Глава 6

          Профессор Обонянский не ждал гостей, он был в своём привычном рабочем халате и шапочке. Впустив Кешу и Лику, он извинился, предложил гостям пройти в зал, а сам мгновенно исчез в соседней комнате.
          — Вот это да! — только и произнесла потрясённая Лика, когда они вошли в зал, поскольку зал представлял из себя самую настоящую мастерскую художника, все предметы и обстановка в которой находились в состоянии столь живописной и гармонической эклектичности, что любая попытка навести здесь некий порядок была бы откровенно кощунственна.
          Иван Борисович не заставил себя долго ждать и вскоре уже возник в дверном проёме. Кеша мысленно ахнул, такого он от профессора не ожидал. Седовласый джентльмен был облачён во фрачную пару, имел чёрный цилиндр на голове, сияющие белизной рубашку и перчатки, а на ногах — блистающие лаком умопомрачительные штиблеты с пуговками.
          Обонянский вкрадчиво приблизился, снял цилиндр и взяв руку Анжелики поцеловал её. Выпрямившись и щёлкнув каблуками он произнёс:
          — Позвольте отрекомендоваться, Иван Борисович Обонянский. Профессор, почётный член, заслуженный деятель, и так далее, и тому подобное. Ну, и помимо всего прочего духовный наставник и воспитатель молодёжи в лице её лучших представителей, коим, по моему глубочайшему убеждению, является и присутствующий здесь Иннокентий.
          — Очень приятно познакомиться. — ответила порозовевшая от смущения Лика и сделала книксен.
          — Чрезвычайно рад приветствовать нас у вас! То-есть, я хотел сказать — вас у нас! — профессор торжественно взмахнул рукой. — Прошу присаживаться на этот, не достойный вашей... — он запнулся, сконфуженно кашлянул, и пылко закончил: — ...не достойный вашей персоны диван!
          — Ива-ан Борисович, — укоризненно вмешался в горячечный спич Обонянского Пономарёв, — подобным образом вы рискуете засмущать мою девушку до полной потери ориентации в пространстве.
          — В самом деле? — спохватился профессор. — Пардон, пардон. Будем считать, что предварительные ласки закончены и можно уже переходить непосредственно к...
          Тут Анжелика не выдержала и расхохоталась настолько заразительно, что остальные тоже покатились со смеху. Спустя пару минут, вытерев слёзы платочком, девушка немного овладела собой и произнесла:
          — Я, конечно, была наслышана о том, что вы удивительный человек. Но реальность превзошла все мои ожидания.
          — Правда? — радостно воскликнул Обонянский и ещё раз поцеловал руку Анжелики. — В таком случае, позвольте предложить нам всем троим свежайшего кофе!
          Некоторое время спустя они сидели вокруг выдвинутого на середину комнаты стола и молча наслаждались умопомрачительным кофе, приготовленным профессором в истинном припадке вдохновения.
          — Как всё-таки приятно помолчать в кругу людей, умеющих грамотно излагать свои мысли. — пробормотал Обонянский и окинул взглядом гостей. — Однако, сдаётся мне, визит ваш не случаен.
          — Иван Борисович, — заговорил Кеша, — общение с вами доставляет удовольствие и само по себе. Если вы не расположены сегодня к решению экзистенциальных задач и объяснению мировых загадок, то мы с Анжеликой с радостью послушаем что-нибудь из тех сокровищ мудрости, коими столь богаты кладовые вашей памяти.
           — Вот это и есть Иннокентий. — торжественно и демонстративно указал рукой на Кешу профессор. — Вот в этом он весь. Ума палата и кладезь такта. Убийственно острый клинок мысли и трепетная душа поэта. — Обонянский нетерпеливо постучал пальцами по столешнице и пяткой об половицу. — И тем не менее, пора вернуться к нашим баранам. Что случилось, ребята? Не держите меня в неведении, я желаю знать с какой стороны человечеству грозит опасность?


