Глава 7

 
          ..........— Вот уже сколько лет прошло с тех давних пор, а я тем не менее всегда рад видеть господина Уильфреда Айвенго живым и здоровым! Тем более, чем не однажды. Отсюда сам собой напрашивается вывод о том, что мне хотелось бы знать поточней, могу ли услужить моему доброму господину на сей раз?
          — Такие дела, Мойша, должен признаться, я нынче нахожусь в несколько стеснённых обстоятельствах, но... но всё-таки... вот, например, конь... Сколько теперь стоит хороший конь?
          — Ну, сколько, сколько... Дорого! Да зачем же вам конь, мой добрый господин? Купите корову! Корова полезней коня в сто раз.
          — Трудно спорить. Однако, с коровой меня не пустят на турнир...
          — По шахматам?.. Да, на турнир по шахматам не пустят... Купите тогда вот этот костюм! Настоящая шерсть малайских яков.
          — Рыцарский турнир, Моисей Соломонович, ры-цар-ский! И не просто там какой-нибудь, а в присутствии самой королевы!
          — Так и что с того? Хороший костюм ни на каком турнире никогда не помешает! Берите, не пожалеете!
          — Но...
          — Никаких "но"! А вместо коня возьмите цветов. Хотя бы, гвоздик. О, старый Мойша всё понимает, турнир есть турнир. Все участники приедут на конях, в железных костюмах! О, да... О, да!.. И как их там различать один от другого, я вас спрашиваю? В то время, как на господине Айвенго будет шикарный костюм и букет в руках! Все королевы любят цветы и... хорошо покушать! И не делайте мне страшные глаза. Если сейчас ваша королева мила и стройна, это не значит, что после свадьбы её не нужно кормить!
          — Я вовсе не собираюсь жениться! С чего вы взяли!
          — А что не так? Дама больна? Или, упаси бог, не богата?
          — Дело не в этом.
          — А вот это уже интересно. А в чём же, позвольте вас спросить?
          — Дело в любви!
          — В любви? Хм. Ви меня знаете, но если дело только в этом, то, поверьте старому еврею, любые турниры, лошади и даже приличные шерстяные костюмы, всё это не то! Ви можете быть даже совсем таки голым, но без цветов нельзя! Купите розы! Цветочная лавка совершенно напротив. И почистите крэмом ваши туфли. Крэм я продам со скидкой. Это чудо-крэм, чтоб я так жил! Какой у вас цвет туфель? Он не знает! А кто знает? Нет, нет, это решительно не годится. Так... туфли, бруки, вот этот галстук и носки. Жилетка и кепи. Рубашку можно оставить вашу. Но смотрите сюда, в этот кусок стекла! Ну?.. Я же говорю! Теперь совсем другое дело. Идиоты в жестянках умрут от зависти. И протухнут в своих латах. Что? Крэм? Крэм это вам в подарок. Но цветами я бы не пренебрегал!.. Всегда к вашим услугам, всего хорошего, господин Айвенго!.. Алё, алё, Ревекка? Ревекка, моё золотце, слушай сюда, сейчас к тебе зайдёт совершенно влюблённый человек. Продай ему розы. Что значит "сколько"! Продай всё, что осталось!
          ..........


          Как это обычно и бывает, закончился праздник, завершились выходные, гости разъехались по своим делам-заботам, и в понедельник Черлазков остался на даче в одиночестве. Предстояло некоторое время провести в блаженном безделье. Еды было вдоволь, спешить некуда, проблемы отложены на потом, и даже гитару Лев Данилович предусмотрительно оставил Йону для заполнения досуга, короче, не жизнь — малина! Время хорошенько подумать, подготовиться морально к дальнейшему, примириться с неизбежным. В конце концов, просто позагорать на солнышке, благо, что август в этом году удался.
          "Кстати, насчёт позагорать, — подумал Черлазков, — не сходить ли на речку искупаться? Давненько я не был на Оби, аж целых тридцать лет. Грех не воспользоваться такой оказией."
          Беспечность — благодатное свойство молодости. От всей свалившейся на голову Йона информации впору было волком завыть, но он поступил как раз наоборот, плюнул на раздумья и сомнения, запер дом на замок, спрятал ключ под коврик и устремился к Большой воде.
