российская молодёжь добьётся экономического и социального процветания нашего Отечества и продолжит наши славные трудовые традиции!
 
ОГЛАВЛЕНИЕ:
               
ПРЕДИСЛОВИЕ – 4
Глава 1.   На стройках коммунизма – 5
СТРАНА НА ПОДЪЕМЕ –5
НОВОСИБИРСКИЙ ЭКЗАМЕН – 6
О ХЛЕБЕ НАСУЩНОМ – 8
КРАСНОЯРСКИЙ ЭКЗАМЕН – 10
ВПЕРЕД, НА ДАЛЬНИЙ ВОСТОК! - 21
ПАМЯТЬ И ПАМЯТНИКИ - 26
МЕЧУЩИЙСЯ ПРОРАБ - 30
В ОЖИДАНИИ ЖЕНИТЬБЫ - 37
ЖЕНИТЬБА – 39
ПОСЛЕДНЕЕ ДЕЛО МОНТАЖНИКА - 39
 МЕЛОЧИ ЖИЗНИ-46
Глава 2. ВОСТСИБГИПРОШАХТ - 44
Глава 3. Иркутский ПРОМСТРОЙПРОЕКТ - 48
Глава 4. Иркутский филиал ВАМИ - 62
ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА – 232
РАСШИРЯЕМ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ КРУГОЗОР
-244
«МОЗГОВОЙ ТРЕСТ»
ДОЛГ ПЕРЕД РОДИНОЙ
ОБЩЕСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ
 ПРОЕКТНЫЕ БАТАЛИИ:
БРАТСКИЙ АЛЮМИНИЕВЫЙ ЗАВОД:
ФОНАРНАЯ ГАЗООЧИСТКА
ПРОИЗВОДСТВО КРЕМНИЯ   
ОТ ПОДЗЕМЕЛЬЯ ДО ВДНХ
ТЭО САНЗОНЫ БРАЗА
НЕСОСТОЯВШИЙСЯ БРАЗ-2
ИРКУТСКИЙ АЛЮМИНИЕВЫЙ ЗАВОД
НОВОКУЗНЕЦКИЙ АЛЮМИНИЕВЫЙ ЗАВОД
САЯНСКИЙ АЛЮМИНИЕВЫЙ ЗАВОД
КРИОЛИТОВЫЕ ЗАВОДЫ
НОВОСИБИРСКИЙ ЭЛЕКТРОДНЫЙ ЗАВОД
ЧЕЛЯБИНСКИЙ ЭЛЕКТРОДНЫЙ ЗАВОД
КОМИССИИ, СОВЕЩАНИЯ, КОНФЕРЕНЦИИ
ПРОЕКТЫ НОРМ ПДВ
Глава 5. Кооператив «Экология»
Глава 6. Проектное дело

Глава 7. Вся королевская рать
(или командно-административная система)
Глава 8. Широка страна моя родная
ПОЕЗДКА ПО СРЕДНЕЙ АЗИИ
ПО ТРОПАМ КАВКАЗА:   ГРУЗИЯ, АРМЕНИЯ, АЗЕРБАЙДЖАН
ЭТОТ ЗАМАНЧИВЫЙ КРЫМ
ГОСТЕПРИИМНЫЙ ПИТЕР,
   МОСКВА ОЛИМПИЙСКАЯ  ИЛИ «ТРЕТИЙ РИМ»
Глава 9. Дела семейные
Глава 10. На земле древних предков
Глава 11. Общение с природой
НЕВЫДУМАННЫЕ ИСТОРИИ -  КТО КОГО?..
Глава 12.Встречи с искусством и «культурная революция»
Глава 13. Десять лет, которые потрясли Россию
Глава 14. Двадцатый век
Глава 15. Что же мы строили?
БОЛЬШОЙ   ЭПИЛОГ
ПРИЛОЖЕНИЯ
Фотоматериалы (только в книжном издании)
;







«МОРАЛЬНЫЙ   КОДЕКС
строителя   коммунизма»


«Это нравственные принципы строителей коммунистического общества, провозглашённые Программой КПСС 1961 года:
преданность делу коммунизма; любовь к социалистической Родине, к странам социализма; добросовестный труд на благо общества; забота каждого о сохранении и умножении общественного достояния; высокое сознание общественного долга; нетерпимость к нарушениям общественных интересов; коллективизм и товарищеская взаимопомощь; гуманные отношения и взаимное уважение между людьми; честность и правдивость, нравственная чистота, простота и скромность в общественной и личной жизни; взаимное уважение в семье, забота о воспитании детей; непримиримость к несправедливости, тунеядству, нечестности, карьеризму, стяжательству; дружба и братство всех народов СССР; нетерпимость к национальной и расовой неприязни; непримиримость к врагам коммунизма, дела мира и свободы народов; братская солидарность с трудящимися всех стран, со всеми народами».
(Дословный текст)






               
 
ПРЕДИСЛОВИЕ

  Во второй книге своих воспоминаний и размышлений   я попытаюсь восстановить в памяти тот отрезок времени, который называется в новой истории постсталинской эпохой – вплоть до победы ельцинской «демократии».
  В этом периоде существования тоталитарного режима   несколько выделяется время так называемой «оттепели»,- после того, как
Н. С. Хрущёв обрушился на сталинский культ личности.
   Политическая оттепель вызвала настоящий шок в советском обществе, выбила из привычной колеи массовое сознание, породило идейный разброд и шатание в рядах интеллигенции.
   В первые годы оттепели повеяло столь непривычным и манящим ветерком свободомыслия, раскованности и возрождения веры в светлое будущее…
   Знаменитые слова Хрущёва, произнесённые им  на ХХ11 съезде КПСС в 1961 году: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме», были восприняты молодёжью доверчиво и с  энтузиазмом.
Казалось, что жизнь начинается заново…
…Вот об этой новой жизни, - моей личной и жизни моей страны, я попытаюсь рассказать в этой книге.
   У некоторых читателей может возникнуть естественный вопрос: каковы мотивы автора, который вновь, после первой его книги, взялся за перо.
   Уж не графомания ли его одолела, этакий писательский зуд? Если откровенно, то следует признаться – есть немного зуда…
   Но у кого его нет? У одних руки чешутся – что-то смастерить или подраться с кем-то, у других – выпить в тёплой компании, у третьих… Да мало ли увлечений у людей?
   Но главное   у меня вот в чём.
   Во-первых, какое-то глубоко внутреннее желание самоотчитаться, осмыслить прожитый отрезок времени, рассмотрев его сквозь призму событий в моей стране, попытаться дать им свою оценку.
   Во-вторых, горячее стремление правдиво и во всей значимости показать роль проектировщиков в становлении экономической мощи   нашей страны, всего народного хозяйства.
   В-третьих, помянуть добрым словом всех моих бывших коллег по работе, с которыми пройдены тернистые дороги проектирования и строительства многих важнейших предприятий страны, - тех людей, которым я обязан и своим профессиональным умением, и материальным благополучием.
 …Внимательный читатель заметит, что наименование этой книги я не взял в кавычки; это не случайно. Конечно, сейчас можно с иронией или открытой насмешкой относиться к нашим планам коммунистического строительства и оптимизму молодости…
   Однако в то время всё это было искренним и имело под собой определённые основания, так как материальные преобразования в сфере строительства, промышленности, экономики в целом происходили у нас на глазах, были очевидными и внушительными, не   вызывали сомнений.
   Что же касается результатов этих преобразований, то есть положительных изменений в уровне жизни, а особенно в политическом климате и производственных отношениях, то и здесь были ощутимые сдвиги, хотя и не такие ожидаемые, как нам хотелось…
   Отсюда мое стойкое и, как мне кажется, объективное отношение к незабываемому прошлому: оно является составной, неотрывной частью нашей истории и нашей сегодняшней жизни. Оно, независимо от политической надстройки, является до сих пор мощным и надёжным фундаментом нашей экономики.
   Моему читателю предоставляется возможность либо убедиться в этом на материалах данной книги, либо не согласиться и опровергнуть меня.
   И ещё: данная книга не является развлекательным чтивом.
Это - своего рода бытописание о советской эпохе, о её расцвете и бесславной кончине, приведшей к расколу российского общества на два почти враждебных лагеря: сторонников коммунизма и антикоммунистов.
   Автор приглашает читателя к размышлениям о смысле жизни, к задушевной беседе…
   Возможно, автор кое-где излишне многословен и неинтересен, а кое-где – безнадёжный дилетант… Заранее прошу прощения, но прожитая жизнь – что песня, из которой слов не выкинешь. Там, где вы, читатели, заскучаете, можете смело и быстро перелистывать страницы, - я не буду в обиде…
   Приложения помещены в конце книги.

«Партия торжественно заявляет: нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!»
( Н.С. Хрущёв, из доклада ХХ11 съезду КПСС, октябрь 1961г.)


Глава 1. На стройках коммунизма

СТРАНА   НА   ПОДЪЁМЕ

   В предыдущей моей книге я уже писал, что во второй половине пятидесятых годов наша страна, залечив, в основном, тяжелейшие раны, нанесенные войной, набирала высокие темпы экономического развития.
   Политический климат в стране после смерти Сталина явно смягчался. После непродолжительной, но беспощадной борьбы за власть, страну возглавил верный ленинец-сталинец Н.С. Хрущев…
   Оставаясь на идейных позициях большевизма, не имея надлежащего образования, не обладая умом, стальной волей и последовательностью Сталина, Хрущёв, тем не менее, своим мужицким умом понимал, что стране нужны перемены.
   Необходимо было прекратить террор, бесконечные чистки и репрессии, сбросить с народа липкую пелену страха, высвободить творческую энергию и энтузиазм советских людей.
   Необходим был резкий подъём народного хозяйства, ощутимое улучшение благосостояния наших граждан.
   И Никита Сергеевич рьяно взялся за дело…
   
   Разворачивалось колоссальное по масштабам строительство гидротехнических сооружений -  плотин, гидроэлектростанций, каналов, систем мелиорации. Начиналось строительство крупнейших в мире заводов цветной и чёрной металлургии, продолжалось освоение железорудных и угольных бассейнов, нефте- и газоносных пластов Кавказа и Западной Сибири, широчайшее строительство предприятий стройиндустрии и массовое жилищное строительство. (Интересующийся читатель часть из перечисленного найдёт в приложении 1).
   Большинство этих начинаний планировалось и начиналось ещё в сталинское время. Хрущёв придал этим задумкам новый живительный импульс.
   Он был зачинателем сельскохозяйственного бума, невиданной в мире по масштабам кампании, которая вошла в историю под названием «освоение целинных и залежных земель».
   За период с 1954г. по 1960 г. в Казахстане, Сибири, Поволжье и на юге Урала было распахано около 41,8 млн. гектар земель под будущие урожаи зерновых. Это больше территории Франции!
   На всей Великой Транссибирской железнодорожной магистрали и на прилегающих к ней районах было развёрнуто и велось ударными темпами сооружение складских комплексов для хранения, сушки и переработки зерна.
   Огромные железобетонные элеваторы, оснащённые современным для той поры оборудованием и механизмами, горделиво возвышались над городскими и сельскими ландшафтами, жадно ожидая новых урожаев…
   Мое поколение инженеров-механиков пищевых производств как раз вовремя поспело к решению этой огромной и важной народнохозяйственной задачи – наполнению зерном закромов Родины.

НОВОСИБИРСКИЙ   ЭКЗАМЕН

В предыдущей книге я также писал, что мои студенческие годы закончились   получением диплома инженера-механика пищевых производств и направлением меня на работу в Сибирь, на монтаж машин и оборудования зерновых элеваторов.
   В эти же края получил направление и мой студенческий друг Слава Супруненко, окончивший институт с красным дипломом. Мы с ним встретились 6 августа 1955 года в городе Новосибирске, в Сибирском строительно-монтажном управлении всесоюзного треста «Спецзаготстрой».
   Там наш новый начальник, по фамилии Ландман, оформил обоих мастерами по монтажу элеваторов и зерносушилок .
   Я отправился в Красноярск, где заканчивалось строительство второй очереди крупного элеватора, расположенного на берегу Енисея, а Слава оказался в Ачинске – тоже на монтаже элеватора.
    Ещё в институте, на втором курсе мехфака, Слава познакомился с Клавой Данильченко – маленькой симпатичной украинкой, с пышными, каштанового цвета, волосами, серо-голубыми, с лукавинкой, глазами, приятным звонким голосом и обворожительной белозубой улыбкой.
   Клава ростом едва доставала Славе до плеча, и это нередко его смущало, когда надо было вместе с Клавой появляться «на людях». Познакомились они в стрелковом тире института, где уже через год стали отличными стрелками, перворазрядниками.
   Клава поступила в институт на год позже Славы и соответственно, годом позднее его, закончила учёбу - тоже с красным дипломом - экономиста. Она была моложе Славы на 4 года.
   Это была замечательная, неразлучная пара. Они очень друг друга любили. И хотя Слава был весьма красивым, рослым и увлекающимся мужчиной, он только изредка охал и ахал, заглядываясь на других девушек. А его молоденькая супруга Клавдия Фёдоровна ему пальчиком грозила и улыбалась: поглядывать, мол, - поглядывай, да не забывай, что я всегда рядом, даже когда ты не со мной…
   Поженились они через три года дружбы, перед отъездом Славы в Сибирь, и прожили в любви и согласии без малого пятьдесят лет, когда смерть их разлучила (он умер на 70-м году жизни, она пережила его на два года).

   Но если с назначением Славы вопрос решился чётко и ясно, то со мною (как обычно!..) не обошлось без   приключений.
   Заглянув в мой синий, обычный диплом и пройдясь цепким начальственным взглядом по выписке из зачётной ведомости, сорокалетний Ландман многозначительно хмыкнул:
- К сожалению, для вас пока нет вакантной должности. Могу предложить место в нашем управлении в качестве инспектора по надзору за монтажными объектами в Новосибирской и Кемеровской областях. Должность эта -   «непыльная», в штате её нет. Поездите по объектам, будете отчитываться за ход монтажа лично передо мной. Так, сказать, будете моими глазами и ушами. Жить пока будете в гостиницах. Официально назначу вас мастером, с окладом 785 рублей в месяц. Идёт?..
…Мне такой вариант очень не понравился.
   Я рвался «в бой», хотелось окунуться в самостоятельное и живое дело, на стройку. Тут же я начал «качать» свои права, ссылаясь на Конституцию, на направление меня институтом не на надзор за монтажом, а на монтаж…
   Такое строптивое поведение пришлось не по вкусу товарищу Ландману, и он довольно холодно заметил, что мне решать – или подчиниться его приказу, или жаловаться в вышестоящую инстанцию, то есть в Москву, в наш трест.
   Пришлось подчиниться начальству. Так невесело началась моя трудовая биография.

   Обосновался я в центральной гостинице Новосибирска, заплатив, кажется, за две или три недели вперёд. Номер был со всеми удобствами, даже с телефоном, но не одиночный, а на двоих. Это было одновременно и плохо, и хорошо.    Почему плохо – объяснять не надо, а хорошо – потому что пришлось общаться со многими разными людьми, с разными характерами и судьбами, обогащаться жизненным опытом. 
   Моими поднадзорными объектами были стройки в небольших городах Кемеровской и Новосибирской областях: Тайге, Юрге, Купино, где сооружались элеваторы, склады и зерносушилки.
   В этом «Бермудском треугольнике» я мотался, пересаживаясь через каждые 2-3 дня с поезда на поезд, с автобуса на автобус, накапливая множество проездных билетов для отчёта перед бухгалтерией, и делая в командировочном удостоверении бесконечные отметки о прибытии-убытии…
(Только сейчас, спустя полвека, я понял, почему меня часто посещает такой сон: я возвращаюсь из командировки без надлежащей отметки и мой бухгалтер - почему-то не тот, новосибирский, а другой, из Иркутского филиала института ВАМИ, гораздо более поздний (Бриль Михаил Романович), - с ехидной улыбочкой, торжествующе, констатирует, что не может мне оплатить часть неподтверждённых расходов) …
   На поднадзорных объектах мастерами по монтажу работали молодые парни со средним техническим образованием (закончившие разные техникумы), толковые и энергичные. Дела у них шли хорошо, планы выполнялись, и мне фактически не о чём было докладывать начальству.
   Я возвращался в Новосибирск, сочинял докладную и на несколько дней отключался от работы, проводя в безделье и развлечениях своё свободное время. Несколько раз смотрел спектакли в Новосибирском оперном театре, ходил в кино, бродил по городу. В общем, не работа, а натуральная синекура…
   Мой начальник словно забывал обо мне, - как будто меня не существовало. Это меня начало раздражать. В очередной раз я поставил перед ним вопрос ребром: или он посылает меня на живое дело, или я жалуюсь на него в Москву.       Ответным ходом он
1 октября 1956 года издает приказ о моём повышении в должности – я назначаюсь прорабом с некоторым увеличением оклада.
   Снова поездки в «Бермудский треугольник», снова гостиницы, проездные билеты, командировочные удостоверения… Борьба двух характеров стала приобретать острые очертания. На очередном вираже я отказался от командировки, на что незамедлительно последовал приказ Ландмана №234 от 12 октября 1956 года о моём увольнении.
   Но не тут- то было… Табачник так просто не сдаётся!
Я отправил в Москву подробную фототелеграмму о произволе моего начальника и потребовал обеспечить меня работой согласно моей специальности и назначению.
   Трест через три дня отменил приказ Ландмана и направил меня своим распоряжением 15 октября того же года в должности прораба в Красноярское строительно-монтажное управление всесоюзного треста «Спецэлеватормельстрой».
    Так один еврей вырвался из удушающих объятий другого еврея. (А ещё говорят, что среди евреев нет антисемитов!..).
Наконец-то я обрёл самостоятельность и получил возможность работать по профессии…

О ХЛЕБЕ НАСУЩНОМ

   Здесь я хочу несколько отклониться от моего жизнеописания и завлечь читателя в одну очень интересную и важную тему – о хлебе насущном.
   Хлеб.… Как многое он значил и значит в человеческой жизни! Не зря появилась русская поговорка: «Хлеб – всему голова!».
«Хлеб в русской традиции — не просто пища. Это — воплощение и символ самой жизни, даруемой человеку Господом Богом и Матерью Сырой Землёй. Может быть, поэтому евангельская заповедь «Примите, ядите, сие есть Тело Мое», была так глубоко воспринята народным сознанием, а главным праздником русского православия, в отличие от католической Европы, стала Пасха, а не Рождество». (Из статьи Николая Конькова в газете «Завтра» за 2005г, № 43).
   Современное понятие «хлеб» (расширительное - «хлеба»), охватывает много значений этого слова.
Это и злаки (пшеница, рожь, ячмень, овёс), это и собственно хлеб как продукт выпечки муки, это и множество хлебобулочных и кондитерских изделий. На базе хлеба (зерна) производится масса разнообразнейшей продукции - от круп и макарон до крахмалов и напитков, а также комбикорма для скота и птицы. Немало у хлеба и символических значений: «бетон - хлеб строительной индустрии», «металл – хлеб машиностроения» и т. д. У славян хлеб с солью стал символом гостеприимства («встречаем хлебом с солью»). Хлебосольство прочно вошло в обиход как признак щедрости души и доброжелательности.
   Но главное значение хлеба как такового, естественно, состоит в том, что он является до сих пор жизненно важным продуктом питания, без которого не могут существовать миллиарды людей земного шара.
   Не будет преувеличением – назвать хлеб продуктом №1 землян, который необходимо включить в краткий перечень понятий, характеризующих земную цивилизацию перед иными, внеземными цивилизациями…
   Хлеб (в первую очередь – пшеница) как продовольственная культура известен человечеству с незапамятных времён –около 7-6-го тысячелетий до новой эры.
   Издревле наличие хлеба в закромах любой страны определяло силу и прочность государства, влияло на его внутреннюю и внешнюю политику.
   У древних римлян, например, бесплатная раздача хлеба простому городскому люду долгие десятилетия являлась залогом устойчивости императорской власти. Бесперебойное снабжение древнеримских армий хлебом, а конницы – фуражным зерном были святой обязанностью интендантов и фуражиров, неисполнение которой каралось смертью ( см. Моммзен, «Древний Рим», в 4-х томах, М.2001г   ;Амфитеатров , «Нерон», в 2-х томах, М.,1996г.)
   Многие столетия хлеб (зерно) был важнейшим объектом торгово-экономических отношений между странами. Россия длительное время числилась в крупнейших производителях и поставщиках зерна на европейский рынок.
Вот некоторые сопоставимые статистические данные   об урожаях зерновых в Российской Империи, СССР и постсоветской Российской Федерации:
       1/-1913г. (РИ)      – 5млрд 311млн.222тыс. пудов (85млн. тонн);
2/-1940г. (СССР) – 95,6 млн. тонн;
3/-1960г. (СССР) – 130,3 млн. тонн;
4/-1980г. (СССР) – 180,3 млн. тонн;
5/-2000г. (РФ)     -    77 млн. тонн (данные – приблизительные).
Хлебная тема – необъятная и бесконечная. Каждый пишущий о хлебе по-своему её воспринимает. Многие потребители хлеба эту тему открывают и закрывают лишь вместе со своим ртом – во время трапезы…
Поэтому ко мне, вероятно, не будет претензий от читателей, если я о хлебе напишу со своей «кочки зрения» …
(Интересующимся «хлебной» темой рекомендую прочесть приложение 1)
   В связи с пшенично-ржаной темой вспоминаются отдельные трагические и забавные случаи из послевоенной и студенческой жизни.
…В 1947 году на юге страны, особенно на Украине, разразилась страшная засуха, катастрофический неурожай хлеба. Механических жаток и тракторов недоставало.
   Помню, как в знойные июльские дни мы, ученики школы, косили серпами на полях нашего Балтского района скудную низкорослую пшеницу и рожь, проросшую отдельными островками среди бескрайних полупустынных, выжженных солнцем полей…
   Надвигался послевоенный голод, были введены продовольственные карточки. Немало народу в светлые лунные ночи выходило на поля – украдкой собирать колоски, оставшиеся после жатвы. Они рисковали жизнью или, по крайней мере, своей свободой, так как такое занятие считалось уголовным преступлением. Было немало случаев поимки «органами» таких несчастных, которым «отламывалось», как правило, 10 лет заключения в лагерях…
… Весёлый же случай вспоминается из студенческой жизни.
В предыдущей книге я упоминал своего сокурсника из моей группы, мастера спорта по волейболу (впоследствии – игрока сборной СССР и заслуженного тренера) - Марка Барского, «вечного студента».
   Учился он, конечно, так-сяк, между соревнованиями и сборами, но на экзамены старался являться вовремя и нередко умудрялся успешно их сдавать, наскоро просматривая в коридоре чужие конспекты… Выручали его высокоразвитое чувство юмора и необычайная находчивость и сообразительность.
   Однажды, на экзамене по зерноведению, который принимала очень добродушная и смешливая преподавательница Н., Барскому удалось подменить вытянутый им экзаменационный билет на другой, который он неплохо выучил. Этот номер прошёл незамеченным и закончился благополучным ответом на все вопросы. Однако Н., видевшую Барского за полгода всего два или три раза, что-то явно беспокоило, и она решила его проверить ещё парой вопросов.
- Скажите, Барский, в зерне пшеницы белка больше или меньше, чем в зерне ржи?
Марик, как мы все его ласково звали, слегка призадумался и, глядя лукавым и испытующим взглядом в глаза преподавательницы, медленно, растягивая ответ, стал отвечать:
- В зерне… пшеницы… белка…больше (у Н. мгновенно испортилось выражение лица…) …или меньше, чем в зерне ржи? Конечно меньше! Это дураку ясно!..
Мы все, присутствовавшие на экзамене, грохнули неудержимым смехом. Н. тоже заулыбалась, явно одобряя находчивость Марика…
-  Ну, и последний вопрос, Барский, если позволите…
- Пожалуйста, пожалуйста, Мария Викторовна, - хоть сто   вопросов!..
- Скажите, что будет, если неправильно хранить зерно?
- Срок будет!
- То есть, какой-такой срок?
- Лет десять, не меньше…
Снова хохот. Барский получил «заслуженную» четвёрку и со своими любимыми словами: «Финита ля комедиа», помахав нам зачётной книжкой, отправился на очередные соревнования…
…Ну, а если серьёзно - что будет, если неправильно хранить зерно? Мы, выпускники института, это хорошо знали.
(Да простят меня читатели за некоторые, возможно не интересные для них, подробности, без которых трудно представить себе ход предстоящих событий в моей трудовой биографии… Любознательные же могут прочесть нижеследующие строки).
…При несоблюдении технологии хранения зерна в складах и элеваторах, а также при перевозке зерна, последствиями могли быть огромные его потери.
   Причинами порчи могли быть пересушка зерна, переувлажнение зерна, бактериальное и грибковое заражение его (от грызунов и плесени), смерзание зерна.
   Во избежание таких последствий элеваторы оснащались соответствующей системой транспортного и технологического оборудования.
   Предусматривался приём зерна в железнодорожных вагонах и из автотранспорта в специальные подземные бункера, откуда вертикальными ковшевыми конвейерами (нориями) оно подавалось в верхние бункера, на 60-метровую высоту.
   Оттуда зерно по самотечным трубам поступало на зерносушилки, из которых оно направлялось вниз, в специальные бункера. А далее оно нориями отправлялось снова вверх, в надсилосную галерею, где горизонтальными конвейерами со специальными сбрасывающими тележками засыпалось на хранение в железобетонные банки (силоса).
   Периодически, по графику, зерно каждого силоса «прогонялось» по всему технологическому тракту – для поддержания его кондиционных качеств, а затем отгружалось потребителям.
   Из приведенного описания даже гуманитарию ясно, что такая технологическая схема была и есть до сих пор относительно простой и не может состязаться со связкой космических кораблей «Союз-Аполлон» ...
   Однако и здесь были свои технические трудности и проблемы, которые зависели от ряда факторов. Не последним из них было качество монтажа и наладки оборудования, особенно зерносушилок и сбрасывающих тележек.
   Не вдаваясь в дальнейшие подробности, отмечу лишь, что мой первый производственный объект представлял собой огромный силосный корпус с банками диаметром 6 метров и высотой 30 метров, соединённый высотной галереей с башенным корпусом, где размещалось сушильное и транспортное оборудование.

КРАСНОЯРСКИЙ   ЭКЗАМЕН

   Прибыв в середине октября 1955 года к месту назначения, на новую работу, я предстал перед очами нового начальства – старшего прораба Гордиенко Александра Давыдовича (моего двойного тёзки).
    Это был крупный мужчина, лет сорока, несколько мрачноватый и немногословный. Он уже, видимо, был информирован Москвой о моих новосибирских злоключениях, поэтому без лишних вопросов позвонил кому-то по телефону, попросил устроить меня с жильём, и предложил на следующий день выйти на работу.
    Вскоре пожилая и бойкая женщина, завхоз, провела меня в моё жилище, которое оказалось длинной и узкой комнатой с одним грязным окном, затянутым паутиной, полу-ободранными обоями и потолком с вздувшейся штукатуркой. На потолке были явные следы недавних протёков воды из чердака… Мебельный «гарнитур» комнаты состоял из голой кровати с панцирной сеткой, одного стула с повреждённой спинкой и фанерованной, чем-то замызганной, тумбочки. Такая более чем скромная обстановка меня, впрочем, не смутила. В условиях непосредственной близости к строительной площадке, среди ветхого временного деревянного жилья, подлежащего сносу, это воспринималось, как нечто естественное.
    Получив у завхоза постельные принадлежности и сунув под кровать свой чемодан со скромным гардеробом, я отправился осматривать строительный объект и знакомиться с рабочим персоналом – моими монтажниками.
    Гордиенко провёл меня на стройплощадку и представил трудовому коллективу в качестве их непосредственного начальника. Парадокс ситуации оказался в том, что у моей монтажной бригады уже был начальник – молодой, как и я, мастер Саша, недавно окончивший какой-то техникум. Возникла настоящая коллизия – угроза двоевластия…
    Саша за три месяца работы уже пообвыкся, пообтёрся, стал «своим парнем», хорошо знал объект. И тут вдруг я – как с неба свалился…
Туговато мне пришлось, уважаемый читатель, ох как туговато! Первые недели я практически ни во что не вмешивался, день и ночь досконально изучал монтажные и строительные чертежи, излазил вдоль и поперек весь объект, проверял наличие на складах и площадке оборудования и металлоконструкций, записывая всё в свои блокноты.
    Монтажные работы шли поточным методом, буквально «ноздря в ноздрю» с общестроительными работами. Это было страшно неудобно, возникало множество неувязок. Но того требовали жёсткие плановые сроки. Элеватор должны были сдать государственной комиссии к новому, 1956 году.
    У нашего старшего прораба в ведении были ещё и другие монтажные объекты, и он часто отлучался с нашей стройплощадки на продолжительное время, давая нам с Сашей возможность самостоятельно работать. В его отсутствии нашим фактическим командиром оставался начальник строительства Негодайлов Николай Иосифович.
Это был довольно моложавый, лет тридцати, но очень опытный и волевой руководитель, державший коллектив строителей и монтажников в «железной узде».
    Роста – выше среднего, сутуловатый, светловолосый, с бельмом на правом глазу, не выпускающий изо рта папиросы, в чёрном всесезонном длиннополом пальто, вездесущий и всезнающий, Николай Иосифович был грозой лодырей и лоботрясов, терпеть не мог непрофессионализма в работе. В отсутствии нашего начальника Гордиенко, Негодайлов буквально прессинговал меня и моих монтажников, подгоняя и погоняя всех в работе, хотя формально он был по отношению к нам только генеральным подрядчиком и не имел права нами командовать.
    Мой партнёр Саша, видимо, привык к такому  «погонялу», а я сперва не решался противиться диктатору… Но вскоре мне это надоело, и я решился, что называется, «показать зубы».
    Предлог и основание для этого искать не пришлось. Часть моей бригады приступила к монтажу на силосном корпусе металлической пожарной лестницы. По проекту, в железобетонных стенках силосов (банок) должны были закладываться стальные анкера с наружными пластинами, к которым приваривались кронштейны лестничных площадок. Бетонирование стенок силосов производилось в скользящей двусторонней металлической опалубке. Бетон подавался высотным краном в специальных ковшах и через выпускные лотки заливался в опалубку. Управление бетонированием велось вручную, и на соответствующих отметках бетонщики должны были вставлять в опалубку и фиксировать в ней указанные закладные детали.
    Однако на деле этого не происходило. Такими «мелочами» строители обычно пренебрегали или просто забывали их, оставляя это «на закуску» монтажникам…
    Обнаружив такой «прокол» в строительных работах, при уже готовых силосах, я составил соответствующий акт, в котором потребовал от Негодайлова силами строителей пробить необходимые отверстия и заложить в них анкера.
    Начальник строительства был буквально взбешен такой наглостью…
Он заявил, что ничего подобного делать не будет. И вообще – кто я такой?!
Обозвав меня «молокососом», он сказал, что такого нет и не будет- чтоб монтажники диктовали требования строителям. Я тут же заявил, что сделаю подробную опись по всему элеватору, - в каких местах строители нарушили требования строительных норм и правил (СНиП), а также отступили от проекта, что не позволит монтажникам выполнить работы в установленные сроки. Этот перечень я, дескать, направлю в Москву, в трест – пускай там разберутся…
Обстановка накалялась.
 …Тем временем, бригада рабочих-монтажников требовала от меня, как непосредственного начальника, фронта работ. Мастер Саша с частью бригады заканчивал в башенном корпусе монтаж зерносушилки, а свободные монтажники должны были заняться сборкой металлоконструкций: соединительного моста на высоте 35 метров – между существующим и новым силосными корпусами, а также монтажом пожарных лестниц.
   Эти смелые монтажники-высотники были отличными ребятами, с большим опытом, непьющие, немногословные, обстоятельные. Большинство из них было в возрасте около 30 лет и уже обзавелись семьями, которые жили в разных городах Сибири, в то время как их кормильцы многие годы мотались по городам и весям, наращивая промышленную мощь своей страны…
    Я, как меня учили в институте, выписал бригаде наряд на сдельную работу – монтаж пожарной лестницы. Бригадир Васильев – моя будущая «надёжа и опора» во всей последующей сибирской монтажной одиссее – посмотрел этот документ, почесал в затылке и покачал головой:
- Нет, Давыдыч, за такие деньги мы работать не будем…
- А за какие будете?
- Увеличь сумму в три раза, тогда возьмёмся за дело. И дырки в силосах пробьём, анкера заложим…
- Нет, не могу, это незаконно.
- Ну, как знаешь…
Он повернулся и ушёл к своим рабочим – сообщить об итогах переговоров.
… Тем временем заканчивался монтаж зерносушилки в башенном корпусе. Там работами руководил мастер Саша, мой верный и толковый помощник. С ним работало несколько монтажников нашей бригады. Но после моих безрезультатных переговоров с бригадиром последний отозвал всех рабочих и они фактически объявили мне забастовку.
   Мы с Сашей почувствовали, что садимся на мель… Я попросил руководство заказчика (дирекцию элеватора) помочь нам рабочими, и оно выделило нам несколько опытных эксплуатационников.
    Теперь мы с Сашей денно и нощно занимались зерносушилкой, главным агрегатом элеватора. Надо отметить, что это устройство обычно в эксплуатации было довольно капризным, требовало точного, качественного, монтажа и наладки.
    Сушилка была вертикальная, шахтного типа, работала на угле, оснащалась системами топливоподачи, газоотсоса и автоматического контроля. Нам удалось её запустить к концу октября, на холостом ходу, так как новый элеваторный корпус ещё не был готов к приёму зерна.
 …Между тем, наша бригада монтажников каждый день приходила на работу, собиралась на травке у силосного корпуса, располагалась поудобнее, покуривала, пила разливное пиво из стеклянных банок и «травила баланду». Я «держал марку», не вступал с рабочими ни в какие переговоры.
    В один из последних октябрьских дней, во время моего дежурства у работающей сушилки, где я периодически снимал показания приборов, мне стало душно и нехорошо от жары, усталости и нервного напряжения.
Я вышел на лестничную площадку – освежиться и маленько отдохнуть. Присев на самую верхнюю ступеньку площадки, я мгновенно…уснул.
Лестница была металлическая, высокая и крутая. А земное притяжение действовало неумолимо …
   Очнулся я уже внизу, прокатившись кубарем около четырех метров. Это был натуральный нокаут. Боль пронизывала всё тело, лицо было ободранным и окровавленным. Я лежал на спине и потолок бешено вращался перед моими раскрытыми глазами. Голова, видимо, тоже была сильно ушиблена…
… Не успел я подняться, как вдруг открылась дверь из соседнего помещения, и оттуда ввалилась весёлая компания молодых девчат-маляров. Они тотчас кинулись ко мне, подняли с пола и помогли добраться до комнаты отдыха рабочих. Там меня обработали йодом, наложили на лицо и голову бинтовую повязку, и двое из них препроводили меня в контору строительства.
…В таком виде я предстал перед глазами начальника стройки – Негодайлова. Он встретил меня громким возгласом, в котором прозвучало явное и глубокое удовлетворение:
- Привет герою нашего времени!
Я что-то промычал в ответ…
- Это тебя твои монтажники так обработали?
- Нет, это мы – маляры, - ответила, смеясь одна из девчат.
- А-а, - многозначительно заметил начальник, - значит, сексуальные домогательства?..
Девчата заразительно захохотали и вышли из конторы, а я поплёлся «домой», в свою холодную и грязную конуру.
    Проспал я до полудня следующего дня, даже не переодевшись, и проснулся от холода и голода. Выглянул в окно, а на дворе – уже зима, выпал первый снег. Радиатор отопления, конечно, не подавал признаков жизни… На душе тоже было холодно и скверно…
    Я решил подкрепиться в столовой. Когда вышел из комнаты, из неё раздался какой-то шум, грохот. Запахло цементной пылью.
Я тотчас возвратился и увидел, что толстый слой потолочной штукатурки обвалился и накрыл всю мою кровать… Хорошо, что вовремя проснулся!

   Дальнейшие события развивались следующим образом.
На следующий день приехал из другого города мой непосредственный начальник – Гордиенко. Мы с ним, как я уже отметил, были почти двойными тёзками. Но если он был Давыдовичем, то я – Давидовичем. Правда, я не знаю, какова была транскрипция его отчества в паспорте, но, тем не менее, каждого из нас монтажники называли «Давыдычем», и это нас обоих устраивало, особенно меня, так как звучало солидно и уважительно…
    Вот какой у «давыдычей» состоялся судьбоносный для меня разговор:
Гордиенко:
- В моё отсутствие у тебя были неприятности…
Я:
- Да, у меня без приключений не бывает.
Гордиенко:
- Ты неплохой, честный парень, но идеалист. Таким, как ты –трудно в жизни.
 Я:
- А кому же сейчас легко?
Гордиенко:
- Ты можешь облегчить свою жизнь, если последуешь трём моим советам.
Первый совет. Никогда не конфликтуй с рабочими. Гегемон есть гегемон. С одним рабочим – пожалуйста, а со всеми – нельзя. Научись договариваться. Хочешь, чтоб они хорошо работали – хорошо плати и строго спрашивай с них. А то у нас так получается: рабочие делают вид, что работают, а государство делает вид, что платит…
Второй совет. С начальством, а особенно со строительным, - спорь сколько угодно. Но с конкретным начальником – живи в мире и согласии, иначе не дадут тебе жилья, автотранспорта, не помогут металлом и вообще вышибут, как пробку из бутылки.
Третий совет. Из всех норм и законов строго чти только один – уголовный кодекс. Остальные нормы и правила старайся выполнять, но с учётом конкретных обстоятельств.
С проектировщиками всегда можно договориться, они умные ребята. А с прокурорами и судьями – не договоришься… 
 …Вот таким кратким трудовым наставлением меня вооружил на будущее мой старший товарищ и мудрый руководитель Александр Давыдович Гордиенко, за что я ему навсегда стал благодарен…
    (Правда, в нынешнее время, многое переменилось. В частности, с прокурорами и судьями стало гораздо легче договариваться, чем с проектировщиками… О том нам непрестанно толкуют средства массовой информации…).
 
   И ещё много интересного я узнал от моего учителя. Оказывается, вся страна занималась приписками. Приписывались отчётные объемы строительно-монтажных работ, приписывалась  сдельная оплата труда, приписывались заслуги одних людей – совсем другим людям…
    Узнал я, что самой справедливой в советской системе оплаты труда является не «повременщина», не «сдельщина», а аккордная система оплаты, при которой потолком размера оплаты является фонд заработной платы, а не государственные сдельные расценки. При применении последних почти всегда получалась экономия фонда зарплаты, так как расценки преднамеренно занижались и не были адекватны затраченному труду. А экономия фонда оплаты труда всегда и везде засчитывалась начальству как высокое достижение, поощрялась, так как этому же начальству за эту же экономию выплачивались премии и давались ордена (разумеется, при условии выполнения производственных планов…).
    Поэтому вместо примитивных приписок я стал широко внедрять в своей работе аккордные наряды. Это был по существу коллективный договор, контракт, на всю работу, где жёстко оговаривались сроки, качество работы, оплата труда, обеспеченность рабочих фронтом работ, материалами и оборудованием, инструментами и спецодеждой.
    Конечно, на отдельные небольшие работы, не привлекательные для рабочих, приходилось выписывать сдельные наряды и «выводить» им более или менее приемлемый заработок. Однако главным всё же стал аккордный наряд. Благодаря ему и развитой нами с Сашей бурной, настойчивой работе по подготовке фронта работ, дела наши монтажные быстро пошли в гору.
    По плану мы должны были сдать элеватор в эксплуатацию до
1 января 1956 года. Из Новосибирска   прислали подкрепление – новую бригаду монтажников-высотников - для монтажа соединительной галереи между силосными корпусами, а также самотечных труб из башенного корпуса.
    Возглавлял бригаду некий Иван Кароль. Это был бывший уголовный авторитет, отсидевший много лет в лагерях. Ему к тому времени было около тридцати лет, но выглядел он на все пятьдесят. Невысокого роста, с полной пастью золотых зубов, острым, сверлящим взглядом маленьких голубых глаз и пронзительным голосом, он сразу же попытался взять власть в свои руки. Его монтажники были «тёртыми калачами», бесстрашными и рисковыми ребятами.
    Биография у Кароля была очень драматичная, заслуживающая отдельного описания. Он родился в 1927 году, в семье кулака. При раскулачивании отец его был расстрелян, а он с матерью и кучей маленьких сестер и братьев был сослан в Сибирь. В 1941 году, после начала войны, Иван подался из сибирской деревни в город – на заработки, чтобы помогать голодающей семье. В это время уже вся страна, сжав зубы, на фронте и в тылу, насмерть билась за победу над фашистами.
…Иван сперва работал слесарем на заводе, потом научился быть сварщиком, затем перешёл на токарную работу. У парня были золотые руки, и он полностью отдавался работе, был у начальства на хорошем счету. Работало тогда на заводах много женщин и подростков. «Вкалывали» по много часов в сутки, недоедали.
     Вот что пишет об этом времени Эдвард Радзинский:
«…на производстве трудились женщины и дети. Русские женщины трудились на полях, впрягаясь в плуг вместо лошадей, или сутками стояли у станков – без отдыха и часто без еды. Работали у станков и дети – по 10 часов, стоя на ящиках, так как многие не доставали до станка.    Но порой дети не выдерживали и попросту сбегали домой, к мамам или шли в кино вместо изнурительной работы, или так уставали, что просыпали. Дети не знали сталинских законов: опоздание на работу, прогул считались тяжкими уголовными преступлениями, и детей арестовывали, судили, чтоб другим неповадно было. Они получали свои пять лет…
    В 1942 году в лагеря начали поступать партии детей. Но еще до лагеря они проходили все круги ада: арест, тюрьма, следствие, ужасы этапа. Они попадали за проволоку уже потерявшиеся, утратившее все человеческое от голода и ужаса. В этом сверхаду они жались к сильным…В женских лагерях бандитки продавали девочек шоферам и нарядчикам за банку консервов или за самое ценное – глоток водки». (Э.Радзинский. «Сталин. Жизнь и смерть», изд. Вагриус, М.,2003г.)
    Содержание приведенной цитаты почти в точности совпадает с описанием своей юности, которое мне поведал Иван Кароль…
   Не выдержав непосильного труда, он в 1943 году взял свои жалкие денежные накопления и сбежал к матери в деревню, чтобы помочь ей и остаться там работать. Оказалось, что   в доме матери поселился её сожитель, горький пьяница и бездельник, которого из-за инвалидности не взяли на фронт. Он часто бил мать Ивана, требовал деньги на водку, грозился донести на Ивана о его побеге.
    Накопившаяся в Иване злость и ненависть на всех и вся нашла выход.
Раздобыв у соседей двустволку, он застрелил пьяницу во время его сна. Ивана арестовали, судили и отправили в подростковый лагерь на 10 лет. Там он прошёл свои университеты…
    В 1949 году, после 6 лет заключения, в канун 70-летия великого вождя всех народов, появилась надежда на амнистию. Но в лагере произошло страшное ЧП: «урки», то есть «воры в законе», что-то не поделили с «мокрушниками» и другими бандитами и объявили им войну. Те решили их упредить, и устроили «варфоломеевскую ночь». Окна и двери барака противников были накрепко заколочены гвоздями, барак был ночью облит бензином и подожжён. Почти все «урки» заживо сгорели…
    В список поджигателей попал и Иван Кароль. За предполагаемое соучастие в этом преступлении ему добавили ещё 10 лет лагерей. После смерти Сталина Иван подал прошение на пересмотр дела в Верховный суд, а в 1955 году был освобождён из заключения за недоказанностью преступления.
    Кароль, фамилию которого переиначили на кличку «Король», энергично взялся за дело, начав с проверки обеспеченности бригады фронтом работ. Мне и начальнику строительства Негодайлову пришлось изрядно потрудиться, чтобы снабдить «королевскую» бригаду кранами, металлоконструкциями, сварочным оборудованием и т.д. «Король» сразу потребовал от меня   оформления аккордного наряда, что я и сделал.
    Работа закипела. Но когда силосные корпуса соединили несколькими мощными двутавровыми балками (основанием для перекрытия), в наших отношениях с Королем появились осложнения. Дело в том, что по этим балкам монтажники стали переходить из одного корпуса в другой, - часто даже без особой необходимости. Такие переходы на высоте 35 метров, по нижним полкам балок, да ещё без страховки, вызывали у меня большое беспокойство, так как я головой отвечал за безопасность труда моих рабочих. Я требовал прекратить эти цирковые номера и грозился отстранением нарушителей от работы. Но куда там! Они буквально издевались надо мной, дразнили, ехидничали, открыто обвиняя меня в личной трусости…
    У меня не было так называемой «высотной болезни», когда всё как бы цепенеет, а организм наливается животным, инстинктивным страхом. Но вместе с тем, не скажу, что был каким-то отчаянным смельчаком. Скорее всего, ко мне подходило шутливое выражение Юрия Никулина в кинокомедии «Кавказская пленница» (когда ему всаживали в ягодицу иглу огромного шприца): «Я не трус, но я боюсь…».
    Мне с воспитательной целью пришлось продемонстрировать монтажникам свою храбрость, перейдя по балкам без страховки, как они это делали: туда-назад… Но после этого я всех предупредил и взял подписку об инструктаже по технике безопасности…

   В Красноярск пришли большие холода. Столбик термометра в декабре стал опускаться ниже 40 градусов. Все монтажники были одеты и обуты по-сибирски: в валенках-катанках, шапках-ушанках и овчинных полушубках. Полушубки были неудобны в работе, мешали, снижали производительность труда.
    Рабочие матерились, требовали телогреек. Пришлось пойти им навстречу - выписать со склада и раздать ватные телогрейки,   этот замечательный, чисто русский, вид рабочей одежды.
    Холод заставлял шевелиться. Приближался Новый Год, сдача объекта Государственной комиссии. Все понимали, что пришло время максимальной концентрации воли и сил. Мы все работали по 16 часов в сутки. Я с Сашей наравне с рабочими ползали на спине с гаечными ключами под конвейерами, регулировали ленточные ролики, через каждый час бегали в комнату отдыха и «пропускали» по 100 грамм спирта – чтобы не околеть от мороза. Эти «заправки» выветривались через полчаса после напряжённой работы в неотапливаемых помещениях. Оголённые пальцы рук буквально прилипали к гайкам и болтам, обжигались злым, охлаждённым металлом…
    Наконец, за неделю до конца года, мы запустили всю транспортно-технологическую схему. Собралось всё монтажное и строительное начальство. Включили сушилку и подали зерно. Почти сутки мы с двумя бригадирами-монтажниками дежурили у механизмов и машин, контролируя и отлаживая их работу. Конечно, были остановки, не всё ладилось. Приходилось ликвидировать неисправности и недоделки.
    Но вот приехала госкомиссия из Новосибирска, дотошно всё проверила и 30 декабря 1956 года подписала акт приемки-сдачи объекта.
Ура! Мы победили!
…Не помню, как мы отмечали эту трудовую победу в коллективе. Но запомнил, что начальник строительства Негодайлов смягчил ко мне своё отношение и великодушно переселил меня в соседний деревянный полу-благоустроенный барак, где мне выделили отдельную комнату.
    А днём 31 декабря ко мне в гости нагрянул из Ачинска мой друг Слава Супруненко. Он тоже что-то сдал Государственной комиссии, и у нас был общий повод отметить эти события…

…После упомянутого злополучного падения и травмирования на металлической лестнице, когда девчата-маляры перевязали мои раны, одна из них, полнолицая, с голубыми бездонными глазами и насмешливой улыбкой, взялась со своей напарницей меня проводить в контору строителей.
     Во время этого препровождения она надо мной всё время подшучивала и приговаривала: вот, мол, выздоровеете – приглашу вас к себе в гости, а потом будем с вами танцевать…
    В начале ноября, перед самым праздником, в клубе строителей был вечер танцев. У меня не было приличного костюма, и я стеснялся в полу-рабочей одежде вторгаться в веселящуюся толпу молодёжи. Кроме того, за прошедшую неделю на моём лице ещё не исчезли следы полученной травмы. Тем не менее, я рискнул показаться на людях…
    Войдя в клуб, я скромно пристроился в отдалённом углу и стал наблюдать за происходящим. Женский контингент явно преобладал над мужским. По-видимому, большинство парней ещё находились в буфете, где они подкреплялись горячительными напитками…
    Динамики гремели вовсю, разодетые пары носились в вихре вальса, веселье было в разгаре. Вдруг, откуда ни возьмись, передо мной возникла красивая молодая и вроде бы знакомая женщина, в цветистом, желто-красном крепдешиновом платье. От неё сильно пахло резкими, дурманящими духами. Она смело взяла меня за пуговицу пиджака и с кокетливой улыбкой спросила:
- Почему стоим и не танцуем?..
Я немного смутился от неожиданности такого контакта и промямлил:
- Вообще-то я не танцую, зашёл сюда просто поглядеть на весёлую молодёжь. Одному ведь скучно…
- А вы меня не узнали?.. Меня звать Таня… А вас, кажется, Саша?
И только тут я понял, что передо мною те же голубые бездонные глаза и то же миловидное лицо, которые я уже один раз видел – в обрамлении белой косынки малярши…
…Контраст между заляпанным красками комбинезоном рабочего-маляра и благоухающим нарядом красивой женщины был настолько разителен, что я на мгновение буквально лишился дара речи…
    Пришлось подчиниться и пойти танцевать следующий танец – аргентинское танго, более безопасное для моих хореографических возможностей…
    Часа через два моя партнерша, успевшая станцевать несколько танцев не только со мной, но и с разными парнями и женщинами, шепнула мне на ухо, чтоб я вышел на крыльцо клуба.
     Я влез в своё уже изрядно поношенное чёрное драповое пальто, висевшее в гардеробе, и быстро вышел во двор. Было довольно холодно, чёрное небо усыпано звездами. На душе было тревожно и непривычно заманчиво, завлекательно, что ли… Тревога боролась с наплывами сильного плотского влечения.
Сзади подошла Таня, прижалась ко мне и позвала:
- Пойдём ко мне домой, поужинаем. Я тут живу - рядышком.
- У нас с мамой - небольшой деревянный домик и огородик.
В тесноватой, ярко освещённой гостиной стоял большой круглый стол, за которым сидели пожилая женщина (видимо, танина мать) и двое маленьких детей – мальчик, лет трёх, и девочка, лет пяти.
В центре стола сиял во всём своём великолепии огромный самовар. Ужин был в разгаре. Я разделся, поздоровался со всеми и по приглашению Тани скромно присел к столу.
Никто ещё не успел раскрыть рта, как девочка вытянула в мою сторону свою ручонку с указательным пальцем и звонким, уверенным голосом произнесла:
-  А я знаю, кто ты такой! Ты наш третий папка!!
Бабушка тут же поперхнулась чаем, Таня вся вспыхнула и влепила дочке пощечину, а та – громко заплакала. Мне стало жутко неуютно. Настроение сразу испортилось; я, можно сказать, растерялся и не знал, как дальше себя вести…
Бабушка резко поднялась и увела из комнаты детей. Оставшись вдвоём, мы с Таней долго молчали…
Она закрыла лицо руками и несколько раз тяжело вздохнула.
- Ты извини, что я тебя не предупредила. Так уж получилось. Два раза поддалась мужикам, обещали жениться, но бросали меня.
- А за что? Ты посмотри на меня: чем я плоха?
Таня встала, подбоченилась, поправила прическу и с вопрошающей улыбкой посмотрела на меня своими голубыми бездонными глазами…
- Очень даже красивая и привлекательная, - каким-то потерянным голосом подтвердил я.
- Ну, вот, и тебе я нравлюсь. К тому же я хорошая хозяйка, у мамы научилась. А ещё зарабатываю неплохо. А ещё любить умею. Поверь мне, не пожалеешь!..
Я был в полной растерянности. Ещё не познакомился как следует, не обнял женщину, не поцеловал, - как уже надо идти под венец… Это не укладывалось ни в какие каноны. Моя тётя Ева просто возмутилась бы такой постановке вопроса…
Таня подошла поближе, положила руку мне на плечо и стала утешать:
- Да ты не торопись, я обожду. Подумай хорошенько. Мне кажется, парень ты – серьезный, не обманешь меня, правда?..
- Не обману…
Долгую ночь я ворочался на постели в своей комнате общежития, решая почти   гамлетовский вопрос: быть или не быть (женатым или холостяком…).
    Мудрое утро принесло, наконец, решение: холостяцкая свобода оказалась сильнее ещё не созревшей любви…

Но душа и тело продолжали возмущаться: ищи женщину!.. И я её нашел.
Оказалось, что я с ней разговаривал почти каждый день, правда, не видя её в лицо. Это была телефонистка коммутатора нашей стройки. У ней был замечательно красивый, молодой голос, с бархатным, вкрадчивым тембром. Она была весёлой женщиной и любила подшучивать над абонентами во время их подключения к линии.
    Слово за слово, – и я стал поддаваться очарованию этого голоса. Незнакомка упорно не называла своего имени, хотя знала меня по имени и моей должности. Это мне казалось немного странным, но не настораживало.
    Телефонный флирт длился около месяца. Наконец, когда «клиент дошёл до кондиции» (то есть я…), мы договорились о свидании. Оно состоялось в начале декабря, когда уже вовсю разгулялись крепкие морозы. Я предлагал встретиться в помещении, она настаивала на уличной встрече, в дневное время. Пришлось подчиниться.
    В назначенное время я пришёл в назначенное место и стал, с некоторым волнением, ждать незнакомку…
Ждал долго. Минуты шли за минутами, а её все не было. Я уже подумал, что надо мной подшутили. Стал нервничать и прохаживаться взад-вперёд по тротуару, как вдруг обратил внимание на какую-то женщину на противоположной стороне улицы, прислонившуюся спиной к столбу.
    Одета она была в какое-то старенькое пальто, на голове был серый шерстяной платок. На вид ей было около пятидесяти лет. Но лицо её было необыкновенно красиво, это было видно даже издали.
Она стояла ещё до моего прихода, но я не обращал на неё никакого внимания, ожидая прекрасную и, естественно, молодую незнакомку…
    Мы смотрели друг на друга, застывшие на морозе, обуреваемые противоположными чувствами. Во мне нарастало разочарование и досада на ловкий розыгрыш меня, - как какого-то пацана… Было задето мужское самолюбие. В то же время подмешивалась какая-то смутная грусть, жалость к этой красивой женщине, молодость которой уже осталась далеко позади «бальзаковского возраста». Пронеслась мысль: ах, если бы ей было лет на тридцать меньше!..
Свои чувства она мне выразила на следующий день по телефону:
- Ну что, герой-любовник – испугался старушки?
- Да нет, вы очень симпатичная дама…
- Почему же не подошёл познакомиться?
- Я не «врубился», не думал, что это вы…
- Ну, а теперь согласишься встретиться?
… Молчание.
- Алло, ты куда подевался?
- Я здесь…
- Привет тебе от одной женщины!
- От кого?
- От моей племянницы Тани, малярши…
- А-а…Понял, спасибо…
Так бесславно закончился и второй мой «роман».

   Приближался Новый Год, 1956-й. Мне из Ачинска позвонил мой друг - Слава Супруненко и сообщил, что сдаёт через несколько дней свой объект Государственной комиссии   и приедет ко мне в Красноярск на новогодние праздники.
    Для меня это была большая радость. Я загодя накупил шампанского, водки, разных холодных закусок, среди которых превалировали килька в томатном соусе, икра баклажанная и красивое украинское сало. Конечно, были и купленные на рынке хрустящие солёные огурчики, и квашеная капуста, и даже мочёные яблоки. Недоставало только главного – симпатичных женщин…
     И вдруг 30 декабря в составе госкомиссии появляется…молодая богиня.
Да, по другому её тогда нельзя было воспринять. Это была стройная блондинка с миловидным лицом, карими глазами, и обворожительной улыбкой. Правда, ростом она была немного выше меня, но это разве имело решающее значение?..
    Моя влюбчивая натура тут же возобладала, настроение резко пошло в гору. А когда богиня, исполнявшая роль технического секретаря госкомиссии, вручила мне копию подписанного акта приёмки-сдачи нашего элеватора, я чуть ли не вознёсся на седьмое небо…
    В порыве нежных чувств, я тут же поцеловал ей руку и предложил вместе с приезжающим моим другом встретить Новый Год. И, представьте себе, она охотно согласилась!
    Богиню звали Нина Комиссарова. Она тоже была молодым специалистом, закончила в Алма-Ате техникум, приехала по назначению в Красноярское управление хлебопродуктов – на должность инженера.
    Нину поселили в отдельной благоустроенной комнате, располагавшейся в маленьком флигеле – пристрое к одноэтажному деревянному зданию управления. Само управление находилось тогда в центре Красноярска (уж не помню - то ли на улице Робеспьера, то ли на улице Марата).
     Ей было около двадцати лет и, похоже, она не была избалована ухаживанием мужчин, - несмотря на свою привлекательную внешность. Она была общительна, доброжелательна, вежлива в обращении. По всему видать – получила хорошее воспитание. На комплименты и знаки повышенного внимания отзывалась лёгкой иронической улыбкой, но с видимым удовольствием. Больше любила слушать, чем говорить. Любила шутку и разные житейские байки, но хмурилась и сдвигала брови, когда речь заходила о политике или, не дай бог, философии… В общем, это была самая что ни на есть нормальная и приятная женщина, - очень перспективный объект для холостяка моего типа…
    А если покороче и откровеннее, то я, кажется, начал снова влюбляться… Что поделаешь, - такова мужская природа!
31-го декабря из Ачинска приехал Слава, и я познакомил его с Ниной. Встреча состоялась в конторе управления хлебопродуктов, по соседству с её комнатой, которая имела сообщающуюся дверь с этой конторой. (Нина по совместительству служила ночной «сторожихой», о чем со смущением доложила нам со Славой – она не любила недомолвок и подозрений…).
   До Нового Года оставались считанные часы, и мы энергично стали накрывать праздничный стол. Слава, конечно, привёз разные деликатесы: копчёную рыбу, колбасу и окорок.
    Сидели почти до утра. Говорили, говорили… Я и Слава состязались перед красивой женщиной замысловатыми и оригинальными тостами, рассказами о нашей любимой Одессе, о фактических и вымышленных историях… Много было рассказано анекдотов.
    В общем, нашей хозяйке с нами было нескучно. Наконец, под утро все устали. Нина постелила нам в каких-то кабинетах, и мы отключились.
 Утром 1-го января, после завтрака, все вышли погулять на улицу. Побродили по пустынному Красноярску, надышались свежим воздухом и вернулись на «базу» …
   По всему было видно, что красивый, рослый, остроумный, и представительный   Слава пришёлся Нине по душе. Он тоже недвусмысленно поглядывал на неё. Мой ревнивый взгляд засёк явную заинтересованность и влечение Славы к нашей новой знакомой…
    Во дворе управления, где навалило много снега, оба потенциальных соперника, слово за слово, - о чём-то заспорили. Поводом для этого послужило… курево.
…Среди малочисленных недостатков Славы была вредная привычка к курению. (В предыдущей своей книге я забыл об этом упомянуть).
Слава был злостный и неисправимый курильщик. В первые недели студенческой жизни он курил даже в нашей общей комнате, где остальные шесть человек, кроме него, были некурящими и категорически против этого протестовали. Его это угнетало, и он часто меня упрекал:
- Ты-то хоть не вякал бы: у тебя фамилия такая, что сам бог велел курить!
Однако я был против курения, и Слава оказался в изоляции. Днём он выходил на большой балкон общежития, где «отводил душу», а ночью, когда мы спали, тихонечко покуривал, а окурки опускал на пол, между своей кроватью и стеной… Следы этого преступления обнаруживались еженедельно, во время генеральной уборки комнаты. Но Слава умудрялся в это время отсутствовать и избегать скандалов…
    После женитьбы на Клаве Данильченко, студентке экономического факультета нашего института, Слава дал ей клятву – больше не курить. Долгое время он держал своё слово, хотя давалось это ему не легко. Клава осталась в Одессе на год – заканчивать учёбу в институте, пока Слава и я колесили по Сибири и готовили к работе закрома нашей страны.
    Перед нашим расставанием она меня просила:
- Ты там пригляди за ним, - чтоб не курил и за бабами не бегал. Пусть потерпит хоть годик, пока я не приеду…
- Клавочка, но мы же с ним будем работать в разных городах, как же я услежу за твоим муженьком…
- Захочешь – уследишь. Вы же будете перезваниваться между собой, а секретов у вас друг от друга нет…
- Ладно, попробую.
   И вот наступил удобный момент -  сдержать обещанное мною слово.
   Слава во время прогулки по городу незаметно для меня купил пачку папирос и под влиянием ещё не вышедшего из него новогоднего хмелька, а также накатывавшего любовного синдрома, «закурил Казбека пачку». (Забыл, чертяка, что я шпионю за ним…). Дав ему, из милосердных побуждений, немного покурить, я во дворе конторы перешёл в лобовую атаку:
- Именем закона, предлагаю потушить папиросу!
- А ты кто такой?.. – парировал Слава. (Он любил выражаться языком Паниковского).
- Я уполномоченный представитель твоей законной жены, бедной женщины, оставленной тобою в Одессе…
- Ах ты, паразит! - тут Слава ловко подсек меня ногой, и я свалился в снег.
   Оправившись от внезапного нападения, я кубарем бросился к нему в ноги и повалил его на спину, стал натирать ему снегом физиономию, заталкивать снег под воротник полушубка…
    Нина стояла на крыльце и заливалась звонким смехом. Со стороны наше сражение, видимо, походило на выяснение отношений между двумя самцами-оленями…
     В полушубках и валенках бороться было очень неудобно.   
 И разгоряченные азартом борьбы, мы скинули с себя эти полушубки.
   Борьба возобновилась с новой силой. Мы уже не чувствовали тридцатиградусного мороза, оба вывалялись в снегу, вскакивали и падали.
   Оставшись только в свитерах, ощутили, как пот струится по лицам и спинам. Улучшив момент, Слава ловко сбросил с себя свитер, я последовал его примеру. После небольшой передышки, во время которой мой противник, уже обозлённый затянувшимся поединком, в котором он имел большое преимущество и в росте, и в весе, воскликнул:
- Ну, Табачка, погоди!
Мы снова накинулись друг на друга.
Последовал сильный захват моей левой руки славиной лапой, я попытался от него освободиться и резко отдернул руку. Тут же с нее соскользнул стальной браслет с часами «Победа» и отлетел куда-то в снег.
     Это послужило сигналом к прекращению поединка. Запыхавшиеся, взмокшие и возбужденные, мы принялись искать мои часы…
Уже вечерело, мы натянули свитера и полушубки, вместе с Ниной возобновили поиски часов, но нигде их не обнаружили. Так я во второй раз в жизни потерял часы, купленные, кстати, в канун Нового Года.
Зато не потерял друга, так как неизвестно, чем бы закончился поединок, на кону которого стояла…женщина!
    После ужина Нина уложила нас спать в каком-то кабинете конторы.
Мы со Славой долго не могли уснуть, нас обуревали разные мысли и еще не угасшие страсти.
- Скажи, Табачка, ты меня приревновал к Нине?
- Да, есть такое…
- А на что ты рассчитываешь? Она ведь на тебя почти не обращала внимания…
- А ты на что рассчитываешь? Ты ведь полгода назад женился на Клаве…
- Я ничего не мог с собой поделать – кажется, втюрился… Классная женщина! И ко мне, видать, неравнодушна…
Слава снова задымил Казбеком и тяжело вздохнул.
- Вот ведь жизнь - какая сложная штука! Тебе хорошо: ты холостой, а мне что делать?
Я решил переключить разговор на другую тему:
- Перестать курить – и всё станет на место…Ты мне лучше скажи: мы построим коммунизм или всю жизнь о нём будем мечтать?
Слава не любил разговоры на идеологические темы, но на этот счёт имел свое твёрдое мнение.
- Шура, вы безнадёжный идеалист. Какая разница, - как будет называться наш будущий строй… Главное – как мы будем работать. Пока все не станут профессионалами в своём деле, мы будем плохо жить…
- Но не у всех такая голова и золотые руки, как у тебя. Большинство людей, по разным причинам, или не могут, или не хотят работать с полной отдачей. А есть-пить и ещё много чего – очень хотят. Как разрешить это противоречие, сэр Супруненко?..
- Шурка, я не Спиноза. Не морочь мне голову! Скажу лишь, что русского человека надо умело воспитывать, он очень податлив на внушение, способен и на великие дела, и на великие подлости. Всё  зависит  от власти – как  она развернётся…
Но я   не унимался:
- А хорошую власть нам где взять? Сталин наш любимый, по-твоему, был хорошим? За что он твоего отца-большевика расстрелял и моих далёких от политики родителей?
Слава загасил папиросу, швырнул в меня окурок, повернулся на диване лицом к стене, натянул на голову одеяло и демонстративно замолчал. Он умел мгновенно засыпать. А я ещё долго мучился, размышляя то о мировой революции и о Сталине, то о коммунизме то о Нине Комиссаровой, то о бригаде бывших уголовников, то об аккордных нарядах на моих будущих объектах…
    Не давала покоя мысль: неужели и при коммунизме будут существовать лагеря для заключённых, и людей будут истязать каторжным трудом, голодом и холодом? Ведь классики марксизма-ленинизма, многие тома которых я «перелопатил», ничего об этом не писали…
   
   Через несколько дней Слава укатил в свой Ачинск, и мы с ним надолго расстались. Часы мои мы с Ниной в снегу ещё долго искали, но так и не нашли. Договорились с ней периодически встречаться, - чтобы не было скучно жить…
Пару раз ходили на каток, где брали напрокат коньки и под громкую музыку и заливистый смех моей приятельницы катались на льду. Дело в том, что я практически не умел кататься на ледовых коньках, а только на «снегурочках», да и то - в далёкой юности… Однако старался не подавать виду, что я - неумейка, шутил, утверждая, что долго не катался на льду. При малейшей попытке разбежаться и сделать поворот, чтобы избежать столкновения с кем-то из катающихся, я оказывался на спине или на животе. Но самым уморительным зрелищем были мои жалкие попытки подняться и встать на коньки…При этом ноги расходились в разные стороны,   и я героически старался их укротить… Не трудно себе представить, как я веселил Нину и окружающих своим цирковым представлением…
    Но чего только не сделаешь ради любимой женщины! А тогда мне начинало казаться, что я по-настоящему влюбился… Что было – то было! Я ещё долгое время был влюбчивым человеком… Да и сейчас, на восьмом десятке лет, красивая женщина невольно отвлекает мой внутренний взор от самых мудрых мыслей…
… Наш платонический «полу-роман» с Ниной продолжался почти месяц. За это время мы не раз ходили в кино, обсуждали разные проблемы. При этом меня каждый раз заносило на философию или политику, что заканчивалось нескрываемой зевотой моей «ля фам». Я понял, что Нина красивая, но легкомысленная женщина. Мне, «мыслителю», подруга жизни представлялась почему-то, в первую очередь, - партнёршей не по супружескому ложу, а по единомыслию… Вот такой у меня был «пунктик», такое воспитание…
 …Мы расстались навсегда, но хорошими друзьями.

ВПЕРЁД, НА ВОСТОК!

   Я получил новое назначение – на монтаж элеватора в Чите.
   Скомплектовав бригаду из монтажников, освободившихся от работы в Красноярске, организовав отправку в Читу этих рабочих, а также контейнера с материалами, инструментами и спецодеждой, я сел на поезд и устремился вперёд, на восток.
    Приехал в Читу 6 февраля 1956 года. Этот день стал для меня памятным. Выйдя сумеречным утром на перрон читинского вокзала, я задохнулся от хлынувшего в лёгкие морозного воздуха. Привокзальная площадь утонула в густейшем тумане. Редкие одинокие граждане старались быстрее скрыться от жестокого холода. Я обошёл площадь в надежде поймать хоть какую-то машину, но никакого транспорта не обнаружил.
   И не удивительно: большой вокзальный термометр наружного измерения зашкалил – спирт опустился ниже отметки минус 50 градусов по Цельсию.
    Возвратился в здание вокзала и осведомился в справочном бюро, - как добраться до мелькомбината. Оказалось, что никак. Рейсовые автобусы в этот день были сняты с маршрутов, такси тоже не появлялись. Узнав, что до цели моего приезда – всего несколько километров, я натянул на нос свое кашне, взял чемодан и смело отправился в пеший поход…
    При энергичной ходьбе и моей экипировке (сурковая шапка-ушанка, овчинный полушубок, валенки-катанки и шерстяные рукавицы), мне не был страшен даже такой страшный мороз.
    Примерно часам к восьми утра я нашёл строительную площадку нового элеватора и постучался в дверь проходной.
     Старик-сторож впустил меня в свой «кабинет», усадил на старенький диван, попросил показать мои документы. После краткого знакомства он пригласил попить чайку, разложив на столе скромный завтрак: ломти чёрного хлеба, розовые кусочки сала, репчатый лук. Чай был крепкий, наваристый, прямо из чайника, с горячей плиты.
     В сторожке было жарко. Я снял шапку, полушубок, но и в свитере, после завтрака и двух кружек горячего чая, мне стало невмоготу, разморило, стало клонить ко сну. Веки уже сами собой смыкались, когда вдруг из чёрной «радио-тарелки» раздались громкие сигналы точного времени, и торжественный голос диктора возвестил о важном правительственном сообщении…
    Москва сообщала всему миру о выступлении Н.С. Хрущёва на ХХ съезде КПСС с разоблачением культа личности Сталина.
Начался новый исторический этап в жизни советского общества, получивший название «хрущёвская оттепель».
 
   После сильных морозов и в природе совершенно неожиданно наступило почти весеннее потепление.
Я устроился на частной квартире у одной приветливой старушки, деревянный домик которой с маленьким огородиком расположился почти на берегу реки Ингода, недалеко от строительной площадки.
    Работа монтажников на элеваторе набирала обороты, бригада Васильева получила от меня аккордный наряд и успешно выполняла план.
    В один из выходных дней я решил прогуляться по берегу реки и вышел на запорошенный снегом лёд. Влекомый знакомым всем туристам жадным любопытством: «а что же там -  дальше, за поворотом», я продвигался по реке и вышел на противоположный берег. Надо мной возвышалась самая большая в окрестностях Читы гора – Граматуха, высотой 900 метров. Она притягивала меня к себе суровой таинственностью. Шаг за шагом, я начал своё импровизированное восхождение на  совершенно незнакомой и трудно проходимой местности.
    Одет я был в обычный свой зимний наряд – полушубок и валенки.
…Подробно описывать своё необдуманное и рискованное путешествие, - сейчас немного стыдно и смешно…
    Я упорно лез в гору, взбираясь на скальные выступы, проваливаясь в сугробах, пробираясь через чащобу кустарников. Это был какой-то мальчишеский порыв, который мог печально окончиться для меня.
    Пот заливал глаза, от усталости подгибались колени. Но оглядываясь назад, я с ужасом сознавал, что спуститься назад по пройденному маршруту – практически невозможно: слишком круто и опасно. Оставалось только одно – вверх, к вершине. Изо всех сил я карабкался по Граматухе, отталкивая от себя мысль о пути возвращения к подножию горы.
     Наконец, после героических усилий, в полном одиночестве, я стоял на самой вершине горы, откуда открывался потрясающий по красоте вид на город и его окрестности.
     Усталость и голод брали своё, солнце начало склоняться к закату, пора было возвращаться. Это возвращение мне стоило травмы ноги (повредил сустав во время одного из рискованных спусков. (А ведь могло быть и хуже!).
    На длительное время я выбыл из строя и не мог выходить на работу. Бригадиру Васильеву, навестившему меня дома, я дал необходимый инструктаж, - на случай, если из Новосибирска будет звонить начальство.
    Работа шла полным ходом, но наметилось отставание, так как у нас не было классного электросварщика, а впереди предстояла сборка металлоконструкций.
 …Дни вынужденной болезни и безделья мне скрашивало одно замечательное существо – маленький двухмесячный …козлик.
Дело в том, что накануне моего приезда хозяйкина коза родила милейшего белого козлёнка, который ко мне сильно привязался. Он был очень забавен, любопытен и постоянно заглядывал мне в глаза, тыкался своей мордочкой в мои ладони, прося, видимо, что-то лакомое…
     Когда я его подкармливал, он в знак благодарности демонстрировал мне настоящий цирковой номер: стоя на полу, мгновенно отталкивался всеми четырьмя ногами и оказывался на обеденном столе… Осмотрев внимательно стол и не найдя на нём ничего интересного, он разочарованно глядел на меня своими светло-зелеными глазами и тотчас возвращался на пол…
     Моя хозяйка оказалась сердобольной и заботливой женщиной. Она готовила мне компрессы из настоев какой-то травы, которые я ежедневно накладывал на колено, а сверху грел это колено разогретым на плите утюгом.
     И вот представьте себе такую картину.
Я сижу на кровати с компрессом и грею утюгом колено, рядом трётся мордочкой о мою ногу козлик… Вдруг, как чёрт из табакерки, на пороге моей спаленки появляется мой грозный начальник из Новосибирска – товарищ Ландман…
     Конечно, Ландман был далеко не Швондером (из булгаковского «Собачьего сердца»). Естественно, он не был одет во всё кожаное, не носил маузера… Но он достойно представлял большевистского функционера из сталинской системы командной экономики. Объективности ради, отмечу, что он был грамотным инженером и хорошим администратором. Но большевистские замашки, непререкаемый тон его распоряжений и жёсткое, бескомпромиссное отношение к подчинённым – всё это свидетельствовало о его принадлежности к сталинскому поколению руководителей. Таких ландманов по всей стране тогда было - многие тысячи.
…Увидев меня с утюгом на перевязанной ноге, рядом с козленком, он от неожиданности оторопел. Не меньше его, я был тоже в изумлении. Забыв даже поздороваться, начальник спросил:
- Ты что здесь делаешь?
- Лечусь…
- От чего?
- У меня травма колена, упал и зашибся…
- Ну-ка одевайся, пошли на объект!
- Я не могу ходить, сильно болит нога…
- Бабушке своей рассказывай сказки! Живо одевайся!
Он поглядел на свои часы и ещё жёстче сказал:
- Даю тебе пять минут на сборы!..
Превозмогая острую боль и подчиняясь какой-то волевой ауре, исходящей от начальника, я оделся и вышел во двор. Ландман уже стоял там и о чём-то разговаривал с моей хозяйкой. Взглянув в мою сторону, она быстро сбегала в кладовку и принесла мне оттуда инвалидную палку-трость.
     В сопровождении начальника я медленно «пошкандыбал» на строящийся в трёхстах метрах элеватор. Пока дошли до него, я раз пять останавливался, весь взмок от напряжения и боли. Мой «шеф» сопровождал меня молча и с безучастным видом…
Перед входом на многомаршевую лестницу, ведущую на 30-метровую площадку силосного корпуса, он остановился и дал мне, наконец, конкретное задание:
- Пойми, ты сам себе не принадлежишь. Мы все – одна команда, как на войне. Пока ходишь и дышишь – работай! Свалишься – увезём, подлечим. Партия нам поставила жёсткую задачу: подготовить к июню элеваторное хозяйство к приёму зерна нового урожая. Освоение целины контролирует лично Никита Сергеевич. Я привёз тебе прекрасного электросварщика – Макарова. Это бывший «зэк», сидел в спецлагере, в прошлом – он капитан кремлёвской охраны, посадили за какой-то промах… Вообще-то – неприятный тип: заносчивый и любит много зарабатывать. Будь с ним осторожен, но не подлаживайся. Задача ясна?
Что мне, молодому специалисту, «салаге», оставалось делать? Никакого наставника (типа Гордиенко) и помощника (типа мастера Саши), как в Красноярске, рядом уже не было.
…Так начался второй этап моей монтажной карьеры, один из самых трудных, как мне тогда казалось.
Опуская подробности, скажу лишь, что моей опорой в работе была красноярская бригада монтажников во главе с прекрасным парнем и специалистом - Васильевым. Попозже мне прислали, в подкрепление, ещё одну бригаду, из бывших зэков. Это были литовцы, из «лесных братьев», отсидевшие свои 10 лет и оставшиеся на положении ссыльных. Они люто ненавидели советскую власть, даже не скрывали этого, но были чрезвычайно дисциплинированы, добросовестны в работе, и у меня с ними не было конфликтов.
    А с «кремлёвцем» Макаровым уже в первые дни у меня возникли стычки, когда он потребовал для себя отдельный аккордный наряд, независимый от бригады. Я, конечно, ему отказал, так как, по технологии монтажа, нельзя было сварщику обеспечить непрерывный фронт работ. Он начал мне грозить расправой.
И однажды, на 30-метровой отметке, на подвесных лесах внутри силоса, когда я с трудом, опираясь на мою трость, проверял ход сварочных работ, вдруг схватил меня и попытался столкнуть вниз, в глубину силоса… Я инстинктивно, «мёртвой хваткой», схватился левой рукой за его монтажный ремень на телогрейке и громко заорал:
- Полетим вниз только вместе!
Мой отчаянный вопль, отразившийся эхом внутри силосной банки, видимо, был услышан монтажниками на верхнем перекрытии, откуда буквально спустя несколько секунд к нам прибежало несколько человек.
Они сразу поняли, в чём дело, скрутили мерзавца и вывели его наружу.
   Макаров был «прилично выпивши» и страшно матерился, угрожая всем расправой.
    В тот же день я вызвал милицию, составил акт, направил в Новосибирск телеграмму об отзыве «кремлёвца» со стройки. Макарова увели в отделение милиции, и больше я его, слава богу, никогда не встречал…
    Несмотря на мою больную ногу и трудности в передвижении по стройке, но благодаря дружной работе коллектива монтажников и строителей, мы вовремя сдали объект Государственной комиссии и были хорошо премированы. Для урожая зерна 1956 года были открыты новые закрома Родины. Строительство социализма успешно продолжалось…
    Через несколько дней мне поступила команда -  передислоцироваться на новый объект – в Куйбышевку-Восточную Амурской области (ныне Белогорск).

   Переезд на новый объект состоялся довольно оперативно. Сначала в Куйбышевку-Восточную был отправлен контейнер с инструментами, материалами и спецодеждой, затем выехал я с бригадой Васильева.
    Огромный красавец-элеватор уже ждал начала монтажных работ. Осмотрев объект, я с большим удовольствием убедился в его полной строительной готовности. Это был в строительной практике довольно редкий случай, для монтажников – сущий подарок.
     Мы все, вновь прибывшие, были приятно удивлены порядком, царившим на строительной площадке: не было никаких открытых траншей, ям, строительного мусора, бесхозно валяющегося оборудования и железобетонных изделий.
    Познакомившись с начальником строительного участка и проверив по проектным спецификациям наличие на складах необходимого оборудования и материалов, я дал команду на начало монтажных работ.
…Был июнь месяц, лето вступило в свои права. Пышная растительность небольшого провинциального города благоухала множеством приятных ароматов. Настроение у всех монтажников было отличным, работа спорилась.
    За два с половиной месяца ударной работы мы закончили монтаж оборудования и металлоконструкций и вместе со строителями сдали объект Государственной комиссии – с отличным качеством.
    В честь этого события и праздника Дня строителя в Куйбышевку-Восточную съехалось большое начальство из Благовещенска и даже из Хабаровска. Был организован грандиозный праздничный банкет. Торжество возглавлял начальник областного строительного управления Николай Николаевич Н. (фамилию опускаю).
   «Ник. Ник.», как его называли заглазно, был весьма колоритной фигурой. Среднего роста, полноватый, с уже сформировавшимся довольно солидным брюшком, он, тем не менее, выглядел подтянутым и строгим. Этому способствовал его полувоенный наряд: серый китель с отложным воротником, брюки-галифе того же цвета, заправленные в мягкие хромовые сапоги. На голове «Ник. Ник.» носил «маленковку» – модную тогда для партийно-советской номенклатуры фуражку с длинным козырьком. Впрочем, летняя жара заставляла этого солидного начальника часто снимать головной убор и нести его в руках, а круглую, как футбольный мяч, лысеющую голову часто промокать огромным носовым платком – от часто выступающего пота. Лицо «Ник. Ника», явно кавказского типа, украшали большие, чуть на выкате, угольно-чёрные глаза и тоненькие, изящные чёрные усики…
    Лет ему, на вид, было 50. Отличался зычным, командным голосом, был общительным, приветливым, пользовался у рабочих большим авторитетом. И не мудрено: его строительное управление семь лет подряд завоёвывало переходящее красное знамя во всесоюзном социалистическом соревновании, все объекты сдавались с отличным качеством, большинство рабочих и инженеров были обеспечены неплохим жильём, регулярно получали премии.
    Вот такой незаурядный начальник-хозяйственник возглавил тот праздник строителей. 
    После торжественной церемонии вручения почётных грамот, значков, исполнения духовым оркестром «туша» и разных бравурных маршей, началось размашистое застолье.
    Как сейчас, помню, что на обширном и чистом дворе конторы были установлены два длинных, сколоченных из досок, стола, с такими же к нему скамейками. Столы были накрыты скатертями, заставлены водкой, салатами, мясными закусками, овощами и фруктами, местными арбузами. Отдельно, в стороне, стояла большая деревянная бочка с пивом, где приветливо улыбающаяся хорошенькая официантка в белом вышивном фартуке, с белоснежным кокошником на голове, разливала всем желающим свежее жигулевское пиво…
    На небольшом митинге Николай Николаевич произнёс короткую, но пламенную речь, поблагодарил всех рабочих и инженеров за ударный труд. Отдельно построил в шеренгу меня и моих монтажников и, объявив нас при всём народе «орлами», пожал всем руки. Такой искренне тёплый, товарищеский, ритуал поднял у всех настроение, создал дружескую и праздничную атмосферу.
    Инженерно-техническому составу (ИТР) отдельный стол был накрыт в так называемом «красном уголке», - просторном помещении, где проводились различные культурные и политические мероприятия. Там же расположился и небольшой оркестр, который в промежутках между тостами и выпивками играл танцевальную музыку.
    Во главе этого стола, конечно, восседал «Ник. Ник.». Он был прекрасным тамадой, произносил массу тостов, шуток, хохм. Я был поражён его неистощимой энергией, остроумием и весёлым нравом. При этом он зорко следил, чтобы у всех было вовремя налито и выпито…
    Один из своих тостов он произнёс и в мою честь… Для меня, скромного инженера, молодого специалиста, до той поры вообще не знавшего такого, как мне казалось, грандиозного застолья, это было неожиданно, несколько стеснительно, но приятно. Мне налили полный гранёный стакан водки, который я под одобрительные возгласы тут же осушил…
    Танцы были разнообразные: парные (вальсы, фокстроты, танго) и сольные. Народ, в основном, был молодой, задорный. После первых рюмок и стаканов все развеселились, старались себя показать. Плясуны демонстрировали «яблочко», «чечётку».
А главный начальник даже продемонстрировал своим упитанным, но на удивление подвижным, телом «лезгинку» …
    Женщин было немного – три или четыре. Они, конечно, были «нарасхват». Особенно неутомима была одна жгучая брюнетка, лет тридцати, стройная, кокетливая, в ярком платье, увешанная всевозможными украшениями: ожерельем, большими серьгами, огромной брошью на груди. В промежутках между танцами она возвращалась на своё место за столом – рядом с Николаем Николаевичем. Я почему-то был убеждён, что она является его молодой женой…
    Однако мой сосед по столу, мастер-строитель, с которым мы вместе снимали комнату в частном домике, уверенно, со знанием дела, уточнил:
- Это не жена, это его засидевшаяся в девках родная дочь. Такая, знаешь, хищная бабёнка. Отравляет папаше существование. Уже много лет заводит романы с молодыми пацанами, но не хочет выходить замуж. «Ник. Ник.», бедняга, уже извёлся… Он сам -вдовец, всё беспокоится о неустроенности дочери, об отсутствии наследника…
    После такой «конфиденциальной» информации мне вдруг стали подозрительны те несколько лукавых взглядов, которыми во время танцев меня одарила «прекрасная незнакомка». И хотя такой тип женщин мне не нравился, я почувствовал назревающую угрозу моей мужской независимости…
…Настала пора расставаться с гостеприимной Куйбышевкой-Восточной. Из Новосибирска от Ландмана, моего грозного начальника, пришла команда – свернуть свой монтажный участок и перебазироваться в Иркутскую область. Мне предстояло в качестве старшего прораба смонтировать зерносушильные комплексы и провести реконструкцию складских хозяйств на хлебоприёмных пунктах в Кутулике, Заларях, Зиме, Куйтуне и Тулуне.
    Бригада моих монтажников была отправлена в отпуск. Всё наше скромное монтажное имущество было погружено в железнодорожный контейнер и оформлено для отправки в Залари, где предполагался наиболее подготовленный к этому времени фронт работ.
    В один из августовских дней, вскоре после праздника строителей, меня пригласил на беседу Николай Николаевич. Он напрямик, без обиняков, заявил мне, что я ему очень понравился как специалист и человек. Он предложил мне перейти на работу под его начало, обеспечить меня хорошей должностью, зарплатой, квартирой в Благовещенске или даже в Хабаровске. Просил не торопиться с ответом, подумать пару дней и за это время съездить в указанные города, осмотреться и принять решение.
     Я так и сделал. Благовещенск посетил в тот же день, бегло осмотрел город, побывал на «батюшке» -Амуре, искупался в этой великой реке. Потом, на следующее утро, отправился в Хабаровск. Город произвёл на меня противоречивое впечатление. В сравнении с Читой и Красноярском он выигрывал – и по городской застройке, и по архитектуре, и по озеленению, приближаясь по масштабу урбанизации к Новосибирску. Но он мне показался слишком уж «горбатым»: много крутых улиц, с подъёмами и спусками, без чёткой планировки.
     Побродив по Хабаровску, изголодавшись, я забрался в центре в какой-то ресторан и с удовольствием пообедал, заказав себе, как хорошо помню, - шампанского, рябчика и …ананаса.
(Имея на руках тогда вроде бы приличные деньги, заработанные честным трудом, я позволил себе расслабиться, вообразив себя на часок этаким «комсомольским буржуем» …).
    В поезде, на обратном пути к Куйбышевке-Восточной, созрело решение – возвратиться в Сибирь. Сейчас уже не вспомнить, чем было мотивировано такое решение... Или влекла меня романтика монтажных дорог, необозримые сибирские просторы, или понравившийся континентальный климат – без резких погодных перемен, без продолжительных дождей и снежных бурь, или что-то другое… Интуиция (голос судьбы?), мне властно диктовала – туда, в Иркутскую губернию!..
     Мой отказ остаться на Дальнем Востоке очень огорчил и рассердил Николая Николаевича. Впервые я увидел его почти «во гневе» … В повышенном тоне он заявил, что я «молокосос», ничего не смыслю в жизни и т.д., и т.п …Дело дошло до того, что он распорядился не отправлять мой контейнер с монтажным имуществом, хотя не имел для этого никакого права. Мы крепко с ним повздорили и распрощались навсегда.

ПАМЯТЬ И ПАМЯТНИКИ

Как-то прочёл в газете «Восточно-Сибирская ПРАВДА» (№ 68 от 6 апреля 05г.) интересную статью Олега Воронина: «Три взгляда на Варшавское восстание». Позволю себе процитировать очень верную и точную мысль из этой статьи -  о значении исторической памяти.
    «Историческая память – одно из главных богатств человеческой культуры. Пока люди помнят прошлый опыт: победы и поражения, достижения и ошибки, - человеческое общество имеет возможность развиваться и совершенствоваться. Однако именно вопросы «исторической памяти» являются наиболее болезненными и эмоционально воспринимаемыми, особенно в ситуации, когда сближение позиций сторон представляется проблематичным».
…Когда я в 1956 году мчался на поезде из Читы в Куйбышевку-Восточную, где-то в районе станции Сковородино экспресс стал резко замедлять ход. Проводница прошлась по вагону и, заглядывая в каждое купе, вежливо предупредила пассажиров о том, что скоро, с правой стороны по ходу поезда, появится народный памятник Сталину. Одолеваемые любопытством, почти все пассажиры вагона вышли в коридор и прильнули к окнам. Протяжный гудок паровоза заглушил перестук вагонных колес и шум поезда…
   Так, по установившейся традиции, машинисты поездов приветствовали уже ушедшего в мир иной вождя и отца всех народов… Вскоре из почти нависшей над   железнодорожной насыпи огромной монолитной скалы вырисовался суровый профиль Сталина, взор которого был устремлён на восток. Голова вождя, размером около четырёх метров, была искусно высечена в виде барельефа. Сходство с портретами было изумительное.
    Проводница, как опытный экскурсовод, объяснила, что это чудо монументального искусства сотворили двое заключенных Гулага, которых за такое достижение сам Берия велел досрочно освободить. Не знаю, правда это или красивая легенда, но факт существования такого барельефа могу подтвердить лично.
    Однако на обратном пути, в Сибирь, мне уже не удалось вновь увидеть этот памятник Сталину, так как место его расположения поезд проходил глубокой ночью. Гораздо позже я узнал, что голова вождя была по распоряжению властей (каких?) взорвана. (Нет памятника–нет памяти?).
    Моему возмущению не было предела… Я и сейчас возмущён таким и подобными варварскими актами по отношению к нашей Истории, - пусть кровавой, трудно постижимой, наполненной борьбой, страданиями народа, победами и горестными событиями, но нашей, собственной…

    Дотошный читатель, вероятно, будет в недоумении: почему я, осуждающий Сталина и сталинщину, пострадавший от сталинских политических репрессий, вдруг защищаю памятник тирану?  (см. мою первую книгу - «Незабываемое прошлое.Книга1.Главное событие», 2005 г.),
    Разобраться в этом вопросе не так уж просто, как это может показаться с первого взгляда. Вопрос многослойный, не однозначный, имеющий несколько аспектов его рассмотрения…
    Я исхожу из того положения, что как сооружение, так и ликвидация любых памятников должна производиться не волюнтаристскими методами, а на законном основании и в зависимости от историко-культурной ценности этих памятников.
     Множество памятников Ленину и Сталину, растиражированных по всей нашей великой стране и стоящих ещё и поныне, было  установлено по политическим мотивам, - с целью распространения и утверждения культа личности этих вождей.
    Политика, начиная с 1917 года, всегда активно вмешивалась в культурную жизнь России, рассматривая искусство и литературу в качестве одних из главных инструментов психологического воздействия и нравственного воспитания масс.
    При большевиках искусство и литература были чётко разделены на «нашу» и «не нашу», то есть враждебную.
    И далеко не случайно тысячи улиц в СССР и в России были названы именами коммунистов-революционеров и партийных деятелей, на совести которых – пролитая кровь невинных жертв гражданской войны, коллективизации и раскулачивания, сталинских «чисток» и других репрессий против народа.
    Об установке памятников выдающимся деятелям дореволюционной эпохи или белого движения при советской власти, если мне память не изменяет, не было и не могло быть и речи. Кто бы мог подумать, что мы доживём до той поры, когда лидеру белого движения, «палачу Колчаку» в Иркутске будет сооружен памятник? А ведь это случилось осенью 2004 года на берегу Ангары, чему мне с моей супругой посчастливилось быть свидетелями…
   Спрашивается, почему посчастливилось? Потому что мы с ней дозрели до понимания главных человеческих ценностей, которые были присущи Александру Колчаку: он был подлинным патриотом России, радевшим о её благоденствии не на словах, а на деле.
    Колчак внёс значительный вклад в научные исследования Арктики; как замечательный инженер и адмирал, он стал, по существу, основателем минного морского дела, обеспечив на Чёрном море надёжную оборону России в период первой мировой войны.
    Вместе с тем, до сих пор во многих городах и в Иркутске в частности, улицы носят названия таких террористов-висельников, как цареубийца Желябов, «бомбист» Халтурин, свирепый чекист Урицкий («карающий меч революции») и другие кровавые «герои» русской Истории.
     Мы спокойно ходим по этим улицам, не сознавая и не задумываясь о том, что, прославляя и дальше эти имена, тем самым смешиваем в одну «историческую кучу» подлинных героев Отечества, - достойных деятелей культуры, военачальников, крупных учёных и инженеров, героев Великой Отечественной, героев труда, то есть тех, кто внёс положительный и несомненный вклад в развитие нашей страны, - с теми, кто запятнал историю страны своими преступными, античеловеческими деяниями…
    Такое наследие прошлого не имеет ничего общего с культурным наследием, а на историческое наследие также не имеет права -  по нравственным критериям современного общества.
    Конечно, мне могут возразить, и не без оснований: и Пётр Первый, и Николай Первый, и Ленин, и Сталин   тоже натворили много, мягко выражаясь, неблаговидных дел, доставили немало горя своему народу; так что же – их вычеркнуть из Истории, снести их памятники, стереть их из памяти народной? Убрать, к примеру, мавзолей Ленина, навести порядок у Кремлёвской стены и в ней самой и т.д., и т. п.? Ведь современные египтяне, греки, итальянцы, не уничтожили древние памятники жестоким тиранам – фараонам, правителям,   императорам.
    Я считаю, что в этом непростом вопросе главное, как говорится, - «не наломать дров». Нельзя уподобляться варварам, - типа современных талибов, уничтоживших в Афганистане уникальную статую Будды, или большевистских варваров, уничтоживших в своё время храм Христа-Спасителя в Москве…
    Нельзя «одним махом всех убивахом». Если мы, россияне, себя считаем цивилизованным народом, необходимо сформировать в российском обществе систему историко-культурных ценностей на базе многовековых отечественных культурных традиций, а также с учётом тех современных нравственных положений мирового сообщества, которые основываются на общечеловеческих ценностях и понятиях о добре и зле, о социальной справедливости.
    Если конкретней, то мне представляется, что по инициативе Президента России необходимо поручить, на альтернативной основе, авторитетным представителям исторической науки и деятелям культуры разработать концепцию культурного обновления России, включающую в себя и раздел по сохранению историко-культурного наследия страны. Такая концепция должна быть подвергнута широкой общественной экспертизе и всенародному обсуждению, рассмотрена и утверждена Федеральным Собранием России.
   В связи с выше изложенным,  острый интерес (по крайней мере, у меня и моих единомышленников) вызывает историческое место, которое достоин занять Лев Троцкий.
    Заслуги Троцкого перед российским революционным движением, Великой Октябрьской социалистической революцией и советским государством огромны и неоспоримы. Он был ведущим руководителем Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов – авангарда революции 1905 года. Под непосредственным руководством Троцкого было осуществлено петроградское восстание 25 октября 1917 года, с которого и началась революция. Под его руководством отряды Красной гвардии дали немцам отпор у Пскова и Нарвы в феврале 1918 года. Троцкий как первый Нарком обороны советской республики и председатель Реввоенсовета был основателем Красной Армии (прямого предка нашей нынешней защитницы - Советской Армии). Им был подписан первый декрет о создании этой армии. Возглавляемые Троцким войска Красной Армии остановили под Самарой наступление колчаковцев в 1919 году на Москву, нанесли им решающее поражение и тем самым спасли революцию от поражения.
    Именно Троцкий был ближайшим революционным соратником Ленина. Он превосходил Сталина по многим личностным параметрам: уму, образованию, военным способностям, таланту трибуна и оратора, стратегическому мышлению, культурному уровню, преданности идее диктатуры пролетариата и победы мировой революции. Правда, он сильно уступал Сталину в обыкновенной, житейской, хитрости, искусстве политических интриг, коварстве, жестокости, мстительности и умению скрывать свои тайные замыслы. В этом грузин Сталин намного превосходил еврея Троцкого…
    Объективности ради, следует отметить, что все они: Ленин, Троцкий, Сталин были политиками одной генерации – пламенными революционерами, приверженцами насильственного изменения государственного строя, не останавливавшимися перед любыми жертвами ради победы революции и достижения поставленных целей…
   Но в отличие от Сталина и многих большевистских комиссаров Троцкий не был жестоким и кровожадным по отношению к инакомыслящим и к своим политическим противникам. Да, он был чрезвычайно требовательным и жёстким вождём, но не переходил ту грань, за которой начинается бесчеловечность. (Троцкий, например, был категорически против приказа Сталина о казни в Царицыне нескольких сот пленных белогвардейцев, которых утопили в закрытой барже на Волге).
    Однако, что примечательно: если культ Ленина, а потом – и Сталина, упорно насаждался все годы советской власти, то о Троцком из памяти народной упорно вытравлялось воспоминание и представление, - как об одном из основателей советского государства. Ненавидевший Троцкого зоологической ненавистью, Сталин сделал всё возможное, чтобы опорочить его имя, заклеймить позором троцкизм как политическое, якобы ревизионистское, движение в большевистской партии, а затем и убить своего ненавистного врага.
    Троцкий был на долгие десятилетия ошельмован, а имя его, как и имена белых генералов, против которых он и Сталин сражались на фронтах гражданской войны, было оклеветано и предано забвению, - вплоть до наших дней…
    Кстати, генералы Деникин, Мамонтов и Шкуро, волею Истории и своей офицерской чести воевавшие с большевиками (а не с Россией!), не поддались уговорам Гитлера – возглавить войсковые соединения и пойти против СССР во второй мировой войне, что свидетельствует об их патриотических убеждениях и чувствах. Это, однако, не помешало Сталину после Победы востребовать от союзников и получить(!) депортированных из Западной Европы Шкуро и Мамонтова и расправиться с ними спустя почти тридцать(!) лет. Беспримерный в Истории случай мстительности и жестокости к своим соотечественникам!  И, тем не менее, этот бесподобный тиран до сих пор почитаем в нашей стране значительной частью одурманенного населения, а его апологеты стараются вовсю обелить его замаранное кровью миллионов людей имя…Хочу обратить внимание читателей на следующий парадоксальный исторический факт. Дзержинский – основатель ЧК (чрезвычайной комиссией по борьбе с беспризорностью и врагами революции, соратник Ленина и Сталина), умерший из-за болезни и похороненный с почётом у кремлёвской стены, - героизирован советской политической элитой как родоначальник ЧК-ГПУ-НКВД-МГБ-КГБ-ФСБ  - этой беспощадной государственной цепи насилия, осуществлявшей многие годы политические репрессии в нашей стране против мирных и невиновных граждан…Он и по сей день украшает своим портретом кабинеты высокого начальства многих спецслужб…А имя Троцкого волею его зоологического врага-Сталина вычеркнуто из российской и советской истории…
    Я считаю, что и красные, и белые, и деятели царского времени имели в своих рядах немало личностей, которые, независимо от своих политических убеждений, внесли положительный вклад в историю нашей страны, и им надо воздать должное. Мы обязаны это сделать, если считаем себя не дикарями, а цивилизованным народом!..