          ..........Волан де Морт возродился из пепла крайне неудачно, пусть даже и неожиданно для большинства персон, присутствовавших на теннисном корте. Неудивительно, что те воззрились на него во все имеющиеся в наличии глаза. Стадо овечек, правда, вскоре успокоилось и продолжило поглощать сочную травку, а вот живописная группа циклопов женского пола никак не могла взять в толк — откуда тут вдруг появился этот непонятный гражданин?
           — Ху а ю? — спросила наконец самая смелая пастушка.
           "М-да... — с разочарованием подумалось де Морту. — А ведь было время, когда каждый встречный и поперечный замечал моё несомненное сходство со знаменитым папашей... Увы, увы... это вам не Рио-де-Жанейро. Это вам Крыжополь!"
          — Кто я такой? — повторил Волан де Морт и оглядев себя со всех сторон, самокритично признался: — Ну кто, кто... Никто!
          Циклопы напряглись. С Никто они были хорошо знакомы благодаря бессмертным мемуарам Полифема. Поэтому стали тихо и аккуратно, но долго бить Волана по морде...
          — Итак, гражданин. Вернёмся к нашим баранам. — допрос в полицейском участке продолжался. — Вы утверждаете, что траву на корте сожрали овцы, а избили вас одноглазые женщины числом более восьми особ?
          — Да, гражданин начальник, так оно и было. Напали молча, подло. Я-то, по доброте душевной, сначала думал, что они просто хотят взять автограф. Вместо этого они избили меня, а потом скрылись в неизвестном направлении.
          — Так и запишем — овцы. — полисмен склонен был верить потерпевшему, тем более что овечьих следов, а также отходов их жизнедеятельности оказалось на месте происшествия преизрядное количество. — Как вы попали на стадион?
          — Дело в том, гражданин начальник, что я возродился в вашем прекрасном городе посредством...
          — Что значит — возродились? — полисмен не любил неточностей.
          — Ну... мы с друзьями, у нас традиция такая, каждый год ходим...
          — Чёрт побери! Вы что, издеваетесь? — полисмен нервно поправил бляху, скрыв таким образом невольное намерение выхватить табельное оружие. — Вы мне тут всю статистику портите, товарищи Лукашины! А впрочем... — сержант Пронин наконец уловил противоречия в услышанном, задумчиво поправил значок с надписью "Hold your face" и иронически произнёс: — Ведь Новый Год-то ещё нескоро. Да и баня у нас на ремонте... уж третий день как!
          — При чём тут баня? — непонимающе крякнул задержанный. — Мы с друзьями каждый год посещаем одно и то же знаменитое кафе, и каждый год заказываем там один и тот же знаменитый Танец Феникса. Только в этот раз что-то пошло не так... И вот итог вечера — вместо Феникса сгорел я, Волан де Морт... кстати, к вашим услугам... и возродился, аки пресловутый феникс, как раз тут, среди ваших женоподобных чудищ.
          — Но-но! Девочек наших прошу не забижать! — Пронин был патриотом Крыжопля и не любил когда о ком-либо из местных жителей отзывались в уничижительном смысле. — Значит, Волан, говоришь, Деморд?.. А документик подтверждающий имеете, товарищ вновь возродившийся?
          Волан вздохнул. Документы — не рукопись. Сгорают без остатка.
          — Ну, что же. Придётся задержаться, до выяснения. — сержант Пронин усмехнулся. — Танцор Феликса...

          А под трибунами стадиона, зажимая ладонями рты, глухо хихикали внучки Полифема, вспоминая сегодняшнее забавное происшествие. Поди, не каждый день удаётся отомстить давнему обидчику. Не говоря уже о том, чтобы попасти овец на городском стадионе бесплатно.
          ..........   


         Пономарёв замолчал, немного помедлил, вспоминая, всё ли он изложил правильно, или что-то упустил из виду?
         — Ну, вот, пожалуй, именно такова на данный момент диспозиция. — наконец закончил он свой рассказ об услышанном и увиденном на юбилее Льва Даниловича.