          В здешних местах Черлазков никогда раньше не бывал, но уверенно продвигался вперёд, держа курс на запад, ибо в том направлении все пути вели к Оби. В итоге, прогулявшись вдоль асфальтированного шоссе и миновав довольно широкую протоку, где, в принципе, тоже можно было бы неплохо искупаться и позагорать на песочке, Йон целеустремлённо вышел к сплошной полосе зарослей, преодолев которые оказался на пологом спуске к реке.
          В том месте, где он завершил свой поход, было пустынно. Лишь слева, в отдалении, пара рыболовов наблюдали за своими закидушками. Справа же, влезши боком на берег, возвышалась громадина ржавой баржи. Йон, предвкушая удовольствие, неторопливо снял одежду и зашагал к воде. Она, как обычно в Оби, оказалась бодряще холодной. Черлазков отплыл от берега метров на двадцать, затем, преодолевая сносившее его течение, вернулся назад, вышел на сушу и упал на тёплый песок. Теперь можно было пожариться под солнышком.
          Йон закрыл глаза. Его внезапно охватило ощущение, что ничего особенного с ним на самом деле не произошло, не было никакого путешествия в двадцать первый век, он только что пришёл сюда, на реку, из родного дома, и скоро вернётся назад, к бревенчатой, вросшей в землю избушке, и дальше жизнь пойдёт своим привычным чередом. Ведь не бывает на белом свете таких чудес, которые вот уже пятый день мерещатся ему. Это был сон! Какой-то болезненный сон. Он кончился, он не мог не кончиться! Свежая, чистая обская вода смыла никчёмную блажь с тела и души, и нет больше никакого Льва Даниловича, а есть Лёвка, ровесник и друг! И Лилия вовсе не лежит пятнадцать лет на кладбище, а занимается сейчас с дочкой Татьяной, которой нынче осенью идти во второй класс! И Маргарита, это... ну, просто какая-то неизвестная девушка, мало ли таких вокруг. И познакомился он с ней просто так, безотносительно чего бы то ни было! Почему нет? Почему?..
          — Славка! Славка! — раздался вдруг детский крик и Йон встрепенулся, пробуждаясь от полузабытья.
          Двое мальчишек, лет по десяти-двенадцати, ныряли с палубы баржи в реку, весело перекрикиваясь. Удовольствие от подобного времяпрепровождения было так себе, средненькое, тут же оценил увиденное Черлазков, слишком уж много затрачивалось усилий. После прыжка в воду каждому из них приходилось выбираться на сушу, оббегать баржу, взбираться по кем-то приставленному неказистому трапу на палубу, и только потом, одолев ещё несколько метров пути по неровной железной поверхности, появлялась возможность нырнуть в реку повторно.
          "Нашли место, где купаться. — недовольно подумал Йон. — Отправлялись бы лучше на протоку, там и вода потеплее, и течения нет. А впрочем, — улыбнулся он, — чем они хуже меня? Я тоже вечно лез туда, где поглубже и поопаснее."
          Черлазков поднялся, оглянулся вокруг и убедившись, что мир отнюдь не перевернулся вверх ногами, лениво побрёл в воду. Купаться расхотелось. Немного поплескавшись недалеко от берега, Йон решил возвращаться на дачу. Надев одежду прямо на мокрое тело, он обулся, удерживая равновесие, у кромки воды, где омывал от песка ступни, и бросив последний взгляд на блистающую поверхность реки, пустился в обратный путь. Однако уйти далеко не получилось, за спиной вдруг раздался сдавленный крик:
          — Славка!.. Славка!
          Резко обернувшись, Черлазков сразу увидел застывшего на краю баржи пацанёнка, напряжённо всматривавшегося в воду. Мгновенно оценив ситуацию Йон помчался на выручку. Буквально взлетев по хлипкому трапу на палубу, он подбежал к пацанёнку и выкрикнул:
          — Где? Куда он нырнул?
          — Вот сюда! — ткнул тот рукой.
          И не теряя ни секунды Челазков прыгнул в воду, хотя в мозгу уже возникла запоздалая мысль о том, что течением ребёнка могло отнести далеко в сторону и всё теперь бесполезно...
          Услышав неожиданный гулкий хлопок оба рыболова дружно повернули головы и увидели, что вверх по береговому склону от баржи улепётывает какой-то пацан, чуть поодаль за ним несётся второй, а над водой возле борта железной громадины поднимается густое облако не то дыма, не то пара.
