Наперекор судьбе. гл. 5 День рождения

          Сегодня у меня день рождения. Ой, только не спрашивайте, сколько мне стукнуло, женщины таких вопросов не любят, да и мужчина, если он джентельмен, об этом не спросит. Одним словом, день рождения и точка. Но настроение отнюдь не было праздничным. Я встала, как всегда, в пять, оделась и побежала на кухню завтракать. Из хаты вышла заспанная свекруха, посмотрела неприветливо и проводила до калитки. Поесть с собой, как всегда, ничего не дала. Взяла я с собой только пластиковую бутылку с водой, сунула украдкой в карман кусок хлеба. И все. Готова. На трассе, возле кафе «Яна» в 6 часов будет машина, которая отвозит нас на работу до корейцев. Убирать лук. Иногда муж ездит со мной на работу, тогда свекруха дает нам с собою поесть. Ну, а когда я одна, то не дает. А зачем? Я ведь ей чужая, подумаешь, голодная весь день, да кого это волнует? Главное, чтоб сынок был сыт. С Михаилом мы живем недавно. С июня месяца. До этого я жила на квартире. Встречались два года. Он приходил и ждал возле дома, когда я выйду. Потом, взявшись за руки, гуляли по улице. Приходил он всегда чистенький, опрятный и, главное, трезвый. Кто бы мог подумать, что он пьет по-черному? Оттого и жена выгнала, а ведь жил в Николаеве, квартира была и машина, а теперь вот остался ни с чем, сидит на шее у матери. Летом еще может где-то заработать, а зимой – негде, потому и приходится матери кормить. А теперь вот на мою шею решил перебраться. А я-то, дура,  обрадовалась: приличный человек, работает инженером (с работы его за пьянку выгнали), вежливый, культурный. Это он мне потом показал, где раки зимуют: и матюков наслушалась, и оскорблений, и чего хотите! Привез он меня вместе с вещами до своей матери. Дом у нее в Дорошовке большой, двухэтажный. Только места там не нашлось ни мне, ни моим вещам. Я-то, наивная, думала, что нам хоть одну комнату дадут (их в доме восемь), но не тут-то было. Мать поставила нам кровать во дворе, под навесом. Летом, мол, тепло, не замерзните, нечего вам в доме пол топтать. Так мы и спали там все лето, а потом, как похолодало, Мишка в дом перебрался, а я так и осталась тут спать, а то в доме – туда не садись, за ручки не берись, измучит свекруха придирками. А вещи мои она заставила сложить все на веранде, а там и пол цементный, и крыша течет, а вещи у меня, в основном, все новые, дорогие, жалко до слез, а что делать? Я ведь тут не хозяйка, вот и приходится терпеть. А еще Мишка подбил меня купить дом  в Вознесенске. Пришлось брать в кредит, так как денег у меня не было. Искала я подешевле и нашла развалюху за три тысячи гривен. Это сейчас ерунда, а тогда это были деньги. Тогда на поле корейцы платили пять гривен. За день нечеловечески тяжелого труда всего пять гривен! Представьте только!  По своей наивности я полагала, что раз мы с Мишкой  живем вместе, то и с деньгами он мне поможет, тем более, что это была его идея. Какое заблуждение! Он и не думал мне помогать. Наоборот, требовал, чтобы я все деньги, что заработаю у корейцев, тратила на продукты. Свекруха тоже кричала, что даром кормить нас не будет, так что я попала между молотом и наковальней. Оставалось еще пособие по безработице – 70 гривен в месяц, которые я должна была получать еще полгода, а потом – все, и этого источника лишусь! Эти-то деньги я и отдавала за хату, но этого было так мало! Попробовала заработать на орехах; ходила с тачкой в посадки рвать орехи, потом сама же тянула ту тачку до дому. Но заработала копейки. Мишка и здесь не помог. Он, в то время, когда я, надрываясь, тянула тачки и ворочала мешки, пьянствовал, разъезжая на мотоцикле и посещая своих друзей и любовниц. Он как будто испытывал меня: долго ли я