Закон Великой Бездны. Глава 9

Глава девятая

Ответы

1.

Ченэйдэ встала в темноте и осторожно прошла между спящими к бочке, зачерпнула ковшом воды. Вернувшись, подала ковш в ладони Лалора и, когда он с благодарным поклоном напился, отпила сама. Потом, держа ковш в руках, присела на своё прежнее место.

– Я попробую объяснить, Лалор, – заговорила она, – кто захватил тебя в плен и что такое пираты и пиратские территории. Но для этого надо хоть в двух словах рассказать тебе, что такое цивилизация. Я обратила внимание на то, как твоя лингвистическая программа запнулась на словах, что сьетэ воюют с ифтад. Это произошло, я думаю, оттого, что с пиратами, строго говоря, воюют не люди, поскольку сами пираты тоже являются людьми, а «цивилизация». Людьми, как ты, возможно, уже понял, называются все разумные существа, независимо от того, к какой группе они принадлежат.

– Программа дала мне неточный ответ?

– Как был сформулирован твой вопрос, Лалор?

– Я спросил, воюют ли с кем-нибудь сьетэ.

– Люди действительно воюют, и единственный их враг – это пиратство. Понятие «цивилизация» вы к тому времени не затрагивали, ведь так?

– Да. Так правильнее ответ прозвучал бы: с пиратами воюет цивилизация?

– Именно так. Давай сделаем с тобой небольшой экскурс в историю. Первой планетой, которая вышла в Космос, была моя родная планета – Лаурк. Это произошло около двенадцати с половиной тысяч лет назад. Другими словами, наша техника, наши механизмы (Лалор кивнул в знак того, что понял её) развились до того уровня, что мы смогли построить аппараты для выхода в Космос.

– Вы построили космические корабли?

– Да, – обрадовалась лаурка тому, что он смог понять её. – Мы были первой космической цивилизацией. Потом в Космос вышла планета Малло;н. Маллонцы стали второй космической цивилизацией.

Лалор смутно припомнил рисунок, изображавший маллонцев, в ряду тех, что показывала ему как-то раз программа; в его памяти встало нечто совсем не похожее на него и его пиратов, существо с щупальцами и головой с какими-то отростками на макушке.

– Потом вышли в Космос гзантубриане, и они были третьей цивилизацией. Земляне, к которым мы пока относим тебя, вышли в Космос одиннадцатыми. Сейчас в нашей Галактике двенадцать космических цивилизаций. Кроме того, мы знаем четыре некосмические цивилизации – это те, кто никогда не выйдут в Космос. Их путь развития целиком планетарный и нетехнический. С ними в контакт мы не вступаем, они не нуждаются в нас, и мы не имеем права вмешиваться в их культуру. В Галактике есть также несколько цивилизаций, которые по своему уровню развития ещё не дошли до космических технологий. Тебе это должно быть понятно, потому что культура, из которой вышел ты, ещё некосмическая, хоть идёт явно по техническому пути развития.

– Я не пойму, Ченэйдэ, как вы говорите, что относите меня к землянам, если они – вон их здесь сколько, и они вышли в Космос одиннадцатыми, а мы, мой дом, мои...

– Соотечественники, – подсказала ему слово на космолингве Ченэйдэ.

– Мои соотечественники не летают на космических кораблях. Или у нас есть... ещё более развитые, чем мы, только мы ничего о них не знаем?

– Нет, Лалор. Но...



2.

Ченэйдэ помолчала, подбирая слова:

– Есть такие понятия: прошлое, настоящее и будущее.

– Да, я понимаю, программа объясняла мне эти понятия на космолингве.

– А что такое время, ты знаешь хоть немного? Впрочем, нет, откуда. Вот смотри, я живу сегодня и сейчас. Мои родители рождены раньше меня, их родители ещё раньше. И так далее. Если бы мне понадобилось вдруг посмотреть, как жили мои бабушка и дедушка, когда были детьми, а меня ещё не было на свете, с нашим уровнем развития техники я могла бы пойти в Службу Времени, сесть там на специальную машину, которая называется машиной времени, и попасть туда, где мои дедушка и бабушка были детьми – в прошлое.

