Реклама производства

В студенческие годы мне часто приходилось торчать на Бийском вокзале. Долгое время висела там на втором этаже прекрасная картина. Молодая учительница стоит на крыльце сельской начальной школы. Рядом лес. Золотая осень. Листопад. Дети бегут к ней навстречу с осенними букетами... В минуты томительных ожиданий я без устали, как икону, рассматривал эту картину. Каждый раз узнавал в одном из тех мальчишек самого себя, а во всей картине своё детство, свою самую первую школьную осень.

Перед отъездом на родину предков попытался разыскать ту картину. На вокзале никто не помнил её. Помнили Васю Тёркина на привале, ещё какую-то картину, но всё это было после. Все тёти, сидящие на кассе, все дяди из диспетчерской пришли на вокзал после. Мне вдруг подумалось, что весь мир народной демократии исчез как та картина.

У всех российских немцев взгляд на жизнь и на историю особый. Всё человечество было разделено железным занавесом и лишь по фильмам, по книгам, да понаслышке знало что-то друг о друге. В России к новым рыночным отношениям люди долго привыкали, многие до сих пор привыкнуть не могут.  Это тяжело – внутренне перестроиться к тому, что нутро не переваривает. Нам же к этому пришлось привыкать с самого первого дня.

Удивляли богачи и нищие на площадях Парижа и Амстердама, удивляли студенческие семинары, которые проходили не в аудитории, а на голландском острове за сотни километров от университета. Я сидел у костра с немецкими студентами, бродил по барахолкам Восточного Берлина, лазил по альпийским горным тропам и бродил по тихим улочкам Трира, по которым когда-то в позапрошлом веке основоположник научного коммунизма Карл Маркс бегал в детстве на речку купаться.

Маркс мечтал о коммунизме, а в его родном городе люди жили лучше, чем мы, строители коммунизма. После пустых лавок в советских магазинах переселенцев удивляли, просто поражали, немецкие супермаркеты. Одна из моих землячек в таком «магазине» так удивилась, что упала в обморок. Ненормальная.

В Германии мне пришлось всё перепробовать: чистил конюшни, таскал кирпичи на стройке, работал грузчиком, столяром, шофёром, переводчиком, журналистом, оформителем рекламы, а перед пенсией социальным педагогом.

При смене работы каждый раз получал огромную порцию нового жизненного опыта, который не заменишь ни книгами, ни фильмами, ни разговорами. В 1995 году устроился на работу столяром на фирму Wagner&Hallensleben Messebau International GmbH. Это предприятие изготовляло рекламные стенды для международных промышленных выставок.

Местные немцы расшифровывают аббревиатуру GmbH как Geselschaft mit beschissenen Hosen – общество с обосранными штанами. Вообще-то это ТОО – Товарищество с Ограниченной Ответственностью.

Работал по десять часов в сутки без выходных и без перекуров. Часто приходилось работать в две смены. Оформление выставки связано с авралами, больше всего мне нравилось проводить вторую смену в пути за рулём грузовика. Заезжаешь ночью на территорию выставки, находишь нужный корпус, нужный этаж, нужный стенд, на котором нужно, что-то срочно подправить или заменить какую-либо мелочь по усмотрению дизайнеров.

После этого можно бродить по этажам и смотреть кто что на выставке выставил. На иных выставках участвовало более тысячи предприятий со всего мира. Самой интересной, просто сказочной, была выставка Рождество-2000. До праздника оставался целый год, а промышленность уже рекламировала новогодние товары. Что только не продвигает реклама: новые модели легковушек, робототехника, конвейеры….

Японцы успевали приготовить свои за два дня до выставки. Не у всех и не всегда так получалось. Мне довелось поработать в движущей силе капитализма – в рекламе производства.

Все рекламы наклеивали обычно на разные тумбы правильной геометрической формы: призмы, конусы, цилиндры, усечённые конусы, призмы и цилиндры, шары, кольца. Судьба отомстила мне за то, что я этими фигурами донимал своих учеников на уроках геометрии. Я часами склеивал кубики, кубы и кубищи. Они у меня к ночи из глаз лезли, а всю склеивал и склеивал.

Часто мне приходилось помогать мастерам в расчётах. Удивляюсь тому, что немецкий мастер столярного дела не смог бы сдать "русский" экзамен по геометрии. Это мастеров  сильно заедало. Их зарплата была в три раза выше моей, простого столяра. Не я им, они мне должны бы подсказывать.

Отыгрывались на издёвках. России выставлять в 90-х годах  нечего было. Россия ничего не производила, а то, что производила, никому не нужно было.  Коллеги норовили меня этим уесть. Неполноценный работник из такой же неполноценной страны. Это угнетало. Под шкуру лезть перестали, когда получили самый первый заказ для промышленной выставки в Санкт-Петербурге