Наперекор судьбе. гл. 6 Осуществление мечты

 «После каждого падения снова стремись в высоту:
  либо ты разобьешься насмерть,
  либо у тебя вырастут крылья!»
                Мария фон Эбнер-Эшенбах

          Я шла по улице, зябко кутаясь и засунув руки в карманы. Было довольно холодно из-за пронизывающего ветра, от которого моя курточка на рыбьем меху нисколько не спасала. Последнее время заметно похолодало, и не удивительно, ведь уже ноябрь! Слава богу, и так тепло долго держалось, еще весь октябрь теплым был, а вот теперь уже чувствуется приближение зимы. Вот уже несколько дней, как я в Вознесенске. Приехала, в чем была: в брюках и куртке, скорее осенней, чем зимней. Все вещи остались в Дорошовке, у Мишкиной матери. Как приехала, сразу к дедушке. Тот обрадовался, не знал, куда посадить, чем угостить. Хотя, чем там было угощать? Он же, бедный, сам приготовить ничего не может. Пошел в магазин, купил мне шоколадку. Меня это растрогало до слез. Уже не первый раз чужие люди оказывают мне больше внимания и ласки, чем свои. Хотя, какой он мне «чужой»? Я за два года уже сроднилась с ним, он мне теперь, как родственник. А вот Мишка за те полгода, что мы с ним прожили, ни разу мне шоколадку не купил, да что шоколадку, даже конфет дешевых… Горько об этом думать, но вляпалась я опять по самое «не могу».  Вот уж воистину «судьба – злодейка»! Сбежала я от него и от его мамаши, ушла, в чем была, только напоследок сказала, что уезжаю и больше не вернусь. Достали они меня своими скандалами, придирками, грызней бесконечной. Каждый день скандалили, что у него характер взбалмошный, что у нее. Он ей все назло делать старался, один раз полдня перед ней на одной ноге простоял, изображал то ли петушка, то ли аиста, уж не знаю, кого. Можно поверить, что у человека высшее образование? А она тоже хороша: плюнула бы да не обращала внимания, так нет, кричит, разоряется… Смотреть противно! Да что я опять про этого Мишку?  Забыть нужно поскорее, будто его никогда и не было!
          Я до сих пор еще не нашла работу, а надо найти, скоро срок выплаты, деньги нужно внести за дом, а у меня – ни копья! Встретила на днях одного знакомого. Он сказал, что знает мужика, которому нужна прислуга; пошли туда, а тот мужик рассматривал меня, как будто я пришла предложить ему секс-услуги. Я потом спросила своего знакомого, чего тот мужик так на меня пялился, а тот: «Ну потрахает он тебя немножко, с тебя что, убудет что ли? Главное, платить будет!» Я возмутилась, мол, я собой не торгую;  так он, представьте, расхохотался: «В твоем положении от денег не отказываются! Неважно, как они заработаны!» Я плюнула и пошла. «Сопляк! Что ты понимаешь? Знал бы ты, через что мне пришлось пройти!»
          Я обошла все предприятия в городе, нигде не берут, везде сокращения, увольнения. Летом проще – можно пойти на Консервный,  в Зеленый Гай,  к корейцам или,  например,  яблоки продавать…
          Я остановилась. СТОП!  А почему бы ей не поехать торговать в Одессу? Она ведь это уже делала до всех этих замужеств! Везла туда все с огорода: картошку, кабачки, яблоки, груши и так далее, и всегда возвращалась с деньгами. Там лучше берут, чем в Вознесенске, и стоит дороже. Но это было летом. А сейчас? Чем можно сейчас торговать? Я остановилась, задумалась. А что, если попробовать молочку? Молочное там дорогое, и берут хорошо. Поехать на разведку, узнать, что почем.
          Я так и сделала. Чтобы не ехать пустой, взяла у одной знакомой несколько килограмм творога, пообещав заплатить, как продам, и отправилась в путь-дорогу. Творог я продала, рассчиталась с той женщиной, мне тоже кое-что осталось. Узнала, что пользуется спросом в Одессе, какие цены. Так началась моя торговая деятельность.