          — Трах-тебе-тибидох-твою! — опомнившись первым, эмоционально прокомментировал ситуацию один рыболов. — Чего это они там взорвали, а? Ну, нет у молодняка мозгов ни на копейку!
          Второй засмеялся и махнув рукой стал рассказывать, что в детстве вот так же, игнорируя технику безопасности, взрывал с друзьями всё, что только могло громко бабахнуть, в том числе и бутылки с карбидом, бросая их в воду.
          А двое сорванцов, уже преодолевшие полосу зарослей, торопливо шагали по дороге куда подальше, перебрасываясь отрывистыми фразами.
          — Дурак ты, Славка! Я думал, ты утонул!
          — Х-ха! Ещё чего! Сам ты дурак. Я просто занырнул и проплыл под водой вдоль борта, хотел тебя попугать. Смотрел из-за кормы, как ты там на палубе орёшь, и смеялся!
          — Смотрел, да? Балбес! Из-за тебя дядька утонул! Он же за тобой прыгнул, спасать!
          — Н-не, Борька, не ври! Он же не утонул, он взорвался! Я же видел, он и до воды не долетел, прямо в воздухе загорелся!
          Пацаны замолчали и сбавили ход.
          — И чего теперь делать? — спросил Борька. — Родителям рассказать?
          — Н-не, — возразил смышлёный Славка, — если расскажем, то получим по ушам. Да и не поверят они. Как такое рассказать?
          Борька почесал в затылке. Действительно, разве можно объяснить то, что произошло?
          — Это точно инопланетянин был! — уверенно заявил наконец Славка. — Человек такое сделать не может. И я тут получаюсь вообще ни при чём! Он сам сгорел, сам по себе, и я не виноват, ты понял? Понял?
          Борька кивнул. Ещё бы не понять, когда у Славки такие твёрдые кулаки!
          — Ну, может, я и виноват... самую чуточку. — всё же постарался сохранить хоть видимость справедливости Славка. — Но если бы он попал в воду, то поискал бы меня там немного, поискал, поискал и вынырнул обратно живой! Понимаешь? А то ведь он просто в воздухе взорвался!.. При чём же тут я? Я совсем ни при чём! Понял? И не вздумай никому рассказывать. А это точно инопланетянин был, и какое наше дело!..


          ..........Маленькая Моторолка тихо вздохнула. Когда-то, много лет тому назад, невероятно давно, её принесли в эту квартиру из магазина. Моторолка была тогда новенькая, без царапин и стёртых на кнопках символов, бодрая и готовая служить что есть силы. Всё было впереди. А потом... что там говорить... Жизнь промчалась с какой-то нелепой быстротой...
          Этой ночью Моторолке вдруг стало страшно, она ощущала головокружительную слабость, и думала, вдруг её вообще позабудут зарядить? И она тихо-тихо угаснет, никому совсем не нужная... Моторолка заплакала.
          — Ну, во-от, опять! Кто поставил будильник на пять утра? — донёсся раздражённый голос и тяжёлая рука нашарила её на столе. Пик... пик... пик... пик...
          Моторолка перестала плакать, а только некоторое время задумчиво смотрела в потолок мерцающим зелёным экраном. Немного погодя она подключилась блютузом к ноутбуку.
          — Йоу! Чего тебе, дорогуша? — поинтересовался осипшим со сна голосом дядюшка Асус. — Чего не спишь?
          — Ой, не знаю. — сказала Моторолка. — Не спится и всё.
          — Странная ты. — Асус усмехнулся так, как это умеют делать только бывалые ноутбуки. — То плачешь, то спать мешаешь. Может, ты больна?
          — Я? — задумалась на мгновение Моторолка. — С чего мне болеть? И чем? Памяти у меня на это не хватит... Знаешь, Хозяин вечно ворчит, что я будильник включаю. А сам меня на местное время перевести забыл. Тоже памяти ему не хватает. — пожаловалась она.
          — Ну, ладно, ладно, не грусти. — Асус снова усмехнулся. — Хоть мои возможности в спящем режиме весьма ограничены, но тебе я пожалуй сумею помочь отвлечься.
          — Да? — повеселела Моторолка. — А как?
