Глава 3

          ..........— Вы почему не едите? — прозвучало в опустевшей столовой. — Почему нарушаете распорядок дня?
          Главная повариха Клавдия Ивановна строго смотрела на трёх оболтусов и разгильдяев из второго отряда детского спортивного лагеря "Заря". Что ей ответить, мы не знали. Саня развозёкивал ложкой по тарелке опостылевшую кашу, Лёха допивал компот из трёх стаканов, отдувась, будто морж, а я... я просто сидел на стуле, подогнув под себя правую ногу. Почему-то именно этот метод сидения жутко раздражал всех тех, кто имел право на нас раздражаться и давать ценные указания.
          Клавдия Ивановна подняла палец вверх и успела строго произнести:
          — Пионер должен быть...
          — Толстым! — вклинился я.
          Возникла пауза. У Лёхи из носа полился компот. Саня, чтобы не заржать, сунул в рот полную ложку каши.
          — Балбесы! — в сердцах махнула рукой повариха и озвучила направление, в котором нам следовало "отсюдова катиться".
          Но пошли мы совсем не туда, то-есть, не в отряд, где вот-вот должен был начаться сон-тренаж, а отправились мы на реку. На пристань. Ведь мы втроём как раз договорились сбежать из этого пионерского рая. План побега был чрезвычайно простым: пробраться на теплоход, а дальше — как дело пойдёт.
          Вот только именно в этот день теплоход на пристань почему-то не прибыл. Зато там стояла огромная баржа с песком. Кому первому пришло в голову сигать в реку с борта, я не знаю. Но именно этим мы и занимались. Пока из лагеря не прибежали очень встревоженные вожатые и педагоги, почти мгновенно сменившие свою тревогу на бурное негодование.
          В наказание нас сослали в... библиотеку!
          Столько книг одновременно я не видел ещё никогда. Их тут было на полках преогромное количество. Жаль, вместо Иришки, смешливой молоденькой библиотекарши, нас встретил совсем неизвестный человек в круглых очках и потешных бакенбардах, по имени Аристарх Аполлинарьевич. До того момента подобного имени я никогда не слышал. Наверно, именно поэтому мне сделалось смешно. А обладателю имени — нет. Из-за чего он состроил строгое лицо, вдруг став похожим на крысу из кинофильма про Буратино. Тут уж не выдержав закатились и Саня с Лёхой. На что реакция Аристарха Аполлинарьевича последовала незамедлительно — несколько стопок ненужных книг нам было велено вынести отсюда на задний двор.
          И вот что оказалось необъяснимо странным — самыми-самыми зачитаными среди них были вовсе не какие-нибудь там "Три мушкетёра", а... "Руководство молодого тракториста" и "Памятка кочегару"! И это очень озадачило наши юные пытливые умы. Саня, усмехнувшись, потёр нос и высказал предположение, что, поскольку есть руководство молодого тракториста, значит, должно быть и старого. На это Лёха сразу возразил, что старому трактористу любое руководство то же самое, что зайцу — стоп-сигнал. Книжка "Памятка кочегару" при ближайшем рассмотрении оказалась с картинками, схематичными, правда, но всё-таки довольно занятными.
          Тут на арене внезапно появился Аристарх Аполлинарьевич и сказал, что "весь этот хлам нужно предать огню, или, выражаясь по-научному, сжечь в специально отведённом для подобной цели месте!" И показал пальцем на огромный железный ящик, который мы как-то второпях и не заметили. Аристарх Аполлинарьевич подкинул на ладони коробок со спичками, после чего запустил его в нашу сторону, словно теннисный мяч, и важно удалился с арены за кулисы.
          Саня коробок поймал. А Лёха начал перетаскивать "весь этот хлам" в нутро закопчённого железного гроба. И лишь я стоял и ничего не делал. Мне было безумно жаль и молодых трактористов, и кочегаров, равно как и все другие книжки, попавшие в разряд ненужных.
          — Мы ж не фашисты, книги жечь. — сказал я негромко.
          Лёха от неожиданности уронил стопку очередных "кочегаров" и "трактористов" на землю.