          Теперь я два – три раза в неделю ездила в Одессу торговать. Покупала у жителей в селе (так дешевле) творог, сметану, яйца и везла в Одессу. Там зимой большим спросом пользовалась зелень, но достать укроп и петрушку зимой было нереально, поэтому я торговала тем, что могла достать. Туда везла продукты, оттуда – сигареты (там можно купить недорогие контрабандные сигареты). Их я продавала на дому. Мужики, как узнали, потянулись с нашего и соседних домов. Кроме того, брала с собой пиво и минералку, чтобы продавать в электричке. Вот так я начала зарабатывать. Какую-то сумму (гривен 50) оставляла на питание, остальные откладывала на дом. Ни обувь, ни одежду я себе не покупала. К счастью, у дедушки осталось мое старое зимнее пальто, которое я не захотела брать с собой, теперь оно мне пригодилось. В этих поездках оно было незаменимо. Я стала отдавать за дом 200, а потом и 300 гривен в месяц. А весной, когда начали резать редиску, я стала ездить на Бугское. Таким образом до июня месяца я отдала большую часть суммы за дом и перебралась туда жить. Наконец-то сбылась моя мечта, которую я так долго лелеяла! У меня теперь дом, и я ни от кого независима! Время лишений и страшных испытаний закончилось, и я, наконец-то, могу вздохнуть свободно! Меня даже не волновало, что еще осталась некоторая сумма (гривен 700), которую нужно выплатить, плюс оформление. Если так и дальше пойдет, то месяца через два - три я окончательно выкуплю дом и займусь оформлением.
          Однако было одно обстоятельство, которое несколько испортило мне радость победы. Это – Мишка. Он ни разу не приезжал за все это время, не помог ни одной копейкой, только звонил время от времени, интересовался, выкупила я уже дом или нет. Вы ведь понимаете, почему я не могла послать его сразу же, куда подальше. Приходилось вести себя с ним дипломатично, отвечать на его вопросы и делать вид, что я на него никакой обиды не держу. Лишь один раз я не выдержала и сказала, что, когда-нибудь я одним махом отплачу ему за все, и тогда ему придется сильно пожалеть о том, что он так со мной обращался. Я теперь, кроме отвращения, никаких чувств к нему не испытывала, так как увидела его истинное лицо. Я не собиралась с ним больше сходиться, но он приперся сам, как только я переехала в дом. Излишне говорить, что никакой радости я от этого не испытала.
          Дом был небольшим: комната – метров 14 и кухня – метров 6, те есть полезной площади – 20 квадратный метров. Плюс летняя кухня вдвое меньше дома.  Верандочка у дома совсем развалилась (крыша упала, торчали только наполовину разрушенные стены), поэтому дом производил впечатление развалюхи.  Но сам дом был еще крепким (толстые стены, деревянный пол), так что, сделать ремонт и простоит еще сто лет.  А вот летняя кухня была в плачевном состоянии: крыша  на веранде текла, поэтому потолок обвалился, штукатурка на стенах тоже обвалилась, оконная рама была гнилая, в общем, там нужен был капитальный ремонт.
          Мне такой ремонт был не под силу, а нанять я тоже не могла, поскольку была вся в долгах. Это еще одна причина, почему я решила потерпеть какое-то время Мишку, надеялась, что он поможет с ремонтом. Я поначалу даже изображала из себя покорную жену, хотя моя ненависть к нему росла с каждым днем, и послушно исполняла все его прихоти. Я так и вижу возмущенные лица читательниц: «Фи, как можно! Это ведь безнравственно, жить с человеком, которого не любишь!» Согласна. А разве мы всегда делаем то, что нравственно? Разве не поступаемся своими принципами ради выгоды или для того, чтобы выбраться из тяжелого положения, осуществить свои мечты? Я была не исключением. Жизнь загоняла в угол, я старалась выбраться, а ради этого кое-какими принципами приходилось поступаться. «Сель ави», как говорится.