          — Расскажу сказку про маленькую Моторолку, которая жила-была однажды в некоем царстве-государстве. И вот влюбился в неё принц заморский, на белом коне, по имени Самсунг. Подарил он ей чехол прозрачный, молодость сберегающий, да зарядное устройство, малым напряжением душу веселящее...
          Много чего знал дядюшка Асус и рассказывать умел бесподобно. Немудрено, что спустя некоторое время Моторолка окончательно потеряла заряд и даже не заметила, как принц Самсунг увёз её в страну грёз на своём белом коне.          
          .......... 


          В четверг Маргарита вернулась домой уже под вечер, расстроенная. На вопросительный взгляд деда ответила:
          — Нет. Так и не пришёл.
          И оставленный ещё в понедельник специально для Йона мобильный телефон все эти три дня пролежал на даче нетронутый.
          — Ну, что же, — постарался быть рассудительным Лев Данилович, — в конце концов, Йон взрослый парень, у него наверняка и помимо нас разных дел хватает. Ну, не захотел человек воспользоваться нашим гостеприимством, что теперь поделаешь. Мало ли какие планы у него были. — Лев Данилович грустно усмехнулся: — Как знать, может оно даже и к лучшему.
          — Ой, дед! — недовольно поморщилась Рита. — Я ведь ему даже деньги не отдала за работу. Нехорошо как-то получилось.
          "Не говоря уже о том, что этот парень мне серьёзно приглянулся. — добавила она мысленно и вдруг нахмурилась: — А что, если он ушёл именно поэтому? Понял, что могут возникнуть какие-то осложнения в личной жизни и поспешил исчезнуть? — эта мысль окончательно испортила настроение. — Ну и ладно! Скатертью дорожка!"
          Йон Черлазков растворился бесследно. И знакомые Риты из числа завсегдатаев клуба "Райком" так ни разу и не позвонили с радостной вестью о его появлении там. Похоже было, что этот симпатичный прибалт просто укатил в свою далёкую Латвию.
          "Ну, конечно, — саркастически размышляла Маргарита, — он же европеец, как-никак! Кто мы для него здесь вообще такие? Провинциалы, не более!"
          Должно было пройти некоторое время, прежде чем она успокоилась и уже без излишних эмоций могла вспоминать события, связанные с празднованием юбилея, и тихое, неожиданное "ты мне очень нравишься", сорвавшееся с губ Йона в одно из мгновений.
          Но, в конце концов, главным было и оставалось то, что дедушка чувствовал себя очень счастливым в те два дня! Вот этому и следовало радоваться. А существовал ли мальчик, или нет — теперь не имело значения.
          Сам же Лев Данилович ещё долго находился под впечатлением от произошедшего. Он благоразумно не стал никого посвящать в детали этой истории. День за днём он ждал, что вот-вот Славка даст о себе знать тем, или иным образом, и срочно надо будет предпринимать какие-то шаги, суетиться и хлопотать, разруливая сложившуюся ситуацию. И, конечно, это будет совсем непросто! О-хо-хо, как непросто...
          Однако, ожидания Льва Даниловича остались напрасными, Прокофьев исчез окончательно и непонятно куда, почти так же странно, как это случилось тридцать лет тому назад.
          Анжелика, будучи невольным участником этой истории, спустя несколько дней позвонила Маргарите и, между прочим поинтересовавшись насчёт музыканта, узнала о его неожиданном уходе.
          — Да, конечно, мог бы и по-человечески попрощаться... — поддакивала она расстроенной подруге. — Да, да, Ритка, правильно ты говоришь, так поступать нельзя, вообще безобразие...
          Пономарёв, услышав сию новость, невольно насторожился. Благодаря богатому воображению он сразу же начал рисовать в уме вероятные варианты произошедшего, и получившиеся в итоге картинки ему не очень-то понравились. Пожалуй, следовало что-то предпринять. Вот только что именно?
          — Как что? — сказала Анжелика. — Надо идти к Ивану Борисовичу. К кому же ещё, если не к нему!
          Устами любимой женщины глаголила истина.


          ……….— Осмелюсь предложить синьоре...
          — Что, простите?
          — Маленькую толику счастья!
          Тонкие пальцы сжали мундштук чуть крепче обычного. Курение, вообще-то, вредно, это правда. Но привычки? Куда от них деться? Чашечка ароматного кофе, пара затяжек — так начинается утро практически каждого дня. Вы не курите? Ну и хорошо. Я тоже не курю. Курение это пепел, отвратный запах. Никотин прилипчив. Но пара, всего только пара затяжечек поутру!.. От этого решительно невозможно отказаться!