          Решение пришло само собой. Все книжки мы утащили на баржу и схоронили там в укромном уголке. Нам показалось, так будет правильнее. А в ящике мы сожгли пачку старых, пожелтевших газет.
          На следующей неделе Санин папа увёз нас в пыльный и душный город, домой! Чему мы были несказанно рады.
          А "Памятка кочегару" издания 1936-го года у меня хранится до сих пор!
          ..........
               

          Квартира оказалась очень уютной. Впрочем, это было не главным. Ольга привела его в свой дом, вот что больше всего обрадовало Йона! Значит, не только он чувствовал влечение к девушке, интерес был взаимным. Черлазков, уединившись в ванной комнате, чтобы вымыть руки, внимательно рассматривал своё лицо в зеркале. Ну, что же, парень как парень, не писаный красавчик, конечно, но вполне, кажется,  симпатичный. В такого не грех влюбиться. Единственно, жаль, что небритый.
          — Эй, заморский гость, прошу к столу! — позвала Ольга.
          Йон повиновался. Появившись на кухне и окинув взглядом стол, он остался доволен. Уселся на табурет и для начала вдумчиво принялся поглощать лаваш с тонко нарезанными ломтиками сыра.
          — Самое время спокойно поговорить. — произнесла Ольга, смотря на Черлазкова.
          — Пожалуй. — согласился он.
          — Итак, кто же вы такой, внезапный гость, и с какой целью заброшены в наши края?
          — Мне нечего скрывать. — пожал плечами и улыбнулся Йон. — По одной простой причине — я почти ничего не помню. Со мною что-то произошло... где-то... когда-то... не знаю. Память, правда, помаленьку возвращается. Вначале я стал узнавать этот город. Скорее всего, до катаклизма я жил именно здесь. Далее, стоило только взять в руки гитару, как мгновенно вернулась часть знаний, касающихся этого инструмента. Думаю, что вот так, постепенно, и всё остальное восстановится. Главное — выждать время.
          — Но имя-то своё ты помнишь! Предков, опять же, прибалтийских. — с нажимом сказала Ольга, словно пытаясь поймать Йона на некоем несоответствии.
          — Имя? — усмехнулся Черлазков. — Да... имя, оно конечно... Прочитай-ка моё имя и фамилию задом наперёд.
          Ольга последовала совету и изумлённо округлила глаза:
          — При чём тут... почему "речной вокзал"?
          — А я именно там вынырнул из небытия, неподалёку от речного вокзала. — пояснил Йон. — Ну и решил использовать эту подсказку, за неимением ничего другого.
          Девушка потрясённо смотрела на него.
          — Вообще-то... в новостях время от времени показывают людей подобного рода. — покачала головой Ольга. — Тоже абсолютно ничего не помнящих, и без каких-либо документов. Так что ты не выглядишь в этом смысле уникальным явлением. Но вот я лично никогда в жизни с такими не сталкивалась. Поэтому даже не знаю с чего начать, что предпринимать.
          Черлазков взял её руку в свою и приблизив к губам поцеловал.
          — Спасибо уже за одно намерение помочь.
          — Ты так классно играешь на гитаре и поёшь... — попробовала разобраться в собственных чувствах и как-то объяснить Йону своё поведение Ольга. — Трудно представить, что ты можешь оказаться обыкновенным жуликом.
          — Ха-ха-ха! — развеселился Черлазков, откинувшись на спинку стула. — Вот это поворотец в рассуждениях! О, нет, нет, не бойся, я сказал правду. И, кстати, если уж на то пошло, вовсе не навязываюсь. Свои проблемы могу решать сам. Пойду сейчас в милицию и всё расскажу. Не бросят же они меня пропадать на улице! Не на Западе живём, помогут!
          — Не в милицию, а в полицию. — машинально произнесла Ольга.
          — В полицию? Почему в полицию? — после паузы озадаченно спросил Йон.
          — Как почему? — непонимающе посмотрела на него девушка и вдруг рассмеялась. — Ты о чём? Или не знаешь, что милицию переименовали в полицию?