…Забегая вперёд, хочу рассказать читателям, свидетелем и участником какого памятного события нашей страны мне довелось стать 3 декабря 1966 года на Манежной площади столицы – города Москвы.
   В этот морозный день я вышел из гостиницы «Россия», где проживал во время моей командировки. Мимо прилегающего Васильевского спуска в сторону Красной площади двигались густые колонны демонстрантов с флагами, транспарантами и портретами наших коммунистических вождей. Я не мог понять, какому торжеству посвящено это праздничное шествие и спросил одного из демонстрантов, куда и зачем они идут.
    Узнав, что колонны движутся на Манежную площадь, где состоится митинг и открытие памятника Неизвестному Солдату, я попытался присоединиться к демонстрантам. Но не  тут то было! Дежурный контролёр колонны с красной повязкой на рукаве, явно из «органов», железной хваткой взял меня за руку и выдворил из шествия. Но я не сдавался. Предъявив ему своё командировочное удостоверение и паспорт, я заявил, что являюсь бывшим узником концлагеря города Балты и имею моральное право присутствовать на открытии памятника.
Моя аргументация и, наверное, соответствующее выражение лица убедили бдительного стража порядка, и он великодушно разрешил мне влиться в колонну демонстрантов.
    На Манежной площади нас скопилось, видимо, не менее 50 тысяч человек. У Исторического музея была сооружена большая трибуна с микрофонами, где несколько десятков военных и гражданских руководителей уже ожидали участников митинга.
    Если мне не изменяет память, митинг открыл тогдашний мэр столицы Промыслов. Затем выступил маршал Советского Союза Рокоссовский, после него – мать Героя Советского Союза, знаменитой комсомолки Зои Космодемьянской. Много тёплых и проникновенных слов было сказано в адрес наших воинов, отдавших жизнь за великую Победу над фашизмом, за нашу независимость, за право жить и строить свое будущее.
    Затем состоялись воинские почести, открытие памятника и возложение венков.
    Всё время церемонии мною владели искренние и глубокие чувства…
Кто, как не я, бывший узник фашизма, освобождённый Неизвестным Солдатом, в тот час мог так близко к сердцу принять память о Нём?.. Кому, как мне, была так дорога эта память? Я был благодарен судьбе за то, что она привела меня в тот час на Манежную площадь…
…А теперь, уважаемые читатели, вам придётся прочесть такие горькие строки и такую информацию, которые никогда и нигде не публиковались в наших средствах массовой информации…
    Вся многотысячная толпа участников митинга была разделена (с целью безопасности) на множество квадратов   с размерами примерно 20 на 20 метров. Каждый такой квадрат был оцеплён с четырёх сторон солдатами, лица которых были обращены во внутрь квадрата, а сами солдаты крепко переплелись согнутыми в локтях руками, образовав плотное заграждение, не позволяющее людям переходить из одного квадрата в другой. Таким образом, в каждой стороне такой ячейки была двойная шеренга крепких молодых ребят в солдатских шинелях, обращённых спинами друг к другу и способных, в случае надобности, выдержать напор толпы.
    Такие меры предосторожности, видимо, не были излишними, особенно если учесть то, что происходило, например, при похоронах Сталина в марте 1953 года…
    Но самое поразительное, что меня шокировало, отравило настроение и тёмным, грязным пятном засело в моей памяти, - это поведение москвичей, участников митинга. Внутри нашего квадрата, да и соседних тоже, крепко подвыпившие женщины и мужчины, уставшие от длительного стояния и подстывшие от холода, сперва сдержанно, а потом всё энергичнее, стали задиристо толкать друг друга, заигрывать с солдатами оцепления, а потом и вовсе потеряли контроль над собой и устроили себе целый ряд развлечений. Одна из групп (мужчины) стала играть в так называемое «мясо», (когда один человек поворачивается спиной к остальным, выворачивает назад руку с ладонью, другие бьют по ней, а он должен отгадать ударившего…). Другая, смешанная группа, (женско-мужская), устроила известную игру «в бутылочку» – с поцелуями, хохотом и громкими восклицаниями. Третьи пробовали «на прочность» солдатское оцепление, стараясь разорвать его толчками объединенных усилий 8-10 человек…
    Эти люди потеряли чувство сопричастности к происходящему священному торжеству (а может быть, у многих его и не было?). Они, видимо, не понимали историчность момента и вели себя так, как на обычной советской демонстрации… Можно ли осуждать этих людей за их короткую память о страшной войне и жертвах миллионов воинов, погибших за нашу мирную и счастливую жизнь? Вправе ли я осуждать легкомыслие таких людей?
    Возможно, эти москвичи пресытились помпезными партийно-советскими мероприятиями, характерными для того периода и круг их «духовного» общения замыкался партийными и профсоюзными собраниями…
 Может быть, это были представители мещанского племени с очерствевшими душами, которые далеки от духовных потребностей и культурных ценностей, годами не бывали в Третьяковской галерее, Большом театре, МХАТЕ…
Говорят, есть племена и народы, которые похоронный ритуал справляют весело, как именины, полагая, что усопшие не исчезают из жизни, а просто переезжают в мир иной, как бы на другое место жительства… Но ведь мы, цивилизованные люди, воспитаны на других обычаях и на другой культуре…
Мы, бывшие советские люди, а ныне – россияне, ведь считаем себя, свой народ, носителями высокой духовности, нравственности, культуры!.. Как же всё это совместимо с пренебрежением к памяти героев, ветеранов, которое, к сожалению, ещё встречается и в наше смутное время?..
   Историческая память и памятники… Это не абстрактные темы для досужей риторики. Это жизненно важные вопросы, правильное решение которых определяет связь времён – прошлого, настоящего и будущего. Нельзя допустить, чтобы наше общество предало забвению историческое прошлое и осталось без социальных и культурных ориентиров на будущее!
    Есть тут о чём задуматься, над чем поразмыслить…

МЕЧУЩИЙСЯ   ПРОРАБ

С некоторым сожалением я покинул небольшой «островок социализма» в Амурской области, показавшийся мне позже образцовой стройкой того времени в сравнении с теми объектами, которые меня ожидали в Иркутской области.
    По приказу из Новосибирска я был назначен старшим прорабом пяти монтажных участков, расположенных на великой Транссибирской магистрали: в Кутулике, Заларях, Зиме, Куйтуне и Тулуне. Это были так называемые «реалбазы» в системе Министерства хлебопродуктов РСФСР. Они осуществляли приёмку зерна с полей своих районов, а также из железнодорожных составов - урожаев других регионов страны, хранение зерна и отпуск его (реализацию) различным потребителям.
    Существенным недостатком этих приёмно-отпускных пунктов было отсутствие в них стационарных зерносушилок. Это создавало большие проблемы при хранении зерна, так как влажное зерно не могло храниться длительное время, интенсивно подвергалось порче, что вызывало немалые убытки.
    Строительство зерносушилок на указанных участках велось так называемым «хозспособом». Он культивировался в то время многими хозяйственными руководителями, ограниченными централизованным финансированием со стороны государства.
    Как уж директора реалбаз изощрялись «доставать» деньги и материальные ресурсы на эти благородные цели – одному только богу известно…Соответственно – ни шатко, ни валко – велись строительные работы на этих объектах.
    Я со своими монтажниками исполнял роль прямого подрядчика, а непосредственными нашими заказчиками были дирекции реализационных баз. Они должны были меня обеспечить необходимым оборудованием и материалами, финансированием и фронтом работ.
    Совершив «рекогносцировку на местности», то есть объездив все мои объекты, я обнаружил удручающую картину. На всех объектах, кроме Зимы, подготовка к монтажу оказалась в полу-заброшенном состоянии. Здания зерносушилок были недостроены, оборудования и материалов недоставало, на расчётных счетах реалбаз денег не было, рабочих-строителей -  и след простыл…
    Мне показалось, что в таком моём назначении явственно проступал зловещий почерк «любимого» начальника – Ландмана.
Я решил пока обосноваться в Зиме. Моей штаб-квартирой стала местная гостиница, где мне удалось устроиться в номере «на двоих». Оттуда я начал бомбардировать своего шефа телеграммами и телефонными звонками, требуя, требуя и снова требуя…
     Однако Ландман был «крепким орешком». Он мне неизменно отвечал:
- Докажи, на что ты способен! Выкручивайся из трудных обстоятельств! Вспомни, как товарищ Сталин добывал стране хлеб в Царицыне в годы гражданской войны!
    И я начал действовать «по-сталински». Истребовав бригаду монтажников в Зиму, где можно было начинать монтажные работы, я последовательно снова объездил Тулун, Куйтун, Залари и Кутулик, где нанёс визиты местным партийным «бонзам» и сочинил вместе с ними громоподобные телеграммы в Иркутский обком КПСС и Иркутское управление хлебопродуктов. Обрисовав коротко состояние дел на местах, мы попросили срочной помощи, отметив в конце, что в случае непринятия экстренных мер, будет сорвана хлебоуборочная кампания со всеми вытекающими последствиями…
    И партия помогла… Я получил из Иркутска незамедлительный вызов на переговоры в областное управление хлебопродуктов. Сентябрьским утром 1956 года моя персона уже была в приёмной начальника управления Михаила Ивановича Невежина, на пересечении улиц Степана Разина и Горького.
    То ли начальник был очень занят, то ли решил проверить мой характер, но продержал он меня в приёмной около часа. Излишне говорить о моем психологическом настрое – ведь я пожаловал прямо с ночного поезда, был голоден, небрит, не знал, как меня встретят, не было полной уверенности в победе…
    Во мне закипали раздражение и злость. В таком состоянии я, наконец, предстал перед Невежиным. Это был человек средних лет, с суровой, начальственной внешностью, Он сидел в своём кресле, - нахмуренный, из-под чёрных мохнатых бровей на меня уставились сверлящие, испытующие глаза… После натянутого приветствия я без приглашения уселся поближе к начальнику и выжидающе замолчал. Невежин тоже молчал…
- Так вот ты какой, Табачник! - наконец, прервал он обоюдное молчание.
- Какой – такой?..
- Настырный…
- А вы –другой?
- …И к тому же ты не очень вежливый, - закончил он свою мысль.
Я благоразумно промолчал…
- Ну, ладно, давай ближе к делу.
Мы долго обсуждали, как организовать работу на участках, уточнили сроки работ и поставки материалов и оборудования по генеральному договору и т. д.
    Приободрённый, с хорошим настроением, я вернулся в Зиму, где работа уже кипела.
…Не буду утомлять читателя рутинными производственными подробностями моей монтажной «одиссеи» по Иркутской области.
Отмечу лишь наиболее яркие эпизоды этого самого трудного и вместе с тем – судьбоносного периода моей биографии…
…С благодарностью вспоминаю главного инженера Тулунской реалбазы хлебопродуктов Терентьева, который оказывал мне всемерную помощь в работе – людьми, инструментами, материалами. Гостеприимный дом бурят Терентьевых заменял мне гостиницу. А какую «жарёху» из свинины с картошкой на огромной сковороде подавала нам на стол жена хозяина! Мы с аппетитом расправлялись с этой царской закуской и маленькими, хрустящими, холодными солёными огурчиками - после, разумеется, нескольких рюмок отличного самогона…
…Самое трудное время для меня и моего трудового коллектива монтажников наступило в ноябре 1956 года, когда ударили приличные морозы.
    Особенно катастрофично сложилась обстановка в Куйтуне. Реконструкция складского хозяйства и строительство зерносушилки на реалбазе до моего приезда превратились в типичный «долгострой». Объект был явно не  готов не только к сушке зерна, но и к его приёмке. Зерновые склады были заставлены не годными к эксплуатации транспортёрами, отсутствовала вентиляционная техника. Недоставало материалов, оборудования, рабочих рук. Территория базы была захламлена строительным мусором. Директору базы, весьма пожилому и болезненному человеку, уже не под силу было справиться с такой неразберихой.
    Я доложил своему начальнику управления в Новосибирск о тяжелейшей обстановке, снова позвонил в Иркутск заказчику (Невежину) и потребовал от него соблюдения наших договоренностей.
    Пока я старался наводить порядок на других объектах моего «прорабства», в злополучном Куйтуне произошли радикальные перемены, но далеко не в лучшую сторону.
 На станцию прибыл железнодорожный эшелон с зерном нового урожая
(около 2000 тонн!). Кто-то по халатности «загнал» его на совершенно неподготовленный для приёма зерна объект, что в сталинское время «потянуло бы на вышку» …
    Вагоны стояли на запасном пути, а за время их следования по Транссибу часть зерна успела смерзнуться. Разгружать это зерно было некому, нечем и некуда. Когда я прибыл в Куйтун, меня ожидал ещё один сюрприз: стали прибывать в моё распоряжение командированные рабочие из Украины и других южных регионов. Большая часть их была неквалифицированными и «морально неустойчивыми» людьми (так этим в советские времена расплывчато обозначались многие пороки – от пьянства до «неблагонадёжности»).
   Но самым поразительным и возмутительным в моих глазах был тот факт, что подавляющее большинство новоприбывших было одето почти по-летнему и городскому: в лёгких плащах, фетровых шляпах, выходных костюмах, а некоторые даже – в лайковых туфлях… При этом никто из них понятия не имел о сибирских морозах. Вот такая толпа «работяг» из примерно сорока человек скопилась в тесной, накуренной конторе, где я должен был принять оперативные решения по их размещению, экипировке и трудоустройству…
… Не стану перед читателем изображать себя героем, стойко и мужественно встретившим все эти трудности и проблемы. Признаюсь, что поначалу я немного растерялся. Не было рядом человека, с которым можно было посоветоваться и принять решение.
    Рабочие были злы, раздосадованы, считали себя обманутыми. Куйтун показался им «проклятой, грязной дырой», в которую их заманили «московские начальники, посулившие золотые горы» … Свою злобу они стали вымещать на мне, матерясь и угрожая мне «набить морду»…
…Забыл сказать ранее, что моим временным жилищем командированного монтажника-прораба служила уютная комнатёнка в частном домике одной симпатичной пожилой крестьянки. В ней я останавливался, живя на полном хозяйском пансионе, что обходилось мне в мало ощутимую для личного бюджета сумму. (В те далёкие времена скромные одинокие вдовы войны, особенно в сибирской глубинке, не «обдирали» своих постояльцев…). Мне в моих монтажных скитаниях понравились такой способ и место жительства, что я уже успешно опробовал и в Чите, и в Куйбышевке-Восточной.
 …И вот, в окружении разъяренных рабочих, мне пришла гениальная мысль. Окрылённый ею, я вдруг обрёл уверенность в себе, встал из-за конторского стола и повелительным тоном закричал:
- Прекратите галдёж, мать вашу!.. Подождите в конторе часок-другой, все ваши вопросы я решу, - даю слово! Только не надо меня брать за горло и не надо буйствовать и хулиганить! Вы же - рабочий класс!
Такое внезапное заявление оказалось для большинства из них холодным душем. Шум стал стихать, многие успокоились и стали рассаживаться, кто куда – на столах, стульях и на полу. Я быстро выскользнул из конторы и побежал к тёте Мане – своей хозяйке.
    Вкратце рассказав ей, в чём дело, по-сыновни попросил её помочь мне осуществить почти что шахматную комбинацию. Она должна была срочно обойти ближайшие избы и попросить трёх-четырёх соседок взять на постой несколько моих вновь прибывших рабочих. Соседки эти, в свою очередь, должны были на своей и на соседних улицах проделать то же самое…
…Уже начало смеркаться, мороз на улице крепчал, в мою душу стало закрадываться сомнение – не обмишурился ли я со своей «комбинацией» и обещанием рабочим…
    Приближаясь к конторе, я с радостью заметил у крыльца этого дома толпу женщин, поджидавших, видимо, меня и что-то громко и возбуждённо обсуждавших. Окружив меня плотным кольцом, они наперебой загалдели, засыпав меня градом вопросов. Самым главным из них был такой: не жулики ли они, мои монтажники, не обворуют ли их, женщин… Второй вопрос: а сколько платить будут…
    Пришлось и здесь выдать гарантии…
Дело кончилось на редкость удачно. Я доложил рабочим обстановку, предупредил их, что ночлег и дальнейшее жильё им обеспечено, но за недостойное поведение и возможные жалобы на них буду немедленно откомандировывать с клеймом: «за грубое нарушение трудовой дисциплины» и последующей отметкой об этом в трудовой книжке.
     Через полчаса женщины разобрали своих постояльцев, и обе толпы исчезли в накатившемся на посёлок ночном тумане… Так закончился этот тяжелейший для меня день…
    Но последовавшая за этим ночь была не менее беспокойной. Фактически я провел её без сна, в лихорадочных размышлениях: как обеспечить рабочим фронт работ, как снабдить их зимней спецодеждой и обувью, как быстрее добыть недостающие материалы и оборудование, а главное - металлопрокат; как, хотя бы на первое время, профинансировать их насущные нужды - жильё и питание…
…Утро оказалось мудренее ночи. Когда забрезжил ноябрьский рассвет, я уже заканчивал в конторе, за своим письменным столом, писать следующее обращение к … главе нашей страны Н.С. Хрущёву (не более, не менее!..). За давностью лет, я, конечно, не могу точно воспроизвести текст этого «послания», но суть его содержания постараюсь максимально правдиво изложить перед читателем данной книги:
«Москва, Кремль.
Генеральному секретарю ЦК КПСС   Н.С. Хрущёву.
Дорогой Никита Сергеевич!
Я, молодой специалист - Табачник Александр Давидович, назначенный старшим прорабом по монтажу в Иркутский куст хлебоприёмных пунктов, расположенных в Тулуне, Куйтуне, Зиме, Заларях, Кутулике, столкнулся с полной неподготовленностью со стороны заказчика к началу монтажных работ на указанных объектах. Не завершены основные строительные работы по складам и зерносушилкам, отсутствуют необходимое технологическое и транспортное оборудование, а также материалы. Особенно запущенное состояние строительства и реконструкции оказалось в Куйтуне, Заларях и Кутулике. В первый из указанных пунктов, кроме всего прочего, был ошибочно кем-то подан и стоит на запасных путях эшелон с 2000 тонн смерзшегося зерна нового урожая, который невозможно разгрузить из-за его некондиционного состояния и неготовности объекта к его приёмке. Командированные в моё распоряжение трестом «Спецэлеватормельстрой» четыре десятка рабочих низкой квалификации оказались в условиях вынужденной безработицы, без зимней спецодежды и обуви. Настоятельно прошу оказать мне помощь в решении поставленной Вами задачи – обеспечить новый урожай страны необходимыми зернохранилищами, способными сохранить плоды труда тружеников наших полей, а также установить реальные сроки сдачи указанных объектов государственным комиссиям. ПОДПИСЬ».
    Изложив этот текст в виде фототелеграммы, я отправился на местное почтовое отделение и просунул его в окошко пожилой телеграфистке, которая, прочтя телеграмму, наклонила слегка голову, спустила очки на кончик носа и с любопытством на меня посмотрела.
- Такие телеграммы я не уполномочена принимать без разрешения райкома партии…
- Как же мне быть? Я ведь ничего не придумал – написал сущую правду. Половина Куйтуна об этом уже знает!
- Повторяю вам: на телеграмме должна быть подпись секретаря райкома…
Я мигом направился в райком, но первый секретарь оказался в командировке. Принявший меня инструктор, прочтя телеграмму, поморщился, почесал затылок, и вроде сочувственно вздохнул.
- Придётся вам подождать возвращения самого…
- Тогда я буду сейчас звонить в обком партии!
- Не надо звонить… Оставьте вашу телеграмму. Мы тут посоветуемся и примем правильное решение.
Пришлось отступить и запастись терпением. Я вернулся на почту и дал телеграмму в Новосибирск с просьбой выслать мне телеграфно денег «в подотчёт» для выплаты аванса рабочим.
    В этот же день подобрал из списка несколько человек, назначил их бригадирами и распределил бригады по разным складам, велев заняться демонтажом старых транспортёрных лент, износившихся роликов, комплектацией имеющегося оборудования, подборкой материалов и т.д.
    На следующий день пришёл денежный перевод на приличную сумму. Об этом вдруг стало известно всем рабочим… И тут я допустил большую ошибку. Собрав в конторе этот «разношёрстный» и мало знакомый мне «трудовой» коллектив, я, по наивности своей, которая ещё долгие годы будет сопровождать меня по жизни, произнёс перед ними патриотическую речь. В ней я отметил значение задач, поставленных Партией и Правительством, призвал всех осознать свою ответственность перед Отечеством, постараться, по возможности, утеплиться – с использованием местных товаров широкого потребления (телогреек, валенок, рукавиц). А в заключение – всем выдал приличный аванс и отбыл   в Залари и Кутулик.
    На этих объектах тоже, как говорится, «конь не валялся». Я созвонился с Невежиным, потрепал немного этому начальнику нервы и направился в любимую Зиму, где моя испытанная бригада полным ходом заканчивала монтажные работы. Похвалив ребят и выдав им денежный аванс, я отправился в Тулун, где дела тоже шли неплохо. Там я «подкрепил» рабочих финансами, задержался на несколько дней, чуть не влюбившись в одно юное веснущатое симпатичное создание…
    В Тулуне меня достала телеграмма из Новосибирска, в которой предписывалось срочно выехать в Куйтун для принятия там чрезвычайных мер. Я был этим очень озадачен, в душу закралось нехорошее предчувствие…

Декабрьские морозы набирали силу. Студёным туманным утром, когда рабочий день только начался, я сошёл с «товарняка» на станции Куйтун и направился на расположенные невдалеке склады хлебоприёмного пункта.
…Здесь я замечу, что характер моей прорабской работы и разбросанность монтажных участков заставляли оперативно использовать в частых поездках железнодорожный транспорт. Участок великой Транссибирской магистрали между Тулуном и Иркутском стал для меня «тропой родимой». Я знал на память расписание пассажирских поездов, последовательность всех остановок, многих проводников знал в лицо (и они меня знали). Не скрою, часто приходилось ездить «зайцем», то есть безбилетником, и платить проводникам наличными за двух или трёхчасовой проезд от станции до станции. Множество раз я использовал для проезда тамбуры товарных вагонов. Стук вагонных колёс и запах железнодорожных шпал стали чуть ли не родными моими ощущениями, сопровождавшими меня и днём, и ночью…
…Как-то исподволь, постепенно, проносившиеся мимо зимой и летом поля и перелески, ручьи и реки, заснеженные или зелёные массивы тайги, необъятные просторы навсегда закрались в душу сладостной занозой, и во мне вызрело то чувство, которое мы порой, того не сознавая или стыдливо умалчивая, воспринимаем, как любовь к Родине, к родным местам… 

Но вернемся в злополучный Куйтун…
Во всех складах и в помещениях конторы царила подозрительная мёртвая тишина, не было ни единой души. Даже стаи голубей-приживальцев куда-то попрятались.
    Всё объяснила мне моя квартирная хозяйка – тётя Маня. Оказывается, после моего отъезда все рабочие и бригадиры дружно запили, и этот запой ещё не прекратился…
    Что было делать? Жизнь снова ставила мне ловушки, и их как-то надо было обходить. Одного-двух пьяниц я ещё мог проучить, наказать, откомандировать из Куйтуна. Но сорок человек?! Тут только я понял свою ошибку: не надо было быть добрячком, этаким благородным начальником-благодетелем, щедро и доверчиво выдавшим незнакомым людям солидный денежный аванс…
    Однако судьба всеё же оказалась ко мне благосклонной. К вечеру того же дня вдруг из Иркутска, Новосибирска и даже из Москвы понаехало много начальства. Вместе с ними, как по «щучьему велению, по моему хотению», пришли два больших железнодорожных контейнера. Чего в них только не было: зимняя спецодежда и спецобувь (телогрейки, полушубки, брезентовые костюмы сварщиков, летние рабочие комбинезоны, валенки-катанки (даже с калошами!), кирзовые сапоги, рукавицы меховые и простые), сварочные аппараты, инструменты, крепёжные материалы, кабельная продукция и электротехнические изделия и т. д. Но самый большой и приятный сюрприз предстал передо мной на следующий день.
    На площадке перед конторой остановился загруженный металлопрокатом – листовым и профильным – грузовик ЗИС-5. Он привёз из Иркутска  так необходимый нам металл и несколько недостающих электродвигателей и вентиляторов.
    Самым удивительным для меня, как это ни странно, оказалось то, что на дверце грузовика красовалось штук семь или восемь красных звездочек…
    Вышедший из кабины шофёр – крупный, кряжистый, с румянцем во всё лицо, почти что пожилой, мужчина, протянул мне свою огромную ладонь и представился. (К сожалению, фамилии его я не помню).
    На мой недоумённый вопрос: что означают красные звёздочки на кабине, он с улыбкой ответил, что за «баранкой» этого «зиса» во время Великой Отечественной войны он проехал от Москвы до Будапешта по фронтовым дорогам около 100 тысяч километров, перевёз сотни тонн снарядов и мин, много раз попадал под вражеские бомбежки…
     После демобилизации машину хотели списать, но высокое начальство удалось уговорить – отпустить её вместе с шофёром в его родную деревню, в Иркутскую область, где трудяга-зис «вкалывал» вместе со своим хозяином почти десять лет…
И, наконец, оба они попали в кампанию по освоению целинных и залежных земель и были прикомандированы к моему прорабству…
   Эта красивая, почти романтическая, история мне очень понравилась, и я не стал копаться в её достоверности. Скажу только, что и шофеёр, и грузовик стали моими замечательными помощниками, настоящей «палочкой-выручалочкой». Многие сотни километров мы оперативно курсировали от одного моего монтажного участка до другого, перевозя материалы и оборудование с железнодорожных станций прибытия контейнеров, а также из Иркутска.
    Помню, как в жестокие морозы зимы 1956-1957 года, одетые в овчинные полушубки и валенки-катанки, едва умещаясь в студёной кабине нашего «зиска», мы подъезжали к продовольственному магазину на Московском тракту, покупали за 9 рублей 50 копеек бутылку питьевого спирта, распивали её сразу на двоих и повеселевшие, согретые разливающимся по всему телу теплом, гнали дальше нашего железного коня…
    Не могу обойти молчанием достоинства и заслуги отечественного грузовика ЗИС-5. Это было бы несправедливо к его создателям и водителям. Если бы машинам давали награды и звания, то ЗИС-5 получил бы, без сомнения, два звания: Герой Советского Союза и Герой Социалистического Труда.
    Молодому поколению наших людей надлежит знать замечательные достижения отечественной техники, которые помогли выстоять стране в тяжелейшей Великой Отечественной войне и в подъёме народного хозяйства.   К числу таких достижений я отношу и грузовой автомобиль марки ЗИС-5. Отмечу также, что ЗИС-5 был основным видом транспорта на знаменитой «дороге жизни», связывавшей зимой блокадный Ленинград с Большой землей.
 Другими подобными героями Великой Отечественной войны среди военной техники с полным основанием можно признать: автомат Калашникова, противотанковую пушку- «сорокапятку», реактивный миномет «Катюша», танк Т-34, самолеты-истребители серии «Лавочкин».
   Однако я сильно отвлёкся от основной фабулы моего повествования…
…События в Куйтуне после приезда высокого начальства стали обретать организованные очертания. Полу-похмельные бригадиры были вызваны «на ковёр», и им было поставлено условие: либо увольнение всех рабочих по самой суровой статье трудового кодекса, либо выход в трезвом виде на работу уже на следующий день.  Рабочему классу при шлось капитулировать…
    Сроки сдачи объектов «под ключ» в Куйтуне, Заларях, Кутулике были перенесены на лето 1957 года, а монтажные работы в Тулуне и Зиме были закончены в феврале того же года.
Эшелон с зерном из Куйтуна был направлен на «оттаивание» куда-то в южные края…
… Долгие зимние вечера в своей «штаб-квартире», в Зиме, я коротал чтением книг, большой фибровый чемодан с которыми меня сопровождал в моих скитаниях по Сибири и Дальнему Востоку, а также игрой в шахматы. Именно этой игре я обязан знакомству с любимой женщиной, которая стала на полвека моей подругой жизни…
    А произошло это следующим образом.
В начале марта 1957-го в Зиму из Иркутска приехала комплексная ревизионная бригада для проверки деятельности местного отделения Госбанка и ещё каких-то учреждений и предприятий. Бригада эта поселилась в гостинице, и я каждый вечер сражался за шахматной доской с руководителем бригады Змановских (впоследствии – начальником иркутского облплана, видной административной фигурой иркутского истеблишмента). Змановских здорово играл в шахматы, и мне приходилось выкладываться в полную силу, чтобы сохранять в игровом счёте хотя бы равновесие…
…Однажды вечером в холле гостиницы мы с ним играли «контровую» партию. Нас окружала небольшая толпа болельщиков. Партия была сложной, со взаимными комбинационными угрозами. Я склонился над шахматной доской и погрузился в глубокое раздумье, рассчитывая какой-то хитрый вариант.
    Вдруг я почувствовал на себе чей-то проникающий взгляд и невольно оторвался от шахмат. За спиной моего партнера, держась двумя руками за спинку его стула, стояла прекрасная молодая незнакомка, на лице которой при встрече наших взглядов высветилась совершено невиданная мною доселе милая, добрая улыбка. Карие глаза этой женщины смотрели на меня дружески, - так, как будто мы были с ней уже давно знакомы. Я мгновенно отключился от игры, не в силах оторвать свой взгляд от посланницы Божьей…
…Очнулся я из-за шума голосов болельщиков, которым надоело ожидать моего хода, и они полу-возмущенно потребовали от меня сделать очередной ход. Я потерял нить игры, и партию ту шахматную проиграл…
Но зато выиграл другое - подругу жизни, с которой создал счастливую семью, свил в Иркутске супружеское гнездо, вырастил вместе с ней двоих детей. Имя этой прекрасной женщины – Мирора Александровна Табачник (в девичестве – Качалова).

В ОЖИДАНИИ ЖЕНИТЬБЫ

До бракосочетания было ещё долгих пять месяцев любовного томления, переписки и встреч…
…Завершив монтажные работы в Тулуне, Куйтуне и Зиме, я перебазировался в Залари. Мне очень понравился этот небольшой тогда посёлок, прилепившийся к железнодорожной магистрали. Не помню уже его планировку (а была ли она вообще?..), но в памяти чётко осталась главная улица, разрезавшая поселок пополам и упиравшаяся в крохотную привокзальную площадь.
    На этой площади и вдоль условного перрона, где редко останавливались пассажирские поезда, к моменту их кратковременной стоянки со всех Заларей собирались бабушки с заготовленной для пассажиров снедью. Чего там только не было: горячая отварная рассыпчатая картошка в укутанных полотенцами чугунках и глиняных горшках, солёные огурчики и квашеная капуста, солёные груздочки и рыжики,  домашние пирожки с разнообразными начинками, молоко, творог и сметана и, конечно же, солёный омуль…
    В те времена хрущёвской оттепели крестьянские дворы уже крепко вставали на ноги, заводили в своём личном хозяйстве скот и птицу, обеспечивали себя овощами, молочной продукцией и мясом, а кое-что ещё оставалось на продажу. Вокруг Заларей и других посёлков, где мне удалось побывать, были обширные поля зерновых культур, отличные сенокосные угодья.
    До пресловутого запрета на ловлю байкальского омуля оставалось ещё 10 лет, и он в изобилии продавался почти на всех станциях Восточно-Сибирской железной дороги. Омуль солёный, жареный, холодного и горячего копчения, с «душком» и без оного, - выбирай себе по вкусу, что хочешь! Омуль продавался не только на перронах станций, но и в вагонах – буфетчицами, а также сноровистыми подростками, курсировавшими между соседними станциями. Кто их снабжал этой знаменитой рыбой – «тайна, покрытая мраком» … Хорошо запомнился мне омулёвый душок в пассажирских вагонах, когда я входил в них из свежего наружного воздуха…
    В Заларях я поселился, по уже отработанной схеме, у одной крепкой пожилой женщины, послевоенной вдовы, живущей со своим шестилетним внуком. Дом был просторный, пятистенный, из кондового листвяка, с большой кухней. Но дворик усадьбы был тесноват и в нём хранился штабель досок, размещались хозяйственные постройки и стайка для скота. Впрочем, на задах усадьбы простирался весьма солидный огород – пожалуй, соток на двадцать. Со стороны улицы двор был огорожен высокими резными воротами с аркой. Массивная калитка управлялась огромным металлическим кольцом, которым можно было постучать – для вызова хозяев. По всему видно было, что погибший на войне муж хозяйки «зря небо не коптил», был заботлив и мастеровит.
    На задах двора был колодец, из которого я каждое утро набирал воду, умывался и обливался ею после приличной физзарядки. Привычка к утренней зарядке сохранилась у меня с послевоенной поры и до настоящего времени.
    После плотного завтрака, приготовленного заботливой хозяйкой, я отправлялся на хлебоприёмный пункт, где довольно старательная бригада монтажников полным ходом вела реконструкцию устаревшего зернохозяйства. Примерно один раз в неделю я навещал Кутулик, где так же успешно велись монтажные работы. Оставшиеся позади пережитые волнения и суета в Куйтуне, завершение работ в нём, а также в Зиме и Тулуне, сменились относительным затишьем.
    Лето было в разгаре, рабочие трудились почти весь световой день, а у меня была уйма свободного времени… Я мог себе позволить после обеда позаниматься с маленьким внуком хозяйки, обучая его русской письменности и чтению.
    Это был славный светловолосый мальчик, ласковый и послушный, который был чрезвычайно любопытным. Он часто спрашивал меня, почему я не женюсь… Я ему обещал, что у меня скоро появится невеста, с которой его познакомлю и которая ему обязательно понравится…
    От маленького Саши я узнавал массу заларинских новостей. Он досконально знал близких   и дальних соседей, их беды и радости, у кого  - именины, а у кого - похороны… Успевал Саша кормить и дворового цепного пса, и два десятка кур, и присматривать за бычком, которого бабушка частенько выпускала погулять во двор.
    С этим бычком вскоре у меня возникли игривые отношения… Когда хозяйки и Саши не было дома, я стал в порядке спортивного развлечения двумя руками браться за его молодые, чуть отросшие рожки, и толкать его или силой заставлять наклонять голову из стороны в сторону. Бычок с явным удовольствием воспринимал эту игру и до того к ней пристрастился, что через несколько недель таких тренировок со спарринг-партнером (то есть со мной…) стал приставать к Саше и самой хозяйке, настойчиво приглашая пободаться…
    Бабушка диву давалась, охая и ахая: откуда у этой молодой скотины такие хулиганские замашки… Часто пытливо смотрела мне в глаза, спрашивая:
- Как по-твоему - с чего бы это?.. Может, он от отца унаследовал?
Я с невинным выражением лица ей поддакивал:
- Всему причина – наследственность…
- Видать, придётся запирать его в стайке, а то забодает кого, не приведи господь!..
Не думал я тогда, к каким трагикомическим последствиям приведут наши с бычком тайные тренировки…
От маленького Саши я узнал, что в поселке живет одна забавная бабуся, тётка Анфиса, толстая-претолстая и к тому же - рыжая, у которой «здоровенные титьки»…
- Мы, пацаны, - рассказывал Саша,- собираемся посмотреть на них, когда Анфиса сидит у своего дома на скамеечке, а титьки эти выглядывают внизу, из кофточки… А бабка матерится на нас, кулаком грозится…
Я невольно хохотал при этом, говоря Саше, что… нехорошо смеяться над старушкой, а он «гнул» свою линию:
- Эта Анфиска - противная, злая-презлая, её никто не любит, даже куры.
- Это как же? - искренне удивлялся я.
- А вот сами увидите, я покажу вам!
И однажды мне удалось увидеть удивительное зрелище. Анфиса возвращалась домой после продажи пассажирам на станции продуктов.
Приближаясь к дому напротив нашего, через улицу, она начала громко материться, угрожая кому-то кулаком. Оказалось, что эти угрозы и ругань адресованы…огромному красавцу-петуху, сидящему на самом верху калитки. Петух был возбуждён, часто кукарекал и воинственно взмахивал своими огнено рыжимы крыльями. По всему видно было, что он с нетерпением поджидал свою жертву…
…Между тем, ближайшие соседи уже вышли на улицу и тоже жадно ожидали развязки назревающей драмы…
…После того, как тётка Анфиса поравнялась с петухом, он отчаянно взмахнул крыльями и спикировал на нее, прямо на плечо, начал клевать ее в голову. Она сбросила его наземь и пустилась наутёк. Но петух не унимался, он догонял Анфису, клевал ее, норовя попасть в икры ног… Жалко и одновременно смешно было видеть эту пожилую, грузную женщину, трясущуюся от страха и отбивающуюся от назойливой домашней птицы…
…Утирая слёзы от смеха, соседки расходились по домам, а оскорблённая Анфиса продолжала ругаться, оборачиваясь к отставшему петуху, грозилась напустить на него участкового милиционера…

Уже наступил июль месяц. Переписка с моей возлюбленной была в разгаре. На мои пылкие признания в любви Мира отвечала тёплыми, но сдержанными письмами, в которых обязательно были чьи-то чужие стихи, как правило, - лирические, отражавшие её душевное состояние. По всему видно было, что она колеблется и боится принять окончательное решение: быть или не быть (моей женой, разумеется…).
…Ещё весной, когда листья деревьев уже распускались, я выбрался на денёк в Иркутск, и мы с моей суженой долго беседовали на скамейке сквера у здания Востсибугля, стараясь поближе познакомиться, выяснить, насколько подходим друг другу, чем дышим, о чём мечтаем…
    Говорил, в основном, конечно я. Она больше слушала, не очень охотно раскрывая мне свой внутренний мир. Сказывалось, видимо, то обстоятельство, что Мира уже один раз была замужем, испытала глубокое разочарование первой любви. От первого брака у ней был четырёхлетний ребенок – девочка Зоя. Ещё в начале нашего знакомства Мира меня об этом предупреждала, опасалась в своих письмах за крепость будущей семьи, за надёжность наших отношений. Я понимал все эти сложности предстоящей семейной жизни, но мое влечение к этой ласковой, мягкой, слегка ироничной, умной и вместе с тем удивительно легкомысленной женщине было настолько неодолимо, что я не видел перед своим затуманенным от любви взором никаких преград…
    Легкомыслие моей будущей «половины» выражалось в том, что она терпеть не могла длинных философических рассуждений, не любила разговоры на политическую тему, не любила мрачных дум и считала, что главное в жизни – это хорошее настроение… Она физиологически терпеть не могла плохого настроения, и поэтому сама излучала в своих письмах и личном общении какой-то особый заряд доброты и света, притягивавший меня к ней, словно магнит…
…В середине июля от моей невесты пришло «деловое» письмо, в котором она мне назначила свидание в Иркутске – для окончательного обсуждения нашей судьбы…К этому времени Мира проживала на территории областной конторы Госбанка, в которой она работала ревизором. В маленьком кирпичном флигеле, примыкавшем снаружи к нынешней ограде банка, была просторная комната, где Мира разместилась в соседстве с тоже симпатичной молодой женщиной – своей бывшей сокурсницей по Иркутскому институту народного хозяйства.
    К моему приезду Мира приготовила приятный и ошеломительный сюрприз: она заказала в ресторане гостиницы «Сибирь» (напротив своего госбанка) столик на двоих. Для меня – бродяги-монтажника, не приобщенного ещё к городской, цивилизованной, жизни, не имевшего к тому времени даже приличного костюма, такой приём означал явное и окончательное благорасположение…
    Мы хорошо посидели в тот вечер. Моя Мирочка из своей скромной зарплаты совслужащей щедро потратилась на прекрасный ужин. На столе было шампанское в ведёрке со льдом, хороший коньяк, красная и чёрная икра, разные деликатесы.
    Первые минуты я чувствовал себя закомплексовано и неуклюже пытался тут же, на месте, рассчитаться с хозяйкой стола… Она очень деликатно намекнула: дескать, какая разница – сейчас или потом…Всё равно ведь – из общего, будущего семейного бюджета… Я понял, что имею дело с молодой, но опытной банковской работницей…(«Тем лучше! -  подумалось в моей хмелеющей голове, - значит, я попал в хорошие, крепкие руки…»).
    Последовавшая после ресторана ночь ещё не была супружеской, но расстались мы очень тепло, как помолвленные… Мира очень любила тогда стихи Симонова и напутствовала меня его известной строкой: «Жди меня, и я вернусь…». Окрылённый радужной перспективой, я вернулся в Залари и стал отсчитывать дни и часы до заветного дня…
    Почти сроднившиеся со мной бабушка, её внучек Саша и бычок встретили меня после непродолжительной разлуки так, как будто мы не виделись целый век. Особенно радовался бычок… Видимо, в моём отсутствии ему не с кем было бодаться…Он  тёрся об меня, лез лизаться, бегал по двору и взбрыкивал задними ногами, явно приглашая меня поиграть с ним…
    Всё вроде шло хорошо, пока чуть не случилась беда. Однажды мы все сидели за столом и обедали, как вдруг услышали доносившиеся со двора женские вопли. Выскочили мигом во двор и увидели потрясающую картину. Тётка Анфиса, пришедшая к моей хозяйке в гости, лежала на спине у штабеля досок, задрав свои массивные ноги, а тренированный мною бычок своими уже подросшими рогами её энергично атаковал, стараясь попасть в толстые ягодицы… Анфиса отбивалась ногами, как кикбоксер на ринге, но бычок ухитрялся доставать уязвимое место бедной женщины… Неизвестно, чем бы это всё закончилось, если бы я не оттащил за хвост заигравшегося бычка…
    Пострадавшая была нами поставлена на ноги, ей принесли попить водички, стали успокаивать. Хозяйка осмотрела нанесенные Анфисе ссадины и синяки и увела её в дом – залечивать полученные травмы. Там они выпили самогончика, и разомлевшая после «корриды» и пары рюмок Анфиса, проливая искренние слёзы, запричитала:
- За что они, твари этакие, меня ненавидят, а?..
Я же долго после этого чувствовал себя без вины виноватым…

ЖЕНИТЬБА

Заканчивался июль месяц, а от невесты моей не было ни слуха, ни духа. Мне начало казаться, что наша иркутская помолвка была дивным сном…
Я думал, что в ближайшее воскресенье моя любимая вот-вот появится на перроне станции и каждый раз приходил её встречать к очередному прибытию пассажирских поездов. Даже шампанское подготовил и оно томилось в погребе, ожидая своего часа…
    Маленький Саша волновался не меньше меня. Он был в курсе моих амурных дел и попросил помочь ему написать «тёте Мире» письмо – чтоб побыстрее приехала и пожалела меня… Копия этого «исторического» послания мною сохранена (спустя полвека!) и приведена на следующей странице. Это тот случай, когда устами (или пером) младенца глаголет истина…

И вот настал желанный миг,
Свершилось то, о чём мечталось:
Я стал смиренным, я притих,
Забыв про страсти, про усталость.

Прощай, свобода и простор! -
Пленён невестою моею,
Хочу я райский приговор -
Отдаться узам Гименея!..

3-го августа 1957 года в посёлке Тыреть, что расположен на Транссибе – между Заларями и Кутуликом – состоялось наше с Мирой бракосочетание. Это странное место, незнакомая и нейтральная территория, до сих пор остаётся для меня романтической загадкой: жена хранит его, как свой секрет…Говорит, что договорилась со знакомой заведующей тыретьским загсом - о мгновенной регистрации нашего брака по прибытии на место жениха и невесты…
    Я прибыл в Тыреть к двум часам пополудни, на товарняке, с букетом полевых цветов и паспортом в кармане. Подошёл к загсу, а на нём висит объявление: «ЗАГС  ЗАКРЫТ  НА  РЕМОНТ»… Ну, думаю, и шуточки у моей Мирочки!..
    Дверь была приоткрыта, изнутри раздавались звуки электропилы и стук молотков. Коридор был завален строительным мусором.
Я неуверенно зашёл в помещение, отыскал кабинет заведующей, где увидел её за письменным столом, с сидящей рядом моей невестой. В такой милой обстановке мы с Мирой стали мужем и женой. Свою благозвучную фамилию – Качалова – она поменяла на весьма приземлённую –Табачник. (Кстати, своё полу-загадочное имя – Мирора – моя жена получила по популярной в начале тридцатых годов политизированной технологии присвоения имён: Мировая Октябрьская революция…).
…Дальнейшие события моей производственной деятельности и личной жизни в течение ближайших месяцев 1957 года отчеканились в памяти несколькими приятными воспоминаниями.
 Во-первых, конечно, это медовый месяц, который мы с женой провели в Красноярске у Славы и Клавы Супруненко,- моих друзей по учёбе в одесском институте. Дело было в сентябре, стояла чудная погода, друзья предоставили нам в своей двухкомнатной квартире отдельную комнату – спальню, и мы в полной мере наслаждались молодым супружеским счастьем. Впервые за два года работы я получил двухмесячный отпуск (сентябрь- октябрь), успел сдать до этого госкомиссии свои два объекта – в Заларях и Кутулике, и был свободен, как вольный ветер, если не считать сладких уз Гименея…
…Встречу двух молодых семей мы отпраздновали в домашней обстановке, с шампанским, коньяком, разносолами и деликатесами.
Мы со Славой занимались поставкой продуктов, а наши жёны готовили застолье. Впрочем, помню, что одно блюдо – «гвоздь» торжества – поручили приготовить мужской половине компании. Это был запечённый в духовке молочный поросёнок… Мы долго и тщательно выбирали подходящий экземпляр в мясных рядах красноярского рынка, и, наконец, нашли чудесную
5-килограммовую, розовую красавицу-свинку, тщательно обработанную, которая буквально просилась в духовку…
Её, свинку, обработали солью, специями, начинили размоченной гречневой крупой, обернули в алюминиевую фольгу и на час «с хвостиком» поместили в духовку. Ах, какое это было объедение! Вспоминаю – и сейчас уже слюнки бегут…
…А в день отъезда от своих друзей мы, вместе со всей нашей страной, получили неожиданный и замечательный подарок: впервые в истории человечества 4 октября 1957 года был запущен в космическое пространство искусственный спутник Земли. Это был настоящий праздник для всех нас! Гордость переполняла наши комсомольские сердца. Казалось тогда, что вот-вот, ещё пару пятилеток ударного труда, - и мы построим коммунизм…

Из Красноярска мы с женой направились в Канск, а оттуда – в гости к её родителям, - в посёлок Абан, где меня ожидали загадочные смотрины…
…До Абана от Канска – 65 километров, по тряскому и пыльному грунтовому тракту, мы добрались на маленьком автобусе (на базе грузовичка ГАЗ-51). Автобус был битком набит пассажирами; хорошо ещё, что у нас практически не было ручной клади: у Миры небольшая сумка, а у меня крохотный фибровый чемоданчик («балетка»).
   На улице Пионерская нас ждал добротный бревенчатый дом с небольшим палисадником, крепкими воротами с калиткой, маленьким двориком с банькой и отдельным сараем, где размещались стайки для скота, птицы и сеновал. На задах бани и сеновала простирался солидный огород. В доме было четыре комнаты плюс кухня с русской печью.
   Родители Миры тогда жили семьей из семи человек.
Как и у меня когда-то, в далёком детстве, фактическим главой была бабушка (по материнской линии) – Екатерина Пинегина. Бабушка эта была весьма колоритной личностью и заслуживает отдельного рассказа, который ждёт читателя через несколько страниц…
   Мать Миры была очень энергичной, деятельной, крепкой женщиной.
В свои почти пятьдесят лет Мария Иннокентьевна везде успевала: и управляться с домашним хозяйством (правда, в компании с невесткой и матерью), и справляться с работой технолога Абанского райпищекомбината, и активно участвовать в жизни партийной организации района. Хотя она имела лишь начальное образование, но мыслила ясно, любила переписываться со многими своими родственниками, причём писала обо всём и с большими подробностями, что позволяло нам в последующие годы всегда иметь свежую и достоверную информацию об абанской жизни.
    Отец Миры на год был старше своей жены.
Александр Петрович к моменту нашего с Мирой первого приезда в Абан работал в райпотребсоюзе на скромной должности конюха. Биография у него была очень непростая: был и горняком-золотодобытчиком, и председателем колхоза, и членом партии, и инструктором школы младшего комсостава Красной Армии. Перенёс пять операций на желудке, но был ещё физически крепок, хотя сталинское время и подорвало его партийный дух и веру в вождя и в эту самую партию… Отличительными чертами Петровича были его добродушие и абсолютное неумение извлекать личную выгоду из жизненных ситуаций. Он был покладист и безотказен и на работе, и дома. Правда, был неравнодушен к водочке, но много выпить не мог: от одной-двух рюмок быстро пьянел и отходил ко сну…
    Ещё с этой семьёй мирно уживалась в одном доме другая семья Качаловых – старший сын Владимир со своей женой Катей. Володя работал автослесарем, Катя –бухгалтером. Оба были простыми, добродушными и работящими людьми. Правда, Володя любил попивать, но кто же тогда (да и теперь!) не любит выпить в русской глубинке!..
    А ещё в доме снимала комнату и жила одинокая женщина средних лет, учительница местной школы, - Надежда, душевный человек, ставшая фактически членом семьи Качаловых.
    Но самым главным членом этой большой семьи, как я вскоре убедился, была маленькая четырёхлетняя девочка Зоя – дочка моей жены от первого брака, которую почему-то все, называли Анитой.
   Это было очень красивое, ласковое, но и своенравное создание, окружённое всеобщей любовью и почитанием, многим капризам которого окружающие охотно потакали.
   Зоя выросла по существу у бабушки на руках, в деревне, все о ней заботились, баловали.
А Надежда – та вообще в ней души не чаяла: читала ей книжки, учила петь песни и танцевать.
К моменту нашего с Мирой приезда в Абан моя будущая дочь чувствовала себя настоящей «леди Абанского уезда» …У нас с ней сразу установились тёплые отношения, а позднее я её удочерил, и мы с ней стали на долгие годы близкими людьми.
    В доме Качаловых был провинциальный достаток: пять человек работали, приносили зарплату; при этом держали корову, свиней, кур, голубей, собаку, кошку; летом собирали грибы и ягоды, в изобилии произраставшие в местных лесах. А ещё Петрович вместе с рыбацкой артелью почти полгода ловил в местных озёрах много рыбы – карасей, ленков, щук, окуней. На зиму бочками солили огурцы, капусту, грибы, заготавливали сырокопчёные свиные окорока, хранившиеся в подвешенном виде на сеновале. Собирали со своего огорода по 50-60 кулей картошки…
    В доме всегда было чисто и прибрано, всюду лежали домотканые половики. А кухонная плита работала бесперебойно весь день: семья была чрезвычайно хлебосольной, гостеприимной, в любой момент приходили многочисленные родственники и приятели, которых надо было попотчевать водочкой, сытно и вкусно накормить…
…Вот в такую семью меня и привела моя молодая жена, которой вот-вот должно было исполниться 25 лет – самый сочный возраст для женщины…
    Поскольку все комнаты были заняты, мы с Мирой спали на полу в гостиной, и я отлично слышал все ночные звуки, возникавшие периодически в доме, особенно со стороны комнаты, где спала бабушка с Надеждой. Раза два за ночь подозрительная мирина бабушка делала осторожные вылазки в гостиную, проверяла,- на месте ли замок сундука, заперт ли шифоньер на ключ, затем тяжело вздыхала, крестилась и возвращалась в свою комнату. Утром я улавливал недовольный шёпот моей тещи, Марии Иннокентьевной, выговаривавшей своей матери:
- Мама, ты почему всю ночь шаришься по избе, молодожёнам спать мешаешь?
- Мария, не доверяю я этому монтажнику… Где Мира подцепила его? Погляди – как он одет: задрипанный костюмчик, ростом сам  невелик. Боюсь – ещё обкрадёт он нас, и лови потом ветра в поле…
- Мама, ты ерунду говоришь. Мне он понравился. Скромный парень, они с Мирой любят друг друга, уже расписались. Не косись ты на него…
- Ну, ну, Мария, ты мои слова ещё вспомнишь…
После такого подслушанного разговора у меня портилось настроение, и даже аппетит на время пропадал, когда мы вдевятером садились завтракать за большим столом во главе которого восседала суровая и подозрительная мирина бабушка…
…В последующие годы она смягчила ко мне своё отношение, убеждаясь с каждым нашим летним приездом в Абан, что я ничего не украл и не обижал её внучку…
    О крутости мириной бабушки ходили легенды…
Её покойный муж, - Иннокентий, дедушка Миры, во время проживания всей их семьи в Бодайбо (конец двадцатых годов), работал на знаменитых своими революционными событиями Ленских золотоносных приисках. Работал он в старательской артели, сдававшей самородное золото в государственные магазины организации «Золотоскуп», которая сменила некогда весьма популярный в годы НЭПа «Торгсин».
    Был он хорошим человеком, простым рудокопом, зарабатывал очень даже неплохо, чем содержал всю семью, которой даже удавалось откладывать сбережения «на чёрный день». Нередко дедушка приносил домой из рудника забавные жёлтые фигурки-самородки, похожие на маленьких гномиков, и его совсем ещё маленьким внукам было интересно с ними играть… Дедушка был к тому же весьма красивым мужчиной, -  немного скуластым, смуглым, носил чёрные казацкие усы, что наводит на мысль о его казацком происхождении…
    Но был у дедушки один большой недостаток: в день «получки» он нередко допивался до «отключки» и, бывало, лишался части своих честно и с потом заработанных денег. По этой причине высокая, крепкая, дородная, равная по росту и силе своему мужу, Катерина Пинегина в день выдачи зарплаты обычно встречала супруга у проходной и изымала у него «получку». А если он до проходной уже успевал «набраться», то она взваливала тело мужа на плечо и благополучно приносила домой… Но однажды зимой она всё-таки его не углядела, и он пролежал на стылой земле много времени, заболел воспалением лёгких и быстро ушёл в мир иной…
    После смерти Иннокентия Пинегина семья Пинегиных-Качаловых переехала в Абан, где у них было множество родственников. Мирина бабушка от избытка, видимо, физических сил и энергии возглавила домашнее хозяйство, успевая управляться и со скотиной, и с огородом, и с проблемами своей многочисленной родни Пинегиных, расселившейся по Восточной Сибири.
    Однажды ей написали из Нижнеудинска, что её племянница терпит побои от своего мужа-милиционера, который в пьяном состоянии звереет и издевается над женой.
    Бабушка Катя тут же приехала на помощь своей племяннице. По стечению обстоятельств, она застала в доме своего зятя-милиционера в момент его расправы над молодой женой. Не долго думая, она вмешалась в эту расправу, стараясь оттеснить от племянницы пьяного садиста. Но он не унимался. Тогда она в ярости схватила табурет и огрела им зятя по голове. Удар оказался смертельным…
    Бабушку почти сразу же арестовали, но под давлением многочисленных свидетелей происшествия, дело замяли, и бабушка избежала наказания…
    В другой раз решительный характер мириной бабушки трагически проявился уже в Абане, когда однажды ночью она услышала какой-то подозрительный шорох в сенях дома. Была светлая лунная ночь, вся семья погрузилась в крепкий сон, но только баба Катя бдительно прислушивалась к настойчиво повторяющемуся звуку в сенях, где, похоже, кто-то возился с дверной задвижкой…
    Выглянув во двор через кухонное окно, бабушка заметила своего злого цепного пса, недвижно лежащего на земле. Ей сразу стало ясно, что в дом старается проникнуть вор. Как она потом рассказывала, в ней боролись несколько чувств: обычный человеческий страх перед встречей с преступником, огромное желание его поймать на месте преступления и наказать, а также боязнь разбудить и перепугать всю семью…
    Она на цыпочках, босиком, прокралась в сени и изготовилась к встрече с вором. В руке у нее оказалась увесистая кочерга от русской печи. Когда, наконец, вор справился с задвижкой, осторожно открыл дверь в сени и переступил порог, бабушка нанесла свой сокрушительный удар кочергой ему по голове… Преступник тут же обмяк и свалился на пол. Бабушка тут же, второпях, вытащила его тело на крыльцо и закрыла дверь.
    Утром обнаружилось, что вор мёртв… Вызвали милицию, началось долгое, продлившееся больше года, разбирательство. И на этот раз бабушке повезло, она, как говорится, отделалась лёгким испугом…
    Во время одного из моих приездов в Абан я вдруг встретил там моего знакомого прораба – Ч., который руководил реконструкцией местного хлебоприёмного пункта (по той же схеме, что и мне доводилось выполнять в Иркутской области). Это был мужик лет тридцати, богатырского сложения: с бычьей шеей, крупной лобастой головой, почти квадратной фигурой и стальными мышцами. Ни дать, ни взять – борец супертяжёлого веса…(Ему бы в цирке выступать, а он подался в хлебопродукты…).
    Наша встреча была случайной, на улице, и чуть не кончилась трагически: Ч., хотя мы и не были близки, так обрадовался встрече со мной, что заключил меня в свои железные объятия, и я почувствовал, что меня ждёт такой же конец, как у косули в тисках удава… На радостях, мы незаметно дошли до дома Пинегиных-Качаловых, и я пригласил приятеля зайти в дом.
    Гостеприимным хозяевам, особенно моей тёще, Ч. очень понравился, мириной бабушке – тоже. Так как время было обеденное, то тут же был накрыт стол со знаменитой уже огромной сковородой посередине, в которой аппетитно дымились куски жареной свинины с рассыпчатой картошкой. Кроме того, аппетит ещё подогревался крупными ломтями засолённых сорог и окуней, ну, и, конечно, - большой бутылью самогона, которую бабушка в честь гостя извлекла из холодного погреба… Этой бутыли, видимо, надоело томиться в темноте и   холоде, и она радостно отпотела на столе, призывая нас к скорейшему её опорожнению…
    Короче говоря, мы с приятелем принялись с большим подъёмом налегать на выпивку и закуску, а мой тесть Петрович уже после третьей рюмки выбыл из застолья и прилёг отдыхать. Второй «сошла с дистанции» моя тёща, а за ней – и я… На финишную прямую вышли достойные соперники: Ч. и мирина бабушка. Она почему-то пила спиртное не из рюмки, а, помнится, из алюминиевой кружки. Это, как мне потом объяснила моя жена, был хитрый дипломатический ход бабушки: со стороны не видно было, сколько в такую кружку налито и сколько выпито, что давало определённое преимущество бабушке перед   застольниками…
    Вскоре бутыль была почти опорожнена, а мой могучий приятель и я буквально на ушах были препровождены бабушкой в спальню и уложены спать. Заботливая бабушка поставила на ночь кувшин с холодным квасом, и мы с Ч. несколько раз прикладывались к нему, гася пылающий внутри нас огонь…
    Наутро мы опохмелились, а мой приятель с удивлением заметил, что бабушка, как ни в чём не бывало, на вид – совершенно трезвая, снова налаживает на стол, на котором опять возвышается та же бутыль с самогоном…
- Баба Катя, ну вы даёте! - воскликнул Ч. – Уже давно так не пил и не помню, чтоб меня кто-то в этом деле «переплюнул»…
- Учись, браток, если кроме здоровья и силы у тебя в голове есть ещё и приличные мозги, - загадочно ответила она ему…
Вот такая у моей жены была бабушка…

В последующие годы, когда у нас с женой сформировалась семья, и мы обосновались в Иркутске, Абан был тем оазисом, куда мы много раз ездили отдыхать, привозили и оставляли на лето своих детей.
Два раза приходилось посещать эту обитель мириных родителей и по прискорбным поводам: когда умерла её бабушка и старший брат Владимир.

ПОСЛЕДНЕЕ   ДЕЛО   МОНТАЖНИКА

Мой осенний отпуск 1957 года приближался к концу.
С «бродяжной» жизнью надо было «завязывать». Впереди меня ждала новая, семейная, жизнь – со всеми её сладостями и горечами…
Необходимость передислокации в Иркутск и устройства на подходящую работу, с учётом моего статуса молодого специалиста, обязанного по закону отработать не менее трёх лет на одном предприятии, привела меня в Иркутское областное управление хлебопродуктов.
Уже знавший меня начальник этого управления - суровый Невежин великодушно помог мне по согласованию с нашим Министерством заготовок уволиться из треста «Спецэлеватормельстрой» и перейти на работу в Иркутск – на должность главного инженера реалбазы №2, что в посёлке Мельниково, недалеко от радиозавода. Условие приёма на новую работу было одно: за один год произвести полную реконструкцию всего хозяйства с внедрением современной техники и технологии.
Я с большим энтузиазмом взялся за порученное дело.
…Прежде, чем коротко описать этот отрезок моей производственной биографии, хочу отметить, что мне в жизни крепко везло на руководителей, у которых я оказывался в непосредственном подчинении.
Директор реалбазы Толмачёв Василий Иванович был очень строгим и пунктуальным руководителем, дисциплинированным партийцем, требовал со всех работников по максимуму, но при этом оставался очень человечным и заботливым хозяином.
У нас с ним сразу установились хорошие деловые отношения, полное взаимопонимание, особенно после того, как я, беспартийный (но комсомолец!) по его рекомендации согласился быть агитатором.
 …Многие даже из старшего поколения наших людей, вероятно, подзабыли, что советская политическая система имела на вооружении огромный агитационно-пропагандистский аппарат, в котором рьяно трудились и платно, и на общественных началах миллионы функционеров, одни из них - по убеждениям, другие – по обстоятельствам. Уклониться от такой работы – значило зародить сомнения у начальства в благонадёжности…
   Отмечу, что «паства» мне в тогдашнем поселке Мельниково досталась очень трудная. То были беднейшие слои населения, проживавшие в ветхих деревянных частных домах и бараках, рабочие мелких предприятий, домохозяйки.
   Моя задача состояла в том, чтобы убедить их в правильности политики партии и правительства, вселить надежду в светлое будущее, ответить на многочисленные, в том числе и коварные, политические вопросы, призвать этих людей к активному участию в выборах органов власти.
   Ох, как нелегко было разговаривать с этими людьми!..
В их глазах было столько усталости от нищенской жизни, от бесконечного ожидания улучшения жилищных условий и повышения зарплаты, от обещания власти вот-вот построить коммунизм… Пожилые и старые люди скептически слушали мои комсомольско-патриотические речи, кивали согласно головой, но не зажигались верой и надеждой, и я переходил из квартиры в квартиру, из дома в дом с каким-то тяжёлым осадком в душе…
   А затем наступало время так называемых выборов, когда выбирать-то не из кого было, так как кандидатов в депутаты на каждое место в органах власти было всего по одному...

Однако я снова отвлёкся от главной оси моего повествования.
…Почти год шла реконструкция реалбазы №2. В связи с тем, что полного комплекта проектной документации не было, мне пришлось сесть за инженерные расчёты, самому проектировать вентиляционные системы, а также установки пылеочистки аспирационного воздуха.
Прекрасным пособием для этой работы оказался приобретённый мною справочник Рысина «Вентиляционные установки промышленных предприятий».
Кабинета отдельного сперва у меня не было, и директор реалбазы распорядился разместить меня в большой комнате бухгалтерии, где мне выделили письменный стол.
Такая обстановка отнюдь не располагала ни к творческой, ни к оперативной работе. Во-первых, комната бухгалтерии часто переполнялась шумным рабочим людом, разбиравшимся с бухгалтерами со своими финансовыми делами. Во-вторых, все бухгалтера были женщинами в относительно молодом возрасте, склонными к шуткам, юмору и иронии, от которых мне иногда доставалось по поводу и без повода… Всё это сильно отвлекало меня от работы и создавало определённый дискомфорт. Но я привык терпеть и до поры, до времени не высказывал директору никаких претензий.
   Однако настал момент, когда надо было действовать решительно.
Однажды, усевшись за свой письменный стол, я обнаружил под настольным календарем развёрнутую записку, на которой печатными буквами, довольно коряво, карандашом, было написано: «Я л у б л ю вас» … Окинув взглядом всех шестерых женщин-бухгалтеров, я пытался определить автора этого розыгрыша. Но пятеро из них сосредоточенно работали над бумагами, не поднимая головы, и только одна женщина, бальзаковского возраста, открыто смотрела на меня, с опаской ожидая моей реакции…
   Я оказался поистине в дурацком положении и не знал, как мне реагировать на такое происшествие. Посидев за столом минут пять и порывшись для видимости в моих бумагах, я вышел из бухгалтерии и направился к директору. Конечно, я не показал ему подозрительное амурное послание, но решительно заявил, что не могу далее работать в шумной бухгалтерии, к тому же в чисто женской среде, и прошу срочно дать мне другое помещение. Василий Иванович оказался очень понятливым человеком и в тот же день выделил мне отдельный кабинет, произведя соответствующее уплотнение сотрудников в техническом отделе.
   Без ложной скромности скажу, что почти весь 1958 год прошёл у меня в самоотверженном труде, все умственные и физические силы были отданы реконструкции реалбазы хлебопродуктов №2.
   Вставал я в 6 часов утра, стараясь не разбудить мою молодую супругу, делал на кухне физзарядку, наскоро завтракал и успевал на маршрутный автобус, направлявшийся в Мельниково. Рабочий день у меня и рабочих-монтажников длился не менее 10-12 часов. Домой я возвращался лишь к 7-8 часам вечера.
   Нам с женой в это трудное время очень помог управляющий Иркутской областной конторой Госбанка, выделивший комнату в благоустроенной трёхкомнатной квартире, расположенной в жилом подъезде административного здания банка. Виктор Михайлович Костоглодов был авторитетной фигурой в обойме областной советско-партийной номенклатуры. Он был строгим руководителем, но по-отечески заботился о своём коллективе работников; особенно внимательно выпестовывал молодых специалистов.
При Костоглодове в областной конторе Госбанка сложился замечательный, дружный трудовой коллектив. Сам Виктор Михайлович был очень весёлым человеком, любителем шутки, праздничного застолья. При нём в банке проводилось много культурных мероприятий, приглашались в красный уголок известные музыканты и актёры. Активно работала профсоюзная и партийная организации, проводились экскурсии и культпоходы.
В общем, жизнь тогда била ключом…
    К ноябрю 1978 года реконструкция реалбазы была закончена и началась её повседневная эксплуатация.
Признаюсь, что к рутинной эксплуатационной работе я не испытывал ни малейшего интереса, был к ней не готов ни психологически, ни профессионально – особенно в должности главного инженера.
Да и жизнь в центре Иркутска, общение с технической интеллигенцией, со специалистами некоторых проектных и научно-исследовательских институтов, выводили меня на другой уровень интеллектуальных интересов.
   Несмотря на значительную потерю в заработке, я решился перейти на проектную работу. И в ноябре того же года я был принят на должность рядового инженера по проектированию вентиляции и отопления в иркутский институт «Востсибгипрошахт».
   С романтикой строительно-монтажной работы было покончено.

«МЕЛОЧИ   ЖИЗНИ»

Существует расхожее, несколько пренебрежительное выражение: «мелочи жизни». Под ним обычно понимают мелкие невзгоды личной жизни, семейных и производственных отношений, отношений между соседями и вообще все те незначительные, на первый взгляд, препятствия в жизни людей, без которых вообще немыслима сама жизнь человеческая.
   Немало философов и моралистов измеряют и оценивают человеческие судьбы по большим, общественно значимым деяниям, в особой системе координат, в которой «мелочам жизни» нет места, - как будто их и не существовало…
   Между тем, жизнь миллиардов людей соткана из великого множества мелочей, количество и качество которых в конечном итоге, в совокупности с характерами людей и объективными обстоятельствами, определяет судьбы людей.
   Мелочи жизни бывают приятные и неприятные – у кого как.
У меня, например, неприятных мелочей в жизни было превеликое множество…
   В качестве примера приведу небольшое описание жизни нашей молодой семьи в коммунальной квартире, на Банковском переулке (ныне переулок Канадзавы).
 Надо признаться, что жизнь наша в этой квартире была далеко не безоблачной, хотя квартира была полностью благоустроенной.
   Соседями нашими была семья Н. из четырех человек и …одной кошки. Пожилые Елена Георгиевна и Иван Матвеевич (пенсионеры) и их взрослые дочь и зять занимали в трёхкомнатной квартире две комнаты, и «благодаря» нашему подселению в ведомственном доме лишились возможности иметь в своём распоряжении всю квартиру. Это обстоятельство на несколько лет вперёд определило наши напряжённые соседские отношения. Немалую роль в этих отношениях сыграла кошка, постоянным местом жительства которой была общая кухня.
   Эта кошка была ещё тем подарочком для нас с женой!
С первых же дней нашего вселения она твёрдо установила враждебное к нам отношение - как к непрошенным поселенцам. Постоянное шипение, изогнутая спина и настороженный взгляд кошки держали нас с женой в напряжении, когда мы находились на кухне, которую кошка, видимо, считала своей территорией.
   Особенно мы боялись за своих малолетних детей, для которых непредсказуемое поведение домашнего зверька представляло определённую опасность…
    Обстановка обострилась, когда кошка вдруг разродилась многочисленным потомством, которое расползалось по кухне, путалось у нас под ногами, рискуя быть нечаянно придавленным…
   Кошка отчаянно собирала своих котят, угрожала нам всем своим видом, а однажды, когда какой-то котик взвыл от боли, попав невзначай под мою ногу, её озверевшая мать кинулась на меня и укусила …
Этот случай переполнил чашу моего терпения, и я объявил соседям ультиматум: немедленно убрать из квартиры кошку, иначе… (Правда, я не имел чёткого плана – что же будет при неисполнении ультиматума…).
   Елена Георгиевна встретила мой ультиматум героическим восклицанием:
- Только через мой труп!..
Я был готов на это, так как за многие месяцы нашего соседства   она довела меня «до кондиции» своими изощрёнными приёмами вытеснения из квартиры. Это был настоящий психологический террор – иначе не назовешь…
   Будучи чрезвычайно чистоплотной (до брезгливости) и буквально зацикленная на боязни инфекционных заболеваний, Е.Г. в нашем отсутствии с целью дезинфекции регулярно смазывала дверные ручки туалета, ванны, кухни хлорной известью. Видимо, она полагала, что именно наша семья является потенциально опасным источником заразы…
   Это часто происходило и в рабочие, и в выходные дни.
Меня это крайне раздражало и возмущало, так как нередко я забывал о расставленных ловушках и пачкал о них свои руки. Однако все мои требования о прекращении такого квартирного хулиганства Е.Г. игнорировала, чем продолжала нагнетать межсоседскую вражду.
    Другим полем террористической деятельности этой соседки была ванная комната, которая почти постоянно была ею блокирована для нас, так как  то ванна была заполнена мокнущим бельем, то муж Е.Г. регулярно, каждый день, принимал продолжительные водные процедуры…
   Надо сказать, что Иван Матвеевич был прямой противоположностью своей жене. Полковник в отставке, дорабатывающий свой пенсионный стаж в Иркутском Доме офицеров, он подкупал своей приветливостью, благорасположением к окружающим, интеллигентностью, спокойствием и выдержкой. С нами он поддерживал ровные, приятельские отношения, нередко даже поддерживая нас морально в тяжёлой, изнурительной коммунальной борьбе с его супругой, за что ему нередко от неё доставалось…
    Иван Матвеевич любил после не очень напряжённого рабочего дня в Доме офицеров или в выходные дни усесться за кухонный стол, налить себе в красивую рюмку водочки, выпить её, закусить аккуратно нарезанными ломтиками буженины и хрустящим соленым огурчиком…
   Если мне доводилось при этом присутствовать на кухне, он неизменно обращался ко мне с приглашением:
- Александр, присаживайся, раздели со мной скромную трапезу!
У меня, как правило, от такого приглашения начинали бежать слюнки, но я мужественно отказывался… При напряжённых дипломатических отношениях с его супругой мои капитулянтские действия могли быть превратно истолкованы. Кроме того, я не любил угощаться «на халяву» …
    В один из таких дней, когда мы с Иваном Матвеевичем были одни в квартире, и он уселся на кухне за традиционную буженину с огурчиком, мне тоже захотелось есть. Я включил нашу газовую плиту и поставил на горелку банку сгущённого молока, намереваясь его как бы «ошоколадить» – для повышения вкусовых качеств. Сам же при этом вышел в свою комнату за продуктами…
   Видимо, я долго копошился, а когда уже выходил из комнаты, вдруг раздался взрыв-хлопок и по квартире распространился запах горелого молока…
     Передо мной предстало ужасное зрелище. Весь потолок и часть стен кухни были заляпаны коричневыми пятнами сгущёнки, а спина и голова Ивана Матвеевича, сидевшего невдалеке от плиты, тоже были покрыты пятнами и тонкими слоями продукта взрыва…
   Самое поразительное, что мне запомнилось, - это невозмутимость моего соседа. Он не вскочил, не кричал, не возмущался. Не меняя своей позы, он налил себе очередную рюмку водки и философски заметил:
- Ты, Александр, не расстраивайся, в жизни всякое бывает. Давай лучше -  выпей со мной водочки…
Тут уж я не отказался, и мы вдвоём допили поллитровку… При этом Иван Матвеевич меня инструктировал, как мне держаться при появлении его супруги…
- Ты действуй, как я: на все её выпады – молчи и не задирайся, она выдохнется, и всё утрясется. А завтра мы с тобой побелим кухню. Она всё равно давно уже не белена.
С этими словами он пошёл в ванную – привести себя в порядок.

Легко себе представить реакцию Елены Григорьевны на учинённый мною «террористический акт»… Именно так она оценила мои действия: как ответ на её «справедливое и требовательное отношение к вашей семье в части соблюдения правил социалистического общежития»…
Она тут же заявила, что как коммунист – не потерпит моего произвола и подаст заявление в банковский профком с требованием выселить нас из квартиры.
(Замечу, что к этому времени наша семья уже состояла из четырёх человек: мы с женой, шестилетняя дочь Зоя и родившийся в октябре 1959 года сын Юра. Все мы ютились в комнате площадью 12 квадратных метра).
   Дальше события развивались с катастрофической быстротой.
После ремонта и побелки кухни кошка соседей вдруг разродилась очередным выводком котят. Агрессивность этого животного стала опасной для наших детей. Я вновь потребовал от соседки удалить кошку из квартиры, но встретил очередной отпор. Дети боялись выходить на кухню, и я при всякой попытке шипения и нападения на них брал палку и загонял кошку в её логово, за холодильником.
   Вскоре наступила кульминация событий.
Однажды я открывал входную дверь в квартиру. Как только внутренняя створка двери распахнулась в помещение, из темноты прихожей мне на грудь с диким воем прыгнул живой комок и стал кусать и царапать мое лицо и руки… Это была злополучная кошка Елены Григорьевны…
   Излишне говорить, в каком я был нервном и болевом шоке. Кошку я с большим трудом оторвал от себя, загнал палкой шипящего и извивающегося зверька в его место жительства на кухне и закрыл кухонную дверь. На шум в прихожей выскочила Е.Г. и принялась было поносить меня за негуманное обращение с животным. Но вглядевшись в мое окровавленное лицо, она замолчала, пошла на кухню, взяла кошку и часть котят и перенесла в свою часть квартиры. Впервые я увидел рассерженного на свою жену Ивана Матвеевича. Он сказал ей несколько крепких слов и потребовал от неё удалить из квартиры кошку с котятами.
…Дабы рассеять у читателей недоумение: почему автор так подробно описывает коммунальные дрязги прошлых лет, я хочу подчеркнуть, что подобные мелочи жизни сопровождают нас по ней многие годы, вмешиваясь в наши судьбы и зачастую отравляют радость жизни. При этом центральной проблемой образующихся коллизий является противоборство интересов людей, противоречия между их пристрастиями и потребностями, неумение и нежелание подавить свой эгоизм, уступить в малом, чтоб выиграть большее – например, добрососедство, дружбу, любовь.

Глава 2. Востсибгипрошахт

Создание семьи и оседлая жизнь побудили меня радикально изменить характер работы и профессию. Я решил стать проектировщиком.
Ещё одним побудителем такого решения стало одно немаловажное обстоятельство. Я давно заметил, что если аппетит приходит во время еды, то рационализаторские идеи приходят во время работы…
   Часто в процессе строительно-монтажных работ я встречался с неувязками строительных и технологических решений, нерациональной компоновкой технологического, электротехнического и сантехнического оборудования и инженерных коммуникаций. Многое по ходу строительства приходилось переделывать. Это обстоятельство вызывало досаду, так как это удорожало работы, удлиняло сроки строительства. Возникала мысль: «Вот если бы я это проектировал, то таких «ляпов» не было бы…».
   Как бы то ни было, но судьба привела меня в иркутский институт «Востсибгипрошахт» - одну из ведущих и крупнейших в то время проектных организаций региона Восточной Сибири.
   Этот институт, как видно из его названия, обслуживал предприятия угольной промышленности страны, охватывая обширную территорию – от Красноярского края до Дальнего Востока. Но кроме основного профиля (проектирование угольных шахт и разрезов), у ВГШ было много предприятий слюдяной промышленности, а также объектов гражданского назначения – общественных и жилых зданий в Иркутске и области.
   Численность сотрудников института приближалась к пятистам, институт располагался в конце пятидесятых годов на углу улиц Пролетарская и Свердлова, в бывшем   втором здании Иркутского Совнархоза.
   Возглавлял тогда «Востсибгипрошахт» Поляков Владимир Васильевич – весьма колоритная фигура областного масштаба. Огромного роста и внушительного телосложения, несколько сутулый, уже в годах, лысеющий, светловолосый, голубоглазый, с цепким, проницательным взглядом из-под нависших бровей, немногословный, умный и твёрдый в своих решениях, он многим сотрудникам своей суровой внешностью внушал почтение и даже лёгкий страх. Полякова уважали за твёрдый характер, справедливое отношение к подчинённым и умение найти выход из трудных положений не только работники института, но и власть предержащие. Долгое время он был членом бюро иркутского обкома КПСС.
   Когда мой будущий начальник – Колесников Виктор Михайлович привёл меня на показ директору, я, признаться, несколько оробел…
- Расскажите, Александр Давидович, - вопрошал он, - что вы умеете профессионально делать и чем желаете у нас заняться.
Я коротко доложил о своём монтажном прошлом и планах на будущее.
Поляков задумчиво побарабанил по столу своими толстыми пальцами и вопросительно посмотрел на Колесникова.
- Парень толковый, я с ним долго беседовал, будет хорошим специалистом, - аттестовал тот меня.
Тут же директор подписал моё заявление о приёме на работу инженером по отоплению и вентиляции в сантехнический отдел.
Так я стал проектировщиком.
Воссибгипрошахт стал для меня отличной стартовой площадкой в длительном освоении проектного дела.
Этому способствовали два фактора.
 Объективным фактором было большое разнообразие проектируемых объектов -  по своему технологическому назначению и   архитектурно-строительным решениям.
Значительное место в объёме работ занимали так называемые АБК – административно-бытовые комбинаты на шахтах, рудниках и угольных разрезах. Нельзя сказать, что это были сложные объекты. Скорее наоборот – они были унифицированы по многим строительным параметрам, а затем и типизированы и оформлены в альбомы, которые, говоря проектным языком, привязывались к конкретной строительной площадке и предприятию. Ничем особенным ни в архитектурном аспекте, ни по оснащению оборудованием эти объекты не выделялись.
Как правило, это были двухэтажные (реже – трёхэтажные) здания из кирпича, не оштукатуренные, оснащённые системами водяного или парового отопления. В этих АБК располагались «бытовки» для рабочих – с душевыми кабинами и гардеробами рабочей и домашней спецодежды, солярии, медпункты, специальные помещения для экипировки шахтёров: зарядные станции для аккумуляторов фонарей, респираторные комнаты и т.д., а также административные помещения.
   Надшахтные производственные здания также не отличались сложностью технологических и строительных решений.
Самым сложным технологическим хозяйством, на мой взгляд, были сами шахты и рудники, к которым предъявлялись исключительно жеёсткие требования по безопасности труда и производственной санитарии. Эти объекты, кроме того, нуждались в тщательной проработке геологических решений и геологическом надзоре.
   Всеми этими вопросами занимался тогда технологический отдел института, возглавлявшийся Черепановым Петром Ивановичем.
Этот отдел, можно сказать, был сердцем института. А мозгом отдела, конечно, был Черепанов.
…Тучный, малоподвижный, широколобый, с голубыми глазами навыкате, он, как Наполеон в своей армии, держал в крепких руках своих подчинённых, а в голове просчитывал всю технологическую цепочку проектных решений. Это был настоящий мастодонт проектирования, за спиной которого все отделы чувствовали себя уверено.
   Его ближайшим помощником, а затем и наследником должности, был блистательный инженер, эрудит, Женя Судаков, к тому же хороший шахматист.
   Наш сантехнический отдел был, конечно, вспомогательным подразделением, решавшим задачи тепло- и водоснабжения проектируемых предприятий, создания нормируемых условий труда на рабочих местах надземных объектов.
   В памяти моей и душе сохранилась благодарность к тем моим коллегам по работе, которые были моими учителями по жизни и работе.
   В первую очередь хочу отметить замечательного, глубоко порядочного и душевного человека – Виктора Михайловича Колесникова, высокопрофессионального специалиста по отоплению, вентиляции и теплоснабжению. Под руководством такого начальника я спокойно и уверенно накапливал опыт проектирования, не боясь допускать ошибки. Колесников чрезвычайно тактично умел указать на допущенные промахи, подсказать вовремя необходимые решения.
   Я по-сыновьи полюбил этого человека и был буквально потрясён его безвременной трагической гибелью на железной дороге в 1961 году. Смерть Колесникова отразилась на моём здоровье, и у меня впервые в жизни из-за этого случился сердечный криз (пришлось отлеживаться в стационаре поликлиники водников…).
 …Большим моим другом и единомышленником был руководитель группы водоснабжения Сергей Сергеевич Штыхнов. Он был старше меня на 16 лет, но это не помешало нам стать настоящими «корешами».
   Несмотря на свою тучность, Сергей Сергеевич был подвижным, энергичным, темпераментным человеком, типичным холериком.
К тому же он весь был пронизан юмором и знал бесконечно много анекдотов, очень любил играть в блиц-шахматы. У него была большая домашняя библиотека, начитан был С.С. чрезвычайно, следил за всеми литературными новинками, особенно за самиздатовскими. Помнится, он один из первых в Иркутске достал книгу Бориса Пастернака «Доктор Живаго» и таинственным шёпотом мне её пересказывал, утверждая, что эта книга – выдающееся произведение русской литературы.
   Сергей Сергеевич любил маленько выпить после работы и часто меня соблазнял прогулками и беседами «за жизнь», перед которыми мы предварительно принимали по стакану коньячно-шампанского   коктейля в продовольственном магазине на улице Карла Маркса, где сейчас размещается «Сапожок».
   Не помню точно, был ли Сергей Сергеевич членом партии, но политизирован он был до предела. К советской власти относился критически, но на Н.С. Хрущёва возлагал большие надежды.
А когда Никита Сергеевич приехал в Иркутск, он восторженно кричал ему «Ура!», даже бросал от избытка чувств свою кепку в воздух, несмотря на мои насмешливые реплики…(Мы тогда стояли с красными флажками на углу улиц Пролетарская и Карла Маркса).
…Кстати, уж если я упомянул Хрущёва, отвлекусь на несколько строк.
Визит творца «оттепели» в наш город состоялся 25 июля 1960 года. После восторженной встречи вождя, следовавшего из аэропорта в резиденцию, что у набережной Ангары, по радио было объявлено, что на следующий день на плотине Иркутской ГЭС состоится многолюдный митинг, на котором выступит Никита Сергеевич.
   Мне довелось участвовать в этом несостоявшемся митинге, где нас, «представителей общественности», организованно собрали в количестве около шести тысяч человек. Но напрасно мы томились ожиданием этого важного события. Час проходил за часом, но никто нам вразумительно не мог объяснить, почему Хрущёв не явился на встречу с народом. Пять часов огромная толпа с гаснущей надеждой ждала вождя, но он не явился на митинг. Так и остался Никита Сергеевич в памяти народной – как противоречивый и непредсказуемый человек и политик…

Однако, вернёмся в Востсибгипрошахт.
Отмечу ещё один важный момент, характерный для этого института и обусловивший его высокий уровень проектирования, а также авторитет в сибирском регионе. Это – удачное сочетание старшего и молодого поколений проектировщиков. На ключевых должностях – начальников отделов и главных инженеров проектов – были опытные, уже в солидном возрасте, профессионалы. О двух из них – Черепанове и Колесникове – я уже упомянул. Не могу не сказать добрых слов и о таких генералах проектного дела, как главные инженеры проектов Рогаль-Левицкий Георгий Андреевич, Броннер Рувим Исаевич (будущий главный инженер института), Лустенберг Евгений Григорьевич, Кусман Мойсей Аронович. Это были классные организаторы и специалисты, обеспечивавшие фронт проектных работ, их бесперебойное финансирование заказчиками, выпуск проектной документации качественно и в установленные сроки.
А за ними шёл «молодняк», в рядах которого был и я…
С моими сверстниками и коллегами по работе сложились прекрасные товарищеские отношения –Рогаль-Левицким (младшим), Малковым, Судаковым, Шматковым, Журнистом, Ершовым и другими. К великому сожалению, большинство из них преждевременно ушло в мир иной…
 А Ершов Алексей Лукич впоследствии стал директором Востсибгипрошахта и в ипостаси пенсионера не забывал свой родной институт, ведя там общественную и вспомогательную профессиональную деятельность…Кроме того, этот увлекающийся и многогранно талантливый человек успевал отдавать много времени общению с природой и фотоискусству, оставив после себя множество великолепных фотоснимков из жизни растительного и животного миров. Другим мощным хобби Ершова стало поэтическое творчество, особенно в жанре лирики, где он весьма преуспел, издав много книжных сборников и был даже принят в ряды союза писателей Бурятии…
… Востсибгипрошахт выполнял немало проектов для города Иркутска. Среди них был проект завода «Автотрактородеталь», где ныне уютно расположились Новый рынок и Иркутский торговый центр.
   Проектированию этого завода предшествовала интересная командировка меня и нескольких специалистов института на Московский автомобильный завод имени Лихачева (ЗИЛ).
   Об этой командировке хочу рассказать несколько подробнее.
Завод ЗИЛ (до этого – ЗИС, то есть имени Сталина) – это гигигантское предприятие, которое в те времена было флагманом машиностроения страны.
   Территория завода занимала площадь в много десятков гектар. Меня поразили чёткая планировка зданий на генеральном плане, великолепное благоустройство территории, отличная организация движения на ней – даже с действующими светофорами. Прекрасное озеленение, фонтаны, скамейки для отдыха, чистота воздушного бассейна – всё это свидетельствовало о высокой культуре предприятия. Во всех цехах также были чистота и порядок. Было чему поучиться и в техническом плане. Многочисленные вентиляционные установки работали, как швейцарские часы…Там, на ЗИЛе, я впервые увидел такой заводской плакат: «Вентилятор – друг труда, пусть работает всегда!».
   Администрация завода благожелательно встретила нашу группу командированных товарищей. Часть из нас согласилась поселиться в недорогой заводской гостинице, а меня, по моей просьбе, «блатным» путём, устроили в центре Москвы, рядом с Красной площадью, - в гостинице «Балчуг». Там было дороговато, но за то – чрезвычайно удобно для культурного досуга и познавательных экскурсий по нашей столице.
   Надо сказать, что к тому времени   десятилетняя обида на Москву, которая «слезам не верит» и отказалась в 1950 году меня, серебряного абитуриента, принять в свои объятия, почти улетучилась.
   За время двухнедельной командировки я основательно исследовал достопримечательные места Москвы, особенно её центр. Посетил много музеев, посмотрел ряд театральных спектаклей, побывал на футбольных матчах высшей лиги. Прокатился через всю столицу на речном трамвае по Москва-реке. Неизгладимое впечатление на меня произвела Третьяковская галерея.
 …Однако помимо возвышенных желаний, многих из нас, особенно молодых, нередко одолевали искусы другого рода, что, видимо, заложено в человеческих генах… Оказалось, что ничто человеческое и мне не чуждо…
   В те далёкие времена мне довелось впасть в грех – испробовать увлечение «зелёным змием»
    А дело было так. Однажды на Арбате мне встретились два знакомых парня из Иркутска, тоже проектировщики: Александр Н. из Гипробума и Владимир С. из Промстройпроекта. Они тоже были в командировке. Володя был большим любителем выпить и не пропускал для этого ни одного случая. Он предложил отметить нашу встречу в ресторане «Прага».
    Мы подсчитали свои денежные ресурсы и смело окунулись в мир ресторанных запахов и страстей. Признаюсь, правда, что меня сильно тревожило моё финансовое положение. Я ведь находился на исходе командировки, а мои коллеги только-только приехали в Москву. Но они заверили, что берут меня на иждивение, а уж в Иркутске я с ними должен рассчитаться…
   Сказано – сделано.
Впервые в жизни я был в таком шикарном ресторане. Начали мы с Голубого зала. Было обеденное время, народу в зале собралось немного.
Негромко играли музыканты. Мы неторопливо попивали коньяк и обменивались новостями. Время летело незаметно, и вот уже завечерело. Уходить из ресторана не хотелось, и мы решили перейти в Красный зал.
   К этому времени зал уже наполнился народом, и нам с трудом удалось найти свободный стол. Музыканты старались вовсю, музыка гремела оглушительно. Исполнялись самые модные тогда шлягеры. Молодые пары кружились в вихре танца, и наша троица поддалась этому заразительному ресторанному веселью…
   Мы заказали водку, чешское пиво и какие-то национальные чешские мясные блюда. Уже изрядно подвыпивших, нас, конечно, потянуло на танцы. С кем и как танцевалось, не помню, но все мы дошли, кажется, «до кондиции», нас сильно «развезло» и ресторанному распорядителю пришлось нас попросить рассчитаться и покинуть ресторан, что мы и сделали с превеликим трудом…
   На свежем воздухе немного полегчало, и мы решили пешком отправиться на Красную площадь.
   Время приближалось к полуночи, когда мы оказались на манежной площади, у гостиницы «Москва». Заманчиво светились окна её ресторана, и трудно было остановиться перед соблазном посетить еще одно злачное место…
   Мои изрядно окосевшие приятели на всякий случай проверили в своих бумажниках оставшиеся финансы, а я с тоской сжимал в кармане оставшуюся у меня десятку, зажав её «на чёрный день»…
    Решительно потянув меня за рукава, они двинулись в широченный вестибюль ресторана, где нас приветливо встретил величественный швейцар, могучая фигура которого, лицо цвета красной меди с пышной седой бородой и вышитый позолотой костюм с экзотической фуражкой   идеально подходили бы для свадебного генерала…
   Он услужливо раздел нас в гардеробе и препроводил в огромный банкетный зал.
   Несмотря на поздний час, зал был переполнен посетителями и окутан лёгкой папиросной дымкой. Характерный терпкий запах винных паров, перемешанный с запахом кофе, туманил мозги, и без того перегруженные ранее выпитым алкоголем…
   Встретивший нас метрдотель усадил всех троих за стол с какой-то большой компанией, а далее – всё потерялось в глубинах опьяневшего сознания…
    Помню лишь, как нас выпроводили в вестибюль, как швейцар надевал на меня плащ, и я в знак благодарности одарил его «чаевыми» – последней десяткой…
   Мои приятели как-то незаметно исчезли, и я, пошатываясь и еле держась на ногах, побрёл через Красную площадь к своей гостинице «Балчуг». Шёл по ночной, совершенно пустынной площади и остановился около мавзолея Ленина. Двое застывших часовых невозмутимо охраняли вечный покой вождя мирового пролетариата, и мне вдруг стало ужасно стыдно перед этим великим покойником…
   Ленин ведь так старался ради светлого будущего нашего поколения (!..), а я, паразит этакий, слабак, псевдо-комсомолец, считающий себя порядочным человеком, напился, как свинья и хожу по столице, как бродячая собака… Примерно такие самоуничижительные мысли пронзали мой пьяный мозг. Было нестерпимо стыдно, и ни перед кем нельзя было излить свою горечь – с часовыми ведь не заговоришь…
   Я уныло побрёл в сторону храма Василия Блаженного и остановился у памятника Минину и Пожарскому. Мне показалось, что они с презрением отвернулись от меня, словно говоря:
- Эх, ты, сопля интеллигентская! Даже пить не умеешь! Мы бы тебя не взяли в наши дружины!..
Что мне оставалось делать после такого обвинения?
Я нырнул под цепь, ограждающую вход на лобное место, опустился на колени и положил голову на выемку для шеи в роковом камне палача. Мысленно вообразил себя в числе приговорённых смертников и занесённые над нами топоры…
   Это было что-то вроде самонаказания (покаяния) в чисто русском стиле… Но после него как-то легче стало на душе. Да, нечто мистическое есть в известной русской поговорке: «Греши и кайся» … (Особенно это актуально под воздействием алкоголя…).
…В гостиницу меня великодушно впустили в середине ночи, и я беспробудным сном проспал до следующего вечера…

Вместе с моим приятелем Виктором Шматковым (будущим главным архитектором города и области) я участвовал в реконструкции кинотеатра «Гигант» и стал автором проекта кондиционирования воздуха для этого важного культурного центра. К сожалению, это кондиционирование проработало всего около пяти лет, а затем было переведено в режим обычной приточно-вытяжной вентиляции, так как руководство кинотеатра не смогло обеспечить достойную зарплату мастерам холодильных установок…
   Вместе со Шматковым довелось также участвовать в реконструкции отопления и вентиляции драмтеатра имени Охлопкова.
   На этих объектах я заметно повысил свою квалификацию и уже через год (в декабре 1959) стал старшим инженером, а ещё через четыре месяца переведён на должность руководителя группы.

