Саня и Тима

                (быль)

Написать этот рассказ меня побудило Эссе Ги де Мопассана «Мадмуазель кокотка», попавшееся на глаза совершенно случайно. Прочитав его перед сном, я так разволновался, что заплакал навзрыд и до двух часов ночи не мог успокоиться. Долго ворочался на своём «противорадикулитном» топчане, мысли, как пчёлы, роились в мозгу и я ещё и ещё раз «прокручивал» сюжет прочитанного рассказа. И вспомнил похожую историю (свидетелем развития которой был) о верной взаимной любви человека и животного.

Эта история случилась в конце прошлого века в небольшом городке Надыме, расположенном в Ямало – Ненецком автономном округе. В первоначальном проекте этот город задумывался как «город под стеклянным куполом». Но потом от этой идеи отказались.
Примечателен тот регион был тем, что в первой половине прошлого века, там, в многочисленных лагерях, отбывали сроки осуждённые бандиты, убийцы и репрессированные сталинским режимом  ни в чём не повинные люди, строившие железную дорогу «Чум - Салехард – Игарка». До сих пор вдоль недостроенной заброшенной железной дороги, стоят в тундре среди сопок и болот огороженные поржавевшей колючей проволокой, покосившиеся от времени, обветшалые, пустующие лагерные постройки.
Герой рассказа, тогда ещё молодой, полон сил и энергии Сашка, как говорится, собственной персоной явился с корабля на бал (точнее говоря – с корабля в родительский дом) и окунулся в круговерть житейских будней.
 

                Санька

В 1980 году месте с родителями приехал на ПМЖ в Надым и второклассник Санька. С отцом и матерью жил он в бочке, установленной в посёлке «107-й километр» на берегу одноимённой с городом реки. До переезда учился в лучшей школе города Салават на «хорошо» и «отлично». На новом месте полгода был «хорошистом», потом «съехал» на тройки, и учился, как говорится, ни шатко - ни валко до 8-го класса. Затем выучился на электрика в ПТУ, расквартированном в двух подъездах жилой пятиэтажки, и до призыва в армию работал на Нефтебазе.

                Рыбки, Кошечки

Санька любил животных. К началу учёбы в первом классе, родители подарили ему стеклянный шаровой аквариум. Он с удовольствием чистил дно, менял воду, кормил рыбок, и подолгу любовался их красотой. Но, как говорится, недолго музыка играла. Поехал однажды он с родителями в летний отпуск на родину матери – в Украину, а рыбок оставил на попечение 90-летней прабабушки Матрёны. Жила старушка двумя этажами ниже и несколько дней, как и инструктировал Санёк, поднималась кормить рыб. Вскоре это ей надоело, и она всыпала в аквариум весь запас корма. Пришла через неделю, и ей стало плохо – все рыбки неподвижно лежали на дне аквариума.
Купили новых рыбок и те погибли, но от рук самого Санька: однажды он, уходя в школу, брызнул несколько раз из пульверизатора одеколоном в аквариум. Вечером вернулся домой и обомлел: мёртвые рыбки валялись на полу.
Потом у Сашки появился хомячок Тишка. Он был избалован вниманием и заботой: научился самостоятельно выбираться из прямоугольного стеклянного аквариума, и гулял по квартире. Однажды Сашка не доглядел за питомцем и Тишка пропал. Вместе с родителями обыскал всю квартиру, заглянул во все уголки – хомячка нигде не было. Поиски прекратили и присели на диван отдохнуть. Тут-то Сашка почувствовал под обшивкой шевеление. Обшивку разрезали и с трудом вытащили «хулигана». Родители «конфисковали» забияку и подарили знакомым.
После этого ему долго не разрешали заводить животных.