– Вы? Могли бы? – подозрительно спросил Лалор.

– Но разве это более чудесно, чем летать по воздуху или выходить в Космос?

Лалор помолчал, привыкая к новой мысли.

– И вы правда могли бы? – спросил он.

– Да.

– Так. И что же?

– Понимаешь, Лалор, технически это возможно. Но на самом деле такие путешествия во времени, то есть перемещения в прошлое или будущее, очень опасны. Во времени путешествуют, но только специалисты, те, кто досконально знают, как это делать, чтобы не навредить миру, всей Вселенной. Потому что достаточно путешествующему во времени сделать любой пустяк, который без него не был бы сделан, и это может привести к катастрофе вплоть до уничтожения всего, что есть в мире, и возникновения новой, совершенно другой Вселенной. Любой пустяк может привести к таким последствиям. Поэтому, хоть я и могла бы отправиться в прошлое, чтобы посетить времена моих дедушки и бабушки, я никогда этого не сделаю. И никто другой, кроме специалистов. Но и они совершают перемещения во времени только по крайней необходимости и очень осторожно. Ты хоть немного понял это, Лалор?

– Да, кажется, я понял, что это возможно, но ни в коем случае нельзя.

– А теперь представь следующее: на каждом из наших космических кораблей есть временно;й двигатель. Это та же самая машина времени, которая перемещает космический корабль слегка вперёд во времени. Это нужно для того, чтобы корабль, развивший достаточно большую скорость, оставался в одном временно;м режиме с родной планетой и не отставал от неё по теории... у вас, землян, эту теорию открыл Эйнштейн.

Ченэйдэ поморщилась, издав короткий тихий звук затруднения, не зная, как разъяснить это понятнее.

– В общем, Лалор, прими как истину, что на каждом корабле есть машина времени. Это технически необходимо. Никто не смеет прикасаться к временному двигателю. Отрегулировать его можно только на заводе – изготовителе корабля, потом никто к нему не прикасается, чтобы, не приведи Великий Космос, не сбить настройки. Потому что, как я уже сказала, перемещения во времени, особенно в прошлое, крайне опасно. Но иногда во временном двигателе происходит поломка и корабль забрасывает во времени. Учёные Службы Времени тут же находят заброшенного и вытаскивают его оттуда назад в его время. Но иногда, до крайности редко, такое попадание в прошлое или будущее не удаётся отследить, потому что заброшенный – или заброшенные – ведут себя грамотно и не оставляют никаких следов, никаких изменений. Так вот. Если пираты Пилтиза могли попасть в прошлое и не оставить там следов, которые нашли бы временщики – то есть учёные Службы Времени, – то они, эти самые пираты, могли оказаться на Земле времён образования первых государств, увидеть там тебя и забрать. Я с трудом допускаю такую версию, потому что слишком это маловероятно. Как они смогли бы в этом случае сами отремонтировать временной двигатель, чтобы вернуться, и почему твоё исчезновение не вызвало временну;ю волну? То есть те самые изменения, способные уничтожить Вселенную, весь наш мир? Не знаю. Но один-два раза бывало и такое.

Ченэйдэ замолчала. Потом, отпив воды, сказала со вздохом:

– Не знаю, что мне удалось объяснить тебе, Лалор.

– Я, кажется, всё понял! – горячо заверил её Лалор.

– Хорошо, если так. Всё сказанное позволяет нам предположить, что ты похищен с Земли, из неопределённого прошлого. Из какого ты времени, смогли бы определить только историки или учёные непосредственно Службы Времени. Поэтому мы предполагаем, что ты землянин. Существовал ли в прошлом Земли такой язык, на котором говоришь ты? Существовало ли твоё государство? Или же ты выходец с какой-то незнакомой нам планеты? Поверить в это ещё сложнее, чем в то, что ты из прошлого.



