Ноль Овна. Сны Веры Павловны. 5

Всё ещё осязая щекой нагретую гладкость наволочки и её расслабляющий запах, давно и прочно связанный в мозгу с покоем и блаженством, Артемий Иванович уже чувствовал, что что-то не так. Когда же он дотянулся до тумбочки и прищурился на экран телефона, то понял в чём дело – он проспал!

Со стоном лихорадочно натягивая одежду и сглатывая припадочно забившийся в горле пульс, он прислушивался к доносящимся с кухни звукам. Там пересмеивался с Вием отец, которому не нужно было бежать в контору к девяти и крутиться там до ночи – ведь он же Главный!

– Я не услышал будильник, – повинился Артемий Иванович, заглядывая в кухню – взъерошенный и несчастный. В груди вместо сердца он ощущал  сейчас булыжник  холодного тяжкого ужаса – как будто снова стал школьником, когда опоздание казалось ему катастрофой.

Отец явно был уже готов к выходу – галстук, жилет и запонки, пиджак на спинке стула. Он разливал кофе по чашкам и жестами благодушно пригласил сына присоединиться к завтраку.

Артемий Иванович отрицательно помотал головой, потянул ворот футболки, как будто она его душила. От его вечного бесстрастия не осталось и следа.

– Не знаю, как такое могло случиться, но будильник был выключен… – жалко бормотал он, потому что говорить сейчас мог только об одном. Да он вообще не до конца ещё проснулся! И чувствовал, что если закроет глаза, то провалится в сон снова.

– Это я выключил твой будильник, Тём, – подал голос Вий, снимая ноги с табуретки и принимая более приличную позу. – Чего ты вскочил, непонятно. Ты не прочёл моё сообщение, что ли? Мы с Иван Семёнычем решили, что у тебя сегодня будет выходной. Так что иди и досыпай.

– Выходной? Как… почему? – не поверил Артемий Иванович.

– Потому что ты нужен нам живым, – душевно улыбнулся Иван Семёныч. – Каюсь, не досмотрел. Спасибо, Роман Аркадьич обратил моё внимание, что ты похож на зомби.

– Ты… серьёзно? – Артемий Иванович всё никак не мог осознать, что лихорадочные сборы и выматывающая рабочая суета в осоловелом полусне для него сегодня отменяются.

– Серьёзно, Тём, – снова встрял Вий. – Выспись сегодня. Просто ложись и поспи от души. – Он поманил Артемия Ивановича движением пальца и, когда тот послушно наклонился, шепнул, – Я же сказал, что выполняю любые эротические фантазии, а я своё слово держу. Твоя фантазия была ничуть не хуже прочих, – затрясся он от ехидного смеха.

Артемий Иванович распрямился, не отрывая взгляда от снисходительной виевой ухмылки. Мозг подтормаживал и достойный ответ никак не рождался. Зато вдруг вспомнилась флешка, которую Вера Павловна просила обязательно утром вернуть. Вечно от этой женщины одни неприятности!

– Чёрт, – шепнул себе под нос Артемий Иванович, проводя ладонями по лицу.

– Проблемы? – чутко среагировал Вий.

– Да нужно документ один вернуть. До утра брал.

– Давай мне. Я отвезу. – Вий на ощупь нашёл на столе початую пачку сигарет, потянул одну, сунул в рот, щёлкнул зажигалкой. – Не доверяешь? – Он прищурился, выдыхая первую струйку дыма.

– Ты курить начал? – поморщился Артемий Иванович, прикидывая, как обезопасить содержимое флешки от посягательств Вия.

– А там больше делать нечего, Тём. Там, где я сейчас. Я тебе больше скажу – там без стакана иногда не разберёшься. Слушаешь, слушаешь – ну, или читаешь – мозги плавятся, крыша едет…

– Понятно, – нервно закашлялся Артемий Иванович. Отец заботливо громыхнул форточкой, пуская в кухню свежий воздух, но Вию ни слова не сказал. Вот всегда он позволял ему больше, чем родному сыну! И кофе тоже с ним пил. Артемий Иванович любил чай, потому компанию ему составить не мог, из-за чего вечно оказывался на положении дочери, с которой не сходишь ни на футбол, ни на рыбалку. Зато Вий соответствовал отцовским запросам идеально. С тех давних пор как Вий в конторе появился, отец полностью сосредоточился на нём. Правда, и давить перестал – зачем переделывать родного сына, если есть такой вот, уже готовый Вий? Артемий Иванович радовался про себя, что не девочка. Иначе, как пить дать, отец загорелся бы идеей породниться с Виюшкой, сделав его своим зятем.