Надо сказать, что наряду с производственной деятельностью молодёжь института занималась активной общественной работой, участвовала в городских мероприятиях. Помню, как мы работали на обустройстве стадиона «Труд» и сквера имени С.М.Кирова.
   В институте было немало заядлых шахматистов, и мы регулярно устраивали турниры, в одном из которых мне удалось стать чемпионом.
Но самыми популярными шахматными баталиями были «блицы», пятиминутки. В обеденные перерывы в каждом отделе шли азартные сражения за шахматными досками, с многочисленными болельщиками и подсказками игрокам. А после работы порой отдельные пары выясняли шахматные отношения до глубокой ночи, как это не раз бывало и со мной. (Однажды мы с начальником отдела кадров сыграли аж 75 партий, и я приплёлся домой лишь к утру!..). Нетрудно оценить героическую выдержку моей жены, которая всё это стерпела и ни разу не устраивала мне семейных сцен… Честь ей и хвала!


   В октябре 1959 года в нашей семье произошло счастливое событие: жена мне подарила сына Юрия. Это был славный мальчик, рождённый в любви и согласии, от чего, видимо, и жизнь у него сложилась удачно.
   Но жить вчетвером в крохотной комнате коммунальной квартиры, да ещё со свирепой соседкой и не менее свирепой её кошкой становилось невыносимо…
   И вот я весной 1961 года, весь исцарапанный, с лейкопластырями на лице, отважился пойти к директору института на приём с заявлением о тяжёлых жилищных условиях и с просьбой о предоставлении мне в строящемся ведомственном многоквартирном доме отдельной двухкомнатной квартиры. Это, скажу прямо, был смелый поступок, так как я даже не был в списках очередников на получение жилья.
   Владимир Васильевич сразу вызвал Колесникова и спросил:
- Если бы ты был директором, дал бы Табачнику в его положении отдельную квартиру?
- Без колебаний! – ответил Виктор Михайлович.
Тогда Поляков вызвал председателя профкома, объяснил ситуацию и предложил взаимовыгодный для института и меня ход: предоставить мне квартиру при условии передачи институту Госбанком нашей комнаты в коммунальной квартире.
   Управляющий областной конторой Госбанка Виктор Михайлович Костоглодов, царствие ему небесное, бывший в курсе наших семейных проблем, смело и быстро выдал Востсибгипрошахту необходимое согласие и гарантию, и под Новый, 1961 год, мы стали новосёлами на улице Марата…
После этого я проработал в Востсибгипрошахте восемь месяцев и уволился по приглашению Института «Иркутский Промстройпроект», предложившего мне более высокую и оплачиваемую должность – главного специалиста сантехнического отдела.
   Скажу честно, что уходил я из Востсибгипрошахта с большими угрызениями совести…
Мне было совестно и перед моим начальником – Колесниковым, и перед директором – Поляковым. Но ни тот, ни другой не упрекнули меня, так как не могли, по сложившимся в сантехническом отделе условиям, ввести должность второго главного специалиста по отоплению и вентиляции (помимо Михайлова Алексея Романовича, моего непосредственного руководителя, участника Великой Отечественной войны…).
   До сих пор я сохраняю благодарную память об этих людях и о коллективе, где я родился как проектировщик.
.

Глава 4. Промстройпроект

В августе 1961 года я был принят в институт «Иркутский Промстройпроект» на должность главного специалиста отдела отопления и вентиляции.
   Этот институт сыграл большую роль в развитии экономики Иркутской области и ряда регионов Сибири и Дальнего Востока.
   Находясь в системе Госстроя СССР, институт стал ведущей территориальной организацией нашего региона по строительному проектированию промышленных предприятий с большими правами в части получения подряда на проектные работы крупных предприятий, а также контроля за соблюдением строительных норм и правил (СниП) и строительной экспертизы важнейших проектов других организаций.
   К указанному времени Промстройпроект ещё не набрал своей будущей мощи и насчитывал около трехсот проектировщиков.
   Возникновению и становлению института предшествовали сложные организационные перипетии, что подробно описано Арнольдом Харитоновым в его очерке «Вся жизнь и полвека Фаддея Юдалевича» (см. книгу под названием «Если нами дом построен…», изданную в 2002 году к 50-летию Иркутского Промстройпроекта).
   Иркутский Промстройпроект родился в недрах Гипрошахта, Гипрогазтоппрома, переходил из одного ведомства в другое, пока, наконец, не обрёл статус самостоятельного института.
   Вряд ли целесообразно повторять фрагменты из этой книги, но отдельные события из проектной жизни этого института, отношения с моими коллегами по работе, забавные эпизоды и общая творческая атмосфера, воцарившаяся на долгие годы в Промстройпроекте, заслуживают дополнительного описания.
    Головным мозгом ПСП с момента его основания, конечно, был Фаддей Давыдович Юдалевич. Он был главным инженером во всём значении этого понятия. Помимо огромного багажа знаний в области строительного проектирования, он обладал ещё редкой инженерной интуицией, позволявшей ему практически быстро и безошибочно определять, на верном ли пути находятся подчинённые ему проектировщики, предложившие тот или иной вариант технического решения. Ошибался в этом Фаддей Давыдович чрезвычайно редко.
… Переманил меня на работу в Промстройпроект начальник отдела отопления и вентиляции Мошкарнёв Леонид Максимович.
   До прихода в институт Мошкарнева все специалисты – по отоплению, вентиляции и водоканализации работали в сантехническом отделе, под руководством Токарева Александра Павловича, опытнейшего специалиста, деликатнейшего человека, настоящего джентльмена.
   Он запомнился мне своими аристократическими манерами и чрезвычайной выдержкой, никогда не перебивал никого в беседах и на совещаниях, одевался элегантно, всегда был чисто выбрит и благоухал дорогим   и приятным одеколоном.
   С приходом в институт Мошкарнёва положение в сантехотделе начало меняться. Молодой и амбициозный Мошкарнёв стал своей напористостью и бесконечными инициативами теснить «старика» Токарева, и им обоим стало тесно в «одной берлоге», то бишь в отделе…
   Тогда директор Беклемышев принял мудрое решение, разделив разросшийся сантехнический отдела на два отдела – отопления и вентиляции и водоснабжения и канализации.
 Прежде, чем я подал заявление на увольнение из Востсибгипрошахта и зачисление в ПСП, мне пришлось пройти собеседование с Юдалевичем. Детали его уже забыты, но по результатам вопросов-ответов я понял, что «пришёлся ко двору» и буду принят в новый для меня коллектив.
   В дальнейшей четырёхлетней работе я многократно общался с Ф.Д.Юдалевичем как со старшим и мудрым товарищем по работе, получал полезные советы, но нередко и спорил по тем решениям, которые предлагал, но в которых Фаддей Давыдович несколько сомневался и для которых требовал доказательных аргументов.
    Как человек, Юдалевич был очень коммуникабелен, естественен (терпеть не мог «рисовки»), обладал незаурядным чувством юмора и прекрасной памятью, был доброжелателен, корректен.
    После моего увольнения из Промстройпроекта мы с ним многократно встречались по работе на различных совещаниях, где обсуждались проектные решения по Иркутскому и Братскому алюминиевым заводам.
А незадолго до его смерти, когда Фаддей Давыдович был болен, я был у него дома и подарил ему мою книжку стихов. При этом он настойчиво приглашал меня почаевничать с ним, выпить коньячку. Но я куда-то очень торопился, опаздывал и отказался от приглашения, а потом горько сожалел об этом, так как буквально через десять дней Юдалевича не стало…
    Весьма положительные воспоминания   в моей памяти оставил о себе и директор ПСП Беклемышев Николай Николаевич. Характерным для него качеством руководителя и неуклонным принципом управления было невмешательство в «епархию» главного инженера, то есть в технологию проектирования и в технические решения. В этих сферах он полностью доверял Юдалевичу, и на этой почве у них не было недоразумений.
Как человек, Николай Николаевич тоже был очень уважительным и коррекным с подчиненными, никогда не допускал обидных высказываний, к нему легко можно было попасть на приём по личным вопросам  и найти понимание и добрый совет.
    О других моих коллегах по работе я расскажу по ходу повествования, а теперь – несколько слов о тех объектах, в проектировании которых мне довелось участвовать в то время. 
    Самым значительным из них был кабельный завод в городе Шелехове.
Поначалу он считался одним из цехов Иркутского алюминиевого завода, а после пуска в эксплуатацию стал самостоятельным предприятием.
    Подобных цехов в стране было несколько, но такой производственной мощности и величины цех проектировался и строился впервые.
   Надо отметить, что мой непосредственный начальник – Мошкарнёв был очень грамотным инженером, закончил в своё время Московский инженерно-строительный институт, был привержен к новым техническим решениям, смело экспериментировал. Он был моложе меня на три года, обладал волевым характером, чрезмерными амбициями, граничащими с авантюризмом и нагловатостью. Эти его личные качества нередко помогали сантехническому отделу добиваться больших успехов в производственной деятельности и на общественном поприще.
    Родился Мошкарнёв в Смоленской области, был ровесником и почти земляком Гагарина,   очень ревностно переживал его славу, со вздохом говоря мне, что вот, мол, как судьба распорядилась – родились они и жили с первым космонавтом почти одновременно и рядышком, а стать героем суждено было не ему, Мошкарнёву…
   Кстати, ростом и телосложением, а также крепостью здоровья, Леёня Мошкарнев походил на первого космонавта…
    Светловолосый, голубоглазый, с волевым подбородком, замашками лидера и нередкой бесшабашностью после двух-трёх выпитых рюмок спиртного, Мошкарнёв часто становился героем застолий, а иногда и скандалов…
   Однако в работе, надо отдать ему должное, он был почти незаменим.
Вместе с Мошкарнёвым я предложил для кабельного цеха оригинальную схему приточно-вытяжной вентиляции.
Поскольку здание цеха представляло собой многопролётный павильон на мощных колоннах, с большой длиной и шириной помещения, решено было его оснастить не традиционными системами приточно-вытяжной вентиляции с разводящими воздуховодами, а новинкой той поры.
   Вытяжка проектировалась в виде так называемых вентиляторов «крышного типа», монтируемых на кровле здания и размещаемых равномерно по всей её площади. А приток свежего воздуха решался путем его подачи из приточных камер мощными сосредоточенными струями выше рабочей зоны   цеха.
  Новизна проекта цеха касалась также и строительной, и технологической его частей.
  По этой причине технический проект кабельного цеха должен был пройти экспертизу самого Госстроя СССР.
   Замечу, что в то время вентиляторы крышного типа, конструкция которых была разработана в центральном институте «Сантехпроект» (Москва), ещеё не выпускались серийно на отечественных заводах, но были включены в каталог оборудования. Такая казусная практика, когда «телега бежала впереди лошади», была нередкой в отечественной практике проектирования и сильно осложняла жизнь проектировщиков.
   Но в случае с Мошкарнёвым, как говорится, «не на того напали»…
То хрущевское время было эпохой «великих» экспериментов: создание территориальных органов хозяйственного управления (совнархозов), разделение обкомов КПСС на промышленные и сельскохозяйственные, всемерное и обязательное распространение на полях кукурузы, наказание невиновных и награждение непричастных, и так далее… Указанные административные преобразования на некоторое время ослабили партийное влияние местных органов КПСС на производственную деятельность предприятий, и тотчас увеличилась роль опытных, крепких хозяйственных руководителей.

   Иркутский совнархоз тогда возглавлял Маркелов Иван Николаевич. На мой взгляд, это был смелый и нестандартный руководитель, несколько   дистанцировавший себя от тотального влияния партийной власти, и чутко отзывавшийся на веяния научно-технического прогресса.
   Мошкарнёв после своей безуспешной поездки на подмосковный вентиляторный завод в Крюково, где не смог договориться об изготовлении и испытании опытного образца крышного осевого вентилятора, решил «пробить» этот вопрос на региональном уровне.
   Благодаря его настырности, мы с ним попали на приём к самому Маркелову, где доложили суть проблемы и подчеркнули новизну и важность нашего предложения для нового кабельного производства в Шелехове.
   Глава совнархоза незамедлительно созвал технический совет, который рекомендовал создать опытно-промышленный образец вентилятора в Иркутске, на заводе «Сварщик». Мы с Мошкарнёвым буквально не вылазили из завода, сменяя друг друга, пока не был изготовлен и успешно испытан этот образец. Не обошлось, конечно, без помощи Москвы: конструктор Сантехпроекта не раз приезжал консультировать изготовителя.
Наконец, вентилятор был принят государственной комиссией и рекомендован к показу на ВДНХ – Всесоюзной выставке достижений народного хозяйства, где удостоился медали (эта награда была вручена авторам конструкции вентилятора - проектировщикам Сантехпроекта).
   После этого были все основания «надавить» на Крюковский вентиляторный завод – освоить серийное производство таких вентиляторов. (В настоящее время широкая номенклатура осевых и центробежных крышных вентиляторов широко применяется в промышленном и гражданском строительстве зданий).
   Проектированию кабельного производства предшествовало также командирование группы проектировщиков Иркутского Промстройпроекта в Москву, на завод «Москабель» – одно из старейших отечественных предприятий по производству кабельной продукции. Ведущими специалистами-разработчиками технологических линий Шелеховского кабельного завода («Иркутсккабель») были москвичи (институт НИИКАБЕЛЬ), с которым мы тесно сотрудничали.
   По дороге в Москву нам пришлось из-за метеоусловий задержаться в омском аэропорту, где произошёл интересный с точки зрения юриспруденции инцидент.
   Нас было несколько человек, и мы слонялись по зданию аэропорта, стремясь как-то скоротать время. Народу скопилось много, свободных сидячих мест не было.
   Я с кем-то (сейчас не помню точно) подошёл к ювелирному прилавку и стал осматривать застеклённую толстым стеклом витрину. В ней лежали малоценные предметы и разная бижутерия. Был конец рабочего дня, и на огромном металлическом сейфе, рядом с прилавком, висела табличка с надписью «закрыто». Продавца, естественно не было.
   Подстрекаемый каким-то внутренним голосом (любопытство?), я потянул на себя ручку верхней дверки сейфа, и он гостеприёмно открылся. Также покорно отворилась и нижняя дверка. Мы с приятелем буквально остолбенели от изумления: сейф был забит драгоценностями…
   Мы тотчас позвали своих товарищей и стали совещаться – что надо сделать в данной обстановке. Решили вызвать милицию. Кто-то сходил в дежурную комнату милиции и привёл милиционера. Он долго почёсывал свою голову, решая замысловатую задачу: как вызвать себе на подмогу сотрудников, не покидая место происшествия…
    По прибытию второго сотрудника милиции дело приняло неприятный для нас оборот.
    По радио сообщили о готовящемся вылете нашего рейса, и мы заявили, что уходим на регистрацию. Но не тут-то было!
   Блюстители порядка запретили нам покинуть место происшествия, вызвали своё начальство, которое дало команду – найти продавщицу ювелирного прилавка и составить протокол. Мы обратились к начальнику смены аэропорта за помощью. Пока шли эти переговоры, регистрация пассажиров на наш рейс закончилась, но, на наше счастье, прибежала виновница происшествия. Она была в расстроенных чувствах, вся в слезах, предполагая, видимо, что всё подотчётное ей богатство уже разграблено… Мы ей толком всё объяснили, и оказалось, что открытие нами сейфа произошло буквально через 5-10 минут после того, как она покинула прилавок. Наспех осмотрев содержимое сейфа, растяпа принялась нас благодарить и на предложение милиции – составить протокол – ответила благородным отказом.
   На этом инцидент был исчерпан, но мы ещё долго спорили между собой, пытаясь проанализировать другие возможные версии этого эпизода. Позднее мы узнали, что такой случай отсутствует в нашем уголовно-процессуальном кодексе, и нам просто повезло (могли ведь и засудить!..). Конечно, с промстройпроектовским дружным коллективом советской Фемиде было бы не так легко справиться, и я думаю, что нас Промстройпроект в обиду не дал бы…
…Проект кабельного завода был запроектирован на уровне самых современных технических достижений той поры, успешно защищён, а кабельный завод и сейчас является одним из передовых предприятий страны.
  …  За годы моей работы в Иркутском Промстройпроекте институт пережил и периоды подъёма, когда работы было невпроворот, и периоды спада, когда портфель заказов тощал.
   Я не буду перечислять все объекты, в проектировании которых мне довелось тогда участвовать. Это – и такие гиганты, как Иркутский и Братский алюминиевый заводы, Новосибирский электродный завод, это Иркутский завод тяжёлого машиностроения имени Куйбышева (ИЗТМ) и ряд предприятий местной промышленности на территории Иркутской области.
   Хорошей школой проектирования для меня оказался сталелитейный цех ИЗТМ, для которого надо было разработать проект реконструкции вентиляции. Для этой цели я был командирован на Магнитогорский металлургический комбинат – гигант чёрной металлургии, где можно было многому поучиться.
   Промстройпроект тогда был «всеяден», так как обладал огромным интеллектуально-техническим потенциалом, прекрасным набором кадров проектировщиков, способным решать любые задачи промышленного проектирования зданий и сооружений.
   Велика заслуга Иркутского Промстройпроекта в разработке оптимальной строительной конструкции и элементов зданий двухэтажных корпусов электролиза, что позволило Братскгэсстрою освоить поточно-скоростной метод строительства этих корпусов и рекордные в мировой практике сроки пуска производственных мощностей. Так, в 1968 году в эксплуатацию были сданы четыре (!) корпуса электролиза.
   Наш проектный отдел целиком зависел от объёмов работ и загруженности ими строительных отделов института. И если у строителей не было фронта работ, это мгновенно отражалось на нашем отделе. По предложению Мошкарнёва директор Беклемышев дал «добро» на введение в отделе отопления и вентиляции должности главного инженера проекта, а также на поиск заказчиков и набор работ по реконстукции отопления и вентиляции предприятий Иркутской области.
   Очень энергичный и технически грамотный инженер Барахтенко Геннадий Михайлович занялся этой непростой работой. Благодаря поддержке Беклемышева и Юдалевича, наш отдел пополнился молодыми кадрами инженеров, среди которых были Славков Владимир, Шурыгина Зоя, Голубев Павел, Тузалина Елена  и другие, ставшие впоследствии классными специалистами. Работа кипела вовсю, отдел разрастался. Организация проектирования была налажена прекрасно, качество проектной документации было на высоком уровне. Общественная активность отдела также была достаточно высокой. В социалистическом соревновании отделов, о котором, к сожалению, в вышеупомянутой юбилейной книге, не нашлось места, сантехники часто занимали высокие места.
…В то время (начало шестидесятых) призыв партии – стремиться к высокой производительности труда и производственным достижениям – был для нас не пустым звуком. Мы были молоды, полны энтузиазма и веры в светлое будущее, стремились к нему с открытой душой.
   Поэтому наш комсомольский коллектив, возглавляемый неугомонным начальником, ставшим к тому времени членом КПСС, при поддержке партийной и профсоюзной организаций института, стал первым претендентом на звание «Отдел коммунистического труда»…
    Помню, с каким восторгом мы восприняли это звание (впервые в Иркутске!) и как торжественно повесили на входной двери отдела красную, под стеклом, соответствующую вывеску…
   Многим сегодня это покажется непонятным или смешным, но тогда всё это было  всерьёз, без лицемерия и лукавства…
   Иркутский Промстройпроект начала шестидесятых годов был, как я уже отметил, молодым и дружным коллективом. Общественная жизнь в нём буквально кипела по всем направлениям. Молодёжь отличалась разносторонними интересами.
   Часть проектировщиков увлекалась шахматами. Наша сборная института не раз становилась победителем городских соревнований между проектными и научно-исследовательскими институтами. Шахматные турниры проводились регулярно и на высоком уровне. Достаточно сказать, что в институте было около десяти перворазрядников и в борьбе с ними росла моя квалификация.
 В 1964 году мне удалось выполнить норму первого разряда. Такие сильные шахматисты, как Женя Пьянков (кандидат в мастера, а позднее – международный мастер), Виталий Ильин и другие зачастую были «крепкими орешками» на иркутских областных первенствах. Отлично играли в шахматы Гаускин, Маскин, Ракевич, Савченко.
Гаускин вообще был разносторонне талантливым человеком: высокопрофессиональный главный специалист и главный инженер проекта, заядлый охотник и рыбак, автомобилист, шахматист.
Многие проектировщики увлекались туризмом, волейболом. Мне, конечно, не забыть жарких баталий, когда мы во дворе Дворца пионеров, что на улице Пролетарской, в обеденные перерывы играли в мини-футбол при любой погоде. Я тогда, в основном, стоял на воротах, коими служили две стойки баскетбольного щита. А одним из лучших бомбардиров проявил себя будущий директор Промстройпроекта - Анатолий Михайлович Шергин, тогда работавший главным специалистом в отделе механизации инженерно-технических расчётов.

…Вдохновлённые своими трудовыми достижениями, мы, сантехники, не боялись браться за любую, даже незнакомую работу.  Среди объектов такого рода нам пришлось взяться и за проектирование реконструкции вентиляции Иркутского мясокомбината.
   Этот объект оказался для нас очень непростым испытанием на профпригодность. Помимо вентиляции, необходимо было реконструировать безнадёжно устаревшую систему технологического кондиционирования воздуха колбасного цеха, где выдерживалась и доходила до кондиции продукция перед её реализацией в торговую сеть.
   Мы с Барахтенко развили бурную деятельность. После заключения с комбинатом договора на проектирование, приступили к ознакомлению с производством, подбору строительных чертежей и натурным замерам.
   Не буду утомлять читателя подробностями нашей работы, которая успешно закончилась выдачей проекта новой вентиляции и кондиционирования воздуха,  но всё же опишу некоторые интересные, на мой взгляд, эпизоды из мясокомбинатовской  «эпопеи».
   Непосредственным представителем комбината для работы с проектировщиками был назначен мастер цеха по фамилии Свинин. Такое совпадение фамилии с профилем работы нам показалось забавным. Однако потом выяснилось, что происхождение этой фамилии уходит корнями в  профессиональное прошлое предков мастера. Сам он оказался сведущим специалистом и благодушным человеком, не лишённым к тому же чувства юмора.
   Свинин был человеком из старшего поколения, умудрённым жизненным опытом и непростыми производственными и иными отношениями, характерными для предприятий, выпускающих пищевые продукты... Был он плотного сложения, седой, как лунь, с лицом кирпичного цвета. Цвет своего лица он остроумно комментировал так:
- За тридцать лет работы цвет лица слился с цветом готовой продукции…
    Наше с Барахтенко ознакомление с цехами комбината началось в сопровождении Свинина. Одели мы белые халаты, на головы водрузили белые колпаки, вооружились авторучками и блокнотами и пошли осматривать производство.
   Сначала мастер нам продемонстрировал отделение по приготовлению сосисок.    Каждый из нас, наверняка, съел за свою жизнь немало этих вкусных продуктов. Но мало кому (кроме, конечно, работников мясокомбинатов…) удалось испробовать только что изготовленные горячие сосиски, извлечённые из пропарочных камер. Благоухающие румяные колбаски, гирляндами висящие на кулисах, мгновенно свели нас с ума и вызвали обильное слюноотделение…
   До обеда ещё было далеко, но нам с Геннадием показалось, что если сейчас же мы не отведаем эти умопомрачительные сосиски, то не сможем дальше сделать ни шагу…
   Свинин, конечно, заметил наше состояние и с понимающей, снисходительной, улыбкой скомандовал одной из работниц угостить нас сосисками. Она быстро срезала две гирлянды, в каждой из которых было не менее десяти штук сосисок, и полунасмешливо нам их вручила.
   Молодые работницы с любопытством поглядывали на нас, ожидая, видимо, как мы с ними расправимся…
   В такой необычной обстановке мы сперва несколько растерялись и стояли, как болваны, не зная, как приступить к неожиданной дегустации у всех на глазах. Но Свинин нас выручил: он ловко закинул сосисочные гирлянды нам через плечо – за спину, а одну, крайнюю сосиску, велел взять в руку и начать с ней расправляться, а по мере её поглощения – подтягивать остальные… Так мы и ходили по цеху, впол-уха слушая пояснения мастера, истребляя сосиски и стесняясь   выбросить последние две-три, которые уже не лезли в наши вроде ненасытные желудки…
  (Предоставляю читателю возможность вообразить эту комедийную ситуацию…).
   Но на этом наша неожиданная трапеза не закончилась…
В следующем отделении Свинин нам демонстрировал варено-копчёную продукцию, выдерживаемую в подвешенном состоянии до положенной кондиции (окорока, буженину, ветчины, карбонаты, сырокопчёные колбасы). Мы оказались в мире пленительных запахов и соблазнительных деликатесов. Глазами всё это мы кушали, но места в организме, казалось, уже не было…
   Свинин явно видел наше состояние, но, тем не менее, гостеприимным жестом пригласил нас отведать любое изделие своего родного комбината…Наша растерянность и нерешительность были им немедленно прерваны, и он большим острым ножом ловко отрезал каждому из нас   по большому куску от красавца-окорока. Отказываться от такого предложения уже было как-то неловко, и мы мужественно вонзили свои зубы в аппетитную свинину… Самое забавное в этом акте обжорства было то, что у меня непроизвольно, по привычке, вырвался к Свинину вопрос:
- А куска хлеба у вас не найдётся?..
Такой неуместный вопрос вызвал у Свинина сперва замешательство, но тут же он расхохотался, поняв наше психологическое и физиологическое состояние…
Объевшиеся вкуснейшими мясопродуктами, отяжелевшие и осоловевшие, мы еле поспевали за мастером, который бойко, привычно, поднимался по этажам цеха, - всё выше и выше. Наконец, мы вышли из лестничной клетки на плоскую кровлю здания, огороженную высоким парапетом. Свежий воздух целительным нектаром влился в наши лёгкие. Самочувствие стало улучшаться…
   С высоты нашего положения открывался прекрасный вид на окружающую местность. Иркутск был виден, как на ладони. Серебристая лента Ангары величаво огибала центр Кировского района и исчезала в далёкой дымке просторной речной долины…
… Наше любование окружающим ландшафтом было внезапно нарушено козлиным блеянием. От неожиданности мы буквально оторопели. К нам медленно и степенно, словно приветствуя, подходил старый козёл, с большими рогами и длиннющей бородой. Подойдя к Свинину, он потерся головой о его бедро и вопросительно посмотрел ему в глаза… Мастер тотчас извлёк из кармана белого халата яблоко и угостил им козла…
   На наш вопрос – окуда взялся этот козел и зачем он здесь, мы получили такой ответ:
- Козла нашего звать Гапон. Ему 10 лет. Это наш штатный работник. Живёт он на крыше, где питается травой, выращиваемой на слое земли, а также сеном, зерном и овощами, которыми мы его подкармливаем круглый год.  Назвали мы козла Гапоном в знак его роли на мясокомбинате, совпавшей с ролью попа Гапона в событиях 1905 года на дворцовой площади Санкт-Петербурга, куда он привёл  огромную толпу рабочих.
   Далее Свинин нам объяснил, какую работу на комбинате выполняет козёл Гапон. В период забоя скота, когда его поголовье собирают перед входными воротами цеха, на нулевой отметке, Гапон уже ожидает стадо в скотоприёмнике, по другую сторону ворот. Когда ворота распахиваются вовнутрь, козел привычно начинает восхождение наверх по деревянному трапу, обитому   рейками. За ним инстинктивно начинают движение свинки или бурёнки, не догадываясь, куда их, на погибель, ведёт коварный Гапон…
   Марш за маршем, животные поднимаются по трапу на самый верхний этаж, где находится накопитель,  и попадают в турникет – ловушку, из которой они выбраться уже не могут (только вперёд и ни шагу назад!).
Между тем, Гапон, сделав свое чёрное дело, уже благополучно выходит на кровлю, где и жует свою зелёную травку… Вот такая тогда была технология подачи скота на забой в Иркутском мясокомбинате! (Интересно, не правда ли?..)
…Не знаю, какова сейчас технология этого дела. В какой-то степени человеческие кровавые бойни, устраиваемые современными политическими и религиозными гапонами, напоминают вышеприведенную технологию мясокомбината…
…Потрясающую и неприглядную картину убийства братьев наших меньших нам продемонстрировали в убойно-разделочном отделении цеха, расположенном на самом верхнем (кажется, пятом) этаже здания. Со смешанными чувствами любопытства, сострадания и отвращения, к которым добавлялся служебный долг (необходимость иметь представление о технологическом процессе реконструируемого объекта) мы наблюдали воочию следующую картину.
…Попавшие в турникет свиньи под напором сзади идущих коллег по несчастью подхватывались медленно движущейся лентой конвейера (подобно эскалатору метро) и через несколько метров автоматическим захватом за переднюю ногу передавались на подвесной монорельс, вдоль которого стояло несколько рабочих (мужчин и женщин).
   Подвешенное таким образом животное, извивающееся и визжащее от невыносимой боли, оглушалось ударом кувалды по голове. Эту операцию выполнял рослый молодой парень. Он же большим острым ножом разрезал горло жертвы и мгновенно подставлял алюминиевую кружку под струю фонтанирующей крови. Напившись ею, он снова наполнял кружку и предлагал нам отведать свиной кровушки…   Нас передёрнуло от такого предложения, и мы отвернулись, а сопровождавший нас мастер охотно принял угощение и мигом осушил этот «напиток», даже глазом не моргнув. Уже позже мы узнали и поняли, отчего у нашего гида и юноши-забойщика одинаково красные, кирпичного цвета, лица…
…После казни свиньи забойщик вспорол еЁ брюхо и выпотрошил из туши на тележку все внутренности. Далее туша передавалась по монорельсу женщинам на дальнейшую разделку.
(Говорят, что современный метод убоя скота несколько «гуманизирован»: использует электрический ток…).
   Прошу извинения у читателей за столь подробное описание технологического процесса превращения живых животных в обыкновенное мясо, которое мы с удовольствием потребляем и переводим в своих организмах в жизненно важные белки и жиры…
   У многих, вероятно, это вызовет омерзение и возмущение. Зачем, мол, такие шокирующие подробности приводит автор?
   А зачем нам знать о том, как приготовляются виноградные вина из предварительно истоптанного босыми ногами винограда?
   А зачем нам знать, как рождаются дети – в муках и крови, а не в капусте, как утверждали и сейчас ещё утверждают многие ханжи?
…Правильно ли мы питаемся, правильно ли мы живём, какой ценой строим своё благополучие, насколько гуманными мы являемся при выборе образа жизни? Все эти вопросы и предыдущий рассказ о мясокомбинате – это информация к размышлению, размышлению о том, какие ещё мы, современные люди, - несовершенные, порой безжалостные и жестокие, нередко лицемерные…
…Правда, так устроен весь мир живой природы. Так называемая «пищевая пирамида» – это Б-жье творение, и от этого пока никуда не денешься. Пока…
   Однако появилась надежда, что бурно развивающаяся наука - генетика и генная инженерия радикально изменят в лучшую сторону взаимоотношения между человеком и природой, и нам в голову не придёт питаться телом и кровью братьев наших меньших… (Фантазии, фантазии…).

…К 1965 году мои отношения с начальником отдела Мошкарнёвым начали постепенно ухудшаться. Причиной тому были разные и даже прямо противоположные взгляды на жизнь и работу.
   Леонид Максимович нередко был с подчинёнными резок, несправедлив и вспыльчив. Правда, он был и отходчив, но его поведение нередко оставляло у окружающих тяжёлый душевный осадок. Категоричность Мошкарнёва была и в отношениях с начальством, с которым он нередко не мог поладить.
   Кроме того, он был весьма тщеславен и если загорался какой-то идеей, то его не могли остановить никакие моральные препоны…
   В начале указанного года он не без нашей (отдельской) помощи разработал эскизный проект пылеулавливающего аппарата мокрой очистки аспирационного воздуха, с переработкой в шлам уловленной пыли посредством центрифуги.
   С научной точки зрения, этот аппарат не представлял особого интереса, поскольку процессы пылеулавливания и центрифугирования были досконально изучены в отечественной и мировой практике. Однако конструктивная целесообразность аппарата и его возможное применение в ряде пыльных производств не вызывали сомнения.
   Автор аппарата не счёл своим долгом хоть в какой-то мере разделить авторство со своими соратниками или хотя бы поблагодарить их за активную творческую помощь. Он самолично и с большим увлечением взялся за оформление авторского свидетельства, а затем стал готовить кандидатскую диссертацию. При этом всю указанную работу он делал в рабочее время, у всех на виду, да ещё привлекая ряд подчинённых…
Конечно, это увеличило нагрузку на проектировщиков, отвлекая их от плановой работы, которую начальник никак не отменял… Приходилось ради начальника и его амбициозных планов подолгу оставаться после окончания рабочего дня.
Мне это не нравилось, и я открыто укорял Мошкарнёва.
   А начало нашему с ним расколу случилось в декабре 1964 года, когда он был приглашён на мой день рождения.
   Там он изрядно напился и в грубой форме, с матерщиной, с угрозой набить морду несогласным, защищал Сталина и сталинщину…
   Оскорблённые гости стали подниматься, пытаясь избежать скандала и поскорее расстаться с нами…
Мне пришлось выпроводить пьяного Леню из моей квартиры, но вечер был уже испорчен…С тех пор мне стало ясно, что долго мы вместе работать не сможем. Начальство института в такой ситуации приняло решение – развести нас с Мошкарнёвым, и меня назначили главным специалистом в технический отдел.
А в августе 1965 года директор Иркутского филиала ВАМИ Биденко Владимир Лаврентьевич пригласил меня к себе на работу, и я не без колебаний согласился на это.
Открылась новая, пожалуй, интереснейшая и главнейшая страница, моей трудовой биографии…

В заключение этой главы хочу отметить, что своими успехами в строительном проектировании и заслуженным авторитетом в Иркутской области и далеко за её пределами Иркутский Промстройпроект обязан не только своим талантливым и удачным руководителям – Беклемышеву, Юдалевичу, Шергину, но и объективным обстоятельствам, на которых коротко хочу остановиться.
   Дело в том, что проводимые при Хрущёве и, по некоторой инерции, - в первые год-два правления Брежнева, - структурные преобразования в системе государственного управления прямым образом отразились на организации строительного проектирования в стране.
    Необходимость обеспечения высоких темпов промышленного и гражданского строительства, повышения его качества, а также проведения единой технической политики обусловила стремление Госстроя СССР сосредоточить проектировщиков-строителей в крупных территориальных институтах, где можно было создать оптимальные условия для строительного проектирования и авторского надзора.
   Для этой цели правительство страны распорядилось большинству специализированных отраслевых проектных институтов передать свои строительные отделы этим территориальным проектным организациям.
    Я не располагаю конкретными данными и документами по соответствующим юридическим действиям, узаконившим эти передачи, но помню, что ряд технологических проектных институтов Иркутска (Иркутский филиал ВАМИ, Сибгипробум, Гипростройиндустрия и другие) вынужден был расстаться с рядом высоко квалифицированных проектировщиков-строителей, которые перешли в Иркутский Промстройпроект.
   Конечно, такие мероприятия положительно отразились на уровне проектирования этого института, хотя я не рискую их назвать решающими.
   Другим объективным фактором в нарастании проектной мощи ПСП стало щедрое его пополнение кадрами молодых специалистов, в чём большую помощь оказывал Госстрой СССР, способствовавший их заказу и распределению.
   Как бы то ни было, Иркутский Промстройпроект был и остаётся в памяти нашего поколения прекрасной школой строительного проектирования для многих специалистов и образцом эффективной организации проектного дела. (Увы и ах! – лихие девяностые годы разрушили много эффективных предприятий, научных и исследовательских организаций, создававших могучую социалистическую индустрию, и в их  числе оказался Иркутский Промстройпроект…).

Глава 4. Иркутский филиал ВАМИ(ныне – СибВАМИ)

ИСТОРИЧЕСКАЯ   СПРАВКА

Этой главе я решил предпослать небольшую преамбулу, посвящённую Министерству цветной металлургии СССР (сокращённо – МЦМ), в системе которого мне посчастливилось проработать почти 30 лет.
   Цветная металлургия – это одна из важнейших отраслей тяжёлой промышленности - вместе с чёрной металлургией, транспортом и энергетикой, основа экономики страны.
   В СССР цветная металлургия стала заметно развиваться ещё в тридцатые годы прошлого столетия. Эта отрасль включала в себя добычу и обогащение руд, производство и обработку цветных металлов и их сплавов. Попутной продукцией были производства минеральных удобрений, строительных материалов, ряда химических продуктов для смежных отраслей и потребительских нужд населения.
   Статус министерства МЦМ получило, как и другие народные комиссариаты, в 1946 году.
   Первым министром цветной металлургии стал Ломако Пётр Фаддеевич , бывший до этого заместителем, а затем – наркомом этой отрасли. Сталин высоко ценил этого волевого, энергичного и талантливого руководителя и инженера.
Уникальным фактом биографии П.Ф. Ломако и истории советской системы управления народным хозяйством было четырёхкратное назначение этого выдающегося управленца экономики (по нынешнему – суперменеджера…) руководителем отрасли:
1940 г. – народный комиссар цветной металлургии;
1950 г. -  министр    цветной металлургии;
1954 г. -  министр той же отрасли;
1965 г. – снова министр   цветной металлургии.
Эти назначения были связаны с неоднократными реорганизациями системы управления экономикой страны и поиском оптимальной структуры народного хозяйства.
    Пётр Фаддеевич был видным государственным и партийным деятелем нашей страны. На протяжении длительного периода П.Ф.Ломако занимал ряд высоких государственных и партийных постов: Председателя Госэкономсовета СССР, Председателя Госплана СССР, заместителя Председателя Совета Министров – правительства СССР,  был членом ЦК КПСС, заместителем председателя Бюро ЦК КПСС по РСФСР, был авторитетнейшим руководителем среди металлургов – как рабочих, так и среди инженерно-технических работников, учёных и проектировщиков.
…Ведущей подотраслью цветной металлургии стала алюминиевая промышленность, а её первенцем - Волховский алюминиевый завод. В довоенное, военное и особенно в послевоенное время алюминиевая промышленность продолжала развиваться высокими темпами и уже в 60-е – 70-е годы по объёму производимого алюминия-сырца вошла в первую тройку алюминиевых держав мира (вместе с Канадой и США).
 Вот как выглядит динамика ввода в эксплуатацию производственных мощностей (первых пусковых комплексов) отечественных алюминиевых заводов, с которой любознательный читатель может ознакомиться в Приложении 2.
…Огромную роль в развитии алюминиевой подотрасли сыграл институт ВАМИ – Всесоюзный научно-исследовательский и проектный институт алюминиевой, магниевой и электродной промышленности, расположенный в Ленинграде (ныне –Санкт-Петербурге).
Он родился в результате объединения научно-исследовательского института алюминиевой промышленности (НИИСалюминий, созданного в 1931г.) с крупным проектным институтом – Государственным институтом по проектированию алюминиевых, магниевых и электродных заводов («Гипроалюминием», созданным в том же 1931 году).
  Такой «брак по расчёту» состоялся 15 апреля 1963 года по приказу  №73 председателя Государственного Комитета по чёрной и цветной металлургии В.Бойко и оказался весьма удачным.
Правда, производственные отношения этих двух организаций, работавших во благо отечественной цветной металлургии, и без указанной «свадьбы» были весьма тесными и плодотворными.
   Ещё в довоенное время на основе трудов исследователей и проектировщиков этих институтов - сперва на бумаге, а затем и в натуре - был создан первенец отечественной алюминиевой промышленности – Волховский алюминиевый завод (ВАЗ), пущенный в эксплуатацию в мае 1932 года.
   По рассказу Георгия Георгиевича Величко, моего старшего коллеги по охране окружающей среды (главного специалиста ВАМИ), в 1931 году он, совсем ещё молодой человек, в качестве первого главного инженера проекта лично докладывал Сталину об основных проектных решениях по ВАЗу и получил на заглавном листе технического проекта резолюцию вождя, начертанную красным карандашом: «Одобряю. И.Сталин».
   Сейчас трудно определить – это красивая легенда или достоверный факт. Для установления истины, видимо, надо хорошо порыться в архивах. Однако я не историк, а труд сей, что перед читателем, - свободное повествование, опирающееся на мои личные воспоминания и встречи с интересными людьми, с которыми работал и которым доверял.
   Можно с уверенностью утверждать, что трудами специалистов ВАМИ заложены основы отечественной цветной металлургии и на много десятилетий вперёд предопределена мощь и ведущее положение в мире нашей алюминиевой и титано-магниевой подотраслей.
   Весомый научный, проектный и организационный вклад в них внесли такие видные специалисты, как Стрелец, Васильев, Калужский, Цыплапков, Деркач, Гупало, В.Никифоров, Буркат, Марголин, Попченков и многие другие.
   Головной ВАМИ, как мы его называли, был автором серии алюминиевых заводов первого поколения – с так называемым боковым токоподводом и полным укрытием электролизёров (сокращенно-БТ) - главных технологических агрегатов по производству алюминия. Это, (после первенца - Волховского завода, оснащенного маломощными электролизёрами с предварительно обожжёнными анодами ) - Надвоицкий, Уральский, Днепровский, Новокузнецкий, Сумгаитский, Канакерский, Богословский заводы. Указанные предприятия были оснащены самообжигающимися анодами, шторными укрытиями электролизных ванн и газоотсосом, а мощность электролизёров, характеризовавшаяся силой тока, составляла не более 130 килоампер.
Незначительная производительность указанных электролизёров и выхода металла по току, сложность и громоздкость укрытий и систем газоотсоса обусловили недостаточную эффективнось таких агрегатов.
   Вторым поколением электролизеров стали более мощные и экономичные электролизёры с самообжигающимися анодами и  верхним токоподводом (сокращённо - ВТ). Такими агрегатами стали оснащаться двухэтажные корпуса электролиза на Волгоградском, Новокузнецком, Иркутском, Братском и Красноярском алюминиевых заводах. Технико-экономические показатели электролизёров такого типа были более высокими, а экологические – не уступали их предшественникам.
   Третьим поколением стали эектролизёры с предварительно обожжёнными анодами (ОА), эффективным укрытием ванн и мощным газоотсосом. Эти агрегаты отличаются высокими технико-экономическими и экологическими показатели, отсутствием выделений канцерогенных веществ в воздушную среду.
В настоящее время такие электролизёры взяты на «вооружение» всеми ведущими производителями алюминия в мире, в том числе и отечественной алюминиевой промышленностью.
   Большой проблемой алюминиевой подотрасли всегда была защита воздушного бассейна от вредных выбросов, поскольку в процессе плавки алюминия из электролизных ванн и токоподводящих угольных анодов выделяется значительное количество химических соединений: фтор, сернистый газ, угарный газ (окись углерода), пыль и разнообразные углеводороды.
   Для их улавливания и обезвреживания проектируются и сооружаются довольно мощные и дорогостоящие газоочистные сооружения.
 По причине высокой токсичности и большого количества выделений вредных веществ в атмосферу алюминиевые и  криолитовые заводы отнесены к первой категории опасности. Санитарными нормами для них установлен минимально допустимый размер санитарно-защитной зоны (расстояние до селитебной территории) - в 1 километр.
…Вышеописанные производственные подробности, хорошо известные специалистам, я привожу в этой книге для облегчения понимания читателем тех событий, участником и свидетелем которых я был на протяжении трёх советских десятилетий нашей истории.

Огромная территория СССР и разбросанность на ней предприятий алюминиевой промышленности чрезвычайно затрудняли процессы проектирования и строительства заводов, оперативное решение технических вопросов, авторский надзор за строительством.
   Головному институту ВАМИ уже было не под силу справиться с поставленными задачами по развитию подотрасли, и в 1959 году на востоке страны, в Иркутске, был создан Иркутский филиал ВАМИ (ИФ ВАМИ).
…Опуская подробности его формирования (в течение нескольких лет), отмечу лишь главные моменты и главных героев становления ИФ ВАМИ, известного ныне как ОТКРЫТОЕ АКЦИОНЕРНОЕ ОБЩЕСТВО - СИБИРСКИЙ   НАУЧНО- ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ, КОНСТРУКТОРСКИЙ И ПРОЕКТНЫЙ ИНСТИТУТ АЛЮМИНИЕВОЙ И ЭЛЕКТРОДНОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ (сокращённо – ОАО СибВАМИ).
    Первыми временными руководителями филиала были командированные из Ленинграда специалисты – Кудрявцев и сменивший его вскоре Болтовский. Филиал в то время насчитывал несколько десятков человек и размещался в нескольких комнатах на улице Богдана Хмельницкого.
   В первые годы существования филиала головной институт оказывал ему периодическую помощь и поддержку – как передачей технической документации по заводам генерального проектирования, так и консультациями и приездом своих специалистов.
Главной продукцией филиала на первых порах были рабочие чертежи для строящегося по проекту головного ВАМИ Иркутского алюминиевого завода (ИРКАЗа).
   Первым главным инженером ИФ ВАМИ, в 1960 году, стал Метляев Владимир Николаевич.
В том же году из Новокузнецка на должность постоянного директора приказом Гипроалюминия №100 от 27 июня   был переведён Биденко Владимир Лаврентьевич, который возглавлял наш иркутский коллектив  в течение почти трёх десятилетий. С ним связаны и становление ИФ ВАМИ, и большие достижения в проектировании алюминиевых и электродного заводов Сибири, реконструкции криолитовых заводов Урала.
   При Биденко, и благодаря значительной поддержке министра Ломако, в течение нескольких лет на улице 1-й Советской, под номером 55, был построен солидный комплекс из трёх зданий, в котором разместилось около 900 проектировщиков и исследователей. Благодаря буквально отеческой заботе о своих сотрудниках и настойчивости Владимира Лаврентьевича, умевшего найти подход к любым чиновникам того времени, в филиале практически была решена жилищная проблема - путём строительства нескольких крупных жилых домов. Владимир Лаврентьевич Биденко, конечно, не был идеальным человеком и руководителем. Как и у большинства из нас, у него были свои недостатки и прегрешения, о некоторых из которых мне придётся упомянуть. Но с полной ответственностью за свои слова могу сказать, что Биденко был порядочным и благожелательным человеком, чрезвычайно опытным, осмотрительным и заботливым руководителем коллектива, проектировщиком с высокоразвитой инженерной интуицией.

РАСШИРЯЕМ   ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ КРУГОЗОР…

Познакомился я с Биденко ещё задолго до 1965 года, во время технических совещаний, которые регулярно проводились между ИФ ВАМИ и Иркутским Промстройпроектом по вопросам проектирования объектов, генеральным проектировщиком которых был ИФ ВАМИ.
.   Эти совещания проводились всегда в конструктивной и дружественной атмосфере, без противостояний и конфликтов.
И это не удивительно, так как промстройпроектовскую сторону, как правило, возглавлял сам Юдалевич, главный инженер института, – большой инженер и дипломат, очень деликатный человек, а наших специалистов возглавлял или главный инженер Метляев, абсолютно бесконфликтный человек, или сам директор Биденко, умевший находить компромиссы в самой, казалось бы безнадёжной, обстановке…
   Такое плодотворное сотрудничество двух самых мощных в нашем регионе проектных организаций приносило свои плоды: почти для всех совместно запроектированных объектов своевременно и с высоким качеством выдавалась на строительство проектная документация.
…Видимо, Биденко, ко мне долго присматривался и как-то днём, в августе 1965 года, встретив у сквера Кирова, сразу предложил перейти на должность главного специалиста в ИФ ВАМИ.
   Как я уже отмечал, к этому времени наступил кризис взаимоотношений между мной и моим начальником – Мошкарнёвым. Несмотря на то, что директор ПСП Беклемышев развёл нас по разным отделам, мы не могли избежать контактов и совместной работы по общему профилю – отоплению и вентиляции. Поэтому я после некоторых колебаний согласился перейти на работу к Биденко. Перешёл – и не пожалел об этом.
   Сперва меня назначили главным специалистом сантехнического сектора строительного отдела, а через год этот сектор был преобразован в сантехнический отдел, и я стал его начальником.
   В отделе было три сектора: отопления и вентиляции, промышленной санитарии, водоснабжения и канализации.
   Для повышения уровня проектирования нужно было привлечь в отдел новых и высокопрофессиональных специалистов. Мне удалось «переманить» из Иркутского Промстройпроекта двух моих бывших коллег по работе – Владимира Славкова и Павла Голубева, работавших там руководителями групп отопления и вентиляции. Оба они, видимо, устали от своего начальника – Мошкарнёва, оба без особых колебаний перешли под моё руководство.
    Славков был назначен главным специалистом, а Голубев – руководителем группы.
Кроме того, мною на рядовую работу было принято несколько молодых и ещё неопытных инженеров и техников – из расчёта, что из них получатся в будущем хорошие специалисты. Надежды эти потом почти полностью оправдались. Например, Анатолий Макаров стал отличным специалистом по отоплению и вентиляции, а впоследствии он руководил отделом. Владимир Высотский вырос в надёжного помощника главного специалиста по газоочистке -  А.В.Жернова, затем возглавлял службу по охране окружающей среды на ИРКАЗе, а затем руководил аналогичным подразделением в институте СибВАМИ.
Молодые ребята быстро расширяли свой профессиональный кругозор, становились классными специалистами.
   Группу промышленной санитарии возглавляла опытный специалист – Горбачёва Лиана Михайловна. Она хорошо разбиралась также в проектировании отопления и вентиляции, на неё в этих вопросах можно было полагаться. Хроническим её недостатком было регулярное опаздывание на работу… Никакие «проработки» и взыскания на неё не действовали. Правда, у неё была вроде бы уважительная причина – собирать маленького ребёнка в ясли-садик… Мне пришлось с этим смириться. Однако привычка стала для неё натурой на долгие годы, и мы её воспринимали как неизбежность, - даже когда ребёнок Горбачевой уже стал взрослым…
   По мере роста объёмов проектных работ в филиале, возрастала нагрузка и на наш сантехнический отдел. Из того времени в памяти крепко засел эпизод:   приезд к нам «ревизора» от ВАМИ –главного специалиста по водоснабжению и канализации Бориса Потёмкина. Его задачей было – удостовериться в достаточной профессиональности нашего сантехнического отдела…
   Потёмкин оказался очень эрудированным инженером, разносторонне образованным, общительным и весёлым человеком. Мы с ним быстро нашли общий язык, продуктивно поработали, свозили его на Байкал. Не знаю, какой он написал доклад о нашей работе, но вскоре мы все были буквально изумлены появлением в радио - эфире песни Потёмкина «Наш сосед играет на кларнете и трубе». Эта песня  в замечательном исполнении Эдиты Пьехи несколько лет была «шлягером», а мы долго ещё гордились тем, что знакомы с уникальным двойным профессионалом: сантехником-композитором (или композитором-сантехником…). Впоследствии Борис Потёмкин уволился из ВАМИ и полностью ушёл в музыкальное искусство…
…Мы трудились с полной отдачей. Впрочем, это относится и к другим проектным отделам: технологическому, строительному, электротехническому, отделу ремонтных работ, специальному конструкторскому отделу, сметному отделу и другим подразделениям.
   Наиболее тесной у нас была работа с технологами и строителями.
Технологический отдел в то время возглавлял Бранденбург Родрих Теодорович, весьма колоритная фигура. Он сыграл большую роль в становлении и развитии ИФ ВАМИ, организации эффективной работы технологов, подборе кадров проектировщиков и внедрении прогрессивных технических решений.
   Бранденбург прошёл завидный трудовой путь в филиале, работая после должности начальника отдела главным инженером проекта ИРКАЗа, главным инженером проекта Корейского алюминиевого завода, начальником технического отдела ИФ ВАМИ. Рослый, спортивный, красивый и умный, Родрих Теодорович долгие годы явлл собой пример трудолюбия, высокой самоорганизованности и ответственности за любое порученное ему дело, уважительного отношения к людям, пример заботливого семьянина.
   Под началом Бранденбурга в технологическом отделе были три сектора: алюминиевый, электродный, газоочистной.
   Во всех секторах работали очень способные специалисты - трудоголики и изобретатели.
Многие из них перевалив через пенсионный возраст, продолжали верно и эффективно служить институту СибВАМИ. 
  Вот имена этих достойных тружеников мысли: Юрий Шемет – главный конструктор, Дмитрий Рычков –главный конструктор, Нина Павлова – главный технолог, Юрий Токарь –главный специалист, Геннадий Семёнов – бывший главный специалист и начальник электродного, а затем и технологического отделов. Все перечисленные специалисты, как говорится, - краса и гордость института. (О некоторых из них речь ещё пойдёт ниже…).
   Отдельно хочу отметить такого замечательного специалиста, инженера «от бога», как Жернов Александр Владимирович, который возглавлял сектор газоочистки. Судьбе было угодно переплести наши с ним трудовые биографии в течение многих лет плодотворного сотрудничества, и у меня есть, что вспомнить об этом. О Саше Жернове можно написать целый очерк или даже повесть, - настолько он был оригинален и талантлив. На его счету немало изобретений и толковых технических решений. В работе он был исключительно аккуратен, требователен к себе и подчинённым. Да и внешне Саша был всегда подтянутым, чистым и даже элегантным. Но он не был «белоручкой»: любил повозиться со своим автомобилем, был заядлым садоводом, столярничал, слесарничал. У него были поистине золотые руки… Выделялся он от коллег и своим трезвым образом жизни, чем нередко вызывал у окружающих непонимание и скепсис… Саша был немногословен и имел свои прочные пристрастия и убеждения, отчего к его мнению всегда прислушивались и коллеги по работе, и начальство.
   К глубокому моему сожалению и прискорбию, Жернов безвременно и внезапно ушёл в мир иной вскоре после ухода на пенсию и не перенесённого сердечного приступа…
   Другим отличным специалистом – конструктором газочистных установок – был Гольдфарб Герман Глебович, участник Великой Отечественной войны. Он был много старше меня, но мы стали почти что друзьями. Герман был напичкан анекдотами, различными байками и интересными историями из его военной биографии. Слушать его рассказы было одним удовольствием – вылитый Василий Тёркин!
Вдобавок к конструкторскому умению, Гольдфарб был неплохим музыкантом-трубачом и прирабатывал («халтурил») на похоронах в составе музыкантской бригады, был автомобилистом, любил забираться в тайгу и, конечно, выпить в хорошей компании (а кто не любит?..).

Строительный отдел ИФ ВАМИ возглавлял   Николай Бушенёв. Это был высокий, рыжий, остроносый молодой человек, знающий специалист-строитель, хороший организатор проектирования, но несколько амбициозный и трудно уступчивый в деловых спорах.
  Электротехнический отдел возглавлялся женщиной – ветераном Великой Отечественной войны – Осинкиной Валентиной Фокеевной.  Это была настоящая «железная леди», державшая своих подчинённых в ежовых рукавицах… Впрочем, эпитет «железная» к ней более подходит, нежели, «леди», так как Осинкина была чрезвычайно конфликтной личностью –
 «с партбилетом в кармане», постоянно доказывала свою принципиальность и правоту со ссылками на постановления Партии и Правительства, и по этой причине большинство коллег по работе относилось к ней с опаской, избегая излишних споров. Даже начальство предпочитало с ней обходиться предельно дипломатично…
   Но у неё в отделе работали отличные ребята – главные специалисты Владимир Гальперов, Юрий Рогаль-Левицкий, Павел Богдашкин, Реомир Климов, Алексей Иванов. Первые трое из них впоследствии стали начальниками отдела.
   Отдел ремонтных работ возглавляла Фёдорова Нинель Филипповна, сметный отдел – Кроленко Мария Павловна, а самый «ответственный», так называемый «первый отдел» (хранитель и блюститель государственных тайн!..) – Чумакова Зинаида Степановна.
   Как видно из вышеприведенных сведений, женщинам отводились в нашем коллективе довольно значительные роли.
   Конечно, приведенный выше перечень высокопрофессиональных специалистов-проектировщиков является далеко не полным, но, к сожалению, я боюсь «переборщить» и надоесть читателю незнакомыми именами, поэтому сделаем небольшую паузу, а с другими героями мы встретимся далее - по ходу моего повествования…

…Не скажу, что мне было легко управиться с сантехническим отделом, который насчитывал почти тридцать человек. Однако дела в отделе всё же шли хорошо, в чём убедился приехавший в филиал с ознакомительным визитом новый директор головного ВАМИ -Калужский Николай Андреевич. Его похвала дорогого стоила, так как это был чрезвычайно строгий и придирчивый руководитель.
   В ходе делового разговора с ним я выяснил его отношение к моей идее о создании комплексного научно-исследовательского и проектного отдела охраны окружающей среды. Калужский был смелым руководителем и не подавлял инициативу подчинённых, чаще даже – одобрял. Он сказал: «Попробуйте! Смелого пуля боится…».
…Мысль о таком отделе уже давно будоражила  меня, но наш директор  Биденко, с которым я ранее поделился этой идеей, весьма осторожно к ней относился…
   Суть предлагавшейся реорганизации состояла в объединении сантехнического отдела с сектором газоочистки технологического отдела и с лабораторией пылегазоулавливания научной части филиала.
 Я был убеждён в эффективности такого объединения и настаивал на этом.
 …Здесь я вынужден вернуться к дальнейшему описанию структуры и работы филиала и попрошу у читателя немного терпения дочитать эту часть главы.
   
Научная часть филиала включала ряд лабораторий: электролиза алюминия (заведовал – Аюшин Борис Иванович), производства анодной массы (Чалых Виктор Ильич), производства кремния (Котков Олег Мелентьевич), производства фтористых солей (Клименко Виталий Павлович), очистки промстоков (Ржечицкий Эдвард Петрович), пылегазоулавливания (Белов Борис Андреевич), химико-аналитическую лабораторию (Шаевич Соломон Борисович) и другие подразделения.
Возглавлялась научная часть заместителем директора – кандидатом технических наук Бессоновой Августой Спиридоновной.
   В составе лабораторий было немало ведущих специалистов, владевших современными методами научных исследований и внесших ощутимый вклад в технический прогресс алюминиевой подотрасли. Помимо вышеназванных руководителей, нельзя не назвать Сметанина, Косыгина, Наринского, Яковенко, Лазарева, Черняховского, Галкова, Седых, Павлюченко, Климову, Овченкова. Со всеми у меня сложились хорошие личные и деловые отношения.
   Особый статус в филиале имел специальный конструкторский отдел (СКО), созданный по инициативе Биденко – для разработки новых средств механизации технологических процессов. Возглавлялся он много лет Василием Турчаниновым…В этом отделе работали такие талантливые конструкторы, как Геннадий Гладких, Юрий Шелковников, Юрий Кожевников, отличный математик Анатолий Иванов – наш лучший шахматист, кандидат в мастера.

…Для подготовки к созданию комплексного отдела охраны окружающей среды и составления сводного отчёта по бытовым помещениям в цветной металлургии, директор счёл целесообразным на несколько месяцев перевести меня главным специалистом в технический отдел. Там я в спокойной обстановке, не обременённый планами и графиками проектных работ, завершил работу над указанным отчётом, продумал и подготовил положение о новом отделе, подобрал кандидатов на ключевые должности в проектную часть отдела и в лабораторию пылегазоулавливания.
Последнюю возглавил кандидат технических наук Якимов Александр Яковлевич, приглашённый из института «Иргиредмет». Была также введена должность главного инженера отдела, на которую был назначен Владимир Славков.
   Созданию комплексного отдела в филиале препятствовала  довольно мощная оппозиция, возглавляемая Бранденбургом.
   У Родриха Теодоровича были для этого убедительные основания. Он считал, что системы газоотсоса и газоочистки электролизного производства относятся не к вентиляционному, а к технологическому хозяйству и, следовательно, их нельзя отрывать друг от друга.
Ещё одним аргументом против моей затеи было утверждение о том, что группа конструкторов его отдела была универсальной и обслуживала как технологию производства алюминия, так и газоочистные сооружения. Такое использование конструкторов обеспечивало их максимальную загрузку и универсализм в работе.
Кроме того, Бранденбург был заинтересован, чтобы достаточно дорогие и большие по объему проектные работы по газоочистке оставались у него в отделе…
У замдиректора Бессоновой был свой аргумент против объединения проектировщиков и исследователей в один общий отдел. Она считала таким препятствием различие источников финансирования и самостоятельные финансовые балансы (бухгалтерский учёт и отчётность) у научной и проектной частей филиала. Ещё одним доводом против моей затеи было весьма немаловажное обстоятельство. Дело в том, что проектные работы и научные исследования финансировались из совершенно разных государственных источников: проектирование – из капитального строительства, по титульным спискам новостроек, а научно-исследовательские работы – по прямым договорам с предприятиями-заказчиками.
   Такая серьёзная аргументация делала мои шансы на успех минимальными, но я упорствовал, так как считал и доказывал, что только в объединённой организационной структуре можно добиться решительных качественных сдвигов в уровне технических решений по защите окружающей среды… (Сейчас уже трудно сказать, кто из нас был прав. Возможно, я и поторопился, возможно не всё продумал и недостаточно обоснованно стремился к реорганизации…).

 Наши с Бранденбургом личные отношения испортились на много лет, особенно после того, как ему удалось «завалить» меня на открытом партийном собрании при приёме меня в члены КПСС…
   Может быть, и не стоило воскрешать эти две истории на страницах мемуаров, - тем более, что впоследствии мы с Бранденбургом помирились и восстановили добрые отношения.
…Но так как я не могу и не хочу отвернуться от такой темы, как роль КПСС в подборе и расстановке кадров, я просто обязан рассказать о моей очередной попытке проникнуть в ряды этой «славной» организации…
   В предыдущей моей книге я уже упоминал, что согласно советской Конституции, КПСС провозглашалась (и была в действительности!) «ядром политической системы советского общества». На деле это выглядело так: почти на все руководящие должности в народном хозяйстве и государственном управлении назначались коммунисты.
И наш ИФ ВАМИ не был исключением. Директор, главный инженер, замдиректора, большинство главных инженеров проекта и начальников отделов были членами КПСС. Все пять женщин – начальники отделов – были коммунист(к)ами. (Без такой принадлежности к компартии их вряд ли бы назначили на руководящие должности…).
Исключение составляли, пожалуй, главные инженеры проекта И.М. Андриевский, М.И.Вассерман, В.П.Распопин и Я.Л.Фридман, начальники отделов В.А.Смородинов, Семенов Г.Д. и Гальперов. В.И.. Причём, Иван Михайлович Андриевский всегда и на всех уровнях подчёркивал, что он – «беспартийный коммунист» (оказывается, были и такие!..).
   Могу напомнить, что партийная жизнь в филиале, как и во всей стране, далеко не соответствовала расхожему лозунгу: «Народ и партия – едины!». Партия скрывала от народа свои секреты. Иначе -  зачем было проводить «закрытые» партийные собрания, от кого надо было утаивать «закрытые» письма ЦК КПСС?.. Почему члены партии были неподсудны, и для проведения следственных действий необходимо было сперва человека-коммуниста исключить из партии, а потом уже разбираться – виновен он или нет… Всё это и многое другое фактически превращало КПСС в особую касту, а нечленов партии – в людей «второго сорта». Не потому ли многие специалисты для достижения карьерных целей или просто для укрепления своего служебного положения стремились вступить в партию?..
   Вот и я не хотел быть человеком «второго сорта» …
Однако большинством в один голос (13 против 12) собрание меня «завалило», несмотря на выступления директора и парторга Галака Александра Григорьевича, давших мне рекомендации на вступление.
   Голосование было открытым, и я надолго запомнил моих недоброжелателей (какая, однако, злопамятность!..). Впрочем, это не помешало моим хорошим деловым отношениям с обидчиками, так как я по природе своей – отходчив. Хочется думать, что главным мотивом «тринадцати» было негативное восприятие и оценка моего стремления создать и возглавить новый отдел – как признак моей амбициозности или тщеславия…
   Как бы там ни было, но Биденко всё же меня поддержал, и в мае 1971 года комплексный научно-исследовательский и проектный отдел охраны окружающей среды был всё же создан – по приказу П.Ф.Ломако, а меня назначили исполняющим обязанности начальника этого отдела. Правда, просуществовал этот отдел недолго и уже в июне того же года я был назначен главным специалистом по охране окружающей среды в технический отдел…
   
«МОЗГОВОЙ   ТРЕСТ»

Таким подразделением в ИФ ВАМИ на деле был наш технический отдел. Его создание датируется   2 июля 1962 г. (приказ директора филиала № 79). Первым начальником техотдела стал Смородинов Вадим Александрович. До этого   он работал в Гипроалюминии и был переведён приказом от 18 апреля 1959 года в Иркутск на постоянную работу в качестве главного технолога  для организации технологического отдела -  ядра будущего ИФ ВАМИ. Таким образом, В.А. Смородинов по существу являлся старейшим ветераном и одним из главных основателей нашего института! Честь ему за это и хвала!
 Два года Вадим Александрович проработал на Иркутском алюминиевом заводе, налаживая новое для нашей подотрасли направление производства – выплавку кристаллического кремния в рудно-термических печах, а в 1962 году вернулся в ИФ ВАМИ и возглавил созданный директором технический отдел.
   Мне, как бывшему его коллеге по работе в этом отделе, к тому же подчинённому, непросто даже сейчас, по истечении многих лет, объективно характеризовать Вадима Александровича. Любой рассказ о нём неизбежно будет субъективным и находиться под влиянием наших личных отношений. Это же относится и к остальным членам нашего «мозгового» коллектива…
   Как инженер-металлург, Смородинов отличался глубиной теоретических и практических знаний в области производства кристаллического кремния и алюминия, широтой технического кругозора. Да и гуманитарный багаж нашего начальника был весьма завидным: с ним можно было интересно беседовать по любой культурной тематике. О таких людях говорят: «ходячая энциклопедия». Впрочем, сам Вадим Александрович был весьма скромного мнения о своей энциклопедичности.( Это как раз тот случай, когда скромность украшает человека.)
   Уже будучи неработающим пенсионером и инвалидом по зрению, Смородинов хранил в своей памяти почти всю историю возникновения и развития отечественного производства кремния, а также основные вехи развития отечественной алюминиевой промышленности, но, к сожалению, он был лишён физической возможности изложить всё это на бумаге. А ведь это так необходимо для молодой поросли металлургов! Это то незабываемое прошлое, от которого зависит и будущее… 
…Смородинов был весьма оригинальным начальником. Это выражалось в полном отсутствии внешних признаков начальствования: не было ни строгих взглядов, ни требовательного тона, никаких авралов, никаких срочных заданий, никакой горячки, никаких крутых разборок… Техно-творческая жилка этого человека явно доминировала над его хилыми бюрократическими способностями …
   Интеллигентное и спокойное поручение нашего первого начальника, тем не менее, было законом для каждого специалиста техотдела. Это объясняется двумя причинами: во-первых, мы очень уважали Вадима Александровича за его ум и техническую эрудицию; во-вторых, в душе побаивались его гнева, так как при видимом спокойствии и невозмутимости, он был порою довольно вспыльчив…
   Другой чертой начальника было полное его доверие к специалистам отдела, которое он практически никогда ни публично, ни в личном общении не ставил под сомнение. Такое отношение подкупало нас, и каждый специалист чувствовал себя уверенно на своём месте, в полной мере отвечал за свою работу. Бюрократической же жилки Вадим Александрович был лишён начисто!
   Иными словами, Смородинов был классическим начальником-демократом…
   Такую славу он заслужил у своих подчинённых и за ещё одну маленькую, но приятную черту: без лишних расспросов, Вадим Александрович мог отпускать в рабочее время своих сотрудников по личным делам…Не скрою, что мы этим широко пользовались, особенно женщины. Осуждать нас сейчас может только тот, кто забыл, в какое время мы жили… Это было время тотального дефицита продуктов питания и предметов широкого потребления, огромных очередей, когда после рабочего дня уже бесполезно «шариться» по магазинам. Наш начальник это прекрасно понимал и поэтому был так великодушен…
   Были у В.А. и свои маленькие и большие слабости, которых он не скрывал. Имея под началом довольно опытных и энергичных специалистов, можно было порой спокойно отвлечься на разборку-сборку каких-нибудь часов или «заковыристого» электроприбора - буквально «у всех на глазах». Нередко Смородинов часами пропадал в лаборатории КиП и автоматики, увлеченно помогая там исследователям в наладке приборов или поиске оригинальных решений…
   Такое хобби продолжалось много лет, и трудно винить Вадима Александровича за эти увлечения, так как его неудержимо тянуло к технике, «техническому рукоприкладству». И это увлечение развилось ещё с подросткового возраста, в труднейшие военные годы, когда он стоял за токарным станком на деревянном ящике и в тылу ковал вместе со всем народом такую важную для страны Победу…
   Однако директор Биденко, очень ценивший Смородинова как специалиста-металлурга, далеко не восторгался им как руководителем технического отдела, не разделял его демократические методы, и через несколько лет, в 1973г., вместо него назначил Качаева Витима Ивановича – главного специалиста техотдела, металлурга, направленного в 1962 году   в Иркутск из Новокузнецкого филиала Гипроалюминия.
   О Качаеве тоже есть, что сказать…
Забегая несколько вперёд, отмечу, что он после руководства техотделом круто пошёл на повышение: был назначен заместителем главного инженера филиала по проектной работе и по существу был оперативным руководителем всех проектных отделов. При нём была выстроена чёткая модель взаимодействия всех проектных подразделений и согласования всех частей проектов, проводились регулярные «оперативки», создан диспетчерский отдел, строго следивший за исполнением сроков проектирования. Без преувеличения скажу, что Витим Иванович был мотором проектной части филиала! Благодаря отменному здоровью и ясному уму, он и в трудные для проектировщиков времена, эффективно трудился в институте «СибВАМИ» в качестве начальника сильно поредевшего (увы!) технического отдела…
   Заслуги В.И.Качаева и его вклад в проектирование предприятий алюминиевой промышленности были высоко оценены Отечеством, которое ему присвоило звание «Заслуженный металлург СССР». (Такое звание в филиале, кроме Качаева, имел только директор Биденко).
   Витим Иванович в качестве начальника техотдела продолжил демократическую традицию Смородинова. Он никем не понукал, не докучал нам, главным специалистам, особыми заданиями и поручениями, но внимательно следил за исполнением в техническом отделе в установленные сроки спущенных «сверху» директивных указаний…
«В народе» Качаева прозвали «живчиком» - из-за темперамента, чрезвычайной энергичности и мобильности. Решения он принимал взвешенно, но быстро, всегда считаясь с мнением коллег-специалистов.
   …В связи с переводом Качаева на более высокую должность – заместителя главного инженера филиала по проектной части, новым нашим начальником стал Галак Александр Григорьевич, до этого работавший главным специалистом технологического отдела.
   Галак отличался высокой самоорганизованностью, стремлением к порядку во всём – и в работе техотдела, и в чистоте и убранстве нашего помещения, и к ясным и товарищеским отношениям между сотрудниками. При нём активизировалась работа главных специалистов по курируемым направлениям – посредством регулярных созывов возглавляемых ими секций научно-технического совета (НТС), где рассматривались принципиальные технические решения по проектным вопросам и результаты научных исследований лабораторий.
   При Галаке стали составляться годовые личные творческие планы наших сотрудников, и наш начальник бдительно следил за их выполнением… Благодаря своей врождённой деликатности, Александр Григорьевич сумел избежать напряжённости в отношениях с подчинёнными. Всё делалось мирно, естественно, не «из под палки», отчего у нас о Галаке - как о человеке и руководителе остались приятные воспоминания…

Следующим нашим начальником после перевода Галака на должность главного инженера проекта Новосибирского электродного завода (НОВЭЗа) стал Р.Т. Бранденбург. Выше я уже коротко характеризовал Родриха Теодоровича и его роль в становлении и развитии технологического отдела. В технический отдел Бранденбург пришёл с богатым опытом работы в качестве главного инженера проекта ИРКАЗа и затем – главного инженера проекта Корейского алюминиевого завода. После пуска в эксплуатацию этого зарубежного предприятия и награждения группы советских специалистов, в том числе Бранденбурга, высокими правительственными наградами КНДР, наш технический отдел в очередной раз открыл свои гостеприимные объятия для своего нового руководителя…
   Надо прямо сказать, что «бумажная» работа была не очень-то по душе новому начальнику, он тяготел больше к оперативной работе. Если, например, у Галака на письменном столе был всегда идеальный порядок, то Родрих Теодорович железно придерживался совета одного из наших самых ярких персонажей мозгового треста – Иванца Тимофея Антоновича (царствие ему небесное!): держи бумагу в столе, пока она не начнет кричать…От того на столе и в столе у Р.Т. всегда томились груды писем, планов мероприятий, инструкций и тому подобных бумаг, к которым он питал плохо скрываемое отвращение… Но мы, специалисты, уже привыкшие к порядку, не давали ему покоя и в нужный момент «откапывали» нужный документ, взбадривая начальника на активные действия… Думаю, что Родрих Теодорович испытал облегчение, когда через несколько лет расстался с техническим отделом и вновь стал главным инженером проекта ИРКАЗа.
 Следующим, пятым по счёту, начальником технического отдела был назначен Махалов Юрий Сергеевич. Это был опытный производственник, выросший в ведущего инженерно-технического работника и начальника корпуса электролиза на Иркутском алюминиевом заводе.
   Личность Махалова, ставшего через несколько лет «наследником» директора ИФ ВАМИ Биденко, не однозначна,  и я не претендую на способность дать полный деловой и личностный портрет Юрия Сергеевича, с которым, между прочим, у нас давно сложились хорошие товарищеские отношения.
   Вместе с тем, «взявшись за гуж – не говори, что не дюж» ... Характеризуя остальных своих коллег по работе, было бы с моей строны малодушием – обойти такую видную в истории ИФ ВАМИ фигуру, как начальник техотдела и директор -  Махалов.
   Махалов пришёл в технический отдел ИФ ВАМИ на должность главного специалиста в 1975 году, после возвращения со строительства Турецкого алюминиевого завода, запроектированного головным институтом ВАМИ.
Он фактически принадлежал уже к следующему за Биденко поколению инженерной интеллигенции (моложе Биденко на 17 лет), получил добротное техническое образование, весьма начитан, имел широкий культурный и общественный кругозор.
   Весьма ценными человеческими качествами Юрия Сергеевича были его способность к общению с людьми (коммуникабельность) и высоко развитое чувство юмора. Другим его положительным качеством, необходимым для руководителя, является отличная память на даты, события, лица, технические решения и так далее. Несмотря на это, Махалов регулярно, в течение многих лет, подстраховывал свою память записями в солидных блокнотах, отчего, видимо, у него накопилось достаточно материала для мемуаров, которые было бы любопытно прочесть…
   К сожалению, при всей интеллектуальности личности Махалова и несомненных способностях его к руководству коллективом людей, он обладал избытком темперамента и амбиций, которые иногда переходили через край. Это качество плюс некоторая переоценка своих достоинств приводили не раз Юрия Сергеевича к трудным ситуациям в отношениях с подчинёнными людьми, из которых он порой выходил не наилучшим образом.   Тем не менее, при Махалове наш технический отдел продолжал успешно выполнять роль «мозгового треста» и активно участвовать в проектных разработках филиала, защите в различных инстанциях технических решений, разработке планов технического перевооружения алюминиевой подотрасли, мероприятий по охране окружающей среды и технической политике на заводах нашего генерального проектирования.
   Судьбе было угодно, чтобы последние годы директорства Юрия Сергеевича пришлись на переломное для нашей страны время – переход от «развитого социализма» к дикому капитализму. Сориентироваться в той сложнейшей обстановке, а именно: выбрать оптимальную схему приватизации государственной собственности и акционирования, сохранить работоспособность трудового коллектива, финансовую состоятельность института было чрезвычайно непросто. Коллизии были неизбежны, ошибки – тоже. Такое происходило по всей стране. Поэтому не удивительно, что действиями Махалова многие работники ИФ ВАМИ были недовольны, и он нажил себе ряд недоброжелателей. Впрочем, и у его предшественника, Биденко, были таковые. Да и у следующего директора – Веселкова Вячеслава Васильевича, сменившего Махалова на его посту, тоже было достаточно критиков и критиканов…Что ж, такова участь многих руководителей…
   Я лично не берусь быть им судьёй. Могу только сказать со стопроцентной откровенностью, что со всеми перечисленными директорами я с ними (и они со мной) находил взаимопонимание и имел хорошие товарищеские отношения. А с плохими людьми я органически не мог работать и сосуществовать…
   Не могу обойти молчанием и других моих коллег по работе.
Сперва несколько строк о Воробьёве Дмитрии Наумовиче. Он тоже пришёл на работу в ИФ ВАМИ с ИРКАЗа, где успешно долгие годы работал начальником цеха анодной массы и где вышел на пенсию. Наумыч, как мы все его уважительно называли, прекрасно знал технологию производства, был многоопытным руководителем, характер имел нордический, выдержанный (почти как у Штирлица…),  был немногословным, исключительно дисциплинированным и ответственным человеком. Он был идеальным …исполняющим обязанности начальника техотдела в промежутках между назначениями многочисленных руководителей нашего доблестного коллектива…
В качестве главного специалиста Воробьёв курировал проектирование электродных заводов и цехов анодной массы.
   Другими яркими персонажами моих воспоминаний являются Рогаль-Левицкая Галина Александровна, Новобрицкая Валентина Ивановна, Акатьев Александр Александрович, Гальперов Владимир Ильич, Никитина Валентина Владимировна, Исаев Валерий Иванович, Вильмов Иннокентий Михайлович, Адамцевич Михаил Михайлович.
   Несколько лет, после ухода на пенсию, в нашем отделе работал и ушедший в отставку директор Биденко Владимир Лаврентьевич.
В должности главного инженера проекта он возглавил и организовал огромную работу по разработке комплексной территориальной схемы охраны окружающей среды города Братска, которая была одобрена и утверждена Правительством страны.
Обо всех коллегах по работе  у меня остались наилучшие и тёплые воспоминания…
 Все вместе мы составляли дружный коллектив, почти семью, в которой делились и радостями, и горестями бытия…
   Особо, «на десерт», остановлюсь на двух личностях, которые, без всякого преувеличения, были украшением нашего отдела.
   Это Базилевский Вячеслав Вячеславович и Иванец Тимофей Антонович. Первый в пятидесятых годах был продолжительное время директором Иркутского Промстройпроекта, затем работал в системе «Иркутскэнерго», а потом был приглашён В.Л.Биденко на работу в ИФ ВАМИ. Сперва Базилевский попробовал себя в роли диспетчера проектных работ филиала и начал создавать под своим руководством диспетчерскую группу. Затем его перевели в технический отдел, где он стал куратором и главным специалистом  по проектированию систем электроснабжения.
   Вячеслав Вячеславович был энергетиком высокой квалификации. Он сыграл большую роль в принятии оптимальных проектных решений по электроснабжению БРАЗа и ИРКАЗа и оснащению этих заводов современным мощным электрооборудованием. Кроме того, он был мудрым наставником для молодых проектировщиков-энергетиков, у которого было чему поучиться.
   Не могу не отметить и то, что «Вяч-Вяч», как мы его «заглазно» называли, был очень интеллигентным и культурным человеком, владел умением игры на фортепиано, хорошо разбирался в литературе и искусстве. С ним всегда было очень интересно беседовать, обмениваться мнениями по любым проблемам – от простых, житейских, до политических и философских.
   И, наконец, Вячеслав Вячеславович вызывал к себе огромное уважение как ветеран Великой Отечественной войны, прошедший солдатом славный путь от Москвы до Кёнигсберга…
(Кстати, именно под Москвой, когда немцы рвались к нашей столице, Базилевский, тогда тридцатилетний красноармеец, вступил в ряды коммунистической партии – это был искренний порыв патриота своей страны. В одной из доверительных бесед он задумчиво произнес:
- Я и сейчас не жалею об этом. Но если бы сейчас мне предложили вступить в КПСС, я бы отказался…).
…Тимофей Антонович    Иванец до перехода в наш филиал работал главным инженером Иркутского алюминиевого завода, и многие из нас были с ним хорошо знакомы, так как часто общались в процессе строительства и эксплуатации заводских цехов.
На ИРКАЗе Тимофей Антонович был авторитетнейшим руководителем как среди инженерно-технического персонала, так и среди рабочих. Он был необычайно прост и доступен в общении, его намётанный хозяйский глаз не пропускал даже малейших недостатков и нарушений в работе, а о его «летучках» (диспетчерских совещаниях-перекличках начальников цехов и служб завода) ходили легенды. Когда я бывал на этом заводе, старался не пропустить случая, чтобы с удовольствием послушать воспитательные разносы нерадивых руководителей, которые публично устраивал Иванец. Делал он это без злости и угроз, с грубоватым, но не язвительным, юмором, делал так артистично и дружелюбно, что грех было на него обижаться, а впредь попадаться под такой разнос и стать предметом всеобщих шуток и насмешек уже никому не хотелось…
   Тимофей Антонович, которого мы заглазно называли  «Тиман», был высокого роста, плотного телосложения, с лысой головой и крупным носом, ни дать, ни взять - почти вылитый Шарль-де- Голль…Соответственно внешнему виду голос у Тимана был громкий, зычный, генеральский…Характер также был в гармонии с фигурой: Иванец не любил хитрить, льстить, любезничать, лицемерить, был решителен и прям в суждениях, вещи называл своими именами, не угодничал перед начальством, хотя в недостатке мужицкой хитрости его не упрекнешь…
   Память Тимофея Антоновича была буквально напичкана байками, анекдотами, многочисленными весёлыми историями и приключениями из его жизни, вследствие чего он всегда был героем застолий, которые регулярно устраивались в нашем техотделе к всенародным праздникам и юбилеям сотрудников… Он органично вписался в наш охочий до юмора техотдельский коллектив.
   Хотя Тимофей Антонович был членом КПСС, он критически и с нескрываемым сарказмом относился к престарелым руководителям страны и всякого рода их «подпевалам». Он, например, терпеть не мог политического обозревателя Валентина Зорина, который буквально каждый день поносил США, но одевался «с иголочки» во всё американское…Его, Тимана, раздражали бесконечные утверждения о том, что «доллар болен, безнадёжно болен» …
- А вот на наш деревянный рубль, - говорил он, - можно купить-что угодно; только вот загвоздка – магазины пустые!..
   Мы буквально стонали от восторга, когда он, под настроение, обычно во время застолья, подражал знаменитому диктору Левитану, возвещавшему в сталинские времена об очередном понижении цен на продукты питания. Голос Левитана-Иванца по-шаляпински торжественно и драматично достигал апофеоза, когда очередь доходила до такого жизненно важного (?) продукта, как майонез: «…цены снижены…на  соус майонез – на 95 процентов!..». Это была блестящая работа мастера разговорного жанра!..
   Кстати - о застольях. Тимофей Антонович терпеть не мог «интеллигентскую» привычку – пить водку рюмками… Один только вид рюмки вызывал у него раздражение…Он предпочитал вместо первой рюмки выпить залпом полный стакан водки, и на этом «завязывать». Его мощному организму этой дозы было вполне достаточно для хорошего настроения…
С лёгкой руки Тимана в наш разговорный обиход прочно вошло выражение «германец напал». А случилось это так. Через неделю после нападения фашистской Германии на СССР проводилось техническое совещание на Уральском алюминиевом заводе, где в это время работал Иванец.
   На этом совещании один из мастеров вдруг взволнованно всем объявил, что на нашу страну «напал германец». Всех присутствовавших эта «новость» поразила своей нелепой запоздалостью и дремучим неведением о всенародном горе, и люди не знали, то ли смеяться, то ли возмущаться таким объявлением…
С тех пор выражение «германец напал» стало синонимом информационной отсталости и неведения…
   Когда кто-нибудь из нашего коллектива или других отделов и лабораторий приносил уже изрядно увядшую новость, его мгновенно и насмешливо огорошивали: «Германец напал!». После этого рейтинг информированности объявителя резко и надолго падал в наших глазах…
   Очень часто такой жертвой становился наш всеобщий любимец – главный специалист техотдела Валерий Исаев, добрейший и наивнейший человек, самый молодой мужчина в нашем отделе (царство ему небесное!).
   …Иванец также очень любил розыгрыши.
…Однажды Осипов Пётр Данилович, наш главный специалист по геологии и геодезии, рассказывал о том, как в его огороженную усадьбу забрела чужая бодливая коза и стала шкодничать в огороде. На попытки Данилыча выгнать козу, она отвечала агрессивными выпадами. Тогда Осипов её огрел палкой, и она перешла в настоящую атаку. Пётр Данилович кинулся бежать от козы, а она его преследовала до калитки в заборе. Но наш рассказчик успел ловко прошмыгнуть за забор и захлопнуть за собой калитку. Коза с разгона вонзила свои рога в  калитку и они застряли в ней… Больше эта коза, по словам Данилыча, не шкодила в его огороде. Иванец во время рассказа хитро поглядывал на рассказчика и нетерпеливо барабанил пальцами по столу…
- Пётр Данилович, врать-то - нехорошо! Зачем от коллектива утаиваешь правду? Расскажи, как всё было на самом деле. Ты нам с Александром Давидовичем в коридоре всё это рассказывал по-другому!..
Я тут же закивал головой:
- Давай, Данилыч, - чего уж тут стесняться своей изобретательности!..
- Братцы, вы чего от меня хотите? – удивлённо вскинул Осипов свои мохнатые брови.
Иванец:
- Расскажи, как ловко ты навинтил на концы рогов козы большие гайки – чтоб она рога свои не вытащила из забора…
      Осипов (включившись в игру…,подыгрывая Иванцу):
- Да ты чего, Тимофей Антонович! Как я мог навинтить эти гайки, если на рогах резьбы не было!.. Да и времени не было, чтоб резьбу нарезать!..
…Мы все лежали от хохота, а Данилыч делал вид, что обиделся, хотя смеялся вместе со всеми. Все были довольны шутке, которая время от времени повторялась…

   Хочу подчеркнуть, что всё это делалось беззлобно, шутя, но с достаточной долей иронии и юмора. Однако предполагаю, что такое наше поведение многим сотрудникам филиала не нравилось. Рождались слухи и бродили разговоры «об этих умниках из технического отдела, которые строят из себя всезнаек и насмешников» …
   Тем не менее, авторитет технического отдела был прочным и незыблемым. Ни один из главных инженеров проекта не принимал принципиальных технических решений без консультаций с главными специалистами техотдела. Наши главспецы были непременными и активными членами научно-технического совета, направлялись в ответственные загранкомандировки, а также командировались на заводы, в Ленинград и Москву для защиты важнейших проектов.
   Удивительной атмосфере доброжелательности и понимания, надолго воцарившейся в нашем техотделе, мы во многом были обязаны нашим замечательным женщинам. И Рогаль-Левицкая, и Новобрицкая, и Никитина были не просто нашими коллегами по работе, а единомышленницами, которых мы уважали и любили, а мы, в свою очередь, ощущали их постоянную к нам, мужчинам, человеческую симпатию. Мы почти всё знали друг о друге, о наших проблемах, делились радостями и горестями. Поэтому и сегодня мы, ещё живые (к сожалению – далеко не все…) сохраняем дружеские связи, общаемся и поддерживаем друг друга.

…Неумолимое время делало свое чёрное дело… И вот уже Базилевский давно оставил наш бренный мир и уступил своё место в техотделе Гальперову, а тот, в свою очередь, покинул нас всех… Потом ушёл из жизни Иванец, а за ним и Вильмов, которому на смену пришёл Исаев, безвременно умерший от инсульта… Давно умер топограф-геолог техотдела Осипов Пётр Данилович, ветеран филиала, которому на смену пришла Никитина. К счастью, Валентина Владимировна и в свои преклонные годы ещё долго находилась на своём «боевом посту» … В то время, когда писалась эта книга, она, «перевалив» за 80(!..), плодотворно готовила материалы геологических изысканий для проектирования различных объектов…Этого замечательного человека – трудоголика, долгожительницы, умницы, добродушной   и бескорыстной личности, ленинградской блокадницы - просто невозможно забыть! Ей я посвятил очерк в своей книге   о Великой Отечественной войне - «Победители зла» …
…Не могу не отметить одну интересную деталь из жизни трудового коллектива ИФ ВАМИ. Оказывается, в нашем филиале трудилось немало супружеских пар, большинство которых познакомилось и поженилось здесь в период их совместной работы. Не откажу себе в удовольствии назвать (по памяти) фамилии этих супругов: Акатьевы, Аюшины, Жерновы, Ивановские, Качаевы, Куземы, Махаловы, Семёновы, Ткачи, Петровы, Осиповы, Рассохины, Рогаль-Левицкие, Фёдоровы, Якимов-Киселик. Такая «семейственность», на мой взгляд, была только на пользу филиалу, так как улучшала нравственный климат в коллективе и облегчала решение жилищной проблемы. (Замечу, кстати, что почти все герои и героини указанных пар занимали ответственные должности в филиале…).
…Не могу также обойти вниманием в своих воспоминаниях такое важное звено управления филиала, как «секретариат директора». Здесь я несколько гиперболизирую название и масштаб этого звена, но это не относится к его значимости…
   Длительное время на «боевом посту» в общей приёмной директора и главного инженера работала Ольга Степановна Старцева, простая русская женщина, - общительная, душевная, и хозяйственная, ветеран Великой Отечественной войны. Мы все её очень любили и уважали. Она по-матерински заботливо относилась к «шефу», следя за его режимом труда и питания. Несмотря на свою демократичность, она ревностно следила за тем, чтобы приёмная директора и его кабинет не превратились в «проходной двор».
   Но годы и недостаток образования брали своё, и Старцева уступила своё место Елене Георгиевне Вахрамеевой – молодой, волевой, энергичной и красивой молодой женщине, до этого работавшей в институте «Иргиредмет». Елена Георгиевна надолго «воцарилась» в роли, фигурально выражаясь, «правой руки» директора, исполняя обязанности и секретаря, и референта, а в последние годы (при директорстве В.В.Веселкова) – помощника генерального директора института.
   Она органично вписалась в наш коллектив, завела строгий порядок делопроизводства, тщательно вникла в гущу производственных проблем института, великолепно ориентировалась в обстановке деловых встреч с отечественными и иностранными партнёрами ИФ ВАМИ и СибВАМИ.
   Обаятельная внешность восточной женщины придавала Лене Вахрамеевой особый шарм, привлекавший к ней повышенное внимание многих мужчин. Это обстоятельство и не скрываемая иногда Леной амбициозность и строгий тон в обращении с людьми, даже некоторая сухость и высокомерие, вызывали осуждение и неприязнь некоторых коллег по работе (преимущественно женского пола…). Что было – то было…
   У меня же лично о Елене Георгиевне и её милой партнёрше и помощнице по работе – секретаре гендиректора, юной тогда Марине Ивановой (ныне пенсионерке…) остались самые наилучшие воспоминания…

…Наш круг специалистов, занимавшихся охраной окружающей среды, мною уже выше перечислен. Задачи, предстоявшие решению, были очень непростыми и ответственными: обеспечить в воздушном бассейне нормируемое содержание вредных выбросов предприятий алюминиевой промышленности и нормальные условия труда в производственных цехах.
   Для широкого круга читателей вряд ли целесообразно знать подробности этой работы, но иметь о ней элементарное представление, думается, будет небезынтересно…
С этой целью сообщаю самые важные сведения об экологически опасных веществах, выделение которых сопровождает технологические процессы предприятий алюминиевой промышленности, а также основные технические решения по их улавливанию и обезвреживанию (см. Приложение 3).