          Возможно, с моей стороны, такие мысли (потерпеть его, пока сделаю ремонт) были не очень красивыми, но он жил на всем готовом, ни за что не платил, я ему готовила, убирала, стирала; к тому же не дал и копейки на дом, поэтому я считала некоторую помощь с его стороны своеобразной платой за проживание.
           Но напрасно я надеялась, он и не думал мне помогать. Даже разобрать веранду не помог, и мне пришлось звать соседа на помощь. Поняв это, я еще больше его возненавидела и решительно отказала в близости. Отныне он жил, как квартирант, так, во всяком случае,  я на него смотрела. Спали мы с ним в разных комнатах: он на кровати в кухне, я – в зале на кушетке. И тут началось  светопреставление. Поскольку я перестала удовлетворять его сексуальные потребности, он стал гулять напропалую: исчезал из дома на 2-3 дня, потом появлялся и рассказывал мне во всех подробностях, с кем он провел время и как. Но я только смеялась. Меня совершенно не волновали его любовные похождения и были смешны его неуклюжие попытки вызвать у меня ревность. Поняв, что этим меня не проймешь, он изменил тактику. Теперь он стал устраивать мне жуткие скандалы. Придирался ко всему: то не так сготовила, то плохо постирала, то деньги слишком быстро потратила. Я пробовала  не обращать внимание, но это было бесполезно: он мог часами изводить меня, не стесняясь в выражениях. Тогда я, обозлившись, стала ему отвечать тем же. Раньше я даже с Сашкой так себя не вела, воспитание не позволяло мне опускаться до их уровня; но теперь, после всех пережитых ужасов, встретив вновь злобного идиота, я уже не выдержала, и стала с ним разговаривать на его же языке. Отныне все наши «семейные» разговоры сводились к ругани. Я не попрекала его изменами, мне было плевать, а вот за лень я его распекала. В ответ он заявлял: «Я – Обломов! Я могу только на диване лежать!»  И он действительно вел себя, как Обломов, иногда  умудрялся  даже есть в постели. С работы его выгнали еще прошлым летом, когда мы переехали к его матери. Весь этот год он нигде не работал, правда, получал пособие, но оно должно было скоро закончиться, а он и не думал куда-то устраиваться. Одно только упоминание о работе вызывало у него приступ ярости. Но при этом отсутствием аппетита не страдал, а ел за троих, хоть и был худым, как жердь. И, если вначале он еще давал какие-то копейки на продукты,  да и мать его передавала с ним что-нибудь с огорода, то потом вобще перестал давать и стал жить за мой счет. Свои деньги тратил исключительно на водку и сигареты, иногда, правда, приносил булку хлеба. Его мать тоже перестала помогать. Я понимала, что она, устав его кормить, просто спихнула его на меня, пускай, мол, теперь невестка его кормит. Только я не понимала, за что я должна его кормить? Ведь я от него ни денег, ни ласки, ни помощи по дому – ничего не видела. Кстати, сосед, тот, что помогал мне разбирать веранду, называл его «завчухом» - заведующим чужим хозяйством. Но прогнать его я,  к сожалению, не могла  из-за того, что мои вещи были у его матери.  Получался парадокс: я, наконец, ценой неимоверных страданий купила себе дом – символ моей независимости, но все же попала в зависимость от какого-то дерьма, которое издевалось надо мной, как хотело, а я ничего сделать не могла. Он прекрасно понимал, что он тут на птичьих правах, но умело манипулировал моими страхами и шантажировал меня, и каждый раз,  когда я, обозлившись, указывала ему на двери, он заявлял, что поедет к матери и сожжет все мои вещи. Я сразу стихала после таких угроз. Я успокаивала себя тем, что когда-нибудь я его все-таки выгоню, но прошло целых два года,  пока я, наконец, от него избавилась. Вначале мешали