3.

– Я возвращаюсь к прерванной теме. Все космические цивилизации называют себя просто цивилизацией. У нас общие технические достижения, общая наука, общий Космос. Различается только культура, но мы едины почти во всём, понимаешь, Лалор? Мы все – цивилизация. А теперь представь, что у нас, внутри наших двенадцати цивилизаций, находятся иногда люди, которые не хотят жить по общим правилам. Они не хотят работать для всех, а хотят, чтобы всё было только для них. Они хотят брать и ничего не делать взамен. Таких людей немного, но они есть. И вот они уходят в Космос, потому что на планетах им трудно, объединяются с другими такими же, как они, и, для того чтобы прокормиться и иметь всё, что нужно для жизни, начинают грабить корабли в Космосе, убивать людей, совершать насилие. Это и есть пираты. Они делятся на разные группировки, совсем мелкие, как та, в которую попал ты вначале, и очень крупные, как Юнседа, где ты оказался теперь.

– Вы говорите, таких людей немного, а их вон сколько! – сказал Лалор.

– По сравнению с тем, сколько людей в цивилизации, их немного. Года два или три назад я слышала во время одного крупного судебного процесса такие цифры: население Галактики сейчас составляет около двух триллионов человек, численность пиратов около тридцати миллионов.

От последних цифр Лалор пришёл в ужас.

– И вы говорите, что пиратов немного?

– Я говорю, что пиратов немного в сравнении с тем, сколько всего людей в Галактике. Как я поняла, ты получил хорошее образование и можешь оценить соотношение двух триллионов к тридцати миллионам.

– Получается, два миллиона к трём.

– Да, Лалор. Из двух миллионов человек в пираты уходят трое. Разве это много?

– Нет. Это очень мало.

– Именно так. Но всё равно, тридцать миллионов – число гигантское. Эти тридцать миллионов рассеянны по всей Галактике, они нападают, грабят, захватывают людей в плен.

– Почему же вы их не уничтожите? Ведь вас гораздо больше, в миллионы раз больше!

– Есть СГБ.

Лалор подумал, что уже слышал это название, но поначалу не мог вспомнить, когда и где.

– СГБ? – переспросил он.

– Служба Галактической Безопасности, – пояснила Ченэйдэ. – Она создана специально для борьбы с пиратством, для обеспечения безопасности мирных жителей Галактики, таких, как мы с тобой.

– Хороша же она, если мы оказались здесь!

– Разве у вас в стране нет тех, кто должен обеспечивать порядок? Армии или стражников?

– Есть, конечно.

– Но преступники у вас тоже есть?

Лалор невесело рассмеялся:

– Тоже есть. Так с течением времени ничего не меняется? Что ж, вы меня убедили.



4.

Лаурка улыбнулась.

– Ну, если так, – продолжила она, – то теперь я расскажу тебе о Юнседе, группировке, в плену у которой мы оказались. На сегодняшний день она крупнейшая в Галактике, если я не ошибаюсь, в ней около десяти миллионов пиратов.

Горло у Лалора перекрыло плотным комком. Он закашлялся, стараясь освободить дыхание. Надеяться на какое-то спасение из плена на таких условиях было не то что трудно, а просто нелепо. Ченэйдэ подала ему ковшик с водой, он отпил, и ему стало легче. Он ничего не сказал, чёрная тоска сжала ему душу.

– Отчаиваться бесполезно, – вздохнула лаурка. – Надо надеяться на Великий Космос. Нас хранят силы безупречной доброты и справедливости.