ДОЛГ   ПЕРЕД   РОДИНОЙ

В конце февраля 1968 года мне из военкомата пришла повестка: лейтенанту запаса Табачнику А.Д. предлагалось срочно явиться в военкомат для дальнейшего прохождения военных сборов. При себе необходимо было иметь паспорт, военный билет, ложку, вилку, кружку, туалетные принадлежности и домашний «сухой паёк».
   Через сутки мы, офицеры запаса разных возрастов, собрались на сборном пункте (в Красных Казармах Иркутска), где с нами провели инструктаж.
   Рослый и довольно грузный   подполковник внушительным голосом старого вояки обратил наше внимание на сложность международной обстановки. ( В то время резко обострились советско-китайские отношения из-за пограничного конфликта в районе острова Даманский).
Мы уже стали подумывать, что в воздухе запахло порохом и приготовились к найхудшему…
   Далее он напомнил нам о долге перед Родиной, о том, что нам периодически надо обновлять и укреплять свои знания и навыки в военной профессии и вообще, пошутил он, - пора растрясти свой городской жирок…При этом все выразительно переглянулись и почему-то решили, что он прежде всего имеет в виду именно себя и, видимо, возглавит нашу команду запасников.
   Так оно и получилось. Подполковник N., возглавивший наш отряд, великодушно разрешил нам позвонить своим семьям и сообщить, что военные сборы продлятся не больше недели, чем нас успокоил и расположил к себе окончательно…
   Примерно в полдень нас отвезли в иркутский аэропорт и на приличном отдалении от аэровокзала посадили в военно-транспортный самолет АН-8. Этот самолет не имел, конечно, никакого комфорта. От окружающей среды его отделяла, если мне не изменяет память, только алюминиевая обшивка, без теплоизоляции. Из-за этого сразу после взлёта нас всех одолели ужасный шум двигателей и, после набора высоты, - зимняя стужа.
   За несколько часов полёта до Читы мы буквально оглохли и окоченели…Вышли на аэродром из самолёта с еле сгибавшимися от холода и неподвижности конечностями. Уши заложило напрочь…
   Вечерняя Чита встретила нас сильным туманом и тридцатиградусным морозом. На крытых военных грузовиках нас отвезли в казармы Забайкальского военного округа. Там нас ожидали железные кровати с панцирными сетками, на которые мы бросили свои бренные тела… Никаких матрацев, одеял и подушек и в помине не было.
   Отлежавшись часок и немного «оттаяв», мы распечатали свои домашние пайки, перекусили и напились водички из казарменного питьевого бачка. Настроение у большинства из нас было подавленное. Угнетали заглохшие и ещё не отошедшие уши, угнетал собачий холод в казарме (где-то между 5 и 10 градусами выше нуля), угнетала неопределённость нашего положения…
   Подполковник N. куда-то запропастился, другого начальства нигде не было видно, и мы часа три томились в ожидании дальнейших распоряжений.
   Только один человек из нас сохранял полную невозмутимость и неподдельное спокойствие. На его лице даже порой появлялась какая-то усмешка, а в глазах можно было угадать полное понимание сложившейся обстановки.
   Это был некий полковник запаса, лет шестидесяти (назову его M.), на которого мы обратили внимание ещё в Иркутске. Высокий, поджарый, с худощавым и властным лицом, он был одет в шинель светло-серого цвета и серую каракулевую папаху с гербом. На плечах были полковничьи погоны. Ноги были обуты в хорошо начищенные утепленные сапоги. В руках у полковника был увесистый портфель.
   Сначала мы подумали, что это – наш начальник, но оказалось, что он такой же призывник-запасник, как и остальные. Правда, у этого полковника были определённые льготы, о которых мы узнали позднее.
   Одна из этих льгот обнаружилась уже в казарме. Во-первых, М. был лучше всех нас осведомлён о сценарии предстоящих учений. Поэтому его домашний паёк разительно отличался от нашего: в портфеле оказались наряду с колбасами и консервами объёмистый термос с горячим чаем, а также несколько бутылок со спиртным.
   Пока каждый из нас уплетал свой сухой ужин, М. аккуратно расстелил скатёрку на своей кровати и на глазах у всех стал чаеёвничать, бросая на нас насмешливые взгляды… За всё время сборов он так и не перекинулся ни с кем из нашего контингента ни одним словом.
   Вторая льгота обнаружилась ближе к ночи, когда какой-то офицер подошёл к полковнику М., откозырял и пригласил удалиться из холодной казармы (как мы и предполагали – в тёплое помещение).
…А мы, бедолаги, в тщетном ожидании улучшения жилищных условий, так и провели беспокойную и холодную ночь на железных панцирных койках, и это стало первым нашим офицерским испытанием на стойкость к неудобствам воинской жизни.
   Ровно в шесть часов утра зычный голос старшины поднял нас всех на ноги. Нам велели привести себя в порядок и пригласили в столовую, где довольно сытно накормили. Самое большое удовольствие всем доставил крепкий, сладкий и горячий чай, которого мы напились вдоволь…
   После непродолжительного отдыха и лёгкой разминки-прогулки на свежем воздухе тот же старшина пригласил всех в просторный зал, где возвышались две большие кучи солдатского обмундирования. В одной из них были гимнастерки, в другой – брюки. Нам было предложено   подобрать под свои размеры одежду и в течение 15 минут обмундироваться. Жаль, что сцена нашей экипировки не была кем-то заснята на кинопленку...
   Эта сцена, однако, запечатлелась в моей памяти на всю оставшуюся жизнь…
   Быстро переодеться в таких условиях - оказалось непростой задачей. Удачно справились с ней наиболее расторопные и со стандартной фигурой. Они нашли амуницию своих размеров и спокойно покуривали в сторонке, насмешливо наблюдая за тем, как я и несколько моих коллег с нестандартной комплекцией лихорадочно искали и примеряли на себе гимнастёрки и брюки…
   Надо сказать, что эта солдатская одежда хотя и была хорошо выстирана и отглажена, но была основательно изношена, на некоторых вещах отсутствовали в самых ответственных местах пуговицы…
   Последнее обстоятельство тоже затрудняло выбор одежды.
Я метался, как загнанный зверь, между такими же несчастными, то примеряя на себя, то снимая неподходящие гимнастёрки и штаны…
   И если гимнастёрку всё же удалось подобрать, закатав её длинные рукава, то с брюками получалась форменная трагикомедия… Периметр моего живота не совпадал со стандартными размерами одежды, и мне предстоял нелёгкий выбор: либо одеть слишком просторные штаны большого размера, сходящиеся на животе, но мешковатые сзади, либо втискиваться в меньший размер, не сходящийся на животе…
   Я выбрал последнее, и об этом потом горько сожалел…
Не сходящиеся на животе и не застёгнутые на последнюю пуговицу штаны, хотя и были прикрыты гимнастёркой и солдатским ремнём, сильно стесняли движения и могли в любой момент разойтись…
   Кирзовые сапоги удалось всё же подобрать по размеру.
На состоявшемся построении я высказал старшине свою жалобу на мою экипировку и под общий хохот продемонстрировал всем её дефекты…
   Но он не растерялся, достал шпагат и окончательно всех развеселил, подойдя ко мне вплотную и крепко обвязав мою талию через петли штанов… Легко вообразить себе, читатель, моё психологическое состояние в тот момент…
   Однако вскоре я вспомнил бравого солдата Швейка, и этот образ значительно облегчил мои дальнейшие мучения и прохождение памятных военных сборов…
… Одетые в шинели и шапки-ушанки, мы от рассвета до заката под руководством того же старшины два дня проходили строевую подготовку на заснеженном плацу воинской части. Маршировали, бегали, перестраивались, ложились на землю с автоматами в руках. А вечером, все пропотевшие и мокрые, возвращались в ту же холодную казарму.
   Многие начали роптать: к чему такая подготовка, коль мы по профессии – штабные офицеры интендантской службы, зачем нас истязают…
   Но старшина нам объяснил, что всё это – только цветочки, а ягодки, дескать, нас ждут впереди. И он оказался прав.
…В одно «прекрасное» утро нас в том же зале вновь переодели. Шинели заменили на белые овчинные полушубки, а вместо сапог нам предложили валенки-катанки.
   Валенки были добротными, новыми, но почему-то больших размеров – и по стопе, и по голенищу. Мне пришлось в них добавить портянки – чтоб они не свалились с ног. А вот с голенищем была настоящая беда – они оказались выше колен и не позволяли мне при ходьбе сгибать ноги. Я почувствовал себя настоящим калекой…
Попытка загнуть голенища не удалась из-за чрезмерной жёсткости, нерасхоженности валенок. Обрезать голенища старшина наотрез отказался под предлогом недопустимости порчи военного имущества. Пришлось смириться…
   Нам подали большие крытые грузовики, и всю команду повезли, как нам объяснили, на военные учения. Излишне описывать, как я и мне подобные взбирались в кузов через задний борт машины…
   После часа езды по извилистой лесной дороге мы выехали на открытое пространство и остановились на лесной опушке. Перед нами простиралась заснеженная забайкальская степь, теряющаяся в далёкой туманной дымке. В нескольких сотнях метров возвышалась, словно египетская пирамида, одинокая невысокая сопка.
   Какой-то незнакомый капитан обошёл все машины и скомандовал нам – выгружаться на построение…
   Представившись нам в качестве непосредственного нашего начальника, он поставил задачу:
- В настоящий момент – вы бойцы Советской армии, а не офицеры запаса. Я – командир вашего взвода. Каждый офицер обязан уметь заместить выбывшего из боя солдата. Вам надлежит сейчас участвовать в штурме этой высоты, где расположен огневой пункт условного противника. Действовать – чётко и быстро, слушать мою команду!
…Вдали, у леса, мы увидали рассредоточение боевой техники -  с десяток или более танков и бронемашин, участвовавших в маневрах, а также много солдат-пехотинцев. В голубом небе над районом учений барражировали сверхзвуковые истребители, вычерчивая причудливые инверсионные следы…
   Вскоре по сигналу ракеты «штурм» начался. Наш взвод растянулся в длинную цепь и стал одолевать некрутой, но непокорный подъём. Трудность состояла в глубине снежного покрова, который доходил нам до колен. Мы вязли в нём, а у многих, как и у меня, почти не сгибались ноги из-за высоких валенок…
   Через несколько минут таких героических телодвижений, стало жарко, как на пляже… Сердце бешено колотилось. Пришлось расстегнуть полушубок. Наша стройная цепь изломалась, появились отстающие (и я – в их числе).
   Наш командир был неумолим:
- Вперёд, мать вашу!.. Не останавливаться!
Когда же разрывы в цепи достигли нескольких десятков метров, комвзвода закричал:
- Взвод, ложись! Отстающим – ползком подтянуться!
Отстающие с облегчением плюхнулись в снег и стали медленно подтягиваться к передовикам…
…Дальнейшие наши действия теряются в тумане моей памяти. Чем и как закончились наши маневры и «штурм» высотки, честно говоря, - уже не помню. Видимо, задание нами было выполнено, так как начальство нас не ругало…
   После этого нашу команду запасников отвезли в зимний лагерь-стоянку, расположенный на открытой местности, в нескольких километрах от высотки.
   Там нас ожидали большие палатки, оборудованные железными печурками- «буржуйками». В каждой палатке для офицеров запаса стояли две железные кровати с панцирными сетками.
 (К отсутствию матрацев мы уже стали привыкать…). К каждой палатке были «прикреплены» по два солдата действительной службы – совсем ещё молодые ребята. Они были довольно легко одеты – в шинели. Но на ногах всё же были валенки, а на голове – шапки-ушанки. В функции солдат входили круглосуточная охрана и отопление палаток.
   Как мне расплывчато помнится, наши офицерские функции не были чётко определены. Незнакомый подполковник нам сообщил, что мы являемся дублёрами интендантов действительной службы данной воинской части, должны круглые сутки быть в «полной боевой готовности» и подмене «выбывших из строя офицеров»…
- Следите также, чтобы часовые вашей палатки регулярно сменяли друг друга и не спали – иначе все пойдут на гауптвахту! – подытожил он свой «инструктаж».
Мы с соседом по палатке вытянулись по струнке, отдали честь начальнику и включились в эту игру…
…Мороз крепчал, приближалась ночь, но в палатке было очень тепло. Наши солдатики старались во всю, и буржуйка почти всё время была докрасна раскаленной. Настоящим праздником для нас было появление повара-разносчика, который принёс чайник с горячим сладким чаем и наваристую кашу с тушёнкой.
   После такого ужина мы с соседом вышли подышать свежим морозным воздухом. Хорошо помню ту светлую лунную ночь и палаточный лагерь со струйками дыма от буржуек. Жизнь вдруг показалась не такой уж трудной и плохой…

…Через пару дней мы возвратились в казарму. Нам объявили, что с каждым из офицеров запаса предстоит собеседование по итогам сборов - с самим командующим Забайкальским военным округом.
    Этот высокопоставленный начальник, генерал-лейтенант (фамилии не помню) принимал нас в просторном прицепном  автовагоне.
   Когда до меня дошла очередь, я бойко, как мне тогда казалось, взобрался по лесенке в вагон и отрапортовал согласно инструктажу:
- Товарищ командующий военным округом! Офицер запаса – лейтенант Табачник   по вашему приказанию прибыл!
- Вольно, лейтенант, садитесь.
Генерал был среднего возраста, довольно приятной наружности, держался приветливо и доброжелательно.
- Доложите, как прошла служба, какие у вас замечания, есть ли претензии и жалобы.
- Да, есть, товарищ генерал.
У командующего на лице появилось выражение явного любопытства…
- Я недавно читал в газете, что в армии ФРГ у каждого офицера запаса дома есть два сезонных комплекта обмундирования необходимого размера, в которые он во время призыва на сборы одевается и прибывает на место назначения в достойном виде…
- Это вы, лейтенант, к чему клоните?
- Это, товарищ генерал, вот к чему…
И я без долгих разговоров снял полушубок, представ перед командующим в гимнастерке с закатанными рукавами и штанах, стянутых на животе шпагатом…
Генерал громко и заразительно рассмеялся, на глазах у него даже выступили слезы.
- Ну, прямо вылитый бравый солдат Швейк, - заключил он, вытираясь платком.
- Это ещё не все, - продолжал я. – Посмотрите на мои высокие валенки; какой из меня вояка – настоящее пугало, продолжал я юродствовать…
Генерал нахмурился и тотчас вызвал какого-то офицера. При мне он его отчитал и велел разобраться в допущенном безобразии.
- Александр Давидович, не держите обиду! Армия есть армия, в ней бывают разные трудности и казусы. Ваши замечания учтём. Уверен, что в случае фактических военных действий таких проколов не будет!
На этом наша беседа закончилась…
А вскоре закончились и наши краткосрочные военные сборы, после прохождения которых мне присвоили очередное звание – старшего лейтенанта запаса…

Описанные выше события убедили меня в том, что система подготовки офицеров-резервистов в советских вузах была чисто формальной, как и многие мероприятия того времени, придуманные военной бюрократией для своего безбедного существования.
   Конечно, отдельные специалисты с высшим военным (попутным) образованием относительно легко и эффективно адаптировались к своим новым обязанностям в случаях призыва на действительную службу в армии.
   Однако подавляющее большинство офицеров запаса, занятое на «гражданке» в сфере умственного труда и утратившее физическую форму, оторванное от последних достижений военной науки и техники и не имеющее практики руководства воинскими подразделениями, не может эффективно адаптироваться к армейскому быту, стать полноценным армейским резервом.
   Это было сорок лет тому назад и сохранилось, к сожалению, до настоящего времени… Поэтому реформа российской армии уже давно назрела, и принимаемые руководством страны меры по сокращению числа военных кафедр в ВУЗах, по моему мнению, являются совершенно обоснованными.

ОБЩЕСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ

Общественная жизнь в филиале шла параллельно с производственной деятельностью и в ногу со временем. Условно её можно разделить на несколько пластов или уровней.
   На самом верху, как это было положено в социалистическом государстве, осуществлялась партийная работа, проводилась линия партии на построение коммунизма… Регулярно проводились открытые и закрытые партсобрания, заседания партбюро, так называемая партийная учёба, на которой партийцы делали доклады по спущенной «сверху» тематике.
   По партийной же разнарядке в филиале время от времени проводились лекции о международном положении. Следует признать, что, в отличие от сталинского времени, посещение таких лекций было добровольным, а не добровольно-принудительным. Правда, это касалось только беспартийных граждан, (и на этом спасибо!..). Разумеется, лекторы строго придерживались официальной советской трактовке международных событий, позволяя себе изредка щекотать наше любопытство отдельными пикантными политическими подробностями, не публиковавшимися в открытой печати. А мы и этой толике правды или её подобию были рады, так как в брежневские времена на гласность даже намёка не было…
   Если объективно, то на мой взгляд, партийная организация филиала никакого существенного влияния ни на производительность труда нашего коллектива, ни на качество работ, ни на нравственный климат не оказывала. Всё шло по накатанной колее, чисто формально. Наверх шли отчёты о проведенных собраниях, о так называемых «хозпартактивах» и т.д. Провозглашённая в Конституции организующая и направляющая роль КПСС в обществе практически никак не проявлялась в ИФ ВАМИ…
Что-то не припомню случая, чтобы на заседании партбюро филиала коммунисты «подправили» в работе нашего директора…
   Тут было одно из двух: либо весь наш трудовой коллектив по уровню морально-политической и идеологической (марксистско-ленинской) подготовки сравнялся с коммунистами, либо эти коммунисты принципиально ничем, кроме наличия партбилетов, не отличались от своих беспартийных коллег. Я склоняюсь ко второй версии…
   Вторым уровнем общественной жизни была деятельность нашей первичной профсоюзной организации.
   Здесь надо прямо адресовать добрые слова Щербакову Юрию Николаевичу и Блинникову Евгению Алексеевичу, долгие годы возглавлявшим наш профсоюзный коллектив, а также областному профсоюзному вождю металлургов – Маслову Виктору Макаровичу.
  Усилия этих людей и многочисленных профсоюзных активистов ощутимо сказывались на материальных и культурных условиях жизни многих работников филиала. Это выражалось и в выделении бесплатных путевок в дома отдыха, санатории и в туристические поездки, в оплате больничных листов, в организации и финансировании различных культурных мероприятий, оказании материальной помощи, участии в справедливом распределении жилплощади, автомобилей и так далее.
   В филиале регулярно работала шахматная и теннисная (пинг-понговая) секции, организовывались ежегодно туристические походы, долгие годы успешно работала секция охотников.
 В филиале регулярно издавалась стенная газета, работал товарищеский суд. (Я имел честь семь возглавлять и то, и другое…).
   Могу прихвастнуть и таким достижением: я первым в среде иркутских проектных и научно-исследовательских организаций предложил ввести в практику заключение коллективного договора между администрацией и работниками. До этого такие договора заключались только на производственных предприятиях. Сперва моё предложение встретили в штыки (директор Биденко В.Л. и главный бухгалтер Бриль М.Р.). Уж больно им не хотелось связывать себя жёсткими обязательствами по срокам выдачи зарплаты и премий, по прозрачности финансовой деятельности и отчётности перед коллективом. Однако моя настырность и конкретность предложений взяли своё – такой договор был впервые в Иркутске заключён в проектном институте, и другие организации Иркутска последовали этому примеру… Такие договора стали с тех пор узаконенными и обычными в практике работы институтов.
…Наиболее массовыми были такие общественные мероприятия, как общие собрания, демонстрации и сельскохозяйственные работы на колхозных полях.
   Собрания наши проводились в большом актовом зале филиала, по разным вопросам. Наиболее значимым было ежегодное собрание, называвшееся «хозпартактивом». На нём с докладом по итогам работы за год обычно выступал наш директор. Затем с отчётами выступали начальники отделов и лабораторий, профсоюзные и партийные активисты. Были и «штатные» выступавшие, не пропускавшие ни одного собрания и шанса самовыразиться или заявить о своих претензиях к администрации. Рекордсменом такого рода был, пожалуй, заведующий химико-аналитической лабораторией Шаевич Соломон Борисович, кандидат химических наук, ветеран Великой Отечественной войны Он был, что называется, настоящим коммунистом – идейно преданным, высоконравственным человеком, знатоком своей профессии, ответственным организатором различных мероприятий и умелым руководителем своего подразделения. Правда, был Соломон Борисович не очень весёлым и даже угрюмоватым человеком, но причиной тому, видимо, стал тяжкий путь на Великой Отечественной войне, который он прошёл с начала и до конца командиром артиллерийской батареи. А скорее всего, его угнетало другое – несправедливое и по доносу политическое заключение его в послевоенное время, когда ему пришлось хлебать баланду в одном из сталинских лагерей… Видимо, внутренние противоречия и духовная борьба с самим собой, сопровождали этого сильного человека до конца его дней...
   Шаевич последовательно и настойчиво требовал от дирекции нормального снабжения его лаборатории химреактивами, оборудованием и другими материалами. Не оставлял он без внимания и критики ни одно серьёзное нарушение внутреннего распорядка в филиале...
…В годы брежневского правления, конечно же, ослабели тоталитарные тиски, в которых ранее было зажато общество.  Формально никому не воспрещалось на общих собраниях выступать с предложениями о внесении поправок в действующее законодательство, даже с критическими замечаниями в адрес властей разного уровня. Другой вопрос – это о последствиях таких выступлений и предложений. Никто из нас не знал, как это ему аукнется или откликнется, учтётся ли в позитив или негатив…Во всяком случае, явных репрессий на такие критические выпады я припомнить не могу…
   Так  например, на одном из общих собраний коллектива филиала (кажется, в 1980 году), когда обсуждался проект закона СССР об охране окружающей среды, я выступил с критикой этого проекта, в который внёс свыше десятка существенных поправок и предложений. Они были одобрительно восприняты собранием и затем официально направлены в Верховный Совет СССР. Однако реакции на такое послание не последовало. В официально опубликованном через год законе никаких изменений не было по сравнению с его дефективным проектом. (Между прочим, сегодняшняя практика законотворчества, так называемая «демократическая», тоже и в такой же пренебрежительной манере, относится к предложениям рядовых российских граждан…).
   В пост-брежневское время, с 1985 года, в стране стал светлеть политический небосвод. Дух положительных перемен с приходом к власти Горбачёва Михаила Сергеевича буквально витал в воздухе. Перестройка и гласность были встречены большинством народа с новой надеждой на светлое будущее…
…От коллектива ИФ ВАМИ кандидатом в депутаты на выборах нового состава Верховного Совета СССР был выдвинут Фильшин Геннадий Иннокентьевич– высококвалифицированный экономист, кандидат наук, сотрудник Сибирского отделения Академии наук СССР.
Фильшин был умным и честным человеком, мы ему верили. На встрече с ним в нашем актовом зале он подробно изложил своё видение проблем советского общества и путей их решения, ответил на множество вопросов.
   Мною был задан такой почти провокационный вопрос:
- Скажите, как Вы поступите в качестве избранного депутата, если во время Вашего выступления на сессии Верховного Совета Горбачеёв Вас из президиума резко и необоснованно прервёт и не даст договорить?
Фильшин:
- Хороший вопрос. Я дам достойный ответ генеральному секретарю партии и постараюсь не скомкать своё выступление.
При этих его словах собрание одобрительно загудело и зааплодировало будущему депутату…
…По капризу судьбы, именно так и случилось на одном из заседаний Съезда Народных   депутатов СССР в 1990 году, во время выступления Фильшина.
   Какое-то место в сообщении нашего депутата не понравилось генсеку, и он довольно бесцеремонным и привычным голосом и жестом прервал Фильшина и предложил ему досрочно покинуть трибуну. (Подобную выходку Горбачёв применил и к Сахарову Андрею Дмитриевичу, которая спровоцировала у нашего великого учёного и гражданина тяжёлый сердечный приступ…). Однако Фильшин не стушевался, проявил настоящее гражданское мужество. Он повернулся лицом к вождю и спокойно, с достоинством, интеллигентно, осадил Горбачёва и закончил своё выступление. (Если кто из читателей запомнил этот исторический эпизод, подтвердит мои слова…). Жаль, что политическая карьера Фильшина не вывела его надолго в высшие эшелоны власти, и он скромно ушёл на работу во внешнеэкономическое ведомство …
…Кроме собраний производственного характера, проводились предпраздничные торжественные собрания накануне 7-го ноября, 1-го мая и 8-го марта, где передовики производства награждались грамотами и благодарностями администрации.
…Апофеозом общественных мероприятий, конечно же, были ежегодные праздничные демонстрации – 1 Мая и 7 Ноября. Явка на них членов КПСС, начальников отделов и лабораторий, ведущих специалистов и руководства была абсолютно обязательна, для остальных – «добровольно-обязательной». Дело в том, что накануне таких мероприятий транспаранты, флаги и портреты вождей государства строго распределялись по отделам и лабораториям, а там – среди достойных, доверенных работников, которым надлежало их нести на демонстрации…Интересно, что с течением лет члены нашего «родного политбюро» КПСС - ну ни капельки, не старели. Это удостоверялось ещё довольно бодрыми и жизнерадостными изображениями их лиц на портретах…
   Не скажу, что мы с энтузиазмом ходили на праздничные демонстрации. Просто они стали для нас привычным ритуалом советского образа жизни. Если говорить совремённым сленгом, то эти мероприятия были своеобразными массовыми уличными «тусовками» трудящихся, а отнюдь не формой выражения единства партии и народа, как это преподносилось тогда официальной пропагандой.
   Я, например, и многие мои товарищи-коллеги ходили на демонстрации довольно охотно. Принарядившиеся, слегка выпившие и повеселевшие, на свежем воздухе, под звуки громыхающих оркестров, мы во время остановок колонн демонстрантов живо и непринуждённо общались, танцевали и пели, а частенько и распивали на улице, в своём тесном кружке, рюмочку-другую водочки. Всё это поднимало настроение, создавало дружественную атмосферу единства интересов, раскованности и, пусть мнимой, но всё-таки свободы…
   Многие, и я в том числе, брали с собой на демонстрации своих детей, снабжали их гроздьями воздушных шаров или флажками, покупали им мороженое и всякие сладости. Для маленьких будущих граждан такое шумное, нарядное и торжественное шествие доставляло видимое удовольствие. А что у них от этого осталось в памяти и душе? – надо сейчас им задать такой вопрос…
   Кульминацией мероприятия для демонстрантов был момент, когда их колонна равнялась с трибуной. Там, по аналогии с трибуной мавзолея, народное шествие приветствовали взмахами рук партийные и советские руководители области. Зычными голосами через микрофон штатные пропагандисты выкрикивали коммунистические лозунги и призывы, здравницы в честь партии и народа, возгласы «ура!». Мы дружно отзывались на эти призывы…
… И, наконец, наиболее памятными и значимыми общественными мероприятиями (по крайней мере, – для меня) были массовые выезды коллектива ИФ ВАМИ на уборочные сельскохозяйственные работы.
Нашей бедной, надрывающейся деревне, надо было помогать – все это хорошо понимали. Не понимали мы только одного: почему наш процветающий колхозный строй не может без нашей городской помощи накормить богатейшую страну, вечно страдающую от дефицита продуктов питания…На этот скользкий вопрос коммунисты и до сих пор не дают вразумительного ответа – один лишь жалкий лепет неисправимых догматиков…
…А на колхозных полях мы вдыхали полной грудью свежий воздух сибирских просторов. Засидевшимся проектировщикам и научным работникам полезно было размять свои нетренированные тела, хотя это и было трудно. Хорошо ещё, что нам помогала колхозная техника: навесными орудиями трактора подкапывали картофель и морковь, а мы их собирали в контейнеры и мешки. Капусту под корень рубили лопатами и секачами, складывали в большие кучи, а затем грузили в кузова машин. Самым трудным, но и спортивно интересным, для меня оказался сенокос, на который мы выезжали в середине лета группой «любителей» из 10-15 человек.
   Эти незабываемые «сельхоз-мероприятия», одновременно трудовые и общественные,   заканчивались обычно коллективными обедами у больших костров, с небольшой выпивкой, крепким чаем, задушевными беседами, весёлыми воспоминаниями из прошлой жизни и лёгким, шаловливым флиртом между особями обоего пола…

ПРОЕКТНЫЕ   БАТАЛИИ

    Следует отметить, что советские санитарные нормы проектирования промышленных предприятий и строительные правила были, пожалуй, самыми жёсткими в мире. Впрочем, это не мешало их нарушать сплошь да рядом…
Объяснение тому  - непростое:
во-первых, командная экономика болела гигантоманией; строительство предприятий огромной мощности вблизи населённых мест (селитебных территорий) создавало большую концентрацию выбросов вредных веществ в воздушном бассейне; при неблагоприятных атмосферных условиях происходило накапливание этих веществ и превышение санитарных норм их содержания в воздушной среде;
во-вторых, проектная технология производства и оборудование на практике зачастую не достигали предусмотренных санитарно-гигиенических показателей из-за своего технического несовершенства и нарушения эксплуатационниками технологической дисциплины;
в-третьих, отечественное приборостроение продолжительное время (десятилетиями!) не выпускало необходимый набор технических средств для оперативного и комплексного контроля (мониторинга) загрязнения окружающей среды;
в-четвёртых, на охрану окружающей среды и модернизацию газоочистных сооружений и технологического оборудования (в части, касающейся улучшения его экологических показателей) денежные средства из госбюджета выделялись по пресловутому «остаточному принципу»; на первом месте среди производственных показателей всегда было выполнение и перевыполнение плана по объёму (валу) выпускаемой продукции.
    Можно привести ещё и «в-пятых», и «в-шестых» и т.д., но не буду утомлять читателя этим перечислением.
…Из вышеприведенной информации становится ясным, что наши санитарные нормы во многом оставались благими намерениями, а их достижение становилось труднейшей задачей, требовавшей титанических усилий проектировщиков и эксплуатационников.
   В работе специалистов моей профессии был и такой, не разрешимый до настоящего времени, парадокс, как постоянный прессинг со стороны контролирующих органов в части достижения предприятиями минимально вредного влияния на природную среду. И это -  при отсутствии государственных нормативов содержания вредных веществ в воздушной среде, безопасного для растительного и животного мира.
   Оказалось, что санитарно-гигиенические нормы для человека были небезопасными для многих видов растений и животных…
   Так, например, хвойный лес, окружавший ряд алюминиевых заводов, был особо чувствительным к фтористым соединениям – главному компоненту-загрязнителю окружающей среды этого производства. Даже при непревышении санитарно-гигиенических ПДК (предельно допустимых концентраций) в атмосферном воздухе, всё же  происходил массовый некроз (отмирание) хвои и последующее поражение леса естественными вредителями. Таким образом, хвойный лес был индикатором, сигнализировавшим об экологическом неблагополучии вокруг того или иного предприятия.
   Это обстоятельство и непрерывные жалобы общественности и надзорных организаций в советские и партийные органы чрезвычайно осложняли нашу работу, рождали бесконечную череду проверочных комиссий, составление огромного количества планов мероприятий, поток протоколов и писем, захлестывавших часто живую творческую работу по совершенствованию технологии и газоочистки.   (Объективности ради, надо отметить, что «на то и щука, чтоб карась не дремал») …
   Такое сильное давление власти и общественности на проектировщиков и производственников не могло не сказываться на наших действиях.   Приходилось вертеться, как белка в колесе: изыскивать резервы повышения эффективности герметизации технологического оборудования и пылегазоулавливания в условиях отсутствия должного финансирования работ по техническому перевооружению, регулярного изымания министерством амортизационных отчислений в централизованные фонды и т.д.

Поскольку я был главным специалистом технического отдела по охране окружающей среды, то значительная доля ответственности за принятые технические решения в части соблюдения санитарных норм была возложена на меня.
   Не буду утверждать, что я обладал какими-то особо глубокими знаниями в области сорбционной (поглотительной) очистки отходящих газов алюминиевого и криолитового производств. Для этого у меня не было предпосылок, ибо я не получил специального химического образования.
   Однако длительный опыт работы буквально бок о бок с такими хорошими специалистами, как Белов и Жернов, тщательное изучение отчётов исследователей и технической литературы, постоянные контакты с технологами, внимательное наблюдение за производственными процессами на предприятиях позволили мне компетентно разбираться во многих вопросах и проблемах газоочистки и в   ряде технологических проблем.
   Кстати отмечу, что случаи успешного освоения смежной или вовсе иной профессии при наличии добротного образовательного багажа, ума и воли не так уж редки…
   Например, тот же Александр Жернов стал классным специалистом по газоочистке, будучи по профессии инженером-механизатором сельского хозяйства… Мой сын Юрий получил в Иркутском политехническом институте профессию архитектора по профилю «Промышленное строительство и архитектура», но уже много лет, после успешного освоения технологии компьютерного проектирования, работает за рубежом проектировщиком-архитектором гражданских объектов.
   Без ложной скромности отмечу, что большую роль в моей успешной работе сыграли такие качества характера, как инициативность, общительность и полное отсутствие робости перед начальством любого ранга… Я всегда контролировал собственное «Я» и не позволял ему не возноситься выше и не опускаться ниже моего собственного достоинства. По-видимому, это всегда чувствовали мои коллеги и оппоненты, что создавало хорошие возможности для уважительного ко мне отношения и равного партнёрства. 
   Не скрою и того, что во множестве «схваток» по защите проектов мне доводилось, к случаю, применять по отношению к моим оппонентам (преимущественно женского пола) такие безотказные приёмы, как комплименты, что срабатывало почти на 100 процентов…
(Люди любят, когда их подхваливают, особенно когда это делается умело…Видимо, правда и в том, что мужчины любят глазами, а женщины любят ушами…).
   Но изредка приходилось пускать в ход и «тяжёлую артиллерию» – иронию и сарказм, когда противник был груб и высокомерен. Это относилось, конечно, к мужчинам…
  Остальные «секреты» моей профессиональной деятельности я пока утаю от читателя… Возможно, они выявятся в последующих рассказах о моей работе.
 …Одним из важнейших факторов, затруднявших на определённом этапе работу ИФ ВАМИ в целом и его подразделений по охране окружающей среды, была всё возрастающая конкуренция со стороны головного ВАМИ.
   Как я уже отмечал, в период создания и становления филиала институт ВАМИ оказывал отеческую заботу о своём «отпрыске». Однако по мере нашего возмужания мы стали чувствовать нараставшие трудности в наборе объёмов работ и распространении нашего статуса генерального проектировщика на новые, вновь проектируемые заводы.
   Это проявилось в ряде крупных проектных работ, о которых я расскажу ниже, а сейчас постараюсь коротко рассказать о наиболее трудных проектных баталиях, через которые пришлось пройти мне с коллегами по работе в период с 1970 по 1990 годы.

БРАТСКИЙ   АЛЮМИНИЕВЫЙ ЗАВОД

Братский алюминиевый завод, без сомнения, занимает первое место в моей трудовой биографии по своей значимости, затраченной на него интеллектуальной, физической и духовной энергии.
   Решение о строительстве БРАЗа было принято в 1961 году постановлением Совета Министров СССР. Проектное задание было разработано головным институтом ВАМИ. Первоначальная производственная мощность завода проектировалась в объеме 702 тысячи тонн алюминия-сырца в год (24 корпуса электролиза). Однако в 1966 году ИФ ВАМИ откорректировал проектное задание, и проектная мощность завода была доведена до 810 тысяч тонн. Откорректированный проект БРАЗа утвердило Правительство 16 октября 1967 года. В настоящее время мощность завода приближается к 1 миллиону тонн/год первичного алюминия.
 Братский алюминиевый завод был (и остаётся до сих пор!) самым мощным в мире алюминиевым заводом.
   БРАЗ оснащался электролизерами второго поколения – с самообжигающимися анодами и верхним токоподводом. Для улавливания и обезвреживания отходящих газов электролизёры оснащались колокольными газосборниками, горелочными устройствами, системой газоотсоса и очистными сооружениями. Выброс очищенных газов осуществлялся через дымовые трубы высотой 80 метров. Двухэтажные корпуса электролиза длиной около 700 метров снабжались аэрационными фонарями, через которые осуществлялся естественный воздухообмен в объёме около 15 миллионов кубометров в час.
   Волей комиссии по выбору промплощадки и решением ВАМИ завод расположился на ровной местности, близ горы Моргудон, в 8 километрах от города Братска и в 1 километре от посёлка Чекановский, почти на берегу реки Вихоревка. Размеры занимаемой территории составили 1х1,5 километра. Рельеф окружающей местности, однако, оказался неблагоприятным для рассеивания выбросов в воздушном бассейне, так как промплощадка расположилась в котловине, окружённой небольшими холмами. Это обстоятельство и уникальная мощность завода предопределили впоследствии целый ряд возникших и трудно разрешимых экологических проблем.
   Острота этих проблем нарастала по мере строительства завода и ввода в эксплуатацию новых корпусов электролиза.
С вводом новых корпусов пропорционально возрастали выбросы вредных веществ в атмосферу и загрязнение воздушного бассейна. Статистика заболеваемости населения Братска, по данным местной санэпидстанции и исследований Свердловского НИИ гигиены труда и профзаболеваний, показывала неуклонный рост патологии верхних дыхательных путей, костно-мышечного аппарата и нервной системы.
   Санитарно-гигиеническая ситуация усугублялась и выбросами в атмосферу Братского лесопромышленного комплекса – гиганта лесоперерабатывающей промышленности, расположенного почти вплотную к городу. Братский ЛПК загрязнял атмосферный воздух «букетом» таких вредных веществ, как этилмеркаптан, формальдегид, сернистый газ, окись углерода и пыль. Первое из перечисленных веществ обладало исключительно отвратительным запахом (подобным зловонию струи скунса) и нередко отравляло воздушный бассейн города, доводя многих граждан до рвоты и нервных расстройств.
   По инициативе врачей-гигиенистов и общественности Братска регулярно создавались комиссии, в том числе и правительственные, проверявшие производственную и природоохранную деятельность БРАЗа и БЛПК, разрабатывались планы улучшения экологической обстановки в городе. К работе всех этих комиссий привлекались представители ИФ ВАМИ в лице его руководства и вашего покорного слуги…
   Пока строился БРАЗ, - набирались опыта и умнели проектировщики и исследователи нашего филиала. По указанию Минцветмета, в 1966 году мы начали разработку корректировки проектного задания БРАЗа, в которой были пересмотрены ранее заложенные в проекте технико-экономические показатели. Электролизеры типа С-8Б на 150 кило-ампер заменялись более совершенной моделью – С-8БМ на 160 кило-ампер с соответствующим увеличением выпуска металла. Усовершенствовались установки типа «Алюминий» для контроля за технологическим процессом электролиза, а также средства механизации обработки электролизных ванн. Внедрялось более мощное электрооборудование головных подстанций, усовершенствованная схема трассировки инженерных сетей, модернизированная конструкция пенных аппаратов и электрофильтров для очистки отходящих газов и т.д.
   В результате корректировки проектного задания утверждённая мощность завода возросла до 810 тысяч тонн в год алюминия-сырца, а расчётные валовые выбросы вредных веществ в атмосферу остались на прежнем проектном уровне, хотя удельные выбросы (на одну тонну алюминия) снизились.
   Общее руководство проектированием БРАЗа в течение более сорока лет(!) осуществлялось незаурядным главным инженером проекта Андриевским Иваном Михайловичем.
   Об Иване Михайловиче, с которым мы прошли, как говорится, сквозь огонь, воду и медные трубы, можно и нужно написать не то, что очерк, а целую книгу. Этот крупный и представительный мужчина, не имевший, между прочим, высшего образования, своим крестьянским (мужицким) умом и природной одарённостью к общению и дипломатии, умением впитывать, как губка, различные прогрессивные мысли и идеи, отделять «зёрна от плевел» и внедрять их в проекты, завоевал прочный и заслуженный авторитет прекрасного организатора (по современному- менеджера) проектного дела.
   А ещё у Ивана Михайловича была высокоразвитая инженерная интуиция и умение безошибочно анализировать критические ситуации и находить правильное решение. К тому же он обладал редкостной выдержкой и почти никогда не выходил из себя, избегал личных и деловых конфликтов, предпочитая все кончать мирно и к общему согласию (по-горбачёвски – консенсусу…). Нередко в острых спорах по вариантам проектных решений Андриевский проявлял кажущуюся нерешительность, предпочитая скороспелому решению отложенное обдумывание по принципу: «утро вечера мудренее». Такая взвешенность и основательность дала себя знать в результатах проделанного огромного коллективного труда проектировщиков ИФ ВАМИ и Иркутского Промстройпроекта, когда за два с половиной десятилетия практически не было допущено ни одной грубой проектной ошибки, ни одного случая серьёзной техногенной аварии.
  (Конечно, не вина Андриевского и ИФ ВАМИ в том, что изначально институтом ВАМИ и руководством Минцветмета было принято ошибочное решение по выбору промплощадки для строительства БРАЗа на местности, неблагоприятной по условиям рельефа для рассеивания выбросов в атмосферном воздухе).
…Следует также отметить, что Андриевский умело подбирал себе команду помощников – соратников по проектированию, лучших специалистов филиала, в которых он был уверен на 100 процентов.
   Его ближайшим помощником одно время был второй «гип» – Вассерман Михаил Исаевич. Эта пара специалистов была удивительно различна как по внешнему виду (Михаил Исаевич был невысокого роста), так и по характеру. Вассерман отличался большим темпераментом и энергией, уверенностью в своих силах и правоте, умением буквально «на лету» схватывать нарождающуюся идею, большой настойчивостью в проведении технической политики на заводе и умением координировать работу специалистов. Несколько лет он был надёжным помощником Андриевского, но затем они разошлись, «как в море корабли» - из-за несовпадения характеров и менталитетов…
  (Длительное время после этого Вассерман был «гипом» двух уральских криолитовых заводов – Полевского (ПКЗ) и Южно-Уральского (ЮУКЗ) и успешно руководил проектированием реконструкции этих заводов. У него сложились отличные отношения со специалистами и директорами, с руководством Союзалюминия, и даже сам министр Ломако к нему благоволил…).
   Вассермана сменил на посту второго «гипа» БРАЗа Григорий Грехов, который в качестве секретаря парторганизации ИФ ВАМИ больше занимался партийными делами, нежели проектными вопросами, что, впрочем, не помешало (а, скорее всего, - помогло) ему получить за что-то орден Трудового красного знамени…
   Хорошую многолетнюю выучку получил рядом с «дедушкой проектировщиков» (Андриевским) молодой, красивый и способный Овченков Владимир Леонидович. Он несколько лет работал в лаборатории пылегазоулавливания, прекрасно показал себя в процессе освоения газоочистных установок производств кремния на БРАЗе и ИРКАЗе. Овченков обладал аналитическим умом, настойчивым характером, хорошими организационными способностями и умением работать с людьми. Не случайно он стал впоследствии руководителем проектной части института «СибВАМИ».
   Одним из важнейших помощников Андриевского и отличнейшим специалистом-проектировщиком был Сарапулов Борис Божевич. Он возглавлял на БРАЗе созданную при ИФ ВАМИ группу рабочего проектирования (ГРП) из десятка инженеров и техников, постоянно проживавших в Братске. Такая же ГРП от Иркутского ПСП работала на строительстве завода под общим руководством Сарапулова.
   Борис Божевич был чем-то вроде «государева ока», опытнейшим руководителем и исполнителем авторского надзора за строительством завода. Ни одна попытка уклонения от проектного решения не оставалась незамеченной ГРП и обязательно заносилась в журнал авторского надзора. Но кроме контрольных функций, объединённая ГРП оперативно, по согласованию с главным инженером проекта, вносила необходимые изменения в рабочие чертежи.
…Сарапулов обладал типичной восточной внешностью, был по-восточному сдержан и немногословен, дотошен в решении сложных вопросов, но внутри этого образованного и вежливого азиата кипели бурные страсти и увлечения. Борис был отличным шахматистом, сильным преферансистом и мог до утра сражаться со своими соперниками, перемежая игру в карты или шахматы приёмами спиртного, бесконечными чашечками кофе и выкуриванием огромного количества сигарет… Курильщиком он был презаядлым. А ещё он любил принимать у себя на квартире весёлую компанию, которую угощал блюдом собственного приготовления – называлось оно «жаркое по-братски» (многослойное сочетание ломтиков картофеля и свинины, зажаренных в духовке…).
…Жаль, что Борис Божевич переоценил возможности своего организма и преждевременно ушёл из жизни… Интересный был человек!
Строительство и пуск корпусов электролиза БРАЗа , с учётом реконструкции некоторых производственных переделов и участков, осуществлялось  около 17  лет.
  … Хочу отметить один интересный момент, характерный для советской политической и экономической систем.
   В условиях тотальной войны с «врагами народа», «двурушниками», «агентами мирового империализма» и прочими неблагонадёжными элементами советского общества, несмотря на провозглашённое «единство партии и народа», руководство страны неуклонно проводило курс на ограничение информационного пространства, засекречивание мало-мальски значимых военных, социально-экономических и политических сведений. Шпиономания порой достигала чудовищных размеров. У многих из нас, наверное, ещё сохранились в памяти огромные плакаты на улицах городов и в цехах заводов, с которых строгие граждане-патриоты указующим перстом и угрожающим выражением лица нам напоминали: « Будь бдителен! Враг не дремлет!».
   Помимо примитивной общей пропаганды бдительности, все министерства и ведомства устанавливали свой порядок ограничения информации для специалистов предприятий и организаций. Вводились и действовали перечни сведений, запрещённых к опубликованию в открытой печати, по радио и телевидению, а также разрешённых только для служебного пользования или под грифом «секретно».
   С объективной точки зрения, такие меры предосторожности не должны вызывать удивления, так как каждое государство вправе и даже обязано заботиться о своей безопасности…
   Но мы ведь во всём должны быть особенными!.. И тут начинаются крайности и нелепости, весьма характерные для всего периода советской истории.
   Вот конкретные примеры.
В открытой служебной переписке и проектных материалах запрещено было указывать количество корпусов электролиза и производственную мощность отечественных алюминиевых заводов. Не дай бог – упомянуть, что на БРАЗе работают 24 корпуса электролиза!..
   Однако любой, даже полу-грамотный,  человек мог со стороны шоссе, огибающего Братский алюминиевый завод и возвышающегося над промплощадкой, за одну минуту сосчитать это количество корпусов. А при практически свободном доступе на территорию завода можно было легко просчитать и количество электролизеров и, следовательно, ориентировочный валовый выпуск алюминия…
   Не могу забыть рассказ В.А. Смородинова о том, как в далёкие пятидесятые годы он в одной ленинградской библиотеке читал технический журнал с иностранной статьёй о нашей алюминиевой промышленности, в которой приведенные технические данные об отечественных электролизёрах были заклеены и опечатаны, то есть скрыты (от кого же – от наших же специалистов?!).
   А зачем строго засекречивалось количество добытых в СССР китов? Не для того ли, чтобы скрыть от так называемой «мировой общественности», к которой мы так часто аппелировали в холодной войне, нашу государственную браконьерскую китовую охоту?..
   Таких примеров двойной морали и нелепостей можно привести великое множество. И это всё тогда происходило под вывеской «развитой социализм»!

… Вернёмся же на Братский алюминиевый завод.
За указанный период на БРАЗе сменилось 5 директоров, со всеми из которых, а также со многими другими руководителями цехов и специалистами мне пришлось в той или иной степени работать по вопросам охраны окружающей среды.
   Первым директором строительства БРАЗа был Петров А.Н., которого сменил Малов В.Ф. Затем директорами завода были Шулепов. И.М., Авдеев М.П., Громов Б.С. Самым серьёзным и способным руководителем из них оказался Владимир Фёдорович Малов, который впоследствии стал вторым секретарём Иркутского обкома КПСС. К тому же, это был вдумчивый и выдержанный человек, грамотный инженер. Последним директором, с которым мне пришлось общаться до моего ухода на пенсию, был Громов, о котором ничего хорошего написать не могу, почему и воздержусь от его характеристики…
   За весь этот период пришлось участвовать во множестве проектных баталий, «отбиваясь» от различных комиссий, защищая проектные решения и разрабатывая планы мероприятий по снижению выбросов в воздушный бассейн. Остановлюсь лишь на наиболее значимых и памятных работах.

ФОНАРНАЯ ГАЗООЧИСТКА

Одним из главных недостатков конструкции электролизёров с верхним токоподводом и самообжигающимся анодом было отсутствие надёжного и эффективного укрытия, обеспечивающего герметизацию этого агрегата и улавливание выделяющихся вредных веществ. Так называемый стальной «колокол», опоясывавший электролизёр по периметру, в совокупности с электролитной коркой создавал лишь временное укрытие электролизного пространства. При технологической обработке электролизных ванн, корка неизбежно вскрывалась и раскалённые газы и пыль вырывались в воздушную среду. Кроме того, в промежутках между обработками происходили провалы корки, появлялись дымки и огоньки. Немало было и так называемых «больных» ванн, с расстроенным процессом электролиза, которые некоторое, порой значительное, время находились в раскрытом состоянии. Всё это обусловило повышенную загазованность и запылённость в рабочей зоне корпусов, значительные неорганизованные выбросы вредных веществ в окружающую среду через аэрационные фонари.
   На некоторых зарубежных предприятиях такие проблемы решались с помощью улавливания загрязнённого аэрационного воздуха установками «фонарной газоочистки». Не буду утомлять читателя техническими подробностями такого решения. Отмечу только, что наш филиал не мог игнорировать это направление технической мысли и энергично взялся за его разработку.
   Отличительной и принципиальной особенностью нашей конструкции фонарной газоочистки было применение в качестве газо-поглощающего раствора (сорбента) незамерзающей жидкости – шестиводного хлористого магния (бишофита) с добавками ингибиторов коррозии. Применение указанного антифриза обеспечивало круглогодичную работу фонарной газоочистки и эффективную очистку аэрационного воздуха от фтористого водорода – главного загрязнителя воздушной среды.
Проект опытно-промышленной установки фонарной газоочистки для корпуса № 20 БРАЗа был разработан в 1973 году под руководством Жернова А.В., а исследования на этой установке возглавил начальник лаборатории пылегазоулавливания Белов Б.А.
   Надо сказать, что Борис Андреевич, хотя и не имел научной степени, был весьма эрудированным научным работником, с широким техническим и гуманитарным кругозором. У него были хорошие организаторские способности, твёрдый характер и умение работать с людьми. Что изредка «подмочивало» его репутацию, - так это неумение остановиться вовремя при коллективных застольях, неспровоцированные при этом вспышки гнева и непредсказуемость поведения…
   Объединёнными усилиями специалистов филиала в 1976 году удалось пустить в опытно-промышленную эксплуатацию установку фонарной газоочистки производительностью 200 тысяч кубометров/час очищаемого газа и доказать техническую возможность круглогодичной и эффективной очистки фонарных газов в суровых климатических условиях Сибири (на незамерзающем растворе-абсорбенте). В дальнейшем фонарная газоочистка была запроектирована в масштабе целого корпуса электролиза – на базе системы отсоса фонарных газов мощными центробежными вентиляторами шахтного типа и полых скрубберов.
  Правда, экономические показатели такого технического решения были весьма неутешительными: фонарная газоочистка была чрезвычайно дорогой по капитальным и эксплуатационным затратам и весьма энергоёмкой. Целесообразность её масштабного внедрения на БРАЗе, следовательно, ставилась под большое сомнение…
   Тем не менее, наличие у нас «в закромах» такого технического решения позволяло долгое время успешно противостоять многочисленным атакам инспектирующих органов, требовавших ограничения производственных мощностей завода для сокращения вредных выбросов…
   Добавлю к этой теме один небольшой штрих.
Поскольку разработчиком отечественной аппаратурно-технологической схемы фонарной газоочистки являлся Иркутский филиал ВАМИ, перед началом проектирования и исследований наше руководство добилось согласия Минцветмета СССР на командировку от филиала группы специалистов в Польшу. Там, на алюминиевом заводе  фирмы Пешинэ, работал корпус электролиза, оборудованный установками очистки фонарных газов - совершенно иной конструкции.
   Заявка была подана на трёх специалистов: меня, Белова и Жернова. Мы стали усиленно готовиться к предстоящей загранкомандировке.
   Каково же было моё удивление и разочарование, когда в вызове в Москву я оказался «за бортом» этой интересной командировки. Вместо меня был командирован один специалист из головного ВАМИ, совершенно не имевший отношения к теме очистки фонарных газов…
   Моё самолюбие было уязвлено, поскольку я принимал активнейшее участие в разработке указанной темы.
   В одной из своих поездок в Ленинград я попал на приём к директору ВАМИ Калужскому и прямо спросил:
- Николай Андреевич, скажите откровенно – кто вычеркнул меня из списка командированных в Польшу специалистов?
- Я лично Вас не вычеркивал, даю слово. Могу это проверить.
Он поднял телефонную трубку и уточнил в отделе кадров этот вопрос.
- По-видимому, решение о таком исключении вас из списка приняло министерство. Там и узнавайте.
В отделе кадров Союзалюминия, где начальником тогда был наш земляк – иркутянин Сергей Жмуров, мне подтвердили, что представленный ВАМИ список «транзитом» прошёл к заместителю Министра Козлову Льву Васильевичу.
   Ценой буквально ослиного упрямства и настойчивости мне удалось попасть на приём к этому высокопоставленному чиновнику – представителю высшего бюрократического сословия. Принял он меня довольно неприветливо и хмуро, зная по докладу своего секретаря, по какому вопросу я к нему пожаловал…
   Даже не пригласив меня сесть, он выдавил из себя:
- Что Вам угодно?
- Я хочу знать, кем принято решение о замене меня специалистом, не имеющим отношения к фонарной газоочистке, когда утверждался список командированных на алюминиевый завод в Польшу…
- А зачем это Вам? Вопрос этот – в моей компетенции.
- Значит, Вы лично меня исключили из списка?
- Точно не помню. Вас много, а я – один. Возможно, я так решил. А что?
- Меня интересует мотив такого решения. Это несправедливое решение!
…Чиновник смотрел на меня пронизывающим недоброжелательным взглядом маленьких серых глаз, словно запоминая мой облик. От такого взгляда мне становилось, мягко выражаясь, очень неуютно…
- Вы, товарищ из Иркутска, свободны! Не рекомендую больше появляться у меня с подобными вопросами!..
Так состоялось моё первое знакомство с одним из руководителей «королевской рати» - аппарата Министерства цветной металлургии СССР...
Наконец-то я убедился в том, что мой искренний патриотизм и любовь к моей стране, мой честный и добросовестный труд ничего не значат для советской партийно-государственной бюрократии в сравнении с моим биографическим прошлым: сын расстрелянных врагов народа, уцелевший от фашистской оккупации, да к тому ж ещё из иудейского племени (5-я графа анкеты) ...
Это был конец моим наивным иллюзиям о построении коммунизма!..


ПРОИЗВОДСТВО КРИСТАЛЛИЧЕСКОГО КРЕМНИЯ

Другой «головной болью» у меня и моих коллег по охране окружающей среды стало проектирование и строительство рядом с БРАЗом мощного цеха по производству кристаллического кремния в рудно-термических печах производительностью 60 тысяч тонн продукции в год.
   Этот новый объект давал значительную прибавку выбросов вредных веществ в атмосферу (главным образом – сернистого газа и пыли), что было встречено инспектирующими органами и так называемой «широкой общественностью» буквально «в штыки». Главным предметом споров была, конечно, запроектированная центральным институтом «Гипрогазоочистка» аппаратурно-технологическая схема очистки отходящих печных газов.
   Вокруг проблемы эффективной и надёжной газоочистки печей кремния разгорелась серьёзная и упорная конкурентная борьба трёх разработчиков: Иркутского филиала ВАМИ, по проекту которого на ИРКАЗе уже работали две рудно-термические печи с мокрой газоочисткой (в скрубберах и трубах Вентури), головного института ВАМИ, по проекту которого на ДАЗе работал цех кремния с сухой газоочисткой (в рукавных фильтах), и Запорожского филиала института «НИИОГАЗ» с центральным институтом «Гипрогазоочистка», предложивших новую схему очистки – с применением электрофильтров.
  В 1978 году была организована под руководством главного инженера ИФ ВАМИ Метляева бригада из нескольких специалистов, в состав которой входил и я. Мы тщательно обследовали на всех цехах кремния и ферросплавных заводах страны различные эксплуатируемые схемы газоочистки рудно-термических печей и под моей редакцией выпустили сводный отчёт, направленный в Минцветмет СССР.
На основании этого отчёта под моим руководством было разработано в ИФ ВАМИ технико-экономическое обоснование (ТЭО) по выбору оптимальной аппаратурно-технологической схемы газоочистки печей кремния. Указанное ТЭО было разослано всем заинтересованным сторонам и министерствам. В нём наша, «доморощенная», схема мокрой очистки превалировала -  как самая оптимальная схема.
   Однако в советские времена, когда господствовала командная экономика, зачастую не технико-экономические выкладки решали судьбу того или иного технического решения. В сфере экономики той эпохи, как и сейчас, часто применялся ведомственный диктат, монопольное право отдельных министерств и ведомств на принятие решений.
   Так случилось и с газоочисткой печей кремния. Постановлением Правительства Министерство химического машиностроения (Минхиммаш) было определено головным ведомством страны по проектированию, изготовлению и контролю за работой газоочистного оборудования на всей территории страны.
   Это министерство было кровно заинтересовано в своих разработках и сбыту своей продукции, что и сыграло решающую роль в утверждении для цехов кремния электро-газоочистки как единственно «целесообразной» аппаратурно-технологической схемы…
   Нам пришлось подчиниться и долгие годы на БРАЗе и ИРКАЗе держать своих специалистов, осваивавших навязанную ИФ ВАМИ чужую и далеко не эффективную газоочистку. Хорошо, что в нашей лаборатории были такие опытные специалисты, как Климова Любовь Леонидовна, а также молодой и весьма способный научный сотрудник Овченков Владимир Леонидович, которые внесли большой вклад в комплексное освоение газоочисток производств кремния на БРАЗе и ИРКАЗе.
   Не могу не отметить большую роль нашей лаборатории очистки промышленных сточных вод под руководством Ржечицкого Эдварда Петровича в оптимизации работы «мокрых хозяйств» цехов кремния. Эта лаборатория, кстати, была головной и ведущей в алюминиевой промышленности страны и внедрила много своих эффективных разработок, помогала предприятиям поддерживать на надлежащем уровне очистку промышленных сточных вод.

ОТ ПОДЗЕМЕЛЬЯ – ДО ВДНХ

В 1973 году, после очередной поездки на предприятия цветной металлургии, министр Ломако дал поручение проектным организациям своего министерства -  обследовать эксплуатируемые на заводах и рудниках бытовые помещения, выявить их недостатки и разработать новые бытовые, с более комфортными условиями для рабочих. В частности, министр предложил построить на Братском алюминиевом заводе опытно-показательные бытовые помещения для электролизного цеха.
   Надо отметить, что бытовые помещения первого строительного поколения проектировались по нормам и правилам ГОССТРОЯ СССР (СНиП), которые к семидесятым годам уже значительно устарели.
    Переход на строительство двухэтажных корпусов электролиза алюминия с более мощными и совершенными электролизёрами, на новые средства механизации и технологические приёмы их обслуживания повысил культуру производства и улучшил условия труда рабочих в электролизных корпусах.
   Между тем, устаревшие «бытовки» уже не отвечали современным санитарно-гигиеническим требованиям – как по освещённости помещений и параметрам воздушной среды, так и по архитектурной планировке, технологичности и уровню комфорта.
   Таким образом, получалось, что на Иркутском, Братском, Красноярском алюминиевых заводах уже возводились корпуса электролиза нового поколения, а строительство современных «бытовок» ограничивалось рамками устаревших, но не отменённых норм и правил Госстроя…
   Помнится давний и довольно упрямый спор между нами – проектировщиками ИФ ВАМИ – и проектировщиками Иркутского Промстройпроекта по ключевому вопросу – о высоте этажа бытовых помещений. ПСП строго придерживался нормативного размера – 3 метра, а мы настаивали на 3,5 метрах, что позволяло помещения сделать более просторными и светлыми, оснастить «бытовки» современным оборудованием и эффективной вентиляцией.
   Наш министр поддержал наши настойчивые предложения, и по его поручению была сформирована бригада специалистов для поездки на ряд предприятий.
Подробности этой работы вряд ли представляют интерес для читателя данной книги. Поэтому я остановлюсь лишь на некоторых эпизодах «бытовой эпопеи» и её результатах.
   Наша бригада объездила около десятка предприятий министерства, и на основе собранных данных и их анализа я составил объёмистый доклад с рекомендациями по улучшению бытового обслуживания рабочих.
   Самым обременительным в этой длительной поездке было присутствие представителя головного ВАМИ – главного специалиста по промышленной санитарии - Рывкина. Один из старейших проектировщиков института (ещё довоенной поры!), автор устаревших технологий бытового обслуживания рабочих, настоящий «зубр» проектирования (из вымиравшего поколения…), отчаянно сопротивлялся критике его технических решений и был против буквально всех рационализаций. Но, будучи очень интеллигентным и деликатным человеком, он свой протест, как это ни странно, выражал не в открытых спорах, а ироническими замечаниями, ехидными репликами и улыбками, чем вызывал раздражение у членов бригады.
   В конце концов, нам удалось от него избавиться, и ряд поездок на предприятия мы совершили без него.
   Самой памятной была моя командировка на Норильский горно-металлургический комбинат.
…Прилетел я в Норильск в конце апреля 1974 года. Заполярный город и окружающая его тундра ещё лежали под снежным покровом, но белые ночи уже одолели зимнюю тьму, и весна давала о себе знать кратковременной оттепелью и капелью.
   В канцелярии дирекции НГМК меня отправили на рудник Медвежий – одно из передовых предприятий, добывавшее никелевую руду.
   Руководство рудника отнеслось ко мне и моей миссии очень благожелательно, меня хорошо устроили в городской гостинице, снабдили легковушкой для доставки на предприятие и обратно - в город.
   Я детально ознакомился с административно-бытовым комбинатом рудника, сделал много фотоснимков, обсудил с главным инженером интересующие меня вопросы. Казалось бы, можно уезжать. Но…
…В вестибюле здания управления моё внимание привлёк большой стенд с фотографиями, на которых был запечатлен визит на предприятие главы правительства СССР – Косыгина Алексея Николаевича.
   Оказывается, шестидесятилетний Косыгин, не блещущий здоровьем, будучи отличным инженером, выдающимся организатором промышленности, очень «въедливым», предельно конкретным и добросовестным чиновником, настоял на том, чтобы его детально ознакомили с подземным хозяйством рудника…
   По рассказу главного инженера, это было очень рискованное и опасное мероприятие для Косыгина и руководства рудника. Однако, пришлось подчиниться и экипировать премьер-министра в тяжёлую  шахтерскую «робу», а затем в течение нескольких часов водить его по штрекам и туннелям, показывая подземное хозяйство…
   Меня всё это настолько заинтриговало, что я буквально пристал, как банный лист, к главному инженеру, умоляя его устроить мне аналогичную «экскурсию» в подземелье. Но он стойко держался, советуя мне не рисковать своим здоровьем и временем.
   Я уже приуныл, как вдруг раздался телефонный звонок, и после непродолжительного телефонного разговора главный инженер вдруг согласился удовлетворить мою просьбу. Обнаружив мою радость, он многозначительно заметил:
- Погоди радоваться!.. Посмотрим на тебя, когда вылезешь на поверхность…Пойдём переодеваться!
 В гардеробной административно-бытового комбината (АБК) мне предложили стать на медицинские весы, которые бесстрастно зафиксировали около 75 килограмм.
Затем мне подобрали брезентовый костюм, сапоги, каску с фонарем на ней, рукавицы.  Инструктаж был весьма кратким:
- Тебе, Александр, «повезло». Мы с мастером сейчас будем проверять в штреках закладку взрывчатки. Это тяжёлая работа. Ты сам напросился. Ещё не поздно отказаться. Твоя задача – строго слушаться моих указаний, передвигаться согласованно с нами и – никакой «самодеятельности»! Согласен?
Мне только оставалось согласно кивнуть головой.
   Дальнейшее происходило, как в кошмарном сне. Мы спустились под землю, на глубину нескольких сот метров, и начался так называемый «обход». Я полз на брюхе между мастером и главным инженером по грязным, тёмным и узким штрекам, то и дело ударяясь головой о потолок и всеми силами, под деланно-грозные окрики моих попечителей, старался не задеть провода, подводившие ток к взрывным зарядам. Конечно, провода тогда были не под напряжением, но…мало ли что!.. «А вдруг бабахнет в этой могиле», – появлялась трусливая мыслишка… Не бабахнуло, но пришлось в течение четырёх часов то карабкаться по высоким деревянным лестницам с одного горизонта на другой, то ползти на животе, то останавливаться  перевести дух в промежуточных рукотворных «пещерах» - узловых пунктах контрольного маршрута, откуда во все стороны расходились многочисленные штреки…
   Наконец, мы добрались до главного ствола рудника, через который руда вагонеточным электропоездом вывозилась на поверхность («на-гора»). Этим поездом мы и выехали из подземелья.
   Признаюсь откровенно, что подобного психо-физического испытания я не проходил аж с 1952 года, когда проходил в Николаеве военные сборы…
   Едва дотащив своё изнурённое и обезвоженное тело до гардероба и приняв живительный душ, я повторно, голышом, встал на медицинские весы, которые зафиксировали мой новый вес – 71 килограмм… Получается, что моё тело каждый час теряло килограмм веса!
   Таким образом я на практике убедился, каким тяжким и опасным является труд подземных рабочих – шахтёров и рудокопов, как важно обеспечить им восстановительный гигиенический и оздоровительный режим.
   И когда я работал над обобщающим отчётом по бытовым помещениям, то перед моим мысленным взором неотступно стояли штреки рудника «Медвежий» и ползающие по ним рабочие, выгребающие оттуда пропитанную их потом руду…

…Норильск остался в моей памяти светлым, приветливым и благоустроенным городом. Хотя ночи уже были почти «белыми», на электричестве в ночные часы власти не экономили. Город буквально утопал в море электрического освещения. Почти круглосуточно работал городской ледовый каток, до отказа заполненный детьми и молодёжью, гостеприимно светились огромные окна плавательного бассейна…
   Толстостенные жилые многоэтажные дома стояли на мощных сваях, вбитых в вечную мерзлоту, а первые этажи этих домов были приподняты над уровнем земли, и в свободном пространстве всегда была отрицательная температура. Такое техническое решение гарантировало устойчивость несущего грунта и предотвращало его оттаивание под влиянием тепловыделений.
   В свободное от работы время я без особого труда обошёл весь город и не смог себе отказать в посещении ресторана «Центральный» (кажется, так он тогда назывался).
   Интерьер этого заведения был выполнен на высоком художественном уровне и в стиле, который можно назвать «фольклорным». Стены изобиловали картинами русского быта, а потолок очень эффектно украшали хрустальные люстры с многочисленными лампами. Под стать интерьеру был и ансамбль музыкантов, услаждавших слух посетителей своей профессиональной и виртуозной игрой. Они исполняли и знаменитую «Мурку», и не менее знаменитое «Яблочко», и «попурри»   из мелодий советских песен и кинофильмов, и музыку из оперетт. Музыканты были одеты в русские национальные костюмы, играли задорно, с подъёмом и заряжали публику отличным настроением.
На высоком уровне оказалось и мастерство кулинаров. До сих пор мои уста ностальгически ощущают вкус бифштекса из оленины, которым меня потчевали в этом прекрасном ресторане…
   Однако мои приятные впечатления от города Норильска на этом не закончились. В один из дней со мной на улице, буквально «лоб в лоб», столкнулся мой бывший коллега по работе в Иркутском Промстройпроекте – проектировщик-строитель Владислав Максимов. Это был неплохой специалист, но из так называемых неугомонных и непоседливых людей, вечно ищущих острых ощущений и «настоящего счастья». Мы, конечно, обрадовались такой неожиданной встрече и решили её отметить «бутылочкой» у него на квартире.
   Правда, жилище Владика, как я его всегда называл, нельзя было считать квартирой. Это была небольшая комната в деревянном бараке былых   времён для «зэков» - строителей Норильска и горно-металлургического комбината.
   Сидели мы допоздна, перебирая в памяти наши общие проектные работы, а также «перемывая косточки» нашим общим знакомым, особенно женщинам, большим любителем и знатоком которых был мой приятель…
   Закуска в этом застолье была весьма скромной, но экзотической: расколодка из замороженной нельмы, густо поперченная и посоленая. Это рыбное блюдо показалось мне божественным!..
Кстати, если уж я вспомнил о рыбе, то немного продолжу эту интересную тему…
   Перед самым отъездом из Норильска я прошёлся по продуктовым магазинам, выбирая для покупки что-то «вкусненькое» для моей семьи.
   Моё внимание привлекли в рыбном отделе соленый чир и огромная замороженная щука, покорно ожидавшая в витрине холодильного прилавка своей участи. Не  долго думая, я тут же купил четыре килограмма чира и в упакованном виде положил его в большой («продовольственный»!) портфель. Со щукой же возникла проблема: как уберечь такую рыбину - длиной около метра – от оттаивания в тёплом помещении гостиницы, и как довезти её до Иркутска… Не без хвастовства расскажу, как я блестяще справился с этой задачей…
   Утром, перед вылетом в Красноярск, я купил несколько медицинских бинтов, купленую щуку аккуратно перебинтовал несколькими слоями, приделал ручку и бережно, как музыкант свою скрипку, довёз до норильского аэропорта. А в Красноярске меня ждал неприятный сюрприз: иркутский аэропорт по метеоусловиям был на сутки закрыт. Температура на улице была около нуля, и я, опасаясь за сохранность моей щуки, почти круглые сутки избегал тёплых помещений, надеясь, что эта рыба меня не подведёт… И действительно - не подвела!
   Распакованная щука была опущена в Иркутске в ванну с водой, и мои дети-подростки долго ею любовались, убеждая меня, что рыба ещё жива… (Между прочим, спустя три с половиной десятилетия после этого они продолжают на этом настаивать…). Больше всего мы были удивлены содержанием желудка щуки, когда вспороли её брюхо. Оказалось, что оно набито…водорослями!
   Знатоки-ихтиологи утверждают, что северные озёрные щуки в период дефицита живности переходят на вегетарианский корм, и от этого их мясо становится очень нежным и вкусным. В последних качествах мы, действительно, убедились, а насчёт вегетарианства хищника меня одолевают большие сомнения…

…Возвращаясь к итогам моих командировок по обследованию бытовых помещений, отмечу, что мой отчёт был рассмотрен на научно-техническом совете ИФ ВАМИ, где большинство членов совета поддержали мои предложения. Министр Ломако также одобрил этот доклад.
   А ещё раньше мы со Славковым оформили заявку на изобретение – «Способ и устройство для обеспыливания рабочей одежды»; опытная установка была изготовлена и успешно опробована на заводе; был отыскан на Украине завод по изготовлению конвейера для транспортировки спецодежды, и всё это легло в основу предложенной нами новой технологии бытового обслуживания рабочих электролизных цехов алюминия.
   Новое здание опытно-показательных бытовых помещений было быстро построено на Братском алюминиевом заводе, а я и главный инженер проекта Андриевский Иван Михайлович были удостоены в 1974 году бронзовой медали ВДНХ (Всесоюзной выставки достижений народного хозяйства), где экспонировался макет этого объекта.
   Не без горечи хочу отметить, что кое-кто постарался в значительной мере обесценить   наш проект, влить в нашу «бочку мёда» свою не то, чтобы «ложку», а целую «банку» дёгтя… Этим вредителем оказался заместитель директора БРАЗа по капитальному строительству Этнис Исаак Мойсеевич.
    Он был выходцем из головного института ВАМИ, строителем-проектировщиком, и стал важным действующим лицом на строительстве БРАЗа: заместителем директора завода по капитальному строительству. Без Этниса нельзя было решить почти ни один мало-мальски важный строительный вопрос.
   При этом, как неплохой инженер и хитрый чиновник, он очень ловко лавировал в пятиугольнике: БРАЗ – БРАТСКГЭССТРОЙ – ВАМИ –ИФ ВАМИ – Иркутский Промстройпроект, стараясь протащить через проекты свои личные рационализаторские предложения – иногда удачные, а иногда – и неудачные.
    В числе последних оказалось его предложение о замене в наших новых бытовках технологической линии для сушки и обеспыливания спецодежды рабочих обычными металлическими шкафами польского производства, предназначенными только для хранения одежды.
    Не могу утверждать – что именно побудило Этниса пойти на такое инженерное злоупотребление, – то ли личные амбиции большого начальника, то ли предварительная сделка с польским поставщиком, но на деле наше проектное решение оказалось кастрированным, о чём мне обидно вспоминать до настоящего времени…
   Что было – то было…
   
ТЭО   САНЗОНЫ  БРАЗА

Технико-экономическое обоснование устройства санитарно-защитной зоны Братского алюминиевого завода явилось для меня самой трудной, ответственной и вместе с тем успешной проектной работой за всю мою трудовую биографию.
   Этот проект должен был поставить точку в многолетнем споре между инспектирующими органами и общественностью с одной стороны, и Министерством цветной металлургии - с другой стороны. Вопрос стоял так: каким образом обеспечить минимальное негативное воздействие вредных выбросов БРАЗА на здоровье населения и окружающую природную среду.
   Иркутский филиал ВАМИ тщательно готовился к этой работе.
К ней были привлечены лучшие специалисты – проектировщики и исследователи. ТЭО санзоны было включено в титул строительства Братского алюминиевого завода.
   В данной книге неуместно во всех подробностях описывать ход выполнения нашим большим творческим коллективом этой важной работы. Я кратко остановлюсь лишь на поставленной проектировщиками цели, путях её решения и заключительных этапах работы – согласовании и утверждении ТЭО.
…Для предприятий алюминиевой промышленности, отнесённых к первому (наивысшему) классу опасности (по вредному воздействию на окружающую среду) устанавливалось минимально допустимое расстояние от населенных пунктов – в один километр. Этот территориальный разрыв должен был озеленяться, надлежащим образом обустраиваться и превращаться в объект, именуемый санитарно-защитной зоной (СЗЗ) предприятия.
    Изменение нормативного размера СЗЗ допускалось только по согласованию с Главным санитарно-эпидемиологическим управлением Минздрава СССР.
   В нашем случае проблема состояла в том, что факт размещения БРАЗа на нормативном расстоянии   в 1 километр от ближайшего населённого пункта (посёлка Чекановский) не обеспечивал в этом поселении предельно-допустимых концентраций (ПДК) вредных веществ в воздушной среде. По мере пуска в эксплуатацию новых корпусов электролиза, загазованность и запылённость воздуха в Чекановском неуклонно нарастала, превышая нормативы во много раз. Никакие мероприятия по улучшению технологии и газоочистки не вносили существенных положительных изменений в экологическую обстановку вокруг БРАЗа.
   Специалистам стало ясно, что только полное переселение жителей этого посёлка даст эффект оздоровления для тысяч проживавших там людей. Но для этого требовались большие капиталовложения, значительное время, согласие жителей и …соответствующее обоснование этих мероприятий.
   Другим путём решения проблемы было радикальное сокращение выбросов вредных веществ в атмосферу посредством оснащения корпусов электролиза установками фонарной газоочистки. Техническая возможность такого решения была доказана нашим филиалом на опытно-промышленной установке БРАЗа – в корпусе №20. Однако это решение в масштабе всех 24 корпусов завода влекло за собой огромные капиталовложения и непомерные эксплуатационные расходы, что ставило под большое сомнение экономическую целесообразность данного мероприятия.
   Были и промежуточные варианты решений (оснащение 8, 12 или 16 корпусов фонарной газоочисткой), при которых величина санзоны варьировалась от 3-х до 5 километров до города Братска.
   Существенным моментом проблемы было то обстоятельство, что территория от границы БРАЗа до городской черты Братска (8 километров) с течением времени значительно обезлесилась, стала застраиваться многочисленными вспомогательными строениями различных промышленных предприятий, в ней появились несанкционированные бурильные установки и солевые скважины, многочисленные грунтовые дороги, рытвины и овраги. Это было следствием вопиющей бесхозяйственности, которая могла неизбежно привести к хаотичной жилой застройке данной территории и приближению в недалёком будущем городской черты Братска к Братскому алюминиевому заводу.
   Дабы проверить на модели результаты рассеивания выбросов в воздушный бассейн в различных вариантах ТЭО, при содействии головного ВАМИ нами была заказана Тбилисскому институту охраны труда (ТБИОТу) уникальная работа: изготовление макета местности будущей санитарно-защитной зоны и промплощадки БРАЗа и продувка их в аэродинамической трубе с имитацией фактических выбросов из основных источников.
   С этой целью летом 1973 года я был командирован в Тбилиси.

…Через год мы получили от ТБИОТа результаты исследований, которые были учтены при разработке ТЭО санзоны БРАЗа.
…С учетом всех указанных обстоятельств, при разработке ТЭО мы пришли к единственно правильному выводу: полностью переселить жителей посёлка Чекановский из зоны повышенного загрязнения, а всей территории между БРАЗом и городом Братском (на расстоянии 8 километров) придать статус санитарно-защитной зоны с соответствующим обустройством и инфраструктурой.
   Были выполнены подробные расчёты снижения выделений и выбросов вредных веществ в атмосферу от планируемых к внедрению мероприятий, сделаны экономические расчёты основных вариантов и итоговое их технико-экономическое сравнение, дана санитарно-гигиеническая оценка их эффективности.
   После рассмотрения и одобрения ТЭО на заседании научно- технического совета ИФ ВАМИ, согласования его с региональными органами санитарного и экологического надзора, согласования с Минздравом СССР и одобрения на совместном заседании в Москве экспертного совета Госстроя и Госплана СССР, наш проект был представлен на рассмотрение и утверждение коллегии Минцветмета СССР. Такова тогда была установленная законом процедура прохождения наиболее важных и дорогостоящих проектов перед их реализацией.
    Финал этой процедуры был весьма драматическим и запомнился мне на «всю оставшуюся жизнь», стал неотъемлемой частью незабываемого прошлого…
   Заседание коллегии проходило в1980г.  в здании министерства на Калининском проспекте, в актовом зале, под председательством Министра Ломако.
   Кроме нашего ТЭО санзоны, рассматривалось много других производственно-технических вопросов, и поэтому зал был заполнен до отказа руководителями предприятий и чиновниками различных главков министерства. Работа коллегии проходила напряжённо и продолжительно, около четырех часов - без перерыва… За столом коллегии восседали сам Пётр Фаддеевич и его заместители, а также начальники ведущих главков.
   В течение этого бесконечно долгого для нас времени «сквозь строй» прошли десятки руководителей предприятий, отчитывавшихся за свою работу. Такая процедура в кулуарах партийных, советских и хозяйственных органов называлась «вызовом на ковёр»…
   Сидящие за столом члены коллегии изощрялись в своих коварных вопросах, демонстрируя своему шефу вроде бы дотошное знание хода дел на предприятиях отрасли… А бедняги директора и главные инженеры заводов и рудников (докладчики) бледнели и краснели, как студенты на экзамене, под градом этих вопросов… Правда, были и такие, которые держались уверенно, с достоинством, что очень нравилось министру, и он в таких случаях резко обрывал своих очень уж рьяных заместителей…
   Наша делегация сидела в первом ряду, в нескольких метрах от грозной коллегии, и с волнением ждала своего вызова на кафедру для доклада. ИФ ВАМИ представляли директор Биденко, главный инженер проекта БРАЗа Андриевский и руководитель работ по ТЭО санзоны БРАЗа Табачник. Докладывать предстояло, согласно повестке заседания, Биденко. Таков был иерархический порядок того времени…
   Наш вопрос был последним в порядке рассмотрения.
А предпоследним был краткий доклад  директора ВАМИ Калужского о разработке конструкции нового электролизёра с обожжёнными анодами и улучшенными технико-экономическими показателями. Содокладчиком Калужского был кандидат технических наук, разработчик этого электролизёра -  Деркач.
   Он довольно уверенно вышел к развешанным демонстрационным материалам и подробно изложил суть новой конструкции.
   Наш министр и коллегия внимательно слушали непростой доклад Деркача, делая вид, что всё понимают…
   Однако Ломако любил на публике демонстрировать не только свою власть, но и неугасающий профессионализм металлурга.
- Товарищ Деркач, вы всё сказали?
- Да, Пётр Фаддеевич.
- Тогда послушайте меня!
Министр встал из-за стола, взял огромнейший (по-видимому, сувенирный?) красный карандаш, подошёл к висящему на стене листу ватмана и полушутливо продолжал:
- Когда в юности я воевал в конной армии Будённого, моим главным оружием была шашка. А теперь приходится орудовать вместо неё вот такими карандашами…Вы, проектировщики, хорошие ребята, но большие перестраховщики. Вот вы рассчитали показатель выхода алюминия по току – 91,6 процента. Я совершенно уверен, что это не предел. Перечеркиваю ваши цифры и ставлю вместо них ровно 92 %. Именно этот показатель должен обеспечить ваш новый электролизёр! Понятно?
Министр размашисто, красным крестом, перечеркнул проектный показатель и огромными цифрами вывёл свой показатель – 92.
Деркач:
- Но, Пётр Фаддеевич…
Ломако:
- Никаких «но»!

…Наконец-то настала наша очередь. На кафедру для доклада был вызван директор ИФ ВАМИ Биденко. Ломако предупредил его, чтобы он уложился в 15 минут.
   Владимир Лаврентьевич очень волновался, говорил медленно и с запинками. Возможно, он себя плохо чувствовал, так как страдал стенокардией. К тому же во время доклада его несколько раз прерывал вопросами первый заместитель министра Бородай, чем окончательно нарушил чёткость и ясность выступления.
В положенное время наш директор, конечно, не уложился и его доклад был прерван недовольной репликой министра.
Ломако:
- В регламент вы не уложились. В чём суть вашего ТЭО санзоны БРАЗа, -  я так и не понял. Кто из ваших специалистов может коротко и ясно, за три минуты, нам доложить?
Табачник (встал и громко заявил):
- Я могу, если разрешите…
Министр резко развернулся на своём кресле ко мне лицом и окинул смельчака испытующим взглядом.
Ломако:
- А ты кто такой?
Табачник:
- Я главный специалист Иркутского филиала ВАМИ, руководитель этого проекта. Моя фамилия – Табачник.
Бородай (первый заместитель Министра):
- Пётр Фаддеевич, это их главный бузотёр, придумавший фонарную газоочистку…
Ломако:
- Ну, ну, Василий Васильевич, не торопи события! Дай парню высказаться…

…Я тут же изложил суть проблемы, выводы и предложения ТЭО и выразил готовность ответить на все вопросы. Министру это понравилось, и он обратился к членам коллегии: у кого какие вопросы, кто хочет выступить…
   Я ответил на несколько вопросов и сел на свое место. Андриевский сжал мой локоть и прошептал: «Молодец, Шурик!». Он так всегда говорил, когда был мною доволен.
…Первым в качестве оппонента выступил Бородай. Этот амбициозный и вспыльчивый чиновник, курировавший в министерстве охрану окружающей среды, недолюбливал меня за моё к нему непочтительное отношение на нескольких совещаниях, где я позволил себе с ним не соглашаться и упрекнул его как-то в грубом обращении с подчинёнными…
   Бородай раскритиковал ТЭО, как ему казалось, «в пух и прах», предложив отклонить его от утверждения. Бывший кагебист Козлов, тоже заместитель министра (по общим вопросам и кадрам), всё время бросавший в мою сторону пронзительные взгляды («Эх, в былые времена я упёк бы тебя в лагеря!..), поддержал своего коллегу.
   Я почувствовал, что обстановка клонилась не в нашу пользу и попросил у министра слова для ответного выступления.
Ломако (пошептавшись со своим референтом):
- Дискуссии не будет. Вопрос предельно ясен. Считаю предложения проектировщиков хорошо продуманными и обоснованными. Население из Чекановского надо переселить, санзону увеличить до 8 километров – чтобы город в будущем не приближался к БРАЗу. Предлагаю ТЭО утвердить!
Коллегия, конечно, единодушно утвердила ТЭО сазоны БРАЗа. На том этапе, проектном, мы победили!..
 
ВСТРЕЧА …СО   СТАЛИНЫМ

Однако до окончательной победы разума над ведомственными интересами было ещё далеко. Необходимо было после утверждения ТЭО включить предусмотренные в нём объемы работ в титул строительства завода,  каждый год выделять заводу финансовые средства на снос жилья в посёлке Чекановский и  строительство новых квартир для переселения жителей. Эти средства в сумме 46 миллионов рублей Госплан СССР отказался выделить Минцветмету СССР - дополнительно из государственного бюджета.
Их нужно было изыскать путём перераспределения капитальных вложений внутри министерства и сокращения финансирования других строек. Собрать   такую огромную сумму было очень непросто. Эта задача возлагалась на главное управление капитального строительства министерства, а также на отдел капитального строительства Союзалюминия, руководимый Арановским И.М. (Мне об этой финансовой «кулинарии» значительно позже, уже в 1981 году,  случайно рассказал специалист Союзалюминия  - некто Б).
   Но в описываемое время я слабо разбирался в финансовой «кухне» строительства и наивно полагал, что подписи министра под решением коллегии, одобрившей ТЭО санзоны Браза, достаточно для решения рассмотренной экологической проблемы…
   Время шло, год за годом, а дело с финансированием санзоны не сдвигалось с мёртвой точки. Я был сильно уязвлён в своём честолюбии. Бремя взваленной на себя ответственности давило на меня изнутри и снаружи. Оказалось, что «хорошо всё на бумаге, да забыли про овраги»… Строительство санзоны Браза стало главной темой стычек с инспектирующими органами при согласовании с ними планов мероприятий по охране атмосферного воздуха в городе Братске. Я писал письма в наше министерство; будучи в командировках, заходил к разному начальству в Минцветмете, стараясь выяснить причину, как мне казалось, саботажа этого важнейшего экологического мероприятия. Вскоре я почувствовал, что этими назойливыми действиями вызываю раздражение чиновников министерства. Никто из них мне толком не объяснял, почему не решается вопрос с финансированием…Я пришёл к выводу, что имеет место обычная чиновничья волокита. Но как с ней бороться?
…И однажды ночью меня осенило почти гениальное решение.
 Я вспомнил, кто и как такие гордиевы узлы мог разрубить: конечно, только Он, Великий вождь и учитель. Я тотчас полетел в Москву и мне посчастливилось попасть на приём к Иосифу Виссарионовичу…Вот как это было:
Товарищ Поскребышев (секретарь Сталина):
- Проходите в кабинет, Иосиф Виссарионович вас ждёт…
- Спасибо!
Я быстро поднялся, вошёл в кабинет Сталина и застыл за порогом в трепетном ожидании... Вождь неторопливо прохаживался по красной ковровой дорожке, покуривая свою любимую трубку. Остановившись на середине кабинета, он вперил в меня свой «рентгеновский» взгляд слегка прищуренных глаз и глуховатым голосом произнёс:
- Мне о вас докладывали. Чего вы хотите?
- Товарищ Сталин, я прошу вас о помощи. Меня беспокоит судьба нескольких тысяч рабочих, жителей посёлка Чекановский, около Братского алюминиевого завода. По нашему проекту, их необходимо переселить из опасной, загазованной территории, и озеленить восьмикилометровую санитарно-защитную зону между БРАЗом и городом Братском.
- Так в чём же дело? Кто и что вам мешает?
- Кто мешает – не знаю. Министр Ломако одобрил наш проект, но денег на строительство министерство не нашло, одни только разговоры…
- Ломако – правильный министр, наш человек. Рабочих мы в обиду не дадим, партия о них всегда помнит. Чиновников – накажем…Что у вас ещё, товарищ Табачник?
- Пока всё, товарищ Сталин. Большое вам спасибо!
- А скажите, товарищ Табачник, это не ваших родителей мы расстреляли в тридцать седьмом и тридцать восьмом  - как врагов народа?..
- Да, товарищ Сталин…
- А кто ваши бабушка и дедушка? Они ещё живы?..

… Холодный пот струился по моей спине, по лицу, заливал сомкнутые веки, и я проснулся от рези в глазах и гулких ударов сердца… Встреча со страшным тираном даже во сне оказалась для меня потрясением… Я долго приходил в себя, переживая приснившееся. Через несколько дней об этом с иронией рассказывал своим товарищам по работе…
   Но самое удивительное оказалось впереди: через месяц после этого вещего сна Минцветмет утвердил новый титульный список строительства Браза, где было предусмотрено финансирование санитарно-защитной зоны Браза… Хотите – верьте, хотите – нет…
А дальше события развивались уже по другому сценарию.
   Вопреки нашим ожиданиям, даже после открытия финансирования, мало что изменилось…
Одной из причин такого положения был массовый отказ населения Чекановского от переселения, особенно «частников», имевших приусадебное хозяйство. Как это ни парадоксально, но выбросы БРАЗом вредных веществ в воздушный бассейн наглядным образом не сказывались на урожаях овощных культур и продуктивности животноводства частников… Я сам видел откормленных и жизнерадостных свиней, огромную морковку в огородах, хорошие урожаи капусты и картофеля. Видимо, к началу восьмидесятых годов уровень накопления фтора в почве ещё не достиг опасного предела…
А, как известно, «пока гром не грянет –мужик не перекрестится» …
   Что же касается вредного воздействия вдыхаемых населением фтора и канцерогенных веществ, то оно в Чекановском было, видимо, не большим, чем в цехах и на территории завода. Но так как все жители Чекановского фактически работали в цехах БРАЗа или на строительстве завода, то фактор повышенной загазованности не вызывал у них особой озабоченности, они к нему привыкли (привычка – вторая натура…).
   Таким образом, в то время создалось весьма парадоксальное положение, когда все участники проблемы в равной степени не были заинтересованы в форсировании переселения жителей Чекановского…
Минцветмет на эти цели выделял финансирование «в час по чайной ложке», а население не торопилось с переездом в город Братск.
   Уже с начала восьмидесятых годов, по мере завершения строительства БРАЗа и приближения выбросов в атмосферу к предельной величине, а также снижения потребности в строительных рабочих, вопрос о переселении жителей Чекановского вновь встал на повестку дня.
…К настоящему времени он, увы, полностью так и не решен. Не решено также в полной мере озеленение и обустройство санитарно-защитной зоны. Да это и понятно: современный бизнес находит множество лазеек для ухода от решения зависящих от него социальных проблем…
По имеющимся сведениям, значительная часть населения Чекановского (по состоянию на 2005 од) ещё не переселена, а выделенные федеральным бюджетом средства на эти цели расходовались на строительство элитного жилья в городе Братске, рыночная цена которого оказалась недоступной для переселенцев. Не завершено также проектное озеленение санитарно-защитной зоны.
(Уже в 2019 году нашими региональными СМИ было чуть ли ни радостно объявлено, наконец, о полном переселении жителей посёлка Чекановский…Но, извините, я там давно не был, мёд-пиво не пил и не ходил по городу Братску и посёлку Чекановский…Приходится верить, что наша самоотверженная проектная работа всё-таки реализована в натуре…).