          — Зачем? — округлил глаза Черлазков.
          — Да какая разница! — продолжала смеяться, глядя на него, Ольга. — Переименовали и всё! Тебя забыли спросить. — она успокоилась и протяжно выговорила: — Ого, как всё запущено. Похоже, ты не только память потерял, сдаётся мне, ты вообще самый настоящий попаданец.
          — Это что ещё такое?
          — Так у нас в фантастических произведениях называют людей, переместившихся из своего времени в будущее, или прошлое. Целый слой литературы подвизается на этой теме. Впрочем, это к делу не относится. — Ольга с интересом рассматривала Черлазкова. — Что касается нашего случая, то, судя по озвученной информации, ты явился к нам из совсем недалёкого прошлого... гм... когда милиция ещё не обернулась полицией. Скорее всего, ты самый настоящий "совок"!
          Йон сразу же вспомнил это название. Ну да, так презрительно называли советских людей советские же люди, только считавшие себя интеллектуально и политически иными. Черлазков относился к подобным нюансам индифферентно. "Совок", так "совок", всё в жизни относительно!
          — Ну да, похоже, я прибыл из не слишком отдалённого прошлого. — после паузы согласился он. — Но, хотя это и так, судя по нынешним моим впечатлениям жизнь успела весьма и весьма измениться. Да вот взять деньги, например. — вспомнил Йон и вынул из джинсов помятую советскую пятирублёвку, а из кармана рубашки купюру, устроенную туда Поляном. Положив обе бумажки перед собой на стол, Черлазков подтвердил очевидную разницу вслух: — Да. Вот тысяча рублей. А вот пять рублей. Как соотнести одно с другим?.. — он выразительно пожал плечами. — Впрочем, молчи, грусть, молчи! Возвращаясь к нашему барану, думаю так: если принять за очевидное, что я этот самый... попаданец из прошлого, то лучше всего знакомиться с нынешним положением вещей постепенно. Иначе вполне реально, что ум за разум зайдёт. А это будет печально.
          — Ещё бы! Вообще-то, от такого поворота событий немудрено было бы свихнуться. Я и то уже удивляюсь, как спокойно ты к этому относишься.
          — Может быть, ещё недостаточно проникся? — высказал предположение Черлазков и неожиданно громко зевнул.
          — Ладно. — заключила, взглянув на него, Ольга. —  Давай-ка оставим немножко дел на завтра. А то вдруг сейчас решим все проблемы, потом неинтересно станет жить. 
          — Уж полночь близится. Когда её не ждёшь. — согласился Йон.
          — Постелю тебе в большой комнате, на диване.
          Вообще-то Черлазков рассчитывал на нечто другое, но тут же мысленно урезонил себя:
          "Не боярин, перебьёшься. Негоже лезть в постель к первой встречной девице. Береги чужую честь смолоду!"
          Но Йон не успел даже уснуть, перебирая в голове события минувшего дня, когда лёгкая тень скользнула по полутёмной комнате и юркнула к нему под одеяло. Руки моментально обвились вокруг горячего тела девушки и стало не до сна.


          ..........— На золотом крыльце сидели Царь, Чаревич... тьфу ты! Царевич, Кроль Королевич... тьфу ты! Сначала начну! На золотом крыльце сидели: Царь, Царевич, Король, Королевич, Сапожник, Портной. Кто ты будешь такой?
          В дверь постучали.
          — Ну, и хто тама? — спросила Ниловна. — Хто по ночам шастает?
          — Дык, я эта. — послышался голос снаружи.
          — Я эта, я эта... — раздосадованная Ниловна отложила книгу и шагнула в сени, отпирать засов. — Ты, што ль, Митрич?
          — Я, суседка. Кто ж ещё?
          — И чего припёрси, старый хрыч?
          — О... обидные слова баешь, Матрёна, а я к те по делу!
          — Каки таки дела посреди ночи, ирод?
          — Сурьёзнаи дела! — Митрич смотрел на Ниловну сверху вниз. Смотрел загадочно. На что Матрёна только махнула рукой, заходи, мол, не маячь на свету, а то подумают суседи невесть чего. Народишко-то не приведи господь, только дай языками почесать.