                Любовь к технике
Любовь к технике у Сашки была с детства. К трём годам родители купили ему сверкающую
лаком бирюзового цвета, педальную машину. Но катался он на ней недолго: через два года акселерация вытянула его вверх, и колени, когда он садился за руль, упирались в грудь. Потом
был двухколёсный велосипед с широкими шинами и двумя поддерживающими по бокам маленькими колёсиками. Выпросил его смышленый Санёк благодаря сообразительности.
 Вот как это было.
К пяти годам из-за пристрастия к конфетам, у него начали портиться зубы. Возникла необходимость удаления одного из них. А он как огня боялся людей в белых халатах. Рос он слабым и болезненным мальчиком. В два годика по недосмотру отца (мать была на работе), долгое время просидел на балконном порожке (а дело было зимой), и получил воспаление лёгких. Лечение амбулаторно не помогало, состояние здоровья ухудшалось, и его с матерью поместили в бокс стационара.
Лечили долго и упорно, но улучшения не наблюдалось, и он медленно умирал. Спасло чудо, вернее профессионализм лечащего врача. Во время очередного вечернего обхода в выходной день, врач Подольская увидела лежащего на кроватке Саньку с закрытыми глазами. Он тяжело дышал, тело было горячим (градусник показал 40) и вялым. Осмотрев его, врач принесла десять пустых стеклянных флаконов из-под раствора пеницилина, велела матери наполнить их водопроводной водой и заморозить в морозильной камере холодильника, который находился в боксе. «Сегодня моё дежурство до утра, – сказала она, – и мы ночью воспользуемся последним шансом вылечить, хотя надежды на выздоровление нет. Он медленно умирает».
Сейчас, в век бурного развития научно-технического прогресса, каждая модница знает об уникальной физиотерапевтической методике воздействия низких температур на организм человека. Холод активизирует защитные силы человеческого организма, нормализует деятельность эндокринной системы, излечивает ряд недугов, применяется при омоложении организма, удалении папиллом, бородавок, угревой сыпи. Сейчас этот метод называется криотерапия – лечение азотом.
Такой вот своеобразной ледяной криотерапией врач решила вылечить Саньку.
Мать Саньки была без ума от жалости, когда ночью увидела, как куски льда в пузырьках, которыми врач обложила голое тельце сына, словно на сковородке, растапливались и превращались в воду. Потом его искупали в ванне, уложили в кроватку, укутали и впервые за несколько дней проспал он беспробудно всю ночь. Радости настрадавшейся матери не было предела, когда утром он открыл глаза и попросил пить. Температура из опасной зоны – 41 градус, снизилась до 37.
Потом он длительно лечился амбулаторно, посещал санаторный садик на улице Богдана Хмельницкого, укреплял здоровье в Бирском санатории. За свою короткую жизнь настрадался Санька от уколов, капельниц, физиопроцедур, от принятия таблеток и микстур, от длительного нахождения в лечебных учреждениях.
Вот почему Санька как огня боялся людей в белых халатах.
Когда настала очередь входить в стоматологический кабинет, он заартачился: плакал, упирался, пытался вырваться и убежать. Но отец предвидел этот манёвр – схватил отпрыска за шкирку, и оторвал от пола. Поняв, что сейчас его как бычка на заклание внесут в кабинет и сделают больно, смышлёный Санька проревел:
– Хочу велосипед как у Альберта!
Он давно просил купить эту игрушку, но родители жили небогато (отец зарабатывал 135 рублей в месяц) и выложить 57 рублей за велосипед, не могли. Один квт/ час. электроэнергии тогда стоил 4 копейки, школьная тетрадь – 3 копейки, а за ясли-сад в месяц родители платили 6 рублей .
Отец сжалился над ним, и чтобы успокоить, пообещал:
– Будет тебе велосипед!
 И Санька смело вошёл в кабинет. А когда вышел с ватным тампоном во рту сказал, еле ворочая языком:
– Идёмте покупать велосипед.
Следующим родительским подарком был одноцилиндровый «Мокик». Но ездил на нём 12-летний Санька недолго – в гарантийный период сломался вторичный вал, замены в магазине не нашлось и родителям вернули деньги.
Когда ему исполнилось 14 лет отец, работающий электросварщиком, изготовил на работе трёхколёсный вездеход. Раму из дюймовой трубы сварил сам, диски колёс склепал из двух алюминиевых тазиков купленных в магазине, в качестве шин использовал отработанные камеры «КРАЗа». Пока выполнялись эти работы, Посылторг по письменному заказу, прислал мотоциклетный двигатель. Вместе с отцом радостный Санёк всё свободное время собирал вездеход. Всем была хороша техника, но из-за отсутствия заднего моста, поворачивать было крайне затруднительно. А по прямой, по песку и болотам, этот мустанг двигался превосходно.

                Роковой мотоцикл

 На 16-летие подарил отец Саньке мотоцикл «Восход – 3», который три года назад привёз вертолётом из города Лабытнанги и ездил на нём в город на работу. И Санёк в одночасье стал героем посёлка: катал друзей, ездил рыбачить на дальние озёра, по ночам возил односельчан на переговорный пункт в город. Из-за отсутствия дорог с твёрдым покрытием, личного транспорта в то время не было ни у жителей  посёлка, ни у жителей города. По песчаным дорогам раскатывали тогда на «УАЗах» только руководители предприятий, да большегрузная строительная вездеходная техника.
На том мотоцикле возил инициативный Санёк материалы в прибрежный тундровый лес, где с друзьями строил охотничью избушку. В посёлке работал лесоцех, потому горбыли и другие отходы лесопереработки брали бесплатно. Эх, знал бы он, чем закончится эта затея?!..
Избушку построили и по выходным дням пропадали там: ловили рыбу, варили уху, стреляли из ружья по пустым бутылкам, разучивали приёмы рукопашного боя. Во время очередного пикника дружок (тоже Санёк) не рассчитал свои силы – напился и разум покинул его. Взяв ружьё, заплетающимися ногами подошёл к Саньке и стал целиться в него. Санька ухватился за конец ствола, но отвести в сторону не успел – прогремел выстрел. Весь заряд мелко нарубленных гвоздей вошёл в руку от запястья до локтя. Брызнула кровь и вмиг протрезвевший стрелок, бросив ружьё, пулей вылетел из избушки. Присутствовавшие ребята оторопели, а непьющий друг Мишка Гладких, с которым Санька учился в училище, туго перевязал раненую руку выше локтя своим шёлковым шарфом, вывел раненого на свежий воздух и повёл по льду реки в сторону посёлка. Саньку покидали силы, и друг с трудом удерживал его на ногах. На счастье с охоты на снегоходе возвращался сосед Вячеслав Петрович Руденко. Издали увидев шедших и  спотыкающихся молодых людей, принял их за пьяных. Подъехав ближе, понял, в чём дело, и доставил горемык в поселковый медпункт. А оттуда на скорой помощи увезли Саньку в городскую больницу. Случилось это 15 марта, а на следующий день ему исполнилось 18 лет.
 В больнице прооперировали неудачно: извлекли не всю дробь, началось нагноение. Повторная операция – и опять неудача: «убежало» сухожилие. Большой палец руки перестал сгибаться окончательно. В больнице следователь составил протокол. Санька друга не выдал: «Дескать, пришли в избушку, растопили печь, а она и выстрелила – видимо кто-то подложил патрон». Не сказал он, что один из друзей без спроса взял хранившееся под кроватью отцовское ружьё, а другой нажал на курок.
Что пережили родители единственного в семье Санька, трудно описать! Они, как и следователь, наивно поверили в легенду, придуманную ушлыми родителями стрелка.
 На другой день Сашкин отец взял канистру бензина, пошёл на лыжах в лесок, нашёл избушку, и сжёг её.
В армии, когда Сашка рассказал эту историю сослуживцам, над ним посмеялись: «Эх, ты, простофиля! Мог бы получить с родителей стрелка деньги не только на лечение, но и на крутой мотоцикл».
               