НЕСОСТОЯВШИЙСЯ БРАЗ-2

По мере приближения строительства БРАЗа к финишной черте, у генерального строительного подрядчика – Братскгэсстроя возникала большая проблема с перспективой загрузки работой своей многотысячной армии строителей. К этому времени эта крупнейшая в Советском Союзе строительная организация, настоящая индустриальная империя, вела строительно-монтажные работы на огромном пространстве Сибири и Дальнего Востока. Начальником этой империи был Наймушин Иван Иванович, легендарная личность. Главным инженером Братскгэсстроя был тоже выдающийся человек – Гиндин Арон Маркович, знаменитый инженер-гидростроитель.
   Оба эти руководителя и по внешности, и по характеру во многом резко отличались друг от друга, но обоих объединяли высочайший профессионализм, огромная воля и требовательность, ответственность за порученное дело – освоение Сибири, умение организовывать массы на великие трудовые свершения.
   К «планёркам», проводимым Гиндиным и Наймушиным, все участники готовились самым тщательным образом - со знанием точных цифр объёмов работ, сроков их выполнения, конкретных трудностей и проблем, предложениями по их решению. Весь трудовой коллектив Братскгэсстроя работал слаженно, качественно и высокопроизводительно.
   Поэтому не удивительно, что такая мощная, великолепная организация была на отличном счету у Правительства, а Наймушин и Гиндин пользовались в Кремле заслуженной репутацией.
…Не могу точно сказать, да это и не так важно, - кто первый подал идею о строительстве в районе Братска или Усть-Илимска второго алюминиевого завода. Отмечу лишь, что помимо субъективного фактора (заинтересованности в этом руководства Братскгэсстроя) большое значение имели и объективные предпосылки: наличие вблизи мощнейшей базы строительной индустрии, огромных источников дешёвой электроэнергии в виде Братской, Усть-Илимской и подготовленной к строительству Богучанской ГЭС, благоприятная конъюктура на мировом рынке алюминия (все возраставший на него спрос).
   Всё это подвигло Наймушина настойчиво добиваться строительства нового алюминиевого завода и выбора для него подходящей промплощадки.
   С этой целью была организована специальная комиссия, которую возглавлял сам Наймушин, а в нашем филиале разработаны предпроектные соображения по основным показателям и размещению нового завода.
   Вместе с Андриевским, меня привлекли к работе по выбору промплощадки. Вариантов её размещения было несколько. Но все имели определённые недостатки, особенно с точки зрения экологических требований к рассеиванию выбросов в атмосфере. Наконец, примерно в двадцати километрах от БРАЗа был найден пологий лесной косогор, который значительно выделялся над окружающим ландшафтом.
   Кортеж автомашин «Волга» остановился на узкой таёжной дороге, и мы гурьбой в полтора десятка человек вышли на лесную поляну. С неё открывался великолепный вид на необозримое море нетронутой тайги…
   Наймушин, окружённый свитой, потянулся, слегка разминая свое могучее тело, и окинул окрестности своим зорким восточным взглядом:
- Эх, красота-то какая! – восхищённо произнес он. – Жаль её такую, но что поделаешь – технический прогресс не остановишь!..
И обращаясь к Андриевскому:
- Иван Михайлович, а где ваш главный ветродуй? Ну-ка давайте его послушаем – можно ли здесь строить новый завод…
Меня кто-то подтолкнул к Наймушину, и я начал уж было докладывать, но он меня потянул за рукав к ближайшей «Волге», предложил расстелить на капоте машины чертёж генерального плана завода и сориентировать его на данной местности. Я это сделал и коротко доложил свои соображения.
- А как ты думаешь: сколько корпусов электролиза можно здесь строить? Обязательно ли переходить на новый тип электролизёров - с обожжёнными анодами – или можно применить бразовские, с верхним токоподводом?
Вопрос был непростой, но мы его предварительно прорабатывали для разных вариантов размещения нового завода.
Я изложил наши соображения, отметив, что на данной местности можно строить завод с серийными электролизёрами БРАЗа, но с количеством корпусов не более 12 и санитарно-защитной зоной примерно в 3 километра. Специалисты-строители заметили, что для освоения этого косогора  потребуется огромный объём землеройных и дорожных работ, на что Иван Иванович заметил, что всё нужно хорошо рассчитать и потом принимать решение.
… Через несколько месяцев, зимой, Иван Иванович Наймушин трагически погиб - в вертолётной аварии. Дело о строительстве БРАЗа-2, как и строительство Богучанской ГЭС, надолго заглохло…
   Вот вам ещё одно свидетельство о роли личности в истории…

В заключение этой под-главы хочу отметить тех работников БРАЗа, с которыми мне довелось много и продуктивно поработать для оздоровления окружающей среды.
   Это, в первую очередь, Третьяк Александр Яковлевич – начальник лаборатории охраны окружающей среды, начальник природоохранной службы завода Войтов Валерий Тимофеевич, начальник цеха пылегазоулавливания и производства фторсолей Зарубин Вениамин Филиппович, начальники цехов Косов, Фартушный, Амбросов, начальник цеха кремния Ёлкин,   начальник техотдела завода Голубцов. С этими специалистами у меня в течении многих лет установились прочные деловые и уважительные личные отношения.
   К сожалению, были и неприятные исключения, о которых мне не очень хочется рассказывать, но без этих рассказов представленная мною картина взаимоотношений будет выглядеть очень уж благостной и неправдоподобной…
   Я уже упоминал заместителя директора завода по капитальному строительству Этниса, который вероломно (иного выражения не подобрать) исказил наш проект новых бытовых помещений электролизного цеха №2. Этот «деятель» пришёл на завод из института ВАМИ, где работал проектировщиком-строителем невысокого ранга.
…Исаак Мойсеевич был довольно грамотным специалистом, но его больше привлекала не профессиональная сторона дела, а организационная работа. Он получал кайф от видимости своей власти, от возможности влиять на проектировщиков, строителей, монтажников, администрацию завода, от удовлетворения своего тщеславия. Себя он считал самым умным человеком на заводе, нередко пренебрежительно отзываясь о других руководителях, которых считал бездарями…
   С Этнисом всегда надо было быть на чеку, так как он мог думать одно, говорить другое, а делать третье… Все годы работы на БРАЗе он отдавал предпочтение головному институту ВАМИ перед нашим филиалом, но старался это скрывать.
   Из иркутских проектировщиков он уважал только Андриевского и Юдалевича, которых считал, видимо, себе равными…
   Зато его заместитель – Щепетильников Алексей Николаевич – был полной противоположностью своему шефу. Крепко сбитый, с командирским голосом, энергичный, приветливый, прямодушный, отлично знающий строительное дело и умеющий работать с проектировщиками, строителями и эксплуатационниками, к тому же очень начитанный, он снискал среди коллег по работе высокий авторитет и уважение.
…Очень недоверчиво и порой недоброжелательно, с каким-то врождённым чувством недолюбливания, относился к проектировщикам наш вечный оппонент – начальник производственного отдела заводоуправления - Фёдор Тепляков.
   Но больше всего в моей памяти засела такая заноза человеческой неблагодарности и тщеславия, как поступок начальника службы КИП и автоматизации завода  - Яковенко Владимира Кузьмича, в последующей своей карьере – заместителя директора БРАЗа, вице-губернатора Иркутской области (при Ю.А. Ножикове), а ныне – преуспевающего бизнесмена.
…В один из горячих предпусковых дней, когда готовилась сдача в эксплуатацию очередного корпуса электролиза, я сильно простудился и с ангиной при высокой температуре отлёживался в гостиничном бараке посёлка Чекановский. В комплексе с корпусом электролиза госкомиссией принималась и установка автоматического контроля процесса электролиза из серии “Алюминий”, относившаяся к ведению Яковенко. Указанная установка должна была оборудоваться системой кондиционирования воздуха – не очень замысловатой, но совершенно необходимой для поддержания нужного микроклимата в помещении этой установки.
   Яковенко обратился ко мне с личной просьбой: срочно рассчитать и запроектировать кондиционирование. Его не смутило моё состояние здоровья и отсутствие физических сил для этой работы. Видя мою нерешительность, он сказал, что готов стать передо мной на колени и будет стоять до тех пор, пока я не соглашусь его выручить…
Пришлось переступить через «не могу» и поработать два дня в группе рабочего проектирования, чтобы выручить товарища Яковенко. Нетрудно представить, с каким трудом мне это всё далось…
За эту необязательную для меня работу я не получил ни копейки вознаграждения…
А через пару лет, когда Яковенко стал заместителем директора завода, мне понадобилось зайти к нему в кабинет для решения какого-то вопроса. Я приоткрыл дверь и попросил разрешения войти. Он посмотрел на меня неузнавающим взглядом и сухо отрезал: «Я занят, принять вас не могу!». Для меня это был холодный душ, а если точнее – плевок в душу. Я, конечно же, не ожидал от него пламенных объятий, но чтобы так – чуждо и цинично – обрубить былую мою услугу и подчеркнуть новую дистанцию между нами – этого я ему не мог простить. Мне стало понятно, что я имел дело с тщеславной и эгоистичной личностью, типичным карьеристом.
…Правда, когда Владимир Кузьмич стал второй по значимости персоной области, он как это ни странно, иногда встречался мне в Иркутске, узнавал и даже протягивал руку для приветствия, демонстрируя, видимо, этим жестом тесную связь власти с народом… Вот такие бывают маленькие истории с «большими» людьми…

ИРКУТСКИЙ АЛЮМИНИЕВЫЙ ЗАВОД

Иркутский алюминиевый завод (ИРКАЗ) изначально проектировался головным институтом ВАМИ, который предусматривал в своём проектном задании строительство 8 корпусов электролиза производственной мощностью около 250 тысяч тонн алюминия в год.
   После передачи функций генерального проектировщика нашему филиалу, проектное задание (ПЗ) было нами откорректировано и вновь утверждено Минцветметом СССР в 1962 году. Согласно новому ПЗ, электролизное производство предусматривалось уже не в восьми, а в десяти корпусах. В настоящее время осуществляется последний этап реализации этого проекта – строительство пятой серии электролиза (двух корпусов), оснащённых мощными современными электролизёрами с предварительно обожжёнными анодами и полным укрытием электролизных ванн, системой газоотсоса и сухой газоочисткой. Производство алюминия будет доведено до350 тысяч тонн в год.
…ИРКАЗ расположен в 18 километрах от Иркутска и стал градообразующим предприятием для города Шелехова.
      Надо отметить, что ИРКАЗ является единственным в нашей стране и мире алюминиевым заводом, где в наибольшей степени на одной промышленной площадке сосредоточены производства алюминия-сырца, промежуточных продуктов его переработки (полуфабрикатов), готовой продукции из алюминия, а также кристаллического кремния и средств малой механизации.
   А если принять во внимание состоявшееся объединение ИРКАЗа с Уральским алюминиевым заводом (УАЗом) в единый сибирско-уральский холдинг (СУАЛ), то можно констатировать существование на евразийском экономическом пространстве самого мощного комплекса по выпуску лёгких цветных металлов с почти полным циклом производств – от добычи исходного сырья (бокситов) до выпуска готовой продукции. Так, в состав ИРКАЗа, помимо производства алюминия, входят цех порошковой металлургии (АППК), производство кремния, входило ранее производство кабельной продукции (ныне кабельный завод), база механизации.
   При этом хочу уточнить следующие моменты.
Общеизвестно, что наиболее рентабельной и выгодной, особенно в условиях рыночной экономики, являются технологии с завершённым циклом производства – вплоть до выпуска готовых изделий. С этой позиции, выпуск отечественными алюминиевыми заводами алюминия-сырца, который продаётся зарубежным фирмам, а затем в виде готовых изделий нами же у них и покупается, является вопиющей бесхозяйственностью…
   Кроме того, и это хорошо известно ещё с советских времен, наш алюминий-сырец (чушки, слитки, катанка), превращённый добавочным зарубежным трудом в фольгу, тонколистовую тару, строительные конструкции и фурнитуру, разнообразные сплавы для авиационной, автомобильной, космической промышленности, не говоря уже о множестве предметов бытового пользования, приносил и приносит колоссальную прибыль иностранным компаниям. Тем самым мы упускаем явную выгоду, - так же, как и при сырьевой экономике топливно-энергетических и лесо-промышленных ресурсов, добыче морепродуктов, алмазов и золота. Когда мы говорим: «распродаём Россию…», то это в первую очередь относится к неразумной продаже сырья…
 Конечно, сырьё – это ходкий товар, на продаже которого можно делать большие и быстрые деньги (нефть, газ, чёрные и цветные металлы и т. д.) Но ведь бесконечно такая экономика не может продолжаться – она приведёт к истощению наших природных ресурсов, к непоправимой отсталости в области перерабатывающих и утилизационных высоких технологий…
Приведу пару примеров.
В 1993 году, во время моего краткого пребывания в Израиле, я случайно познакомился с одним мелким предпринимателем – инженером, выходцем из Украины. Его небольшая фирма разработала технологию литья разнообразнейших профилей из алюминия. В своей кустарной мастерской им были получены образцы этих изделий для применения в строительстве и бытовой технике. Мне был передан красочный рекламный каталог для возможных переговоров с нашими предприятиями. По возвращении в Россию, я устно и письменно обратился к некоторым из них, но даже не получил ответов. Не тот менталитет у наших промышленников и экономистов!..
   В той же моей поездке по Израилю я побывал с экскурсией на ювелирной фабрике «Кармель», что в окрестности Хайфы. Там, в цехе по огранке алмазов, был удивлён не столько филигранным мастерством специалистов, как национальным составом их трудового коллектива…
Оказалось, что 80 процентов мастеров-гранильщиков – это выходцы из Советского Союза (русские, украинцы, евреи)…
В Тель-Авиве привлекает внимание огромный и красивейший комплекс зданий израильской компании по скупке, обработке и продаже алмазов и драгоценных изделий. Эта компания – одна из трёх крупнейших в мире, с миллиардными доходами… А где же богатая алмазами Россия? Она – лишь поставщик алмазных камней на мировом рынке…
   Таких грустных примеров – множество. Но мы упорно продолжаем поиск   национальной идеи…
   Национальная идея японцев: без наличия собственных ископаемых полезных ресурсов, путём высочайшей производительности интеллектуального и физического труда создать мощнейшую экономику – давно уже реализована!
   Национальная идея голландцев: отвоевать у моря большущую территорию, завалить Европу цветами и сельхозпродукцией, обслуживать четверть мира своим торговым флотом - давно реализована!
   Национальная идея шведов и норвежцев: создать гармоничное, открытое, гражданское, демократическое общество, с социально ориентированной экономикой и государственной структурой управления – тоже реализована!
    Продолжить примеры, уважаемый читатель?..
… Однако, я сильно отвлёкся и ничего с собой не могу поделать-болит душа за державу!..

…В общем объёме проектно-изыскательских и научно-исследовательских работ Иркутского филиала ВАМИ ИРКАЗ занимал, пожалуй, третье место (после БРАЗа и НОВЭЗа). В разное время главными инженерами проекта этого завода были Бам И.И.(головной ВАМИ), Черных А.А., Бранденбург Р.Т. и Веселков В.В. (впоследствии-директор института «СибВАМИ» .
   Территориальная близость ИРКАЗа и ИФ ВАМИ решающим образом сказалась на оперативности и эффективности их партнёрства.
Значительная часть научно-исследовательских и конструкторских подразделений филиала имели свои опорные пункты на заводе и проводили на нём большую часть исследований. Это электролизная лаборатория, лаборатория литья алюминия, лаборатория пылегазоулавливания, кремниевая лаборатория, СКО (специальный конструкторский отдел) и другие.
   Особенно весомый вклад внесли научные работники филиала в освоение производства кремния. Я не могу не отметить активнейшее участие в этом деле Смородинова, Черняховского, Меншикова, Седых, Галкова, Белова, Климову, Овченкова.
   Сравнительно меньше успехов, на мой взгляд, было в совершенствовании технологического процесса получения алюминия на ИРКАзе, особенно в части пылегазоулавливания и газоочистки.
   Дело в том, что из восьми корпусов электролиза ИРКАЗа четыре корпуса были одноэтажными, с электролизёрами безнадёжно устаревших конструкций,   с громоздкой, малоэффективной и совершенно бесперспективной газоочисткой в насадочных скрубберах. Денежных средств на капитальную реконструкцию этого хозяйства никогда не было, да и технические возможности такой реконструкции были под большим сомнением.
   Кроме того, руководство газоочистным хозяйством завода находилось в ведении человека, весьма скептически относившегося к специалистам Иркутского ВАМИ (Швецова А.Д.). Этот специалист предпочитал заниматься рационализаторским творчеством и часто препятствовал внедрению новых разработок филиала на заводе (например, горелок с теплообменниками, пенных аппаратов и др.).
   Однако в технологию производства анодной массы, которая существенно влияла на выделения в атмосферу смолистых и канцерогенных веществ, специалисты ИФ ВАМИ внесли весьма существенный вклад, добившись к концу девяностых годов внедрения в производство применения так называемой «сухой» анодной массы -  значительно более безопасного в экологическом отношении компонента процесса электролиза.
В этом деле несомненен большой вклад Лазарева В.Д. и Чалых В.И.
…С приходом на ИРКАЗ Павлова Марка Николаевича, природоохранная деятельность на заводе значительно активизировалась, а деловое партнёрство филиала с заводом расширилось и укрепилось. Павлова, заместителя заведующего лабораторией очистки промстоков ИФ ВАМИ, рекомедовали на должность заместителя главного инженера ИРКАЗа мы с директором Махаловым -  по запросу главного инженера завода Ратманова В.Н.
   Павлов стал энергичным руководителем природоохранной работы на заводе, завязал обширные связи с научно-исследовательскими институтами, умело работал с инспектирующими организациями. Позднее, через несколько лет, он успешно защитил кандидатскую диссертацию. Этот жизнерадостный и умный человек, к сожалению, ушёл из жизни в расцвете своих творческих сил – из-за запоздалой и неудачной хирургической операции…
   С особым удовлетворением хочу отметить большую роль в партнёрстве с ИФ ВАМИ, которую на всём продолжении строительства и эксплуатации завода сыграл Ратманов Валерий Николаевич. Он -  из тех не очень распространённых специалистов-эксплуатационников, которые прекрасно понимают роль прикладной науки и проектного сообщества в техническом прогрессе. Кроме того, Валерий Николаевич – сам из «породы» интеллектуалов, обладает аналитическим умом и любит досконально, не по вершкам, разбираться в сложных технических проблемах. Если к этому добавить присущую ему высокую культуру общения с коллегами по работе, то нетрудно себе представить, какого надёжного партнера мы имели на ИРКАЗе, особенно когда Ратманов был главным инженером этого завода.
Ратманов отлично разбирался в технологиях производства алюминия и кремния, буквально на лету схватывал прогрессивные идеи и смело шёл на обоснованные эксперименты.
…Из других заводских руководителей высшего звена мне хочется отметить главного энергетика Смирнова Юрия Николаевича и главного механика Костевича Дмитрия Николаевича.
Первый из них возглавлял долгие годы не только энергетическое хозяйство, но и службу охраны окружающей среды. В вопросах энергетики он был, конечно, довольно компетентным. Что же касается экологических проблем, то он, на мой взгляд, их недооценивал и относился к ним довольно формально. Это не способствовало тесному сотрудничеству завода и филиала.
   О Костевиче, человеке старшего поколения, хочется сказать немало тёплых слов, которые он вполне заслужил. Во-первых, это был настоящий джентльмен, на характере и манерах поведения которого, видимо, сильно сказалось его длительное проживание за границей. Во-вторых, он был прекрасный инженер, который, как говорится, «с ходу» мог определить – заслуживает ли данный технический вопрос или предложение внимания или это – типичное «фуфло», как он любил говаривать, и на него не стоит тратить время. Я нечасто пересекался в работе с Дмитрием Николаевичем, но иногда пользовался его советами и общаться с ним было интересно и полезно.
   Самой же интересной и колоритной руководящей парой на ИРКАЗе была связка: Панжин Т.Ф.  - Иванец Т.А. (директор и главный инженер). Об Иванце я уже писал. Могу лишь добавить, что Иванец был очень конкретным руководителем, терпеть не мог пустозвонства и безответственности, был требовательным и прямолинейным в оценках работы подчинённых, но всегда справедливым в своих выводах.
   Панжина Тимофея Фёдоровича я близко не знал, но помню его по редким встречам на совещаниях по экологическим вопросам. Первый директор ИРКАЗа, как и Иванец, тоже относился к старшему поколению руководителей. Он вовсе не был похож на администратора-хозяйственника (так называемого «красного директора»), а скорее всего – на вальяжного высокопоставленного дипломата. Убелённый сединой, стройный и элегантный, всегда в отлично сшитых костюмах, тщательно выбритый и благоухающий дорогими духами, он невольно внушал окружающим уважение и даже почтение. Его супруга была мэром города Шелехова, что помогало этому дуэту руководителей успешно решать многие актуальные производственные и социальные вопросы…
   После ухода Панжина на пенсию его пост последовательно занимали Соболь Иван Иванович, Авдеев Михаил Павлович и Гринберг Игорь Самсонович.
   Приятным для меня воспоминанием является моё активное участие в избирательной кампании Игоря Самсоновича, в которой я соавторствовал при составлении его программы будущей директорской деятельности на Иркутском алюминиевом заводе.

НОВОКУЗНЕЦКИЙ   АЛЮМИНИЕВЫЙ ЗАВОД

Новокузнецкий алюминиевый завод до пуска половины мощностей Братского и Красноярского алюминиевых заводов являлся крупнейшим в Советском Союзе производителем алюминия. Завод этот отличается от  остальных наличием трёх поколений и типов электролизёров и корпусов электролиза, а также своим размещением на двух отдельных промплощадках, отстоящих друг от друга на расстоянии около двух километров.
   Соответственно разнотипности технологических агрегатов, на НКАЗе были запроектированы и до настоящего времени эксплуатируются разные виды укрытий электролизных ванн, систем газоотсоса и аппаратурно-технологических схем очистки отходящих газов.
   Не желая загружать читателя техническими подробностями, укажу лишь, что первенец завода (НКАЗ-1), с электролизёрами бокового токоподвода и шторными укрытиями, вообще не был оснащён газоочистными установками. Выбросы отходящих газов этого цеха осуществлялись в атмосферу без очистки, через 120-метровые трубы.
   Корпуса электролиза НКАЗа-2 уже оснащались системами колокольных укрытий и газоотсоса с очисткой отходящих газов в скрубберах (для одноэтажных корпусов) и электрофильтрах с пенными аппаратами за ними (для двухэтажных корпусов).
   Признаюсь, что мой вклад в решение технических проблем газоочистки на Новокузнецком заводе был более, чем скромным. Однако на этом заводе я бывал не реже одного раза в 3-4 года по вызову заводского руководства, а также при согласовании итогов инвентаризации выбросов и проектов норм предельно допустимых выбросов в атмосферу (ПДВ).
   Вызывали меня, как правило, в экстремальных ситуациях, когда органы санитарного и природоохранного надзора крепко «прижимали» завод и его надо было, что называется, – «выручать».
   Технология таких взрослых игр состояла в следующем (почти на всех заводах).
    В случае нарастания загазованности воздушного бассейна свыше уровня санитарных норм – более двух ПДК  и выше, органы территориального санитарного надзора, как правило, выдавали виновному предприятию предписание о принятии в такой-то срок необходимых мероприятий по сокращению этих выбросов.
   Следующим этапом, в случае непринятия эффективных мер, оказывался налагаемый на предприятие или его руководителей денежный штраф, чаще всего – символический, в размере до 100-150 рублей, с сообщением в прокуратуру о нарушителях санитарного законодательства.
   И, наконец, самой жёсткой санкцией было предписание о закрытии производства. При этом в отдельных случаях, когда выбросы опасных загрязняющих веществ были залповыми и представляли серьёзную угрозу здоровью и жизни населения, производилась остановка технологического процесса и опечатывание соответствующих цехов.
Электролизные цеха алюминиевых заводов имеют свою специфику: технологический процесс плавки идёт непрерывно –день и ночь, год за годом. Его нельзя прервать ни на час (в масштабе корпуса и цеха), так как прекращение подачи электроэнергии влечёт массовое застывание металла в ваннах («козлование») с последующими необратимыми аварийными последствиями и громадными, катастрофическими, убытками. По этой причине алюминиевые заводы относятся к первой категории электроснабжения – бесперебойной. Санитарные врачи и контролёры-экологи прекрасно были об этом осведомлены.
   Мне неизвестны случаи закрытия надзорными органами хотя бы одного корпуса электролиза. Тем не менее, угрозы закрытия, своеобразный ведомственный шантаж к нарушителям закона, применялся органами Минздрава довольно нередко…
   В таких случаях Минцветмет обычно слал на заводы и в проектные институты грозные телеграммы, обязывающие принять срочные меры, направлял в регионы своих представителей для участия в комплексных контрольных комиссиях и т.д.
   Чаще всего эти комиссии работали под «мудрым» руководством местных (городских или областных) партийных или советских органов…
   В Новокузнецке, городе металлургов, на таких функциях «специализировался» городской комитет КПСС.
   До кровопускания, членовредительства и даже изгнания виновных из рядов партии дело, конечно, никогда не доходило…
 В результате бурных дискуссий и рассмотрения составленных нами очередных комплексных планов мероприятий, все подписывали общий протокол, успокаивались и мирно разъезжались… Каждая сторона вроде бы сделала своё дело, оправдала свою зарплату,отчиталась перед начальством…
 А радикально ничего после этого не менялось…
   Правда, на какой-то период улучшалась технологическая дисциплина на предприятиях, оптимизировался режим работы газоочистных установок. Но решающих инвестиций, финансовых вливаний, в реконструкцию технологии и газоочистки никогда не было у Министерства цветной металлургии, то бишь у государства. Более того, амортизационные отчисления на газоочистку отбирались в некий централизованный фонд и исчезали в пучине министерских расходов. Да, это правда – охрана окружающей среды финансировалась тогда по остаточному принципу…
 (А сейчас – лучше, что ли?..).
   Единственной отрадой после таких баталий были «междусобойчики», которые иногда устраивались заводчанами-новокузнечанами с нами, проектировщиками, - в знак благодарности за защиту заводских интересов…
   В таких встречах – в узком кругу, с небольшой выпивкой и хорошей закуской, с самоварным чаем после настоящей русской баньки, укреплялись дружба и партнёрство заводчан и проектировщиков, не угасала еще тлевшая вера в «светлое будущее» …
   Добрые воспоминания о деловых и человеческих качествах сохранились у меня о директоре НКАЗа Кадричеве, главном инженере Маркове, начальнике технического отдела Минцесе.


САЯНСКИЙ АЛЮМИНИЕВЫЙ   ЗАВОД (СААЗ)

Проектирование этого завода возглавлял главный инженер проекта ИФ ВАМИ Фёдоров Борис Тимофеевич, мой нынешний приятель, одолевший в 2019 году свой 90-летний рубеж и живущий в Подмосковье.
Фёдоров долгие годы был гипом Новокузнецкого алюминиевого завода. Судьба не щедро загружала этого несомненно способного и эрудированного инженера проектной работой. А может, дело вовсе не в судьбе? Может быть, сам Борис Тимофеевич не сумел или не захотел поймать свою жар-птицу, как это, например, сделал его знаменитый тёзка – Борис Николаевич Ельцин?..
   Такой жар-птицей мог бы стать СААЗ. Мог бы, да не стал. Однако попробуем всё разложить по полкам…
…Новокузнецкий алюминиевый завод достался филиалу «в наследство» от головного института в 1963 году, когда осталось запроектировать на этом заводе всего два двухэтажных корпуса электролиза - №11 и №12.
   Учитывая явную незагруженность Федорова и его пребывание в составе так называемого «резерва на выдвижение», по согласованию между Биденко и Калужским Борис Тимофеевич возглавил в качестве гипа разработку проекта Саянского алюминиевого завода, размещение которого намечалось в районе города Минусинска Красноярского края.
   Сложность и ответственность этой работы состояла в том, что нам предстояло разработать и сравнить два варианта   оснащения корпусов электролиза основными технологическими агрегатами: электролизерами с предварительно обожжёнными (ОА) и с самообжигающимися (СА) анодами. От типа электролизёров зависели другие принципиальные решения - по газоочистке, по анодному, ремонтно-складскому хозяйству, по средствам механизации и т.д. Естественно, от выбора варианта технического решения зависели основные технико-экономические и санитарно-гигиенические показатели проекта.
   Мы в филиале полагали, что в условиях размещения завода около Минусинска, где имелась возможность увеличить санитарно-защитную зону до нужного размера, целесообразно применить вариант с электролизёрами СА, который был значительно экономичнее, но имел худшие санитарно-гигиенические показатели (выбросы вредных веществ в атмосферу и их содержание в рабочей зоне).
   Технический совет ИФ ВАМИ принял наше с Фёдоровым предложение для строительства - именно вариант  применения электролизёров с самообжигающимися анодами и верхним токоподводом. Это была наша большая стратегическая ошибка.
Причина её заключалась в том, что ИФ ВАМИ специализировался в научных исследованиях и проектных разработках именно на этом направлении. А наш головной ВАМИ к этому времени уже давно переориентировался на передовую технологию электролиза с применением предварительно обожжённых анодов, на которую перешли крупнейшие компании мира. Именно такая технология нашими ленинградскими коллегами уже внедрялась на двух корпусах электролиза Красноярского алюминиевого завода. Короче говоря, наш филиал оказался в хвосте научно-технического прогресса…
   Такое положение не было случайностью. Оно явилось следствием политики головного института и Союзалюминия, и имело целью не допустить конкуренции филиала с ВАМИ за сферы влияния и объёмы научно-исследовательских и проектно-изыскательских работ в алюминиевой промышленности. (Между прочим, такую же политику ныне стараются проводить Санкт-Петербургский ВАМИ и покровительствующий ему холдинг «Русал» …).
   Головной ВАМИ в советское время монополизировал своё право заниматься передовыми технологиями и оттеснил своего опасного пасынка, то есть нас, на вторые позиции. В этом аспекте за филиалом оставалась монополия только на криолитовых заводах, в цехах производства фтористых солей и очистке промышленных сточных вод.
 Теперь это уже можно считать свершившимся фактом…
Но в описываемое мною время мы этого не понимали или делали вид, что не понимаем, с благодарностью и почтением принимали от головного института любую работу, которую им самим не выгодно было исполнять…
   Поэтому не удивительно, что при защите Фёдоровым и мною в 1972 году в Ленинграде проекта СААЗа учёный совет ВАМИ отверг предложенный нами вариант технического решения и утвердил менее экономичный, но более экологичный и современный по тому времени вариант – оснащение нового завода мощными электролизёрами с предварительно обожжёнными анодами, полным укрытием ванн и сухой сорбционной очисткой отходящих газов.
   Мне кажется, что всё это было тщательно продуманной комбинацией института, который, видимо, не мог в то время «переварить» этот большой объём проектных работ и поручил его филиалу, а затем, получив «на блюдечке с голубой каёмочкой» готовенькое проектное задание, под благовидным предлогом забрал себе дальнейшие стадии проектирования…
Возможна и такая версия: проектным заданием СААЗа институт нам устроил экзамен на научно-техническую зрелость… Как бы то ни было, дальнейшее проектирование данного завода перешло к головному ВАМИ, который стал генеральным проектировщиком СААЗа и разрабатывал для него рабочие чертежи.
   Это было неожиданным для нас и обидным поражением, так как мы искренне тогда считали (и нас к этому идеологически подготовила практика социалистического строительства), что решающим фактором в принятии проектных решений является технико-экономическая целесообразность.
   Таким образом, СААЗ был построен и пущен в эксплуатацию по проекту головного института ВАМИ – на базе электролизёров новейшего поколения, оснащённых предварительно обожжёнными анодами.
   В моей трудовой биографии это была единственная крупная ошибка. Думаю, что и директор филиала Биденко, и гип Фёдоров были соответственно причастны к такому ошибочному и досадному решению и в значительной мере ответственны за него.
…Как показало начало ХХ1 века, СибВАМИ успешно пережил труднейшие годы перестройки и экономической стагнации, выжил в тяжелейших условиях рыночной неразберихи и стал независимым научным и проектным центром цветной металлургии на востоке России.
   Оказалось также, и это отрадно, что наши сибирские специалисты могут не хуже (а то и лучше!) своих питерских коллег проектировать ультра-современные конструкции мощных и экологически чистых электролизёров и внедрять их в производство, чему примером может служить пятая серия электролиза на Иркутском алюминиевом заводе, где применяются агрегаты на силу тока до 300 килоампер.
   
КРИОЛИТОВЫЕ   ЗАВОДЫ

   Непосвящённому читателю, видимо, не ясно – зачем алюминиевой промышленности нужны криолитовые заводы и с чем их, фигурально выражаясь, «едят» …
   Главной продукцией этих заводов являются фтористые соли (фтористые натрий и фтористый алюминий), образующие вместе с другим важнейшим сырьевым компонентом - глинозёмом, фтористо-глиноземную шихту. Эта шихта расплавляется в ваннах в процессе электролиза, и в результате электрохимических процессов выделяется и накапливается жидкий алюминий.
  Криолитовых заводов в нашей стране – всего два: Южно-Уральский в городе Кувандыке Оренбургской области (ЮУКЗ) и Полевской в городе того же наименования Свердловской области (ПКЗ).
В связи с тем что Полевской и Южно-Уральский криолитовые заводы из Министерства химической промышленности были в 1968 году переданы в ведение Минцветмета СССР, Главалюминий поручил генпроектирование  этих заводов Иркутскому филиалу ВАМИ
   Первым главным инженером проекта ЮУКЗ и ПКЗ был Вассерман Михаил Исаевич, а его помощником стал Распопин Владимир Петрович. После увольнения из филиала Вассермана, на его место переместился Распопин, а его помощником стал Фридман Ян Львович. Технологическим куратором криолитовых заводов со стороны ИФ ВАМИ была главный специалист технического отдела Рогаль-Левицкая Галина Александровна.
   Технические подробности проектирования криолитовых заводов вряд ли вызовут интерес у непосвящённых читателей, поэтому я их касаться не буду. Упомяну лишь, что многие годы проблемным был крайне изношенный и опасный для окружающей среды Полевской завод. После его полной реконструкции почти все проблемы были решены. Но в ходе строительства новых цехов и вывода из эксплуатации старых производств создавалось много коллизий, приходилось их улаживать на совместных заводских совещаниях с нашим участием, с участием специалистов Свердловского института гигиены труда и профзаболеваний (Садиловой Марией Семёновной и др.) и чиновников Союзалюминия. Надо отметить, что консенсус, к которому чаще всего приходили противоборствующие стороны на Полевском криолитовом заводе, во многом обязан усилиям и дипломатическому искусству директора этого завода Трояна Николая Васильевича. Это был мудрый и очень благожелательный, миролюбивый, человек, веривший в людей и их добрую волю.
…Чаще, чем на ПКЗ, мне приходилось выезжать на Южно-Уральский криолитовый завод, в город Кувандык.
Многим бригадам наших специалистов – проектировщиков и исследователей – приходилось неделями буквально не вылезать из цехов, изучая причины нарушений технологии, разрабатывать эффективные мероприятия по их устранению. Ряд ранее принятых решений приходилось корректировать, искать более эффективные решения. Всё это создавало на заводе обстановку нестабильной работы технологического и газоочистного оборудования, повышенной загазованности в цехах и в воздушном бассейне.
    Оренбургская областная санэпидстанция и территориальное управление по контролю природной среды очень жёстко отслеживали положение на ЮУКЗ и при малейших нарушениях технологии и увеличении нормативных выбросов в атмосферу направляли предписания о закрытии цехов – вплоть до их опечатывания.

За время продолжительных командировок мы хорошо изучили этот приятный городок – Кувандык, а также его окрестности. В местной речке ловили рыбу, смотрели полёты дельтапланеристов, вечерами ходили в клуб – смотреть кинофильмы. Директор завода Козлов Юрий Антонович и главный инженер Чеботарев Александр Егорович были в то время ещё довольно молодыми людьми, энергичными, увлекающимися, с неординарным мышлением.
Козлов, кандидат технических наук, прекрасно знал технологию своего предприятия, дотошно вникал во все тонкости возникающих проблем, но диапазон его интересов был гораздо шире инженерной тематики.
     Стремясь успешно решать продовольственную программу для своих заводчан, заботливый директор организовал на ЮУКЗ звероферму, где содержались откормленные, внушительных размеров, нутрии. Мясо этих животных, как я помню, отпускалось по талонам и только работникам этого завода. (Говорили мне, что очень вкусное, но у меня оно вызывало брезгливость и предубеждение…).
   Другим крупным продовольственным мероприятием было рыборазведение на большом заводском пруде-накопителе системы производственного водоснабжения. Пруд этот, с помощью регулярных подкормок, буквально кишел рыбой, которую периодически вылавливали с помощью его обмеления (выпускали воду через сливное отверстие с мелкой сеткой), а рыбу вычерпывали сачками. Выловленная рыба также пополняла продовольственный рацион заводских тружеников…
   Чеботарёв же увлекался дельтапланеризмом, горными лыжами, был руководителем спортивной секции, и сам регулярно спускался на дельтаплане с местных сопок. С Чеботарёвым мы периодически ездили в Оренбург «отбиваться» от постоянно наседавших на завод санитарных врачей…
…Запомнился мне Кувандык и своим неповторимым, безумно вкусным, пшеничным хлебом… Местная пекарня выпекала из муки высшего сорта (твёрдых оренбургских сортов пшеничного зерна !) великолепные белые караваи, которые расходились в городе буквально нарасхват. Я несколько раз пытался довезти домой, в Иркутск, такой каравай, но по пути из Кувандыка в Свердловск, в поезде, не мог удержаться от соблазна и непременно его съедал…
… Вот такие мелочи жизни «подмигивают» мне из незабываемого прошлого…


   

НОВОСИБИРСКИЙ ЭЛЕКТРОДНЫЙ ЗАВОД

Проектное задание на строительство НОВЭЗа было выполнено головным ВАМИ и утверждено в 1969 году. Разработка рабочих чертежей и дальнейшее генеральное проектирование этого завода были поручены Иркутскому филиалу ВАМИ.
Первым гипом НОВЭЗА, как и всего сибирского «куста»  заводов, был Бам Израиль Исаакович – один из старейших и опытнейших специалистов ВАМИ. Несколько лет он курировал наш филиал, передавая относительно молодым иркутским гипам свой богатый опыт.
   Как и в случаях с БРАЗом, ИРКАЗом и НКАЗом, филиалу пришлось критически пересмотреть многие проектные решения по Новосибирскому электродному заводу, ранее принятые головным институтом. Не вдаваясь в излишние подробности, отмечу лишь, что наши специалисты Семёнов, Л.Фридман, Рычков, Сударчиков, Коннык, Жернов, Макаров и ваш покорный слуга объездили все электродные заводы страны, тщательно изучив новейшие конструкции и технологии электродного производста, системы вентиляции и газоочистки. В результате накопленного опыта была доказана необходимость модернизации многих технических решений и корректировки проектного задания.
   Такая работа была выполнена в 1969 году, и группа наших специалистов отправилась в Москву - на защиту нового проектного задания. Мы все горели желанием самоутвердиться и были уверены в своих силах.
Нашу бригаду из четырёх специалистов возглавлял главный инженер проекта Касаткин Станислав Николаевич.
…Вылетели мы в столицу ранним утром, но в Омске из-за нелётной погоды надолго застряли. Проходили день за днём, но вылет откладывался, и мы уже запаздывали на назначенное в министерстве совещание. Ожидание вылета и несколько бессонных ночей донельзя вымотали наши нервные системы…
…Касаткин, по согласованию с руководством Минцветмета, принял решение – сдать авиабилеты и пересесть на поезд.
   Мы, четверо мужчин, уютно расположились в купе скорого поезда и продолжили путь в Москву.
  Для снятия усталости и поднятия настроения, вечером распили под хорошую закуску пару бутылок коньяка и улеглись спать. Утром в купе обнаружилось отсутствие одного из нас…Мы долго его ждали, но «Он» не появлялся. Касаткин попросил меня пройтись по поезду и найти пропажу…
   Вагон за вагоном, я обследовал весь поезд, но «Его» так и не обнаружил. Зная склонность «Его» к спиртному, я в вагоне-ресторане описал буфетчику внешность разыскиваемого и предупредил о недопустимости отпуска ему винно-водочных изделий…
   Озадаченный неудачным поиском, я вернулся в своё купе и обнаружил, что пропавший член нашего маленького коллектива, «в дупель» пьяный, спокойно развалился на своей нижней койке и храпит, как говорится,  «во всю ивановскую»…
   Установив негласную слежку за своим товарищем, мы были в недоумении, когда в очередной раз «Он», не дойдя до вагона-ресторана, внезапно исчезал и через некоторое время снова появлялся в своеём купе уже в «готовом» виде… Все наши расспросы и упрёки отскакивали, как горох от стенки…
   А поезд наш неуклонно приближался к Москве, и мы рисковали потерять ко дню совещания ценного члена команды…
…Наконец, мое розыскное мастерство принесло плоды: я выследил всё-таки живительный источник алкоголя… Им оказалось купе номер семь в вагоне номер семь, куда в последний раз заходил «Он».
   Моя попытка открыть дверь этого купе оказалась безуспешной- она была заперта. На мой стук ответ не последовал. Тогда я уговорил проводника помочь мне в моей ответственной миссии, и он с большой неохотой и подозрением, тихо и осторожно, отрыл замок двери таинственного купе…
   Я раздвинул дверь и увидел следующую живописную картину.
Справа от меня, на нижней койке, сидел старик-узбек в цветастом халате и с яркой тюбетейкой на голове. Он был, как две капли воды, похож на старика Хоттабыча… Этот старик был настолько поглощён своим ответственным занятием, что сперва не обратил на меня внимания: он наливал из огромного кожаного бурдюка вино - через резиновый шланг в литровую бутылку… Напротив Хоттабыча сидел разыскиваемый и увлечённо, запрокинув голову, опорожнял из горлышка такой же винный сосуд…
   Оба «участника конвенции» нисколько не смутились моим появлением. Вот какой у нас состоялся разговор:
- Захади, дарагой, гостем будишь! с приветливой улыбкой воскликнул «Хоттабыч».
- Спасибо, я пришёл за своим товарищем…Не спаивай его! Завтра мы будем в Москве, и все должны быть трезвыми.
- Зачем обижаешь меня? Я никого не спаиваю! Вино такой вкусный, что твой друг не может от него оторваться. Попробуй – тебе понравится!..
…Заметив мою нерешительность, старик мгновенно налил стакан вина и с улыбкой протянул его мне. Я заколебался, но мой коллега подмигнул мне:
- Саня, выпей - не пожалеешь! Это же не вино, а настоящий нектар! Всё! - с водкой завязываю, покупаю весь бурдюк!
Я осторожно отпил глоток ароматного янтарного напитка и невольно весь стакан мгновенно оказался опорожнённым…
…Из купе старика Хоттабыча мы оба возвратились изрядно навеселе…Касаткин чуть не лишился дара речи, увидев нас в таком «нетоварном» виде… Он сперва разгневался на меня, но быстро успокоился, когда я вручил ему подарок – литровую бутылку чудесного виноградного напитка, несущего наслаждение лёгкого дурмана и радость человеческого бытия…
Проект НОВЭЗа нами, тем не менее, был успешно защищен!..
А живой «старик Хоттабыч» со своим живительным, солнечным вином нам, к сожалению, больше не повстречался…

ЧЕЛЯБИНСКИЙ ЭЛЕКТРОДНЫЙ ЗАВОД (ЧЭЗ)

Этот завод не был нашим детищем, и я не знаю, по какой причине он был передан головным ВАМИ в наше генеральное проектное ведение.
Главным инженером проекта ЧЭЗа был Краснов Л.И.
Мне довелось побывать на этом заводе ещё перед разработкой проекта Новосибирского электродного завода, когда я в составе бригады специалистов обследовал все электродные заводы отрасли.
Некоторые цеха ЧЭЗа работали тогда на «оборонку», и для их посещения требовался специальный допуск. У меня такой допуск был, и я им воспользовался в цехе механообработки, где изготавливались детали для ракетных двигателей.
Меня интересовали конструкции укрытий токарных и фрезерных станков, пылеприёмников и аспирационных устройств, предотвращавших пылевыделение в воздушную среду помещения.
Описания или чертежей таких конструкций тогда у проектировщиков не было, их можно было только срисовать с натуры.
Мне выделили бдительного сопровождающего, который меня не отпускал от себя ни на шаг… Малейшая попытка сделать зарисовки пресекалась «на корню», шаг вправо или шаг влево считался… побегом (ой, что-то я совсем заговорился, не в ту степь пошёл…).
   Но кое-что из этих засекреченных сведений всё же удалось запомнить и внедрить в проект НОВЭЗа. Так что мне удалось чуть-чуть побывать и в «шпионской» шкуре…

КОМИССИИ, СОВЕЩАНИЯ, КОНФЕРЕНЦИИ

Я уже упоминал о порученной Министром цветной металлургии большой работе, которая была проделана по обследованию бытовых помещений отрасли. Началась эта работа с уже устаревших по своей конструкции и планировке бытовок электролизного цеха № 2 БРАЗа.
Комиссию по обследованию бытовок БРАЗа возглавлял директор одного из заводов – товарищ М. Это был уже довольно немолодой человек, ближе к пожилому возрасту, в очках, с интеллигентной наружностью, мягким характером и несколько наивными для директора взглядами на жизнь…
   Поселились мы в гостинице «Братск», что в центре города.
А штаб-квартира нашей комиссии находилась на последнем этаже, в двухкомнатном номере «люкс», который занимал я один, решив хоть раз в жизни пожить по- буржуйски …
Вряд ли стоило обо всём этом писать, если бы не случился забавный эпизод, который в какой-то мере характеризует уровень нашей советской бытовой культуры…
…В первый день заседания комиссии, когда товарищ М. после бурных дебатов попросил меня, как хозяина, провести его в туалет, я выполнил его просьбу и уже хотел было вернуться к товарищам по работе, но тут из туалета раздался сильный шум и нечеловеческий крик… Я открыл дверь и увидел обескураженного и несчастного человека, облитого водой, мокрого -  буквально с ног до головы. На мой вопрос: что же произошло, он молча, с ужасом на лице, указал на стоящий рядом с унитазом душ Бидэ… Не будучи, видимо, знаком с этим чудом цивилизации, товарищ М. решил его поближе разглядеть и проверить его работу. Душ Бидэ приветливо отреагировал на это мощным потоком в лицо и грудь незадачливого директора, чем и привёл его в шоковое состояние…
   На это происшествие все шесть человек комиссии живо отреагировали, сгрудившись в коридоре, и их коллективный и непроизвольный хохот долго сотрясал стены гостиницы…
   Конечно, после этого ЧП работа комиссии была временно свёрнута, а осрамившийся и психологически подавленный её председатель, осознав свою безграмотность в вопросах санитарно-бытовой техники и свое полное служебное несоответствие, срочно отбыл из города Братска «восвояси» …

Если бы количество комиссий, проверяющих предприятия, учитывалось книгой рекордов Гиннеса, то БРАЗ непременно стал бы мировым рекордсменом. Особенно терзали завод комиссии по проверке природоохранной деятельности.
   Обычный, почти типовой, состав   таких комиссий включал следующих представителей: от БРАЗа, от ИФ ВАМИ, от головного ВАМИ (не всегда), от Союзалюминия, от местной и областной санитарно-эпидемиологической службы и СИГТ и ПЗ (Свердловского института гигиены труда и профзаболеваний), от областного комитета Госкомприроды, от местных советских органов, от Госкомтехнадзора, а в особых случаях – и от ГКНТ (Государственного комитета по науке и технике).
   Такие комиссии состояли из 15-20 человек, работали не менее 7-10 дней, требовали от заводчан множество документов, совершали многократные «вылазки» в цеха и город, отвлекали на себя легковой транспорт (доставка туда-сюда: на завод и в гостиницу), связывали буквально по рукам и ногам многих специалистов и руководителей, отвлекая их от основной работы. Кроме того, такую «ораву» еще надо было прилично кормить в заводском гостиничном кафе…
    Часто областную санэпидстанцию представляла в комиссиях главный санитарный врач Иркутской области Хлебникова Людмила Архиповна, а после её ухода на пенсию – глвный врач Лопин Валерий Васильевич.
Областной комитет Госкомгидромета представляла несколько лет Чебаненко Белла Александровна, а впоследствии «Госкомприроду» представлял  начальник областного комитета Лужнов Владимир Иванович. Эти уважаемые люди были не только строгими чиновниками, но и компетентными специалистами, знатоками своего дела, с которыми можно было находить взаимопонимание, отчего у меня сохранились о них наилучшие воспоминания.
   Наиболее докучливым, придирчивым и необъективным участником комиссионных «стрелок» был главный инспектор газоочистки Минхиммаша по городу Братску Гришин Анатолий Павлович, ставший впоследствии главным санитарным врачом этого города. Он доставлял заводу и нашему филиалу массу забот и неприятностей, регулярно бомбардируя нас предписаниями и угрозами закрытия основных цехов БРАЗа…
   Главным мотивом его действий было стремление выслужиться перед московским начальством и снискать себе славу непримиримого борца за чистоту окружающей среды. Как только на заводе появлялась очередная комиссия, гришинское чутье, как у африканского грифа, моментально приносило его туда на крыльях - в надежде поживиться чужой добычей… (Самое парадоксальное в карьере этого чиновника случилось в начале ельцинской эпохи, когда он перешёл на службу…к генеральному директору БРАЗа Громову и возглавил отдел охраны окружающей среды.
К сожалению, «сребренники» в наше время играют ещё большую роль, чем во времена Иесуса Христа…).
  … Мне выпало большое «счастье» – быть активным участником множества комиссий, которые обычно завершались протоколом и очередным планом мероприятий по улучшению экологической обстановки… Благодаря моим «литературным» задаткам, львиная доля писанины доставалась именно мне…
   О работе одной из таких особо грозных (без кавычек!) комиссий у меня сохранились не лучшие воспоминания.
   Дело было весной, кажется, 1974 года…
К этому времени производственная мощность БРАЗа уже составляла….тыс.тонн в год алюминия-сырца (работало ?...корпусов электролиза). Экологическая обстановка в Братске была напряжённой, и Правительство поручило Государственному комитету по науке и технике (ГКНТ) и Академии наук СССР создать комиссию по комплексному обследованию природоохранной работы на   БРАЗе и БЛПК.
Председателем этой комиссии был назначен академик Петрянов-Соколов Игорь Васильевич, а его заместителем – Гиндин Арон Маркович, к тому времени пенсионер союзного значения и главный специалист ГКНТ, бывший главный инженер знаменитого Братскгэсстроя.
Справка из Большого энциклопедического и Советского энциклопедического словарей:
«Петрянов-Соколов Игорь Васильевич (1907-1996), советский физико-химик, академик АН СССР (1966), Герой Социалистического Труда (1971). Труды по природным и искусственным аэродисперсным системам (устойчивость, электрические свойства и др.). Разработал принципиально новые фильтрующие материалы (фильтры Петрянова). Ленинская премия(1966), Государственная премия (то есть, Сталинская премия – прим. мое) - (1941)».
   Добавлю от себя, что уважаемый академик получил Сталинскую премию за создание всем известного противогаза и, действительно, был крупным научным авторитетом, но к описываемому мною времени он уже сильно постарел и не мог по состоянию здоровья реально руководить работой такой комиссии…
   Хотя академик был моложе гидростроителя на четыре года, он выглядел много старше. Его лицо украшали традиционно-классические (академические) седовласые усы и бородка-клинышком…На его голове также красовалась чёрная академическая шапочка… Да и характер у Игоря Васильевича был явно не командирский…
По этой причине реальным руководителем комиссии, дирижёром, был его тоже весьма титулованный заместитель - Гиндин.
Справка из Интернета:
«Гиндин Арон Маркович (1903-91) - российский инженер-гидростроитель, заслуженный строитель РСФСР (1963), Герой Социалистического труда (1966). Впервые осуществил в гидротехническом строительстве способ возведения плотин из каменной наброски с металлическим экраном (на р. Храми в Грузии). Один из разработчиков агрегата для поточного сооружения гидротехнических тоннелей круглого сечения. Государственная премия СССР (1950). Ленинская премия (1968)».
До этой комиссии я многое слышал об этих крупных специалистах и знаменитых личностях, но общаться с ними мне не доводилось.
Из нас, иркутских членов комиссии, с Гиндиным были знакомы и ранее общались по вопросам строительства БРАЗа только Андриевский и Биденко.
…С первых же дней работы комиссии обстановка начала накаляться.
Академик ознакомился с работой электролизных корпусов и на первом же заседании высказал глубокое недоумение и возмущение применяемой технологией производства алюминия.
   Гиндин, хорошо знавший эту технологию по временам, когда он был главным инженером Братскгэсстроя, тем не менее, (в новой ипостаси - высокопоставленного инспектора) поддерживал нападки на завод и проектировщиков, обвиняя всех нас в смертных грехах...
   По прошествию четверти века, в моей памяти не сохранились все подробности этих баталий. Но главные моменты и перипетии в работе той комиссии я попытаюсь воспроизвести в форме острых дебатов, из которых почти дословно привожу следующий важный фрагмент:
Петрянов-Соколов (председатель комиссии):
- Комиссия тщательно ознакомилась с заводом и его работой по охране окружающей среды. Выражаю своё возмущение примитивным уровнем технологии производства алюминия, при которой его выплавка производится в сотнях мелких агрегатов – лектролизёрах! Неужели вы, цветные металлурги, не смогли научиться у своих старших собратьев – чёрных металлургов, которые выплавляют металл в огромных печах – домнах и мартенах?..
Гиндин (зампредседателя), перебивая:
- Игорь Васильевич, вы не о том говорите…
Петрянов-Соколов:
- О том, о том, коллега! Эти громадные корпуса электролиза, миллионы кубометров вентиляционного воздуха, которые они собираются очищать своей фонарной газоочисткой…Всё это чудовищно!
Гиндин:
- Давайте поставим вопрос по-другому: правильно ли размещён такой завод-гигант в этом месте, относительно недалеко от города…
Биденко (директор ИФ ВАМИ):
- Это неправда! От БРАЗа до города аж 8 километров. А вот БЛПК посажен почти что у городской черты, но вы об этом почему-то умалчиваете…
Гиндин:
- Вы отвечайте за свою работу и не кивайте на других! Мы с БЛПК тоже разберёмся!..
Андриевский (главный инженер проекта БРАЗа):
Арон Маркович, когда под вашим руководством многие годы строились эти гигантские предприятия - Братская ГЭС, БРАЗ, БЛПК вы разве были против?
Гиндин (гневно сверкнув глазами):
Иван Михайлович, тогда я был строителем и выполнял волю Партии и Правительства. Мы осваивали дремучий край, поднимали экономику…
Биденко:
- Мы тоже выполняли свой долг. Кстати, не Иркутский филиал ВАМИ выбирал и утверждал промплощадку для БРАЗа. Это делала правительственная комиссия…
Петрянов-Соколов:
- Арон Маркович, вы не туда уводите разговор! В конце концов, кто председатель комиссии - я или вы?! Давайте спросим у проектировщиков: почему так безграмотно запроектирован завод? С кого начнём?
Табачник (главный специалист ИФ ВАМИ):
- Позвольте ответить по существу вопроса. Я очень уважаю нашего председателя как учёного и человека, но категорически отклоняю его обвинения в нашей безграмотности и примитивности технологии производства алюминия. По такой технологии работает вся мировая алюминиевая промышленность, разработана она учёными с мировыми именами – корифеями цветной металлургии. У меня просьба: ставьте конкретные вопросы, а мы на них будем отвечать.
Гиндин:
-  Что ж, давайте. Почему фактические выбросы вредных веществ БРАЗа в атмосферу намного превышают проектные? Вы, проектировщики, ошиблись в расчётах или завод не умеет работать? Кто ответит?
Матвеев (главный инженер БРАЗа):
- Надо прямо сказать, что мы ещё не достигли проектных показателей    по пылегазоулавливанию и удельным выбросам вредных веществ (на одну тонну выпускаемого алюминия). Но эти показатели у нас сейчас найлучшие среди заводов подотрасли…
Гиндин:
- Где доказательства?
Матвеев:
- У проектировщиков имеются все расчётные и фактические данные, составлен полный баланс поступления и расхода фтора по заводу. 

Гиндин:
- Покажите!
Табачник (разворачивает лист ватмана со схемой баланса фтора, даёт пояснения).
Гиндин (тотчас берет логарифмическую линейку и быстро проверяет результаты расчётов, сверяя их с исходными данными; а считать он умел очень хорошо!).
Гиндин (Табачнику):
-     Что у вас было в школе по математике? Как учились?
Табачник:
-    Учился на пятерки, закончил с медалью. А что?
 Гиндин:
- Это вы своей бабушке рассказывайте! Считать -  вы не умеете!
Табачник:   
- Во-первых, моя бабушка давно умерла. А во-вторых, Вы, Арон Маркович, - вроде бы культурный человек, государственный деятель, а разговариваете со мной, как на базаре!..
Биденко (делает мне за спиной Гиндина угрожающие знаки кулаком…).
Гиндин (лицо его наливается краской гнева, но он овладевает собой):
- А что нам скажут санитарные врачи?
Представитель городской санэпидстанции Братска:
-  Санитарная обстановка в городе – неблагоприятная. Загазованность атмосферного воздуха вредными веществами намного выше ПДК, особенно в посёлке Чекановский, что в одном километре от БРАЗа. Заболеваемось населения верхними дыхательными путями растёт. А ведь в Чекановском проживают тысячи людей…
Петрянов-Соколов:
-  Это форменное безобразие! Впору уже закрывать завод!
Матвеев:
- Думаю, что такая постановка вопроса - неправильная. Нас никто не поймёт. Мы вместе с Иркутским филиалом ВАМИ ведём большую и постоянную работу по улучшению технологии, герметизации ванн, повышению эффективности газоочисток. Наш начальник лабораторией охраны окружающей среды Третьяк на этих демонстрационных материалах может показать положительную динамику всех важнейших экологических показателей.
Третьяк (делает краткое сообщение).
Табачник:
-   Хочу добавить следующее. Надо объективно и откровенно признать, что завод такой мощности, как БРАЗ, даже при достижении проектных   показателей по выбросам вредных веществ в атмосферу, не сможет гарантировать нормативную чистоту воздушного бассейна в радиусе одного километра от границы промплощадки. Следовательно, из посёлка Чекановский необходимо полностью переселить всех жителей! Другое, технически возможное, решение, - это оснащение всех корпусов электролиза установками очистки фонарных газов. Но это мероприятие -  экономически нецелесообразное и повлечёт огромные капитальные затраты, резко увеличит эксплуатационные расходы и себестоимость алюминия.
Петрянов-Соколов:
- Фонарная газоочистка – это дикое решение!
Гиндин:
-  Переселение жителей Чекановского – тоже не подарок!.. За такие дела   в недалёком прошлом по головке не погладили бы…

Вот в таком ключе и тоне комиссия обсуждала экологические проблемы БРАЗа… Результатом коллективного труда стали рекомендации по разработке комплексного плана мероприятий по сокращению выбросов БРАЗа в окружающую среду и оздоровлению экологической обстановки в городе Братске, который был позднее разработан в филиале и утверждён в Минцветмете СССР. Аналогичный план был разработан Сибгипробумом и БЛПК и также утвержден Минбумпромом СССР.
   Указанный план в дальнейшем мы использовали при разработке одного из важнейших экологических проектов филиала – технико-экономического обоснования (ТЭО) устройства санитарно-защитной зоны Братского алюминиевого завода.
 
   Другое представительное совещание по вопросам охраны окружающей среды состоялось на БРАЗЕ в конце семидесятых. Точный его состав не запомнился, но отдельные участники и события сохранились в памяти.
   Целью комиссии на этот раз была проверка выполнения заводом намеченных ранее мероприятий.
   От филиала представительствовали главный инженер Метляев В.Н и я, от института ВАМИ – директор Калужский Н.А. и главный специалист по охране окружающей среды Величко Г.Г. Кроме того, были представители от Минцветмета СССР, природоохранного и санитарного ведомств. Всего официальных членов комиссии было около 12 человек.
   Примечательным был тот сервис, которым предусмотрительное руководство завода окружило всех официальных членов комиссии.
   Разместили нас в особой гостевой зелёной зоне, на бывшей так называемой «даче Гарримана» –деревянном двухэтажном коттедже, где однажды братчане принимали знаменитого заокеанского бизнесмена и политика…
   Спали мы на роскошных кроватях, интерьер помещений блистал чистотой и убранством. Кормили нас три раза в день в отдельной столовой, расположенной невдалеке от коттеджа. Обслуживали нас несколько официанток. На большом овальном столе выставлялся столовый сервиз для 12 персон с серебряными приборами. Ежедневно подавали к завтраку и ужину чёрную и красную икру, разнообразные соки и столовое вино, различные холодные закуски. Обед всегда был вкусным, сытным и красиво обставленным…
   В качестве радушного хозяина представительствовал, как обычно в те времена, главный инженер БРАЗа Матвеев Николай Семёнович. Надо ему отдать должное: он был весьма красноречив, знал много притч и анекдотов, всегда был дружелюбен, умел находить со всеми взаимопонимание.
   Комиссию оперативно обслуживали нужной информацией много специалистов БРАЗа и Иркутского филиала ВАМИ, и при необходимости ей подавался транспорт для поездок на завод.
   В такой обстановке всеобщего уважения и комфорта создавался благоприятный психологический климат, игравший немалую роль в объективном отношении членов комиссии к порученной проверке и исключавший необоснованные нападки на заводчан и проектировщиков, как это было в комиссии Петрянова-Соколова и Гиндина.
   Нетрудно догадаться, что проверка БРАЗа закончилась весьма удовлетворительно для завода, хотя начало работы комиссии не предвещало ничего хорошего…
…На первом, расширенном заседании комиссии, где присутствовали представители местных советских и партийных органов, а также журналисты, выступил с сообщением Величко Г.Г.
   Георгий Георгиевич был весьма примечательной личностью.
Я уже выше писал, что он был у истоков строительства первых алюминиевых заводов страны, в далёкие довоенные годы…
   По внешнему виду, Величко можно было распознать даже на значительном от него удалении. Небольшого роста, широкоплечий, плотного сложения, сутулый, с мешковато сидящим на нём костюме, с постоянно склоненной набок головой, седыми вихрастыми волосами, плохо выбритым лицом, но неизменной иронической улыбкой на устах и вечно набитым бумагами огромным портфелем, Георгий Георгиевич всегда привлекал к себе внимание окружающих.
   До глубокой старости, он верно служил институту ВАМИ, представляя его и наше министерство в различных государственных органах и ведомствах по вопросам охраны окружающей среды.
   За тридцать лет знакомства и сотрудничества с Величко, я множество раз обсуждал и решал с ним сложные вопросы технической политики, учился у него выдержке, терпению и дипломатическим приёмам ведения дискуссий с оппонентами.
   За все эти годы Георгий Георгиевич словно законсервировал свой внешний вид и мягкую, доброжелательную, но ироничную манеру поведения. Всегда трудно было точно, и на первый взгляд, определить его возраст и не менее трудно угадать его очередной ход мысли в острой технической дискуссии…
   А между прочим, этот с виду невзрачный и интеллигентный мужичок в молодости (тридцатых годах) был видным ленинградским спортсменом – мастером спорта по теннису, и даже завоёвывал звание чемпиона этого города...
…Георгий Георгиевич поддерживал тесное сотрудничество с Госкомгидрометом, выполнявшим контроль за природоохранной деятельностью предприятий страны. С его активным участием специалисты-учёные этого ведомства разработали методологию нормирования вредных выбросов в атмосферу, методику расчёта рассеивания вредных веществ в воздушном бассейне, порядок разработки предельно допустимых выбросов (ПДВ) и временно согласованных выбросов (ВСВ).
   Эти нормативные документы позволили упорядочить природоохранную деятельность проектировщиков и эксплуатационников, создать правовое пространство, в рамках которого выстраивались отношения между предприятиями и институтами – с одной стороны, и инспектирующими органами – с другой стороны.
   Но, как часто отмечается, - и на солнце бывают пятна… Иногда в своих нередких экскурсах в побочные темы Величко переходил грань между серьёзными и шутливыми рассуждениями, чем вводил слушателей в недоумение или смущение.
   Так именно и случилось в начале совещания, о котором ведётся данный рассказ.
   Взяв слово, Величко довольно масштабно и убедительно нарисовал картину роста могущества отечественной алюминиевой промышленности и её роли в экономике страны. Затем он сделал «реверанс» проектировщикам и эксплуатационникам, сумевшим в новых цехах электролиза добиться улучшения условий труда и снижения вредных выбросов в атмосферу, особенно фтора. Далее случилось самое неожиданное и интересное:
- Уважаемые товарищи врачи и инженеры, - вещал Георгий Георгиевич, - вы, конечно, знаете, что фтор – это не только вредное, но и полезное вещество… Отсутствие фтора в воде и пище приводит к разрушению эмали зубов, расстройству процессов пищеварения и массе других патологий организма человека. Поэтому не надо слишком увлекаться обвинениями в адрес металлургов, которые якобы травят население фтором…
- В Сибири недостаёт фтора, а наши заводы в какой-то мере восполняют этот недостаток и помогают сохранять здоровыми зубы населения…
Конечно, Величко говорил это с иронической улыбкой, желая, видимо, создать благодушный настрой у участников совещания…
   Однако далеко не все поняли его юмор, многие возмущённо зашумели, задвигали стульями, возросло напряжение…
Директор института Калужский бросил суровый взгляд на Величко, встал и разрядил обстановку:
- Георгий Георгиевич у нас – большой шутник… Думаю, что собравшиеся здесь профессионалы достойно оценят его юмор?..
Эта своевременная реплика позволила вернуть работу совещания и комиссии в деловую колею…

   А финалом работы комиссии, после составления протокола, стала замечательная прогулка на двух катерах по Братскому водохранилищу, организованная БРАЗом для всех специалистов.
…День был тёплый, солнечный – конец июня. Весь народ, около тридцати человек, собрался на верхних палубах, где предусмотрительные хозяева на столах расставили много разной снеди и напитков. Сидений не было, и пиршество происходило по технологии современных фуршетов: все подходили к столам, наливали, пили и закусывали - чего душе угодно. Особенно запомнились громадные вяленые малосольные лещи – дары Братского моря. Пива и водки было неограниченное количество… Пока катера три часа плыли до места назначения, большинство из нас успело дойти до «кондиции», чему способствовали прекрасная погода и всеобщее отличное настроение…
   Единственным трезвым человеком, пожалуй, был Георгий Георгиевич Величко, который принципиально и всю жизнь не употреблял алкоголя (по крайней мере -  это мои данные…).
   Он слонялся по палубе со своим портфелем, изредка «перекусывал» у стола деликатесами, отпускал шутки и рассказывал анекдоты и байки…
…Когда наши корабли причалили к неведомому берегу и спустили трапы, повеселевший народ стал осваивать прибрежную опушку леса: стали разжигать костры, купаться и загорать на диком пляже. В особенном «ударе», помнится, был наш заведующий лабораторией Борис Белов, который бесстрашно прыгал с борта катера в довольно прохладную воду и с тарзаньими криками нырял и плавал на виду у восхищённых зрителей…
…Ну, как можно было после таких уик-эндов не проникнуться к Братскому алюминиевому заводу благодарностью, дружескими чувствами и верным партнёрством в работе?!

В 1989 году(?)в Москве была созвана международная конференция по охране окружающей среды на предприятиях цветной металлургии. В ней участвовало около 300 делегатов, из них – три десятка представителей от зарубежных компаний: «Кайзер», «Пешине», «Алкоа» и других именитых фирм.
   Иркутскому алюминиевому заводу выделили два представительских билета на эту конференцию. Заместитель главного инженера завода по охране окружающей среды Павлов М.Н. поступил очень благородно, по-джентльменски, передав ИФ ВАМИ один из них на моё имя. Тем самым он, видимо, хотел отблагодарить меня за данную ему несколько лет назад рекомендацию при переходе на работу в должности главного природоохранника ИРКАЗа…
   …Конференция проводилась в здании фешенебельной гостиницы «Космос», где участников разместили в комфортабельных номерах, прошла очень содержательно и интересно. Мы с Павловым жили в одном двухместном номере, на последнем этаже, откуда открывался прекрасный вид на Москву и её окрестности.
   Пленарное заседание и работа секций проходили с участием переводчиков. Зарубежные специалисты доложили нам об оригинальных разработках аппаратурно-технологических схем очистки отходящих газов от сернистых соединений, об очистке газов алюминиевого производства в установках так называемого «кипящего слоя» глинозёма, об утилизации тепла отходящих газов в теплообменниках различных типов, о новых приборах контроля загрязнения атмосферы и водоёмов и продемонстрировали всё это на слайдах. Советские специалисты поделились опытом эксплуатации отечественного пылегазоулавливающего оборудования, сообщили о научных направлениях исследований в области охраны труда и окружающей среды.
   Положа руку на сердце, скажу, что особо похвастать перед зарубежными коллегами нам было нечем…Дело заключалось не в отставании нашей прикладной научной мысли (изобретений и открытий было немало), а в нежелании и неумении организовать массовое внедрение отечественных разработок.
   У наших специалистов не было соответствующих материальных стимулов для внедренческих работ. В советском праве также отсутствовала надлежащая защита авторских интересов проектировщиков и научных работников. Государство с военизированной командной экономикой поддерживало, в основном, фундаментальные исследования и разработки в области освоения космоса, атомной энергии, обычных вооружений и технического обеспечения спецподразделений…
   По этой причине многие доклады зарубежных коллег мы слушали с большим интересом, но зря «облизывались»: закупать новое импортное оборудование и приборы нашему министерству было не по плечу…

Зато мы «отыгрались» на другом. Как вы, наверное, догадываетесь – это было наше российское застолье. Уж тут нам равных на планете нет, это бесспорно!..
   По окончанию конференции, в банкетном зале «Космоса» состоялся грандиозный фуршет по-шведски. Всевозможные напитки отпускались розливом и даже в бутылках у стойки бара. Кроме того, по залу элегантно лавировали среди толпящихся конферантов многочисленные официанты, мгновенно выполнявшие наши заказы. Большинство участников пили и ели стоя, пополняя израсходованное питье и закуски самостоятельно или с помощью прислуги. А для желающих посидеть -  вдоль стен были расставлены многочисленные стулья.
   Гвоздем пиршества были шесть осетров огромного размера каждый (около полутора метров длиной!). Эти монстры величественно покоились в огромных металлических блюдах на шести больших столах, расставленных поодиночке по всему залу. Осетры были так искусно и причудливо украшены зеленью, овощами и гарнирами, что к ним сперва страшновато было притронуться. Все ходили вокруг да около, не решаясь разрушать такую красоту во имя чревоугодия… Но какой-то смельчак (мне почему-то кажется, что это был я…) всё-таки отважился на такое кощунство и вырезал себе небольшой (относительно всей рыбины) кусочек осетрины – весом, наверное, в полкило… Не буду описывать вкусовое наслаждение от его поедания. Вероятно, это была пища богов… Натуральный, извините, пищевой оргазм!..
   Не могу даже предположить, как были приготовлены эти туши осетров, каким способом кулинары добились нежнейшей консистенции их «мяса»…
   Мы с Павлоым хорошо потрудились на банкете, отведав всевозможных блюд и лакомств, а также горячительных напитков. Среди них были выдержанные французские и армянские коньяки, шотландский виски, шампанское (лилось рекой!) и, конечно же, ледяная русская водочка…
   Наш объемистый портфель перед предстоящим полётом в Иркутск мы основательно загрузили питьем и закусками. Благо – нас предупредили, что министерством банкет оплачен, и мы можем взять с собой в дорогу продукты и напитки…
   Излишне писать, с каким настроением мы возвращались домой из этой достопамятной московской конференции…

ПРОЕКТЫ НОРМ   ПДВ

Одним из заключительных аккордов моей природоохранной деятельности в Иркутском филиале ВАМИ была разработка для БРАЗа и остальных предприятий нашего генерального проектирования проектов норм предельно допустимых выбросо вреддных веществ в атмосферу (ПДВ), о которых я выше упоминал.
Эти проектные разработки были синтезом труда наших исследователей и проектировщиков, вовлекли в свою орбиту технологов, сантехников, экономистов, специалистов почти всех профилей.
Руководителем всех этих проектов был ваш покорный слуга…
   Моими верными помощниками были специалисты группы, а затем и отдела, охраны окружающей среды, возглавляемые Ильиной Валентиной Марковной. Она не имела высшего технического образования (была дипломированным географом), но обладала исключительно проницательным умом, логическим мышлением, легко осваивала технические знания и была на редкость ответственным работником. Отличными специалистами зарекомендовали себя и её подчиненные – Шишмарев Виктор Иванович и Надежда Седловская.
Виктор Иванович был исключительно энергичным, мобильным и ответственным работником, очень переживал за качество и сроки выполнения работ. И поныне он трудится ещё на этом поприще, - уже в качестве пенсионера, частного предпринимателя, «мотаясь» по всей Иркутской области. А Седловская, скромная, исключительно добросовестная и высокопрофессиональная труженица, по-прежнему все свои силы и способности отдавала институту «СибВАМИ».
…К огромному сожалению, Валентина Марковна Ильина заболела тяжкой болезнью, долго и мужественно с ней сражалась, почти до последних дней своей жизни отдавая остатки сил любимой работе…
   Активно помогала нам в этой работе Хлебникова Людмила Архиповна, которую после ухода на персональную пенсию с должности главного санитарного врача Иркутской области пригласил в филиал наш директор Биденко.
   Людмила Архиповна числилась в штате лаборатории пылегазоулавливания, но участвовала в работе научно-технического совета (секретарём секции), в согласованиях на предприятиях мероприятий по охране окружающей среды, выполняла   ряд других важных поручений руководства.
  Не могу не отметить замечательных человеческих качеств этой поистине героической женщины, которая более двух десятков лет успешно боролась со своей страшной болезнью, не оставляя свою работу главного санитарного врача, и заботливо ухаживала за своей престарелой матерью. Хлебникова у нас в коллективе пользовалась любовью и уважением сотрудников. Она была интеллигентным, чутким и отзывчивым человеком, с которым можно было делиться как радостями, так и горестями бытия, всегда найти понимание и моральную поддержку…

…Инвентаризация выбросов вредных веществ в атмосферу и разработка проектов норм ПДВ были почти постоянной нашей работой, требовали периодического обновления исходных данных и показателей, поездок на заводы, контактов с множеством заводских специалистов, бесконечных согласований с инспектирующими органами…
   С введением платы промышленных предприятий за выбросы вредных веществ, указанные работы были очень востребованы не только заводами алюминиевой промышленности, но буквально всеми предприятиями регионов страны, включая и Иркутскую область. Без наличия указанной выше документации не выдавались разрешения на выбросы вредных веществ – вплоть до санкций на закрытие производств.

Глава 5. Кооператив «Экология»

 Спрос на инвентаризацию выбросов в атмосферу и водоёмы, а также на проекты норм ПДВ, к концу восьмидесятых годов настолько возрос, что наш филиальский «портфель заказов» уже не вмещал в себя заявки предприятий Иркутска и области.
   К этому времени уже в разгаре была горбачёвская перестройка, появились слабые зачатки новой экономической политики, стали организовываться различные производственные и научно-технические кооперативы. В стране назревали политические и экономические перемены…
   По моей инициативе и согласованию с дирекцией филиала, был организован научно-технический кооператив «Экология» при ИФ ВАМИ. Меня избрали его председателем. Численность специалистов кооператива составляла 12 человек, включая бухгалтера.
За 5 лет работы (1988-1993г.г.) мы выполнили несколько десятков проектов, - в основном, в нерабочее время. Все эти проекты прошли экспертизу органов надзора и были согласованы.
   Наш кооперативный труд хорошо оплачивался, мы исправно платили государству налоги, а затраты филиала на кооператив были мизерными и тоже нами компенсировались, - как издержки производства.
   Не всем в филиале, конечно, нравилось такое положение, было немало завистников и даже недоброжелателей. Но мы стойко держались и имели прочные партнёрские отношения со многими предприятиями города и области.
   После моего ухода на пенсию в начале 1992 года, я почти два года продолжал руководить кооперативом, хотя работать становилось всё труднее.
   Согласно правительственному указанию весной 1991 года (ещё до путча ГКЧП), налоговые органы обложили кооперативы и все промышленные предприятия тяжкими поборами в виде так называемых «авансовых платежей». Это была одна из последних (?) конвульсий командной социалистической экономики, заключавшаяся в том, что до получения дохода надо было в первоочередном и обязательном порядке перечислить госбюджету определённые, весьма существенные суммы, которых чаще всего ещеё не было на расчётном счёте… Поистине иезуитское изобретение тогдашнего премьер-министра Павлова!..
   Для нашей «Экологии» такие взимания были настоящей финансовой диверсией, так как мы на год вперёд не могли знать предстоящих объёмов работ и ожидаемой прибыли. А кроме того, я вынужден был надолго задерживать заработную плату членам кооператива, что, естественно, вызывало их недовольство и создавало неблагоприятный психологический климат…
   Мои стычки с налоговой инспекцией заканчивались не в нашу пользу, а беспрестанные вызовы туда и штрафы за просрочку авансовых платежей привели к финансовому кризису «Экологии» и моему отказу от очередной перерегистрации кооператива.
   В августе 1993 года наш кооператив прекратил своё существование.

Глава 6. Проектное дело

О будничной, рутинной, работе проектировщиков мало кто писал, и лишь незначительное количество производственников, чиновников, представителей творческой и прочей интеллигенции имеют подлинное представление о труде этой категории «пролетариев умственного труда» (любимое выражение Остапа Бендера …).
   Действительно, в победных реляциях отечественных журналистов о пусках производственных мощностей, о героическом труде строителей, нефтяников, металлургов и шахтёров почти нет строк о достойной оценке тех тружеников, которые были творцами-родителями всего, что построено и работает на территории всей необъятной нашей страны.
   Весь громадный научно-технический и экономический потенциал родился и вырос из научных лабораторий и проектных залов, где миллионы интеллектуалов выдвигали и реализовывали идеи и технологии, воплотившиеся трудом строителей и эксплуатационников в реальной жизни.
   От первой линии карандаша на листе ватмана (а ныне – первых строк и линий на компьютере) до получения готовой продукции предприятием и до распахнутых дверей возводимых общественных зданий и сооружений – вот тот длинный и тернистый путь, который проходит творческая мысль проектировщика до её реализации в жизни.
   Нет на земле, пожалуй, ничего материального, что создано трудом человека без участия проектировщиков.
   Труд этот – кропотливый, неброский, осуществляется порой долгие месяцы, в тиши проектных залов и кабинетов. Труд этот – ответственный, основывается на точных инженерных расчетах и научных знаниях, на накопленном техническом опыте многих поколений. Именно проектировщики, в творческом содружестве с научными работниками, определяют уровень технического прогресса во всех отраслях экономики и их инфраструктурах, перспективы развития, стоимость предстоящих затрат и бюджеты всех уровней.
   Сидячий характер творческой работы проектировщиков и большое умственное напряжение отнюдь не способствуют крепости их здоровья и долголетию. А относительно маленький заработок (как в советское, так и в постсоветское время) создавал и создаёт значительные материальные и семейные проблемы этим труженикам.
   Сейчас уже доподлинно известно, что труд проектировщиков и научных работников в большинстве зарубежных стран, как минимум – в 10-15 раз, оценивается выше заработков наших аналогичных специалистов.
   Десятилетиями творческого труда отрабатывалась и оптимизировалась сама технология проектирования, повышалась производительность труда проектировщиков, уровень технических решений и качество проектной документации.
   Типизировались и ставились на поток индустриализации технические решения, унифицировались детали, технологические узлы, строительные конструкции и оборудование, механизировались инженерные расчёты, внедрялись компьютерные технологии проектирования и программное обеспечение.
   И, тем не менее, труд проектировщиков не становился проще, так как возрастала сложность решаемых задач и проблем, острее становилось соперничество на потребительском рынке высоких технологий. Это последнее обстоятельство появилось не вдруг, оно проявилось ещё в советский период, когда господствовала так называемая «командная экономика».
   К тому же следует добавить, что значительные затраты интеллектуальной и эмоциональной энергии проектировщиков приходились на согласование и утверждение в различных инстанциях разработанной проектной документации, доказывание и отстаивание в экспертных органах правильности принятых технических решений.

   Берусь утверждать, что в отличие, скажем, от музыкантов и художников, от артистов и поэтов (талантливых, разумеется), проектировщиками не рождаются, а становятся. Уточню при этом: хорошими проектировщиками… Хотя, конечно, для такой профессии и нужны определённые интеллектуальные задатки и качества характера.
   Впрочем, с задатками можно оставаться всю жизнь, а можно их и развивать. Что же касается характера, то он, видимо, всё-таки от Бога…
   Без таких черт, как умеренный темперамент (сангвинический или флегматический), терпеливость и настойчивость, склонность к аналитическому мышлению, оптимизм, психологическая устойчивость, коммуникабельность, -  вряд ли стоит становиться проектировщиком…  Но и наличие указанных черт характера не гарантирует успешного освоения профессии. Это – только необходимое, но не достаточное условие.
   Ещё нужны специальные знания, общетехнический кругозор, культурный багаж и, конечно, практический опыт.
   Культура и опыт приобретаются воспитанием и практикой, а знания – специальной образовательной подготовкой.
…Весь состав проектного или комплексного (проектно-исследовательского) института можно условно разделить на несколько категорий работников.
К первой категории я бы отнёс директорат (менеджмент), то есть группу руководителей (менеджеров), организующих процесс проектирования и научных исследований. Это генеральный директор и его заместители, главные инженеры проектов, начальники проектных отделов, лабораторий и важнейших служб.
Вторая категория – это творческое ядро, костяк коллектива: главные специалисты, руководители групп, старшие и рядовые инженеры, научные сотрудники всех степеней.
Третья категория - это рядовой технический состав: техники-проектировщики, чертёжники, лаборанты, участвующие в проектном процессе и исследовательской работе как простые исполнители.
Четвёртая категория – это все работники вспомогательных служб, включая как рабочих, так и инженеров, и техников.
   Мне представляется, что современные проектировщики первой и второй категорий, независимо от отраслевого профиля работы и узкой специальности, должны предварительно пройти в высшем техническом учебном заведении определённый курс подготовки. Такой курс гарантирует максимально короткий срок адаптации в коллектив проектировщиков и эффективную отдачу специалистом затраченных на его подготовку средств и сил.
   Этот курс под условным наименованием  «Основы проектного дела», по моему представлению, должен включать в себя следующие предметы: 1/нормативное законодательство России и передовых стран в области проектирования и строительства; 2/экология морей и суши Земли; 3/современное материаловедение; 4/методология конструирования и моделирования оборудования, зданий и сооружений; 5/сокращённо-повторный курс тригонометрии;  6/эстетика и дизайн; 7/компьютерные графика и  технологии в проектировании; 7/техногенные аварии и катастрофы; 8/основы социальной психологии и общественных отношений; 9/экономика строительства.
   На освоение перечисленных дисциплин должно уйти не менее одного (последнего) года обучения студента, а теоретические лекции должны чередоваться с практическими занятиями и решением конкретных проектных задач.
      Специальная подготовка проектировщиков к их будущей работе является весомой гарантией качества проектных решений, высокой эффективности их труда и ответственности, а в конечном итоге - их адекватного материального благополучия.
   Уверен, что данное предложение заслуживает пристального внимания и изучения Министерством науки и высшего образования, куда автор намерен обратиться в ближайшем будущем.
  Думаю, что уже и сейчас, по результатам многих десятилетий деятельности наших отечественных проектировщиков, они заслуживают учреждения в России «Дня проектировщика» в качества профессионального праздника. Это будет достойная дань уважения к старшему и нынешнему поколениям инженеров и техников, посвятивших свою жизнь проектному делу.
…С моей стороны было бы несправедливым оставить без оценки ту большую роль, которую сыграли научные работники ИФ ВАМИ, вся научная часть нашей организации, в строительстве и становлении сибирских и уральских предприятий алюминиевой промышленности. Если позволительно назвать проектировщиков капитанами научно-технического прогресса, то исследователи, без сомнения, являются штурманами, прокладывающими курс этого прогресса…
   Прикладные исследования наших лабораторий в области технологий производства алюминия, анодной массы, кристаллического кремния, фтористых солей, литья алюминия, очистки отходящих газов и промышленных стоков позволили проектировщикам внедрять в проекты прогрессивные технические решения с высокими экономическими и экологическими показателями. На счету научных работников ИФ ВАМИ – много изобретений, внедрённых в производство. По разработанным лабораториями регламентам принимались принципиальные технические решения на начальных стадиях проектирования.
   Высокий технический уровень проектирования во многом достигался именно благодаря тесному сотрудничеству проектировщиков и исследователей в рамках одной – комплексной – организации.

Глава 7.  КАС плюс вся королевская рать

Командно-административная система (КАС) в СССР была универсальным инструментом управления государством и обществом. Находясь в распоряжении тоталитарного режима, она использовалась для решения политических, экономических, социальных, культурных и военных задач и проблем, а также как аппарат принуждения и репрессий в борьбе с инакомыслием.
Эта система основывалась на следующих 10 принципах управления:
1/единоначалие, «сдобренное» узкой коллегиальностью (подчинённость большинства меньшинству, нижестоящих органов – вышестоящим, то есть жёсткая вертикаль власти);
2/доминирование государственных интересов над личными интересами граждан и общественными интересами;
3/превалирование обязанностей граждан над их правами и свободами («раньше думай о Родине, а потом о себе» …);
4/приоритет политических интересов государства над социально-экономическими задачами и проблемами;
5/подбор управленческих кадров на ключевые посты, как правило, - из партийной среды, идеологически «выдержанных» и морально «незапятнанных», верных учению марксизма-ленинизма;
6/партийная ответственность управленцев и руководителей всех рангов за отступничество от политики партии и ошибки в руководстве;
7/плановость и отчётность в ведении «народного хозяйства» (плановость – сверху до низу, отчётность – снизу до верху);
8/остаточный принцип финансирования социальных и природоохранных программ;
9/приоритет развития производства средств производства и вооружений перед производством предметов потребления;
10/широкое использование, при необходимости, принудительного труда заключённых (политических и криминальных).

Нельзя не признать, что КАС является весьма эффективным государственным инструментом в форс-мажорных обстоятельствах: при стихийных бедствиях, экономических кризисах, во время войн, эпидемий, террористических акций, межнациональных и межрелигиозных конфликтов.
Так, например, действие этой системы дало быстрые и положительные результаты во  время Великой Отечественной войны против фашистской Германии и Японии, обеспечив мощное развитие военной промышленности, оснащение армии и флота новейшей боевой техникой и вооружением, мобилизацию всех людских и материальных ресурсов для победы над опаснейшими врагами. В послевоенный период КАС помогла в относительно короткий исторический период восстановить разрушенное войной народное хозяйство страны.
   В мирное время различные государства и их лидеры использовали командно-административную систему для вывода своих стран из глубоких социально-экономических кризисов на новый путь развития (Рузвельт в США – в начале тридцатых годов ХХ столетия, Пиночет в Чили –в начале семидесятых, руководство Южной Кореи – в восьмидесятых, руководство Китая – в девяностых).
   В отдельных сферах государственной деятельности любой страны без командно-административной системы и чиновничества просто невозможно обойтись: в армии, в военно-промышленном комплексе, правоохранительных органах, в государственном секторе экономики (так называемых «естественных монополиях»), в государственном административном аппарате, внешнеполитических ведомствах.
   Однако использование КАС в мирное время за рамками перечисленных сфер является признаком сползания государства к авторитаризму и тоталитаризму, к стагнации и упадку экономики, что и произошло с Советским Союзом и другими «социалистическими» странами.
   Повальное административное вмешательство государства в производственные отношения, общественную и личную жизнь граждан, отрицание частной собственности на средства производства и рыночных экономических отношений, а также общечеловеческих нравственных ценностей, ограничение гражданских прав и свобод, то есть неприятие демократических ценностей – это характерная черта тоталитарных режимов, основанных на командно-административной системе и репрессиях. Главными действующими лицами при этом становятся чиновники
(бюрократы), а их власть запечатлена в пресловутом понятии:
б ю р о к р а т и я.Совершенно противоположным понятием является д е м о к р а т и я (от греч.demos- народи kratos- власть).
В последнее десятилетие это понятие стало размываться, по-разному интерпретироваться и реализовываться в различных странах. В современной России, например, «демократия
по-ельцински» приняла уродливые формы, превратилась во вседозволенность, беззаконие, торжество необузданной свободы («кто сколько проглотит»!..)  и криминала, особенно в экономической сфере. В Киргизии она проявилась как охлократия, то есть власть толпы, которая сбросила режим Акаева. В Японии своеобразие демократии – в её удивительной гармонии с национальными традициями…
   В политических кругах Западной Европы и США появились двойные стандарты демократии. Это - когда одни и те же действия разных государств оцениваются по-разному – в зависимости от политической или экономической выгоды для оценщиков. Самыми яркими примерами являются: война в Чечне («нарушение демократии») и несанкционированная ООН бомбардировка американцами и их союзниками Югославии («соблюдение демократии»). Примеры можно было продолжить, но нет надобности в этом.
   Объективности ради, следует признать, что и США, и Канада, и Австралия, и большинство стран Западной Европы прошли долгий и успешный путь к демократизации общественной жизни. Там демократия – не пустой звук, а повседневная реальность. А все достоинства и привлекательность их жизненного уклада, их высокий жизненный уровень обеспечены оптимальным сочетанием бюрократии с демократией. Там демократия и бюрократия разумно поделили между собой сферы влияния, каждая из них решает свои задачи.
   В тех же Соединенных Штатах федеральная власть делегировала множество функций штатам, а власть штатов – муниципалитетам. Причём, все власти избираются народом. Нечто подобное есть в Швейцарии, где большой вес во внутренней политике имеют кантоны, а также во многих других странах.
   Это не мешает федеральным властям осуществлять жёсткую политику с помощью КАС в подведомственных им сферах.
   Глубоко прав Александр Солженицын, когда он в своём труде «Как обустроить Россию» подчёркивал особую значимость в демократии местного самоуправления – этого подлинного признака и решающего звена в системе народовластия.
   К сожалению, в нашей стране пока господствует только политическая болтовня на эту тему, а сама тема не вошла в число приоритетных проектов Кремля. Да и доберётся ли Первопрестольная когда-нибудь до решения такой первостепенной важности проблемы?
Дай бог – дожить до этого!