долги, потом, осенью, когда я рассчиталась за дом, нужно было  собрать деньги на оформление, а потом наступила зима – неподходящее время для переезда; к тому же зимой всегда трудно с деньгами: и дрова нужно покупать,  и с работой трудно. Я уже не могла так часто ездить в Одессу, особенно зимой, сказывался возраст, ведь мне уже было под пятьдесят. Тогда,  когда я собирала деньги на дом,  меня заставляли обстоятельства, теперь же я немного расслабилась, ведь я так устала от этих трудностей. К тому же зимой он часто уезжал к своей матери в село и жил там по нескольку дней, так что я могла от него немного отдохнуть. В доме,  что я купила,  была кой-какая старая мебель, так что я ничего из своих вещей не забирала,  кроме постельного и посуды. Была еще одна причина не торопиться забирать вещи: нужно было этот дом привести в порядок, то есть сделать ремонт. Я уже начала его делать летом: побелила в доме, покрасила окна и пол, но снаружи дом был какой-то облезлый, штукатурка местами обвалилась. Нужно было поштукатурить дом, а для этого нужен был песок и цемент, которые  я пока что купить не могла.  Летнюю кухню тоже нужно было поштукатурить, как снаружи, так и внутри; да и полы там были все прогнившие, то есть надо было нанимать людей и покупать материалы, а я этого позволить себе пока не могла. Во дворе дома тоже было много работы, так как весь участок был завален мусором, который нужно было убрать. Нанять машину было не за что, приходилось таскать в руках на свалку, которая находилась не так уж близко. Кроме этого, нужно было еще и деньги зарабатывать, и домашнюю работу делать. Так что лето прошло, а конца ремонту еще не было видно.
           Когда потеплело, я снова принялась за ремонт, Мишка же, устав, видно, от безделья, задался безумной идеей поехать в Одессу на заработки. Я с радостью поддержала эту мысль. Зимой я пыталась сплавить его одной его подружке, которую он, обнаглев, стал уже приводить домой, выдавая за свою знакомую; но я надеялась, что та заберет это сокровище себе, и делала вид, что я такая дура, не понимаю, какие у них отношения. Но оказалось, что подруга эта не промах, а тягается с ним не просто так, а с выгодой. И, когда весной, на Пасху, я уехала торговать в Одессу, то вернувшись, обнаружила, что в доме нет ни продуктов, ни денег. Пропало ведро картошки, два кило сала, литровая банка меда и 200 гривен деньгами. Дверцы шкафа были открыты, белье все перерыто. Соседи рассказали, что, пока меня не было, дом ходил ходуном, собрались все алкаши с нашей улицы, была и Танька – Мишкина подруга. Кто украл деньги, я не знаю (они были припрятаны в укромном месте), а вот продукты могла взять только она. Увидев все это, я пришла в ярость. Кроме того, когда я пришла, то увидела, что двери дома раскрыты настежь. Мишки же нигде не было. Я пошла до соседей и увидела его там. Он был настолько пьян, что не стоял на ногах. Не могу выразить, какое отвращение я к нему испытывала. Я подлетела и начала его бить. Потом плюнула с досады и пошла домой. Через некоторое время приплелось и это «чудо в перьях». Я открыла дверь и вытолкала его со двора. Он снова вернулся, тогда я вышла, схватила камень (их там целая куча лежала) и сказала, что буду кидать в него камни, если он не уйдет. Лишь тогда он, наконец, удалился. Трое суток где-то слонялся, а потом опять заявился.  Я была вынуждена его принять. Пока мои вещи в Дорошовке,  избавиться от него я не могла. А к Таньке, его подружке, я сходила и закатила ей целый концерт, сказала, что ноги ей повыдергиваю, если она еще раз к моему дому подойдет. Угроза подействовала, так как я ее больше не видела. Ключ  у Мишки я забрала, и теперь, когда уезжала, отправляла его к мамаше.