                Малыш

 Собираясь как – то в отпуск, одиноко проживающий в вагончике сосед, попросил пэтэушника Саньку позаботиться о своём барбосе по кличке Малыш. Оставил десять банок тушёнки и уехал на полгода к семье в Донецкую область. За это время Малыш настолько привязался к матери Санька, что отказался возвращаться к вернувшемуся из отпуска прежнему хозяину: каждый раз, когда его отводили к соседу, сбегал, и сидел на крыльце Сашкиного дома, ожидая, когда ему откроют дверь. И тогда сосед сказал:
– Пусть живёт у вас, я летом уезжаю отсюда навсегда.
В новой семье Малыш вёл себя степенно – просился гулять, не путался под ногами, был неприхотлив в еде, и спал на коврике у кровати хозяйки. Дважды жизнь его висела на волоске, и оба раза из-за своей любвеобильности. Вот как это было.
 Малыш  был коротконогим, и для брачных игр в посёлке не было шавок его роста. Но смышлёный кобель однажды нашёл выход – забрался на завалинку, высокая «подруга» стала рядом и «процесс» пошёл. За этим  «занятием» и «застукала» их пробегавшая мимо собачья стая. Малыша порвали в лоскуты: раны на животе были такие большие, что виднелись внутренности. Ветеринары отказались лечить безнадёжного пса, и посоветовали усыпить.
Санькина мать решила спасать сама: выстригла шерсть вокруг ран, обработала дезраствором, нанесла мазь, наложила повязку. Каждый день делала перевязки и уколы. Пёс, видимо, понимал, что его спасают, а потому терпеливо переносил процедуры – покорно лежал на спине, закрыв глаза и раскинув в стороны лапы.
 Раны заросли и Малыш снова, как и прежде, мотался по посёлку в поисках своего счастья. В другой раз стая разорвала ему горло. Дыра была такая большая,  что в неё свободно можно было просунуть два пальца. Через это отверстие он и дышал. И в этот раз ветеринары были категоричны: «Усыплять!» Но, как говорится, любовь лечит лучше всяких лекарств – и в этот раз Санькина мама спасла его.
Погиб Малыш трагически: наблюдая весенний ледоход, сорвался с крутого берега и упал в ледяную воду, на которой плавали огромные куски льда. Санькин отец был рядом, вовремя заметил это происшествие и спас барбоса. Простуженный Малыш долго болел, ослеп на оба глаза, отказывался идти гулять и «все дела» «делал» на полу. Мать терпеливо ухаживала за семейным любимцем, но вылечить не смогла.
Хоронил его Санька сам – родители были в отпуске.