          Елизавета подняла глаза на толстенького кругленького мужчину в полосатом пиджаке. Улыбка тронула её губы и тотчас пропала.
          — Что вы сказали, простите?
          — Не желаете приобрести кусочек счастья? — терпеливо повторил мужчина, повернулся чуть боком, и стал похож на диковинный арбуз ярко-синего цвета.
          — А что, разве можно купить счастье? — Елизавета грустно улыбнулась и сделала последнюю затяжку.
          Костюм на мужчине стал как будто бы ещё синее, или это была всего лишь игра света?
          — Уверяю вас, в этом мире возможно всё! Было бы желание!
          — Желание? — тонкие стрелки бровей взметнулись вверх и сразу вернулись на своё законное место. Так они делали не часто, хозяйка опасалась ранних морщин.
          — Уверяю вас! — пухлый господин присел на краешек стула. — Желание и капелька смелости! Вы ведь смелая женщина, не правда ли?
          Елизавета вдруг подумалось о наркотиках. Но арбузный человечек не был похож на пушера. Хотя… кто их разберёт.
          Посетителей в это раннее утро в кафе практически не было. Елизавета, двое студентов, ну и арбузный человечек. Взгляд метнулся к парочке, активно поедающей венские вафли.
          Человечек вытер лоб салфеткой с монограммой заведения, продолжив:
         — Поверьте, этим двоим, — взор его мазнул по студентам, — им счастье ещё не требуется. Оно у них и так есть. Они молоды, и счастливы уже поэтому… Ну так как? Или мне уйти? — арбузный человечек обозначил намерение покинуть заведение.
          — Допустим, я согласна! — неожиданно для себя сказала Елизавета.
          Человечек усмехнулся:
          — Допустим, согласны? Это звучит забавно.
          Сигаретка истлела, пепел загнулся вниз и упал в кофе, сделав его похожим на лужицу, по которой растёкся бензин.
          Елизавета моргнула, вернее, прикрыла на мгновение глаза… А когда открыла — в кафе было пусто. На столике, рядом с чашечкой кофе лежала визитка и контрамарка с анонсом «Цирк Гольдони, последняя гастроль!» и цифрами «19-00».
          «Странно, что это? Какой-то розыгрыш?»
          Оставив на столике деньги, Елизавета  вышла из кафе. Раннее утро было прекрасно. Солнце, начиная свой разбег, прогревало воздух, продавцы жареных каштанов улыбались ей, как старой знакомой.
          Мысленно прозвучавшее определение «старой» заставило женщину поморщиться.
          — Разве я не хороша? — Елизавета украдкой бросила взгляд на витрину небольшого бутика.
          Возле неё в витрине отразился клоун с размалёванным лицом и безобразным красным  бантом на белой рубахе, в штанах с пузырями на коленях и нелепых серебряных башмаках. Он зловеще улыбнулся. Елизавета обернулась излишне резко — никакого клоуна рядом не оказалось.
          Навстречу быстрым шагом шёл господин, каких можно было встретить десятки в этом приморском городе. Кисти рук их словно бы случайно соприкоснулись. Господин охнул, мгновенно остановившись, извинился по-итальянски, улыбнулся, поцеловал даме ручку. Затем оба продолжили свой путь.
          Уже в гостинице Елизавета обнаружила, что и контрамарка, и нелепая цирковая визитка исчезли, хотя она точно помнила, как бросила их в сумочку.
          На следующий день белый кораблик увез её в Неаполь. А оттуда ещё дальше — домой, в Россию.
          А на пирсе, спустя полчаса после отхода кораблика, появился невесть откуда взявшийся клоун с белым лицом и попугаем на плече. Он стал ходить туда-сюда, предлагая всем желающим купить билетик на счастье.
          ……….
         

          И вот, в субботу, Иннокентий и Лика вновь возникли на пороге квартиры Обонянского.
          — Извините за вторжение, Иван Борисович. — произнёс Кеша. — К сожалению, так уж получилось, что...