выдержу. На все мои упреки, что это он втянул меня в эту авантюру с хатой, он отвечал, нагло ухмыляясь: «А никто тебя не заставлял!» От тяжелой работы под палящим солнцем я похудела и  почернела, губы посохли и потрескались, и вобще от всего моего цветущего вида не осталось и следа. Вдобавок ко всем моим бедам  женщина, у которой я хотела купить хату, заявила мне с раздражением, что, если я буду отдавать такими темпами, то на десять лет хватит, а мы договаривались, что я за год отдам, и сказала, что, если  за год не отдам, то она снова выставит хату на продажу, а деньги мне не вернет. Я была просто в отчаянии. Сказала Мишке, но тому было наплевать, наоборот, он мне сказал, что не даст ни копейки. Мол, я буду корячиться, деньги добывать, а ты потом возьмешь и выгонишь. В общем, я поняла, что пропала, прошло уже пять месяцев, а я отдала только 700 гривен. Еще оставалось 2300. А где их взять? Недели через две и у корейцев уже работы не будет. И сядем мы оба, и лапки свесим. Но сына-то свекруха по-любому прокормит зимой, куда деваться, сын все-таки. А вот меня кормить не будет, это и к гадалке не ходи. Я лихорадочно искала выхода, но пока не находила. Вот такие горькие раздумья занимали в то время мою голову, так что было не до веселья.
            Я дошла до трассы и остановилась, ожидая машину. С завистью подумала о Мишке. Дрыхнет себе, сволота, как будто это у него день рождения, а не у меня! Нашла себе мужа, ничего не скажешь! Лучше бы одна всю жизнь маялась! Подъехала машина, в которой было уже полно людей, я с трудом втиснулась, и мы поехали. Приехав на поле, сразу же отправились собирать лук. Я вначале очень уставала: ныла спина, болели все мышцы, ощущение такое, будто тебя палками избили, - но со временем втянулась, стало легче работать, все равно, конечно, уставала, но не так, и то – больше от жары. Но сейчас, в конце октября, жары уже не было, наоборот, по утрам заморозки, кругом иней лежал, позже становилось теплее, а вечером опять холодало. Я теперь на поле брала теплую куртку, постелить на землю, когда садишься; а то другой раз и дождик пускался, тоже куртка спасала. Приезжали мы домой уже по темноте; пока доберешься, уже и восемь, а то и девять, а там поела и надо спать ложиться, ведь вставать рано, в пять утра. Выходных у меня не было, только если дождь пускался, тогда оставалась дома, да и то свекруха целый день пилила, мол, сидите тут на моей шее, я вас кормить не обязана. Я с ужасом думала, что же будет зимой, когда работы совсем не будет. Да она же меня с потрохами сожрет и не подавится!
          Днем хозяин позволял нам часок отдохнуть и пообедать. Все доставали свои припасы и начинали есть. Смотреть на это было невыносимо! У меня к тому времени от голода уже под ложечкой ныло, ведь я утром плотно не ем, один чай, так что к обеду в животе уже бурчало, а ведь домой я попаду часов в восемь. Еще семь часов терпеть! Я уходила куда-нибудь в посадки, чтоб не терзать себя видом пищи, и там сидела, жуя свой хлеб и запивая его водой. Вот и в этот раз я так же удалилась, но вдруг увидела молоденькую девчушку, которая пришла следом за мной. Видимо, любопытство одолело, интересно стало, что я делаю тут, почему всякий раз, как начинают обедать, я потихонечку линяю. Увидев, как я жую свою корку хлеба, она, не слушая никаких возражений, ухватила меня за руку и потащила назад, крича на ходу, что я голодаю, потому что свекруха мне  «исти» не дала. Женщины, услышав это, стали мне совать кто что мог:  кто хлеб, кто картошку, кто котлету, кто огурец. У меня даже слезы на глазах выступили. Одновременно было и приятно, и стыдно. Стыдно было оттого, что чужие люди проявили больше сочувствия, чем те, с которыми я жила.