          Митрич проскользнул в сени и отряхая шапкой сапоги прошёл в горницу.
          — Эвон ты как! Книжки, што ль, читаешь? — удивился он, завидя на столе толстую цветную книгу.
          — Читаю, читаю, чай, грамотёшке-то обучена. — Ниловна высвободила из передника руки, схватила книгу и спрятала её в шкафчик с посудой.
          — Ишь ты. — Митрич цокнул языком. — Проворная ты, как я погляжу, бабёнка.
          — Кака есть, то и ладно. — Ниловна упёрла руки в боки и по извечной бабской привычке, видя нерешительность мужчины, пошла в атаку. На что слегка опешивший сосед сначала смотрел, а потом стал смеяться, беся Ниловну неимоверно.
          — Ладно, суседка, я ж к тебе по делу. Завтра ко мне всякие родственники с городу понаедут, вона чего, агитировать зачнут, чтобы хату продать, да с имя жить. Поочерёдно.
           — Как это, поочерёдно? — не поняла Ниловна.
           — Как? Как? Опой об косяк! — сказал Митрич, не любивший матерных слов и использующий в речи только лёгкие выражения великого и могучего. — Неделю у Лидки, две у Никитки, у Лёхи с месяц, и так — по кругу.
            — А денежки за хату кудысь? — Ниловна никак не могла понять, как это можно мыкаться по углам под старость лет, словно таракан или какое ещё непотребное насекомое?
            — Вот и я про то, суседка. На кой мне те гроши и город ихний? Давай, ты взавтрева ко мне зайдёшь... а лучше прямо щас. А как оне нагрянут, ты всё им и обскажешь!
            — Что — всё? — удивилась Ниловна.
            — Ну, это... что мы, дескать, с тобой в сельсовете... то-ись, у главы, расписались, и являемся посему ячейкой обчества.
            — Чего-чего мы исделали? — Ниловна стояла и не верила своим ушам.
            — Чего? Чего? — передразнил Митрич, взнервлённо похлопал себя по карманам в поисках папирос, и пояснил: — Расписались, говорю! Типа, муж и жонка. Чего тут непонятного.
           — А сам-то почему не обскажешь? — ухмыльнулась польщённая Ниловна.
           — Робею, вишь, я. Насядут, ироды. Им с моёй хаты давно хочется дачу исделать, евроремонт там, траву везде понасадить, кур извести, Борьку на мясо зарубить. Короче, порушить оне хочут мне всю жисть. А ты, значится, завернёшь их. И пущай себе в других палестинах дачи строють! — Митрич наконец закурил папиросину, перхнул дымом и продолжил: — А я те за это по осени Борьку зарублю. Ну, или как?
          Ниловна пожевала губами, будто пробуя ещё и не зарубленого Борьку, и согласно кивнула.
          А назавтра устроила прибывшим спозаранку родственникам такой пердимонокль, что в деревне ещё полгода вспоминали ошарашенные рожи Митричевой родни, назвав это шоу — "На золотом крыльце стояли... да не выстояли!"
          ..........


          Поутру Черлазков открыл глаза и сразу ощутил себя в "своей тарелке". Всё было отлично. Он прислушивался к запахам и лёгким звукам, доносящимся с кухни, и улыбался. Проснуться в тепле и уюте, рядом с очаровательной девушкой, что ещё надо от жизни!
          "Ох, много чего надо. — внёс в свои светлые размышления нотку тревоги Йон. — Надо документы, постоянное жильё, прописку, работу... И ничего этого нет в принципе! А вот ТАМ, в прошлом, всё это наверняка наличествовало. Какого же чёрта меня понесло оттуда в неизвестность?"
          Вопрос был риторическим до невозможности.
          Сидя за столом на кухне, и Йон, и Ольга сосредоточенно помалкивали. Оба понимали, что касаться трудной темы сейчас не время. Девушке пора было уходить на работу. А что делать Черлазкову?