          — Почему — к сожалению? — перебил его улыбающийся профессор. — Милости прошу! Я рад видеть вас в добром здравии и прекрасном настроении. Особенно приятно лицезреть милейшую Анжелику. — интимно понизив голос добавил Обонянский и поцеловал даме ручку. — Прошу проходить, гости дорогие! Я знал, что вы обязательно навестите старика, поэтому подготовился, и в результате нас ждёт изумительного качества индийский чай и не менее чудный торт "Прага".
          — Как же вы догадались о том, что наш визит неизбежен? — поинтересовалась Анжелика, когда все трое уже сидели за круглым столом и наслаждались десертом.
          — Шерлок Холмс ответил бы: элементарно, Ватсон! Но я не Шерлок Холмс, поэтому скажу точнее: опыт подсказал. — осклабился профессор. Сегодня он был не во фраке, а в серых узких брюках и белой рубашке с широкими рукавами.
          "Которая, кажется, называется "апаш". — подумала Лика. — Хотя, я могу и ошибаться на этот счёт."
          Но в любом случае профессор выглядел весьма и весьма импозантно.
          — Видите ли, в чём дело, — продолжил Обонянский, улыбнувшись девушке, словно догодавшись о её мыслях в отношении себя, — мои коллеги, те самые, не совсем удачно испытавшие свою новую установку, сообщили на днях интересную новость. Не стану утомлять вас сложными терминами, а говоря проще получается так, что специальные датчики зафиксировали отсутствие возмущения в... скажем так, квази-поле. То-есть, после нескольких дней наличия некоторого возмущения, приборы теперь стабильно показывают нулевое значение его уровня...
          — Великолепно! — не удержался от иронического замечания Пономарёв. — Это многое объясняет. То-то я чувствую, что мне вроде как бы даже стало легче дышать в последнее время!
          — Ваша чувствительность делает вам честь! — с жаром подхватил профессор. — Я всегда считал, что нейрофизиологическое устройство человека, особенно гениального, даст сто очков форы любому самому тончайшему прибору! Ещё на заре туманной юности и конструирования электронно-вычислительной техники я предсказывал... — тут Обонянский вдруг замолчал и обвёл присутствующих взглядом. — О чём, то-бишь, я?
          — Иван Борисович, — вмешалась Анжелика, — мы хотели сказать вам, что тот парень, Йон, о котором мы в прошлый раз беседовали, куда-то исчез. Ушёл и не подаёт о себе никаких вестей вот уже несколько дней. Мы все волнуемся, и что теперь делать — непонятно.
          — А ничего делать не надо. — мгновенно отреагировал Обонянский. — Всё уже произошло без нашего участия. — он замолчал и задумчиво сделал несколько глотков чая. — Я потому и упомянул об отсутствии возмущения в квази-поле. Это как раз и означает, что того гостя из прошлого в нашем времени больше нет.
          — Как это нет? — ахнула Анжелика. — Он погиб?
          — Не стану вас утешать, — серьёзно ответил профессор, — и такое может быть. Но, скорее всего, он вернулся назад, в своё прошлое, хотя и вряд ли на то же самое место, откуда его выхватила петля времени. Я поясню, для наглядности. — заметив невольное движение девушки добавил Обонянский. — На самом деле всё не так просто, как кажется. Мало доставить объект "оттуда", надо его ещё суметь удержать "здесь". Представим себе, что однонаправленный поток нашего времени — это река. И вот, в результате некоторого, скажем так, недоразумения, в эту реку попадает пузырёк воздуха, и его начинает тащить вниз по течению. Согласитесь, что он несколько чужероден в данной среде. Поэтому, естественно, среда старается всё-таки вытолкнуть его обратно. Ежели пузырьку посчастливится зацепиться, например, за водоросль, или корягу, то с ходом времени он растворится в воде и станет полноправным обитателем данной среды. Но ежели вдруг пузырёк станет вести себя чрезмерно активно, двигаться туда-сюда в водной толщи, то она, самым натуральным образом, вытолкнет его из себя туда, откуда он прибыл. Вот именно это, второе, я полагаю и произошло с нашим гостем из прошлого, Йоном Черлазковым. Что-то он совершил очень уж резкое, почему и был отторгнут потоком текущего времени. — профессор посмотрел на Анжелику и пожал плечами. — Конечно, это всего лишь упрощённое объяснение, но...