         Вечером по дороге домой я зашла в магазин купить продукты. Брала самое необходимое: крупу, хлеб, олию, макароны. Наконец добралась до дома. Мишка сидел на кухне, ел борщ. Я подсела рядом, с жадностью накинулась на еду. Что не говори, а борщ у свекрухи получался отменный. Наевшись, я сидела, наслаждаясь покоем и медленно попивая чай. И вдруг Мишка вспомнил, что у меня сегодня день рождения. Это же повод напиться! Он, забыв даже меня поздравить, начал цепляться к свекрухе, чтоб дала вина. Вино стояло в 200-литровой бочке в погребе, ключ от него свекруха всегда носила с собой, «чтоб не выжрал», как она выражалась. Она сама его не пила, а продавала людям, но сынку не давала. Он и так находил способ, как напиться. На этот счет он был очень изобретательным. Вот и в этот раз, решив, что он обязательно сегодня должен напиться, он ныл и канючил до тех пор, пока свекруха, не выдержав, не набрала литровую кружку вина, и с грохотом поставив ее на стол, выкрикнула: «Жрите, алкоголики!», заодно записав в алкоголики и меня, хотя я, можно сказать, совсем не пила. Не до того было. Мишка сразу же осушил целую чашку вина и налил еще. Он пил так, как будто испытывал страшную жажду, как будто внутри его горел пожар, который он хотел затушить. Я так пить не умею, я пью маленькими глотками, да еще с перерывами, поэтому одного стакана вина мне хватает надолго. Так что пока я тянула свое  вино, Мишка выхлебал все, что было в кружке, и стал требовать продолжения банкета. Свекруха не уступала. Началась ссора. У них такие сцены часто происходили. Однажды, во время такой ссоры, он ударил ее стеклянной бутылкой по голове, когда она пыталась отобрать у него бутылку с водкой. У нее потом страшные синяки были под глазами и пролежала она в постели дня 3-4, видимо, было сотрясение мозга. Но она не унялась, а продолжала в том же духе, не понимая, что он, пьяный, может покалечить, а то и убить. Еще и меня к этому призывала, чтоб я у него водку отбирала, только я к пьяным никогда не лезу, знаю, как это опасно, ведь они тогда не в себе, ими нечистый дух завладевает. В общем начали они эту сварку, а я сижу, в голове шумит, по телу приятное тепло разлилось, опьянела я, вроде как, немного. И не удивительно: весь день голодная, а тут выпила немного, вот и опьянела, и в сон потянуло. Только какой уж тут сон! Они теперь скандалить будут, может, и до утра. Так что я посидела, посидела, встала да и пошла себе, куда глаза глядят. Вышла за околицу, села на пригорок и задумалась. И так мне жалко себя стало, что и всплакнула ненароком. Вот тебе и день рожденья! Надолго я его запомню! И пока сидела я там и горевала, вдруг с отчетливой ясностью поняла: уезжать нужно. И как можно скорее! Если буду здесь сидеть, точно не соберу денег на хату, а надеяться не на кого, мне это ясно дали понять. А город есть город. Там, если повезет, и зимой можно работу найти, а я согласна на все, на любую работу, лишь бы выкупить ту хату и стать независимой ни от кого. Забегая вперед, скажу, что мне, к счастью, это удалось. Хоть и пришлось помучиться, но хату я все же выкупила.
           Утром я встала, как всегда, рано, но до корейцев не поехала. И пока Мишка отсыпался после вчерашнего «веселья», я взяла свою сумку и, покидав туда кой-какие вещи, вышла со двора, сказав на прощанье  свекрухе, что я уезжаю в Вознесенск и назад не вернусь.