         Анжелика шумно выдохнула накопившийся в лёгких воздух, но промолчала, ибо говорить первой в присутствии столь мудрого человека, как Обонянский, было бы по меньшей мере самонадеянно. Профессор же неожиданно расцвёл улыбкой и совсем негромко произнёс:
         — Ах, ребята, какую славную новость вы мне принесли, вы даже не представляете! Ведь это значит, что эксперимент всё-таки удался! Совершён, наконец, серьёзный научный прорыв. — Обонянский молодым козликом выскочил из-за стола и резво пробежался по комнате. — Произошла телепортация, из прошлого в наше время явлен живой человек! Это грандиозно! Это просто грандиозно! — профессор вдруг поник головой (при этом с него свалился на пол цилиндр) и пробормотал: — Будь оно всё проклято. — после паузы Иван Борисович поднял цилиндр и поставил его на полку поверх стопки книг. — Этому парню, Черлазкову, всенепременнейше следует помочь адаптироваться в нашем мире. Он угодил в отчаянную переделку, да ещё и не по своей вине. А это ужасно, ужасно.
          Пономарёву почти ни разу в жизни не приходилось видеть Обонянского в столь удручённом состоянии.
          — Профессор, — обратился он к Ивану Борисовичу, — насколько мне стало понятно из вашей реакции на это событие, вам что-то обо всём произошедшем было известно заранее?
          — О, нет. — быстро ответил Обонянский и облизнул пересохшие губы. — Впрочем, не скрою, я стараюсь держать руку на пульсе времени. Действительно, друзья и бывшие соратники продолжают консультироваться у меня по поводу некоторых разработок, заодно оставляя меня в курсе текущих событий. Например, на одном из местных предприятий сейчас ведутся исследования в области... скажем так, определённых знаний. И не далее, как несколько дней тому назад, была опробована в деле... некая экспериментальная установка. И вот, представьте себе, ход испытаний пошёл совсем не так, как планировалось. — Иван Борисович помедлил и взглянул на Кешу с Ликой. — Только, чур, никому ни слова. — убедившись, что его намёк понят, Обонянский продолжил: — Избегая чрезмерно сложных технических терминов скажу кратко — во время эксперимента, непреднамеренно, за единицу времени было произведено неадекватное количество энергии, которая, тем не менее, не разнесла вдребезги всю лабораторию и прилегающие к ней строения, как этого следовало ожидать, а отправилась по какому-то неисследованному ещё каналу в некое неведомое пространство... Хотя, собственно говоря, основываясь на том, что вы рассказали, Иннокентий, можно смело предположить, что энергия пошла в темпоральном направлении и создала своего рода петлю времени, которой и был выдернут из прошлого этот несчастный парень, Славка Прокофьев, словно пробка из бутылки... Ещё раз повторяю, подобного эффекта никоим образом не планировалось, это своего рода несчастный случай...
          — Наука требует жертв. — не удержался Пономарёв.
          — Увы, голубчик, увы. — сокрушённо согласился профессор. — Однако, благо уже то, что, по-видимому, никто не погиб в результате ЧП. И благо то, что теперь стало понятно, как объясняется бесследное исчезновение огромного количества энергии. — Иван Борисович встрепенулся и торжественно поднял вверх указательный палец. — И несмотря на все минусы, друзья мои, в этом деле присутствует несомненный позитивный момент! А именно — показана возможность телепортации и вместе с этим реальность путешествий не только в пространстве, но и во времени! Хотя, вполне вероятно, что пространство и время суть одно и то же явление.
          — Не хлопнуть ли нам по такому случаю граммов по сто? — тут же предложил Пономарёв. — Не каждый день в науке происходят прорывы столь грандиозного масштаба.
          — Сударыня, — повернулся к Анжелике Обонянский, — а ведь ваш Иннокентий тысячу раз прав! Случилось событие воистину вселенского масштаба и мы должны его отметить. Не только гиперзвуком грозить мы будем шведам, отныне темпорально их тоже усмирим! Я, конечно, шучу, но это не меняет цены произошедшего.