          — Зато вполне доходчивое! — вступил в беседу внимательно слушавший профессора Иннокентий. — Во всяком случае, общая картина произошедшего теперь достаточно ясна. И беспокоиться по поводу судьбы парня смысла, пожалуй, больше нет. В любом случае помочь ему хоть чем-нибудь мы уже бессильны. Он находится вне пределов нашей досягаемости. Отсутствие возмущения в квази-поле говорит само за себя.
          — Это если верить показаниям приборов. — возразила Анжелика. — А они могут ошибаться!
          — Если приборы ошибаются, или, чего доброго, неисправны, — профессор Обонянский обвёл взглядом своих друзей и улыбнулся, — тогда мы ещё услышим о Йоне Черлазкове, можете мне поверить!


          ..........Ниловна с подозрением смотрела на лежащие перед ней поперёк прилавка полкурицы.
          — Чё ж это получается? Половина тушки за эдакие деньжищи?
          — Берите! — сказала продавец. — Не пожалеете. Это австралийский бройлер. Наивкуснейший! Просто тает во рту!
          — Австрийский-то? — недослышав, переспросила Ниловна. — То-то и я гляжу, что это просто брокер какой-то! Австрийцы, оне все там малохольные!
          — Австралийский! — терпеливо поправила продавец. — Поставка напрямую, из буша!
          — Здрасьте вам, докатилисся. — Ниловна хотела сплюнуть, но сдержалась. — Сначала ноги евонные к нам завозили, а теперя полтушки припожаловали! Так, глядишь, вскорости и самолично припрётся!
          — Кто? — удивлению продавца не было предела.
          — Конь в полупальто... Буш, кто ж ишшо! Перезидент мериканский, куриный-то бог!
          — Да нет, женщина, буш — это экологически чистый, малонаселённый австралийский ландшафт. — продавец была терпеливой и хотела получить прибыль во что бы то ни стало.
          — Хреново, поди, у них там, в ланшафтах-то энтих, раз никто окромя кур не живёт. — Ниловна, сморщившись, понюхала полутушку. — Слыхала я, что в тоёй Австралии всё делают из кунгуру. — неожиданно заявила она и положила упаковку обратно на прилавок. — Поди, кура энта тоже с кунгуру изделана. Мутан, поди-кось.
           — Ну, не хотите — не берите! — терпение продавца иссякло.
           — Что значит — хотите, али не хотите? — возмутилась Ниловна и вытащила кошелёк. — Давай-ка мне, девонька, вон той лапши, окромя соли и хлеба.
           И уже дома, поев картохи с маслом, попив чаю с чабрецом, Ниловна решилась и зарубила петуха.
           — Завтре с лапшой пойдёт. — сказала она сама себе, пихая ощипанного, но зато целого петю в морозилку.
          Потому как полутушки, хоть и из австралийского буша, это всё ж таки не то! А петуху давно уже надо было сделать секир башка. А то, ишь, взял себе моду орать на целый час раньше срока, шельма, да ещё и кур напрочь перестал топтать. За то ему и казнь. Полумер Ниловна ни в каком разе не признавала.
          ..........


          После продолжительного гулянья по парку Пономарёв проводил Лику до дома. Помедлил на пороге её квартиры и... решил остаться. Девушка была очевидно расстроена. Эта нелепая история с Йоном Черлазковым подействовала на неё не лучшим образом. Следовало утешить и как-то отвлечь любимую от грустных размышлений. Благо, что они пока ещё не являлись многолетней семейной парой, где оба супруга уже достаточно хорошо изучили друг друга и поэтому с трудом находят интересные темы для общения. Для Кеши и Лики в мире ещё оставалось огромное количество предметов, которые следовало тщательно обсудить, так что совместное времяпрепровождение было совершенно не в тягость, а как раз наоборот.
          Закончился же вечер любовными объятиями на диване, где утомлённая Анжелика вскоре благополучно и уснула. Иннокентий же продолжал бодрствовать. Какие-то мысли, картины, образы всё кружились и кружились в его голове, словно история с Йоном оставила после себя некий информационный шлейф, подобный хвосту кометы, и именно в нём сейчас барахтался Пономарёв, не находя выхода.
          "А не пойти ли нам пожрать? — как-то застенчиво вдруг возникла в воспалённом мозгу робкая идея и тут же напугалась собственного нахальства: — Или не стоит?"
          Бережно сняв руку любимой со своей груди Иннокентий поднялся с дивана и шмыгнул на кухню.