…На вершине власти в Советском Союзе стояло политбюро ЦК КПСС, а коммунистическая партия в своей деятельности опиралась на пресловутый принцип демократического централизма. Он «означает выборность руководящих органов снизу доверху, их периодическую отчётность перед своими партийными организациями и вышестоящими органами, подчинение меньшинства большинству, обязательность решений высших органов для низших. Д.ц. лежит также в основе организации государственного аппарата, хозяйственных органов, всех общественных организаций в СССР и в других социалистических странах». (Советский энциклопедический словарь, 1980г.).
   Если не ошибаюсь, этот принцип – исключительное изобретение большевиков, стремившихся нарядить тоталитарную систему в демократические одежды. Однако одежды оказались дырявыми, и сквозь них отчётливо виден был жёсткий торс неумолимого и беспощадного к инакомыслию политического режима…
   Этот режим держался на трёх пирамидах власти: 1/партийном аппарате, 2/государственном (административном) аппарате и 3/ведомственной (отраслевой) системе управления народным хозяйством.
   Анализ сложных взаимоотношений между указанными пирамидами и ветвями власти оставим историкам и политологам…
   Мне же представляется целесообразным на нескольких примерах попытаться показать сущность системы государственного и общественного устройства, именовавшейся развитым социализмом.
…Из партийных деятелей областного масштаба мне довелось, хоть и накоротке, общаться с первым секретарем Иркутского обкома КПСС Банниковым Н.В. (на его встрече с трудящимися   БРАЗа), а также с партийными функционерами Романовым В.А. (куратором строительного комплекса) и Гетмановым Б.А. (куратором металлургии). Это были трезвомыслящие, компетентные и вполне доброжелательные люди, без так называемого «ком-чванства» и комплекса превосходства над рядовыми тружениками или инженерно-техническими работниками. Они не стучали кулаком по столу, не проявляли открыто свою власть, но в нужный момент могли «мягко» подправить любого руководителя нижнего звена и настоять на проведении «линии партии». Коммунистические функционеры эпохи Хрущёва и Брежнева разительно отличались и уровнем интеллекта, и манерой поведения от булгаковского Швондера – этого пугала эпохи развивающегося социализма и пролетарской диктатуры…
   Советские органы власти (администрации всех уровней) занимались обеспечением правопорядка и жизнеобеспечения во всех населённых пунктах, решением социальных проблем населения. Это была рутинная работа, характерная для многих стран мира, - независимо от социального строя (транспорт и связь, обеспечение жильём и коммунальными услугами, здравоохранение и спорт, градостроительные проблемы, охрана общественного порядка и т.д.). Подавляющее большинство чиновников этой категории старалось добросовестно исполнять свои служебные обязанности, руководствуясь законами, хотя среди них было немало волокитчиков и взяточников… Но таких изредка можно было приструнить обращением в партийные органы, которых они побаивались… Вместе с тем, параллельно действовало так называемое «телефонное право», и по звонку «свыше» можно было ускорить или замедлить решение в советских органах любого вопроса. Таким образом, система государственной власти действовала по двойным стандартам, и всякий чиновник, пытавшийся работать честно, рано или поздно вынужден был подчиняться сложившимся корпоративным правилам. Самым удивительным в этой строго иерархической и идеологизированной системе было нелегальное существование островков «теневой экономики». Так называемые «цеховики» на отходах государственной промышленности, браконьерском и контрабандном сырье и ворованных материалах изготовляли и реализовывали дефицитные товары, которыми пользовались и «строгие» чиновники… (Это явление свидетельствовало о живучести в нашем народе инициативности и тяги к частному предпринимательству, к личному благосостоянию, которое широко осуждалось как «стремление к наживе»).
  …Самой же созидательной категорией чиновников во всей королевской рати были чиновники всех звеньев отраслевых министерств и ведомств, в чьих руках были бразды правления тысячами промышленных и сельскохозяйственных предприятий, создававших материальные ценности, продукты питания и предметы потребления, то есть материально-техническую и научную базу экономики страны.
   В эту пирамиду власти входил, конечно, директорский корпус страны, руководители и исполнители многочисленных управленческих структур (управлений, трестов, главков, ведомств) и, конечно же, - министерств союзного и республиканского значения.
   Одной из таких структур было Министерство цветной металлургии СССР, располагавшееся одно время в Москве на площади Ногина, а затем переехавшее в один из четырёх «домов-книг» на проспекте Калинина. В том же здании, на 16-м этаже, размещался и Главалюминий, переименованный позднее в Союзалюминий – главное управление алюминиевой промышленности Советского Союза.
   Из высших чиновников нашего министерства мне пришлось, как я уже отметил выше, пообщаться только с тремя: самим министром Ломако, его первым заместителем Бородаем и другим заместителем – Козловым. С остальными мне общаться не довелось.
   Главалюминий (Союзалюминий) последовательно возглавлялся такими начальниками: Бобковым Л.Н., Володиным А.А., Злоказовым Б.С., Прокоповым И.В. Долгие годы бессменным главным инженером главка был Зайцев М.И.. Со всеми этими руководителями мне довелось неоднократно общаться при решении важных вопросов охраны окружающей среды на заводах нашего генерального проектирования. Наиболее демократичным в общении, по моему личному наблюдению, был Бобков Лев Николаевич. К тому же, он обладал колоритной внешностью (крупным телосложением, седовласой головой древнеримского сенатора), а также незаурядным чувством юмора и слегка независимой манерой отношений с министром и его заместителями. Остальные руководители главка, по моим наблюдениям, проявляли крайнюю степень почтительности и даже лёгкого трепета перед министром и некоторыми его заместителями, а с подчинёнными держались довольно официально.
   Не забуду ту атмосферу напряжённого ожидания в Союзалюминии, когда Министр назначал совещания, и все отделы, буквально «на ушах», готовили для начальника или главного инженера главка необходимые материалы. В это время командированным специалистам из периферии лучше было не соваться со своими проблемами, и они тихо покуривали в туалетной комнате, обмениваясь последними новостями и анекдотами. Особенно озабоченным в таких случаях был Зайцев, с которого чаще других высочайшее начальство строго спрашивало за техническую политику на заводах и за несчастные случаи на производстве… Дух строгой дисциплины, подчинённости и субординации так и витал по Союзалюминию и министерству…
   Собираться в коридорах и обсуждать какие-то вопросы – было не принято. Отлучаться всем работникам из здания министерства без ведома и разрешения вышестоящего начальства – строго запрещено. Правда, в течение рабочего дня работникам главка не возбранялось размяться гимнастическими упражнениями и выпить пару чашечек кофе. Курить можно было только в курительной комнате. Громко разговаривать в рабочих помещениях отделов тоже не рекомендовалось. Атмосфера деловитой занятости всех сотрудников подчёркивалась высоким для того времени комфортом обстановки: ковровыми покрытиями полов в рабочих комнатах и коридорах, отличной импортной мебелью, хорошо отлаженной работой систем кондиционирования воздуха, опрятными и красивыми туалетными комнатами. Правда, рабочими площадями Союзалюминий был наделён по предельному минимуму: во всех отделах и кабинетах была жуткая теснота, что создавало для нас, командированных специалистов, большие неудобства (часто даже присесть негде было…).
   К наиболее уважаемым мною руководителям и специалистам Союзалюминия я отношу заместителя начальника главка Кальченко В.С. и Латышеву Н.В.
К Владимиру Степановичу в полной мере применимо понятие джентльмен. Это был в высшей степени корректный человек и к тому же прекрасно образованный, высокопрофессиональный, с которым можно было спокойно, деловито и обстоятельно обсуждать отраслевые инженерные проблемы любой сложности, получать дельные, конструктивные советы. Он всегда был любезен, никогда не повышал на подчинённых голос, тонко понимал иронию и юмор, с ним было приятно иметь дело…
   С Натальей Викторовной мне довелось многие годы сотрудничать как с куратором природоохранной работы на всех заводах алюминиевой подотрасли. Это была женщина почти бальзаковского возраста, но с мужским характером – волевым и твёрдым, уверенная в себе, достаточно технически образованная, энергичная, с отличной памятью и прекрасной ориентацией в сложных ситуациаях – будь то пресловутые «коридоры власти» или жаркие стычки с инспектирующими органами на различных совещаниях. К тому же она была коренной москвичкой, знала массу «всякой всячины» и кучу последних новостей. С ней интересно было не только работать но и общаться в командировочных застольях, где она не уступала мужчинам ни в питье, ни в куреве, ни в остроумии. Наш круг специалистов-проектировщиков, а также многие производственники, уважали Латышеву и за её человеческую порядочность, верность слову, деловым договорённостям.
   Тёплые воспоминания остались у меня и от общения с Железновым Виленом Александровичем, главным металлургом Союзалюминия. Он был прекрасным знатоком своего дела, с широким кругозором и масштабным мышлением. Не удивительно, что его, вслед за начальником Союзалюминия Володиным, «забрали» на работу в Госплан СССР. (Благодаря Железнову, нам с Качаевым в одной из московских командировок, удалось прокатиться на железновских «Жигулях» по знаменитому Рублёвскому шоссе и обозреть издали многочисленные дачи кремлёвских небожителей…).
…Вместе с тем, не могу обойти молчанием некоторых весьма амбициозных и заносчивых чиновников главка, которые свысока относились к проектировщикам и вообще ко всем «маргиналам», прибывшим из далёкой Сибири решать наболевшие производственные проблемы.
   К таким высокомерным и грубым чиновникам я отношу начальника отдела капитального строительства (впоследствии – заместителя начальника главка) Арановского И.М и последнего начальника Союзалюминия Прокопова И.В. Уж у них «ком-чванства» было с избытком, они были большими любителями устраивать «разносы» подчинённым провинциалам, не брезгая грубой бранью. Чаще всего такие представления, видимо, входили в репертуар «воспитательных» мероприятий…
   Как бы то ни было, но Союзалюминий был слаженным механизмом управления важнейшей подотраслью отечественной промышленности, которая занимала одно из ведущих мест в мире.
А вся «королевская рать» - чиновники этого ведомства – были теми «шестерёнками», «болтиками» и «винтиками», без которых невозможно было организовать и осуществлять современное индустриальное производство всех видов продукции в условиях командно-административной системы.
…Апогея развития командно-административная система достигла при Сталине, а после развенчания культа личности, при Хрущеве и Брежневе, она стала постепенно смягчаться. Никита Сергеевич в своём неуёмном стремлении к реформаторству даже дошёл до того, что отодвинул на задний план свою любимую партию – КПСС, когда экономическую власть в стране на время передал региональным органам – совнархозам, и упразднил отраслевые министерства. Бедная КПСС! Она оказалась тогда в жалком и беспомощном состоянии… Кто был, например, реальным хозяином на огромной территории Восточно-сибирского совнархоза – его Председатель (Маркелов) или шесть секретарей промышленных и сельскохозяйственных обкомов КПСС – Иркутской и Читинской областей, Бурятской АССР?.. Думаю, что именно этим подрывом роли партии как ядра всей общественно-политической системы Советского Союза Хрущёв подписал себе политический приговор…

…Еще двумя опорными пирамидами власти были армия с военно-промышленным комплексом и правоохранительная система. Первая из них была главным оплотом социализма в «холодной войне» с Западом и готова была, в случае чего, к горячей войне (1956г.- Венгрия, 1962г.- Куба, 1968г.- Чехословакия, 1979г.- Афганистан). Вторая подавляла преступность в стране и «попутно» держала под политическим «колпаком» всю страну, пресекая попытки идеологических диверсий, национальных конфликтов, забастовочных выступлений (Новочеркасск, Сумгаит, Баку, Тбилиси, Вильнюс, Рига.). Но всё это – особые и большие темы, неподъемные для меня в настоящее время…
   Отмечу лишь, что армия и ВПК были главной силой, противостоящей влиянию и мнимым угрозам Запада существованию Советского Союза. Это была мощная и грозная сила. Достаточно сказать, что она поглощала около трёх четвертей государственного бюджета страны. (Оставшаяся часть распределялась народу…). Нам постоянно внушали (и внушили ведь!), что международный империализм стремится уничтожить СССР, похоронить идею социализма и утвердить во всём мире закон джунглей… Именно для этой цели нам, дескать, была навязана разорительная «холодная война», вынудившая нас заняться гонкой вооружений и ядерным оснащением…
(Конечно, Запад боялся коммунистического влияния со стороны СССР, конечно же, он препятствовал этому всеми способами. Но, думается мне, не до такой степени, чтобы хотеть физически уничтожить весь советский народ…).
   Большевистская идеология, всегда опиравшаяся на насилие как средство своего самоутверждения, не могла обойтись только пропагандой. Ей нужны были в системе власти не только сотни тысяч управленцев-чиновников и партократов, но и мощные вооруженные силы – надёжная опора против внешних и внутренних врагов. Такой опорой в административно-командной системе и были армия, флот и ВПК- военно-промыщленный комплекс.
Нельзя сбросить со счетов и такой немаловажный фактор, как наличие после войны многотысячного корпуса генералов и старших офицеров, а также «оборонцев» - инженеров и научных работников, многочисленных НИИ и КБ, огромных предприятий военного профиля с миллионами квалифицированных рабочих. Большинство из них жило в относительном достатке, было обеспечено благоустроенным жильём, хорошей зарплатой и многочисленными льготами. Вся эта рать была до определённого времени надёжной опорой советского режима не только в СССР, но и во всём «социалистическом лагере», и им хотелось постоянно иметь «кусок масла на свой кусок хлеба»…

…Современные компьютерные технологии открывают необозримые перспективы для оптимизации систем управления не только экономикой, но и многих сфер государственной и общественной жизни. Как недавно стало известно из рассекреченных советских архивов, великий шахматист М.М.Ботвинник, доктор технических наук, исследователь в области систем управления, много лет добивался рассмотрения в высочайших советских инстанциях своей компьютерной программы «Пионер», предназначенной даже в жёстких и волюнтаристских условиях тоталитарного режима облегчить поиск оптимальных управленческих задач, минимизировать количество ошибок, сократить бюрократический аппарат.
   Но Михаил Мойсеевич, такой выдающийся интеллектуал, оказался элементарно наивным человеком, сыном своей эпохи, полагая, что советская бюрократия загорится идеей сокращения чиновничьего племени, королевской рати…Как бы не так! Он даже не получал ответа на свои многократные и обоснованные предложения. Ответить-то было нечего…
   Да и в большинстве современных демократических стран, с рыночной экономикой, ещё не созрели объективные и субъективные условия для глобальной компьютеризации финансовой и экономической деятельности. (Хотя надвигающаяся волна современного экономического и социального «цунами» -
ц и ф р о в и з а ц и я – уже приближается к порогу современных цивилизаций…).
   По моему мнению, субъективной помехой этому является политика, в которой балом правят политики, конкретные люди со своими личными амбициями и интересами, вмешивающимися в экономику.
   А объективными помехами являются сам рыночный механизм с биржевой составляющей, подверженный стихийному влиянию спроса и предложения, а также отсутствие механизма прочных гарантий от несанкционированного вмешательства внешних сил в системы компьютерного управления экономикой.
   Впрочем, эти проблемы в принципе разрешимы и доступны алгоритмированию, если, опять-таки, не будет мешать всё та же …королевская рать…

Глава 8.  Широка страна моя родная…

Мои скромные финансовые возможности пролетария умственного труда и семейное положение не позволяли сильно увлекаться путешествиями и отдавать им значительную часть времени. Львиную долю своих географических и культурных знаний о нашей стране я почерпнул в многочисленных служебных командировках. За время этих оплаченных госбюджетом поездок я побывал в десяти союзных республиках СССР, пересёк страну вдоль и поперёк – от Ленинграда до Хабаровска, от Норильска до Душанбе. Посетил многие десятки крупных городов, районных центров, городских посёлков, сёл и деревень. Множество раз я бывал в Ленинграде и Москве. Два раза побывал в Израиле (после ухода на пенсию). Конечно, этим сейчас никого не удивишь. Да и не собираюсь я никого удивлять. Просто хочется поделиться своими впечатлениями и размышлениями о жизни и подмеченных особенностях некоторых народов и городов, оставивших свой след в моей памяти.

ПОЕЗДКА   ПО   СРЕДНЕЙ АЗИИ

В сентябре 1966 года мне повезло – удалось получить в ИФ ВАМИ льготную туристическую путёвку в Среднюю Азию. Привлекательность этого мероприятия усиливалось тем, что путешествие предстояло осуществить на туристическом поезде, собиравшем туристов по всей Сибири. Поездка длилась около 20 дней.
   Пассажиры-туристы были обеспечены, согласно путёвкам, спальными местами в купейных вагонах, а также трёхразовым питанием в вагоне-ресторане. На плановых остановках нас встречали спец-автобусы с прикрёпленными гидами, в сопровождении которых мы посещали достопримечательные места городов.
(Между прочим, современному российскому тур-бизнесу было бы довольно выгодно, а множеству туристов – привлекательно и полезно - использовать этот замечательный советский вид туристических поездок по нашей необъятной стране с её множеством природных и исторических объектов ознакомления…).
   После организованных экскурсий нам выделялось свободное время, которое мы использовали по своему усмотрению: одни – бродили по интересным местам, другие – отдыхали в парках, ели плов и шашлыки, третьи – отсыпались во время стоянки поезда…

Первой туристической остановкой была столица Казахстана – Алма-Ата (в переводе на казахский язык – «отец яблок»). Правда, в связи с ожесточёнными спорами в Казахстане о переименовании города (на Алматы), в среде казахской общественности такой перевод многими лингвистами оспаривается как неправильный. Они считают более правильным такое наименование: «Город яблок», а новое название – исторически более правомерным. Трудно сказать, являются ли эти споры следствием политических, национальных или узко специальных (семантических) разногласий. Но факт остаётся фактом – распад СССР, как землетрясение, отозвался сейсмическими волнами в разных сферах социально-экономической и культурной жизни во всех бывших советских республик, включая, конечно, и Россию…
   Однако, вернусь к туристической теме…
Алма-Ата расположен у подножия горного хребта – Заилийского Ала-Тау. Город раскинулся на обширном плато и буквально утопал в море зелени. Однообразие кварталов центра города и обильное озеленение затрудняли туристам ориентацию при пешеходных экскурсиях, и многие из нас блуждали в этом городе-саде.
   Наличие в нем на окраинах большого количества промышленных предприятий и расположение города в предгорье при определённых метеорологических условиях создавало нередко значительное загрязнение воздушного бассейна. Возможно, из-за этого власти суверенного Казахстана перенесли столицу этого государства в новый город – Астану.
В моей памяти Алма-Ата не оставил особых впечатлений.

   Вторым пунктом нашего путешествия был город Фрунзе – столица Киргизии. За два года до нашего приезда Фрунзе отметил свое 100-летие. Он был чрезвычайно ухоженным и так же, как и Алма-Ата, весь утопал в зелени, всем нам понравился. Жизнь в этом городе текла неторопливо и размеренно, жители нам показались очень гостеприимными и доброжелательными.
   Правда, особыми достопримечательностями нас никто не удивил, а нам очень хотелось их увидеть. Такой достопримечательностью, несомненно, было озеро Иссык-Куль, расположенное примерно в 130 километрах от Фрунзе. Но все наши мольбы к руководителю маршрута о посещении этого озера были отклонены, так как в смете туристических расходов это мероприятие отсутствовало…
   Хорошо запомнилось мне посещение центрального рынка Фрунзе, а особенно павильона молочных продуктов, где я впервые отведал настоящего (кобыльего) кумыса. Этот напиток мне показался буквально божественным. Я понял тогда, почему он является главным национальным напитком киргизов.
    В довольно просторном деревянном помещении за двумя длинными прилавками десятка полтора женщин торговали кумысом. При моём появлении они, как по команде, стали наливать стаканы кумысом и протягивать их мне для пробы. Я немного растерялся от такого щедрого предложения и, чтобы никого не обидеть, стал добросовестно опорожнять стакан за стаканом…
   Не помню, сколько я их выпил, но вышел я из павильона под изрядным хмельком и в очень приподнятом настроении…
   По приезду в Иркутск я буквально замучил работников нашего гормолзавода, прося и требуя освоить производство кумыса, и, действительно, через некоторое время в наших магазинах появился в продаже бутилированный кумыс, - правда, не классический (кобылий), а коровий…(«Федот – да не тот!..»).
   Другим лакомством во Фрунзе оказались бараньи шашлыки, вкуснее которых я ни до, ни после посещения этого города, ещё не пробовал. Шашлычники с мангалами располагались буквально в ста метрах друг от друга, и было их великое множество… Охотников до этого блюда было ещё больше. И не мудрено: один шашлык стоил…16 копеек.
   Из Фрунзе автобусами мы совершили поездку в горное селение, название которого не сохранилось в памяти.
   По пыльной грунтовой дороге доехали до местности, где равнина закончилась, и над нами нависли горные отроги Ала-Тау. Остановились у небольшого каменного дома, где разместились сельсовет, почта и магазин. Далее дорога круто уходила в горы и разветвлялась на много троп. Мы вышли из автобусов и полной грудью вдохнули свежий воздух предгорья.
   Экскурсоводы разбили нас на группы, и мы отправились по своим маршрутам. Шли по каменистой тропе среди редких кустарников и деревьев, шли долго и трудно, всё время- с крутым подъёмом, с продолжительными остановками. Наконец, вошли в небольшое селение, откуда открывался живописнейший вид на горный ландшафт. Горные кручи с выступающими скалами и редким хвойным лесом чередовались с пологими склонами – альпийскими лугами, на которых паслись небольшие стада овец.
   Аул состоял из нескольких десятков усадьб, разбросанных по горным террасам. Мы направились к одному из ближайших домов, где нас у плетёной деревянной ограды небольшого двора встретила довольно полная женщина средних лет – хозяйка дома. Она приветливо заулыбалась, поздоровалась с нами по-киргизски и пригласила во двор.    Мы тотчас принялись осматривать усадьбу.
   Низкий дом с глинобитными стенами и деревянной кровлей состоял из двух помещений: кухни с очагом, над которым в потолке зияло дымоходное отверстие, и просторной гостиной-спальни площадью не менее 30 квадратных метра.
   На камнях очага стоял вместительный чугунный казанок, где готовился обед. В углу спальни большими стопками были сложены ковры и бараньи шкуры, пол также был устлан коврами. Остальную домашнюю утварь трудно было разглядеть из-за слабого дневного освещения через два маленьких оконца в стене.
   Во дворе было несколько сельскохозяйственных построек: маленький загончик для скота, деревянные сарайчики. Рядом с домом располагалась большая поленница дров и хвороста.
   У входной калитки стоял на привязи невозмутимый ишак (осёл),который совершенно не отреагировал на появление непрошенных гостей. Впрочем, посещения туристов, как мы позже узнали, каким-то образом оплачивалось хозяевам усадеб, поэтому они вели себя по отношению к нам довольно благодушно.
   В селении не было электричества, водопровода и канализации, телефонной и радио связи. Вода доставлялась из горного источника и доставлялась на ослах в кожаных бурдюках. На ослах же из лесу доставлялись дрова и хворост. Таким образом, осел был незаменимым членом семьи – терпеливым и невзыскательным.
   При необходимости, общение с внешним миром осуществлялось через почтовое отделение, магазин и сельсовет, расположенные далеко внизу, на равнине.
   Наше внимание привлекла многочисленная детвора, которая буквально «путалась под ногами» - мал мала меньше… Это было потомство хозяев усадьбы. Их было не меньше десятка. На наш вопрос хозяйке: как она успевает управляться с этим «детским садом», что делает и где находится её муж, она через переводчика с улыбкой ответила, что старшие дети ухаживают за младшими – такова традиция. А муж – вон на той горе, пасёт нашу отару овец. Помогают также старшие дети, их трое. Они заботятся о воде, дровах, заготовке продуктов.
…Вот так мы в век научно-технического прогресса, в век освоения космоса, окунулись в почти первобытно-общинный строй, который не смогла до конца разрушить Великая Октябрьская Социалистическая революция…
   И тут невольно возникает мысль: сколько десятилетий или веков нам, россиянам, надо для того, чтобы избавиться от деревенского убожества, от ветхого жилья, от непролазной грязи и непроезжих дорог?..
   Поразительно, что буквально под боком у благоденствующей и жиреющей Москвы, в нескольких десятках километрах от неё, ещё имеются забытые богом и людьми деревеньки, где нет электричества, водопровода и канализации, телефонной связи.
А сколько таких сёл и деревень по всей России?
   Советская власть и созданная ею советская цивилизация, с такой ностальгией воспетая политологом Кара-Мурзой в его книге такого же названия, не сумели преодолеть коренного различия и противоречия между городом и деревней... Новая власть за последние пятнадцать лет и вовсе забыла о российской деревне.
   Пока наши современные политики всех мастей с пеной у рта спорят и пекутся о благе народа, русская деревня – становой хребет русского характера: стойкости к невзгодам, великого терпения и упорства, жизненной мудрости и жизнелюбия, эта многострадальная деревня, пережившая и гражданскую войну, и раскулачивание, и опустошительную Великую Отечественную войну, продолжает деградировать… Так называемая «сельская глубинка» – основа нашей продовольственной безопасности – бьётся, как рыба об лёд, в тисках экономических и социальных проблем, а правительство России и Государственная дума в это время решают «важнейшие макроэкономические проблемы страны»…
 Слишком далеки они от народа – господа министры и депутаты!..

Однако вернусь к сюжету моего повествования.
   Третьей туристической остановкой был «город хлебный», как его прозвали, - Ташкент.
   В туристической маршрутной карте посещение этого города не значилось – из-за недавнего, в апреле того года, сильнейшего землетрясения. Но мы, туристы, очень ходатайствовали перед начальником поезда о продолжительной остановке в Ташкенте - хотя бы на несколько часов, и нам пошли навстречу…
   Приехали мы в столицу Узбекистана, когда сумерки уже сменились тёмной и звёздной южной ночью.
   Остановка была нам объявлена на три часа, за которые предстояло бегло осмотреть центр города, что мы и постарались сделать.
    Многие улички старой застройки и глинобитные дома лежали в развалинах, а знаменитый драмтеатр имени Навои по фронтону рассекала огромная трещина – всё это было следами прошедшего землетрясения.
   Тем не менее, вечерняя жизнь в городе была довольно энергичной. Работали многочисленные чайханы и шашлычные, запах жареного мяса преследовал нас повсюду. На многих перекрёстках продавались цветы, а на лотках – овощи и фрукты. Правда, центр города освещался довольно скудно, что нам объяснили незаконченностью восстановительных работ.
   Город дышал остывающим сентябрьским зноем и пленял какой-то особой восточной неторопливостью и несуётностью горожан, стойкостью и невозмутимостью перед ударами стихии…
   За краткое время осмотра центра Ташкента я едва успел полакомиться с прекрасным ташкентским мороженым и чуть не опоздал на свой поезд…
   
Из Ташкента поезд проследовал в Самарканд – самый интересный пункт нашего путешествия.
Этот город я бы назвал жемчужиной Востока (в древности он был известен как Мараканда).
   Самарканду -  свыше двух тысяч лет. По окончательно ещё не уточнённым официальным данным, он основан 2700 лет тому назад и является ровесником Рима и Афин. Решением ЮНЕСКО Самарканд включен во всемирное культурное наследие человечества.
   Во времена Тамерлана этот город был столицей огромного государства Тимуридов, созданного этим знаменитым и жестоким завоевателем.
   Город изобилует историко-архитектурными памятниками и ансамблями. Нам, конечно, не всё удалось осмотреть.
В организованном экскурсионном  порядке мы посетили только несколько  достопримечательностей: ансамбли Регистан и Шахи-Зинда, мавзолей Гур-Эмир, обсерваторию Улукбека и другие.
В удивительной сохранности перед нами предстали мозаичные панно и мозаики, украшающие фасады древних дворцов и храмов.
   По рассказам экскурсоводов, глазурованные керамические плитки и элементы мозаик укладывались на сложном строительном растворе, в состав которого замешивались…куриные яйца, белок которых обеспечил исключительную крепость и долговечность раствора.
    В Самарканде мы гостили несколько дней, и нам было предоставлено много свободного времени.
   Я обошёл пешком почти весь город, побывал и в старинных кварталах, и в районе новостроек, наблюдал за жизнью горожан в многочисленных скверах, отдыхал у фонтанов и под раскидистыми кронами смоковниц и клёнов.
   Буквально через каждые три сотни метров мне встречалась чайхана, где на невысоком деревянном помосте, устланном коврами, сидели мужчины-узбеки в национальной одежде (тюрбанах на голове и в халатах), степенно вели между собой беседы и пили горячий зелёный чай под палящим южным солнцем…
   Довелось увидеть и приготовление знаменитого узбекского плова в большом чугунном котле. Такие котлы устанавливались на металлических треногах, в людных местах, и под ними разжигался огонь. Эта процедура, по традиции, начиналась ровно в полдень.
   Упитанный узбек среднего возраста рубил и нарезал на столе свежую жирную баранину, загружал ею днище котла, где уже кипело предварительно разогретое растительное масло. Через некоторое время, когда баранина становилась мягкой, в котёл добавлялись нарезанные морковь, лук и специи. Все это засыпалось рисом и аккуратно, чтобы рис не смешался с мясом, заливалось водой   и тушилось без перемешивания до готовности. Примерно через час-полтора плов уже был готов. К этому времени нетерпеливые едоки, приверженцы национального блюда, уже выстроились в длинную очередь к котлу. Среди них я был одним из первых… (Жаль, что забыл, сколько стоила одна порция этого плова…).
   Самым необычным для моего восприятия было то, что почти все едоки (в основном, узбеки) ели плов, отправляя его в рот горстями непосредственно руками – без ложек или вилок… Для предварительного омовения рук невдалеке стояло ведро с водой и с полотенцем. Я не знал заранее такого порядка и никогда не ел плов таким образом, но, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, тоже стал есть плов «руками» …
Излишне говорить, каким вкусным было это национальное блюдо узбеков!
   Я сидел с ними в тени, под кронами деревьев, за длинным деревянным столом, слушал неторопливую и негромкую, совершенно незнакомую, речь и думал о вечности национальных традиций, об эстафете поколений, передающих через века культуру и обычаи своих предков…
…Нам, современным россиянам, мне кажется, сегодня как раз этого не хватает.

Самым памятным эпизодом туристической поездки стало посещение самаркандского базара. Это грандиозное зрелище меня буквально потрясло, и я его запечатлел на фотопленке с высоты ближайшего холма.
   Любой восточный базар – это экзотическое явление человеческого бытия. Даже знаменитый одесский Привоз и не менее знаменитая одесская «барахолка» уступают, по-моему, самаркандскому базару по численности его участников, по разнообразию товаров и ремёсел, открывающихся перед взором посетителей…
   Огромный водоворот людских потоков, численностью в несколько десятков тысяч человек, многоголосый резкий восточный говор, крики ишаков, блеяние овец и кудахтанье кур, выставленных на продажу, презрительные взгляды верблюдов, возвышающихся над людской толпой, мелкий перестук ремесленников-чеканщиков, звонкие удары кузнецов по наковальням, множество запахов, среди которых выделялись ароматы плова и шашлыков, изобилие товаров широкого потребления: шёлковых и хлопчатных тканей и изделий из них – платков, халатов, покрывал, множество хозяйственной утвари, керамических и бронзовых изделий ручной работы, одежды и обуви, дешёвой бижутерии и другой всякой всячины  - весь этот восточный калейдоскоп ошеломил меня своей необычностью и великолепием…
Это был легендарный и вместе с тем живой мир сказок Шахерезады!.. (фотоматериалы опубликованы в книжном издании).
   
…Из Самарканда поезд проследовал в Бухару – конечный пункт нашего путешествия.
Бухара встретила нас сорокаградусной жарой. Если бы не замечательные историко-архитектурные памятники, которые не могли не вызвать восхищения: город-музей с цитаделью «Арк», ансамбль «Пои-Калян», мавзолей Исмаила Самани и некоторые другие, нам незачем было посещать этот город…
   Что нас неприятно поразило – это исключительная запущенность коммунально-жилищного   хозяйства, многочисленные трущобы из глинобитных домов, городская антисанитария. Ужасающее зрелище представляли собой переполненные нечистотами общественные туалеты, а также зловонные арыки, пересекавшие Бухару в разных направлениях… А ведь когда-то этот город славился статусом столицы эмирата и в древние времена благоухал цветущими садами, дворцами и фонтанами!..
   Ещё что бросалось в глаза – это обилие горожанок в парандже, скрывавшей, согласно требованиям ислама, лица женщин от «оскверняющих» взоров мужчин…
   Не знаю, какова современная Бухара – ушла ли она вперед, к вершинам современной культуры, или так и осталась в глубоком средневековье…
   В Бухаре мы решили истратить последние деньги на закупку фруктов и овощей для нашей мало обеспеченной витаминами сибирской жизни.     Многие отдали предпочтение помидорам, яблокам и грушам, а наш вагон, по совету бывалой проводницы, увлёкся виноградом, гранатами и дынями. Я, например, купил около пятидесяти килограмм дынь, десяти килограмм гранатов и столько же винограда…
   Особое восхищение вызывала светло-коричневая дыня весом в 16 килограмм, которая вместе с другими фруктами и виноградом благополучно доехала до Иркутска и (не поверите!) в подвешенном состоянии сохранилась аж до дня моего рождения - 4 декабря…(Правда, мне не довелось её отведать, так как я в этот день был в командировке в Ленинграде…).
 …В Иркутск наш поезд прибыл, наполненный фруктами, овощами и утомлёнными, но довольными туристами. Так закончилось это непродолжительное и памятное путешествие.

КАВКАЗ  ПОДО   МНОЮ

…В мае 1970 года наш добропорядочный, щедрый, профсоюз вновь выделил мне льготную туристическую путёвку, на этот раз – на Кавказ, в Геленджик. О кавказском турпоходе у меня остались самые наилучшие воспоминания.
   Наша группа была скомплектована, в основном, из иркутян и братчан. По прибытию на место, «всё перемешалось в доме Облонских»…
Не все из вновь прибывшей группы согласились идти в поход по горным тропам, многие предпочли загорать на пляже и купаться в черноморской волне. Поэтому наш походный отряд доукомплектовали молодёжью из других групп. Сформировался интересный многонациональный коллектив из лиц обоего пола («пятьдесят на пятьдесят») – весёлый, находчивый, талантливый и физически выносливый.
   По установившейся традиции, инструктор отряда – Юрий, высокий кудрявый блондин спортивного сложения, жизнерадостный и всезнающий молодой человек, выстроил наш отряд из сорока человек в одну длинную шеренгу и произнёс зажигательную речь.
   В ней он коротко описал все прелести и трудности предстоящего маршрута и предложил в течение двух дней подобрать себе подходящую обувь и рюкзаки, познакомиться друг с другом, посидеть ночью у костра, после чего выбрать себе «шаха» – тамаду, декоративного повелителя туристического отряда…
   До сих пор не могу толком объяснить себе, за какие достоинства или недостатки меня единогласно избрали «шахом» (между прочим, - путём свободных демократических выборов и путём тайного голосования – записками в соломенной шляпе…).
   Окончательное утверждение в должности, опять-таки - по традиции, возлагалось на инструктора. Для этого утром, перед походом, состоялось новое построение, на котором были объявлены результаты выборов. Инструктор подошёл ко мне – поздравить с почётной должностью и с доброй, братской улыбкой трижды меня облобызал. Затем он обеими ладонями ободряюще похлопал меня по щекам и отошел в сторону. Весь отряд разразился громким, гомерическим хохотом…
Я был в полном недоумении, не мог сперва понять причину смеха, но заразился всеобщим весельем и невольно тоже стал смеяться…
   Это вызвало новый взрыв восторга моих коллег, после чего я заподозрил что-то неладное…На мои вопросы: отчего смеётесь, мне кто-то предложил зеркальце. Оттуда на меня смотрело знакомое лицо африканского происхождения… Это была отличная гримёрная работа инструктора, вымазавшего мое лицо …сажей. Другой бы обиделся, наверное,   а я и не думал  обижаться… Сразу понял, что это – последний экзамен на звание «шаха»…
   Мой почётный статус, как оказалось, предоставлял мне немалые льготы.
   Первой из них было право выбрать себе из двух десятков женщин нашего отряда «шахиню», что я незамедлительно и сделал. Это была очаровательная блондинка с изумительной фигурой, украинка. Я чуть было в неё серьёзно не влюбился… Однако правила игры разрешали «тур-монархам» только лёгкий флирт и никаких любовных романов! Пришлось подчиниться…
   Второй льготой, которой я охотно воспользовался, было право, и даже обязанность, при походе через прибрежные посёлки, на виду у местных жителей, привыкших к таким зрелищам, восседать в носилках с балдахином, которые несли разукрашенные под индейцев «рабы». За мною следовала «свита», и весь этот бутафорский кортеж под крики и улюлюканье его участников и одобрительные возгласы аборигенов шествовал вдоль берега моря, останавливаясь лишь за пределами посёлка (фотокадры этого маскарада прилагаются в книжном издании данного литературго труда…).
Итак, наш сплочённый смехом и шутками коллектив туристов отправился в поход по тропам Кавказа…
    Выйдя на горные тропы, мы, конечно, расстались с маскарадной атрибутикой. На спинах мужчин восседали тридцатикилограммовые рюкзаки, под тяжестью которых очень нелегко было взбираться на крутые кавказские горки…
   Но мы упорно поднимались все выше и выше, увлекаемые обманчивой близостью отдалённых снежных вершин.
   На пути маршрута у нас было несколько стоянок-ночёвок. Это были незабываемые ночные трапезы, когда на земле расстилалось длинное брезентовое полотнище, из рюкзаков доставались вино и закуски, разжигался огромный костер, кипятился наваристый чай, и мы до рассвета пели под гитару замечательные русские и советские песни – о любви, дружбе, о туристах, о Байкале…
    А затем, слегка отоспавшись и отдохнув в спальных мешках, продолжали движение к облакам…
   На третий день похода мы достигли намеченной цели – какой-то знаменитой Лысой горы, возвышавшейся на три километра над уровнем моря. Здесь мы разбили палаточный лагерь и стали осматривать окружавший нас величественный горный ландшафт.
   Вид с этой горы открывался потрясающий – глаз нельзя было оторвать! Ближайшие горы были покрыты густым лиственным лесом, над ними в вышине парили орлы, а где-то далеко внизу, то появляясь, то исчезая, блестящей змейкой извивалась горная речка… Вдали, где-то очень далеко, сквозь голубую дымку, угадывались снежные вершины горных отрогов.
   Воздух был такой чистый, упоительный и хмельной, что от него слегка кружилась голова…
   Я был так взволнован этой первозданной красотой, что у меня невольно вырвались романтические стихи молодого Пушкина:

«Кавказ подо мною.
Один в вышине,
Стою над снегами у края стремнины.
Орёл, с отдалённой   поднявшись вершины,
Парит неподвижно
Со мной наравне».

Да, нетронутая и благодарная природа нередко дарит нам благостные минуты и часы наслаждения, и мы должны, просто обязаны, это ценить!..
…Обратный путь к морю, в Геленджик, был лёгким и скоротечным, поскольку часть снаряжения под присмотром дежурного инструктора осталась на Лысой горе, включая палатки и часть продовольствия – для следующего потока туристов.
   Выйдя к морскому берегу, мы, словно дети, с разбега, не раздеваясь, окунулись в ещё прохладную июньскую воду…
   Остаток дней провели в Геленджике – загорали на пляже, совершали морские прогулки на катере, бродили по городу.
   В общем, туристический поход оказался на славу!

ГРУЗИЯ, АРМЕНИЯ, АЗЕРБАЙДЖАН
   
Эти бывшие советские республики я посетил в разное время и при разных обстоятельствах.
Впервые в столицу Грузии я прибыл в 1970г. Экзотический вид города на реке Кура покорил меня с первого взгляда, и я почувствовал, что начинаю влюбляться в этот город. Каково же было мое разочарование, когда через два часа после прилёта меня ожидал следующий приём в центральной гостинице:
Табличка у стойки дежурного: «МЕСТ НЕТ!»
Обращаюсь к нему:
- Здравствуйте, кацо!
- Гамарджоба!
- Совсем нет мест?
- Савсэм, савсэм!
- А если всё-таки есть?
Я подал ему свой паспорт с вложенной туда десяткой. Он развернул его, брезгливо захлопнул и с укором вернул мне. Его глаза с сожалением смотрели на меня, как на уличного нищего («Ты хочешь купить меня всего за десять рублей?..»). Дальше разговаривать было бесполезно. В двух других гостиницах повторилась та же история с одной лишь разницей: со мною разговаривали только на грузинском языке…Имидж Тбилиси и мои чувства к нему таяли с каждым часом…
    До Тбилисского института охраны труда, куда я был командирован, добрался лишь к вечеру. После многочисленных телефонных звонков дежурный по институту устроил меня в какое-то общежитие, в огромной комнате которого (видимо, бывшем спортзале) стояло около полсотни железных кроватей с прогнутыми панцирными сетками и примерно столько же фанерных тумбочек. Полный грузинский комфорт для приезжих русских гостей!..
   На следующий день, по окончанию деловых встреч в институте, я отправился осматривать город. Он был действительно красив, но уже какой-то чужой для меня красотой… Прилавки продуктовых магазинов были пусты – хоть шаром покати. В витринах окон красовались лишь большие пирамиды из консервированной горбуши. На мой вопрос продавцам: «А чем же питаются грузины?» – мне отвечали: «Мы всё покупаем на базаре…». И действительно, грузинский базар был щедрым на продукты: рыба, живые куры, обилие фруктов и овощей – всё, что душе и телу угодно…
   Желая хоть что-то из продуктов привезти своей тёте на обратном пути из Тбилиси - в  Ростов-на Дону, я закупил два десятка банок горбуши и повесил авоську с ними на спинку кровати в общежитии. Утром уборщица общежития, сморщенная старушка, спросила меня с любопытством:
- У тебя дома много кошек, да?
- Нет у меня кошек.
- А зачем так много горбушки купил?
- Тёте в подарок везу…
- Вай, вай, вай! Как ты сильно не любишь свою тётю! Не стыдно тебе?
- Так ведь горбуша – хорошая рыба! Вы разве её не едите?
- Мы, грузины, едим только свежую рыбу!
Вот, подумал я тогда, каким гордым сделал Сталин свой грузинский народ…
…Вторично я посетил Грузию через пару лет, с женой и сыном.
На этот раз мы сразу устроились в упомянутом выше общежитии – тоже не без помощи Тбилисского института охраны труда.
«Гостеприимство» горожан столицы Грузии за прошедшее время не изменилось. То же нежелание говорить с нами на русском языке, когда мы в общественном транспорте или на улицах задавали вопросы. То же нежелание давать сдачу в торговых лотках и продуктовых магазинах…
   Тем не менее, мы немного «облазили» Тбилиси, поднялись на фуникулёре в парк, откуда открывался живописный вид на город, полакомились там вкусными шашлыками. Особенно понравились нам горячие, как огонь, и проперченные хинкали – что-то среднее между пельменями и позами…
   Ещё на что я обратил в Тбилиси своё внимание – это на городское дорожно-транспортное движение. Водители многочисленных «Волг» и «Побед» явно «чихали» на правила ДТП, нарушая их сплошь и рядом, не уступая друг другу – словно сегодняшние «новые русские». Видимо, это был своего рода грузинский способ самоутверждения…
   Сухуми, в который мы переехали из Тбилиси, являл собой разительный и приятный контраст со столицей Грузии. Это была уже как бы другая страна. Русский язык здесь был наравне со многими другими языками – грузинским, армянским, абхазским. Сухуми был многонационален и гостеприимен. Устроились мы на частной квартире, купались в Чёрном море, посетили знаменитый сухумский обезьяний питомник-зоопарк, где братья наши меньшие содержались в неволе. (Уж не отсюда ли появилось современное народное название камер предварительного заключения –«обезьянник»?..). Затем мы проследовали в Ростов-на-Дону, через Адлер и Сочи, где ненадолго останавливались для беглого осмотра этих курортных мест.

…В Армении я побывал летом, после своего первого визита в Грузию. Моя командировка предусматривала ознакомление с Канакерским алюминиевым заводом. Это небольшое предприятие состояло всего из двух корпусов электролиза, оснащённых маломощными электролизёрами устаревшей конструкции – с боковым токоподводом. Правда, эти технологические агрегаты имели полное укрытие ванн с помощью механических подъёмных штор и систему газоотсоса. Отсасываемые газы выбрасывались в атмосферу без очистки через высокие дымовые трубы. Такое техническое решение применялось только для первого поколения электролизёров и уже не соответствовало ни санитарным, ни экологическим нормам. Условия труда в корпусах были совершенно неудовлетворительными. Завод располагался в непосредственной близости от города Канакера, пригорода Еревана, и положение спасала малая мощность предприятия и незначительный объём вредных выбросов в атмосферу.
   Но что мне понравилось на КАНАЗе – так это производство алюминиевой фольги. Армяне умные люди и раньше многих других алюминщиков поняли выгоду производства не алюминия-сырца, а готовой продукции из него. Алюминиевая фольга в то время была очень востребованной продукцией, - как на отечественном, так и на зарубежном рынке, и завод работал с хорошими экономическими показателями.
   В свободное время мне удалось посмотреть издали на гору Арарат, посетить озеро Севан, ознакомиться с Ереваном.
   Об этом городе и его жителях у меня остались самые наилучшие воспоминания.
…Подкупали доброжелательность и радушие, с которым буквально каждый встречный, к которому я обращался с вопросом на русском языке, вступал со мной в беседу, подробно объяснял мне, куда следует пройти и даже брался меня проводить…
Не составило труда и устройство в гостиницу – без всяких взяток и ограничений.
   Честное слово, я почувствовал себя армянином и в то время очень сожалел, что для полноты братских чувств мне недостает знания армянского языка…
   Сам Ереван пленял неторопливым ритмом жизни, чистотой и порядком на улицах и дворах. Ранними утрами центральные улицы города обязательно умывались поливальными машинами, люди часто останавливались и здоровались друг с другом. А яркое утреннее солнышко, казалось, одобрительно всем улыбалось…
   И ещё что меня приятно удивило: к 7 – 8 часам утра у многих, ещё закрытых, продуктовых магазинов грузчики выгружали на тротуары целые пирамиды ящиков с молочными продуктами и уезжали к следующему пункту по своему маршруту. И никто не прикасался к оставленным без присмотра продуктам – до самого открытия магазина!
   Такие «мелочи» городского быта свидетельствуют, на мой взгляд, о высокой духовной и бытовой культуре и благожелательном характере армянского народа.

…В Азербайджан я попал в компании тогдашнего главного инженера ИРКАЗа Соболя Ивана Ивановича (будущего директора этого завода) и заведующего лабораторией ИФ ВАМИ Белова Б.А. Наша иркутская делегация участвовала в отраслевом совещании НТО ( научно-технического общества) по охране окружающей среды, созванном в городе Сумгаите. Это было, если не ошибаюсь, в 1975 году.
От воспоминаний об этом мероприятии остались лишь следующие, далеко не рабочие, но весьма  колоритные эпизоды…
   Во-первых, это поездка и отдых в Баку. Город этот произвёл на нас сильное впечатление своим размахом, монументальными архитектурными ансамблями в центральной части, обилием зелёных насаждений, отличным городским пляжем и множеством различного рода закусочных, шашлычных, буфетов.
   Первым нашим совместным мероприятием была поездка на такси по всему городу. (Что-то типа туристической экскурсии). Молодой и шустрый шофёр-азербайджанец показал нам многие достопримечательности, в числе которых были многоквартирные дома, где проживали знаменитые тогда на весь СССР певец Муслим Магомаев и футболист Анатолий Банишевский… Побывали мы и на окраинах Баку, которые являли собой разительный контраст по сравнению с элитной частью города. Там мы увидели множество грязных закоулков, ветхих домишек, присущих городской бедноте. (Впрочем, такая картина была тогда характерной для большинства городов Советского Союза: вокруг пышных фасадов и прилизанного благоустройства центра простирались целые районы неблагоустроенного жилья, разбитых дорог и тротуаров…).
   Но у кромки Бакинского пляжа, под свежим морским ветерком Каспия, за столиком закусочной, с великолепно приготовленными цыплятами-табака, запиваемыми отличным сухим вином в сопровождении снопов восточной зелени, быстро забывались «мелочи жизни» и поднималось настроение… (Много ли надо человеку?..).
   «Гвоздем» же нашей командировки был настоящий пир, устроенный сумгаитскими заводчанами в 70 километрах от города металлургов, - в большом прибрежном ресторане.
   До начала этого мероприятия гостеприимные хозяева показали нам издали владение иранского шаха Мохаммеда Реза Пехлеви, расположенное невдалеке от ресторана. Это был дачный комплекс из нескольких каменных строений, площадью примерно два гектара, огороженный каменной стеной. Говорили, что там шах расслаблялся от немалых политических хлопот и забот, балансируя между Советским Союзом и США… (В период от 1950 до 1970 года у нас с Ираном был вроде бы прочный альянс, подкрепляемый поставками советского вооружения и другими мелкими услугами…). Ещё нам рассказывали, будто бы на этой даче любила отдыхать среди фонтанов и зелёных кущ жена шаха – женщина невиданной, поразительной красоты, которую многие из нас, людей старшего поколения, помнят по фотографиям газет и журналов того времени. Трудно сказать – где тут была правда, а где – обывательский домысел…(И кому это всё помешало, а?..).
…Уже давно и шах, и его владения ушли в небытие – их смела исламская революция под руководством имама Хомейни…
Берусь утверждать, что эта революция и её вождь сыграли почти такую же роль в современной истории, как Великая Октябрьская революция 1917 года под руководством Ленина… Тогда, в начале ХХ века коммунизм обрёл оплот в России, а сейчас, после его поражения, на мировую арену вышло мощнейшее и не менее опасное для неисламского мира радикальное национально-идеологическое движение – иранский неошиизм, часто называемый исламским фундаментализмом, который также стремится к мировому господству, распространению ислама во всех странах и является опорой современного религиозного экстремизма и терроризма. К сожалению, в исламе, как и в христианской религии, а также в рядах нео-коммунистов и нео-фашистов существуют радикальные силы и движения, стремящиеся перестроить мир по своему подобию, дестабилизировать современную ситуацию.
Во многом причина такого положения, на мой взгляд, - в нарастающем давлении глобализма, эгоцентрического стремления США к установлению «мировой демократии», якобы являющейся универсальным рецептом для всего человечества… Мне представляется, что любые перекосы в национальных, религиозных и социально-экономических отношениях являются минами замедленного действия, способными взорвать мир…
   Только взаимное уважение интересов всех сторон в процессе мирового сотрудничества, отказ от национального эгоизма открывает дорогу к светлому будущему… В противном случае – Апокалипсис, всемирная катастрофа и бесславный конец человеческой цивилизации!
 
…Сумгаитские «алюминьщики» и республиканский профсоюз здорово постарались, чтобы произвести впечатление и оставить о себе добрую память.
   В дополнение к участникам совещания (около 50 человек) из Сумгаита и Баку прибыло примерно столько же чиновников разного ранга. Пиршество шло по заранее разработанному восточному сценарию – с многочисленными цветастыми тостами, разнообразными вкусными и обильными закусками, а также, конечно, с добротными винами, коньяками и водкой…
В промежутках между тостами нам были показаны несколько национальных танцев, было спето несколько песен.
   Все клялись друг другу в вечной дружбе, шутили, смеялись, договаривались о деловом сотрудничестве. Собравшееся общество было, в основном, мужское, и несколько женщин среди нас были окружены особым вниманием и заботой…
   Помнится мне, что в исключительно хорошей «спортивной форме» был главный инженер БРАЗа Матвеев («король застолья»), обвороживший буквально всех присутствовавших своими тостами, притчами и умением пить, не теряя головы…
   Запомнились также национальные блюда, которыми нас потчевали: на «первое» подали жареную осетрину с хрустящей золотистой корочкой из панировочных сухарей (объедение!), на «второе» – люля-кебабы, а на «третье» – шашлыки из молодых барашков. Столы ломились от обилия восточной зелени, соусов и приправ, овощей и фруктов…
   Обслуживали нас ловкие парни-официанты, внимательно следившие за наполнением наших бокалов и рюмок, за сменой посуды и закусок.
…Конечно, после такой нагрузки на наши организмы, у многих наутро выявился похмельный синдром, который ликвидировали 100-200 граммами водки и огуречным рассолом…

ЭТОТ   ЗАМАНЧИВЫ  КРЫМ

Крым давно манил меня своим субтропическим климатом и историческими памятниками. Но живя на Украине, поблизости от этого знаменитого региона, я не имел случая и возможности побывать в Крыму.
   Жизненные обстоятельства в шестидесятых годах сложились таким образом, что мне и моей жене пришлось несколько раз отвозить своих детей на лечение в Евпаторию и привозить их обратно, в Иркутск.
   Во время этих поездок мы также ознакомились с несколькими крымскими городами: Ялтой, Ливадией, Симферополем, Севастополем.
О Крыме могу сказать только одно: благодатный уголок Земли!
Не удивительно, что с глубокой древности его осваивали колонисты, за него велись кровопролитные войны. Особенно мне приятны воспоминания о Симеизе – небольшом горном городке на берегу Чёрного моря, своеобразной столице-лечебнице для лёгочных больных.
   Непродолжительной экскурсии по этому прекрасному месту было достаточно, чтобы в него влюбиться. Видимо, не зря киностудия «Мосфильм» использовала прибрежный пейзаж для многих своих съёмок.
   Чистейший воздух - подобие нектара, живописные террасы с кварталами белоснежных домов, поднимающихся в гору и обрамлённых обильными зелёными насаждениями, уютные дворики и тихие городские улочки, небольшой красивый и почти безлюдный пляж, втиснувшийся между прибрежными скальными глыбами, - всё это настолько умиротворяло душу, располагало к бездумному созерцанию природы, к слиянию с ней и полной гармонии… Морская вода у берега была спокойна, тепла и прозрачна. Лёжа на ней с открытыми глазами, я то созерцал морское дно, на котором можно было сосчитать все камешки под собою и притаившихся моллюсков, то, перевернувшись на спину, вперял свой взор в бездонное голубое небо, на котором изредка появлялись заблудшие белые облачка-барашки… Этот сказочный пейзаж и такое же состояние души мне запомнились на всю оставшуюся жизнь!

ГОСТЕПРИИМНЫЙ  ПИТЕР

Ленинград, ныне снова Санкт-Петербург, не может оставить равнодушным к нему ни одного человека… Пожалуй, ни один город нашей страны не удостоился стольких поэтических и прозаических строк виднейших литераторов, как Питер. Этот город по праву входит в мировое наследие человеческой культуры – благодаря своей великолепной архитектурной планировке, множеству памятников зодчества, замечательным архитектурным ансамблям, обилию музеев и театров, других центров культурного досуга и спортивных арен.
…С моей стороны было бы наивным попытаться добавить что-то новое в описание этого великого города, единственного в мировой истории, который сумел выстоять в страшной 900-дневной блокаде против немецких захватчиков, сохранить себя и свой неповторимый облик.
   Я только попытаюсь в нескольких строках передать мои ощущения и отношение к Питеру и питерцам, которые мною владели в течение тридцатилетнего знакомства с ними.

…Об ознакомлении с культурными ценностями писать не буду – здесь всё всем ясно: посещения Эрмитажа, Русского музея и т.д.
Отмечу другое. Ленинград пленял каким-то неповторимым духом доброжелательного человеческого общежития, уважительностью и несуётностью человеческих отношений. Он разительно отличался от Москвы отсутствием, например, давки и грубости в общественном транспорте, какой-то особой терпимостью и спокойствием в магазинных очередях. Кругом не бросалась в глаза обычная для столицы спешка. Да и взятки за устройство в центральных гостиницах Питера были намного скромнее, чем в первопрестольной…
   Так мы, иркутские командированные, всего за червонец или коробку конфет становились старожилами гостиниц «Московская» или «Октябрьская», что в самом центре города на Неве…
И принимали там нас почти как родственников…
   Но самым приятным воспоминанием о бытоустройстве была квартира-гостиница на Кировском проспекте, принадлежавшая нашему головному институту ВАМИ. Она была четырёхкомнатной, со всеми удобствами, с большой кухней, где можно было самому себе готовить еду. Вмещала гостиница около 20 человек, а с раскладушками в коридоре – и того больше… Тесновато порой в ней было, но это был тот случай, о котором говорят: «в тесноте, да не в обиде». Хозяйкой гостиницы была Любовь Васильевна, радушная и заботливая женщина, которую мы звали просто и уважительно: «баба Люба».
   В этой гостинице, между прочим, в одной из моих летних командировок, с согласия бабы Любы, почти десять дней жил мой сын Юра во время его студенческих каникул. Оттуда мы с ним отправлялись в культпоходы – по достопримечательностям города, в Петергоф и другие интересные места.
Когда твой командировочный быт хорошо устроен, тогда на душе спокойно и уверенно, и можно плодотворно работать с коллегами из института. И даже скверная осенняя погода, с мрачными тучами, моросящим холодным дождём или туманом, нередко навещавшая красавец-город, неспособна была скомпрометировать его авторитет и испортить настроение.
 
МОСКВА   ОЛИМПИЙСКАЯ
ИЛИ     «ТРЕТИЙ  РИМ»
К 1980 году, можно сказать, я был в расцвете своих сил и возможностей, имел прочную профессиональную и нравственную репутацию не только в ИФ ВАМИ, но и в головном институте, в Союзалюминии, в ряде региональных органов санитарного и природоохранного надзора, на предприятиях генпроектирования.
   У меня сложились прекрасные деловые отношения и с коллегами по работе из смежных научно-исследовательских и проектных институтов. Не было, пожалуй, случая, когда без вызова меня решались серьёзные вопросы окружающей среды на заводах нашего генерального проектирования.
   Каждый год я по нескольку раз бывал то на БРАЗе, то на НКАЗе, то на криолитовых заводах, не говоря уже об Иркутском алюминиевом алюминиевом заводе. Один-два раза в год, а то и чаще, меня вместе или порознь с главными инженерами проектов и другими специалистами вызывали в головной институт или Союзалюминий.
   Вот и в июле 1980 года пришёл из Министерства цветной металлургии вызов меня для корректировки отраслевого плана природоохранных мероприятий на следующую пятилетку. Красного цвета телеграмма (правительственная!..) была своего рода пропуском в Москву, которая в то время проводила Олимпийские игры и была закрыта для въезда рядовых граждан…
    Моя командировка оказалась не ахти-каким трудным заданием – согласовать с десятком министерских чиновников уже свёрстанный и многократно обсуждённый документ. Без ложной скромности скажу, что за долгие годы проектных баталий, согласований и утверждений я хорошо изучил чиновничьи повадки и довольно быстро справился со своей миссией.
За несколько дней мне удалось собрать в министерстве 22 согласовывающие подписи! (Жаль, что тогда это не регистрировалось в книге рекордов Гинесса…). Тем не менее, у меня оказалось достаточно много свободного времени, чтобы лучше узнать столицу и побывать на спортивных аренах Москвы, в театрах и концертных залах.

   …Олимпиада была в разгаре. В здании Минцветмета СССР на Калининском проспекте   царило необычайное безлюдие, если иметь в виду посторонних посетителей (командированных, а также различных специалистов из московских организаций). Меня устроили в министерской гостинице на улице Воровского, рядом с Калининским проспектом. Эта небольшая и уютная гостиница была чрезвычайно удобным местом жительства для командированных, и многие из моих коллег вспоминают её с благодарностью. Вместимостью она была небольшой – около 25 человек (6-7 комнат), но полностью благоустроена. Имелась в ней большая кухня с газовыми плитами, холодильниками, где можно было хранить продукты, готовить себе еду.
   Каждый жилец снабжался ключом от входной двери, и это обстоятельство делало гостиницу ещё более удобной.
  Кроме своего чрезвычайно удачного расположения и благоустройства, гостиница эта имела ещё одно важное достоинство: она была своеобразным деловым клубом для специалистов отрасли, так как в ней встречались, знакомились и обменивались информацией и опытом ведущие производственники, проектировщики и научные работники предприятий и институтов, директора и главные инженеры. В приятных застольях решались многие технические и организационные вопросы, на которые обычно тратились горы писем…
…Напомню читателям, что в 1979 году, накануне Московских олимпийских игр, престарелое и выживающее из ума Политбюро ЦК КПСС на своей «тайной вечере» приняло решение о вторжении наших войск в Афганистан. Этой очередной драме, а впоследствии - и трагедии холодной войны - предшествовал акт государственного терроризма с нашей стороны, когда спецподразделение «Альфа», вопреки международным правовым нормам, насильственно ликвидировало правительство суверенной страны во главе с Амином, совершило военный переворот и поставило во главе Афганистана Бабрака Кармаля…
   Затем «по просьбе афганского народа» СССР ввёл на чужую территорию свой так называемый «ограниченный воинский контингент»…
   Эта авантюрная военно-политическая акция Советского Союза вызвала бурю протестов во всём мире и сильно подорвала международный авторитет нашей страны, которая утверждала себя как «оплот мира во всём мире»...
   Множество стран в знак протеста отказались от участия в московской олимпиаде, отчего она, конечно, обесценилась и в спортивной, и в общественно-политической значимости. Резкое (почти вполовину) сокращение участников игр и туристов со всех концов света давало себя знать и поредевшими трибунами на спортивных аренах, и снижением остроты спортивной борьбы (в отсутствие наших главных соперников – Соединенных Штатов Америки).
…Мне удалось в «Союзалюминии» купить три билета на олимпийские игры и стать свидетелем и болельщиком соревнований по гимнастике, футболу и летнему хоккею с мячом.
   Хорошо запомнилась прибранная, умытая, украшенная приветствиями Москва, освобождённая от «мешочников», с прилавками, полными всяческих продуктов, с вежливыми и бдительными милиционерами, собранными чуть ли не со всей страны… В дни олимпиады в столице царил видимый порядок и благополучие – и на транспорте, и в магазинах, и на улицах, и в спортивных сооружениях. Единственные солидные очереди были, пожалуй, у питьевых автоматов «Фанта», впервые появившихся тогда в СССР. Прекрасный апельсиновый газированный напиток привлекал к себе на стадионе «Лужники» тысячи советских болельщиков…
   К сожалению, моя «туристическая» командировка закачивалась раньше закрытия олимпийских игр, и это красочное зрелище мне удалось увидеть уже в Иркутске, по телевидению. С собой на память о московской олимпиаде я привёз приятный сувенир – настенный бронзовый барельеф «Мишки» - символа этой олимпиады, который и до сих пор висит у меня на стене квартиры…
   И, конечно же, я вернулся домой из Москвы с традиционно полными продуктовыми сумками…
   «Олимпийская» командировка оказалась для меня лёгкой прогулкой, приятным путешествием в столицу нашей Родины.

…Это воспоминание невольно подтолкнуло меня к давно вызревшим размышлениям о роли Москвы в жизни нашего народа.
Оставляя в стороне всем известный и понятный аспект - об исторической роли Москвы как столицы великого государства, центре русского православия, политическом центре страны, я хочу остановиться на гипертрофированной концентрации в Москве всех жизненно важных для страны государственных, социально-экономических и культурных функций.
…Многим известно старинное изречение русского монаха и философа Филофея: «Москва есть третий Рим, а четвёртому Риму не бывати!».
   Тут и валенку понятно, что именно разумел Филофей: Москва есть наследница Византии, продолжательница великой тысячелетней православной империи, дочери древнеримской империи. Монархо-имперская идея тоталитарного общества, густо замешанная на религиозной идеологии и абсолютном централизме преподносилась как единственно верная модель общественного устройства для мужицкой России, «стране рабов, стране господ»
   Ленин и Сталин, со своими соратниками и наследниками, воплотили эту идею в государстве-колоссе – Советской империи, в которой Москва   как столица совместила в себе все мыслимые и немыслимые функции живого организма: и сердца, и головного мозга, и спинного мозга, и лёгких, и печени, и почек и…чёрт те знает чего еще…
    Москва есть административный, политический, религиозный, культурный, финансово-экономический, транспортно-коммуникационный, крупнейший промышленный и научный, военно-стратегический и …криминальный центр страны. Это центр относительного материального благополучия для 8% процентов населения России и одновременно центр всех современных нравственных пороков, накопившихся в стране к концу двадцатого века…
   Ясное дело: всё выявленное порочное отсекается хирургическим вмешательством и выбрасывается на свалку. «Шестёрки»-уголовники по-прежнему ссылаются в сибирские или североевропейские лагеря (не Москве же заниматься их «перевоспитанием»!..).Вместе с тем, процветающие  бандиты в то же время стягиваются в столицу, организуются в группировки, сотрудничают с чиновниками всех мастей и рангов. Бизнесмены кучкуются в олигархические кланы, успешно сотрудничая с властью и продвигая свои интересы через лоббистов в Государственной Думе. Политики из Москвы через СМИ успешно «компостируют» мозги гражданам, убеждая их в непрерывном росте их же благосостояния. Финансисты продолжают накапливать колоссальный стабилизационный фонд, а Правительство якобы не знает, что с ним делать… Президент страны упорно строит «вертикаль власти», всё больше ограничивая права регионов. Осмыслить цель создания этой пресловутой вертикали нетрудно с помощью такого несколько вольного сравнения.
   Верховная власть подобна раскидистому дереву, которое держится корнями за землю-матушку. Стволовые, главные, ветви дерева – это подобие ветвей власти: исполнительной, законодательной, судебной, масс-медийной (СМИ). Именно эти ветви формируют крону дерева – правовое пространство. Баланс ветвей гарантирует сохранность и процветание дерева-власти. Уберите любую мощную стволовую ветвь, и дерево начнет крениться, извиваться, а может вовсе рухнуть или засохнуть. Уберите все стволовые ветви, и дерево тотчас рванет ввысь, его ровный, как телеграфный столб, ствол, увенчанный одной-единственной верхушечной (президентской) ветвью, устремляется в небо и больше не нуждается в кроне… Да и корней ему больше почти не нужно – и так простоит, на засыхающих корнях… Ещё лучше бы было, если бы древесный ствол заменить железобетонным… Тогда и в ветках бы отпала нужда… Стоит себе такой столб, называемый «вертикалью власти», стоит долго-долго, да проку с него мало – ни кислорода, ни плодов, ни тенистой прохлады…
   Хитроумная система налогообложения предпринимателей, основанная на фискальных взиманиях по месту их регистрации (как правило, – в Москве(!), а не по месту нахождения основного производства), направляет все финансовые потоки в столицу. Ни одно крупное региональное воровство природных ресурсов, ни одна крупная российская финансово-экономическая афера не обходятся без московской «крыши». А вскрывающиеся изредка громкие криминальные дела («резонансные») заботливая столица старается тихо загнать в тупик и не доводить до громогласного судилища –типа итальянского суда над мафией…
   Не менее хитроумно построена система взимания таможенных пошлин на импортные товары («растаможка»): большинство партий дорогостоящих товаров, ввозимых из-за рубежа, растаможиваются не в аэропортах назначения или приграничных регионах, через которые следуют товары, а в Москве, где оседает львиная доля таможенных сборов. Затем эти товары развозятся по городам и весям России, возвращаясь в регионы уже по повышенной цене, а москвичи покупают их гораздо дешевле…
(О судьбе и механизме реализации конфискованных на таможнях страны товарах вообще нет никаких публикаций в открытой печати – полное табу!).
   Подавляющее большинство региональных банков зарегистрировано как филиалы московских банковских фирм, и соответственно превалирующая часть их доходов автоматически поступает в федеральный бюджет…
 Подобных примеров и сравнений можно привести множество…
Огромные финансовые потоки порождают множество финансовых водоворотов, деньги делают деньги, Москва на этом жирует…
…Москва уже давно превратилась в подобие гигантского спрута, взявшего под тотальный контроль огромную страну. Без санкции этого спрута ни один регион, извините, пукнуть не может.
И естественно, что при такой административно-криминальной системе уже давно сформировалось корпоративное сообщество: коррумпированное чиновничество + бизнес-элита+ криминальные группировки и кланы. К этим акулам прилепились многочисленные прилипалы из СМИ, политического истеблишмента, деятелей культуры и пр. и пр. Так и напрашивается определение этого нового класса: грабительская буржуазия…
   Уже давно, с советских времён, Москва превратилась в государство в государстве, где значительно более высокий уровень жизни населения в сравнении с остальной частью страны. И тогда, и сейчас властная элита этого «третьего Рима» преследует две главные цели: 1/ перед мировым сообществом создать нашей стране имидж процветающей страны, подобно витринам престижных магазинов; 2/ искусственно поддерживать в столице благополучие граждан – во избежание народной смуты, способной угрожать благоденствию элиты.
   Дескать, ничего страшного: пускай в остальной стране нищенствуют миллионы пенсионеров, пускай вымирает русская деревня, пускай в глубинках - грязь и бездорожье, пускай в отдельных регионах - многомесячная задолженность по зарплате трудящимся…Всё это для Москвы – ерунда, ибо Москва слезам не верит! Так было, есть и будет!..
   В прессе порой встречается такая постановка вопроса: наша первопрестольная – нахлебница или кормилица? Ответ на этот вопрос может быть без особого труда дан экономистами и социологами, так как для этого в государственной статистике имеется достаточно данных. Только кому это нужно из власть предержащих?..
Не удивительно, что Москва давно превратилась в приманку для всех городов России: она привлекает лучшие таланты и творческие силы людей науки, искусства, спорта, бизнеса, и, конечно же, множество всяческого жулья и бандитов…
В мировом рейтинге дороговизны жизни крупнейших городов мира Москва занимает третье место после Лондона и Токио.
В европейском рейтинге безопасности жизни наша столица занимает ведущее место…с конца (за 2005 год в Москве зарегистрировано 163400 преступлений!).
В довершение выше изложенного остаётся добавить пандемию короновируса и хирургическую операцию на Конституции России, «виртуозно» выполненную Кремлём в электронном варианте «всенародного плебисцита» …
…Вот такие пироги получаются, товарищи-граждане Российской Федерации…
Однако не сильно расстраивайтесь! У нашего могучего нынешнего врага – Соединённых Штатов Америки, «всемирного оплота демократии» - далеко не всё благополучно в отношениях между «белыми» и «чёрными» …
 Предлагаю самим читателям домыслить вышесказанное: куда идём и что нас ждет, если так будет и дальше продолжаться…

Глава 9. Дела семейные

Работа даёт человеку хлеб, кров, воспитывает характер, приучает к труду и общению, то есть обеспечивает ему существование и профессиональный рост. Но, как говорится, не хлебом единым жив человек… Покидая рабочее пространство, мы попадаем в мир личных интересов, увлечений, развлечений, а также совершенно других забот и ответственности. Это тот мир, который заполняет нашу духовную сферу, служит отдушиной в жизни, мир радостей и горестей. Конечно же, вы уже догадались, что речь пойдёт о семейной жизни, о любви и дружбе, о друзьях-товарищах, о неожиданных зигзагах судьбы и курьёзных случаях жизни.   
…Есть люди, которые умеют работать, но не умеют отдыхать. Есть люди, умеющие отдыхать, но не умеющие работать. Есть даже взрослые люди, которые вообще мало что умеют… Но самыми интересными, конечно, являются те, которые умеют хорошо работать и так же отдыхать…
   Видимо, близко к истине находится утверждение, что счастлив тот, кого после работы тянет домой, а из дома тянет на работу…
   Если это так, то я могу считать себя счастливым человеком.
Хотя на работе, в ИФ ВАМИ, я пережил немало трудностей и коллизий, мне всегда было интересно, я никогда не скучал, не разочаровывался, всегда искал и находил выход из сложных положений.
   Аналогично этому складывалась моя семейная жизнь и мой досуг.

…У каждого человека в личной жизни есть свои зигзаги, резкие повороты, спотыкания и падения – большие и малые. Жизнь непредсказуема и никому не гарантирована в ней святость…Важно – не сломаться, не пасть духом, осмыслить свои ошибки, исправиться, не дать трясине греха затянуть себя в омут…
    Хотя тяжкие прегрешения за мною не числятся, свои грешки на всеобщее обозрение я выставлять не собираюсь, так как эта книга – не исповедь. Исповедаться пока рано – ещё предстоит, надеюсь, прожить заключительный период своей жизни…

Я уже писал, что наша молодая семья - я, жена Мира и дочь Зоя, сформировалась почти 50 лет назад, в 1957 году. В октябре 1959 года жена подарила мне сына - Юрия. Бытовое устройство нашей семьи проходило по почти типовой в хрущёвско-брежневское время схеме: коммунальная квартира – отдельная малометражка – дополнительное выделение жилплощади – многочисленные размены квартир – расселение детей с их семьями по отдельным квартирам…
   Наши дети росли в условиях семейного мира, любви и уважения друг к другу, поэтому никаких серьёзных проблем в воспитании детей не было. Были некоторые проблемы со здоровьем у сына и дочери, довольно серьёзные, и нам с женой пришлось немало поволноваться и повозиться с ними, чтобы дети выросли относительно здоровыми и крепкими ребятами. Неоднократно возили детей на юг, в Евпаторию, заставляли заниматься лечебной гимнастикой…
   В воспитании Юры нам очень помогала Зоя, которая была старше брата на шесть лет. Она его научила азбуке и чтению, много читала ему сказок. Сама Зоя была очень эмоциональной и милой девочкой, с доброй и нежной душой, но порой, в подростковом возрасте, была вспыльчива, резка и обидчива. Правда, быстро отходила и не была злопамятна. Ну, точно – моя копия!..
…Юра был весь – в маму. Спокойный, рассудительный, без резких движений и высказываний, всегда доброжелательный и в хорошем настроении…
…Зоя в детстве любила рисовать и петь, имела хороший музыкальный слух и память. Излюбленным персонажем её детских рисунков была она сама, восседающая на цирковом коне и приветствуемая восторженной публикой…
   О, эти детские мечты! Вместо принцессы цирка судьбе было угодно преподнести Зое весьма прозаическую профессию – бухгалтера…
 «Зато» семейная жизнь дочери оказалась куда романтичней и замысловатей…
…У Юры всё было попроще: школа – институт – женитьба – работа проектировщиком-архитектором.
Ещё малюткой, он отличался наблюдательностью и отличной памятью. Помню, как однажды мой двухгодовалый сынок, увидев ущербный месяц   на ночном небе, задал мне нелёгкий вопрос:
- «Папа, а кто его отъел?» …
Как-то в другой раз, во время нашей с ним прогулки на улице, нам навстречу шла девушка в ярко-красном пальто. Трёхлетний Юра указал на неё ручонкой и громко закричал: - « Папа, папа, посмотри – вот идёт пожарная тётя!»…
…Зое мы купили пианино. Заниматься с ней музыкой стала молодая преподавательница, наша соседка. Но Зоя оказалась неусидчива и нетерпелива. К тому же неудачи и трудности обучения её очень огорчали, до слёз. Я же был суров и непреклонен: требовал, чтоб она занималась каждый день и не менее часа… А сердобольная Зоина мама мне сердито выговаривала: - «Не мучь мне ребенка! Её здоровье и настроение дороже музыки!»…К сожалению, мама победила папу, и пианино надолго закрыли, а потом и продали…
  …А Юра в четырёхлетнем возрасте, наслушавшись домашних разговоров о дефиците мяса, попытался оригинальным способом решить эту проблему.
…Одев на себя игрушечное ружьё, этот хитрец отпросился погулять во дворе, но надолго отлучился. Я забеспокоился его отсутствием и пошёл его искать. Кто-то мне подсказал, что видел его на улице Марата, около автобусной остановки. Когда я вышел на улицу, маршрутный автобус уже подкатил к остановке, и я успел заметить, как мой сыночек с чьей-то помощью вошёл в него через заднюю дверь. На мои отчаянные крики и взмахи рукой шофёр не отреагировал и увёз ребёнка … Не знаю, откуда у меня взялись силы, но я пустился в спринтерскую гонку за автобусом и догнал его лишь у улицы Свердлова… С бешено бьющимся сердцем и подгибающимися ногами я извлёк сына из автобуса… На мой вопрос, куда он собрался ехать, Юра ответил: - «В Африку, охотиться на слона! В нём много мяса, нам надолго хватит!» …
   А после четырёх лет Юра с увлечением занимался сборкой-разборкой детских конструкторов. Его можно было оставить одного -  дома, на полу, с таким конструктором, и он через час и два все ещё продолжал «работать», даже не обращая внимания на наше появление в квартире…
 В семилетнем возрасте мать нередко упрекала Юру в рассеянности. На что он неизменно её поправлял:
- «Я не рассеянный, я - сосредоточенный…».
Слушая невольно разговоры взрослых, споривших о том, что такое коммунизм, Юра однажды категорически заявил: - «Коммунизм – это когда всё - пластмассовое!» …
    Учились наши дети хорошо, в этом плане хлопот с ними почти не было. Домашние поручения они исполняли хотя и без энтузиазма, но исправно. В институте Юра конспектов не писал, лекционный материал усваивал на память, и с экзаменами легко расправлялся. Дипломный проект защитил успешно в 1982 году.
   Зоя удовлетворилась средним образованием и стала бухгалтером.
Детей своих мы практически никогда не наказывали, если не считать постановку в угол. В семье у нас никогда не было напряжённой психологической обстановки, разговоров на повышенных тонах, супружеских споров и скандалов. Огромная заслуга в этом принадлежит моей жене Мире. Хотя я давал ей немало предлогов для заслужённых упреков, но она никогда при детях мне не делала замечаний и не устраивала семейных разборок. Друг к другу мы всегда относились с любовью и уважением, а набегающие тучки в семейных отношениях пережидали сдержанным молчанием -  на один-два дня, максимум, после чего я всегда первым поднимал белый флаг и сдавался на милость победительницы, так как зарубил себе на носу: «жена всегда права!» (даже если виновата…).
…Бухгалтер – это массовая профессия, довольно востребованная, и обычно бухгалтера в поисках лучшей доли меняют много мест своей работы. Зоя наша не была исключением из этого ряда и поменяла несколько организаций - работодателей, а также адресов проживания в городе Иркутске
…Архитектор – это почти что «штучная» профессия. Юра наш стал архитектором в 1982 году, после окончания Иркутского политехнического института.
…Рыба, говорят, ищет – где глубже, а человек – где лучше. И вот уже наш сын с семьёй переехал на постоянное место жительства в Канаду, где продолжает реализовывать свою творческую мысль в одной из архитектурных фирм.
…Вот таким образом многие наши неугомонные российские граждане сумели воспользоваться обрётенной свободой передвижения после поднятия «железного занавеса» … И хотя мы часто общаемся со своими детьми посредством современных средств связи, нам с супругой всё же было обидно за державу, которая не смогла на своей территории обеспечить нашим взрослым детям и сотням тысяч других молодых людей достойную зарплату и жилищные условия. Обидно также за разобщённость наших родственников и поколений. Однако жизнь продолжается; она разнообразна в своих проявлениях, в различных судьбах людей, в неожиданных поворотах отношений между ними. Важно только не забывать друг друга, бережно хранить тепло воспоминаний и верить в счастливое будущее…

Глава 10. На земле обетованной

Речь, конечно, пойдёт об Израиле… В психологии людей и животных есть много таинственного и непознанного… Одной из тайн такого рода является тяга к родным местам, где случилось на свет появиться, и ещё более загадочная тяга к родине своих далёких предков.
   Учёные-биологи уже давно пытаются понять, почему перелётные птицы ежегодно возвращаются к местам своих гнездовий, на север, где в суровых и опасных условиях выводят потомство. Почему, например, бабочки из Мексики совершают огромный перелёт в Канаду – тоже для продолжения своего рода? Откуда и у людей тоска к родным местам, ностальгия? Вопросы, вопросы…
Их гораздо больше, чем ответов…
…Конец тоталитарного режима дал возможность миллионам наших граждан свободно выезжать за границу, включая и перемену места жительства.
В 1989-1992 годах в России сложилась чрезвычайно сложная социально-экономическая и политическая обстановка. Важнейшие виды продовольствия можно было по государственной цене купить только по талонам (жиры, мясопродукты, молочные продукты многие виды круп и т.д.). О покупке промышленных товаров широкого потребления при всеобщем дефиците и последовавшей затем гайдаровской инфляции можно было только мечтать…
   У сотен тысяч евреев России появился шанс – эмигрировать из голодной страны, охваченной смутой, и попытать счастья в Израиле – своей исторической родине.
   Семья моего сына, Юры, пребывала в острой материальной нужде. Жена Вера оказалась без работы, целыми часами стояла во всевозможных очередях за продуктами; глава семьи, архитектор, «тянул лямку» за 200 тысяч «деревянных» рублей в месяц в институте «Иркутский Промстройпроект». Малолетние дети не могли получить полноценное питание и худели буквально на глазах. Впрочем, в таком положении оказалось 90 процентов населения страны…
На расширенном семейном совете было решено: младшие Табачники эмигрируют в Израиль! Да, главным побудительным мотивом было стремление к нормальной, обеспеченной жизни – с достойной работой и зарплатой, дающей возможность вырастить здоровых детей. Это было вполне естественное стремление, продиктованное инстинктом самосохранения. Возможно, оно было непатриотичным по отношению к родной стране? А если сама страна, а точнее – её правители, невзлюбили своих граждан, бросили их на произвол судьбы – это как: высоконравственно?..
То-то…
   Мне, как бывшему узнику фашистского концлагеря, без особого труда удалось выхлопотать визу в израильском посольстве для выезда Юриной семьи в страну обетованную. Там они получили так называемую «корзину абсорбции» - финансовую помощь для обустройства и ассимиляции в новой для них социально-этнической среде. Через год Юра устроился по своей специальности в проектное бюро, где почти семь лет успешно работал, благодаря своим архитектурным и компьютерным способностям. Его заработок позволил содержать семью на достойном уровне - жить в удобной наёмной квартире, отлично питаться, дать детям школьное образование, освоить иврит, вести здоровый образ жизни. Буквально через один-два года мои внуки из «замухрыжек» стали цветущими ребятами… В этом я убедился, когда в январе 1993 года приехал к своим потомкам в гости – в Тель-Авив.
…Первое мое посещение Израиля было наиболее впечатляющим. Его трудно пересказать, не обеднив упущенными при этом ощущениями и восприятиями…
На первом месте, пожалуй, была гордость за свою нацию, за еврейский народ-страдалец, который сумел не только уцелеть в мировой многовековой мясорубке народов, но и найти в себе силы создать новое, процветающее и сильное государство.
   А гордиться было и есть чем. Я не буду перечислять известные сейчас очень многим людям достижения Израиля в области экономики, культуры, науки, здравоохранения, обороноспособности страны и т.д. Отмечу, однако, что всего этого страна добилась в рекордные исторические сроки – за какие-нибудь 40 лет своего существования. Такое чудо стало возможным благодаря трём важнейшим факторам:
1/ мощной волне алии (миграции) из СССР, европейских и северо-африканских стран;
2/ огромной политической и экономической поддержке США;
3/ удивительной этнической и религиозной стойкости евреев, способности к выживанию в сложнейших исторических коллизиях, природному уму и разносторонней одарённости, оптимизму и юмору…
   И, конечно же, такому чуду (да, это историческое чудо!) помог Всевышний, он же всемогущий и всемилостивейший!.. Это как раз такой случай, когда оправдалась поговорка: «На Бога надейся, а сам не плошай!».
…Немало интересных бытовых деталей вспоминается о том двухмесячном моём пребывании в гостях у родных.
Ну, например, о замечательных автомобильных дорогах Израиля, разметка которых светящейся краской позволяет в высокой степени обезопасить дорожное движение. А о дорожной полиции можно слагать легенды (хорошие!). Эти стражи порядка плюс специальная техника наблюдения и регулирования, а также исключительно суровые наказания за нарушения правил дорожного движения, делают дороги и улицы городов весьма безопасными для населения. Под особой защитой закона находятся пешеходы. Дорожные «зебры» в Израиле – это не фикция, как у нас в России, а реальная преграда для водителей-лихачей.
   Замечательное отношение в стране Заветов к детям. Они окружены всеобщим вниманием, заботой и любовью. Мне даже показалось, что избыточными… Впрочем, может ли любовь быть избыточной?..
   Такой же почти заботой, со стороны государства, окружены люди почтенных лет, пенсионеры, которые не влачат нищенское существование, а живут в нормальных бытовых условиях, радуясь осенней поре своей жизни…
   В Израиле я лишний раз убедился, как здорово евреи умеют торговать (почти как китайцы…; а может, наоборот – китайцы, как евреи?..). Трудно уйти из частной лавочки, небольшого магазина, без покупки: продавцы вьются вокруг тебя, как пчёлы у меда, постепенно снижают цену и расхваливают товар… (Конечно, в супермаркетах – другая система, с фиксированными ценами).
   Настоящим красочным представлением является тель-авивский центральный рынок. Я часто бродил по торговым рядам, не столько думая о выборе покупок, как наслаждаясь этим зрелищем человеческого столпотворения, выплеском восточных эмоций, многоголосым и оглушающим гомоном голосов, разноцветьем одежд, экзотических фруктов и овощей…
   Интерес вызывали рыбные прилавки, где исключительно китайцы и корейцы торговали десятками видов морских рыб, ловко орудуя миниатюрными разделочными электропилами по заказу покупателей. Продаваемая рыба была свежей, вылавливаемой из садков небольшими сачками.
   Мясные ряды буквально ломились от обилия говядины и баранины, подвешенной на крюках и доступной для обозрения и выбора, а тушками индеек и кур были забиты длинные прилавки…
(Поразительным и менее приятным зрелищем было изобилие кошек в мясных рядах, которые откармливались на отходах мясопродуктов…).
   В овощных рядах, на прилавках, привлекали внимание большие горки крупных и сочных оливков, продававшихся на развес. Этот вкусный и питательный продукт - очень ходовой, и большинство покупателей брали его килограммами. Хочу отметить, что выращивание оливков в Израиле поставлено на индустриальный поток: в стране множество оливковых рощ с искусственным орошением, что позволяет получать прекрасные урожаи и насыщать ими внутренний рынок.
   За первые две недели моего пребывания в Тель-Авиве я усвоил около тридцати наиболее ходовых слов (почти как «людоедка» Эллочка из «12 стульев…» Ильфа и Петрова…). Этого скудного словарного запаса мне хватило для бойкого общения с рыночными торговцами, подавляющая часть которых на рынке была представлена мужчинами. Моя стеснительная невестка Вера поражалась моему нахальному бесстрашию, с которым я торговался буквально за каждый шекель, покупая какой-то продукт… А мне был интересен сам процесс…
   Несколько дней я бродил по извилистым улочкам и закоулкам одного из древнейших городов мира – Яффо, ныне предместья Тель-Авива. По некоторым источникам, ему свыше 5 тысяч лет…Сейчас это -  городок рыбаков и арабской бедноты, которая торгует прямо на улицах и в лавках всевозможным мелким скарбом, предметами домашнего обихода и даже антиквариатом. Живут эти люди в бедности, в старых каменных лачугах, с множеством детей, не имея устойчивых заработков. Но гордость и верность исламу не позволяет им принимать израильское гражданство, что могло бы существенно повысить их уровень жизни…
…В 1995 году я вместе со своей   супругой вторично посетил Израиль. На этот раз удалось захватить последний тёплый месяц года (октябрь), искупаться в трёх морях: Средиземном, Красном (в Эйлате) и Мёртвом море. Отдых оказался великолепным!
   Много дорог я исколесил в двух экскурсионных поездках по городам Израиля. Зелёные, чистые, ухоженные города, ультрасовременные «каньоны» (дворцы-супермаркеты), прекрасный зоопарк- «сафари» в окрестностях Тель-Авива, отличные пляжи, атмосфера доброжелательности – всё это благоприятствовало хорошему настроению и привязывало к Израилю незримыми родственными узами…
   К сожалению, ко всему этому примешивалось чувство горечи и скорби после посещения в Иерусалиме музея Холокоста («Катастрофы»). Там представлено множество документов о зверствах германских фашистов и их сателлитов во второй мировой войне, о страшном геноциде еврейского народа. Тяжёлая волна воспоминаний о моём ужасном детстве в немецко-румынской оккупации охватила меня при виде фотографий знакомых сцен насилия над беззащитным еврейским населением…Только злостные лицемеры, политические провокаторы и зоологические антисемиты сегодня утверждают о том, что Холокоста не было.
…Особое чувство охватывало меня при посещении Иерусалима -  этого вечного города всех времён и народов. Странное   дело: ни его географическое положение, ни резко пересёченный ландшафт местности с крутыми холмами, ни отсутствие естественных водоёмов не способствовали строительству в глубокой древности этого города… Никакие катаклизмы не могли его разрушить, отправить в небытие, как это случилось с множеством городов древности.
   Иерусалим, как магнит, притягивал и притягивает к себе миллионы людей планеты, и каждая из трёх классических религий – иудаизм, ислам, христианство считает его своим святым городом… Таким он был ещё задолго до рождения Христа и Магомета. А сейчас он окутан какой-то притягательной и трудно объяснимой аурой для всех верующих, независимо от конфессий, и даже для атеистов…Очередная тайна человеческого бытия и психологии!..
   Не могу обойти молчанием и те острые социальные и политические проблемы, которые мешают Израилю стать подлинно, а не номинально, землёй обетованною.
   Израильское общество оказалось весьма неоднородным по своему этническому, религиозному и социальному составу.
Иудеи, мусульмане, христиане, атеисты, евреи, арабы, негры, русские, украинцы, «полукровки», коренные израильтяне, неассимилированные иммигранты из разных стран, очень богатые люди и малообеспеченные, огромный слой бывшей советской интеллигенции, не сумевшей трудоустроиться по своей профессии и не освоивший язык и культуру коренных жителей – весь этот человеческий конгломерат в условиях враждебного Израилю ближневосточного окружения и перманентного терроризма со стороны радикальных исламистов, объективно не позволяет государству прочно стабилизировать политическую и экономическую ситуацию.
   Огромную роль, конечно, играет фактор непримирения между Палестиной и Израилем. Постоянная угроза со стороны террористических организаций, а также Ирана, Ирака, Сирии вынуждает Израиль быть милитаризованным государством, а это существенно сказывается на бюджетных возможностях государства в социальной сфере. Отсюда ясно, почему прежняя волна эмиграции в Израиль из стран СНГ и эйфория по этому поводу уже давно схлынули, и эти процессы даже пошли вспять (реэмиграция или йерида).
   Немалое значение, на мой взгляд, имеет отсутствие в Израиле до настоящего времени своей Конституции и неразделённость религии и государства. Надо прямо сказать, что Израиль пока является клерикальной страной, в которой по этой причине ещё не сформировалось гражданское общество и, следовательно, демократия является весьма условной…
   Нельзя же, в самом деле, признать равноправными религиозных иудеев с иноверными гражданами Израиля, если, скажем, по субботам, согласно Торе, не работает весь общественный транспорт, а иноверцам невозможно добираться к необходимым местам своей работы или отдыха… Или взять вопросы гражданских отношений: бракосочетания, похороны, статус еврейства и т.д.
   Ради объективности, отмечу, что большинство трудностей адаптации советских и российских «олимов» в израильское общество проистекает из неумения и недостатка воли в освоении израильского языка – иврита. Этот языковый барьер и отчуждённость культур Израиля и его приёмных граждан стали одной из причин обратной волны эмиграции из Израиля. Есть и другие причины такого явления.
Дабы не быть голословным, процитирую отрывок из статьи «Возвращенцы»   в одной русскоязычной израильской газете (автор -  Михаил Ронкин):
«…неразумно игнорировать тот факт, что всё большее число наших русскоязычных соплеменников покидают Землю обетованную. К примеру, в прошлом году (2005 – прим.авт.) впервые за всю историю существования еврейского государства йерида превысила алию. Причем, как давно уже с тревогой отмечают обозреватели, из страны уезжают молодые, образованные, амбициозные и, как правило, чистокровные евреи…Выяснилось, что далеко не все они смогли примириться с потерей своего прежнего социального статуса, а многие решили, что Израиль, где религия не отделена от государства, отнюдь не та страна, с которой, как им казалось ранее, можно связывать будущее своих детей и внуков. К тому же, как пишет в своей книге «Русский Израиль между двух полюсов» известный политолог Элиэзер Фельдман «ни один из секторов израильского общества (ни левые, ни правые, ни религиозные, ни светские, ни ашкеназы, ни сефарды, ни старожилы) не увидели в нас (репатриантах из СССР/СНГ) «своих». Уже с первых дней пребывания в стране мы попали в «водоворот инерционных потоков противостояния, давно существующего внутри израильского общества». Печалит и тревожит то, что возвращенцы в подавляющем большинстве –люди работающие и исправно платящие налоги, то бишь тот самый средний класс, на котором держится экономика и который в Израиле и без того достаточно слаб. По большому счёту, им не в чём себя упрекнуть, ибо они изо всех сил старались интегрироваться в израильское общество и применить свои знания и опыт на благо еврейского государства. И не их вина, что государство не сумело найти должного применения их знаниям и способностям. Политическая, военная, научная и бизнес-элита страны оказались не готовы к тому, чтобы допустить в свои ряды чужаков».

…Главной идеей современного сионизма, родившегося в конце Х1Х века, было создание общего национального очага для всемирного еврейства – в виде сильного государства, расположенного на издревле и исконно еврейской земле Ближнего Востока. На мой взгляд, источником этого идеологического движения были два фактора: 1) естественное стремление рассеянных по всему миру еврейских диаспор избавиться от многовекового антисемитизма и зависимости от стран-доменов, прекращение своего статуса «второсортных» граждан
 и 2) стремление религиозных еврейских лидеров осуществить божественное предначертание, свою главную миссию на земле, изложенную в Священном Писании и заключающуюся «в воспитании, очищении и одухотворении нашего мира, в том, чтобы быть «светом для народов», следовать высочайшим духовным ценностям и этическим нормам, быть живым примером того, что называется «Б-жественным» - жить, как положено людям, сотворённым по образу Б-жьему» (цитата из статьи Симона Якобсона «Смерть современного сионизма?» в журнале «Лехаим» №2 за 2006г.).
Как выше уже отмечено, первое стремление евреев было реализовано в 1948 году и узаконено Организацией Объединённых наций.
Что касается второго стремления, то здесь иудаизм как идеологическое течение и церковная организация оказался, прямо скажем, очень далеко от поставленной Всевышним цели…
  Впрочем, часть своего исторического долга иудаизм выполнил: он оказался тем нравственным стержнем, той опорой, (не только для евреев, но и для остальных народов), который позволил выбраться из стихии языческих верований и встать на путь цивилизованных отношений. Монотеизм еврейской религии и священная вера в него позволили еврейской нации уцелеть среди жесточайших исторических коллизий, не ассимилироваться в чужеродных средах, сохранить свои древние обычаи, национальный характер и жизнестойкость.
   Главные заповеди Торы впервые в истории явили миру моральный кодекс, придерживаясь которого человечество может рассчитывать на выживание и процветание, на мир и благополучие…
   Однако в настоящее время, когда евреи обрели, наконец, свою государственность, значительная часть еврейского общества в Израиле и в диаспорах, по объективным причинам, уже не придерживается строго Галахе (еврейским законам и обычаям) и часто отступают от заветов Торы. Религия уже не владеет всеми умами и душами евреев и теряет над ними влияние и власть.
 Да и среди религиозных иерархов разных уровней идеологический аспект иудаизма и нравственные ценности постепенно вытесняются политическими и финансовыми интересами… Более того, внутри самой религии обозначаются расколы и борьба за сферы влияния, что мы наглядно видим на примере нездоровых взаимоотношений между КЕРОРом (Конгрессом еврейских религиозных общин России) и ФЕРОРом (Федерацией еврейских религиозных общин России).
   (Впрочем, религиозные расколы были характерны для многих конфессий и являются симптомами серьёзных идеологических и организационных кризисов, а также борьбы за души и кошельки прихожан: протестанты – католики, шииты – сунниты, староверы – «истинно» православные, православные – католики и т.д.).
В глубокой древности, когда уже существовало еврейское государство, внутри иудаизма тоже был значительный раскол: на фарисеев, седукеев и ессеев, который, к счастью самих евреев, удалось преодолеть).
   Всемирное рассеяние евреев по диаспорам вывело значительную часть еврейства из-под влияния ортодоксального иудаизма, что способствовало либеризации традиционной еврейской веры и обычаев в разных странах, где они поселились и осели на многие века.
   В самом израильском обществе, да и в российском, многие крупные бизнесмены, нажив неправедными способами огромные состояния, отмежевались от простого народа, отстранились от участия в решении острых социальных проблем, пренебрегают заветами Торы, а если и участвуют в религиозной жизни, то только формально и от случая к случаю, изредка отщипывая от своего жирного каравая жалкие благотворительные крохи (некогда им, некогда:   надо зарабатывать побольше «бабок»…).
   Всё это, перечисленное выше, с каждым годом уменьшает значимость и влияние иудаизма как одной из главных религиозных конфессий мира, ставит под сомнение его мессианское предназначение. Снова цитирую Симона Якобсона: «Израиль не должен быть местом убежища, загара и вечеринок. Местом, где найдёт отдых утомлённое тело. Это должно быть место, где ваш дух почувствует себя дома. Наша миссия в том, чтобы евреи исполняли своё высокое предназначение – стать истинным светом остальным народам». Эх, вашими устами - да мёд пить!..
   К сожалению, современные иудеи, как и христиане, и мусульмане, также подвержены многочисленным грехам и не могут быть образцами нравственности для других народов, а государство Израиль – образцом демократии и справедливости…
   Сама по себе религиозность человека, принадлежность к какой-либо конфессии, отнюдь не является признаком его высокой нравственности. Механическая сегрегация людей на «наших» (хороших!) и «ваших» (плохих!) в зависимости от религиозной принадлежности является одним из главных факторов современного антагонизма, атавизмом средневековых отношений…
   Иудеи отделяют себя от остальных – от «гоев», мусульмане – от «неверных», православные – от «нехристей», католики – от «еретиков», коммунисты – от «диссидентов» и «врагов народа» …Хотя все прекрасно понимают, что у всех народов, любых вероисповеданий, есть и добропорядочные люди, и подлецы.
   Уровень нравственности людей проявляется не только и не столько в их убеждениях и намерениях, как в практических деяниях. Этот тезис ярко, образно, передан нам из уже далёкого прошлого замечательным русским поэтом и гражданином Александром Блоком, обнажившим суть религиозного лицемерия многих людей:

«Грешить бесстыдно, непробудно,
Счет потерять ночам и дням,
И, с головой от хмеля трудной,
Пройти сторонкой в Божий храм.