                Армия

Из-за ранения подвижность пальцев правой руки была ограничена, потому Санька не должен был служить. Но отец, служивший на Северном флоте, внушал ему: «Не служивших парней в старые времена называли ущербными, и девчата отказывались выходить за них замуж. В нашем роду служили все, потому и ты должен отдать долг Родине».
… Отец Сашки тоже не должен был служить. Он в детстве оглох на правое ухо. Вот как это произошло. Родители его летом трудились на колхозных полях, потому отец с младшими братом и сестрой были предоставлены сами себе. Когда заболел отитом, мама долгое время как могла лечила сына, но безрезультатно. Он оглох на одно ухо и медицинского камертона поднесённого к уху, не слышал. Но он хотел служить, а потому обманув призывную комиссию (не полностью затыкал левое ухо, когда проверяли слух правого), и с удовольствием пошёл в армию.
 На подобную уловку пошёл и Санёк: в военкомате во время комиссии за несколько дней до отправки на сборный пункт, тайком взял со стола свою учётную карточку и стёр написанное карандашом заключение хирурга об отсрочке. И в декабре 1989 года ушёл служить.
На сборном пункте в Тюмени его забрали моряки и увезли на распределительный пункт «Красная Горка» под Ленинград. Там, узнав, что Санька любитель животных и дома у него живёт комнатный барбос, командиры предложили «тёплое место» – пройти обучение и служить кинологом. Санька согласился и стал ждать отправки. Но, видно, не судьба – в последний момент вместо него взяли какого-то протекциониста, а его с последней командой отправили в учебку на остров Котлин, на котором находится город Кронштадт. Санька был поражён превратностями судьбы: «Дед воевал в этих краях, отец служил, и я повторяю, как говорится, пройденный ими путь», размышлял он.
В учебке его, как и всех, гоняли словно «сидорову козу». Там-то командиры и заприметили, что молодой моряк при отжимании от пола опирается не на ладони, как все, а на кулаки, что само по себе намного труднее.
– Ты что, крутой или борзой, салага? – накинулись они на Санька.
Делать упор на ладонь простреленной руки он не мог. Поэтому молчал, понимая, что если сейчас откроется его тайна, то служба на этом может и закончиться. И стойко переносил наказания в виде нарядов вне очереди «за неповиновение командирам». Сослуживцы, наблюдавшие за экзекуцией и знавшие истинную причину такого неповиновения, уговаривали его «сдаться» – признаться во всём. Но он хотел пройти испытание армией до конца и стойко переносил все тяготы и лишения. Но нашёлся какой-то «доброжелатель» – раскрыл Санькин «секрет» и командиры схватились за головы: «Новичок, по сути – инвалид и служить не должен». И срочно отправили в Военно-Морской госпиталь в Ленинград. Больших трудов стоило Саньке доказать Военно – Врачебной Комиссии, что он может и желает отдать долг Родине.
Подлечив, его откомандировали в учебное подразделение, где он принял присягу и был направлен для дальнейшего прохождения службы на Дальний Восток.
И начались для Саньки флотские будни на флагмане Тихоокеанского флота ракетном крейсере «Фрунзе». Первое время, видимо, скучал и присылал по три письма в месяц. А потом стал писать всё реже и реже. На вопрос отца «Что случилось?» в письмах отвечал, что времени свободного мало: дескать, служба – не дом отдыха. А когда письма перестали идти вовсе, встревоженная мать написала письмо командиру: «Обеспокоены длительным молчанием сына».
Много позже демобилизованный Санька рассказывал родителям:
– Вызвал меня в свой кабинет командир корабля, и спрашивает, как мне служится, не обижают ли «старики», какие планы после службы. И, как бы невзначай, задаёт вопрос:
– Родителям давно писал?
– Регулярно пишу, – отвечаю, не моргнув глазом.
Он подаёт ваше письмо: «На, читай».
 Я прочитал и улыбнулся, а он неожиданно жёстко сказал:
– Освобождаю от несения службы на полчаса: иди в кубрик, напиши  родителям письмо и принеси мне для проверки.
 Приказ я выполнил. Читать письмо он не стал, велел заклеить конверт и опустить в ящик.

…Сашка был трудолюбивым, компанейским парнем, легко сходился с друзьями, был душой компании. К третьему году службы ему присвоили звание старшины первой статьи. Не раз командир предлагал ему, как одному из лучших специалистов БЧ – 3 остаться на сверхсрочную службу, обещал повысить в звании до мичмана, обещал хорошую зарплату и комнату в общежитии на берегу. И каждый раз Сашка обещал подумать.
 За отличие в службе во время Дальнего похода, командование поощрило его 10-дневным отпуском с выездом на Родину. Он уже подготовил парадную форму, считал дни до отъезда, но августовский Путч 1991 года спутал все планы – увольнения со сходом на берег и отпуска были запрещены. Отпуск он так и не отгулял.
Прощаясь с увольняемыми в запас моряками перед строем на верхней палубе, командир крейсера, обращаясь к Сашке, сказал:
– Поезжай домой, отдохни и возвращайся в строй. Такие спецы как ты, флоту очень нужны!
С этим намерением и вернулся в северный посёлок возмужавший Санёк. Но вольная гражданская жизнь закрутила соскучившегося по свободе моряка, да и мать была «против» военной карьеры, и он на корабль не вернулся.