Лалор снова не ответил, и лаурка продолжила:

– Юнседа не только крупнейшая группировка в Галактике. Она – единственная группировка, имеющая собственное производство, которое в какой-то мере кормит её. До того, как планету Юнседа захватили пираты и сделали на ней свою базу, здесь были шахты, и цивилизация добывала руду. Пираты воспользовались этими шахтами и оставшимся на планете оборудованием. Работать в шахтах самим им, понятно, не хотелось, и они стали захватывать пленных. Но пленных надо было кормить, и пираты создали предприятие для выпуска самых примитивных пищевых концентратов – того, что мы здесь едим: химический состав, смесь жизненно необходимых веществ – белков, жиров, витаминов... кроме того, в тубы, поступающие на урановые рудники, добавляются вещества, выводящие из организма людей тяжёлые металлы, результат радиоактивного отравления. На этом предприятии тоже работают пленные. Они знают, для кого изготавливают эти концентраты, и поэтому тубы всегда полны до краёв питательной смесью. Из руды, угля, из всего того, что смогла дать планета, пираты изготавливают теперь, более пятидесяти лет спустя, космические корабли и оружие и продают их за продовольствие и рабов другим группировкам. Они разрабатывают планету жестоко, бездумно, им всё равно, что они нарушают экосистему планеты, убивают её. Юнседа небогата полезными ископаемыми и водой. Исключение составляет, пожалуй, только уран, и в этом её уникальность. Цивилизация не взяла бы отсюда больше, чем можно, а пиратам всё равно, и планета, можно сказать, убита ими. Там, наверху, ты видел, почти нечем дышать – это результат деятельности пиратов.

– Но люди, цивилизация, – воскликнул Лалор в недоумении, – неужели не знают о том, что пираты здесь делают? Почему они не соберутся вместе и не уничтожат всех пиратов? Ведь здесь как рабы их... соотечественники! Разве не должны они вам всем помочь – а заодно и планете?

– Это не так просто, – осторожно сказала Ченэйдэ. – Это очень сложно.

– Но почему?

– Хотя бы потому, что, если СГБ нападёт на Юнседу, пираты, чтобы отомстить, затопят или отравят газом шахты и взорвут наземные предприятия. Погибать самим, так и нас забрать с собой.

У Лалора по коже прошёл мороз. Он посмотрел вверх, где нависали над самой головой низкие, тяжёлые своды, и ощутил, как страшно было бы погибать на такой глубине, под этой тяжестью. Ему снова стало нечем дышать, но лаурка положила прохладную ладонь на его голову, и стало легче.

– Не так всё просто, – повторила она и продолжила: – У пиратов среди пленных есть изобретатели – люди, которые придумывают для их техники разные усовершенствования, каких нет у СГБ и цивилизации, что помогает пиратам более успешно совершать ограбления.

– И эти, как их... – Лалор запнулся, вспоминая слово, каким назвала Ченэйдэ этих людей, – они работают? Придумывают такое, что делает их врагов сильнее?

– Не все способны сопротивляться, – сказала Ченэйдэ. – И потом, пираты умеют заставить.

– Как – заставить? – переспросил Лалор и вдруг понял. Он вспомнил, как его равнодушно и безжалостно отхлестали плетью на допросе. А если здесь не забыты методы, к каким прибегали иногда по отношению к врагам в подвалах у него дома...

– Я бы не стал, – сказал он. – Всё равно бы не стал.

Он снова ощутил на себе в темноте пристальный взгляд Ченэйдэ.

– А ведь здесь мы делаем почти то же самое, – сказала она негромко. – Мы добываем руду для их кораблей и их оружия.

Лалор встрепенулся.

– Я больше не буду на них работать!

– Будешь, Лалор, – сказала лаурка. – Иначе они будут мучить всех, кто работает под твоим рудоспуском.

Лалор сжал зубы.

– Так что же делать? – спросил он хмуро.

– Работать, Лалор. И стараться сохранить свою жизнь.

– И этим помогать им убивать людей?

Лаурка опять пристально посмотрела на него. Лалор почувствовал, как она хотела ему что-то сказать, что-то важное, но удержалась.

«Что? – едва не взмолился он. – Что вы недоговариваете? Скажите мне!»

Но он промолчал. Сейчас она не скажет ему этого. Он слишком мало времени провёл ещё на руднике, он ещё не дал им повода ему доверять.

– Хорошо, – сказал он решительно, – я буду слушаться вас. Я буду работать.