          — Если хочешь, — наконец сказала Ольга, — оставайся здесь. Податься тебе всё равно некуда. Включай телевизор, листай каналы и впитывай информацию. Я постараюсь улизнуть из редакции пораньше. Скажу, что родственник неожиданно нагрянул. — она слабо улыбнулась. — Если не утерпишь и отправишься на прогулку, запомни, пожалуйста, адрес, и вернись к вечеру! Замок в двери автоматический, захлопнется сам.
          Йон проводил Ольгу в прихожую, словно благоверный муж. Он попытался вспомнить по ощущениям, было ли что-то подобное в его прошлой жизни. Память молчала.
          "Или я холостяк?" — подумал Черлазков. Впрочем, в нынешней ситуации это не имело ровно никакого значения.
          Йон быстро вернулся на кухню и выглянул в окно, как раз вовремя — Ольга уходила вдаль по тротуару, и обернувшись махнула ему рукой. Черлазков, проводив её взглядом, отправился в зал и некоторое время с интересом изучал телевизор. Элегантная плоская конструкция чёрного цвета удивила его. Йон мог бы поклясться, что таких телевизоров он никогда и нигде раньше не встречал, хотя вообще-то через его руки прошли буквально сотни аппаратов. Однако, все эти аппараты отличались внушительными размерами, а зачастую и очень серьёзным весом. Здесь же перед его глазами находилось какое-то неизвестное чудо!
          "Н-да. — покачал головой Черлазков и вдруг до него дошло, что он только что неосознанно вспомнил свою профессию. — Братцы! Да ведь я работал телемастером! Я ремонтировал электронику! — чуть не завопил он вслух. — Но... есть ли с того хоть какой-нибудь прок теперь, пригодится ли мне оно в нынешнем мире?"
          Задумчиво Йон разобрался с пультом, включил аппарат и следующие два часа ошалело нажимал на кнопки, пытаясь освоить максимум из того количества информации, которое обрушилось на него с экрана.
          "Чё-орт побери... Во дела творятся!"
          Из прихожей вдруг раздался звук отпираемого замка.
          "Ольга!" — обрадовался Черлазков и бросив пульт поспешил на выход.
          Велико же было его удивление, когда он обнаружил перед собой уверенно проникшего в квартиру молодого мужчину в джинсовом костюме. Оба замерли и уставились друг на друга.
          — Опа! — сказал незнакомец. — Интересное дело. Ты кто такой?
          — Я... знакомый Ольги. — с заминкой ответил Йон.
          — Что-то не припомню я таких знакомых у неё. — джинсовый нахмурился и неторопливо двинулся в направлении Черлазкова, вынуждая того идти на попятную. — Пройдёмте в комнату, гражданин.
          Йон, чувствовавший себя чрезвычайно неловко, вернулся в зал. Взяв пульт он выключил деловито тарахтевший о чём-то телевизор. Незнакомец тем временем остановился на входе и прислонился плечом к косяку. Некоторое время оба присматривались друг к другу.
          — Было бы неплохо, если б вы предъявили документы. — холодно произнёс джинсовый, сопроводив слова холодным же блеском в глазах.
          — Да, это было бы неплохо. Но... — в Черлазкове неожиданно взыграло чувство собственного достоинства и он сложил руки на груди, демонстрируя тем самым некоторую независимость. — С какой это то-есть стати не вы, а я должен что-то предъявлять?
          — Ну, хотя бы потому, что я работаю в полиции, и проверять у граждан документы входит в мои служебные обязанности.
          — В таком случае, покажите для начала удостоверение, — недовольно буркнул Йон, — а потом можете требовать то, что положено по закону.
          Нежданный гость сделал какое-то непонятное движение рукой и замер. Затем криво усмехнулся:
          — Ну да. Сегодня у меня выходной день, поэтому, естественно, удостоверения с собой нету. — он расслабился и тоже сложил руки на груди. — Но можно ведь вызвать патрульную группу. Как вам такое предложение?
          — Да пожалуйста. — легко согласился Черлазков, понявший, что ситуация упрощается. — Вот пусть они и проверят кто есть кто. О вашем здесь появлении Ольга мне тоже ничего не говорила.