                Путь к дому

Сойдя с корабля на берег, уволенный в запас Санёк не предполагал, какие выкрутасы судьбы подстерегают его на пути к родительскому дому. Просмотрев проездные документы в кассе Владивостокского аэропорта, его огорчили: «Вам, молодой человек, по этим документам можно ехать только по железной дороге, и то лишь до Тюмени. Почему? Да потому, что до вашего города железная дорога ещё не проложена, и самого города на картах нет. Если желаете лететь до Тюмени, доплачивайте разницу в стоимости билета».
А денег в кармане не было. Вернее, они были – родители выслали ему на ДМБ 200 рублей. Но в почтовом отделении Владивостока деньги выдать отказались – не было в наличии. Шёл 1992 год, страна была в глубочайшем кризисе от горбачёвской перестройки, и сбой в работе почты был одним из звеньев рухнувшей системы.
Деньги получил лишь на третий день. Всё это время он жил в гостинице в долг, без предварительной оплаты.
В аэропорту, куда примчался окрылённый моряк с деньгами, его ждало новое разочарование – билетов не было никуда, кроме Киева и Уфы. Оказалось, в преддверии майских праздников, билеты на все направления были раскуплены заранее. Пришлось лететь в Уфу, хотя это был крюк в пару тысяч километров.
Уже в самолёте решил заехать на свою малую родину в Салават, где проживала бабушка (мама отца), чтобы одолжить денег. Но передумал – время на дорогу домой истекало завтра, а послезавтра он должен предстать перед военкомом города Надыма.
 В Уфе ему повезло: самолёт до Тюмени отправлялся через час и билеты в кассе были. Пришлось купить за наличный расчёт, так как проездные воинские документы он уже использовал.
С тревогой шёл Санёк от самолёта к тюменскому аэровокзалу: денег в кармане было немного, и он не знал, хватит ли их на билет до города «под стеклянным куполом».
Подобная история приключилась и с Санькиным отцом, который в 1969 году отправился из Североморска в краткосрочный отпуск. Бесплатно по проездным документам он мог ехать по железной дороге. Желая быстрее добраться домой, он тоже доплатил в Мурманском аэропорту за проезд до Москвы самолётом. Опустошил карман и таксист, подвозящий по просьбе отца от «Внуково» до Казанского вокзала через весь город мимо Красной площади. От Москвы до Уфы отец ехал поездом в плацкартном вагоне. Попутчиком оказался демобилизованный из стройбата солдат. Увидев, что отпускник ничего не ест, предложи деньги в долг. Стали обмениваться адресами и выяснилось, что живёт благодетель в соседнем Ишимбае. На другой же день по прибытии домой, сел отец в автобус и отвёз новому другу тридцатирублёвый долг.
…Денег на билет до родного города Саньке хватило «впритык». На оставшиеся два рубля купил три пирожка, стакан газированной воды, пачку сигарет, два мороженых. И через пять часов ожидания, он уже трясся в телеге (так северяне называли самолёт «АН–24» за тряску во время полёта) и в девять часов утра 11 мая постучал в дверь родного дома – жилой бочки.
На банкете, организованном родителями в честь возвращения сына из армии, выслушав рассказ моряка, кто-то из родственников пошутил:
– Почему ты, Санёк, не взял билет из Тюмени до Салехарда? До Надыма здесь шестьсот километров напрямик! За пару - тройку суток добрался бы, где пешком, где на лыжах, а где и на оленьей упряжке. Глядишь, по дороге на ненке и женился бы…

                Его автомобили

Детское увлечение техникой осталось у Саньки на всю жизнь. После армии скопил деньжат и купил старенький «Москвич - 412». Рычаг переключения передач того автомобиля «гулял» вкруговую по кабине и надо было умение, чтобы найти и включить нужную скорость. На кузове его детской машинки, как и на этой, красовалась хромированная эмблема «Москвич».
 Вторую машину «ВАЗ-2107», он тоже купил с рук. Денег на покупку не хватало, но выручила мама - отдала свои акции Газпрома. Ту модель спустя несколько лет, обменял на «Ниссан-Патрол», который был настолько стар и изношен, что упорный Санёк больше времени его ремонтировал, чем ездил. Продав «Джип» по бросовой цене купил подержанную «Волгу». В то время он уже работал и учился в институте, а потому своими руками сделал капитальный ремонт двигателю. На «Волге» ездил дольше, чем на предыдущих машинах, трижды на ней путешествовал до Самары.
«Илантра» которую он взял из салона в Самаре, была его давнишней мечтой. Покатавшись немного, понял: салон, при его двухметровом росте, тесноват. Жаль было расставаться с «мечтой», но пришлось. Длительное время ходил Санёк пешком: работал, копил деньги и взял-таки новенький «Ниссан – Панфайдер», который впоследствии передал жене. Потом были  «Хендай – Матрих», «Мицубиши – Грандис», «Хендай – Солярис», «Рено – Дастер».
 Сегодня, когда пишутся эти строки, 49-летний Александр раскатывает на новеньком «Киа – Солярисе».