5.

– Скоро подъём, – сказала Ченэйдэ. – Может быть, ты попытаешься немного поспать?

Но Лалору жаль было прервать этот большой разговор. Он чувствовал, что выбрать время для другого такого разговора им будет непросто.

– Я с радостью совсем не спал бы сегодня, но ведь и вы не спите из-за меня.

– Наш разговор важнее сна, – сказала лаурка. – Может быть, ты хочешь ещё о чём-то спросить?

– Да, – ответил Лалор. – Но мне кажется, вопросы есть и у вас.

– Есть, и их тоже много. Скажи, Лалор, сколько времени вас везли на Юнседу? Может быть такое, что несколько дней?

– Нас не кормили в дороге и не поили. Если бы это продолжалось долго, мы не выдержали бы такого пути.

– Верно.

– Почему вам кажется это важным, Ченэйдэ?

– Понимаешь, Лалор, важно удостовериться, что вас захватили именно юнседовцы. Те слова, которые ты вспомнил, что это Юнседа, хозяева территории, подтверждаются тем, что везли в плен вас недолго. То есть, можно уверенно сказать, что вас захватила не какая-то другая группировка, которая могла перепродать вас Юнседе – такая процедура заняла бы много времени.

– Но какое это имеет значение?

– Космос большой, и искать в нём твою родную планету, если ты не землянин, – это всё равно что на дне реки искать золотую песчинку, можно потратить на поиски тысячу лет и ничего не найти. Но мы можем предположить следующее: если группировка Пилтиза промышляла между Ландалом и Юнседой, то и твою родную планету нашла где-то в тех краях. Это, конечно, только предположение, но его надо будет проверить.

– Как? – невесело улыбнулся Лалор.

– Не вечно же мы будем на Юнседе.

– А разве они нас отпустят?

– Нет. Но бывает всякое. Иногда жизнь делает такие повороты – и ты лучше меня это знаешь.

– Да кто же будет её искать, Ченэйдэ? Я ничего не знаю и не умею у вас. Я могу только ездить верхом и фехтовать, танцевать и вести переговоры, знаю историю, географию и некоторые языки, но всё это, как мне кажется, у вас не нужно. Я беспомощен в вашей цивилизации, да и шансы попасть в неё у меня малы.

– Подожди, как же говорят об этом на Земле? – Ченэйдэ на миг задумалась. – «Не тот пропал, кто в беду попал, а тот пропал, кто духом упал».

В общих чертах поняв то, что она сказала, Лалор улыбнулся.

– Искать твой дом, где бы он ни был, будет цивилизация. Я ведь уже говорила тебе, что важно не допустить попадание людей из твоего мира в наш мир. Не допустить уже потому, что люди из твоего мира не готовы к нашему уровню развития. Ты, Лалор, хоть и не из пугливых, а не можешь никак привыкнуть к технике, которая для нас весьма примитивна, как эти лифты и вагонетки. И ты при этом один из образованнейших людей своего времени. А если вашу планету не взять под охрану и не перекрыть доступ к ней негодяям из разных группировок, то здесь могут оказаться простые люди, необразованные и неразвитые, которым понять, что у нас происходит, будет ещё сложнее. Это может свести их с ума, нанести им слишком глубокую травму. И, кроме того, надо попытаться вернуть домой тебя, если это ещё возможно.

– Меня? Домой? – дрогнувшим голосом переспросил Лалор. – Нет! Я умер. Я ушёл навсегда!

Лаурка вздохнула и промолчала, но Лалору показалось, что он услышал её ответ:

«Скорее всего, так».



6.

– Ченэйдэ, почему здесь... – Лалор запнулся, вспоминая нужное слово, которое узнал уже на руднике. – Почему очки только у меня одного? Камни острые и могут повредить глаза любому, кто здесь работает.

– Нам не выдают очков. Мы бережём те, что есть, для случаев вроде твоего. Твои глаза слишком уязвимы.

– Поэтому же мало фляжек? Вам их тоже не дают?