          — И только бедным Йонам не до смеха. — укоризненно покачала головой Анжелика и вздохнула: — Что ж, вечные мужчины-воины, давайте отметим наступление новой безумной эпохи в истории цивилизации.
          — О, не стоит спешить печалиться по этому поводу. — сразу же возразил профессор. — Человечество долго и упорно идёт по кругу. Зачастую наступая на одни и те же грабли. А как иначе! Земля-то круглая! Куда ни иди — всё равно вернёшься на то место, с которого стартовал. Своего рода безвыходность. И только с получением возможности двигаться по перпендикуляру, в космос ли, в прошлое или будущее, у нас появляется шанс прервать наконец проклятое хождение по кругу и сделать что-то принципиально новое!
          — Так выпьем же за прогресс! — провозгласил Кеша, успевший уже разлить волшебный эликсир Обонянского по рюмочкам.


          ..........Жила-была в одном месте женчина. Без мужа. Так уж случилось. А всё потому, что хотелось ей, женчине этой, мужа по интересам. Ну, чтобы не только любовь-морковь, но и поговорить о чём было. Однако, мущины ей допрежь попадались сплошь молчуны. Пока с очередного слово вытянешь —  вспотеешь! А про деньги вообще разговора нет! Жадные молчаливые мущины! Бич современной женчины.
          Решила тогда она в другом месте себе мужа присмотреть. Не в посёлке ихнем, а в библиотеке. Вот где, поди, мущины-то умные, найдётся о чём поговорить. А так как в посёлке библиотеки не имелось, собралась женчина в райцентр скататься.
          А путь не близкий! Что главное в дороге? Правильно — не проголодаться туда-обратно, и на месте задержаться. Без еды-то, оно скучно.
          И вот, стало быть, навертела женчина бигуди, рот накрасила помадой, брови углем подвела. Курицу пожарила, в огороде помидор, огурцов нарвала, в сельпо колбасы прикупила и краюху хлеба. И пошла на станцию, на поезд чтобы.
          Идёт по шпалам женчина, значит, мало того, что вся красивая до невозможности, так ещё и запах от неё скусный, колбасный дух вперемешку с курячьим. Прямо, все собаки, которые близ станции живут, ошалели напрочь и потянулись за ней рысцой. Но сначала-то женчина этого дела не замечала. А потом смотрит — бац! — а собакины её уже в окружение берут, дальше не пускают. А поезд уж вот-вот гудок даст к отправке. Что делать, люди добрые?!
          Решила женчина от псов откупиться, скормила им почти всю закупленную колбасу. А они ещё теснее к ней подступают! Что им та ливерная колбаса? На один зубок. Когда в сумке-то жареная кура есть!
          То, сё, глядь-поглядь, ан поезд-то ушёл... С ним и все ближайшие планы на супружескую жисть сгинули. Ну, тут уж женчина крупно осерчала.
          — Ах, так! — кричит и давай, значит, что есть сил курой тех псов обхаживать. Кому по морде, кому по хребту. Разбежались тут все животные от несоответствия желаемого действительности.
          А женчина домой пошла. Красота её, конечно, малость растрепалась в схватке, но от этого шарма у ней только прибавилось. Шарм — это слово такое французское. Русскими понятиями не объяснить. Ну и вот, короче. Вышла женчина на Прошпект, так в посёлке улицу Энгельса называли, вышла и тут навстречу ей Лёха Метёлкин попадается, давнишняя любовь еёная. С армии Лёха как раз возвертался. Идёт, значит, вся грудь в орденах, в зубах папироса "казбек" дымит, на голове шапка морская, без козырька. Идёт, стало быть, чуть только песни не поёт. И от него тоже не одни лишь ленточки с шапки, но и дух скусный струится по ветру — водочный.
          Увидел Метёлкин знакомую женчину и... замкнуло у него реле! Влюбился сразу и навсегда. Оно и понятно, из армии человек вернулся, давно баб-то не видал, к тому же попробуй не влюбись тут, когда у неё в одной руке колбасы кусок, а в другой куриная нога! Закусь-то мировой!