                Тимка
Отгуляв положенный по закону месяц, устроился работать бывший моряк электриком в коллектив, который провожал его на службу. Работал легко, с настроением, добросовестно и качественно, закреплённое оборудование знал, как свои пять пальцев.
Вскоре пошли свадьбы – друзья обзаводились семьями: «надевали хомут на шею», как говаривали предки. И холостой Санька был штатным свидетелем женихов. После свадьбы окольцованные друзья вручали ему подарки. Однажды ему вручили необычный презент.
– Это болонка Тимка, – сказал, как отрезал, опешившим родителям пришедший домой после свадьбы друга подвыпивший Санёк. И достал из-за пазухи лёгкий, беленький, пушистый живой комочек с чёрными озорными глазками-бусинками и таким же потешным носиком-пятачком.
– У нас уже живёт Малыш, – робко возразил отец, – а две собаки перебор.
– Пусть живёт, – сказала любившая животных сердобольная мать, – где один, там и другому место найдётся. Тимка, говоришь, её зовут. Хорошая кличка, но для меня она будет Цямка.
Прошло время, Тимка подросла, стал её брать Санёк с собой на работу. Профессия электрика не кабинетная: то лампы на мачтах освещения надо заменить, то устранить обрыв линии, то снег на закреплённой территории убрать, то воду вёдрами от водовозки в контору наносить – обязанностей много. И маленькая Тима всюду ходила за ним по пятам.
К тому времени родители купили ему двухкомнатную квартиру в девятиэтажном доме, где он проживал с Тимкой вдвоём.
Однажды весной, когда майское северное солнце начало растапливать снег, зашёл Санька по производственным делам в кабинет директора предприятия, а Тимку оставил в приёмной на попечение матери, работавшей там секретарём - делопроизводителем. Она-то и заметила, что собачку бьёт озноб: нос заложен, взгляд потухший, лежит в углу приёмной и безучастна ко всему происходившему вокруг. Мать подняла её и ужаснулась: шерсть на животе облеплена мокрым снегом, глаза закрыты, дыхание тяжёлое и частое.
 Мать поняла: собаку надо спасать. За восемь лет опеки над Малышом, она столь поднаторела в лечении животных, что запросто могла составить конкуренцию опытному ветеринару.
Лечение было длительным: регулярные уколы, ингаляции, прогревания и таблетки сделали своё дело – молодой собачий организм выжил. Тимку поставили на учёт в ветлечебнице, сделали прививки, приучили к ошейнику и режиму дня. После этого она перебралась жить к Сашке: он зарабатывал деньги, а она караулила его квартиру.
Когда по вторичной занятости начал Санёк подрабатывать в автобазе ночным сторожем, она ему помогала. Сидя на подоконнике на втором этаже сторожевой комнаты, она зорко всматривалась в темноту, и всякий раз тявкала, когда замечала малейшее движение. Даже на пролетевшую птичку Тимка реагировала громким лаем. Сашка просыпался, спускался вниз и совершал обход территории.
Он любил и баловал её. Три раза в день в одно и то же время, в любую погоду, выводил на прогулку, кормил окорочками, мыл шампунями, сушил феном, собственноручно подстригал ногти и щерсть. Собака была настолько ухоженной, что гости, впервые пришедшие к нему, не догадывались о её существовании, пока она сама не показывалась им «на глаза».
Много времени уделял Санёк воспитанию любимицы. Со временем она начала понимать человеческую речь
Как кошки любят драть обои и мягкую мебель, любила Тимка спать на обуви хозяина. И время от времени грызть её. И замечал это Санёк обычно утром, собираясь на работу.
 – Тимка!, – кричал он в злобе, – иди сюда, негодница.
 Болонка не выходила.
 – Тимка, я кому сказал, иди сюда немедленно! – в гневе на весь дом кричал Санёк.
 Собачка выходила из кухни и нехотя приближалась к хозяину с повёрнутой в сторону опущенной повинной головой.
– Ты что творишь? – кричал Санёк, потрясая изуродованной туфлёй перед мордашкой шалуньи, – ещё раз такое сотворишь, получишь этой туфлёй по морде, поняла?
Тимка стояла, замерев, и её тело нервно подрагивало.
– Ладно, прощаю последний раз, – снизив тон, ласково говорил Санёк.
Тимка поворачивала голову, делала шаг вперёд, смотрела улыбающимися глазами на благодетеля а хвост, как веер, совершал быстрые махи вправо-влево, отчего весь зад болонки ходил ходуном и она с трудом стояла на ногах. Глаза её при этом светились радостью.
 Тимка, как ребёнок, любила конфеты. При ней нельзя было произносить два слова: «гулять» и «конфеты», так как она тут же начинала лаять и требовать своё.
Кроме конфет, покупал ей Санёк резиновые игрушки. Первая была в виде лягушки, вторая в виде крокодила и третья в виде гнома. При нажатии, игрушки издавали жалобный писк: у Тимки срабатывал материнский инстинкт. Этот писк она принимала за писк своих щенков, облизывала игрушки и носила их по квартире с места на место. И каждый раз рычала, когда Саня в шутку пытался отнять игрушки.
К пятилетнему возрасту шерсть Тимки из кипельно-белой превратилась в розовую.
– Это результат чрезмерного употребления конфет, – сказал ветеринар, когда Сашка привёл её на приём, – конфеты исключить полностью!
Шли годы. Тимка располнела, по-прежнему на прогулках ходила за Сашкой «хвостиком», чем вызывала умиление и восторг горожан. Многие просили продать щенков, но их не было. Почему? Потому что в небольшом городке она была единственной болонкой и, «вязать» её с дворовыми «проходимцами», Санька не хотел. Он выбрал свой способ предохранения: приучил к ошейнику, поводку и контрасексу. Но природные инстинкты были сильнее, и страдающая Тимка приспособилась: когда уставший Санёк вечером забирался под одеяло, она легко запрыгивала на кровать, усаживалась верхом ему на ногу и, обхватив колено передними ногами, начинала скакать. И оторвать её от процесса в этот момент было нельзя: она сердилась, щёлкала зубами, рычала, грозясь укусить. Натешившись, с радостным визгом спрыгивала на пол, и наводила языком гигиену.
Однажды летом во время течки, вывел Санька свою любимицу на прогулку без поводка. У подъезда к ним вприпрыжку, словно на пружинах, подскочил молодой кобель. Ткнув несколько раз Тимку мордой в спину, барбос отбежал и радостно, призывно завизжал. Тимка словно ждала этого момента – сорвалась с места, подбежала к бездомному псу, прижалась к нему боком, и в таком тандеме, словно связанные, задрав хвосты, понеслись прочь.
Два квартала гнался за ними высокорослый Санька, но отстал и потерял из вида. На счастье, на личном автомобиле мимо проезжал друг. Он и сообщил, что въезжая в город со стороны аэропорта, видел кувыркающихся на песчаной насыпи двух собак.
 Они приехали вовремя: брачные игры были в самом разгаре. Приманив Тимку конфетой, Санёк схватил её в охапку, дал пинка подбежавшему рычащему «бомжу» и увёз домой.