– Да. Они здесь на вес золота.

– Скажите, Ченэйдэ, что такое мы добываем, что это за камни?

– Уран. Я не расскажу тебе об этом, я не специалист. Но у твоего рудоспуска есть человек, землянин. Он может ответить на все твои вопросы о рудниках.

– Кто он? – спросил Лалор жадно.

– Землянин. У него небольшие узкие глаза, средний рост, широкие плечи. Его имя Кадарчан.

– Я узнаю его. Благодарю вас, Ченэйдэ! Скажите ещё вот что: пираты Пилтиза, когда мы с Иматой к ним подошли, были в шлемах. Почему сначала мы не слышали их голосов, а потом вдруг голоса стало слышно?

Ченэйдэ помолчала, вникая в смысл вопроса, потому что Лалор, как обычно, смешивал свои родные слова и космолингв.

– На каждом скафандре есть переговорное устройство. Когда человек в скафандре и шлеме, переговорник можно выключить, а можно включить в нескольких режимах. Один режим – внутренний, при котором человека слышно будет только тем, кто тоже в скафандрах и шлемах, или кому-то одному из них. Другой режим – внешний, при котором голос будет слышно тем, кто без шлемов.

– Ченэйдэ, пираты Пилтиза дали мне дощечку – гладкую, чёрную. Когда им надо было позвать меня, она оживала и говорила голосами пиратов, чтобы я пришёл. Эта дощечка была... не волшебной? Что это такое?

Снова помедлив, лаурка ответила:

– Видимо, переговорник. Они бывают разной формы. Обычно переговорниками люди пользуются там, где не носят скафандров – например, на родных планетах. В Космосе переговорники у всех на скафандрах.

– Так это было то же самое, что у них на скафандрах?

– Да.

– Ченэйдэ, а можете вы объяснить мне вот что, – Лалор стал медленно подбирать слова на космолингве: – Сначала иллюминатор в моей каюте был прозрачным, и я видел Великую Бездну; потом пираты сделали его непрозрачным; потом я сам понял, как снова сделать его прозрачным, пираты увидели это и ничего мне не сделали. Если им было всё равно, есть у меня Великая Бездна или нет, то зачем они отнимали её у меня?

Лаурка задумалась. Она молчала, размышляя, довольно долго, затем сказала:

– Обычно люди, включая у себя в каюте свет, опускают на иллюминатор алло;мы – делают его непрозрачным. При свете в нём всё равно мало что видно. И снимают алло;мы, выключая свет. Если пираты вошли к тебе в каюту и сами включили свет, вполне естественно было по привычке, не задумываясь, опустить алло;мы. А уходя, они могли и не вспомнить о них. Им, надо думать, не было дела до тебя и твоего иллюминатора. А когда ты сам догадался, как снять алломы, они действительно даже не обратили на это внимания, по той же причине – им было всё равно.

– Так, значит, это просто равнодушие?! – забыв о спящих, возмущённо воскликнул Лалор. – А я столько времени оставался без Великой Бездны? Считал себя наказанным и гадал, за что!

Загрубевшими ладонями он закрыл лицо, удерживая стон, рвавший ему грудь и голову.

– Боги! Как это...

Но сжал зубы. Толку-то рычать? Этим ничего не изменишь.

– Ченэйдэ, вы ненавидите их?

– Да, – сказала она. – Как и каждый здесь.

Лалор кивнул.



7.

– Спрашивай, пока у нас есть ещё время, – сказала Ченэйдэ.

– Да, – согласился Лалор. – Вы говорите, «горошина» – это что? Я не запомнил, как вы её назвали. Для чего она? И зачем мне надевали шапочку?

– «Горошина» – это стимулятор. Он помогает с одного раза запоминать новое. Шапочка дополняет действие стимулятора, делает его более направленным.

– Шапочка – это тоже стимулятор?

– Шапочка – вещь вспомогательная. Одна, без стимулятора, она мало чем поможет.