          Что касаемо женчины, то и с её стороны в дальнейшем возражений не последовало, особенно, когда она убедилась, опосля всего такого-прочего, что и поговорить с Лёхой было об чём. Про корабль, например, Адмирал Сухов. Ну и про другие морские темы.
          .......... 


          Спешить было абсолютно некуда. Виртуальный демон Ахав продолжал осваивать бескрайние просторы нового мира. Поистине гигантская сокровищница информации и энергии лежала у его, образно выражаясь, ног. И не существовало, кажется, никаких преград обретённому могуществу. За исключением единственного — Ахав не мог быть одновременно повсюду. Скорость его передвижений по коридорам поразила бы воображение любого специалиста. На некотором участке виртуального пространства демон вполне мог создать иллюзию абсолютного своего присутствия. Иллюзию, но не более.
          И вот, странная идея постепенно начинала овладевать сгустком энергии под названием Ахав — ему именно хотелось бы стать вездесущим, то-есть обладать одной из функций настоящего бога. Но это ещё только предстояло, а пока что, в одном из своих бесконечных вояжей по коридорам, Ахав проник в некую комнату-программу, которая показалась ему довольно любопытной. Демон тщательно расшифровал последовательность составляющих её символов, затем понаблюдал при помощи установленных на месте эксперимента видеокамер за действиями суетящихся вокруг какой-то сложной установки хумансов. И пришёл к выводу — эти существа намереваются создать пространственно-временной портал, ни более, ни менее! Это было воистину забавно. Хумансы полагали возможным запустить подобное чудо исключительно на основе имеющихся у них технологий. А как же магическая составляющая? Ведь, не используя этой важнейшей области знаний, довольно наивно было надеяться на успех!
          Первым движением мысли Ахава было желание немедленно воспрепятствовать даже частичному выполнению намерений хумансов. Следовало испортить эту компьютерную программу и поставить на неё магический знак, чтобы все попытки исправить или переустановить её по новой ни к чему не приводили. Однако, любопытство охватило демона. Доныне Ахав никогда не участвовал в создании столь сложных сооружений, хотя пользоваться их услугами ему в своё время довелось. Теперь он вдруг почувствовал непереносимое желание узнать, как именно работает механика портала от начала до конца, уловить задействованные при этом энергии, чтобы впоследствии иметь возможность использовать полученную информацию в своих целях. 
          Решено — сделано. Компьютерную программу Ахав изменил ровно настолько, насколько это было необходимо для успеха задуманного им мероприятия. И вот, в назначенный хумансами день, после запуска их хитроумной установки, виртуальный демон вмешался в ход эксперимента.
          Следствием чего, во-первых, явилась временная петля, захлестнувшая Славку Прокофьева, во-вторых — серьёзная головная боль для участников эксперимента, коим предстояло теперь долго и безуспешно искать объяснение случившегося. То-то повеселился Ахав, получивший в итоге то, что хотел, и натянувший нос самонадеянным хумансам.


          ..........Безымянный переулок, образованный высокими плоскостями заборов, был пуст, по нему не любили ходить без надобности, хотя здесь значительно сокращался путь. Безымянный был переулком не простым — не прямым, а чуть ломаным наискосок. И в этой ломаной его части иногда происходили разные странности, и странные разности. То излишне кусачая крапива хлестанёт какого-нибудь несчастного торопыгу по открытым частям тела, то пробьёт колесо велосипеда ржавый изогнутый гвоздь, а то вдруг гавкнет из-за забора злючая псина, да так неожиданно, что... мало ли что! В общем, неприятности да и только.
          Поэтому сейчас Алька смотрел на чрево Безымянного и думал, что, может быть — ну его... Ведь если свернуть на Октябрьскую, то аккурат через мостки вполне реально минут за шесть-восемь добраться до места назначения. Правда, время поджимало и почта вот-вот закроется на обед. А толстая Клавдия фиг откроет в неурочный час.