Три раза поклониться долу,
Семь – осенить себя крестом,
Тайком к заплёванному полу
Горячим прислониться лбом.

Кладя в тарелку грошик медный,
Три, да ещё семь раз подряд
Поцеловать столетний, бедный
И зацелованный оклад.

А  воротясь  домой, обмерить
На тот же грош кого-нибудь,
И пса голодного от двери,
Икнув, ногою отпихнуть.

И под лампадой у иконы
Пить чай, отщёлкивая счёт,
Потом переслюнить купоны,
Пузатый отворив комод,

И на перины пуховые
В тяжёлом завалиться сне…
Да, и такой, моя Россия,
Ты всех краёв дороже мне».
 
Любая религия в той или иной степени нетерпима к инакомыслию. Клерикальное государство неизбежно ограничивает права и свободы инакомыслящего меньшинства. Клерикализм, господство в обществе религии, несовместим с демократией и гражданским обществом!..
 Полу-клерикальность и полу-демократия, имеющие место быть в Израиле, - это характерные признаки неустоявшейся государственности. В таком состоянии израильское государство не сможет консолидироваться до такой степени, чтобы стать нравственным образцом для всего остального мира и выполнить
Б-жественное предначертание…
   Только светское общественное и государственное устройство, основанное на демократической Конституции, где религия отделена от государства, может быть определённой гарантией прав и свобод всех граждан, открывая реальные возможности для процветания страны и возрастания её морального статуса. При этом религия, чтобы органично вписаться в такое новое общество, неизбежно должна пойти на компромисс с ним, поступиться многими обветшалыми догмами и обычаями, утомительными и зачастую маловразумительными молельными процедурами, пережитками старины в современной реальности, сохранив, однако, главные нравственные ценности, выраженные в широко известных всему миру десяти заповедях.
   Отсюда нетрудно прийти к выводу, что иудаизм должен реформироваться и идти в ногу со временем, если он действительно стремится завершить свою историческую миссию…
Отдаю себе полный отчёт - какова будет враждебная реакция на эти мои размышления иудейских ортодоксов, особенно хасидов – этих иудейских фундаменталистов, которые, между прочим, не признают легитимность еврейского государства, созданного юридическим путём, а не   м е с с и е й – посланцем Всевышнего…
Впрочем, такова моя позиция и по отношению к другим религиям. Ко всем из них я отношусь с уважением, но не приемлю талмудизма, догматики, витиеватой церковной схоластики, нетерпимости и враждебности к инакомыслию, монополии на истину…
   Церковь как таковая, один из важнейших мировых институтов управления массовым сознанием (независимо от конфессиональной принадлежности) стоит сейчас перед серьезнейшей проблемой: как устоять перед мощнейшим давлением антицивилизации, выражающейся в общем падении нравственности, распространении оголтелой ксенофобии, диктатом наживы и меркантилизма над духовными ценностями. Каким образом не потерять свою роль пастыря, путеводителя по жизни, предотвращающего людей от тяжких грехов и спасающего заблудшие души?..
   Я не Кассандра-прорицательница, чтобы предупреждать о грядущих переменах и поучать отцов церкви, но мне представляется, что первостепенной задачей и церковных, и светских идеологов в настоящее время является благонамеренное и постоянное межконфессиональное и международное общение с целью поиска общей идеологической платформы, общечеловеческих ценностей и понятий, приемлемых для всех вероучений и наций. Для этой цели, в частности, необходимо возродить такую организацию при ООН, как Всемирный Совет Церквей.
…Пускай и впредь существуют различия в формах веры, в религиозной обрядности, в национальных особенностях вероисповеданий! Но в основе всех без исключения идеологий должны лежать такие постулаты нравственности, как:
- безусловная ценность человеческой жизни;
- уважение свобод и прав личности, не ущемляющих права и свободы других людей;
- мирное сосуществование государств, религий и наций, недопущение религиозной и национальной нетерпимости и вражды;
- признание прав народов на своё самоопределение и выбор форм правления и вероисповедания;
   - всеобщее образование - как база взаимопонимания;
- справедливое социальное устройство, исключающее нищету, бедность и бесправие одних и всевластие и беззаконие других;
- безоговорочное осуждение и недопущение всех форм терроризма.
Вот на основе таких принципов должно, на мой взгляд, строиться духовное воспитание людей всех идеологический течений, тем самым у них должен с детства создаваться духовный стержень веры…
  Вера должна быть живой, и помогать людям жить на Земле   с е г о д н я, а не возносить их мысли к недосягаемым небесам или низвергать их в преисподнюю…
 
Глава –11. Общение с природой

НЕВЫДУМАННЫЕ   ИСТОРИИ

Большинство людей вольно или невольно познают природу в совершенно различных видах своей деятельности.
   Для одних -  это работа, научная или практическая (океанология, геология, зоология, ботаника, лесоустройство, сельское хозяйство, профессиональная охота и рыболовство и т.д.).
   Для других – это вид отдыха и развлечения (путешествия и туризм).
   Для третьих – это экстрим, крайне рискованный и небезопасный способ проверки своих физических и духовных возможностей, получения острых ощущений в борьбе со стихией (альпинизм, арктические и антарктические экспедиции и походы, одиночные океанические плавания и т. д.).
   Постоянной формой общения с природой и её познания является проживание в её среде, которая является местом обитания (в тундре, в джунглях, в пустынях, в деревнях и селах и т. д.).
   Но берусь утверждать, что основная масса познающих природу – это городские обыватели, обычные люди, которые общаются с природой наездами – с целью своего оздоровления и снятия городского стресса, удовлетворения древней потребности человека в собирательстве (охота, рыбалка, ягодничество, сбор грибов и целебных трав и кореньев) или «просто так» – для приятного времяпровождения, с семьёй или дружеской компанией.
   Немало людей сочетают различные виды познания – насколько это им позволяют материальные возможности и жизненные обстоятельства.
   Конечно, читать, смотреть и слушать о приключениях экстремалов или путешественников, а также об интересных научных фактах и открытиях – это тоже особая, опосредованная, но пассивная форма познания. Современные средства телекоммуникаций открывают для этого широчайшие возможности.
   Однако живое общение с природой незаменимо. Даже если это обычные, но регулярные, загородные поездки для отдыха, не говоря уже об охоте, рыбалке, шишкобое или поиске грибов. Нельзя коротать всю свою жизнь за экраном телевизора, компьютера, в тусовках и залах игровых автоматов…
   В этом аспекте считаю, что моя жизнь удалась: есть что вспомнить и чему улыбнуться, хотя не могу похвастать особо острыми и экзотическими приключениями…

Меня, как и всякого нормального человека, всегда привлекала природа.
В тех местах, где я вырос (в Одесской области) она не отличалась особым разнообразием ландшафтов, не поражала экзотикой. Большая часть территории Украины – это степь и лесостепь. Лесные массивы большой протяжённости и естественного происхождения простираются, в основном, только на западе республики, в предгорных и горных районах Карпат.
   А в южных и центральных областях лес представлен искусственными посадками лиственных и хвойных пород, дикорастущими плодовыми деревьями и кустарниковыми зарослями, которые раскиданы островами на огромной степной равнине.
   Однако благодатные почвенно-климатические условия Украины сформировали довольно богатые экосистемы и широкие возможности для охоты и рыболовства. Сам я не увлекался ни рыбалкой, ни охотой, но со слов моего друга Славы Супруненко, заядлого охотника и рыболова, прожившего много лет в Днепропетровске, украинские лесостепи изобиловали зайцами, кабанами, лисами, а в Днепре всегда было много рыбы.
   Сибирь же, в отличие от Украины, - это лесной, таёжный край, чрезвычайно разнообразный по ландшафту, растительному и животному миру. Здесь есть, где «разгуляться», - и охотникам, и рыбакам, и грибникам, и сборщикам ягод, и туристам. В этом отношении Иркутская область – на одном из первых мест по своим потенциальным возможностям, особенно с учётом уникального озера Байкал – бесценного сокровища нашей страны.
…Конечно, моё общение с природой не отличается встречами с экзотическими животными, захватывающими дух  остро-сюжетными и драматическими приключениями, как это нередко бывает с путешественниками и натуралистами. Для красивого рассказа у меня, возможно, хватило бы фантазии всё это изобразить на бумаге… Однако ценность и красота общения с природой не исчерпываются только экзотикой. Природу, как и женщину, можно и нужно любить во всех её проявлениях и состояниях – весной и осенью, зимой и летом, в расцвете и увядании, при дожде и снеге, при зное и ветре… («У природы нет плохой погоды…».

   Сейчас невозможно точно вспомнить, в какие именно годы я с друзьями, приятелями и семьёй выезжали на лоно природы – то просто так, отдохнуть, то для сбора грибов, ягод, черемши и кедровой шишки. Таких поездок было множество и все они были по-своему интересны.
   Конечно, охотничьи и рыбацкие истории в наибольшей степени способны заинтриговать читателей. Но я – не рыбак и не охотник, а обыкновенный горожанин, любящий природу – животных, лес, горы, реки и моря, сбор грибов и ягод, что в моей скромной жизни занимало весьма значительное место и от чего я не могу и не хочу отворачиваться.
…В начале шестидесятых, когда наши с супругой дети ещё были малолетками, мы всей семьей периодически общались с природой только в окрестностях Иркутска или в самом городе. Излюбленными и доступными местами отдыха для нас были Ершовский залив Ангары, остров Юности, остров Любаша (между Иркутом и Ангарой), а также детский парк, располагавшийся тогда на территории нынешнего мемориального комплекса – у «серого дома».
   Детский парк привлекал не только обилием зелени и тенистых аллей, но и огромной фигурой Гулливера из папье-маше, на которую дети взирали с любопытством и большим почтением. Как ни странно, но в этом парке в разгар лета во множестве появлялись шампиньоны, и нашему трехлетнему Юре удалось найти совершенно уникальный экземпляр такого гриба – величиной со столовую тарелку и совершенно чистый!
   Зимой мы с женой, ещё молодые и задорные, иногда совершали походы из лыжной базы, что в предместье Рабочем, а позднее, когда подросли наши детки, мы всей семьей любили на лыжах и санках кататься с Кайской горы, вблизи старого кладбища. Там наши чада почему-то нередко задерживались, и нам с женой приходилось возвращаться, чтобы выяснить причины таких задержек. Оказалось (по воспоминаниям моей жены…), что Зоя и Юра подолгу спорили – какой памятник поставят они папе и маме после их смерти…
   Самым рискованным и опасным однажды оказался поход с дочерью и сыном через Ершовский залив в праздничные майские дни конца шестидесятых, когда я вёл их по сильно подтаявшему льду залива, желая сократить путь до плотины ГЭС. Только чудом нам удалось не провалиться под лёд и  невредимыми выбраться на сушу…
До сих пор не могу себе простить такой авантюрной оплошности!
…Уж коль я коснулся зимней тематики, то вдруг из глубин памяти всплыло такое интересное природное явление: замёрзшая Ангара… Если не ошибаюсь датой, в январе 1968 года наша великая река замёрзла на довольно протяжённом участке - почти от плотины ГЭС до места впадения в неё Иркута! Многие иркутяне среднего и молодого поколения этого не помнят или не знают, а иные – не верят, но я с моей дочерью не только это видели, но и ходили по льду и лазили по ледяным торосам в районе старого Ангарского моста. (У меня сохранились соответствующие фотокарточки, где дочь восседает на одной из ангарских льдин…).Хотите – верьте, хотите – нет…

В начале семидесятых мы с женой увлеклись садоводством и огородничеством. Несколько лет гостевали на садовом участке наших друзей – Нади и Августа Сверкуновых в садоводстве «Банковец», что за бывшей деревней Селиваниха. А позднее и сами стали там садоводами и огородниками. Добирались к участку на автобусе и пешком. Построили с женой и сыном небольшой домик на сваях. Посадили несколько кедров и сливовых деревьев, соорудили теплицу, местную скважину и водопровод. Много труда было вложено в этот садовый участок, но и отдача была неплохой – свои помидоры и огурцы, картошка и капуста, морковка, лук, чеснок, малина и т. д. Почвенно-климатические условия позволяли неплохо вести садово-огородное дело. Но вот беда – сильно заедали комары. От них порой не спасали никакие мази. Да и что за жизнь такая – с утра до вечера бороться с полчищами насекомых…
Другим неудобством была дорога до садоводства, вернее, отсутствие нормальной дороги. После приобретения нами машины попасть в садоводство через заболоченную после дождей единственную дорогу пос лка им. Горького было большой проблемой. Если ещё учесть периодические наводнения в результате разлива из берегов реки Иркут, то можно понять, почему мы покинули в начале восьмидесятых годов это не очень симпатичное садоводство и перебрались в район Байкальского тракта.

   …В начале шестидесятых годов мы, молодые проектировщики Иркутского Промстройпроекта, увлекались походами вдоль реки Олха, в её среднем и верхнем течениях, куда добирались электричкой. Излюбленными местами хождения для туристов и заготовителей ягод и кедрового ореха были территории тайги в окрестностях железнодорожных станций Большой Луг, Орлёнок, Огоньки, Ангасолка, Подкаменная, Слюдянка.
   Мы с Володей Славковым, моим приятелем и коллегой по работе в Иркутском Промстройпроекте, несколько раз, обычно в начале августа, ездили в Орлёнок за малиной, откуда всегда возвращались с полными ведрами.
    В середине шестидесятых мы с женой, ещё будучи «безлошадными», подружились с весёлой и энергичной компанией работников одной из автобаз, что в предместье Марата. Вместе с ними мы много лет подряд ездили за грибами и ягодами, забираясь в поисках даров природы в таёжные дебри. Душой компании была Лиза Табакова, весёлая и предприимчивая женщина средних лет, заядлая и смелая охотница за грибами и ягодами…
   Ездили в тайгу на бортовой крытой машине, оборудованной скамейками. В кузове размещалось около двадцати человек.
   Как правило, из лесу мы возвращались с полными горбовиками, вёдрами и корзинами, до предела уставшие, но довольные. Особенно продуктивными были поездки за груздями в районы сел Ользоны, Вершины, Ахины, Александровский Централ, Горохово, Еловка, Усть-Балей и в окрестностях Усть-Орды. Однако порой мы попадали в весьма критические ситуации.
   Расскажу о двух из них.
Однажды августовским вечером, накануне выходного дня, мы отправились собирать землянику. По Качугскому тракту доехали до 189-го километра и свернули на лесную, трудно проезжую дорогу, а по ней 16 километров добирались до Волчьей пади – конечной цели «похода». Приехали на место уже глубокой ночью. Спешившись и размяв затёкшие ноги, мы собрали сухие ветки и валежник, разожгли большой костер, перекусили и попили наваристого чаю. До рассвета оставалось несколько часов и многие «прикорнули»: кто - сидя в кузове машины, а кто – на расстелённом на земле брезенте…
Ровно в шесть часов утра наш «бригадир» – Лиза Табакова – скомандовала: «Подъём!», и мы, как сонные мухи, стали расползаться по огромному степному косогору, на котором располагался такой желанный и манящий ягодник…
   Сумерки еще не растаяли, трава была густой и влажной от ночной росы, и поиски земляники в этих условиях не вызывали энтузиазма…
    Когда же стало светать, перед нами предстало такое зрелище: за нашей машиной на несколько десятков метров тянулись два «кровавых» следа от колес, раздавивших спелую землянику… Всем стало ясно, что мы приехали в ягодное эльдорадо – долину счастья...
   Словно по команде, вдруг «смолк веселия глас», и все с азартом стали наполнять свои «лукошки» крупной, ароматной и вкусной ягодой. Земляника, действительно, выглядела красавицей: спелые плоды гроздьями свисали на прогнувшихся стебельках и буквально умоляли их сорвать… И такое богатство простиралось на сотни метров кругом!
   Вот уж и солнышко стало лениво подниматься над косогором, стало светлее и теплее, но…что это? Из высыхающей травы поднимались тучи мошки, так называемого «гнуса». Это зловредное насекомое микроскопической величины яростно атаковало непрошенных гостей, забивалось в нос, рот, глаза, за шиворот, облепляло кисти рук, вызывая страшный зуд. Пришлось укрываться от такого врага косынками, наброшенными на головы кофтами и куртками.
   Первый час мы мужественно продолжали сбор ягод, но производительность труда резко упала… Часть народа панически бежала с поля сражения и затаилась в кузове машины, другая часть не сдавалась, упорно наполняя ягодой всевозможную тару. Мы с женой были в числе «панфиловцев» – стояли насмерть, как под Москвой…
 Шёл час за часом, отдохнувшие в кузове с завистью поглядывали на смельчаков и с опаской, один за другим, стали выходить на поле брани…
К полудню все наши ёмкости уже были заполнены ягодой, и пора настала «сматываться», пока мошка нас вовсе не заела…
   …Самое «интересное и смешное» наступило на обратном пути, когда на глазах у всех наши женщины стали резко меняться в лице: раскрасневшиеся щеки, лбы и подбородки покрылись сыпью, кожа стала набухать, лица заплыли, округлились, оставив для глаз узкие щели…Нежная женская кожа не выдержала яростного нападения мошки, и все наши женщины, словно в гримёрной, превратились… в «лиц восточной национальности», очень похожих друг на друга…
…По приезду в Иркутск половине из них, в том числе моей жене, пришлось вызывать на дом врачей и оформлять больничные листы…
…А наградой всему стали четыре ведра собранной земляники, которую мы три дня сушили на выстланном газетами полу комнаты, а затем общипывали плодоножки…
 Никакими строками не передать пьянящий аромат полевой земляники и вкус замороженной ягоды и варенья из него, которыми наша семья лакомилась несколько месяцев!..

Второй памятной поездкой по ягоды был рейд в район села Вершины, тоже в августе, с той же компанией из автобазы. На этот раз предстоял сбор голубики.
…Забрались мы в глубокую таёжную глушь. На одной лесной поляне нам встретилось несколько небольших стогов сена, в которых мы заночевали. Под утро погода испортилась: сильно похолодало, и начался дождь с мокрым снегом. Наша «бригада» раскололась надвое. Одни настаивали – вернуться назад, пока дорогу не развезло (меньшинство), а другие решительно отправились в лес – искать голубику. Это были самые заядлые и закалённые искатели лесных приключений…
   Мы с женой сначала пошли в лес, но ягоды не нашли и вернулись к машине, зарылись в стога и стали пережидать непогоду. Однако дождь усиливался, перешёл в ливень, сильные порывы ветра буквально валили с ног, и никакие стога и даже тент грузовика не могли укрыть нашу бригаду от мокрой стужи. Только три человека были в относительном комфорте – шофер и две старушки. Когда бригада собралась, вся вымокшая, дрожавшая от холода, с пустыми вёдрами, стали решать – то ли пережидать непогоду, то ли возвращаться в город, не солоно хлебавши…
   Решили всё-таки не искушать судьбу и возвращаться домой. Но решение наше оказалось запоздалым: полевая дорога, что вела из лесу, раскисла до такой степени, что машина отчаянно буксовала. Через каждую сотню метров нам, десятку мужиков, приходилось её толкать и идти за ней пешком до ближайшего спуска. Насквозь продрогшие, заляпанные грязью и обессиленные, мы уже еле-еле взбирались в кузов, чтобы хоть малость – перевести дух… А до тракта оставалось не менее десяти километров… И к тому же в радиаторе машины кончилась вода, заводить мотор было нельзя. Как говорится, - приехали!..
   Вдруг наш шофер увидел вдали, на поле, одинокий трактор «Беларусь». Мы все приободрились, появилась надежда на спасение. Стали совещаться – кого послать на переговоры. Женщины, конечно, в расчёт не принимались… Кандидатура шофёра тоже отпадала. Мужчины решили кинуть жребий, и единственная спичка без отломленной головки досталась…мне. Пришлось под хлябью небесной, по раскисшей зяби, еле вытаскивая из жирной грязи ноги в кирзовых сапогах, тащить своё обессиленное тело до тракториста… Он также пережидал непогоду, рассчитывая, видимо, продолжить пахоту. Выслушав мою просьбу о помощи, тракторист охотно отозвался:
- Ладно, согласен вытащить вас на тракт, но за «четвертак» …
У меня таких денег не было, и я сильно сомневался в том, что наши бравые таёжники соберут такую сумму. (Напомню, что булка хлеба тогда стоила 18 копеек, бутылка пива – 49 копеек, а поллитровка водки – 2 рубля 87 копеек…).
   Мне пришлось возвратиться к нашей машине, прошагав снова пол-километра по размокшему полю…
Денег таких, действительно, ни у кого не было, кроме шофёра. Он согласился их отдать - при условии, что бригада ему их возместит. Но тут запротестовали женщины, предложившие мне заплатить трактористу всего 10 рублей… После долгих споров мне в третий раз пришлось пройтись по уже «привычному» маршруту и всё же заплатить 25 рублей… Повеселевший тракторист доставил меня к машине, подцепил её на буксир и через час, не без нашей помощи, доставил всех на твёрдую гравийную дорогу…
   В Иркутск мы вернулись в почти инвалидном состоянии… Многие, особенно женщины, не могли даже самостоятельно вылезть из кузова – до того окоченели их тела…
   После такого неудачного мероприятия я на долгие годы приобрёл и до сих пор не вылечил свой радикулит…

Приятно вспомнить выезд за голубикой (почти в том же составе), который состоялся на следующий год, тоже в августе. На этот раз нам предстоял маршрут до деревни Косая Степь, расположенной между Баяндаем и Еланцами.
   От Косой Степи по извилистой лесной дороге мы добрались до разведанной кем-то огромной лесной поляны, на которой среди редких сосен и высокой травы красовались сотни кустов голубики. Это было незабываемое зрелище. Большие сочные ягоды, ещё не успевшие опасть, густым темно-голубым покрывалом окутывали кусты. Такой рясной ягоды я в жизни своей не видывал!
   Эта сказочная картина буквально ошеломила всю «бригаду». Некоторые из нас тут же, не дожидаясь общего костра и ужина, с жадностью кинулись обирать кусты… Но наш «бригадир» – Лиза Табакова – прикрикнула на них и заставила всех заняться обустройством нашей стоянки, подготовкой к ужину и ночлегу, заготовкой дров и розжигом костра.
   Место стоянки было исключительно живописным - среди нагромождения больших плоских глыб песчаника, окаймлённого с одной стороны стройными вековыми соснами…
   Костёр получился на славу! Мы удобно расселись, расстелили скатерти, выложили на них снедь (кто что имел), раскупорили бутылки с традиционным русским напитком и отлично поужинали. Наваристый горячий чай, с «дымком», окончательно приподнял всем настроение, и мы запели русские народные песни. Над нами было звёздное небо, воздух был тёплым и неподвижным, и казалось, что всех охватило состояние блаженства…
   Только несколько человек улеглись спать, а большинство сидело у костра до самого утра…
   Как только рассвело, все дружно, врассыпную, почти бегом, ринулись на голубику. Буквально через три-четыре часа вся тара была заполнена ягодой. Те из нас, кто выполнил «план», стали настаивать на отъезде, но несколько жадных мужиков, в том числе и шофёр, вытащили бумажные многослойные мешки и вновь принялись их наполнять голубикой. Таких мешков набралось около десятка, и их с великим трудом удалось разместить в кузове, между скамейками…
    Когда выехали на тракт, все увидели под ногами лужи из голубичного сока… По мере движения к Иркутску, мешки окрашивались в темно-синий цвет, стали мокрыми, а ягода в них оседала все ниже и ниже… На всём протяжении асфальтовой дороги оставался голубичный след – признак человеческой жадности…
Да, и такое бывало…
…Летом 1966 года мы с женой участвовали в коллективном выезде на лоно природы с группой работников ИФ ВАМИ. В то время наш филиал владел большим моторным ботом под названием «Дора». Он вмещал около 15 человек и даже имел одну каюту. Бессменным капитаном бота был Бранденбург, а мотористом – конструктор Белоусов.
   Наше судно в один из выходных дней отправилось со стоянки на Иркутском водохранилище и взяло курс на залив Курма. Через пару часов мы высадились на берег и расположились на отдых. Белоусов с товарищами достали двадцатиметровую сеть-бредень, которой «прочесали» прибрежную воду и наловили почти два ведра рыбы – сорог и окуней. На большом костре сварили отличную уху и под водочку и вино вкусно пообедали. После этого разбились на группы – кто играл в волейбол, кто – в бадминтон, а кто купался и загорал. В общем, славно провели время!

 Впервые на Байкале мы с женой побывали примерно в середине шестидесятых годов, когда наши дети Зоя и Юра были ещё малолетками. Отправив чад своих на деревню к дедушке и бабушке, мы по туристической путевке поплыли на теплоходе из Иркутска в бухту Песчаную. Помню прекрасную июльскую погоду, живописные берега Ангары и Байкала.
    Турбаза Песчаная в те времена была ещё мало благоустроенной. Большинство туристов размещалось в палатках, а семейных пар поселяли в деревянных домиках.
   Кто бывал в бухте Песчаной, вряд ли остался равнодушным к этому сказочно живописному месту. Прекрасный песчаный пляж, выгнутый дугой между Большой и Малой «колокольнями» – высокими причудливыми скальными башнями, с вершины которых открывался замечательный вид на великое озеро; его чистейшая вода, упоительный воздух соснового леса, дальние прогулки вдоль побережья – всё это превращало наш отдых в настоящий праздник…
   Экзотическим украшением турбазы был полугодовалый медвежонок Машка, прирученный туристами и шляющийся днём по территории в поисках лакомств. Машка была довольно миролюбивой и ласковой, заигрывала со многими смельчаками, но в пылу шутейной борьбы пускала в ход уже солидные когти, оставлявшие на туристах памятные следы… Женщины сильно побаивались медвежонка и избегали встреч с ним, а вскоре по их требованию Машка была посажена на цепь. Дальнейшая её судьба осталась для нас неизвестной.
   Хорошо запомнились и другие поездки на Байкал.
…Особенно полюбился нам остров Ольхон, который мы с сыном впервые посетили в 1969 году. Тогда у нас ещё не было своей легковушки, и мы полетели на остров на девятиместном четырёхкрылом самолётике (кажется, типа ПО-2). Приземлились на грунтовом аэродроме в малюсенькой деревушке Хоронцы, где на опушке леса, недалеко от берега, поставили палатку.  Познакомились с местным рыбаком Егоровым, которого я сразу, «авансом», одарил бутылкой водки и тем самым на несколько лет вперёд завоевал его расположение…
   Егоров нас хорошо сориентировал на местности, объяснил, где растут рыжики, где грузди и маслята, а куда можно сходить и по ягоды, угостил свежим омулем.
   Была вторая половина августа, и природа щедро одарила остров своими благами. Мы с Юрой вначале увлеклись маслятами, которыми сосновый лес был буквально сплошь усеян… Натянув между деревьями несколько рядов лески, мы нанизывали на неё маленькие, девственно чистые и симпатичные маслята и оставляли их на несколько дней вялиться и сушиться. Сухой воздух соснового леса, насыщенный фитонцидами, создавал особый микроклимат, благоприятный для сохранности грибов. Червивые грибы попадались чрезвычайно редко, даже переростки. День за днём – и вот уже наполнился солидный мешочек усохшими и потемневшими маслятами…
   Кроме маслят, уже в смешанном лесу, нам стали в изобилии попадаться маленькие грузди, которые мы засолили в эмалированном ведре и трёхлитровых банках.
   В промежутках между грибными походами мы купались в Байкале, барахтаясь в воде около берега, где вода была довольно сносной по температуре. Питались, в основном, омулем, запечёным на рожне, и ухой.
   В Иркутск вернулись на том же самолётике, нагруженные грибами и приятными впечатлениями о славном море – священном Байкале…

…Через два года, в1971 году, мы с сыном по турпутёвке навестили любимую мной бухту Песчаную. По условиям путёвки, предстоял поход по горной и прибрежной тропам до Харгино.  Каждому мужчине полагался рюкзак с продовольствием и снаряжением весом около 20 килограмм, а женщинам – 5 килограмм. Такой же груз навесили на Юру, который был единственным подростком в группе. Маршрут был повышенной трудности, так как изобиловал крутыми и затяжными подъёмами и спусками, а также крутыми скальными склонами и обрывами над озером, где нередкими были камнепады. Опытный инструктор успешно провёл нас по этому маршруту, хотя мне лично поход этот достался очень тяжело: сердце на подъёмах  бешено колотилось и собиралось выскочить из груди… Обратный путь мы проделали на катере, а на следующий день нам выдали значки и удостоверения – «Турист СССР». Особенно гордился этим званием мой двенадцатилетний сын, которого чествовали перед строем взрослых туристов…
…С появлением у нас в семье «жигулей» первой модели, прозванной в народе «копейкой», общение с природой участилось; она стала более доступной и желанной.
   Хорошо запомнилась поездка на Ольхон через паромную переправу в 1974 году, на новенькой машине. У широко известного пункта перед переправой (МРС) скопилось множество машин, и образовалась огромная очередь, которая медленно продвигалась. Ожидая парома, наш «экипаж» в составе: моя теща, я, сын Юра и его приятель Андрюша Пьянников, по прозвищу «Пьянька», любовались интересной рыбалкой.
   Несколько рыбаков-спиннингистов с высокой скалы забрасывали в пролив свои приманки и одного за другим, с небольшим интервалом, вытаскивали из озера увесистых полосатых окуней. Зрелище было захватывающим, и вблизи рыбаков скопилось много зевак, вроде нас…
   Рыбалка эта была поставлена профессионально и по-коммерчески: внизу, у берега, дымились портативные железные коптильни, и золотистые ароматные окуни продавались буквально нарасхват…
…Наши приключения начались с момента переправы. Не имея ещё достаточного опыта вождения автомобиля, я не попал в габарит соединительного мостика парома, соскочил с него, и наша перекошенная машина наполовину оказалась в воде. Мой авторитет перед тёщей и ребятами в буквальном смысле был подмочен… Хорошо, что кругом было много народу, который помог перетащить машину на паром…
   Высадившись на Ольхоне, мы взяли курс на уже знакомые мне Хоронцы. Однако через полкилометра езды узкую песчаную дорогу перегородила огромная лужа. Вместо плавного движения на первой передаче, я решил одолеть ее с разгона на четвертой, и как раз посередине лужи заглох мотор… Лужа была глубокой – мне по колено, и мы оказались в ловушке. Мой авторитет водителя таял на глазах всего экипажа…Оставаться сидеть в машине было бессмысленно, а выносить из салона стокилограммовую тёщу мне было не под силу…Пришлось всем выйти прямо в лужу и дожидаться помощи.
…Выручила нас грузовая машина, подцепившая жигулёнка на буксир, после чего мы только к вечеру приехали на место стоянки. Настроение у всех было подавленное, особенно у тёщи. Но надо ей отдать должное (царство ей небесное!) – она ни словом меня не упрекнула…Спать её я уложил в салоне машины, а мы с ребятами коротали ночь у костра и только под утро легли спать в палатке.
   В этой поездке я предусмотрительно запасся несколькими бутылками с водкой. И когда утром в палатку просунулась голова моего старого знакомого - аборигена Егорова, подобострастно прошептавшего: - «Слышь, Саня, у меня горит всё в нутре! Налей водочки, а?..», я спросонья протянул ему заранее заготовленную и столь желанную бутылку великого русского напитка…
   За несколько дней пребывания в Хоронцах Егоров ежедневно повторял свой успешный маневр, и скоро мой запас спиртного иссяк. Правда, этой относительно небольшой ценоймы получили неограниченное снабжение омулем…
Главным ежедневным блюдом была наваристая уха – благо, рыбы было предостаточно и не надо было на ней экономить. Кроме того, мы готовили печёного омуля «на рожне», то есть нанизывали рыбу на деревянный прутик, который втыкался заостренным концом в землю, с наклоном к костру. Ещё теща моя нам готовила жареные маслята, ну и, конечно, традиционный костровый чай…
  Ребята, между тем, бродили по побережью, окунались в Байкал, собирали грибы.
   В один из этих благостных дней я уговорил Марию Иннокентьевну съездить за уже поспевшей брусникой, о которой заботливый Егоров сообщил нам разведывательные данные…
   По глухой лесной дороге, через выступающие камни и корни сосен, мы взбирались на жигулях на крутую гору, пока, наконец, машина отказалась продолжать движение… Дальше надо было идти пешком. Для Марии Иннокентьевны, подвижной, но грузной шестидесятишестилетней женщины, такая нагрузка была не по силам… Приходилось часто останавливаться для отдыха. Тайком от меня, украдкой, она стала глотать таблетки, и я не на шутку разволновался. Предложил ей возвратиться и не рисковать здоровьем. Но она наотрез отказалась и велела мне идти «до победного конца», а сама решила отдохнуть и дожидаться моего возвращения. Я продолжил путь в гору, и примерно через полчаса передо мной, уже на перевале, открылся солнечный склон горы с множеством лесных полян, накрытых сплошным брусничником…
   Кто собирал бруснику, знает, что такое «небраная ягода»… От обилия света и брусники в глазах буквально рябило. Я бойко работал совком, наполняя ведро, но беспокойство меня не покидало. Хотелось набрать как можно больше ягод, но мысль об оставленной внизу тёще не давала покоя…
   В конце концов, благородство победило охотничий азарт, и я возвратился вниз с полупустым ведром. Как тут не вспомнить выражение: «наступил на горло собственной песне»!
   Слава богу, все обошлось. А Мария Иннокентьевна с явным торжеством показала мне полведра…голубики, которую ей удалось найти и собрать невдалеке от тропы. Узнав, что я встретил море брусники, она предложила мне вернуться к ней, но я решил не искушать судьбу и возвратиться к нашей стоянке…
   На обратном пути к машине мы вышли на странную поляну, сплошь заросшую каким-то неведомым нам растением, очень похожим цветом и формой на разветвлённую цветную капусту. Сорвав один кустик, я понюхал его и ощутил приятный грибной запах. Возник соблазн – нарвать этой «капусты» и расширить наше обеденное меню. Но многоопытная тёща, в прошлом заядлая грибница, отговорила меня, и я взял с собой только один экземпляр неведомого растения.
   Абориген Егоров, посмотрев на него, пренебрежительно изрёк:
« Так это ж поганка, выбрось её!».
Но я все же привёз кустик в Иркутск и передал его знакомому научному работнику из сельскохозяйственного института. Через несколько дней он позвонил мне и с изумлением воскликнул: «Так это же редчайший в нашем регионе, буквально реликтовый, съедобный гриб – ежевик! Где ты его и как нашёл?».
   Вот такое неожиданное «открытие» сделали мы с Марией Иннокентьевной, моей уважаемой и любимой тёщей!..
Ради объективности, честно признаюсь, что до сих пор меня одолевает сомнение: действительно ли есть такой гриб? Ведь в энциклопедических словарях о нём нет ни слова…

Самой драматичной из всех наших поездок на Байкал была поездка с женой и сыном на Ольхон в 1975 году, в те же излюбленные Хоронцы…Мы с Юрой заранее подготовились к рыбалке - «на кораблика». (Это две соединенные между собой поперечинами дощечки, - некое подобие мини-катамарана). К кораблику присоединяются с одной стороны леска с поводками, на которых прикрепляются рыболовные крючки с приманкой, а с другой – толстая леска, намотанная на «водило». Разматывая эту леску с «водила» и двигаясь вдоль берега, мы заставляем кораблик удаляться на большое расстояние, где есть шансы подцепить рыбу на крючки…
   Первые наши опыты оказались неудачными, снасть не срабатывала. Тогда мы пересели на нашу надувную резиновую лодку и вышли в открытое озеро. От берега, правда, отплывали недалеко – метров на 300-400. Появились первые результаты – несколько омулей и хариусов, которых нам хватало на обеденную уху.
   Но наш сосед по рыбалке – Василий, ежедневно выходивший на лов на большой деревянной лодке, стал посмеиваться над нами и нашими жалкими уловами. Он был опытным рыбаком и ловил омуля сетями, а излишки продавал приезжим туристам - по 50 копеек за штуку. Жил этот рыбак в соседней палатке – вдвоём со своей молодой женой, которая была, как говорится, «на сносях», и вот-вот, казалось, начнёт рожать…
   В один из солнечных дней мой почти шестнадцатилетний Юра, понравившийся чем-то соседу, был им приглашён на рыбалку. Вместе с женой рыбака, севшего на вёсла, они отчалили от берега и вскоре скрылись в далёкой туманной дымке.
   Ничто не предвещало неудачи. Однако через час-два погода стала портиться. Небо стремительно заволакивалось свинцовыми тучами, задул коварный северо-западный ветер – по-видимому, «сарма». Перемена была столь разительной, что мною овладело беспокойство, перешедшее вскоре в тревогу. Я знал, что Василий – бывалый рыбак и хорошо изучил коварный нрав байкальских ветров. Но от этого на душе спокойнее не становилось…(Много позже я узнал, что по Байкалу часто «разбойничают» не только Сарма, но и Култук, Горный, Покатуха, Верховик, а иногда пошаливает и Баргузин).
   С песчаного берега, у самой кромки воды, я напряжённо всматривался в разбушевавшееся священное море, ожидая с минуты на минуту появления лодки с тремя попавшими в переплёт людьми, среди которых был мой сын. А высота волн нарастала, появились белые «барашки», ветер усиливался…
   Наконец, вдали появилось серое пятно, и я понял, что лодка - на плаву и движется к берегу. Движение это было в полном смысле волнительным: лодка то появлялась на гребне волны, то скрывалась за волной, а у меня сердце замирало от страха – появится ли она снова на волне…
   Вот уже я стал различать лица людей. Василий грёб без устали, стараясь, не дай бог, не подставить волнам борт лодки, и это ему удавалось. Жена его сидела на корме, а Юра – на носу лодки. Высота волн была не менее двух метров, шторм не собирался утихать. До берега оставалось около ста метров. Но что это? – лодка, словно на качелях, стала плясать на месте: это злая сарма не давала ей хода. Я уже зашёл в воду по пояс, не зная, как помочь бедствующим…
   Прошло еще полчаса борьбы со стихией, когда до берега оставалось около двадцати метров, и Юра смог мне бросить веревку. Ухватившись за ее конец «мертвой хваткой», я стал подтягивать лодку к берегу, и, наконец, она соскользнула на влажный песок… Всё кончилось почти благополучно. Почему почти? Потому что вечером у жены Василия начались родовые схватки, и ему пришлось срочно вывезти её в Хужир для родов. Дальнейшая судьба этой семьи осталась мне неизвестной…
 …А наша семья решила смыть переживания и усталость волнительного дня в местной баньке, принадлежавшей Егорову. Баня эта, правда, была для нас необычной, так как топилась она «по чёрному». Это означало, что в небольшом бревенчатом домике был выставлен на кирпичах чугунный  котёл, а под ним разжигался огонь, дым от которого выходил в большую дыру на потолке. Легко можно себе представить, как «уютно» нам было в этой баньке: дым выедал глаза, дышать было нечем, единственное освещение обеспечивала смеющаяся луна, которая нам подмигивала сквозь клубы дыма через открытую настежь дверь…
   Но горячая вода и мыло делали своё благородное дело, и вскоре мы, «заплаканные», но  условно-чистые и счастливые, забрались в свою палатку и машину и мгновенно уснули…

Общение с природой было потребностью моей жизни, хотя я - человек городской и люблю домашний уют. К сожалению, очень многие горожане, и особенно современная молодёжь, постепенно отчуждаются от природы, город присасывает их телевизионными передачами, дискотеками, казино и «однорукими бандитами»
   За последние сорок лет не было, пожалуй, года, когда бы я с женой, сыном или друзьями несколько раз не выезжал на лоно природы в летнее или осеннее время. Дочь моя Зоя почему-то не очень разделяла эти увлечения, да и сын, повзрослев, стал больше втягиваться в городскую жизнь и надолго потерял интерес к природе. (Только сейчас, живя в Канаде, он вдруг обнаружил у себя интерес к рыбалке и встречам с матушкой-природой…).

   Конечно, спустя много лет, всего не припомнишь, но есть еще несколько памятных эпизодов, и мне хочется поделиться ими с читателем…
   С моим давнишним другом Августом Сверкуновым, его мамой и сыном Мишей мы в далёком 1967 году на электричке отправились за малиной в посёлок Кедровая, что на берегу Байкала. Будучи налегке, с пустыми ведрами, мы бойко шли по лесной тропе вдоль правого берега речки Осиновка, поднимаясь в гору – километр за километром. Наконец, дошли до огромного малинника, расположенного на противоположном крутом берегу. Не снимая обуви, перешли речку вброд, обжигаясь ледяной водой, и начали собирать ягоду-малину.
    Как это часто бывает, урожайные грибы и ягоды при встрече с ними вызывают охотничий азарт и люди, увлёкшись удачной встречей с ними и спортивным стремлением опередить «конкурентов», на некоторое время затихают, теряют голосовую связь друг с другом. В один из таких моментов я увидел, метрах в двадцати от себя, колышущиеся кусты и подумал, что это мать Августа – Евдокия Иннокентьевна. Я громко окликнул её, она отозвалась, но...за моей спиной и буквально в нескольких шагах от меня. Тогда мы оба стали громко звать Мишу и Августа, думая, что они находятся где-то поблизости, но в ответ услышали треск сучьев и шуршание раздвигаемых густых кустов. Баба Дуся догадливо прижала палец к губам и глазами показала на большую, еще свежую, кучу медвежьего помёта … Мы оба оцепенели от страха, не зная, как вести себя дальше. Продолжать звать Августа и Мишу, было опасно, оставлять их в неведении – тоже опасно. Мы тихонечко стали спускаться с обрыва и вышли из малинника, обошли предполагаемого косолапого, вновь поднялись вверх и стали громко звать своих. А эти свои уже раньше нас поняли, в чём дело и тоже во всю кликали нас…
   Охотничий азарт, конечно, угас. Мы спустились к речке, перешли на другой берег и в хорошем темпе двинулись вниз, к Байкалу. Остановились на привал у осиновой рощи, где разожгли костёр и позавтракали. И только тогда обратили внимание на уникальные осины высотой, наверное, не менее 25 метров, которые величественно, словно атланты, подпирали небо. Поразила толщина этих деревьев (в два обхвата!). Мы с Августом обняли такую осину и не могли ладонями коснуться друг друга!..
   Такой островок реликтовых осин среди моря тайги – это, видимо, очень редкий феномен сибирской природы…
   Впоследствии мы с Августом облюбовали Кедровую, и несколько раз удачно ездили с ним и его сыном на моей машине в поисках брусники и кедровых шишек. Очень интересно было лазить на молодые кедры и длинной палкой сбивать уже созревшие шишки! А вы никогда этого не пробовали?..
   Не менее интересно было на самом берегу Байкала, буквально в нескольких десятках метров от накатывающихся пенистых валов, найти девственную ярко-зелёную моховую поляну, усыпанную «рясной», ещё не до конца созревшей брусникой…
 
А разве можно забыть нашу с Жерновым и Гольдфарбом поездку на 89-й километр Култукского тракта – за кедровой шишкой?
На крохотном «Запорожце» первого выпуска, оказавшемся настоящим советским вседорожником, мы забрались по разъезженной грязной колее в глубь тайги, в самую гущу кедровника. Был конец августа, и шишкобой шёл полным ходом. Тайга была заполнена такими, как мы, - любителями кедровых орехов. Долго искали подходящий колот и не смогли найти такового. Дело было в том, что кедры нам встретились мощные – высокие и с толстыми стволами. Большинство из них уже были битыми, почти обесшишенными. Остатки шишек, на верхушках кедров, можно было сбить только сильными ударами «двуствольного» колота. Пришлось потратить больше часа на изготовление такого инструмента, после чего работа закипела. Двое из нас били колотом по стволу, а третий собирал шишки. Самой трудной работой, впрочем, была переноска тяжелого колота от одного кедра к другому, но мы попеременно менялись рабочими местами и не замечали усталости.
Зато как приятно было потом посидеть у костра, распить с Гольдфарбом бутылочку водки и выслушивать мягкие, почти застенчивые, вопросы-упрёки Саши Жернова:
- И что хорошего вы находите в этой водке? Горячий чай ведь гораздо вкуснее!
На что весёлый Герман Глебович,(вамивский «Василий Тёркин»…), большой любитель женщин и горячительных напитков, отвечал:
- Саша, ты ещё взрослый ребёнок! Без вина и женщин жизнь лишена смысла! Когда ты, наконец, поймёшь это?..

…Раз уж я вспомнил жерновский «вездеход-запорожец», то никак не могу хотя бы коротко рассказать о менее приятном путешествии на такой же машине с Павлом Голубевым, тоже моим коллегой по работе и хорошим приятелем.
   Памятуя о неудачной поездке за голубикой в район села Вершины, но зная об обилии ягод в этих местах, я уговорил однажды Пашу поехать вдвоём туда – попытать счастья…
   Добрались мы к ягоднику довольно успешно. Машину оставили на опушке леса и с энтузиазмом начали работать. Погода стояла чудесная: ярко светило солнышко, лёгкий ветерок не давал нам перегреваться, настроение было отличное. Ягода, как говорится, сама шла в руки. Вот уже и вёдра полные, и к машине пора возвращаться…
   Но «Запорожца Пашиного на оставленном месте не оказалось. Сперва мы подумали, что его угнали. Однако, приглядевшись к местности, обнаружили, что мы пришли к другой опушке леса («Федот – да не тот!» …). Оказалось, что мы заблудились. (Со мной, кстати, это случалось неоднократно, хотя я считал себя довольно опытным «лесником» …).
   Несколько часов мы с полными вёдрами тщетно блуждали в поисках машины и, наконец, вышли на какую-то дорогу, где присели отдохнуть у мостика через ручей. До заката солнца оставалось не более трёх часов, и нам надо было торопиться, но куда, в какую сторону?..
   И почти всегда случается это – «вдруг» … Да, вдруг на дороге показалась девушка с ведром. Это милое создание, казалось, бесконечно долго к нам приближалось, но, наконец, встреча состоялась, и мы узнали, что уклонились от места стоянки машины на несколько километров. Наша спасительница была местной селянкой, из Вершин, и досконально знала окрестные леса и тропы. Она нам подробно объяснила, каким образом, ориентируясь по солнцу, мы должны идти к машине.
   Через несколько часов мы уже завели Пашин «Запорожец» и взяли курс на Качугский тракт. Уже наступила лунная ночь, извилистая дорога была хорошо видна даже без света фар. Но вскоре она стала разветвляться, уходить в пшеничное поле, и нам пришлось гадать – какой из этих боковых дорог нам надо придерживаться…
    Подозрительным было то, что пшеничное поле нам раньше не встречалось… Похоже было, что мы снова заблудились, на этот раз – «средь высоких хлебов» … Совсем обалдевшие от усталости, мы почему-то решили ориентироваться по луне, которая совсем не по-солнечному катилась по небосклону, уводя нас к чёрту на кулички…
     Вконец потеряв соображение, мы остановились и, как по команде, дружно уснули. На рассвете обнаружили в нескольких десятках метров от нас… телеграфные столбы с проводами. Придерживаясь этой трассы, мы прямо по хлебам, нарушая закон о потраве урожая, вскоре выехали на просёлочную дорогу и покатили в родимый Иркутск. Казалось, что худшее позади, но не тут-то было. Впереди нас подстерегала огромная лужа, и Паша решил её проскочить с ходу, на одном дыхании. Однако слабенький мотор «Запорожца» не смог преодолеть вязкую и глубокую грязь, и мы оказались в ловушке. Мне пришлось вылезть из машины и по колено в грязной жиже выталкивать забуксовавшую «божью коровку», как нередко называли первую модель «Запорожца». Чтобы иметь представление о том, как я после этого выглядел, достаточно вспомнить сплошь заляпанного цементным раствором артиста Смирнова (в роли тунеядца Феди из кинофильма «Операция «Ы» …). Я никогда до и после этого не видел Пашу Голубева таким безумно хохочущим. Его буквально сгибало пополам от приступов конвульсивного смеха. Я понял, что это была нервная разрядка…
   На подъезде к Жердовке измученный Паша внезапно уснул за рулем, и машину понесло влево, к крутому обрыву. Хорошо, что я ещё не успел уснуть и резко крутанул руль вправо, отчего машина вылетела в кювет, и мотор заглох… С такими приключениями мы к полудню все-таки добрались до дома родного, но с полными вёдрами голубики…
 
   Юмористические ситуации преследовали меня почти всю жизнь –  в той или иной форме, и я к ним настолько привык, что с опаской и подозрением относился к обычным, без особых приключений, случаям жизни, считая их серым, пресным исключением…
   Ну, разве можно без улыбки вспоминать, как я со своей женой Мирой и моим другом Витей Поповым лет тридцать назад отправились в деревню Шаманку на моём «жигулёнке»?
  … Переправившись на пароме через Иркут, мы проехали ещё километров двадцать в поисках брусники и кедрача. Был конец августа, «уж небо осенью дышало, короче становился день, лесов таинственная сень с печальным шумом обнажалась» (А.С.Пушкин…).
   Брусника везде уже была выбрана, но кедрач мы всё же отыскали. Нашли и брошенный кем-то колот. Однако быстро подступала ночь, и мы срочно развели на плоских камнях, покрытых густым мхом, костёр, поставили палатку. После ужина Попов заиграл на гитаре, мы запели наши любимые песни. Настроение было лирическим. Вскоре мы с женой, в преддверии трудового дня, отошли ко сну, в палатке. Витя же отказался ночевать в машине и устроился на ночлег у костра, подстелив под себя сложенный брезент.
   К утру сильно похолодало, и мы выползли из палатки. Нас ожидало живописное зрелище: выпавший ночью снег тонким покрывалом одел и заросшее кустарником поле перед лесом, и спящего на спине Витю Попова со своей верной гитарой на груди. Ноги Попов «предусмотрительно» приблизил к костру, и от его блаженного тепла Витя безмятежно уснул. Но что же нас поразило и рассмешило? Этот герой ночлега, почти что непальский шерп, продолжал крепко спать, несмотря на еще дымящиеся на его ногах носки, обгоревшие со стороны ступней… Только изредка Витя шевелил обнажившимися пальцами ног (видимо, ему снилась пустыня Сахара…). Шишек мы, правда, набили немного, но зато моя Мира в полевых зарослях кустарника набрала много ягод шиповника…

…Совсем незабываемая встреча с природой состоялась у меня в середине семидесятых, когда я был в командировке в городе Полевском, на криолитовом заводе.
   Однажды в июльский воскресный день я решил побродить по окрестным перелескам в поисках грибов. Взяв в заводской гостинице ведро, я направился по просёлочной дороге в ближайший лесок. Он был сугубо лиственным – из берёз, осин, ивняка, раскидистых кустов боярышника, с высокой и густой травой.
   По сибирским приметам, эта местность не принадлежала к грибным закромам природы. Но, мне на удивление, стали всё чаще попадаться небольшие сырые грузди. Я так увлёкся нежданной удачей, что, не поднимая головы, ползал на коленях и раздвигал траву, срезая очередной груздочек. Вдруг меня отвлек хруст ветвей и шорох листвы.
Я поднял голову и обомлел: в нескольких метрах от меня стоял…лось-самец с большущими рогами, а несколько сзади него, с любопытством вытянув морды, стояли лосиха и уже довольно рослый лосёнок…
   Лось смотрел на меня упорным взглядом огромных глаз, словно решая, опасен ли я. А мне было боязно вставать с колен во весь рост, и я медленно, бочком, стал выбираться из опасного места…
К счастью, мы разошлись миром с нашими «братьями меньшими»…

…Подобная встреча, но уже с семейкой косуль, случилась под Иркутском в конце восьмидесятых годов, когда мы с женой по лесной дороге ехали на нашу дачу, что у Байкальского тракта. Грациозный самец-косуля, с гордо вскинутой головой, «совещался» посреди нашей дороги со своей супругой и малолетним отпрыском… Я остановил машину в двадцати метрах от них, и мы с огромным любопытством, почти затаив дыхание, ждали, когда животные освободят нам дорогу. После недолгих колебаний они грациозно поскакали вверх по лесной просеке…

…Наша дача была построена мною, сыном и женой в 1980 году и размещалась в семидесяти метрах от залива Ангары. В те времена этот залив ещё не зарос камышом и болотными растениями, был водонаполненным и полностью судоходным для лодок и катеров. Фёдор, наш сосед по даче, держал на берегу деревянную весельную лодку и по ночам рыбачил сетями. Уловы у него были приличные, а щуки – весьма внушительной величины.
   Но, по мере увеличения сброса воды каскадом ангарских ГЭС, уровень воды в нашем заливе, глубоко вдающемся в сушу, постепенно снижался и залив заболачивался. Сейчас половина акватории залива - это полу-болото, заросшее камышом и водорослями, совершенно не судоходное. Но природа не сдаётся так просто. Изменился биоценоз залива: ушла рыба, но появились утки и ондатры. Правда, браконьеры им не дают покоя, и вот уже каждый сентябрь 80-90-х годов гремят утренние выстрелы нарушителей закона…
   И еще: «природа не терпит пустоты». Это уже стало аксиомой. Примером могут служить последствия больших низовых пожаров, случившихся в июне 2002 года в лесах, примыкающих к Байкальскому тракту. Такой пожар полыхал и вблизи нашего садоводства, уничтожив, словно бритвой – «под ноль», весь густой травяной покров, препятствовавший появлению и росту в этих местах груздей и рыжиков. Эти замечательные грибы появились уже на следующий год после пожара!
…Жизнь на даче – это повседневная встреча с природой, пускай одомашненной, но все же… Общение с этим миром, частью которого мы являемся, обогащает нас не только физически, но и духовно, вырывает из мира суеты и житейских забот, делает жизнь более разнообразной и полнокровной (если, конечно, не «вкалывать» в семь потов и не превращать дачный участок в товарное производство…).

А разве можно забыть дома отдыха и санатории, где тело и душу лечили не только врачи и медсестры, досуг заполняли не только танцы и игры.    Сама природа была и лекарем, и артистом, преподнося свои целительные и красочные зрелища…
   С тёплыми чувствами вспоминаю Анчук и Аршан, курорт Ангара и санаторий «Байкал», профилакторий Ирказа с лыжными прогулками по заснеженному лесу и купаниями в бассейне, туристические походы по кавказским и прибайкальским тропам…
И в   каждом из объектов этих воспоминаний есть своя «изюминка».
   Анчук пленил нас с женой своей первозданной природой, разнообразием и богатством её даров (кедровая шишка, брусника, грибы, рыба), а также бурным течением Иркута по каменистым перекатам…
(В первый же день нашего приезда нам встретились две женщины, несущие на толстой палке двух полутораметровых тайменей… Тут же, сразу, их купил по 10 рублей за штуку (!..)  предприимчивый приезжий и, развернувшись на своей «Волге», помчался обратно в Иркутск)…
   Там же, уже в другое время, недалеко от дома отдыха, наша автомобильная команда в составе Михаила Вассермана, Владимира Зацепина, меня и Евгения Ячменева (моего будущего свата), одолев на нескольких «жигулях» и болотистую падь, и крутую лесную каменистую дорогу, добралась до кедрового орешника (кедрача), где мы били шишку, а наши дражайшие супруги в окрестном брусничнике собирали бордовую ягоду…

Санаторий «Байкал» тоже оставил о себе самые наилучшие воспоминания. Кроме прекрасного питания и медицинского обслуживания со стороны персонала, плавания в бассейне, катания на лыжах и коньках, живописная природа и само озеро выполняли роль физио- и психотерапевта.
Прогулки по зимнему лесу, терренкуры на соседнюю гору Черского, вылазки на байкальский лёд – все это сообщало какой-то особый заряд бодрости и жизненных сил…
   Несколько раз я по льду озера переходил в порт Байкал и обратно. Останавливаясь на середине пути и ложась на идеально прозрачный лед, не видя его толщины, я вглядывался в мрачную бездну священного моря и терял ощущение материальности бытия: казалось, будто я завис в космическом пространстве…
   Но более всего удивлял и восхищал такой байкальский феномен, как зимняя жизнь уток на Байкале. Эти героические животные беспрестанно ныряют в поисках пищи у самой кромки байкальского льда, а река Ангара, вытекающая из озера, постепенно уносит их вниз по течению. Через несколько километров утки дружно взлетают и возвращаются к кромке льда, где снова продолжают свою трапезу. И так повторяется множество раз в течение светового дня! А ночевать они улетают на байкальский лёд, где среди заснеженных торосов сбиваются, словно пингвины, в плотные стаи. Не все из них доживают до утра, и многие гибнут от стужи, но жизнь популяции продолжается! Не с нас ли берут пример сибирские утки? А может, совсем наоборот – мы им подражаем?..(Не знаю, к сожалению, сохранился ли  этот природный феномен до настоящих дней…).
«По мнению учёных, зимовка водоплавающих  - такое же исторически древнее явление, как и наличие полыньи в истоке, а своеобразное поведение зимующих здесь птиц позволяет предположить, что здесь зимует особая экологическая группа, с давних пор приспособившаяся к экстремальным условиям жизни…»(взято из Интернета). И далее, из того же информационного источника:
  «Исток Ангары - памятник природы республиканского значения. Ширина реки здесь достигает километра, и именно тут, на выходе из озера, находится своеобразный уступ в виде скального порога, над которым глубина воды в среднем составляет всего 3,5 м и скорость воды 12 - 15 км/час. Относительно тёплые донные воды Байкала, поступая к порогу, не позволяют замерзать поверхности истока зимой. Одновременно исток является своеобразной ветровой трубой, служащей местом вторжения на озеро холодных северо-западных потоков воздуха, в обратном же направлении по нему вытекает охлаждённьй воздух байкальской котловины. Эта климатическая особенность истока заметно сдерживает здесь ход развития фенологических явлений. Однако он включён в раздел "Зоологические памятники природы", и сделать это позволила единственная во всей Северной Азии массовая постоянная зимовка пластинчатоклювых, насчитывающая ежегодно 8 - 12 тысяч водоплавающих птиц. На огромной полынье, протянувшейся на 3 - 5 км и существующей благодаря большой скорости и постоянной положительной температуре воды, преобладают крохали и утки, постоянно зимуют оляпки. Суровые зимы могут значительно сократить размеры полыньи (зима 1983 г.), но лишь раз за 200 лет отмечено кратковременное полное её замерзание.
Шаманский камень - крохотный скальный островок в истоке Ангары, геоморфологический памятник природы, верхушка скального порога, поэтической бурятской легендой накрепко связан с богатырём Байкалом и его красавицей-дочерью Ангарой. Расположен в истоке р. Ангары. Единственный выступающий над водой выступ Ангарского порога, известен по красочной бурятской легенде. Связан он и с неосуществлённым проектом быстрого наполненная Братского водохранилища, который мог иметь роковые последствия для животного мира озера. Разработан он был МОСГИДЭПом и предусматривал устройство в истоке Ангары, в его русле, канала длиной до 9 км, шириной поверху до 100 м и полезной глубиной 11 м, для чего был рассчитан массовый взрыв на выброс с использованием 30 тыс. т. тротила. Взрыв, который должен был поднять в воздух 7 млн. куб. м грунта, предлагалось осуществить в 1960 г. с целью сокращения срока наполнения Братского водохранилища с четырёх лет до минимума, получения дополнительной энергии в объеме 32 млрд. квт-ч. Осуществление проекта по расчёту могло понизить уровень Байкала до 11 м, но даже понижение его на 3 - 5 м вызвало бы повсеместное переформирование берегов, изменение нормальных условий жизни рыбы, пострадали бы порты, лесоперевалочные базы, железная дорога. Ввиду того, что трудно было предвидеть все возможные последствия этого смелого в инженерном отношении, но авантюрного, видимо, по замыслу проекта, его отклонили».

   Хочется писать добрые слова и в адрес нашего курорта «Ангара», где заботливые труженики медицинского фронта пекутся о здоровье старшего поколения, пенсионеров и инвалидов.
   Помимо высокого уровня обслуживания, этот курорт обладает прекрасным сосновым бором и колонией ручных белок, сдружившихся с людьми и принимающих пищу от них прямо с рук… Ей-богу, повседневное общение с этими милыми и сообразительными животными, а также с совершенно доверчивыми синичками наполняет душу теплом и светом, становишься добрее и мудрее…
   Ну, и в заключение не могу не выразить восхищения природой окрестностей курорта Аршан, где удалось побывать на отдыхе и мне, и моей жене. Особенное впечатление оставляет, конечно, горная река Кынгарга с её водопадами и перекатами, с крутыми скальными берегами, которые теснят её, заставляют извиваться среди огромных валунов, от чего река недовольно шумит, злится и ревёт…


КТО   КОГО?..

   Загубим ли мы природу или она воспротивится техногенному наступлению и регенерирует свои ресурсы?..
Ответ на этот сакраментальный вопрос в настоящее время не внушает оптимизма.
   Все хорошо понимают, что Земля обладает возобновляемыми и невозобновляемыми ресурсами. Все полезные ископаемые раньше или позднее будут исчерпаны и человечество уже в ХХ1 веке зайдет в тупик, если сегодня же не начнёт широкомасштабную разработку новых эффективных технологий по энергосбережению, утилизации отработанных изделий и экономии минерального и органического сырья, а также использованию альтернативных источников энергии.
   Что касается таких невозобновляемых энергетических ресурсов, как газ, нефть, уголь, торф, то здесь ещё меньше оснований для оптимистического прогноза… Спасти положение может только глобальный переход во всех странах на альтернативные источники энергии: атомную-ядерную, ветровую, солнечную, термальную и, конечно, на гидроэнергетику.
   Главным препятствием для выработки и осуществления на нашей планете единой стратегии рационального использования невозобновляемых природных ресурсов являются, конечно, политические и экономические противоречия между государствами, столкновения их национальных интересов.
   События последних десятилетий показывают, что неконтролируемый рост народонаселения слаборазвитых стран и его миграция, углубляющиеся социальные противоречия между трудом и капиталом, возрастающий разрыв между богатством одних и бедностью других, нарастание волны религиозного экстремизма и терроризма расшатывают единство мирового сообщества и уменьшают его шансы на интеграцию усилий по стабилизации мировой экономики и экологии.
   Политика так называемой «глобализации», настойчиво проводимая США, является эгоцентрической, нацелена, в основном, на национальные интересы этой страны и неразборчива в выборе средств, примером чему являются войны в Ираке, Афганистане, бомбардировки в Югославии и в Пакистане. Неприсоединение США к Киотскому протоколу, регламентирующему техногенное загрязнение окружающей среды, лишний раз подтверждает наличие в США имперских амбиций.
   К сожалению, прекращение холодной войны не привело человечество к так сильно ожидаемому историческому повороту в коренном улучшении уровня жизни подавляющего большинства населения земного шара… И это является объективным фактом истории.
…Что касается рационального природопользования и охраны возобновляемых природных ресурсов (землепользование, лесопользование, водопользование, добыча и охрана фауны моря и суши, экология атмосферы), то здесь перед людьми и государствами открывается больше возможностей и радужных перспектив. Здесь препятствиями являются, в основном, субъективные условия, вполне зависящие от политической воли правительств, отдельных государственных и региональных руководителей и даже от отдельных граждан.
   Последние полтора десятилетия бандитского российского капитализма привели к серьёзному нарушению экологического равновесия в ряде регионов и отдельных районов страны.
   Это касается хищнического рыболовства осетровых пород в Каспийском море, браконьерской добычи морепродуктов в дальневосточных акваториях, неконтролируемых вырубок леса в Иркутской и других областях и контрабандного его вывоза за границу, самовольной жилой и незаконной дачной застройки водоохранных зон вдоль берегов московских рек и озер, ангарских заливов, вблизи озера Байкал, попыток прокладки вблизи великого озера нефтепроводов и т.п.
   За последние годы существенно не уменьшились выбросы в атмосферу наших промышленных предприятий.
   Колоссальные темпы роста числа легковых автомобилей и абсолютно неудовлетворительный контроль автоинспекцией за соответствием их выхлопов нормативным требованиям привели к опасной для миллионов городских жителей загазованности воздуха. Это положение усугубляется увеличением плотности жилой застройки и резким снижением озеленения городов – путём бесхозяйственной вырубки деревьев и кустарников без надлежащей биологической компенсации, что наглядно видно на примере Иркутска.
   Не могу без горечи отметить всё нарастающее загрязнение почвы и лесных пригородных массивов бытовыми отходами и строительным мусором со стороны нерадивых дачников-садоводов.
Уж тут не сошлёшься на недоработки власть имущих; все зависит от нас самих. Видимо, часть людей потеряла остатки гражданской совести, и для них весь мир за пределами своего сада-огорода -  это большая свалка-помойка… Всё же небесполезно было бы принять жёсткий федеральный и региональные законы, наказывающие виновников таких безобразий ощутимыми штрафами и даже лишением свободы на короткие сроки. Для этой же цели себя оправдала бы скрытая видеосъёмка, фиксирующая экологических диверсантов…
…Нашими политиками и бизнесменами владеет иллюзия бесконечности природного потенциала России и океанских просторов. Да, этот потенциал колоссален, но не бесконечен. Природа вовсю старается зализывать нанесённые ей техногенные раны и даже часто огрызается на человечество различными катаклизмами – в виде засух, наводнений, резких похолоданий и снегопадов, оползней и селей, землетрясений, извержений, волн-цунами.
   Однако нас и всё человечество ничто не останавливает в глобальном наступлении на природу, - словно она нам не друг, а враг…
   К огромному сожалению, среди приоритетных президентских программ не оказалось места для серьёзных национальных природоохранных проектов. И это не случайно. Ещё с советских времён, со страниц школьных учебников, нам внушали, что СССР – это страна неисчерпаемых природных ресурсов. С таким убеждением да плюс традиционным на Руси пренебрежением к закону, нашу богатейшую российскую природу можно вполне извести за несколько десятилетий ХХ1 века…
   Многие наши прыткие служители СМИ устраивают шоу-опросы и дискуссии на тему поиска для России национальной идеи. Ну, как же можно жить без национальной идеи?!
 Среди различных предложений чаще всего вбрасываются в массовое сознание, конечно же, геополитические или «культуртрегерские» проекты, например: «Россия должна быть православной страной!», «Россия – один из центров мировой культуры!», «Россия должна быть великой державой!» (морской? военной? промышленной? сельскохозяйственной? – не важно, какой, - лишь бы в  е  л  и  к  о  й!).
   Господа журналисты и политологи! Россия и без ваших призывов является в е л и к о й, то есть большой, огромной, необъятной, богатой всем, что нужно человеку для достойной жизни. Только вот жизни этой достойной мы никак веками добиться не можем!
   Так не в этом ли должна состоять наша национальная идея: достичь в максимально короткий исторический срок материального и культурного благополучия для всего народа и гармонии отношений с нашей богатейшей, но не бесконечно терпимой природой?

   
Глава 12.     Встречи с искусством
и «культурная революция»

Сначала позвольте немного пофилософствовать…
Согласно теории Дарвина, труд сделал из обезьяны человека. Согласно Библии, человека сотворил Бог. Не оспаривая оба эти утверждения, отмечу, что не только и не столько труд отличает gomo sapiens от животных, как культура.
Все живые существа, включая и растения, трудятся: добывают себе пищу, борются за свое существование, размножаются. Но ни пчелы, ни муравьи, ни бобры, ни морские выдры, например, при всей находчивости и трудолюбии, порой превышающих уровень деятельности многих ленивых людей, не могут сравниться с человеком своим интеллектом.
Именно интеллект и культура возвысили человека над всем остальным миром живой природы. Так оправдывают ли люди перед природой (или Богом) своё высокое звание?
   Да извинят меня читатели, но мне придётся воспользоваться энциклопедией, чтобы изложить суть понятия культура:
Это: «…от латинского cultura – возделывание, воспитание, образование, развитие, почитание, исторически определённый уровень развития общества, творческих сил и способностей человека, выраженный в типах и формах организации жизни и деятельности людей, а также в создаваемых ими материальных и духовных ценностях».
Проще говоря, культура характеризуется уровнем освоения человеком и обществом различных сфер материальной и духовной деятельности.
Другое ключевое понятие – интеллект, трактуется так:
«…от латинского intellektus – познание, понимание, рассудок; способность мышления; латинский перевод древнегреческого понятия «нус» (ум)».
   Интеллект даётся человеку генетически, от рождения, но развивается в зависимости от окружающих условий и культурной деятельности самого человека. Классическим подтверждением этого тезиса является, хотя и вымышленный, образ Тарзана. Впрочем, и в реальной жизни имели место случаи подобного рода…
   Освоение человеком культуры происходит поэтапно, по известной схеме: интерес – влечение – пристрастие – устоявшаяся потребность (привычка).
   Соответственно и культурность человека в той или иной сфере деятельности оценивается как по стадии, так и по уровню освоения культуры. По-видимому, абсолютно культурных людей не бывает, так как современному человеку не под силу в совершенстве овладеть культурными знаниями и умением во всех областях деятельности…
   Наиболее близким к культурному идеалу был, пожалуй, Леонардо да Винчи, чей гений сумел даже во мраке средневековья проникнуть в тайны многих технологий, ремёсел и наук и достичь в них больших вершин мастерства.
   В поведенческом смысле культурными людьми считаются те, которые достигли совершенства и в избранной профессии, и в отношениях с коллегами по работе, и в своей семье, и в публичном общении с различными слоями общества.
   Для меня современными образцами высококультурных людей являются: академики Андрей Сахаров и Дмитрий Лихачёв, музыканты Евгений Светланов, Давид Ойстрах и Владимир Спиваков, литераторы Андрей Дементьев и Марк Сергеев, режиссеры Георгий Товстоногов и Марк Захаров, учёный и великий шахматист Михаил Ботвинник, великий хореограф и замечательный человек Игорь Мойсеев, артисты Олег Басилашвили, Юрий Соломин, Герард Васильев, Эдита Пьеха, Ирина Скобцева и Ростислав Плятт.
    Ростислав Янович, кстати, был прирождённым интеллигентом высокой пробы, обладавшим нечастым даром – большой  любовью к людям. В своей интереснейшей мемуарной книге - «Без эпилога» он призывает всех нас: «Не судите – будьте милостивы!». Конечно, в наше время – время религиозного экстремизма, терроризма, региональных конфликтов, национальной и социальной нетерпимости - такой призыв кажется несвоевременным и даже наивным…
   Нам, к сожалению, ещё очень далеко до эры милосердия. Но, согласитесь, такой призыв может исходить из уст только очень доброго и культурного, интеллигентного человека.
   Кстати, в нашей стране представители интеллигенции, то есть работники умственного труда, несмотря на свою огромную созидательную роль в государственном строительстве, в экономике, науке и культуре, никогда не признавались ведущим социальным классом, слоем или даже группой населения. Коммунистические идеологи нарекли интеллигенцию полу-пренебрежительным названием – «прослойка», деятельность которой осуществляется под руководством…рабочего класса и коммунистической партии. Ещё не забыто полное презрения типично советское выражение: «гнилая интеллигенция»…
   Новоявленные политиканы типа Леонтьева и Жириновского вообще хотят отнять у интеллигенции право на существование. Первый из них публично недоумевает: а что это такое - интеллигенция, а второй мечтает загнать интеллигенцию за колючую проволоку…
Как говорится, комментарии излишни! 

Моя жизнь сложилась таким образом, что ни в детстве, ни в отрочестве, ни в юности я не мог приобщиться даже к азам искусства: не позволяли отсутствие во мне всяческих талантов и материальные условия жизни. В искусстве – я полный дилетант и очень сожалею, что не удосужился за всю свою жизнь овладеть ни кистью художника-любителя, ни смычком волшебной скрипки, ни клавишами фортепиано. А ведь сколько газет я прочёл за годы советской власти! Сколько потерянных часов и лет!..
   Но какая-то внутренняя тяга к прекрасному дремала во мне и нашла выход в более поздние годы, когда я стал проектировщиком и по роду своей работы часто бывал в командировках в наших столицах – Москве и Ленинграде. Именно там зародился мой интерес к музыке, живописи, театральному искусству. И хотя я не овладел ими, но проникся на долгие годы тягой к прекрасному. 
…Моими «первыми университетами», а если поскромнее, – начальными школами (ликбезами!), были Третьяковская галерея, Исторический музей, музей изобразительных искусств имени А.С.Пушкина, Большой и Малый театры Москвы, театр имени Евгения Вахтангова, концертный зал имени П.И.Чайковского, спектакли и концерты в Кремлёвском дворце съездов, в театре эстрады, в концертном зале «Россия» и другие.
   Ленинград радовал меня операми и балетами Мариинского театра, спектаклями театра оперетты, драматического театра имени А.С. Пушкина, Большого драматическом театра (БДТ), театра эстрады, концертами и лекциями Ленинградской филармонии и, конечно же, замечательными картинами Русского музея и шедеврами мирового искусства, собранными в Эрмитаже.
   Шаг за шагом, я впитывал в мозг и сердце основы русской и советской культуры, укрепляя свой духовный стержень, формируя своё мировоззрение и характер. Встречи с Большим Искусством приносили только радость и наслаждение, были настоящим праздником для провинциала, погруженного в повседневный и нелёгкий труд проектировщика и в гущу семейных забот…
   Мне трудно выделить вид искусства, которому я отдавал и отдаю предпочтение. В разные периоды жизни мне были особенно интересны кино и музыка – то, что было всегда доступно. Элитные театры и картинные галереи Москвы и Ленинграда распахнули мне свои двери в уже довольно зрелом возрасте.
Некоторые живописные полотна Третьяковки пленили меня на всю жизнь.

 Особенно врезались в мою память три картины: монументальное полотно выдающегося русского живописца Александра Иванова - «Явление Христа народу» и картины великого Ильи Репина - «Запорожцы пишут письмо турецкому султану», «Иван Грозный и сын его Иван». От этих шедевров невозможно было оторвать взгляд.
Потрясла меня последняя из этих картин, которая до сих пор не исчезает из моей памяти. На ней Репин с огромной психологической силой и мастерством изобразил трагедию государя-тирана, убившего в ссоре своего родного сына. Безумный взор царя-убийцы, его глаза навыкате с кровяными прожилками передают предельное напряжение человека в состоянии крайнего аффекта, когда гнев его ещё не остыл, а в сознании уже пробуждается ужас от содеянного греха…
   Завораживает и главная картина Александра Иванова, которой он отдал тридцать лет своей жизни. Честно признаюсь: в «Явлении Христа…» я не мог оторвать взгляд от библейских персонажей, они казались мне ожившими из глубины столетий. Очень метко высказалась Ольга Петрочук в своей статье «Картина ценою в жизнь»:
 «Явление Христа народу" тянет к себе магнитом всякого, кто приходит в Третьяковку. И, вступив в этот священный зал, откуда прямо к нам идёт Иисус Христос, кажется, что и ты там, в толпе на картине, которая так страстно ждёт Мессию».
   Не могу в связи с этими воспоминаниями избежать соблазна - поговорить о гордости русской культуры: её изобразительном искусстве, особенно  о живописи.
   Мне кажется, что корни русской живописи лежат глубоко в гуще народного сознания и народных традиций. Особенно наглядным это становится на примере творчества Андрея Рублёва. Даже репродукции его иконописных картин дают представление о мощи художественного воображения и глубине проникновения автора в психологию создаваемых образов.
   Героями Рублёва были простые выходцы из народа, лучшие его представители, борцы за веру, ставшие святыми людьми и воплощённые в иконах. Такое искусство было тесно связано с укоренившимися в сознании людей христианскими (православными) библейскими понятиями и верованиями, легко и искренне воспринималось народом, было доступным, а потому стало прочной основой для дальнейшего развития и распространения в России других жанров живописи.
…Хотя я не разделяю политические взгляды нашего современного живописца – Ильи Глазунова, убеждённого монархиста, но, ознакомившись однажды с экспозицией его картин в Иркутском художественном музее, хочу засвидетельствовать своё огромное уважение к  его мастерству.
   Отношения профессиональных критиков и культурной общественности к творчеству Глазунова далеко не однозначны. Одни критикуют его за якобы прямолинейный реализм (зачем он нужен, если есть мастерство фотографии?). Другие обвиняют маэстро в конъюктурщине (он якобы «придворный живописец» многих королевских фамилий Европы и Азии, работавший по заказам). Третьи указывают на якобы отсутствие у Ильи Сергеевича мастерства композиции… И т.д., и т.п.
   Однако у Глазунова есть много поклонников и ценителей его творчества, к числу которых я отношу и себя. Хотя я и дилетант в искусствах разных, но считаю себя способным быть неравнодушным к красоте и вразумительно излагать свои взгляды как на отдельные произведения мастеров, так и на различные жанры.
   Если конкретнее, то укажу на две картины Глазунова, где он ярко продемонстрировал, на мой взгляд, своё мастерство художника, продолжателя русской классической школы живописи.
   К сожалению, за давностью лет, я не помню названия трёх портретных полотен (триптиха), где изображена одна и та же русская женщина в трёх временных периодах – юности, зрелости и старости. Абсолютно одинаковые глаза и черты лица, один и тот же характер человека перед вами, но как каток времени прошёлся по судьбе этой девушки-женщины! Художник в трёх картинах сумел изобразить по существу весь жизненный путь человека, его судьбу. Если глаза юной красавицы излучают радость жизни, ожидание любви, веру в будущее, то в её же взгляде уже зрелой женщины можно прочесть спокойное счастье замужества и материнства, а с третьего полотна на нас глядит умудрённое нелёгкими годами жизни и пройденным путём усталое и бесконечно доброе и милое существо…
   Весь триптих пронизан философской мыслью – о значимости цельности человеческого характера и о бренности человеческого существования! Эта картина напоминает зрителю: живи и помни! Помни, что живёшь на свете один только раз, и прожить свою жизнь надо достойно и красиво!
…Другая впечатляющая картина - это портрет Ивана Грозного кисти Глазунова (1974 год).
На ней грозный царь изображен в профиль, а его всевидящее око чуть-чуть обращено к нам, зрителям. Этим мастерским приёмом Глазунов не только оживил картину, но сумел в косом, коварном взгляде тирана передать из глубины веков нам, потомкам, предупреждение: «Я, царь всея Руси, никогда не расстанусь с вами! Вы без меня – никто!». В этом произведении художник, без сомнения, отразил и свои политические взгляды, но сделал это виртуозно, талантливо, и вряд ли стоит его упрекать в политизированности многих своих картин. Видимо, Илья Глазунов чувствует и осознаёт себя не только творческой личностью, но и Гражданином и Патриотом России. Разве это предосудительно?
   Правильно, на мой взгляд, писал в 2002 году один критик:
«Фотография - это неживая копия объектов, запечатлённых в определённое мгновение, причем спектр эмоций в основном весьма ограничен. Живопись же - огромный букет чувств. В картину художник вписывает себя, кроме того картины не являются запечатлением одного мгновения. В течение работы художник вносит в свою картину множество новых нюансов. Картины живут и дышат…».
   Творчество Глазунова – это продолжение традиций классического русского реализма в живописи, и честь ему за это и хвала!
   К великому сожалению, в наше постсоветское, сугубо прагматичное время, культурой стали руководить коммерсанты от искусства, которые, извините, чихать хотели на классику и отечественные культурные традиции. Но зато рьяно взялись за насаждение через СМИ и непосредственно в театрах и концертных залах различных модернистских «штучек», пустозвонной «попсы», фильмов ужасов и боевиков - в угоду светским прихотям власть имущих и массам малопросвещённой и, мягко выражаясь, невзыскательной молодёжи…
   И вот уже вершиной мастерства, национальной гордостью России, объявляется пресловутая картина Малевича «Чёрный квадрат», за которую господину Швыдкому не жалко было отдать миллион долларов из государственной казны (не своих, конечно!).    Я уже писал об этом в книжке моих стихов (стихотворение «Чёрный квадрат»).
…Если же говорить о таком жанре искусства, как музыка, то здесь, пожалуй, дела идут – хуже некуда. Удивительные явления происходят в нынешней России! Министр культуры (уже, слава богу, бывший!) по совместительству является шоуменом… Можно сказать и по другому: шоумен Швыдкой являлся по совместительству министром, а сейчас, хотя и с понижением в должности, всё-таки возглавляет департамент культуры и кинематографии… Буквально «ванька-встанька»!.. И добро бы было, если бы он пёкся об отечественной культуре, собирая в нашей стране растерянные по всему свету её исторические и культурные ценности, возрождая замечательные культурные центры и творческие коллективы, национальные традиции. Так нет же – в угоду чьим-то явно коммерческим интересам затеяна и уже давно проводится политика устранения из передовых рядов Большого театра и других коллективов талантливейших артистов, музыкантов, хулиганская (иначе не назовёшь!) перетряска классических репертуаров, постановка скандальных спектаклей – вроде «Детей Розенталя», где проститутка танцует поочерёдно с такими знаменитыми персонажами, как композиторы Мусоргский, Моцарт, Вагнер, Верди, Чайковский, или суперновой версии оперы Верди «Аида», где классический сюжет из древнеегипетской жизни заменён боевыми действиями моджахедов, вооружённых автоматами Калашникова, - против брежневского режима… И всё это – на сцене главного театра страны и в Кремлёвском дворце съездов! Иначе, чем кощунством, вакханалией разбушевавшейся болезненной и извращённой фантазии это не назвать!..
…Под чутким руководством творца «культурной революции» в кино и на телевидении почти на всех каналах бушует засилье фильмов: боевиков, триллеров, мелодрам-пустоцветов, откровенно пошлой безвкусицы в виде набивших оскомину «юмористических» передач, попсовых концертов в «фанерном» исполнении, вульгарных рекламных роликов и всякого другого развлекательного мусора, коим Швыдкой и его компаньоны нашпиговывают мозги и души наших граждан…
    И вот уже появляются культовые фильмы («блокбастеры»): «Бригада», «Ночной дозор», «Дневной дозор» и другие. Есенин оказывается убитым злейшим врагом России – Троцким, и так далее, и тому подобное…
   Зловредность руководства российской культурой со стороны Швыдкого настолько очевидна, что поражаешься терпимости верховной власти, которая или не видит этого из-за своего бескультурья, или сознательно, с определённым умыслом, поощряет такую политику…
   Профессионализм Михаила Швыдкого как театрального критика, по-видимому, трудно оспорить. Не откажешь ему и в эрудиции, начитанности, прекрасной памяти, умением завладеть вниманием аудитории и интересно вести дискуссии. Это позволяет ему быть успешным шоуменом и приглашать на свои представления видных деятелей российской культуры.
   Вот там бы, на телевидении и эстраде, за ним и оставить место, коль у человека есть потребность и талант общения с культурной публикой…
   Но зачем же недобросовестного и неумелого управленца делать чиновником высочайшего ранга и вручать ему судьбу российской культуры?!

    Русское и советское музыкальное искусство в девятнадцатом и двадцатом веках отличалось широчайшей палитрой жанров.
   Это и симфоническая музыка, оперные и балетные произведения, камерная музыка, музыка для оперетт, музыка для кинофильмов, песенная музыка, хоровое пение, романсы, духовая оркестровая музыка, джаз, мюзиклы, современная «поп-музыка» – шансон, тяжёлый рок, авторская песня и др. Каждый из жанров занимал свою нишу в безбрежном море духовных потребностей слушателей – любителей музыки.
   Но особой гордостью Отечества всегда были классическая оперная, балетная и симфоническая музыка, танцевальное искусство, а также песни советских композиторов. Произведения наших великих композиторов Чайковского, Рахманинова, Прокофьева, Свиридова, Шостаковича и других прочно вошли в мировой театральный и симфонический репертуар. А популярные песни Дунаевского, Блантера, Соловьева-Седого, Хренникова, Мокроусова, Новикова, Колмановского, Богословского, Шаинского, Фельцмана, Френкеля, Пахмутовой и других с проникновенными стихами целой плеяды замечательных советских поэтов стали достоянием всего нашего народа, распевались не только на эстрадных подмостках, но и в семейном кругу, в товарищеских застольях, в лесу у вечерних костров. Советские песни отличались необыкновенной мелодичностью, певучестью, тонким лиризмом. Они легко запоминались на всю жизнь.
   От таких песен, как «Тёмная ночь…», «Прощай, любимый город…», «Бухенвальдский набат», «Враги сожгли родную хату», «Бьётся в тесной печурке огонь…», «Журавли» и многих, многих других и поныне душа трепещет от волнения и невольно рождает скупую мужскую слезу…
   Не случайно, что «Катюша» и «Подмосковные вечера» стали всемирными шлягерами и распеваются многими народами и поколениями и в настоящее время…
   Огромную роль в создании и распространении советской песенной культуры сыграли такие корифеи песни и эстрады, как Леонид Утёсов, Марк Бернес, Муслим Магомаев, Иосиф Кобзон, Клавдия Шульженко, Анна Герман, Эдита Пьеха, Людмила Зыкина. Эти исполнители обладали даром духовного общения со зрителями и слушателями, пробуждали в нас светлые и добрые чувства и мысли, обогащали наш внутренний мир.
…Замечательные танцевальные постановки наших великих хореографов - Юрия Григоровича и Игоря Мойсеева покорили буквально весь мир.

   С глубокой благодарностью к судьбе я вспоминаю десятки оперных и балетных спектаклей, оперетт и концертов, на которых мне посчастливилось побывать в Одессе, Ленинграде, Новосибирске, Москве и Иркутске, где я лицезрел выдающихся мастеров сцены и просто талантливых юных дарований. Всех, конечно, не вспомнить, но не могу обойти молчанием такие имена, как Черкасов (в спектакле «Они знали Маяковского»), Кторов и  Степанова («Милый лжец»), Горбачёв и Толубеев ( «Ревизор»), Лебедев («История одной лошади»), народных артистов СССР - Семёновой, Максимовой, Васильева (балет), народных артистов СССР Лисициана, Михайлова (певцов Большого театра), выдающихся артистов эстрады - Аркадия Райкина, Мироновой и Менакера, Шурова и Рыкунина, Мирова и Новицкого, выдающихся клоунов – Карандаша (Румянцева), Никулина, Попова, великого иллюзиониста Эмиля Кио (отца) и многих других.

   Немало интересных концертов я в одиночку и с женой посещал и в Иркутске. Нам, иркутянам, повезло: прекрасный органный зал может удовлетворить самую взыскательную публику. А слушать таких профессиональных исполнителей-органисток, как Мацура и Янковская – было одно удовольствие. Приятнейшие воспоминания остались у меня об иркутском лекторе-музыковеде  Сухиненко Владимире Фёдоровиче – талантливейшем мастере художественного слова, великолепном знатоке музыки и литературы.
…Большим культурным событием 2005 года был концерт оркестра Владимира Спивакова и нашего выдающегося пианиста – иркутянина Дениса Мацуева. Мне посчастливилось побывать на этом концерте, и я получил огромный заряд духовной энергии как от исполненных ими классических произведений, так и от экспрессии, необычайной творческой ауры и обаяния, исходивших от этих замечательных музыкантов.
    Запомнился мне и концерт двадцатилетней давности в Иркутской филармонии в исполнении фортепианного дуэта Тайманов-Брук. Эта красивая супружеская пара на двух роялях прекрасно играла произведения Рахманинова и Чайковского, вызвав восторг слушателей.
… По отношению к жанровому разнообразию музыки я, можно сказать, всеяден: люблю все жанры – лишь бы музыка была красивой, добротной по исполнению и приходилась по душе. Важно только, чтобы товар, которым музыка стала в эпоху рыночной экономики, был доброкачественным и не навязывался в массовом порядке, как биологически активные пищевые добавки (БАД)… Но, к сожалению, большинство наших телеканалов, да и радио-эфир, гонят бесконечную эстрадную попсу» - эту сосательную пустышку, рассчитанную на инфантильного массового слушателя. Среди этого моря музыкального мусора встречаются, к счастью, и прекрасные лирические песни Добрынина, Мартынова, Антонова, Паулса, но они лишь подчеркивают общую удручающую картину современной эстрадной безвкусицы…
   Предвижу возражение: дескать, классическая музыка, особенно симфоническая, а также джаз, - это абстрактное искусство, оторванное от доступного восприятия массовым потребителем, которое сродни пост-модернистским «выкрутасам» художников (типа раскритикованного «Чёрного квадрата» Малевича). И, мол, незачем автору кокетничать, изображая себя этаким рыцарем музыкальной классики…
   Хотелось бы, конечно, быть рыцарем – да доспехи не те: нет необходимых профессиональных (музыковедческих) знаний, нет владения музыкальным творчеством и музыкальными инструментами. Тем не менее, я попытаюсь, в меру своего интеллекта, ответить на мною же поставленный вопрос. (Этот ответ прошу рассматривать в качестве …рабочей гипотезы).
   Оба вида искусства – живопись и музыка, основаны на различных ощущениях и восприятиях окружающего мира. Живопись - посредством изображения и зрения, а музыка – посредством звуков и слуха.
    Физиологически это представляется следующим образом: световой сигнал изображения поступает в кору головного мозга, где отражается, как в зеркале (копируется, как в компьютере) и запечатлевается в памяти (сохраняется тоже, как в компьютере).
   Далее сохранённый образ обозреваемого предмета (картины, статуи, архитектурных сооружений и т. д.) вступает в ассоциативную связь с уже имеющимися в нашей памяти множественными данными: представлениями о пропорциях размеров, гармонии форм и цветов, о значении выражений лиц, положений тел, представлений о красоте, о добре и зле и т.д., и т. д.
   Таким образом, в коре головного мозга интегрируется представление о картине, которое передаётся в подкорку и в зависимости от настройки последней, зависящей от множества параметров: настроения, физического самочувствия, темперамента, других свойств характера, создаётся отношение к воспринятому объекту. Чем конкретнее и понятнее изображаемый объект, тем конкретнее и понятнее отношение к нему. Расплывчатое, неконкретное, абстрактное изображение, не имеющее в базе данных нашей памяти адекватного аналога, (типа пост-модернистской «мазни»), остаётся без ассоциативной связи с другими нашими представлениями и «зависает» в мозгу, не вызывая отношения, то есть чувств, эмоций.
   В случае с музыкой звуковые сигналы могут поступать или раздельно от изображений или одновременно с ними. Если одновременно, как, скажем, в опере, балете или оперетте, то доминирующее воздействие на мозг оказывает изображение, создающее образ, а звуки, гармонически сливающиеся со сценическим действием, усиливают восприятие образа, окончательно формируют представление о нём и наиболее полно раскрывают наше отношение, наши эмоции.
   Слушание мелодической музыки, хорошо запоминающейся (особенно в песенном варианте), не вызывает больших вопросов, так как она, видимо, хорошо вписывается своими акустическими параметрами в наш физиологический аппарат и вызывает в подкорке головного мозга положительные эмоции…
   Самым же сложным и малопонятным является механизм восприятия музыки симфонической и джазовой, то есть таких сочетаний звуков, в которых не прослеживается явная мелодичность, а авторский (композиторский) замысел как бы закодирован и в наибольшей степени отражает не какие-то общепринятые и общеизвестные понятия, а сугубо личностные мироощущения автора, его личный духовный мир. И, тем не менее, во множестве произведений такого жанра, особенно выдающихся и в талантливом исполнении, музыка невольно, независимо от сознания, втягивает слушателя в свой странный и непонятный мир, опутывает целыми зарослями смутных и необъяснимых ощущений, вызывая то тревогу, грусть, тоску и смятение, то прилив добра, радости, эмоционального подъёма, торжества жизни…
   Разве можно, например, равнодушно, без доброй улыбки, слушать в исполнении лучших американских и русских исполнителей пародийные темы блюза, когда хохочущими, квакающими, шлёпающими звуками инструментов передразниваются человеческие голоса? Блюз, - эта разновидность джаза, обладает огромной палитрой звуков, способной выразить и грубоватый юмор, и тонкую иронию.
   Прямого ответа на то, как и почему происходит такое воздействие на нашу психику, я не нахожу. Контакт между композитором и музыкантом с одной стороны и слушателем – с другой стороны, пока относится к разряду больших и ещё неразгаданных тайн научного познания…
   Хочу отметить одно важное, на мой взгляд, обстоятельство, которое отчуждает в известной степени широкого слушателя от классического оперного искусства. Это невозможность дословного восприятия текста распеваемых арий, хоровых исполнений и даже речитативов. Проблема раздваивается на технологическую и техническую.
   Технологическая состоит в том, что композитор и дирижер, чётко держа в своей памяти музыку и либретто, большей частью не осознают, что слушатель-зритель, особенно неподготовленный новичок, не различает слов поющих персонажей - из-за неадекватности громкостей звучания музыкальных инструментов и голосов певцов. Если короче: музыка заглушает слова.  «Трагизм» такой ситуации состоит в том, что в классической опере и оперетте нельзя использовать микрофоны и фонограммы (в отличие от рок-опер и мюзиклов).
   Техническая же проблема состоит в том, что множество залов не обладают необходимыми акустическими качествами, обеспечивающими неискажённое звучание слов и музыки.
   Однако современные компьютерные и другие инженерные технологии позволяют в обозримом будущем решить указанные проблемы и расширить тем самым аудиторию любителей оперной классики и её популярность. Была бы только заинтересованность в этом нашего государства и соответствующие инвестиции!..
…Если быть объективным, то нельзя не признать, что в современном эстрадном море пустозвонной и никчёмной поп-песни – однодневок, возбуждающих разве что молодёжную аудиторию, находящуюся, как правило, под лёгким дурманом и визжащую от кайфа и восторга, есть всё-таки островки настоящего искусства, доставляющие удовольствие и радость подлинным ценителям красоты. К ним я отношу такие песни и исполнителей, как, например: «Погода в доме…» Ларисы Долиной, «Любите, девушки» Валерия Сюткина, «Шарманка» Николая Баскова, «Казанова» Валерия Леонтьева, лирические песни неувядаемого Юрия Антонова, многие песни в исполнении Валерия Меладзе и другие.
   Помимо перечисленных выше жанров искусства, значительное место в жизни людей занимают так называемые прикладные виды искусства: ювелирное, гончарное, стеклодувное, ковровое, модельерное, монументальное, чеканка по металлу, резьба по дереву, комплексное конструктивно-художественное оформление предметов быта и роскоши (декоративное искусство или дизайн) и т.д. Познакомиться со многими из них в Москве мне довелось в 1950 году, в музее подарков И.В.Сталину, где были собраны со всего света прекрасные образцы, шедевры рукотворчества талантливейших мастеров.
 Все виды и жанры искусства объединяет одно свойство: посредством красоты воздействовать на чувственное восприятие мира человеком, на чувственное познание жизни.
Широко известно изречение Ф.М.Достоевского: «Красота спасёт мир».
…Понятие красоты – весьма сложное, неоднозначное, не имеющее абсолютного толкования. У разных культур и этносов, да и у многих разных людей, оно воспринимается и понимается по-разному.
   Скажем, зимний пейзаж тундры является привычным и красивым для эскимосов, а для бедуинов таким же родным и прекрасным представляется вид раскалённых песков пустыни…  Примерно то же можно сказать о восприятии эскимосами красоты эскимосок или восприятии бедуинами красоты бедуинок.  Подобных сравнений можно привести множество. Однако у каждой красоты есть единая общность: органичность восприятия ее человеком, приятное чувство от общения с ней, подсознательно возникающее наслаждение, смягчающее нрав, делающее человека добрее…
   Конечно, в понятие красоты входит не только приятный внешний вид человека, животного, произведения искусства, архитектурного ансамбля, природного ландшафта или явления. Сами по себе они тоже имеют значительную силу воздействия на психику человека. Однако главной преобразующей силой красоты, которую, видимо, имел в виду Достоевский, является духовные качества человека, его способность строить гармоничные отношения с другими людьми, его наполненность добрыми чувствами, его готовность помогать друг другу, любить и быть любимым. Все эти качества человек приобретает путем воспитания – в семье, школе, в дружеской среде, в трудовом коллективе. И далеко не последнюю роль здесь играет искусство, которое способно через красоту решающим образом повлиять на характер человека и его менталитет.
   Высококультурный и образованный человек с менталитетом творца, созидателя, миролюбивый и целеустремленный, знающий цену не только красоты, но и цену самого себя – вот та движущая сила, которая способна сохранить и преобразовать в лучшую сторону наш неустойчивый и противоречивый мир…

    На нашем заросшем бурьяном центральном телевидении изредка всё же прорастают подлинно культурные плоды деятельности отдельных ведущих авторов просветительских программ. Это «Серебряный шар» Вульфа, «Очевидное - невероятное» Капицы, «Умники и умницы» Вяземского, «В поисках приключений» Кожухова и некоторые другие. В целом же на большинстве каналов отечественного ТВ господствует либо отрицательная, либо нейтральная, но малокультурная, информация и тематика, густо «сдобренные» нахальной и малополезной рекламой.
   Рекламный вирус прочно обосновался на нашем телевидении и через каждые 5-10 минут даёт о себе знать в бесконечных сериалах и боевиках. И что примечательно: есть немало интересных познавательных передач, но их загоняют в глубоко ночное время, когда массовый зритель уже спит.
А развлекательная жвачка, бесконечные «сериалы», подаются вечерами, перед самой массовой аудиторией. Здесь прослеживается явный коммерческий расчёт: завлечь к экрану как можно больше возможных покупателей товаров и услуг, что нетрудно при остросюжетных фильмах или эстрадных поп-концертах, удерживающих зрителя у телевизора. Если же показывать вечерами серьёзные передачи, то потенциальный массовый зритель и будущий покупатель товаров якобы просто выключит телевизор…
   К сожалению, вопреки русской и советской традиции, музыкальное искусство, кино и особенно эстрада попадают во все большую зависимость от ловких бизнесменов-продюсеров, единственной всепоглощающей целью которых является «раскрутка» новых «звёзд» и «звёздочек» с последующим загребанием больших «бабок» (шоу-бизнес) И пока что не видно надёжного просвета впереди. Ни председатель комитета Госдумы по культуре Иосиф Кобзон (царство ему небесное!..), ни руководитель департамента культуры Российской Федерации Михаил Швыдкой (бывший министр) за последние годы не проявляли должного усердия в деле возрождения и развития отечественного искусства.