                Начало беды

К десятому году жизни Тимка сильно прибавила в весе. Ветеринар сразу распознал причину заболевания.
 – Чем кормите? – агрессивно спросил Сашку и, не дожидаясь ответа, выпалил: – окорочками?
Сашка согласно кивнул головой.
 – Окорочка, молодой человек, противопоказаны и людям, и животным, – начал читать «лекцию» ветеринар. – Употреблять их без ущерба для здоровья можно один - два раза в месяц. Всё дело в том, что из-за океана окорочка привозят уже напичканными стимуляторами роста, хлором, антибиотиками и мышьяком с превышением нормы в два раза. Эта начинка позволяет американцам продавать у нас своих кур на 20% ниже себестоимости российского мяса птицы. Хлор необходим для задержки воды в тушке: так увеличивается вес. Экономят производители «ножек Буша» и на подстилках для птенцов: вместо одного раза используют пять. А чтобы птенцы не умирали от антисанитарии, их кормят антибиотиками на основе  мышьяка, который не выводится из организма. Постоянное употребление таких кур приводит к угнетению организма и привыканию к антибиотикам. И в случае болезни люди пытаются выздороветь как раз с помощью таких антибиотиков. Но организм на них уже не реагирует. Животные, как и люди, в полной мере подвержены вредному воздействию употребляемого мяса птицы.
– Что ж теперь делать? – выдохнул Санько.
– Приучайте к нашей пище – супам и кашам. Раз в месяц отваривайте отечественную курицу и скармливайте только белое мясо, исключая трубчатые кости и кожу, – посоветовал скотиноврач.
…Через два года готовясь к отпуску, повёз Санёк свою Тимку в ветлечебницу, чтобы взять справку, без которой животных в самолёт не допускают.
Ветврач встретил их как старых знакомых. Поставил Тиму на весы, и взялся за голову:
– Десять килограммов! Это же вес двухлетнего ребёнка! Вы так и продолжаете кормить свою «девочку» окорочками?
– Да, – признался Санёк, – а чем же кормить, если она кроме окорочков ничего не ест?
– Это начало большой беды, поверьте моему 30-летнему опыту, – сказал эскулап, выписывая нужную справку.

                Беда

В очередном отпуске  в Башкирии Тимка начала чесаться. Зуд был такой, что она скулила и рвала на себе шерсть, до крови царапала когтями кожу. Дома, на Севере, такого не было.
– Это блохи, – сказал местный ветеринар.
– Откуда они могли взяться, если я выгуливаю её на поводке и контакты с бродячими собаками исключены? – недоумевал Сашка.
– Всё очень просто, – пояснил ветврач, – блохи сидят на траве и кустах и, учуяв свежий запах новенького, прыгают на него.
Назначенное лечение не помогло. Выяснилось, что у собаки завелись подкожные клещи. Спасли три дорогостоящих укола в холку. Последующие отпуска Санёк брал осенью, когда первые заморозки уничтожали собачьих паразитов.
Шли годы. Санёк обзавёлся семьёй, получил повышение по службе – работал энергетиком, затем главным инженером предприятия и величали его Сан Санычем. Был очень занят по службе, но по-прежнему любил Тимку и уделял ей много внимания.
Тимка стала непомерно толстой ходила, переваливаясь с бока на бок, но окорочка любила, как и прежде и другую пищу не признавала.
В последний свой отпуск на Большую землю она поехала с хозяином на машине. У Саныча на руках были путёвки в Соль - Илецкий курорт и он, уезжая с женой отдыхать, оставил Тимку на попечение своей престарелой бабушки. Старушка очень любила собачку и в течение месяца, несмотря на Санькин запрет, кормила только окорочками, с умилением наблюдая, как Тимка аппетитно хламает мясо.