          Алька ждал бандероль. Бандероль из города, с очень нужными для Альки вещами — настоящими масляными красками и набором кистей с номерами, а так же набором мастихинов. Деятельная натура Альки не терпела промедления, но с утра его задержали неотложные дела — сорняки в огороде, глупые куры, толстый свин Борька, ну и другие не менее скучные обязанности по дому. Так что времени оставалось в обрез. Надо было, кровь из носу, успевать прямо сейчас!
          В конце Безымянного рос Вяз, старый-престарый, он был тут ещё тогда, когда не существовало ни Безымянного, ни даже самого посёлка. Сейчас Вяз тихо шелестел кроной, разгоняя полуденный зной, тень его уже почти дотянулась до ломаного места переулка и притаилась в кустах репейника.
          До закрытия почты оставалось всего ничего. Алька нащупал в кармане талисман, мелкую серебряную монетку на шнурке с четырьмя узелками. Ну, что же... Алька выдохнул и наклонив голову к рулю велика резко взял старт. Если удастся получить заветную бандероль вовремя, то пейзаж получится именно таким, каким Алька его задумал! Иначе нужно будет ждать до завтра. А это смерти подобно.
          Педали велосипеда натужно вжикали, мальчишка мчался навстречу своей мечте.
          "Успею! Успею!" — билась в висках мысль.
          Но Тень, что притаилась в чертополохе, думала иначе. Скажешь, мол, ерунда это, и тень не имеет мозгов, чтобы что-то там себе думать? Заяви это дядюшке Вязу, который сторожит выход из Безымянного! Ты улыбаешься? "Вот ещё глупости! Буду я разговаривать с деревьями!" И то верно. Ведь всё уже сказано. Задолго до нас.
          Переднее колесо достигло самого опасного места Безымянного переулка. В гуще листьев Вяза послышалось предупреждающее карканье вороны. Словно получив сигнал, Тень метнулась навстречу Альке, мгновенно слившись с тенью ездока. Вторично каркнула ворона. Велосипед подпрыгнул на невесть откуда взявшемся камне и забор принял в себя Альку, как родного. Квитанция, в результате сногсшибательного кульбита, выпохнула из кармана и, тут же подхваченная ветерком, исчезла в мареве полудня, словно её и не было...
          Алька вёл велик в поводу и время от времени потирал здоровенную шишку, возвращаясь домой, поскольку теперь смысла идти на почту не было. Толстая Клава ни за что не отдаст бандерольку без квитанции. Поэтому мечтам осуществиться оказалось не суждено.
          За спиной послышались шаги. Топ-топ-топ. Цок-цок-цок. Алька обернулся. В мареве жаркого дня над Безымянным повисла семицветная радуга. И именно по ней шёл всадник, ведя за собой скакуна, хвост и грива которого образовывали ещё один цвет радуги — восьмой.
          Бац! В лоб Альки прилетел здоровущий шмель. Но он стерпел, не стал в испуге кричать и размахивать руками, не стал крутиться волчком, и, самое главное, не выпустил из рук покалеченный велик. В небе прогремел гром. Откуда-то издалека приближалась гроза, серые тучи заходили на посёлок с флангов. Всадник вскочил на коня. Радуга, казалось, вот-вот исчезнет. Алька моргнул, молнии скрестили шпаги над самой его головой и ударили в верхушку Вяза:
          — Шшарах!
          Тёплый ливень обрушился на посёлок, сбивая пыль с дороги, кустов, омывая стёкла домов, хлеща по заборам и крышам сараев. Алька прибавил шагу. Далеко позади старый Вяз вырисовывался на фоне свинцового неба, в Безымянном переулке плясали толстые тени. Алька шагал под дождём вдоль дороги и улыбался. На шею ему вдруг шлёпнулось что-то непонятное. Вот это да! Влажная квитанция, вроде бы навеки потерянная, обняла Альку за шею!
          А на ветку Вяза тем временем вернулась любопытная ворона, держа в клюве поднятый с дороги серебряный кругляшик с тесьмой и четырьмя на ней узелками. Талисман.
          ..........