Теперь немного о спорте, который занимает далеко не последнее место в нашей современной жизни.
   Вряд ли кто-нибудь будет спорить о том, является ли спорт и физкультура жизненно важным разделом нашего бытия.
(«В здоровом теле – здоровый дух»…). Ещё более бесспорным является тезис о физкультуре и спорте как о неотъемлемом признаке высокой ступени развития цивилизации. (Достаточно вспомнить значение спорта в Древней Греции – родоначальнице Олимпийских игр).
   Так уж сложилась моя жизнь, что по состоянию здоровья в подростковом возрасте, после фашистской оккупации, я не смог систематически и серьёзно заниматься спортом. Да и в первые послевоенные голодные годы было, конечно, не до спорта… Однако физзарядкой по утрам я занимался регулярно, практически – всю жизнь. А в школьные годы играл со сверстниками в футбол и волейбол. В институте же увлёкся пулевой стрельбой.
   Но неодолимая тяга и влечение ко многим видам спорта - как к зрелищу, осталась у меня до сих пор. Та же приверженность характерна для сотен миллионов людей во всём мире. Что поделаешь – людям всегда недоставало хлеба и зрелищ…
   Такой социальный феномен не случаен. От эпохи к эпохе возрастало благосостояние народов, всё больше времени оставалось у людей для досуга, для занятий искусством, спортом, для чтения, зрелищ и развлечений. Кроме того, в человека генетически был заложен инстинкт предков – борьба за существование, в которой побеждали самые сильные, быстрые и ловкие. Отсюда у людей и интерес, а затем и влечение к спортивным состязаниям. Те, которым здоровье и условия жизни позволяли непосредственно пристраститься к спорту, становились спортсменами, а те, кто не смог добраться до этой стадии познания самого себя, стали просто зрителями, болельщиками. Схема движения человека к спорту – та же, что и к искусству или науке…
   У меня нередко бывали споры с друзьями-товарищами, довольно прохладно относящимися к спорту и считавшими его второсортным развлечением. Я с этим всегда был категорически не согласен.    Физкультура и спорт, как и искусство, - это тот род деятельности, который отличает человека от животных. Физкультура жизненно необходима для поддержания физического тонуса и здоровья человека. А спорт, кроме того, сродни искусству, так как демонстрирует красоту человеческого тела, гармонию движения, физические и моральные качества людей, борьбу характеров, расширяет пределы наших представлений о возможностях человеческого тела и человеческого духа.
   Многие виды спорта уже давно стали подлинным искусством и требуют от человека не только силы и ловкости, но и ума, воли, терпения, умения, высочайшего мастерства, что свойственно подлинным мастерам всех жанров искусства. Это относится в полной мере и к художественной гимнастике, и к фигурному катанию, и к футболу и хоккею высокого уровня, и к синхронному плаванию, и к конному спорту и так далее.
   Мне вспоминается замечательный спортивный спектакль, который довелось увидеть сорок лет назад в лужниковском дворце спорта. Это был показательный баскетбольный матч сборной спортсменов-любителей Сан-Франциско (белокожих) с командой суперпрофессионалов из негритянского гетто Нью-Йорка – «Гарлем Глобтротерс». Не помню точный счёт этого поединка, но уверяю, что виртуозы-негры победили довольно сильных соперников с трёхзначным счетом заброшенных в корзину мячей. Самое же удивительное и восхитительное для зрителей в этом шоу было после матча, на «десерт», когда чернокожим спортсменам-артистам на обувь, кисти рук и лицо был нанесен светящийся (по-видимому, фосфоресцирующий) состав. Таким же составом были обработаны баскетбольный мяч и корзина, в которую баскетболисты при погашенном в зале свете, в полной темноте, безошибочно, с больших расстояний и в стремительном движении забрасывали мячи – один за другим… Потом, уже при включенном свете, негритянским спортсменам завязывали черной повязкой глаза, и они из стандартных положений без промаха «укладывали» мяч в баскетбольную корзину. Немало других фантастических трюков демонстрировала в тот вечер эта легендарная команда…
   Разве такое спортивное мастерство и зрелище нельзя отнести к искусству, коль оно вызывает бурю положительных эмоций, восхищая очевидцев физической красотой спортсменов, абсолютной гармонией движений, совершенством владения телом и мячом?..

Глава 13. Десять лет, которые потрясли Россию

8 января 1992 года в моей жизни наступил переломный момент – я уволился из Иркутского филиала ВАМИ по собственному желанию и вышел на пенсию.
   Правда, после этого ещё год я продолжал трудиться в созданном мною кооперативе «Экология», но из активной трудовой жизни в государственной сфере я фактически выбыл.
   Начался период существования в совершенно иной ипостаси, период «пенсионирования». Этот период совпал и с совершенно новой исторической эпохой нашей страны – России, которая распрощалась с социалистическим строем, и смело ринулась в бурный океан политических и экономических реформ.
   Я чутко уловил наступившие перемены в стране и в ИФ ВАМИ и понял, что в этих больших и малых играх мне нет места…
…Признаюсь: приход к власти Б.Н.Ельцина был мне по душе, так как он знаменовал конец тоталитаризма в нашей стране, вселял надежду на радикальное обновление общества и государства. Избрание Ельцина первым Президентом России очень многие из коллектива ИФ ВАМИ встретили с энтузиазмом, на волне которого мне удалось собрать 250 подписей и послать в Кремль Борису Николаевичу приветственную телеграмму. Не стану отрицать и тот факт моей жизни, что в проведенном всенародном референдуме о сохранении СССР я голосовал против этого.
   И в том, и в другом случае у меня были веские мотивы. Я считал, что советский государственный строй себя изжил, он антигуманен, неэффективен, не дал народу обещанных коммунистических благ, расплодил чудовищной величины чиновничий аппарат, паразитирующий на теле общества. Ленинско-сталинская национальная политика создала видимость дружбы союзных республик и их равноправия. Хотя многое было сделано для создания общего экономического и, в особенности, культурного пространства, однако между республиканскими элитами, да и в гуще  народов СССР, не было подлинного единства интересов, так как при советской власти были разрушены многие, если не все, национальные и религиозные традиции.
   Республиканские власти скрытно ненавидели своих старших (российских) коллег, несмотря на публичные слюнявые лобзания и показательные объятия. Всё это было политическим гримом.
В действительности же рашидовы, кунаевы, пельши, кравчуки, кучмы, акаевы и иже с ними мечтали о своей независимости от Москвы и ждали своего часа…
   После известного путча в августе 1991 года и наступившего затем экономического и политического хаоса, в стране наступил период всеобщей неопределённости и растерянности общества.
   Эта обстановка отразилась на деятельности всех трудовых коллективов предприятий и организаций.
   Объявленный переход к частной собственности посредством приватизации и акционирования – без чётких и продуманных законодательных актов – внёс сумятицу в трудовые коллективы, спровоцировал конфликты интересов и личностей, разжёг пламя человеческой алчности, создал идеальные условия для бандитского капитализма.
   И хотя в Иркутском филиале ВАМИ, который я вовремя покинул, до бандитизма, к счастью, дело не дошло, но там при акционировании возникли серьёзные коллизии,  о которых я предпочитаю умолчать в этой книге. Зачем расчёсывать старые, но ещё не зарубцевавшиеся раны?..
   Вместе с тем, было бы с моей стороны безответственным – обойти молчанием политические и экономические последствия государственного переворота, совершённого Ельциным и его соратниками. Поэтому позволю себе отдать этой теме несколько страниц и изложить свою, возможно не бесспорную, точку зрения.

…Но сначала несколько слов о человеке, который внёс весомую лепту в исторические преобразования СССР и России конца ХХ века. Речь идёт об «отце перестройки» - Михаиле Сергеевиче Горбачёве.
   Конечно, вкратце невозможно дать ему политическую оценку, тем более что она неоднозначна, ещё недостаточно осмыслена и проанализирована политологами и историками. Но одна его заслуга несомненна: Горбачев положил начало окончанию холодной войны, внес огромный личный вклад в разрядку напряжённости между двумя враждебными лагерями – Востоком и Западом, прекратил позорную войну в Афганистане. Другим вкладом «Горби» в исторические перемены была его не удавшаяся попытка перестроить КПСС изнутри - путем постепенных политических и экономических реформ, отойти от тоталитаризма на социал-демократический путь развития страны. Это был смелый и благородный политический шаг, но у Горбачёва для этой цели не оказалось ни башковитой команды единомышленников, ни чёткой программы действий. Если бы (!) всё это было в его распоряжении, то он, фигурально выражаясь, не «наломал бы дров»: не допустил бы ГКЧП и не предоставил бульдозеру-Ельцину неограниченную свободу действий со всеми вытекающими последствиями…
…1 марта 2006 года М.С.Горбачёву исполнилось 75 лет, и первый (и последний…) отставной президент СССР весьма скромно, как и подобает порядочному человеку в его пенсионном положении, отметил эту дату в столичном ресторане, в кругу друзей и единомышленников. Я не большой поклонник Горбачёва как политика, совершившего много серьёзных ошибок. Но уважаю его как глубоко порядочного человека и гражданина, совесть которого продиктовала ему начать процесс перестройки нашего общества, освободить нас от страха преследования за инакомыслие.
Я  искренне желаю ему доброго здоровья и успехов в организации и деятельности социал-демократической партии России.

…А за месяц до этого, 1 февраля 2006 года, Б.Н.Ельцину  также исполнилось 75 лет. Этот юбилей был пышно отмечен в Кремле, по наивысшему разряду. Бывший президент был награждён орденом первой степени «За заслуги перед Отечеством».
Каковы же эти заслуги первого Президента России и его ближайших соратников?
Политолог и историк Николай Сванидзе, ярый приверженец Ельцина, попытался это выяснить у юбиляра в открытом эфире, на телевидении.
На вопрос: что главное сделал Президент в своей политической карьере, Ельцин ответил: сломал коммунистическую диктатуру и дал народу свободу и демократию.
Ответ прямой и честный, но не дающий представления о действительных последствиях разрушительных действий ельцинской команды. К сожалению, о них юбиляр умолчал, хотя его можно понять – зачем омрачать свой день рождения неприятными воспоминаниями… Тем более, что он ведь, покидая свой пост, попросил у народа прощения… Только вот вопрос: простил ли его народ?..

… «Ломать – не строить», «Раззудись плечо, размахнись рука!», «Если бить, то только в морду!..» -  эти старинные русские поговорки как нельзя лучше характеризуют существо Ельцина как политика. Это политик мужицкой формации, решительный, бесстрашный, но не лишённый русской хитрецы («себе на уме»…).
   Будучи по профессии строителем, Б.Н. в политике не смог стать созидателем, его запала хватило лишь на разрушительные действия. Да и разрушителем он проявил себя не очень-то умелым…
   Сломав советскую партийно-государственную машину, Ельцин сохранил её фундамент – огромный бюрократический аппарат, целую армию чиновников: от центральных и региональных номенклатурных работников, до бывших комсомольских и партийных функционеров, администраторов разного ранга.
   Эти «слуги народа» быстро пришли в себя от политического шока. Почуяв пьянящий запах свободы и безответственности, припрятав свои партбилеты, они быстро освободились от коммунистических одежд и остатков совести, переоделись в демократические одежды и кинулись услужливо помогать новой власти. А вскоре и сами стали этой властью!
   Новая российская бюрократия (а точнее – перелицованная) самораспределила роли: бывшие молодые и энергичные партийцы и комсомольские деятели потеснили старичков-чиновников, заняли всевозможные командные кочки и высоты в госаппарате и в нарождающемся хищном бизнесе. Этот процесс шёл стремительно. За несколько первых лет рыночных «реформ» бюрократический аппарат Российской федерации почти вдвое превысил численность чиновников всего Советского Союза…
    Вместо огромного аппарата ЦК КПСС, расположившегося на Старой площади столицы, там же разместилась беспрецедентная в мировой практике по своей численности и влиянию администрация президента, насчитывавшая несколько тысяч человек, включая личную службу безопасности Первого лица страны. По сути своей это было и есть в настоящее время теневое правительство России, та политическая кухня, где готовятся все блюда для наших граждан…
   Пока не сформировалось новое законодательство, объявленная либерализация экономики и стихийно возникший вслед за этим рынок товаров и услуг взвинтили до небес инфляцию, моментально обесценили многомиллиардные трудовые сбережения населения в Сбербанке России, а также зарплаты и пенсии, поставив десятки миллионов людей на грань нищеты.
  Предварительно проинструктированные на Западе «гарвардские школьники» («неореформаторы»), ангажированные Ельциным и вставшие у руля экономической политики (Гайдар и его команда: Чубайс, Авен, Кох, Потанин и др.) ввергли страну в пучину рыночной стихии, не удосужившись об этом посоветоваться с народом или хотя бы с широкой общественностью. Последовавший затем грандиозный авантюристический трюк с приватизацией государственной собственности (ваучеризация), при которой каждый гражданин России получал на руки смехотворно дешёвый чек на свою долю (кажется, стоимостью в 10 тысяч рублей), привёл к массовой скупке ваучеров спекулянтами и подставными лицами. Это дало возможность множеству проходимцев и бюрократов, а также криминальным «авторитетам», приобрести почти за бесценок многие тысячи предприятий и земельных участков.
   Кроме того, выросшие, как грибы после хорошего дождичка, коммерческие банки получили от Центробанка льготные долгосрочные кредиты, которые были пущены в ход для дешёвой скупки наиболее рентабельных предприятий. Обратите внимание: задёшево продавались именно те предприятия, которые и при государственном ведении были прибыльными и быстро окупались: нефтяные и газовые промыслы, алюминиевые заводы и металлургические комбинаты и т. д.
Эти сверхвыгодные сделки выполнялись с помощью так называемых «залоговых аукционов», когда покупатель был заранее предопределён, и конкуренция фактически пресекалась «на корню». Так создавался первичный капитал для тех, кто впоследствии стал «новыми русскими» и будущими «олигархами».
   (По оценке современных экспертов, доля каждого россиянина в общегосударственной ликвидной собственности составляла тогда порядка 100 тысяч долларов США. С этим капиталом все наши граждане могли стать не призрачными («ваучерными»), акционерами, а реальными совладельцами множества предприятий и фирм.
   Замечу при этом, что государственная казна, присвоив себе на долгие годы имущество миллионов своих граждан в виде денежных вкладов в Сбербанке, не расплатилось с ними до настоящего времени (и не собирается!), хотя официально признало за собой государственный долг населению…
   Зато похищенные таким безнравственным способом финансовые средства населения были щедро розданы для обогащения новоявленным российским нуворишам!..
   Вопрос состоит в том, была ли такая безнравственная политика рассчитана заранее, или это были авантюристические действия, основанные на старинном русском «авось», на надежде, что рынок всё поправит… Мне представляется, что Ельцин и Гайдар изначально не сумели и не захотели проработать социально ориентированную модель нового государственного устройства взамен рассыпающейся тоталитарной коммунистической системы.
   Если сравнивать действия Ельцина-Гайдара с лечебным процессом в медицине, то позволительно их назвать не «шоковой терапией», как это общепринято сейчас считать, а хирургической операцией над народом России. Причём, операцией без наркоза…
   Это была жестокая и ничем не оправданная операция, мотивами которой были: а) необузданное тщеславие (быстро и эффектно войти в историю) и б) в условиях рыночной неразберихи и беззакония прочно захватить власть, обогатиться и создать новую систему отношений (условно называемую - «демократией»), основанную на союзе монополистической частной собственности и государственного чиновничьего капитализма…
   Надо признать, что всё это грандиозное мероприятие его авторам вполне удалось. И Ельцин, и Чубайс, и Гайдар, и его косноязычий сменщик Черномырдин навсегда вошли в историю, но не со знаком «плюс», а со знаком «минус».
   Не зря есть такая поговорка: «благими намерениями вымощена дорога в ад»… Большевики-марксисты, ленинская гвардия, изначально вряд ли планировали кровопролитную, затяжную, братоубийственную гражданскую войну после октябрьского переворота и последующие массовые репрессии против «врагов народа», жертвами которых они потом сами и стали. Прогнивший самодержавный строй, эта дряхлая политическая надстройка, к 1917 году безнадёжно устарела и вошла в противоречие с набиравшей обороты новой капиталистической экономикой (производительными силами). Но у революционеров накопившаяся злая энергия разрушения перевесила идеалы добра и вылилась во всенародную смуту…
   Во время Великой Французской буржуазной революции 1789-1793 г.г. сила разрушения тоже смела абсолютистскую монархию, разгул революционного террора тоже был страшным и кровавым. Но тогда разумные и прагматичные французы сумели остановиться на краю пропасти, не довели дело до гражданской войны, а «подвернувшийся» Наполеон положил конец национальным распрям, сумев направить колоссальный энергетический заряд своего народа на вооружённую экспансию в Европе.
Так или иначе, но История нам наглядно и многократно показывает, что революционные методы решения социально-экономических и национально-религиозных проблем ведут к неисчислимым и неоправданным жертвам, а ожидаемые результаты чаще всего оказываются противоположными и плачевными…
…Революционный переворот, затеянный Ельциным, тоже был следствием революционного зуда, очередным ложным представлением о том, что Историю можно изнасиловать, как и природу…
…Конечно, нельзя отрицать положительные изменения в политической и социально-экономической сферах, происшедшие за десятилетний период правления Ельцина: 1/ освобождение от тоталитаризма и коммунистической диктатуры, 2/ гражданские свободы, 3/ смягчение отношений с Западом и прекращение холодной войны, 4/ наполнение потребительского рынка изобилием  товаров и услуг, 5/ создание среднего класса предпринимателей (правда,-довольно «тощего…), 6/поднятие «железного занавеса» и либеризация поездок в зарубежные страны.
Интересной, но не бесспорной, представляется оценка этих достижений известным и уважаемым обозревателем Вячеславом Костиковым в газете «АиФ» № 10 за 2006 год:
«Общество избавлено от страха. Люди свободно размышляют и высказываются. Никто не посягает на свободу творчества…Открыт выезд за границу. Есть деньги – поезжай хоть на край света. Не возбраняется иметь счета в иностранных банках, посылать детей на учебу за границу. Свободно обменивается валюта. У нас есть право свободного голоса при выборах в парламент. Никто не гоняет нас на партийные собрания и не тащит силком в партию. Не нравится армия –мы громко кричим об этом. Мы имеем полную свободу вероисповедания. А ведь многие, наверное, помнят, как на Пасху и Рождество у православных церквей отлавливали комсомольцев и членов КПСС, решившихся зайти в храм. Только ленивый не ругает у нас Госдуму и «Единую Россию». Попробовали бы вы сделать это во времена КПСС. Угодили бы в «диссиденты» со всеми вытекающими…».
Некоторые из этих положений, впрочем, можно легко оспорить. Так, например, избавление от страха. Да, страх перед КГБ исчез. Но появились другие мерзкие страхи: перед рэкетирами, киллерами, ворами, мошенниками, бандитами всех мастей, перед безработицей и произволом работодателей, перед опасностью увлечения наших детей наркоманией, проституцией и игровыми автоматами… Посмотрите: пол-России задраено решётками на окнах и стальными дверьми в подъездах!..
Или другое положение: возможность посылать детей на учёбу за границу…Так ведь эту возможность сегодня имеют только очень состоятельные люди, а большинство населения России с огромными трудностями вынуждено наскрести деньги для обеспечения своим детям образования у себя в Отечестве…
И, тем не менее, можно признать, что с огромными изъянами и искажениями, но всё же свобода и демократия у нас в стране стала не гостьей, а хозяйкой (правда, далеко не для всех…).
   Только вот вопрос: какой ценой пришлось заплатить за все революционные преобразования девяностых годов:
- 1/ около 30 миллионов людей оказалось за чертой бедности (с доходами -   ниже прожиточного минимума;
- 2/ безвозвратно потеряно населением (в основном, - старшим поколением) около 3 триллионов рублей имущества – во вкладах Сбербанка России;
- 3/ по состоянию на первое десятилетие ХХ1 века смертность населения пока стабильно превышала рождаемость, и этот опасный демографический дисбаланс примерно в полмиллиона человек в год с небольшими колебаниями сохраняется до сих пор (численность коренного народонаселения России катастрофически уменьшается и частично восполняется лишь притоком маргинального населения с бывших окраин СССР…);
- 4/ в стране установилась массовая безработица – официальная и скрытная, усугубленная пандемией корановируса;
- 5/ не убывают наркомания, пьянство и проституция;
- 6/ в стране ежегодно фиксировано около 200 тысяч беспризорных детей(по сведениям 2005 года);
- 7/ к началу ХХ1 векакриминализация общества достигла угрожающих размеров для безопасности страны (за последние 10 лет были совершены: сотни тысяч убийств, ограблений, краж, изнасилований), до беспрецедентных размеров в истории России возрос уровень организованной преступности: национально-клановые криминальные разборки и войны с гибелью множества людей, разгул заказных убийств, «рейдерский» захват предприятий, передел сфер влияния – полный криминальный беспредел! (Заказные политические убийства имели место и во втором десятилетии ХХ столетия…);8/ правоохранительные органы деградируют: в их рядах почти ежегодно выявляются сотни «оборотней» в погонах, распространены мздоимство и противозаконные корпоративные отношения с бизнесом;
- 9/ российская армия   тяжко болела «дедовщиной»,(о её выздоровлении, к сожалению, нет официальной информации…);
- 10/ две чеченские гражданские войны принесли огромные кровопролития и разрушения (погибли тысячи невинных людей, более двухсот тысяч стали беженцами, затрачены в бездну миллиарды рублей, город Грозный был превращён  в развалины и на его восстановление и процветание затрачены колоссальные средства…); Ельцин и Путин перечеркнули Хасавюртские соглашения, предпочтя худому миру еще худшую войну;
- 11/ коррупция в государственных органах стала чуть ли не повсеместной, за взятки можно сделать всё: от банкротства предприятия до присвоения чужой собственности;
- 12/ российская культура основательно подорвана импортной и отечественной суррогатной «поп-культурой»;
- 13/массовый спорт и физкультурное движение пришли в полный упадок, число спортивных площадок в провинциях уменьшается с каждым годом, а спортивные залы и сооружения используются, в основном, для мероприятий шоу-бизнеса; мировые спортивные достижения страны не соответствуют её потенциальным возможностям и былому уровню;
- 14/ государственная система здравоохранения переживает глубочайший кризис и буквально задавлена фальшивыми биоактивными препаратами и шарлатанскими методами лечения множеством новоиспечённых псевдо-лекарей и знахарей; лекарства дорожают и опустошают и без того тощий бюджет малосостоятельных граждан; отсутствует система государственного контроля над безопасными методами лечения и профилактики заболеваний, а также за производством и продажей фармакологических, медико-технических средств и биологически активных пищевых добавок;
- 15/ государственная система образования, некогда самая передовая в мире, расшатывается под ударами горе-реформаторов; нет единой государственной системы базового школьного и профессионально-технического образования;
- 16/ фундаментальная наука буквально на коленях вымаливает у государства финансирование на важнейшие невоенные исследования и сидит на голодном пайке;
- 17/ жилищно-коммунальное хозяйство страны трещит по всем швам, жилищный фонд изношен на одну треть, одна техногенная авария следует за другой по всей стране; массовое и доступное жилье не строится (кроме дорогостоящего многоэтажного элитного жилья в крупных городах и кроме Москвы - никаких существенных сдвигов в этом деле не наблюдается), досих пор не решена проблема ликвидации аварийного и ветхого жилья);
- 18/ сельское хозяйство страны находится в глубочайшем экономическом кризисе и не в состоянии обеспечить без импортных поставок продовольственную безопасность страны;
- 19/ законодательный процесс в России не выдерживает никакой критики: Государственная Дума всех созывов работала и работает на количество, а не на качество законов. Она печет их, как блины, оставляя множество пробелов и лазеек для экономических преступлений и увода денег за рубежи страны, не контролирует исполнение законов, не предусматривает механизмы их реализации, лоббирует интересы олигархических групп и не несёт ответственности перед избирателями. Похоже, Дума больше заботится преимущественно о своих льготах и благополучии, своих беспрецедентно высоких зарплатах и выгодного лоббирования Большого Бизнеса;  До настоящего времени нет чётких законов и правил, защищающих граждан от произвола правоохранительных органов;
- 20/ экономика страны по-прежнему базируется не на новейших технологиях производства готовых изделий и продукции, а на добыче сырья; массовой конверсии военно-промышленного производства так и не произошло; наукоёмкие технологии гражданского назначения не разрабатываются и не внедряются, а маскируются под таинственным названием – «нано-технологии», тщательно оберегаемыми небезызвестным Анатолием Чубайсом;
- 21/ охрана окружающей среды и природопользование, как и в советские времена, финансируются по остаточному принципу; хищническое и бесконтрольное наступление на природу, браконьерство и нерациональное использование природных ресурсов, особенно в лесопользовании, достигли небывалых размеров;
- 22/ финансовая система страны по-прежнему жёстко привязана к доллару и ценам на нефть и не застрахована от финансовых потрясений типа дефолта 1998 года, стабилизационный фонд и валютные резервы не используются для важнейших инвестиционных проектов, инфляция продолжается и нивелирует жалкие правительственные подачки на повышение пенсий и зарплат, обесценивает трудовые сбережения граждан на депозитных вкладах;
- 23/ вокруг Ельцина в своё время сгруппировалась из его родственников и приближенных лиц так называемая «семья» (в итальянской транскрипции – мафия), которая переключила на себя один из многочисленных неконтролируемых государством финансовых потоков; это позволило таким политическим выскочкам, как Березовский, Коржаков, дочь президента Татьяна, Чубайс и др. оказывать угодное им  влияние на внутреннюю и внешнюю политику; тем самым было окончательно подорвано доверие народа к руководителю страны и всем ветвям власти, создана в стране неблагоприятная нравственная атмосфера;
- 24/ Президенты России (Ельцин и Путин), все их правительства до сих пор не выработали обоснованную концепцию перспективного развития России на ближайшие десятилетия; российское общество не осведомлено, какие социальные цели ставит перед собой государство и какими средствами собирается их достичь;
- 25/нет чёткого и ясного внешнеполитического курса и развития партнёрских отношений России с Европой на ближайшие десятилетия; наряду с объявленной войной против терроризма продолжалось и продолжается в настоящее время заигрывание с государствами и экстремальными режимами, представляющими реальную военную и террористическую угрозу третьим странам.
Теперь сопоставим «дебет с кредитом» и попытаемся выяснить, стоило ли совершать политический переворот и варварскими методами изнасиловать народ (под видом реформ) – ради таких тяжких последствий во всех сферах общественной жизни. Неужели и впрямь Россия без жертв и страданий, без политических потрясений, мирным и постепенным путём не может перестраивать свою жизнь, как это делают большинство современных развивающихся стран? Неужели нам подходит только революция, а не эволюция?..
    Вероятно, только российскому менталитету как нельзя ближе подходят слова песни: «…а нам нужна одна победа, одна на всех – мы за ценой не постоим!..». Да, у нас в стране цена, особенно человеческих жизней, никогда не имела первостепенного значения. Главное – это достижение поставленной цели, любыми средствами…
 
…Так повелось издавна - пожалуй, с петровских времен, когда на костях сотен тысяч крестьян был построен Санкт-Петербург. Но если петровские меры хотя бы «прорубили окно в Европу», превратили Россию в мощную державу и в какой-то мере оплатили понесённые жертвы, то ельцинские реформы сильно обескровили страну, обострили до крайности социальные проблемы и уронили её международный авторитет и влияние.
   Наверное, следует признать, и это будет когда-то признано Историей, что ельцинский переворот был очередной российской политической авантюрой, рассчитанной на то, что наш народ «всё стерпит», всё «забудется и перемелется», «а на обломках самовластья напишут наши имена» (то есть Ельцина и Ко.)…
   Но самое трагическое состоит в том, что и Ельцин, и Гайдар, и Черномырдин, и Чубайс, и Бурбулис и все наши вожди – это не инопланетяне, прилетевшие из иных миров для установления своих порядков, а наши с вами сограждане, выходцы из народа, воспитанные в наших семьях и школах. Мы своими голосующими руками привели их к власти, доверили им свою судьбу, настоящее и будущее…
   Так не пора ли нам самим заглянуть в свои головы и души и навести там порядок, чтобы в какой-то мере застраховаться от политических авантюр и выскакивания чертей из табакерок?..

Глава14. Двадцатый век

Двадцатый век в летописной истории человечества является, пожалуй, самым кровопролитным и катастрофичным по своим последствиям.
   Демографы подсчитали, что за всю историю человечества родилось и умерло около 120 миллиардов человек. А за один только ХХ век погибло от войн и революций более половины этого количества!
Бесчисленные войны, революции, этнические и религиозные конфликты, хищническое наступление на природу, борьба государств за геополитическое и экономическое влияние, нарастание религиозного экстремизма и терроризма, обостряемые периодическими природными катаклизмами и неуклонной деградацией природы под техногенным воздействием, создают реальную угрозу существованию человеческой цивилизации. Высокие темпы роста мирового народонаселения не только не прибавляют оптимизма, но и сильно осложняют решение мировых экономических и политических проблем.
В мировой истории, пожалуй, только России достались самые многочисленные и тяжкие испытания, большая часть которых пришлась на ХХ век.
Вот они:
1904-1905 г.г.– русско-японская война:
1905-1907г.г. - первая русская революция;
1914-1918 г.г.- первая мировая война;
1917г.(февраль)- буржуазно-демократическая революция;
1917г.(октябрь) – пролетарская революция;
1918- 1922г.г. – гражданская война и интервенция;
1920г.- советско-польская война;
1930-1933г.г.- массовое репрессирование и раскулачивание крестьянства;массовый голод начала тридцатых годов на Украине и в Поволжье;
1937-1941г.г. и 1948-1953г.г.- массовые политические репрессии против советских граждан;
1939-1940г.г.- советско-финляндская война;
1941-1945г.г.- Великая Отечественная война с фашистской Германией;
1948-1985г.г. – так называемая «холодная война» Советского Союза с «империалистическими странами Запада и США»;
1979-1988г.г. – вооруженное вторжение СССР в Афганистан и афганская война;
1991-2000г.г.- так называемая «демократическая» и параллельно -  «криминальная» (по выражению С.Говорухина) революция;
С 1993г. и до настоящего времени – так называемая «контртеррористическая операция» в Чечне…
И, наконец, (наконец-ли?..)- современная война с братской Украиной…(опускаю болезненные подробности этой трагедии…).
Какой внушительный перечень кровопролитных и разрушительных революций, войн и жесточайших репрессий пережили народы России и Советского Союза в ХХ веке!
   
…Сам себе десятки раз задавал вопрос: почему так произошло?

Когда же в России наступит устойчивый и длительный мир, процветание и благоденствие, без революций и войн, без смут и репрессий?
Еще 15 лет назад, выйдя на пенсию, я направил в журнал «Огонёк» – тогдашнему главному редактору В.Коротичу – такое стихотворное обращение:
Товарищи историки!
Не хватит ли риторики?
Пора уж жизнь российскую
Осмыслить всю, сполна:
И взлёты, и падения,
Победы, поражения…
И ждёт давно уж выводов
Кремлёвская стена!

Коротичу, видимо, тогда было не до истории. Он сам был захвачен бурной риторикой и последующими политическими событиями. Но вопрос по-прежнему остаётся. Пока мы в нём не разберёмся, нельзя будет ответить на два других сакраментальных вопроса: кто виноват? и что делать?
    Если ответ искать в мистической психологии, то он прост, как гвоздь: такая судьба выпала на долю России…Тем самым отпадает надобность разбираться и анализировать, искать причины исторических событий. История представляется в виде цепи явлений, случайное переплетение которых и приводит отдельные страны к деградации, упадку или полной катастрофе и исчезновению с карты Земли.
    Примерно такой же простоты будет ответ с религиозной точки зрения: на всё – воля божья (или аллаха), а может быть, козни дьявола (или сатаны). Эта предначертанность явлений, находящихся якобы в воле Всевышнего, также исключает необходимость поиска ответа.
   Материалистическая же философия указывает третий путь поиска ответа:
все явления и события причинно обусловлены, находятся между собой в причинно-следственной связи, в принципе – познаваемы, но пределы познания ограничены человеческими возможностями.

Меня же продолжает мучить разгадка одной из величайших тайн мироздания: что есть Ход Истории? -
А) ветвь эволюции животного мира, на которой продолжается естественный отбор (человеческих особей и народов);
Б) игра Всевышнего (мирового Разума), запрограммировавшего человечество на конфликты, войны, революции, эпидемии, на вымирание одних народов и процветание других;
В) подобие стихийного (броуновского) движения молекул, в котором время от времени происходят выплески «злой» или «доброй» технологической энергии и роль случая определяет судьбы людей и народов…

   Историческая наука (а не историография!) как раз и предназначена для анализа исторических явлений, поиска закономерностей исторического развития, ибо без знания прошлого нет успешного настоящего и, тем более, будущего.
   К сожалению, большинство современных историков и политологов ещё не добрались до глобального анализа истории ХХ века. А ведь это так необходимо нашей стране, всему народу!
   Нам надо познать самих себя как единую (?) национально-социальную общность, разобраться в своих недостатках и ошибках, достоинствах и успехах. Без этого невозможно подлинное согласие и примирение «красных» и «белых», богатых и бедных, власти и народа. Без этого невозможно консолидировать общество и создать условия для его успешного развития в будущем.
…Мне лично представляется, что искомыми причинами большинства внутрироссийских исторических катаклизмов являются: глубокая тысячелетняя пропасть между властью и народом, рабская психология массового сознания, образа мыслей (менталитета), подсознательная надежда на «авось» и вера в чудотворцев (бога, царя, бунтаря-атамана, генерального секретаря, президента), якобы способных быстро и справедливо преобразовать жизнь простых людей.
   А вот что думал об этом видный российский историк-учёный, демократ «первой волны», - Юрий Афанасьев:
«Россия живет расколом по крайней мере со времени Крещения Руси, когда всех по велению князя насильно загнали в Днепр. Раскол присутствовал в разных формах в пору монголо-татарского нашествия и в петровские времена, в противостоянии западников и славянофилов, в борьбе социал-демократов с кадетами, большевиков с их противниками. Отсюда современные наши метания – то расстрелянного большевиками царя Николая Второго в святые возведём, то юбилей КГБ отмечаем, устанавливаем мемориальную доску Андропову и поднимаем тосты за Сталина в присутствии Президента. То совершаем сомнительные движения в сторону Ирана, Ирака, Саудовской Аравии, а то наш Президент на ужине с английским премьером заверяет в верности принципам прав человека, правового государства, демократии. Вся эта пёстрая действительность пронизывает нашу жизнь, от бытовой повседневности до уровня межгосударственного общения. Раскол, как мне кажется, существует на всех уровнях и по всем основным параметрам. Какой из этого вывод? Надо увидеть то, что есть, незамутнённым взором,  не пытаться обмануть действительность, как это у нас делали во все времена. А подумать сообща, как раскол преодолеть, и постараться преодолеть».

   От себя добавлю, что на путь-дорожку, пройденную Россией («Самодержавие, православие, народность») и доведшую её до катастрофы почти 90 лет назад, стараются сейчас вернуть страну некоторые политики и церковные иерархи. Нелишне при этом напомнить, что церковь в России более полутора веков поддерживала крепостничество (фактическое рабство крестьян) и палец о палец не ударила для их освобождения. Она не имеет никакого морального права на владение душами россиян и, тем более, на единение с государством. Сами россияне должны найти в себе духовные силы и проявить достаточно разума, чтобы обрести свободу совести и выбор религиозных или атеистических убеждений, без давления извне.
   В этой связи нельзя пройти мимо публичных выступлений некоторых политических деятелей, противопоставляющих русского (российского?) человека и русскую культуру западной морали и культурным ценностям. Вот выдержка из интервью редакции АиФ депутата фракции «Родина» Государственной Думы Наталии Нарочницкой - славянофила и вестофоба (февраль 2006 года ,
№ 3):
«Дряхлость Европы сегодня в том, что на фоне материального богатства утрачен пламенный христианский порыв, который и сделал Европу в своё время великой! У неё были великие ценности, за которые и аристократ, и крестьянин готовы были умирать: вера, отечество, честь, долг, любовь. На бытовом уровне – целомудрие, семья, дети, церковь, обычай. Это, а не микроволновая печь, и есть цивилизация!». И далее: «Сейчас обленившаяся Европа не желает сама мести свои улицы, проповедует философию жизни ради удовольствий. В результате утрачивается даже инстинкт продолжения рода. Если иронизировать, то   главная тема, которая волнует среднестатистического европейца, - это кариес и выбор зубной пасты. Это уже никакая не нация, а совокупность граждан со штампом в паспорте».

Диву даёшься: какой винегрет творится в голове доктора исторических наук и государственного деятеля! Там и лицемерие, и откровенная ложь, и явное стремление ущипнуть «зажиревшую» Европу за одно, извините, мягкое место, и противопоставление современному менталитету, культуре и быту европейских народов христианской нравственности (конечно же – православной!), носителем которой, опять же, может быть только Россия…    Удивительно, что прожившая семь лет в США Нарочницкая, явная анти-американистка, не затронула в этом интервью и  «прогнившую» американскую демократию, предпочитающую российским ватерклозетам и непролазным сельским дорогам ухоженные и комфортабельные фермы и коттеджи, не говоря уже о городских благах цивилизации…
…Соображаете, народ российский – что важнее всего в жизни? Не материальный достаток, не удобства быта, не гражданские свободы (в том числе и свобода совести), а вера (православная церковь, конечно!..), честь, долг, обычай, любовь, семья.
Поистине, смешались в кучу кони, люди…
Жаль только, что Н.Н. не привела в пример образ жизни наших «слуг народа» – депутатов Госдумы и высокопоставленных представителей российского чиновничьего племени. Уж они-то являют собой пример и чести, и бескорыстия, и любви к народу… И, конечно же, презирают современные достижения цивилизации: элитное жилье, «иномарки», зарубежные курорты, а также высоченную зарплату, лоббистский «привар» и прочая и прочая…
Ах, какие нехорошие эти европейцы и североамериканцы, стремящиеся к удовольствиям и наслаждениям! Ведь такие стремления противопоказаны человеческому существу, не так ли?.. Если любовь – то она должна быть (видимо?) непорочной (и зачатие тоже?) …А как же тогда быть с рождаемостью?.. Откуда брать детей? Если долг – то только умереть за Родину, или, по крайней мере, отдать ей всё – и трудовые сбережения, и большую часть зарплаты, и детей на растерзание армейских «дедов» …А как же иначе? Патриотизм проверяется амбразурой дота!..
   Нет, не способны евро-американцы ни на беспорочное зачатие, ни на подвиг Матросова! (Микроволновая печь их на это не пускает – вот в чём дело-то!). Нет у них возвышенных чувств, нет самоотверженности и коллективизма, нет патриотизма!..
   Итак, евро-американцы материалистичны, прагматичны, бездуховны…
Ну, а мы, русские-российские, конечно же, переполнены духовностью, честностью, справедливостью, целомудрием, патриотизмом, любовью к ближнему…
   Не хочу порочить наш народ примерами, доказывающими, что мы все очень далеки от перечисленных благородных идеалов. Все это хорошо знают.
   Так зачем же политики «воду мутят», противопоставляя Россию Западу? Не в том ли собака зарыта, что они в этом вопросе, как и во многих других, следуют принципу: «разделяй и властвуй».

…Объективная реальность такова, что мы, несмотря на двуглавость нашего орла, всё же являемся Евразией, а не Азиопой. Такова география, такова история, такова культура и этнография нашего соседства с европейскими народами. И быть бы нам неотрывной частью Европы, если б не самоизолировались мы от неё на долгие века и крепко отстали от европейской цивилизации. Правда, многому в 18-м и 19-м веках нам удалось научиться и заимствовать у европейцев, да и в обмен на это поделиться с ними своими культурными и научно-техническими достижениями. Но между нами и Европой всегда висел незримый занавес отчуждения и неприязни, который то опускался до конца, то изредка приподнимался, - в зависимости от политической обстановки и пристрастий политических элит Востока и Запада.
   Сейчас, мне кажется, наступает момент истины: мы должны твёрдо и бесповоротно определиться – с кем мы. Нельзя вечно болтать и болтаться между небом и землёй, талдычить об «особом пути» России, о её мессианском предназначении, о её величии и т. д.
   Будущее России, как мне видится, только в тесном единении с Европой! Полная экономическая и политическая интеграция с Евросоюзом освободила бы нас окончательно от пресловутого «железного занавеса», от мнимой западной военной угрозы (и от такой же мнимой русской угрозы для Запада). Она позволила бы нам войти равноправным членом в НАТО и европейское экономическое сообщество. Такая интеграция стала бы решающим противовесом политике США по американизации и глобализации «остального мира».
   Но такой полу-фантастический сценарий возможно реализовать только при условии построения в России подлинно гражданского демократического общества, к чему мы ещё далеко не готовы, но должны стремиться.

Глава 15. В плену великой иллюзии

Мы твёрдо усвоили с подачи Сталина, что холодную войну спровоцировал Черчилль в своей знаменитой фултонской речи от
5 марта 1946 года. К нему и прилепили наши пропагандисты кличку «поджигатель войны».
   Однако внимательное ознакомление с этой глубоко содержательной программно-стратегической речью, текст которой был для нас недоступным долгие годы, показывает, что Черчилль лишь предупреждал о мировой послевоенной угрозе западной демократии со стороны тиранических режимов (не указывая при этом конкретно на СССР!) и о «железном занавесе», который отделил Восточную Европу от Западной. Этот занавес образовался путём фактической «временной» оккупации восточноевропейских стран советскими войсками и создания в целом ряде этих стран просоветских правительственных режимов, получивших наименование «страны народной демократии». Получилось же так, как в поговорке: «на воре шапка горит» Таким вором оказался Сталин, воспользовавшийся высказыванием Черчилля для раздувания военной истерии.
   Одержимый старой манией «мировой пролетарской революции» и победы социализма во всём мире, вдохновлённый недавней победой над гитлеровской Германией и хирохитовской Японией, наш великий вождь вместо скорейшей демилитаризации страны и подъёма благосостояния народа снова поставил весь народ «на уши», опять нашёл врагов, уже внешних, раздул кадило идеологической кампании против империалистов, сионистов, космополитов… В такой обстановке ни о каком реальном построении общества, хотя бы похожего на социализм, не могло быть и речи – просто недоставало ни ресурсов, ни сил. Но нас упорно убеждали, что вот он, социализм, почти готов, затем завершён, а позднее, уже после Сталина, социализм даже стал … «развитым».
  В действительности же большевистская идеология, всегда опиравшаяся на насилие как средство своего самоутверждения, не могла обойтись только пропагандой. Ей нужны были в системе власти не только сотни тысяч управленцев-чиновников и партократов, но и мощные вооруженные силы – надёжная опора против внешних и внутренних врагов.

Моему поколению с детства внушали, что наша главная цель – это построение коммунистического общества в нашей стране. Социализм – это тоже справедливое общество, но только первая фаза коммунизма… Идею коммунизации придумали не большевики, и даже не Карл Маркс. Она, как призрак, давно бродила по Европе, рождённая в благородных умах утопистов-социалистов: Томаса Мора, Сен-Симона, Фурье, Оуэна, Кампанеллы и других. Социал-демократы ленинской когорты решились на беспримерный в истории человечества эксперимент – не эволюционным, постепенным, а революционным путём воплотить в жизнь коммунистическую идею на великих просторах российской державы…
Из «Манифеста коммунистической партии» К.Маркса и Ф.Энгельса, из их учения об историческом материализме, многочисленных программных документов большевиков явствовало, что коммунистическая идея позволит спасти человечество от войн, классового антагонизма между трудом и капиталом, устранить противоречия между городом и деревней, обеспечить свободу, равенство и братство граждан и наций, построить новое общество, основанное на принципах: «от каждого - по способностям, каждому – по труду» (на социалистической стадии), «от каждого – по способностям, каждому – по потребностям» (при победе коммунизма) …
«Идеи становятся материальной силой, когда они овладевают массами» (В.И.Ульянов-Ленин). Да, великий классик марксизма-ленинизма был в этом прав.
Для свершения больших социальных потрясений – типа революций, войн, религиозных и этнических столкновений – чаще всего бывает достаточно четырёх главных условий: 1/ идеи, которая овладеет массами,2/системы управления этими массами, 3/политического лидера, вождя масс и, наконец, 4/самих масс – одновременно и субъекта, и объекта исторических свершений.
   Идея построения коммунистического общества сама по себе великолепна, привлекательна, благородна, - так же, как идея «царствия небесного», то есть рая. Эта сказочная идея не беспоч-венна.
Она родилась в умах людей не от хорошей жизни, а совсем наоборот – от господствовавшей тысячелетиями социальной несправедливости, классового и национального угнетения, нищеты и бесправия подавляющего большинства населения стран мира. Естественное стремление людей к лучшей жизни, к миру и благополучию, к справедливости рождало в умах мыслителей и политических лидеров различные варианты решения этой проблемы…
   Наиболее распространённым из них во все века были завоевания чужих стран и территорий, покорение соседних народов – якобы для блага и процветания своего народа, то есть народа-завоевателя. При этом вожди-завоеватели всегда преследовали свои личные (и элитные) корыстные и честолюбивые цели, облекая их в одежду идеи о благе для своего народа. Так было со времён Древней Греции и Древнего Рима до Адольфа Гитлера. Такие способы решения проблем – с помощью войн и террора, воспринимались почти до конца двадцатого века как естественные и неизбежные, хотя противоречили наиболее распространённой христианской нравственности. (Впрочем, крестовые походы, войны между протестантами и католиками, истребление колонизаторами индейского населения Южной и Северной Америк проводилось с мечом в одной руке и крестом – в другой…). Во всех этих войнах впереди шла порочная, античеловеческая   идея господства человека над человека, народа над народом. И для реализации такой идеи всегда находились вожди, система власти (управления) и народные массы, проникнутые такой идеей.
   Впервые в истории человечества большевики решили доказать всему миру возможность построения принципиально нового общества, основанного не на насилии и бесправии, а на социаль-ной справедливости. Но как это сделать? В коммунистическом Интернационале (гимне) на это дан чёткий ответ: надо разрушить до основания старый мир, а затем построить новый мир; а кто был никем – тот станет всем…И лихо они взялись за дело -  по старой, испытанной схеме: идея – в массы, вожди – во главе, тоталитарный, общеобязательный для всех, - режим управления (командно-административная система!) плюс поголовное вовлечение народных масс в дело построения коммунистического общества…
И снова насилие, снова диктатура большинства над меньшинством (или наоборот?..), моря крови, миллионы жертв! И вправду получается, что добрыми намерениями вымощена дорога в ад, а не в рай…
   Так что же: или коммунистическая идея порочна или революционные методы её реализации бесчеловечны?
Прочтите ещё раз внимательно моральный кодекс строителя коммунизма, которым начинается эта книга. Всякий нормальный и нравственно порядочный человек должен согласиться почти со всеми принципами этого документа, ибо они соответствуют главным заповедям Священного Писания, то есть общечеловеческим моральным ценностям, кроме одной: «непримиримости к врагам коммунизма». Здесь уже явно ощущается агрессивный большевистский дух, нетерпимость к инакомыслию, а отсюда – и небезосновательное подозрение коммунистов в ханжестве, политическом лицемерии. Ибо коммунистическое общество в принципе не приемлет вражды между людьми и народами, даже если они другого цвета кожи, другой культуры, вероисповедания или даже политических убеждений.
   Конечно же, коммунистическая идея в своём рафинированном виде, без большевистских подтасовок и искажений, -  красива, благородна и приемлема для очень многих людей, но далеко не для всех. И к тому же, она остаётся всего-навсего утопией, недостижимым миражом…
   Вместе с тем, всеобщая коммунистическая уравниловка является далеко не безвредным, хотя и красивым, мифом. Люди и народы по своей природе являются весьма различными – и по биологическим признакам, и по менталитету, и по национальному характеру, и по историческим традициям, и по интеллектуальным и физическим возможностям, и по трудовым пристрастиям, и по адаптированности к географическим условиям проживания. Эти различия обуславливают генетическое разнообразие внутри человеческого рода как такового и являются необходимой биологической гарантией его живучести. Однако эта гарантия не является достаточной для материального и культурного процветания и прогресса всего человечества.
Необходимо ещё оптимальное социальное устройство общества на базе общечеловеческих ценностей и с учётом национальных и региональных особенностей каждого отдельного социума.
Вот здесь и начинаются главные философские, правовые, политические, социальные и экономические проблемы современности…
Какой государственно-общественный строй является самым оптимальным? И должен ли он быть одинаковым для всех народов? Если нет, то какие политические режимы и идеологии, условно говоря, являются «безвредными» для человечества, а какие – опасными, таящими в себе угрозы дестабилизации международной обстановки, экономических кризисов, национальных и религиозных конфликтов, террористических акций и войн?
В этом аспекте актуальной была и остаётся острейшая тема: какая система лучше и перспективней – капитализм или социализм?..
 
У коммунистической (и социалистической) идеи множество серьёзных и заклятых врагов, что вполне объяснимо. Современный так называемый «золотой миллиард» человечества – наиболее благополучная его часть (1 из 7) и без страшноватого коммунизма, уравнивающего всех людей в правах и возможностях, живёт в относительном достатке… И это, считают они, естественно и правомерно, так как в человеческой цивилизации, как и в животном мире, идёт непрестанная борьба за существование, в которой побеждают сильнейшие. Не буду доказывать бенравственность такой идеологии, так как она очевидна своим национальным эгоцентризмом и пренебрежением к интересам «всего остального мира». Не обязано вовсе всё человечество жить по американскому образу жизни – пусть и самому материально благополучному!
  Упорное стремление США к релизации такой идеологии, выражающееся, в частности, в политике глобализации, является, на мой взгляд, одной из главных причин политической напряжённости, возникающей в различных регионах мира.   
С другой стороны, социалистическая (коммунистическая) идея в советском варианте её исполнения, как показала история ХХ века, является не менее агрессивной и такой же неприемлемой не только для всего мира, но и для нашей страны. В этом меня убеждает следующий несложный анализ как существа «реального социализма» и соответствия его провозглашённым принципам, так и методам его построения.
Во-первых, сомнительна подлинность статуса общественной собственности на орудия и средства производства, а также на природные ресурсы, закреплённого в Конституции СССР. Общественная (или общенародная) собственность, как известно, является базисным понятием в идее социализма и коммунизма.
Между тем, в действительности такого не было. Частная собственность в стране отсутствовала. Личная собственность состояла из домашнего имущества, подконтрольных государству трудовых финансовых сбережений граждан в сберкассах, минимальных по размерам приусадебных участков. А всё остальное (исключая воздух…) принадлежало государству. Даже колхозная земля де-факто не принадлежала крестьянам, так как колхозник, имея де-юре свой пай в кооперативной (колхозной) собственности, не мог по своей воле, без согласия общего собрания, получить в частное владение землю…
Не общенародная, а государственная собственность лежала в основе производственных отношений Советского Союза! Этой собственностью распоряжался не народ, а государство, то есть государственно-партийный чиновничий аппарат. Таким образом, в СССР был нарушен основополагающий принцип социализма, без которого невозможна элементарная демократия!..

Во-вторых, в СССР принцип «от каждого - по способностям…» никогда не осуществлялся в полной мере. Превалирующим моментом в кадровой политике всегда была партийная принадлежнось (сперва ВКП(б), а затем КПСС). Ни один руководитель любого звена командно-административной системы не назначался из беспартийных граждан! Сначала вступи в партию, а потом посмотрим – какую тебе подобрать должность по способностям. Конечно, были и исключения, да ещё какие, особенно среди крупных деятелей науки и искусства. Например, великий хореограф Игорь Мойсеев почти всю жизнь «отбивался» от попыток завлечь его в партию под предлогом, что он верит в бога… Вожди понимали, что «штучных» корифеев своего дела можно терпеть и в беспартийном виде…
   Другими видами дискриминации права работать по способностям были ограничения по национальному признаку, по полу, по факту «состоял ли в плену или на оккупированной территории, в антисоветских организациях, в местах лишения свободы» и так далее… Везде были соответствующие строгие квоты, державшиеся в секрете.
   В ещё большей степени не соблюдался принцип «…каждому – по труду». Самым ярким примером может служить система оплаты «труда» партийных работников («аппаратчиков»). Каким критерием измерялся их общественно-полезный (?) труд, был ли он полезным для народа или только для правящей партийно-государственной элиты?.. И почему партийные бонзы, в допол-нение к своим немаленьким зарплатам получали ещё кучу привилегий - в виде спецполиклиник, закрытых распределителей, элитного жилья и др.?
Командно-административная система изобрела универсальный механизм ротации своих командирских кадров: директоров, начальников управлений, отделов, партийных функционеров различных рангов. При малейших сбоях в работе, они перемещались на другие места – вне зависимости от их компетенции. Из промышленности их перебрасывали в торговлю и, наоборот, из сферы образования могли направить в любую общественную организацию или, например, в природоохранное ведомство, отработавшего свой ресурс или неугодного  секретаря обкома направляли послом в Монголию или какую-нибудь лояльную нам африканскую страну и т. д…
   Таким образом, была создана огромная сеть партийно-государственной чиновничьей номенклатуры, корпоративное управленческое сообщество, которому обеспечивался наилучший по тем временам и возможностям уровень жизни. Это тоже был «социализм» - номенклатурный социализм -  для избранных… 

   Возможно ли было в условиях милитаризованной экономики, когда оплата труда из госбюджета осуществлялась по остаточному принципу, достойным, эквивалентным способом оплатить труд десятков миллионов честных тружеников города и деревни?
   Максимум, на что была способна командно-административная советская система, это точечным, островным, способом обеспечить материальным достатком те стратегически важнейшие гражданские и военные объекты, от которых зависели политическая стабильность в стране и обороноспособность государства. Такими объектами, например, были сама Москва и Ленинград, город электронщиков Зеленоград в Подмосковье, город атомщиков Сосновый Бор под Питером, город Дубны под Москвой, Арзамас -16, десятки, если не сотни, «закрытых» городов Министерства так называемого «среднего машиностроения» (атомной промышленности) – в Красноярске, Челябинске, Ангарске, на Дальнем Востоке и в других регионах. Возможно, там трудящиеся и получали оплату по труду…Во всяком случае, обилие и разнообразие товаров и услуг в этих анклавах показывало, что социализм на что-то способен…
   Ну, а на что способен коммунизм, ярко демонстрировала (хотя и не афишировала) кремлёвская элита. Там в полной мере был реализован «компринцип» - и по способностям, и по потреб-ностям. Наши правители даже в деньгах не нуждались – для них всё было бесплатным…
Разве это не коммунизм (в отдельно взятом Кремле) ?..
   А что же было в остальной стране? У своего финиша «развитой социализм» докатился до карточной системы распределения продуктов (по талонам) и огромных очередей в магазинах…
   Но самым возмутительным фактом, порочащим социалистическую систему хозяйствования, была оплата труда колхозников – по так называемым «трудодням». Заработанные трудодни «отоваривались» крестьянам, в основном, зерном, которого недоставало для биологического существования семьи. Если бы не личные подсобные хозяйства, наше крестьянство при совхозно-колхозном полу-крепостном строе в деревне просто не выжило. Хорошо жила в сёлах и деревнях только местная знать – председатели и директора колхозов и совхозов, председатели сельсоветов, главные бухгалтеры и кладовщики.
   Вот таким был реальный социализм, который мы строили с большим энтузиазмом и верой в светлое, коммунистическое будущее…
С особым удовлетворением процитирую выдержку из докторской диссертации не кого-нибудь, а главного апологета КПСС – Геннадия Зюганова (наименование этого «учёного» труда: «Основ-
ные тенденции общественно-политического развития России и его механизмы в 80-90-е гг.") В ней новоявленный доктор философии заявляет: «Безраздельное господство госсобственности в СССР способствовало формированию политической системы... необычайно устойчивой, но социально-безжизненной". Комментарии, как говорится, излишни…
   А вот что писал наш учёный-правовед В.Венгеров:  «Кризис социальной идеи в том виде, в котором она была осуществлена в тоталитарном социалистическом государстве, явился одновременно кризисом марксистко-ленинской теории государства и права». («Теория государства и права», М., изд.  «Юриспруденция»,2000г.)
Следует ли из этого, что все наши труды пошли «насмарку», что мы зря старались, что зря наше поколение прожило свою жизнь?
   Об этом поразмыслим в последнем разделе книги, который я озаглавил: «Большой эпилог».

БОЛЬШОЙ    ЭПИЛОГ

При оценке исторического прошлого нашей страны чрезвычайно важно желание и умение отрешиться от однозначного подхода ко всем историческим событиям. Отдельные из них могут быть негативными, другие – позитивными, но исторические периоды и эпохи в целом содержат, пускай неравнозначные, но неотъемлемые части истории, и их нельзя исключать из памяти народной – для того, чтобы учиться на ошибках и использовать во благо лучшие достижения прошлого.
   С этих позиций, огульное охаивание советского периода нашей истории, как и восторженное его восхваление, вносят раскол в умы миллионов российских соотечественников, делят их по-прежнему на «красных» и «белых», тем самым делая перманентной холодную гражданскую войну, которая при опредёленных условиях может перерасти в горячую войну.
   Следует, на мой взгляд, различать и разделять порочные и преступные последствия деятельности руководящей политической системы страны и её лидеров от трудовой деятельности и воинского мужества, от массового героизма подавляющего большинства народа, сумевшего побеждать внешних врагов в критические моменты истории и создавать мощную экономическую базу для дальнейшего развития страны.
Да, утверждения о неэффективности советской экономики и нищенстве советского народа имеют под собой основание, так как в тоталитарном обществе всегда превалируют цели, чуждые подлинным интересам простого народа.
    Командная экономика и распределительная система материальных и культурных благ порождают «новобарщину», полную зависимость народа от власти, от бюрократии.
   Эта бюрократия при любых реформах и социальных преобразованиях приспосабливается к изменяющейся политической и экономической обстановке и оказывается непотопляемой, что и произошло в постсоветской России в результате рыночных реформ.    Коррумпированное чиновничество в период дикого российского капитализма превратилось в самодовлеющую касту и идёт на любые союзы – то с олигархами, то, зачастую, с откровенно криминальными кругами – ради своей выгоды и благополучия.
   Советское чиновничество, однако, было намного скромнее современной бюрократии, хотя тоже -  ой как! -  не любило свой народ и считало его быдлом, прикрываясь лживыми лозунгами… Но тогда не было широкомасшабного чиновничьего беззакония и разгула по причине партийной узды и вынужденного следования всемирно провозглашённой доктрине социальной справедливости… Да и возможности распределительной системы были тоже более скромными…
   Сегодня понятие социальной справедливости изъято из употребления политической и экономической элитой и СМИ.
   Бесчестная, за бесценок, приватизация важнейших промышленных объектов и других видов государственной (всенародной!) собственности с овладением со стороны олигархов контрольными пакетами акций, массовое обесценивание трудовых сбережений в Сбербанке и другие радикальные действия верховной власти привели к трагическому и опасному по своим последствиям социальному расслоению российского общества – на бедных и богатых. Сегодня налицо факт социального противостояния в российском обществе.
   То, что десятилетиями строилось, создавалось и использовалось на благо ВСЕГО НАРОДА, сейчас принадлежит узкой прослойке промышленных и финансовых магнатов в союзе с коррумпированной и криминализованной бюрократией.
   К 1990 году, как правильно отметил в своём фильме Станислав Говорухин, в стране создалось положение, при котором «так жить нельзя». Но и сегодня тоже так жить нельзя! Не говоря уже о прошедших полутора криминальных десятилетий.
   В алюминиевой промышленности бывшего СССР, на всем постсоветском пространстве, произошли радикальные перемены в системе собственности, управления и финансирования. Практически все предприятия этой подотрасли металлургии, как и большинство отраслей, перешли в частное владение крупных акционеров - миллионеров и миллиардеров. Большинство предприятий приватизировалось по хитроумным и криминальным схемам, переходило из рук в руки, и к началу двадцать первого века сформировалась антисоциальная экономическая система, расколовшая российское общество на богатых и бедных.
   Какой же напрашивается вывод?
   Советская цивилизация (выражение политолога Кара-Мурзы) политически и экономически исчерпала себя и закономерно отправилась на свалку истории.
 Краху Советского Союза, всей социалистической системы, способствовал ряд причин - объективных и субъективных, внутренних и внешних. Существует много обоснованных версий этой социально-политической катастрофы: здесь и извращённый политический однопартийный режим, опирающийся на насилие и государственный террор; суперцентрализованная командная, до предела милитаризованная экономика; маразматическое руководство страны, неадекватное задачам и возможностям великой страны; менталитет народа, веками привыкшего к вождизму; исключительно мощная, тщательно спланированная и виртуозно исполненная подрывная работа американских спецслужб и их исполнителей в нашей стране и пр.
   Да, мы не смогли построить коммунизм, и вряд ли это кому-либо удастся в обозримом будущем…
 Но всё же советская цивилизация добилась ряда социальных завоеваний, которых, к  сожалению нет сейчас…
   Например, советские профсоюзы оказывали большую помощь трудящимся бесплатными туристическими и санаторно-курортными путёвками.
   Кроме того, советская цивилизация, несмотря на ограничение политических свобод, давала большинству населения реальную, а не декларативную, возможность передвижения по территории Советского Союза (за исключением приграничных и зарубежных районов). При этом можно было один раз в два-три года даже малоимущему советскому человеку из отдалённых окраин отправиться отдыхать или лечиться вместе со своими детьми на побережье Чёрного и Азовского морей, в Среднюю Азию или на Дальний Восток, чего не может себе сейчас позволить простой россиянен.
   Советская цивилизация оставила после себя огромный экономический и научно-технический потенциал, созданный старшими поколениями советских людей – фабрики, заводы, шахты, рудники, жилые и общественные здания, железнодорожный, водный, воздушный и автомобильный транспорт,  дороги, могучий энергетический комплекс,  колоссальное нефтяное и газовое хозяйство, космическую отрасль, оборонный комплекс, крупнейшие сельскохозяйственную и рыбопромышленную отрасли, передовую науку и культуру, то есть важнейшие жизненные составляющие суверенного государства…
   Советская цивилизация создала исключительно благоприятные возможности для массовых занятий молодёжи спортом.
   Наконец, советская цивилизация передала буквально «из рук в руки» нынешнему строю бесценный капитал – людей-тружеников, получивших в советское время общее и профессиональное образование, владеющих умением создавать материальные и культурные ценности.
    Всё это есть овеществлённый труд - неотъемлемая часть производительных сил любого общества, полученная в наследство через историческую эстафету поколений.
   Это то наследство, которым пользуется наше современное российское общество. Предавать это всё забвению и стараться вычеркнуть из истории – под прикрытием лозунга борьбы с большевизмом – это политическое лицемерие, продиктованное социальным заказом правящих сил.
   В умах миллионов людей средствами массовой информации и устами ангажированных политиков в одну общую кучу смешиваются преступления большевистского ленинско-сталинского режима и его лидеров с колоссальными достижениями во всех сферах общественной жизни. Такое смешение понятий создает полностью очернительную картину жизни советского общества, что не соответствует действительности.
   Объективности ради, нельзя игнорировать и тот исторический факт, что в массовом общественном сознании за долгие годы советской власти прочно укрепилось убеждение в том, что государство нам всегда поможет, выручит из любой беды, накормит и обогреет… Отсюда сформировался довольно внушительный по численности тип и слой людей, рассчитывающих «на халяву», на различные, даже незаслуженные, льготы от государства, тип людей, пронизанных духом иждивенчества, с атрофированным чувством ответственности за свою работу, за свою семью, людей расхлябанных и морально неустойчивых…
   В реальном советском обществе происходили весьма сложные и противоречивые социальные явления: массовое доносительство и массовые репрессии в сталинскую эпоху, обнищание деревни, отсутствие свободы слова и совести, льготное обслуживание партийной касты, безответственная обывальщина и т. д. сочетались одновременно с массовым трудовым и воинским героизмом, подлинным патриотизмом. Массовое, качественное, бесплатное образование и бесплатная (хотя и не на высоком уровне) медицинская помощь, бесплатное (хотя и стеснённое) жилье, научно-технический прогресс (бурное развитие  тяжёлой промышленности, атомной энергетики, завоевание космоса и т.д. и т. д. ) одновременно сочетались с низким уровнем развития сельского хозяйства, лёгкой и пищевой промышленности, городской и сельской инфраструктурой, низкой заработной платой и пенсиями (особенно крестьянам), массовой неблагоустроенностью быта советских людей, стойким и массовым дефицитом товаров первой необходимости.
   Порочная большевистская политическая надстройка постоянно балансировала на грани между обещаниями светлого будущего и реальными возможностями его достижения. В этих условиях она не смогла бы продержаться много десятилетий без минимальных благодеяний своему народу.
Как показала История, все тиранические режимы прошлого вынуждены были считаться с потребностями народа и учитывать их в своей внутренней политике. Даже такой злодей, как Гитлер, создал за короткий исторический срок довольно высокий жизненный уровень германскому народу, понимая, что без этого ему не на кого будет опираться в будущей войне…
   А большевики после массового раскулачивания крестьянства и жесточайшего террора тридцатых годов тоже уразумели, что на одном страхе и крови не построишь могучую экономику и процветающее государство…
…Именно старшие поколения советских людей вынесли в ХХ веке все тяжести войн, репрессий и восстановления народного хозяйства, именно их трудом созданы все материальные и культурные ценности державы. Поэтому они, по закону исторической справедливости, заслужили почёт, уважение и достойную жизнь при старости.
   Вместо этого, огромная масса народа, - почти все обездоленное и обиженное старшее поколение, привыкшее к хоть какой, но всё же государственной, заботе о своём благополучии, оказалось выбитым из привычного жизненного уклада и болезненно восприняло рыночные реформы. Многие под давлением стрессов и материальной нужды, рухнувших планов и надежд просто ушли в мир иной, не выдержав нового ритма жизни, новой морали и системы ценностей…
   Оставшиеся в живых, суб-пенсионного и пенсионного возрастов, цепляются за прошлое, не могут с ним расстаться и возлагают по-прежнему надежды на коммунистов, которые якобы только одни могут спасти народ от нищеты и вымирания…
   Напрасные надежды! Коммунистический режим советского типа рухнул в СССР вследствие совокупности исторических причин, обусловленных объективными и субъективными обстоятельствами. Впрочем, так же, как и имперские режимы царской России, Германии, Австро-Венгрии в начале ХХ века.
   Такова неизбежная судьба многих тоталитарных систем, не сумевших вовремя самореформироваться и вписаться в мировую экономическую систему и международное сообщество. (Примером самореформации империи разве что может служить Великобритания).
…Тоска по прошлому у старшего поколения советских людей имеет ряд причин и мотивов.
Это, прежде всего, тоска по прошедшей молодости, по времени, когда многое воспринималось в розовом свете, когда было много сил, энергии, здоровья. Когда ты любил и тебя любили.
Это также тоска по коллективизму, по товариществу и дружбе, которая сложилась почти во всех трудовых коллективах пост-сталинского периода советской цивилизации.
Это ещё и тоска по нормальным человеческим отношениям, без шантажа и страха за свою жизнь и жизнь близких людей, без угроз и бандитских контрольных выстрелов в голову…
Это, наконец, тоска по обеспеченной старости и материальному благополучию, по доступности для всех культурных и духовных ценностей.
   Трагизм положения большинства населения России состоит в том, что коммунисты и большевизм как политическая система УЖЕ не могут всё перечисленное  дать народу, а молодой, хищный и дикий российский капитализм и хилая демократия ЕЩЁ не доросли до понимания и умения справедливо решать социальные проблемы. Да и сомнительно – смогут ли они справиться с такой задачей в недалеёком будущем…
…Что касается верховной российской власти, то она должна извлечь уроки из краха СССР, если не хочет подобного краха Российской Федерации. А симптомы надвигающейся социальной катастрофы, при нынешнем буксовании так называемых «реформ» и чудовищной коррупции государственного аппарата управления, уже видны невооружённым глазом.
   Каким же образом простые россияне должны, на мой взгляд, определить свою гражданскую позицию в сложной социально-экономической обстановке, сложившейся в стране за последние 15 лет?
   Во-первых, надо расстаться с политическими иллюзиями – надеждами на доброго царя-батюшку или президента, и, тем более, - на большевиков.
   Во-вторых, не верить разнообразным политическим проходимцам, популистам и разного рода знахарям и «спасителям» людей и Отечества.
   В-третьих, отрешиться от надежд, что Россию можно спасти революционным путем, быстро и бесповоротно. Великие смуты только тормозят исторический путь России в будущее и отбрасывают её все дальше от передовых сил мировой цивилизации. Нам не нужны «майданы», военные перевороты, беловежские сговоры и расстрелы Белого дома!
Наши успехи возможны только на пути мирного, поступательного эволюционного развития, для чего надо запастись великим терпением и трудолюбием. В меру своих сил, здоровья и возможностей необходимо активизировать личную жизнь, использовать любые законные способы для получения трудовых доходов и адаптации в современную производственную или общественную жизнь.
   В-четвёртых, и это, пожалуй, самое главное – необходимо обрести душевное равновесие и стойкий характер, зря не отчаиваться и не беситься попусту, проклиная с пеной на устах то «коммуняк проклятых», то «олигархов заклятых». Нам всем необходим также трезвый разум. Надо осознать и передать это осознание следующим поколениям: что только человек с собственным самоуважением и достоинством, признающий общечеловеческие ценности (права и свободы личности, демократическое общественное и государственное устройство, социальную справедливость, открытое общество) сможет противостоять и тоталитаризму, и дикому, криминальному, капитализму с его нецивилизованным рынком товаров и услуг.
   Нужно научиться противостоять пренебрежительному отношению власти к интересам народа, заставить власть идти на социальное партнёрство и консолидацию.
 Эффективными политическими методами воздействия на власть являются такие акты гражданского сопротивления в рамках Конституции Российской Федерации, как:
 -публичные выступления через средства массовой информации, -запросы и обращения во все органы власти,
- создание оппозиционных политических партий,
-публичные дискуссии,
- проведение пикетов, митингов, шествий и демонстраций,
 -предъявление судебных исков на нарушения гражданских прав и законов,
-проведение забастовок,
- протестное голосование на выборах.
Наглядным примером массового мирного сопротивления авторитаризму и тоталитаризму является поведение братского беларусского народа…
  Спасение утопающих – дело рук самих утопающих!..


 
П Р И Л О Ж Е Н И Я:

ПРИЛОЖЕНИЕ 1

ЕЩЁ НЕМНОГО О ХЛЕБЕ
…Культурные сорта пшеницы и ржи появились в России лишь в ХV11 веке, а до этого население страны использовало полбу – дикорастущий вид пшеницы с ломким колосом и невымолачиваемым из плёнок зерном.
 Вместе с пшеницей большой популярностью населения, особенно на Украине, пользовалась и сейчас востребована рожь, по-украински – жито. Кусок житного хлеба с салом плюс луковица (цибуля) до сих пор является излюбленным блюдом многих украинцев (и меня – тоже!). А вообще-то   на Руси житом называли любую зерновую культуру на корню, включая пшеницу, рожь или ячмень (на севере). (Отсюда и название – житница, то есть плодородная область, снабжающая всю страну зерном).
   Сельскохозяйственное производство зерна и мукомольно-крупяная промышленность были и есть основой продовольственной безопасности
  нашей страны.  Дотошному читателю будет небезынтересно узнать о том, что пшеница делится на два основных вида: яровая (мягких сортов) и озимая (твёрдых сортов). Отличаются они содержанием углеводов (клейковины) и белков («стекловины»)
   Более ценной и распространённой является твёрдая пшеница, из которой выпекаются хлеб и хлебобулочные изделия высших сортов, высококачественные макаронные изделия.
   В России такая пшеница успешно и в наибольших масштабах культивируется в Оренбургской области, многие города которой выпекают пышные и вкуснейшие белые караваи хлеба.
   К сожалению, в России всегда был дефицит такой пшеницы, несмотря на героические усилия наших селекционеров. В то же время крупнейшим производителем и поставщиком твёрдых сортов пшеницы, с высокой стекловидностью зерна и отменными хлебопекарными свойствами, является Канада…
Видимо, решающую роль в этом вопросе играют почвенно-климатические особенности местности.
…Если же говорить о ржи, то она занимает в пищевом рационе человека гораздо более скромное место – из-за своих биологических и физико-химических свойств, в подробности которых не станем углубляться. Единственное, что необходимо подчеркнуть – рожь имеет значительно большее содержание белков, чем пшеница, но кислотность её значительно выше, и это ограничивает её использование.
   Наша хлебопекарная промышленность в последнее время широко применяет изготовление смешанного хлеба - из ржаной и пшеничной муки, но, скажем прямо, вкусный хлеб встречается крайне редко. По крайней мере – в Иркутске…


ПРИЛОЖЕНИЕ 2.

ДИНАМИКА ВВОДА В ЭКСПЛУАТАЦИЮ ПРОИЗВОДСТВЕННЫХ МОЩНОСТЕЙ (ПЕРВЫХ ПУСКОВЫХ КОМПЛЕКСОВ)
ОТЕЧЕСТВЕННЫХ АЛЮМИНИЕВЫХ ЗАВОДОВ

1) Волховский алюминиевый завод (ВАЗ) - 1932г. (впоследствие - восстановлен после войны);
2) Днепровский алюминиевый завод (ДАЗ) –1933г. (также восстановлен после войны);
3) Уральский алюминиевый завод (УАЗ) – 1939г.;
4) Новокузнецкий алюминиевый завод (НКАЗ) – 1943 г.;
5) Богословский алюминиевый завод (БАЗ) – 1945г.;
6) Канакерский алюминиевый завод (КАНАЗ) – 1950г.;
7) Кандалакшский алюминиевый завод (КАЗ) – 1951г.;
8) Надвоицкий алюминиевый завод (НАЗ) –1954г.;
9) Сумгаитский алюминтевый завод (САЗ) – 1955г.;
10) Волгоградский алюминиевый завод (ВГАЗ) – 1959г.;
11) Иркутский алюминиевый завод (ИРКАЗ) – 1962г.;
12) Красноярский алюминиевый завод (КРАЗ) – 1964г.;
13) Братский алюминиевый завод (БРАЗ) – 1966г.;
14) Таджикский алюминиевый завод (ТАДАЗ) –1975г.;
15) Саянский алюминиевый завод (СААЗ) – 1985г.
В настоящее время строится новый алюминиевый завод в г. Тайшете, заканчивается строительство Богучанского алюминиевого завода.
Производственные мощности перечисленных заводов по выпуску первичного алюминия в начале ХХ1 века достигли следующих величин: 1) - 21,6 тыс. тонн/год,2) – 90 тыс.,3) – 85 тыс., 4) 305 тыс., 5) 175,8 тыс., 6) 43 тыс., 7) 70 тыс., 8) 72,3 тыс., 9) нет данных, 10) ориентировочно -325 тыс. 11) 272 тыс., 12) 865 тыс., 13) 956 тыс., 14) 517 тыс. 15) 380 тыс. тонн/год. (Все данные взяты через службу Интернета).

Общее производство алюминия-сырца в России к моменту издания настоящей книги составляет около 3527 тыс. тонн в год (16 % от   мирового производства – 22 млн.тонн/год). Следующая таблица даёт представление о мировой картине производства и потребления алюминия:
Удельный вес регионов мира в мировом производстве и потреблении алюминия, в процентах      (по состоянию на 2005 год)

Обращает на себя внимание огромный разрыв между производством и внутренним потреблением алюминия в России… Здесь мы очень отстаём от Америки и Западной Европы…


 


САНИТАРНО-ТЕХНИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА
ПРОИЗВОДСТВ АЛЮМИНИЕВОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ

Производство алюминия сопровождается выделением в воздушный бассейн многих вредных для здоровья и окружающей природной среды веществ. Главными из них являются:
- фтористые соединения в виде пыли и газа (фтористый алюминий, фтористый натрий, фтористый водород;
- сернистый ангидрид;
- окись углерода;
- смолистые вещества, в том числе канцерогенное соединение – бенз(а)пирен;
- пыль неорганическая и органическая.
Для улавливания и обезвреживания вредных веществ предусматриваются различного рода укрытия технологического оборудования, горелочные устройства, системы газоотсоса и очистки газов. Основные типы применяемого газоочистного оборудования – это электрофильтры, пенные аппараты, скрубберы, рукавные фильтры сухой сорбционной очистки.
Производство кремния сопровождается выделением в воздушную среду следующих вредных веществ:
- пыль кремния и угольная пыль;
- сернистый ангидрид;
- окись углерода.
Локализация выделяющихся пыли и газов осуществляется укрытием руднотермических печей и газоотсосом, газоочистка – в трубах Вентури, скрубберах, электрофильтрах, рукавных фильтрах и других типах адсорберов.
Производство электродной продукции характерно выделениями следующих вредных веществ:
- смолистые вещества;
- пыль угольная и графитовая;
-окись углерода;
- сернистый ангидрид.
Загрязнение воздушной среды этими веществами предотвращается укрытиями технологического оборудования и системами газоотсоса и газоочистки – в циклонах и электрофильтрах.
Производство фтористых солей сопровождается выделением таких вредных веществ, как:
- фтористый водород;
- фтористые соли (пыль);
-сернистый ангидрид;
- окись углерода.
Для предотвращения загрязнения окружающей среды предусматривается герметизация технологического оборудования и технологических трубопроводов, системы газо- и пылеулавливания, очистка отходящих газов в пенных аппаратах и скрубберах.

    ПРИЛОЖЕНИЕ 3.

РАЗМЫШЛЕНИЯ  ОБ   ИСКУССТВЕ

ПРИЛОЖЕНИЕ 4

ЛИЧНОЕ «ДОСЬЕ»
(статистика)
За период своей учебы и трудовой жизни мне довелось объехать почти весь Советский Союз, как говорится  - «вдоль и поперек»: от Ленинграда на западе – до Хабаровска на востоке, от Норильска на севере – до Душанбе на юге.  Из 16 союзных республик я побывал в 10 из них: Азербайджане, Армении, Грузии, Казахстане, Киргизии, Молдавии, Таджикистане, Узбекистане, Украине и, разумеется, в России.

Вот неполный (по памяти) список городов и городских поселков, где я побывал (за исключением, конечно, сел и деревень):
Адлер, Алма-Ата, Александровский Централ, Анапа, Ангарск, Аршан, Ананьев, Анчук, Ачинск, Байкальск, Баку, Балта (детство и юношество, школьные годы:1938-1950г.г.; фашистская оккупация, концлагерь:1941-1944г.г.), Баяндай, Белогорск,(Куйбышевка-Восточная),Бишкек,(Фрунзе), Благовещенск, Братск,  Бухара, Волгодонск, Волгоград (Сталинград), Волхов, Геленджик, Днепропетровск, Донецк, Душанбе (Сталинабад), Евпатория, Екатеринбург (Свердловск), Ереван, Железногорск, Житомир, Залари, Запорожье, Зеленоград, Зима, Иркутск (постоянное место жительства: c 1957- по сей день), Каменск-Уральский, Канакер, Канск, Карпинск (Богословск), Кемерово, Кержач, Киев, Кишинев, Котовск, Красноярск, Крюково, Кувандык, Куйтун, Култук, Кутулик, Магнитогорск, Мальта, Москва(десятки раз), Ливадия, Ломоносов (Ораниенбаум), Нижнеудинск, Нижний Тагил, Николаев, Новокузнецк, Новосибирск, Новочеркасск, Норильск, Одесса (учеба в институте: 1950-1955г.г.), Омск, Оренбург, Орск, Павловск, Петергоф, Полевской, Регар(Турсун-Заде), Ростов-на-Дону,  Саратов, Самарканд, Свирск, Севастополь, Северск, Серов, Санкт-Петербург (Ленинград) - (десятки раз), Симеиз, Симферополь, Слюдянка,Сочи, Сумгаит,Сухуми, Тайшет, Ташкент, Тбилиси, Тирасполь (раннее детство: 1931-1938 г.г.), Тула,Тулун, Тыреть, Ужур, Усолье Сибирское,Усть-Балей,Усть-Илимск, Усть-Кут, Усть-Куда. Усть-Орда, Хабаровск, Харьков, Челябинск, Черемхово, Чита, Шелехов, Юрга, Ялта – всего более 100.

За рубежом был только два раза и в одной стране – Израиле (в городах: Тель-Авив, Иерусалим, Хайфа, Нетания, Ашдод, Эйлат, Цфах, Кейсария, Тиверия).

По приблизительным подсчетам, наездил, налетал и наплавал всеми видами транспорта в командировках и в отпусках около 700 тысяч километров…(в среднем –6 тысяч  на один год жизни!..), из них -  около 200 тысяч на своих трех «жигулях».

За время работы и учебы исчертил около 300 листов ватмана, сдал около 100 экзаменов и зачетов.

За время работы (около 40 лет) побывал и ознакомился с производством на следующих промышленных предприятиях страны:
почти на всех алюминиевых заводах (на 13 из 15 – за исключением Кандалакшского и Надвоицкого), на всех криолитовых заводах, на всех электродных заводах, на таких гигантах металлургии, как Магнитогорский металлургический комбинат (ММК), Западно-Сибирский металлурги-ческий комбинат (ЗапСиб), Серовский металлургический завод, Норильский горно-металлургический комбинат (НГМК), почти на всех ферросплавных заводах и цехах по производству кремния, на автомобильном гиганте- заводе ЗИЛ, на самом крупном в Европе Московском мелькомбинате им. Цурюпы, на гигантах целлюлозно-бумажной промышленности – Братском и Усть-Илимском ЦБК, на Ангарском нефтехимическом комбинате (АНХК), на Усольском химфармкомбинате, на гигантах энергетики – Иркутской, Братской и Усть-Илимской ГЭС, на десятках промышленных предприятий Иркутской области.

Омывал свое тело в водах Черного, Азовского, Каспийского, Средиземного и Красного морей, а также в Мертвом море, в великих реках Европы и Сибири: в  Днепре, Доне, Волге, Оби, Енисее, Ангаре, Амуре (к сожалению - не в Лене…).
 
Посетил спектакли и концерты в таких ведущих театрах и залах страны, как: Большой и Малый театры, Кремлевский дворец съездов, театры имени Вахтангова, Советской Армии, концертный зал имени Чайковского, концертный зал Россия, театр эстрады (все – Москва), Мариинский театр, Большой драмтеатр имени Горького, театр эстрады, филармония, театр оперетты, театр комедии, театр драмы имени Пушкина (все – Ленинград), Одесский, Новосибирский и Свердловский театры оперы и балета и многие другие объекты культуры в разных городах страны. Был многократно в Эрмитаже, в Русском музее и в Третьяковской галерее, а также музее изобразительных искусств имени А.С.Пушкина, Историческом музее, мавзолее В.И.Ленина, в Кремле.
Посетил музей Катастрофы (Холокоста), был у Стены Плача и у Гроба Господня) в Иерусалиме.

Посетил множество выдающихся спортивных соревнований: олимпийские игры 1980 года в Москве, легкоатлетические соревнования на приз братьев Знаменских (неоднократно), первенства СССР в высших лигах по футболу, волейболу, хоккею, боксу, борьбе, шахматам, велоспорту.

Воочию лицезрел творчество и выступления таких выдающихся артистов, музыкантов и спортсменов, как: драматические актеры Черкасов, Кторов, Степанова, Горбачев, Толубеев, Лавров, Басилашвили, Яковлев, Борисова, Лановой, Папанов, певцы Лисициан, Михайлов, Александрович, Ведерников, Пьеха, Трошин, артисты балета Семенова, Максимова, Васильев, звезды эстрады Аркадий Райкин, Миров и Новицкий, Шуров и Рыкунин, Миронова и Менакер, замечательные артисты цирка – отец и сыновья Кио, дрессировщики Филатов, Бугримова, Назарова, Запашные, клоуны Карандаш (Румянцев), Олег Попов и Юрий Никулин, скрипач и дирижер Владимир Спиваков, пианист Денис Мацуев, джазисты Бриль, Бутман, Голощекин, футболисты Бобров, Стрельцов, Бесков, Гринин, Трофимов, Нетто, Воронин, Численко, Бубукин, Банишевский, Месхи, Башашкин, легендарные футбольные вратари Акимов, Хомич, Никаноров, Яшин, волейболисты Костантин Рева и Георгий Мондзолевский, легкоатлеты Брумель, Куц, Болотников и Тер-Аванесян, Нина Думбадзе, хоккеисты Александров, Альметов, Петров, Рагулин, Старшинов, братья Майоровы и многих других (всех и не припомнишь!), видел игру и «живьем» таких выдающихся шахматистов и чемпионов мира, как: Ботвинник, Эйве, Таль, Петросян, Спасский, Смыслов, юный Каспаров (в Иркутском дворце пионеров), Бронштейн, Керес, Штейн.

За свою трудовую деятельность получил 12 благодарностей, 6 почетных грамот, место на доске почета, 2 министерских значка (ударника пятилетки и победителя соцсоревнования), медаль ВДНХ, медаль «Ветеран труда», многочисленные премии, четыре авторских свидетельства об изобретениях. Взысканий и наказаний – не было! Ни одного!

В политических партиях и объединениях не состоял (если не считать пионерию и комсомол). Был членом ДОСААФ, общества Красного креста и полумесяца, научно-технического общества металлургов, ДСО «Труд», добровольным дружинником, председателем товарищеского суда, главным редактором стенгазеты, пропагандистом и агитатором… Искренне любил свою Родину – Союз Советских Социалистических Республик, несмотря на то, что он отнял у меня в детстве родителей и отдал на растерзание   Гитлеру…
За всю свою жизнь женат - один раз. Имею двух детей, четырех внуков и трех правнуков. Люблю детей, женщин, животных, природу и дачу, веселое застолье и юмор, историческую литературу, шахматы, футбол, умных и порядочных людей.
    
Вот такой я есть, Господи!

    Иркутск,
  март 2005 – апрель 2006 –август 2020г.г.
Глава 16.
Немного о курении
Прошу прощения у всех курильщиков, читающих нижеследующие строки, за мою «трогательную» заботу об их здоровье…Вполне уверен, что с детских лет все они знают о том, что… «курить – здоровью вредить». И, тем не менее, - курят и подрывают своё здоровье и долголетие…И не только своё, а и здоровье окружающих людей. Однако вместо ожидаемой вами лекции о вреде курения я приведу небольшой рассказ о судьбах некоторых «рядовых» курильщиков и курильщиков вселенского масштаба.
Напомню тем, кто читал мою первую книгу мемуаров, что с «рядовыми», я познакомился в 1942 году в городе Балте, во время фашистской оккупации Украины. Будучи привлечённым к работе по подпольному изготовлению и продаже папирос и зажигалок, я был вынужден под нажимом взрослых подельников в свои неполные 12 лет мастерски овладеть курительным искусством –вплоть до умения выдыхать дым замысловатыми колечками… Конечно, такое «мастерство» поначалу мне не давалось; в ходе «учебного процесса» я задыхался, кашлял, лицо заливалось слезами…От своей строгой воспитательницы – тёти Евы - я долго скрывал своё вынужденное хобби… Но мои старшие коллеги по подпольному и опасному «бизнесу» строго меня убеждали: «Хочешь жить –умей вертеться! Да и фамилию свою не позорь! Ты - Т а б а ч н и к, тебе сам Бог курить велел…».
…Ради предельно скромного подпольного и формально - непринудительного заработка (нескольких десятков румынских лей, поддерживавших наше с тётей полуголодное пропитание) пришлось осваивать небезопасное и рискованное ремесло, за которое можно было расплатиться не только здоровьем, но и оккупационной пулей в случае поимки полицаями или жандармами…Такое трудовое занятие длилось около двух лет, в течение которых я тщательно полоскал свой рот –дабы тётя нечаянно не учуяла коварный запах курева…Однако такое разоблачение всё же однажды случилось, и тётя в шоковом состоянии мне заявила: «Шурик, выбирай –или ты бросаешь курить, или я наложу на себя руки и ты с фашистами останешься один на один!..». И бедному Шурику пришлось отказаться не только от курения, но и от своего подпольного «бизнеса» …А причиной такой неудачи стал один почти роковой случай…
Так как наша подпольная торговая «фирма» находилась под угрожающим запретом оккупантов, мы с пацанами проявляли предельную осторожность в выборе мест торговли и покупателей, старались не попадаться знакомым полицаям и разным военным…Но однажды, летом 1943 года, я потерял бдительность и на выходе из территории гетто, на тротуаре улицы Кузнечная, стоя предлагал редким прохожим мужчинам свой товар. Почти десяток пачек папирос и сигарет находились у меня «за пазухой», то есть под лёгкой рубашкой, на животе…Вдруг, откуда ни возьмись, как джин из бутылки, передо мной возник немецкий офицер…Он схватил меня за руку, державшую пачку курева и закричал: «Ferfluchte iude!»(паршивый еврей!)…
Не помню, конечно, его дальнейшую ругань, но он быстро запустил свою руку мне за пазуху, а я инстинктивно стал защищать свой товар…И вдруг он стал расстёгивать свою кобуру и вытаскивать пистолет…Как у меня, честно признаться, «поджилки задрожали» !..Я инстинктивно разодрал на себе рубашку и все папиросы-сигареты вывалились на тротуар…Самое поразительное оказалось в следующее мгновение, когда немец вдруг вместо выстрела быстро нагнулся –чтобы собрать пачки курева, а я мгновенно пустился бежать назад, зигзагами, в своё «родное» гетто. Одна мысль билась в голове во время этого страшного бега: выстрелит он мне вслед или нет?.. Пронесло!.. Вернувшись вечером домой из больницы и увидев на мне разорванную рубашку, тётя тут же мне устроила допрос и категорически запретила заниматься «папиросным бизнесом» …Мы остались без моего скромного «непринудительного заработка»…