                Финал

Гром грянул, когда его не ждали. Войдя как-то утром на кухню зимой, чтобы попить чайку перед поездкой на работу, Саныч увидел на полу большую лужу. Поначалу испугался, подумал, что радиатор отопления дал течь. Жена накрыла тряпкой лужу, тряпка приклеилась, и её невозможно было сдвинуть с места. В процессе уборки выяснилось: на полу была Тимкина моча.
Ветеринар, когда Саныч по телефону всё рассказал и попросил совета, сказал:
– Доигрались, господа! Не хочу вас огорчать, пока не посмотрю анализы. Везите мочу вашей Тимки!
Сделав экспресс - анализ, ветеринар, злорадно сказал:
– Собака ещё жива? Срочно ко мне, у неё редчайшее для животных заболевание – сахарный диабет!
Поначалу ветеринар Тимку не узнал: живот провис до пола, движения вялы, пасть с вытянутым языком постоянно открыта, дыхание короткое и прерывистое. Пропульпировав живот, врач устало опустился на стул:
– В животе скопилось много жидкости, и удалить её можно только оперативным путём.
– Оперируйте, пожалуйста, я заплачу, – упавшим голосом сказал Саныч.
– Не берусь, – твёрдо ответил ветеринар, – высока вероятность летального исхода. Подобный случай у меня уже был. Как-то летом с подобным заболеванием привезли овчарку. Хозяева «валялись» у моих ног, умоляли спасти животное, обещали высокий гонорар. Я старался, как мог, но болезнь была запущена и операция не помогла. Владельцы овчарки вместо благодарности устроили скандал, грозились подать в суд. Поистине говорят: «Не делай добра, не будет зла». Давайте мы вашу любимицу будем лечить медикаментозно, хотя шансы на успех равны нулю – лучше её усыпить.
Но Сан Саныч не хотел усыплять, и каждый день терпеливо возил Тиму на персональном автомобиле в лечебницу. Обречённой болонке ставили капельницы, делали уколы в вену, холку и заднюю ногу, пичкали таблетками, но улучшения не было. Днями лежала она в прихожей комнате на прохладном линолеуме, изредка подходила к открытой балконной двери и высунув язык, часто дышала свежим морозным воздухом. Потом отказалась от пищи и прогулок, пила много воды, которая сразу же, вместе с желчью выходила назад. Последние четыре дня не вставала – лежала с закрытыми глазами, медленно и тяжело дышала, не реагировала на голос и свет. Магические слова: «гулять» и «конфета» тоже не действовали.
Толку от лечения не было, но упорный Сан Саныч каждое утро помещал безжизненное тело своей любимицы в специальную сумку – домик и возил на лечение. Ветеринар, понимая тщетность принимаемых мер, сказал:
– Зачем вы продляете страдания животному? Не сегодня, так завтра она умрёт мученической смертью, давайте её усыпим.
– Без совета с женой не могу согласиться, – дрожащим голосом молвил Саныч, – отложим этот разговор до завтра.
Жена Саныча душой и сердцем привязавшаяся к Тимке, надеялась на чудо и согласия на усыпление не дала. Но чуда не произошло и через два дня – 25 марта, Тимке сделали последний в её жизни укол.
И тут возникла проблема: где хоронить? Можно было отвезти на скотомогильник. Но воспротивилась жена: «Давай похороним, как положено, она же не бездомная тварь».
Решили хоронить на стихийном загородном кладбище для животных.
 Но как выкопать могилку вручную в вечной мерзлоте? Только методом взрыва. А где искать взрывников, если их в городе нет? Вопросы, вопросы, вопросы…
Конечно, мог бы Саныч, пользуясь служебным положением, взять с предприятия пару слесарей, и те за полсмены вгрызлись бы в вечную мерзлоту. Но он не хотел быть обязанным никому, а потому решил обойтись своими силами.
Позвонил нескольким друзьям, попросил помощи. Но правду говорят: друг познаётся в беде. Один сказался больным, другой готовился к свадьбе, третий, услышав просьбу, с пафосным цинизмом посоветовал: «Засовывай псину в мешок, кидай в кузов мусоровоза и все дела»!
И тут Саныч позвонил другу Михею – заядлому собачнику, который в юности спас ему жизнь. Михей рассказал, что первую свою породистую собаку он хоронил летом без проблем, вторую овчарку – зимой. Могилку копал вечерами, после работы. Всё это время ящик, в который было упаковано животное, хранился у него на балконе. Михей инструктировал: «Покупаешь на городской заправке канистру солярки, берёшь пару мешков дров и на предполагаемом месте захоронения, разводишь костёр. Когда дрова прогорят, работай лопатой и топориком. Потом снова жги костёр, и снова работай шанцевым инструментом, вгрызайся в смёрзшийся песок».
В выходной день надел Саныч сохранившуюся спецовку, погрузил на такси дрова, канистру, коробку с Тимкой, и отправился с женой к месту захоронения. Погода в тот день была морозная и девственный снег, сверкая на солнце, слепил глаза. Но убитый горем Саныч не замечал этой прелести. Целый день долбил смёрзшийся песок, который после каждого удара топориком отделялся по чайной ложке и летел то в рот, то нос, набивался в уши. На морозном воздухе было жарко – пот струился по лицу и заливал глаза. Схватка была неравной, и силы покидали его. Он уже подумывал прекратить работу и завтра, во второй свой выходной день, с новыми силами завершить дело. Но выручила жена, предусмотрительно прихватившая с собой бутылку коньяка.
…В могилку поставили коробку, положили резиновые игрушки.
Через неделю установил Саныч невысокую оградку, которую изготовил неработающий отец сварщик и символический памятник с табличкой: « ТИМА (1993 – 2008 гг.) »


                Эпилог

С животными теперь Сан Саныч не дружит: после пережитого боится «повторения пройденного». Сейчас на его кухне весело щебечут подаренные друзьями на день Военно–Морского флота два кенара. Птички, как бывало и Тимка, заливисто выводят рулады, когда отец, приходя в гости, играет на баяне или гармошке задушевные мелодии.