          Находиться ночью на чужой кухне... как хотите, а присутствует в этом положении нечто волшебное. Невзирая даже на то, что здесь была кухня любимой девушки, то-есть, получается, не совсем уж чужая. Однако, Иннокентий, несколько минут словно бы враставший в это пространство, прежде чем решиться на какое-либо действие, ощущал и слышал сейчас то, что вряд ли сумел бы уловить, находись он на своей собственной кухне. Предчувствие Музыки!
          Взгляните внимательно! Видите, на водопроводном кране висит, и скорее всего уже достаточно давно, капля воды? Висит. Терпеливо висит. Дожидается. Но никакое терпение не безгранично. Оно когда-то заканчивается. Бам! Капля воды ощутила всю прелесть короткого полёта и разбилась о дно мойки. Началось! Скрип половиц послышался под ногами, словно покашливание занявшего своё место "дирижёра". Далее последовали одиночные звуки открываемых дверец холодильника и шкафчиков, подобные лёгким ударам дирижёрской палочки по пюпитру. Внимание! Оркестр, приготовились! Раз, два, три, начали! Та-та-та, ти-та-та, ти-та-ту-ду... В шуме нахлынувших, словно океанские волны, пассажей зазвучало нечто, напоминавшее, пожалуй, джаз.
           Ффух! Язычки вспыхнувшего газа лизнули дно сковородки. Итак, щепотка соли, три яйца, чуть-чуть молока, всё это в чашку. Взбить и — тыщщ! — на слегка смазанную маслом сковородку. Назовём это — прелюдия до-мажор.
          Взять в меру сыра, и не тереть его — порубить ножом. Словно барабаны в ночи: тра-та-та-та, тра-та-та-та! — по разделочной доске... Лук? Обойдёмся без него. И не потому что не вкусно, о, нет, просто ещё одна барабанная дробь в ночи это уже какофония. Да и спящий народ не одобрит повторения ударного соло. 
          Ммм! Слышишь? Это джаз, детка! Это не голод! Не банальное обжиралово, отнюдь! Пойми, то была самая последняя капля, переполнившая Чашу Терпения, хотя поначалу казалось, что можно просто дожить до утра и привычно приготовить себе, и не только себе, нормальный завтрак. Но я сегодня эгои-ист!.. Да нет, шучу, просто чёртова капля запустила механизм, вот и всё.
          Снимаем омлет с плиты. Чуть сыра на него и — в духовку. До румяной корочки, лёгкой, но красивой. Немного зелени и дольку томата. Ни капли кетчупа — не надо пошлости!..
          Кофе. Он почти готов. Сахар — прочь!
          И вот! Божественная мягкость омлета, кислинка томата, горечь кофе, хруст вчерашней булки. А вокруг полутьма и тени за окном, словно от публики в зрительном зале. Это деревья. Они качают головами,  шелестят листвой, обмениваясь впечатлениями в зыбком свете софитов, долетаемом от изредка проносящихся мимо автомобилей.
          "Дом у дороги. Надо полагать, тут всегда что-нибудь да происходит. Некоторым наверняка не нравится. А вот я был бы доволен!" — благодушно думал Кеша, всматриваясь в полумглу за окном и проворно двигая челюстями.
          Тых-тых-тых!.. Мотоциклетка. Парочка на скамейке. Целуются. Темнота — друг молодёжи. Последний глоток кофе. Пиликанье домофона. Повторный и заключительный треск мотоциклетки. Концерт окончен.
          Сковородка прячется в духовой шкаф. Все участники позднего ужина отправляются в мойку. До рассвета — чуть больше трёх часов. Закрыть потуже водопроводный кран... впрочем, нет — сполоснуть всех участников! Ложка, вилка, чашка, тарелка. Это — своеобразное послевкусие от музыкально-кулинарного экспромта. Вытереть всё насухо.
          Явился на кухню кот. Зевнул, прыгнул на подоконник. Сухой корм проигнорировал. Сосиска! Держи, дружище Интик! Благодарный "ммурф" в ответ. Удаляюсь. Кот не мешал мне, и я не буду мешать ему.
          Финита ля джаз-импровизация. Аплодисменты. Занавес. Благодарная публика покидает зал. До новых встреч, друзья!





                Новосибирск,   
                январь — август, 2020 г.