– Скажите ещё, – вспомнил вдруг Лалор то, что не раз приходило ему в голову, когда не от кого было уже получить ответ. – Нас окружили пять космических кораблей. Один – очень большой, два формой как дыни, и два маленьких. Они все в нас стреляли, и наши Боги... пираты стреляли в них. Мы совсем их не повредили, а они нас – сильно. Много пиратов погибло, было много пробоин. Как это так? Почему мы-то были так слабы?

– Ты прав, мне тоже хочется это понять. Я не думаю, что вы их совсем не повредили. Просто боевые корабли лучше защищены, чем экспедиционный корабль, который был, скорее всего, у пиратов Пилтиза. Что за корабли на вас напали, я не знаю, но думаю, что военные, иначе они не взяли бы вас так просто, даже и впятером. Самый крупный был, скорее всего, кардаром. Исключительно сильная техника. Те, которые как дыни... Что такое дыни, Лалор?

Он попытался объяснить, снова принялся рисовать камешком на полу. Ченэйдэ поняла.

– «Дыни» – это, скорее всего, рельтеры, военные корабли, предназначенные для погони, если противник уходит. Они хороши не столько вооружением, сколько скоростью. А вот самые небольшие – наверняка исатры. Исатры – это мощные орудия. Большую часть пробоин вам наверняка нанесли именно они.

Ченэйдэ умолкла, размышляя.

– Ещё хорошо, – продолжала она, – что юнседовцам хватает здравого смысла не передавать управление орудиями на своих кораблях компьютерам.

Лалор не понял, о чём она, но спросил:

– Почему?

Ченэйдэ улыбнулась, поняв, что затронула тему, чуждую Лалору, но всё-таки попыталась объяснить:

– Люди намеренно не передают компьютерам управление военной техникой – орудиями и боевыми кораблями. Это чрезвычайно опасно для человечества. Настолько опасно, что даже юнседовцы, сами строящие боевую технику, не решаются нарушить этого запрета.

Лалор слушал напряжённо, стараясь не упустить ни слова.

– Ченэйдэ, – спросил он, – а потом, когда нас привезли и посадили в клетку, зачем у всех отобрали скафандры?

– В скафандре человека нельзя поранить, ударить, нанести травму. Скафандр нельзя пробить даже ножом. В них не бывает ни жарко, ни холодно. Скафандр – одежда универсальная и очень удобная.

– Но это же так хорошо! В них нам не попадало бы камнями по ногам!

– Человека в скафандре не накажешь, Лалор. Плетью бить по скафандру бесполезно. И игла его не проколет, а стрелять иглой в голову или голую шею нельзя, человек может потом не очнуться.

При упоминании об иглах Лалору стало не по себе.

– Что это за иглы? – спросил он.

– Заряд парализатора называют здесь иглами. А парализаторы ты должен был уже видеть. Это такое оружие, похожее на маленькие бластеры.

– Да, – пробормотал Лалор. – Я видел. Но в меня уже стреляли из такой штуки.

– Когда же?

– В белой каюте здесь, на руднике. Меня водили туда после того, как вы помогали мне в первый раз.

– Парализующие капсулы бывают разного действия. Тогда юнседовцам надо было, чтобы ты потерял сознание ненадолго и не сопротивлялся. Парализаторы служат негодяям и для усмирения, и для наказания. Ты должен быть осторожнее с охранниками. Они будут искать сейчас повод всадить в тебя парализующую иглу.

– Зачем?

– Чтобы ты испытал её действие на себе и боялся. Эти иглы – как залп невыносимого яда. Конечно, пираты не стреляют во всех подряд своими иглами – пленные потом медленно приходят в себя. И при частом использовании долго не живут. Поэтому пираты предпочитают примитивные, но проверенные плети.

– Значит, мы бессильны перед ними? Убивать их мы не можем – тогда они отравят нас. Стрелять в них нам нечем, лопатой всех не перебьёшь – их слишком много. Что же нам делать? Они-то ходят все в скафандрах. Они защищены!

Ченэйдэ не ответила.