          — Ольга! — громко и сердито вскричал джинсовый. — Вольно же ей водить сюда мужиков! Каждый день — нового!
          — Э-э, приятель, — поморщился Йон, — нехорошо говорить гадости о хозяйке в её отсутствие. Придержи язык.
          — Я ей муж, вообще-то. — огрызнулся джинсовый. — Хоть и бывший, но всё-таки. Имею право.
          "А вот это уже анекдот. — подумал с досадой Черлазков. — Угораздило же меня попасть в дурацкую ситуацию. Совсем нехорошо получается."
          Бывший Ольгин муж между тем набрал на своём сотовом телефоне какой-то номер и пару секунд спустя раздражённо воскликнул:
          — Да, представь себе, это опять я! Здравствуй, во-первых. А во-вторых, объясни, что это за человек находится у тебя в квартире?.. Что? Да. У меня есть ключи. Я имею право!.. Что? Мы потом обсудим эту тему. Я спрашиваю, кто этот неизвестный гражданин и почему он в нашей квартире?.. Ну, хорошо, не в нашей, а в твоей, какая разница! Объясни, наконец!
          Некоторое время джинсовый слушал и искоса поглядывал на Йона, в тоске усевшегося на диван и размышлявшего о том, что именно рассказывает сейчас о нём Ольга?
          — Иностранец? Ага... — произнёс задумчиво бывший муж, завершил разговор по телефону и войдя в зал, опустился на диван рядом с Йоном. — Аркадий. — представился он, подав руку.
          — Йон. — ответил Черлазков, пожав слегка влажную ладонь.
          — Хочешь выпить? — из кармана Аркадий вынул блеснувшую металлом фляжку. —  Коньяк. Армянский.
          — Можно. — согласился Йон.
          Бывший муж поднялся, пересёк комнату, уверенно проник в шкаф и достал оттуда две рюмочки.
          — За знакомство. — разлив коньяк по ёмкостям он выпил свою порцию.
          Черлазков пригубил, убедился, что продукт действительно неплох на вкус, и принялся помаленьку отпивать. Аркадий некоторое время следил за ним недоверчивым взглядом, затем усмехнулся и сказал:
          — В натуре, прибалт. — заметив знак вопроса в глазах собеседника он пояснил: — Да цедишь ты рюмку эту не по-русски. Или притворяешься, или точно иностранец.
          "Ещё какой иностранец! — мысленно подтвердил Черлазков. — Ты даже представить себе не можешь."
          — Ну, вот что... как тебя... Йон?.. Ты вот что, Йон... я Ольгу до сих пор люблю. Ты, пожалуйста, оставь её в покое. Я ревнив до безобразия. Ты себе в Прибалтике другую найдёшь. Какую-нибудь Вайму Лайкуле, у вас там бабы красивые. Так не порть нам жизнь здесь, в Сибири. А то я за себя не ручаюсь. Всё. Делай выводы. — Аркадий скривил лицо и вдруг стремительно поднялся на ноги. — Ладно. Мне идти надо. — он строго взглянул на Черлазкова. — А документы я у тебя в следующий раз обязательно проверю! Это не шутка, имей в виду.
          "Моя полиция, моя полиция, моя полиция меня бережёт!.." — прозвучал в голове у Йона популярный когда-то мотив немного на новый лад.
          Из прихожей донёсся звук захлопнувшейся двери.
          "Н-да. С представителями власти связываться — всё равно что против ветра мочиться. Кроме проблем ничего не поимеешь. Тем паче без документов и сколь-нибудь надёжной опоры под ногами. — Черлазков с тоской обвёл глазами комнату в последний раз. — Однозначно, на Ольгу свои проблемы сваливать не следует. Похоже, у неё и без меня хлопот в жизни хватает. И, стало быть, как говорил в подобных случаях Остап Бендер — пора удирать."