               А теперь он сам хотел уехать. Я была на седьмом небе от счастья, всячески подогревала  в нем это желание, не давая остыть. И вот, наконец, он уехал. Я вздохнула с облегчением. Потом, подкопив денег, поехала, наконец, в Дорошовку и забрала вещи.  Мишку я решила в дом больше не пускать. Полгода о нем не было ни слуху, ни духу, вдруг уже после Нового года заявился. Я открыла дверь – и не узнала его! Он, хоть и был придурком и разгильдяем, но одевался всегда красиво и со вкусом. Зимой он ходил в кожаной куртке на меху и в ондатровой шапке. Сейчас же передо мной стоял какой-то тип в фуфайке и черной вязаной шапочке. Оказалось, что с ним произошла целая история: отработав на стройке несколько месяцев, он решил взять расчет. Получив деньги (за полгода), он почему-то не едет сразу домой, а идет гулять по городу, потом (то ли опоздал на электричку, то ли еще не нагулялся) идет ночевать в «Дом колхозника» (так называлась дешевая гостиница на Привозе). Сняв куртку (вместе с деньгами), ложится спать. (Там спали по несколько человек в комнате) Когда проснулся, не обнаружил (что вполне естественно) ни шапки, ни куртки, ни денег, соответственно. Но что можно было сказать этому недотепе? Меня тоже однажды ограбили в Одессе, но в том не было моей вины (просто сумку вырвали из рук), здесь же он пострадал единственно из-за своей дури, думал, что спрятал деньги в потайной карман, так никто не найдет (а никто и не искал!)  Просто позарились на куртку, которая сама стоила 5оо гривен (кстати, эту куртку купила ему мамаша, сам он на такое не способен). Представьте, какой приятный сюрприз их ждал, когда еще и деньги нашли!  Так как он заявился ночью, я позволила ему переночевать, но утром посоветовала ему ехать к матери, сказав, что не собираюсь больше его кормить, и выпроводила восвояси.
          Остается добавить, что в скором времени я нашла себе нового мужа, и таким образом, навсегда распрощалась с Мишей. Узнав, что я вышла замуж, он примчался и несколько дней  пьянствовал у соседей, плакал и говорил, что повесится. Подсылал ко мне посыльных с просьбой вернуться, но я ничего к нему не испытывала, даже жалости. Нужно было сразу ценить, а не потом, когда потерял. В конце - концов я позвонила его мамаше, та приехала и забрала его. А через год он неожиданно умер. От кровоизлияния в мозг.
           С третьим мужем я прожила недолго, всего год. Повторилось все то же самое, что и с двумя предыдущими: пьянки, скандалы, измены. И тогда, выгнав и этого, я сказала: «Все хватит! Больше никаких мужиков!» Я пообещала богу и себе, что больше никогда, ни при каких обстоятельствах я ни с одним мужиком не свяжусь. На своей личной жизни я поставила большой жирный крест.  Я не хотела больше экспериментировать и испытывать судьбу. Я часто вспоминаю фразу из одного английского романа, которая запала мне в душу: «Кто хоть однажды стал жертвой, тот остается ею на всю жизнь». Все мои несчастья были из-за мужиков, по их вине я попадала в ужасные обстоятельства, из одной помойной ямы в другую. И все мои попытки устроить личную жизнь оборачивались горем и слезами. Я не знаю, или мне так везло, или мужики перевелись, а те несчастные, что гордо именуют себя «мужчинами», похожи друг на друга, как две капли воды: тунеядцы,  развратники и пьяницы. А еще – альфонсы, привыкшие жить за счет женщин! У меня появилось такое отвращение к мужчинам, что я больше не хотела их видеть ни в качестве мужей, ни в качестве любовников! Отныне, едва перешагнув пятидесятилетний возраст, я стала жить отшельницей, отгородившись от всего света. И разделяют мое одиночество только животные, которые уж точно никогда не предадут!
           Когда-то еще в юности мне было предсказано, что у меня не будет ни мужа, ни детей. Но я не хотела мириться с таким приговором. Всю жизнь я пыталась обмануть судьбу. И за это судьба меня жестоко карала. Все мои замужества оказались лишь фарсом, лишь пародией на семейную жизнь. Как говорится: «Ты никогда не сможешь обмануть свою судьбу. Это она тебя обманет, а ты ее – никогда!»  И лишь только избранные, но не те, которых избрал бог, а те, кто стали избранными благодаря своей воле и силе духа, могут иногда подняться над Судьбой и направить ее в другое русло; но, если в этом смертельном поединке с Судьбой ты  хоть однажды дрогнешь, то будешь безжалостно раздавлен ее колесом. Колесом Судьбы.
               
                7.01.20 г.