          ..........Иван Иванович Ёсенькин был человеком крайне занятым. В заготконторе — вторым по значимости. Шутка ли, главный буухгалтер! Башковитый прямо очень был, любую цифирь мог в уме разложить вдоль, а при необходимости и поперёк того вдоля. Буухгалтер, что называется, от бога! Буухгалтер, это он сам себя таким манером называл, по древнееврейскому принципу, в соответствии с каковым в былые времена очень уважаемым людям добавляли к имени вторую гласную букву, например Аврам становился Авраамом, Исак — Исааком, и т. д. Вот, стало быть, и бухгалтер Ёсенькин, поняв в какой-то момент свою неимоверную важность в этой должности, прибавил к званию ещё одну гласную букву.
          И всё бы ладно, но вот с женчинами Ивану Ивановичу не везло насмерть. Взгляд глаз у него был крайне чижолый, от этого евонного взгляда женчины прямо в обморок падали, разбивали себе лицо, в результате чего, ясен перец, Ёсенькину от них был полный отвинтарь.
          Но, как говорится, всегда за чёрненькой полоской приходит серенькая. Так и случилось в описываемый день.
          Зашла в заготконтору по каким-то своим надобностям, а может и просто так, от нечего делать, Шаганэ Евстафьевна Жуприянская, городская когда-то жительница, ещё не совсем утратившая с течением времени некоторые городские же привычки. А Иван Иванович с чрезвычайно озабоченным видом как раз шёл вдоль по коридору, попутно складывая в уме разные цифири и мысленно отводя им соответствующие места на полочках гроссбуха. Поднял он свой беспощадный взгляд чуть выше определённой судовым расписанием ватерлинии на встречную женчину и... тут ему стало тесно в стареньком твидовом пиньжачке, так, знаете ли, тесно ему стало, что аж в зобу дыханье спёрло. А всего и делов-то было, что Шаганэ Евстафьевна, одетая в джинсовые костюмчик и шорты на два размера меньше, чем следовало бы, своей слегка выдавшейся за пределы положенного грудью задела по зрительным нервам Ёсенькина. А уж когда, проходя мимо, она ещё и натурально задела буухгалтера за его живое своим живым, тут у Ивана Ивановича стало совсем тесно. Но уже в другом месте. Ёсенькин даже покраснел вслед за этим, словно хорошо созревший помидор под живительным светом солнышка. И даже умудрился забыть сколько будет дважды два четыре. На минуточку.
          А Шаганэ Евстафьевна вдруг задумчиво остановилась, развернулась к буухгалтеру всей наличной красой и гордостью, всмотрелась в него этак, знаете ли, оценивающе, затем тряхнула русою косой и пропела грудным контральто:
          — Ммм... Какой интересный мужчинка. Мы не отдыхали, случайно, вместе в Турции, в позапрошлогоднем году?
          На что, заикаясь, Иван Иванович с явным сожалением в затрепетавшем голосе ответствовал, что никогда не бывал на Босфоре, а то бы конечно! Всенепременнейше! Но ничего не поделаешь, так уж получилось, что десять лет подряд он отдыхает исключительно в "Вечерних Зорях" под Кокошкино, где живёт его маменька Ёсенькина Аглая Петровна.
          — Ну, это вы напрасно, это вы совсем даже напрасно. — укоризненно проворковала Шаганэ Евстафьевна и улыбнулась густо накрашенными губами, показав на мгновенье золотые зубы высшей пробы, только Иван Иванович их и видел.
          Вот, собственно, и всё. Жуприянская посмотрела на сразу поблёкшего в её глазах Ёсенькина и подумала, что в мужиках никакой загадки нет, как, увы, нет и романтизму, а наличествует одна только корысть в сочетании разве что ещё с похотью. И, выдохнув печаль свою прямо в лицо ошарашенного Ивана Ивановича, Шаганэ Евстафьевна ощутила, что ей стало вдруг невыносимо скучно в этой пошлой заготконторе. Она отодвинула Ёсенькина с дороги и решительно пошла к выходу.
          И даже не обернулась, услышав напоследок за спиной странный глухой звук. А дело было в том, что Иван Иванович упал в обморок и разбил себе лицо.
          ..........