– Хорошо. Дам тебе флешку, передашь её Вере Павловне – помощнице моей, – вздохнул Артемий Иванович. – Надеюсь, не надо уточнять, что информация там конфиденциальная и для твоих глаз не предназначена?

Вий с готовностью кивнул – будто клюнул своим хищным носом воздух.

– Ты запакуй её хорошенько, опечатай, – посоветовал он с издёвкой.

Артемий Иванович только рукой махнул. Он уже чувствовал, как его отпускает, как все узлы внутри развязываются в предвкушении долгого сладкого сна. В конце концов он не просил Веру Павловну посвящать его в розеновские секреты. Если информация утечёт, она сама будет виновата.


***
Вий затушил окурок о перила и небрежно пульнул его в сторону урны. Он, не глядя, знал, что попал, и втайне по-детски гордился собой.

У подъезда, за кустами, облепленными галдящими воробьями, его уже ждала «большая чёрная машина» – именно так наивно называл отцовский автомобиль Тёма, не разбиравшийся ни в чём, кроме архивных шифров. У Вия согласно этой классификации была соответственно просто «чёрная машина», которая осталась вчера на ближайшей к конторе платной парковке. Поэтому Вий сел на заднее сиденье к Иван Семёнычу и многозначительно продемонстрировал ему тёмину флешку.

– Вера Павловна ему это дала. Значит, от Розена документик. Посмотрим? Сдаётся мне, что не просто так литераторы снова взялись Тёмушку обрабатывать. Ох, перетянут они его в пидарасы!

Рашидов с досадой цапнул флешку и весьма убедительно пообещал:

– Голову откушу всякому, кто попытается из моего сына пидараса сделать. Доставай ноут. Глянем, чем литераторы моего сына соблазняют.

Следует заметить, что сексуальная ориентация сына Рашидову была безразлична. Речь в данном случае шла всё о том же конторском делении на «асов» и «пидарасов». Иван Семёныч очень не хотел, чтобы тёмина настройка расшаталась настолько, что это стало бы препятствием для исполнения им обязанностей хранителя прошлого. Ведь пока Тёма заведовал архивом, аналитикой и кадрами огромная армия «асов» находилась под патронатом чёрного братства, которое возглавлял Иван Семёныч. С таким значительным перевесом сил Рашидов мог влиять на политику Ордена, который литераторы давно пытались подмять под себя.

Читать начали вместе, почти соприкасаясь головами над экраном макбука. Вий пробежал глазами текст очень быстро, по-шпионски, и неодобрительно цокнул языком. Они с Рашидовым понимающе переглянулись.

– Ну и пидарасы же эти Розены! Все как один, – возвращая Вию флешку, сдержанно ругнулся Иван Семёныч.

– Во всех смыслах, – мрачно согласился с ним Вий, застёгивая нагрудный карман, куда спрятал кусочек невинного пластика, несущий в себе, как оказалось, разрушительной силы информацию.

Иван Семёныч покрутил головой, немного ослабляя узел галстука. Рассеянно глянул в окно, за которым мелькали гранитные фасады и пафосные витрины дорогих магазинов.

– Ты же понимаешь, что идея распустить Орден это просто повод, чтобы избавиться в первую очередь от нашего братства. Сначала они его распустят, а потом соберут в новом составе и нас уже не позовут.

– Можно воспользоваться ситуацией и отжать у них Орден в процессе этой так называемой реформы, – многозначительно усмехнулся Вий.

Рашидов глянул на него одобрительно и по-свойски ткнул локтем в бок.

– Правильно мыслишь, Рома. Мы так и поступим. Пришло время поставить литераторов на место. Объявляю крестовый поход против пидарасов! С нами Бог!

***
Дверь в приёмную была приоткрыта. Вий заглянул, скользнул взглядом по деревянным панелям, поблёкшим под пасмурными белыми бликами, вдохнул уютный библиотечный запах – сладкий, безмятежный. От Тёмы всегда так пахло – увлекательными книжками про приключения и путешествия, невинными детскими открытиями и ветхими бумажными морями, в которых тонешь с головой, забывая про всё на свете.

– Артемия Ивановича сегодня не будет. – Звонкий пионерский голос донёсся из тёминого кабинета. А через секунду оттуда вышел… второй Артемий Иванович. Только гораздо более миловидный, румяный и жизнерадостный. Эти двое были похожи, как близнецы. Вий до сих пор помнил своё потрясение от этого открытия, которое случилось много лет назад, когда он только пришёл работать в контору и столкнулся в архиве с Тёмой. Вий даже решил, что его разыгрывают и перед ним ни кто иной, как Кирилл Бергер – его одноклассник и личный ключ, что в конторской терминологии означало особого рода связь между членами ордена или братства. Привыкать к тому, что Тёма это не Бергер, пришлось очень долго. Флегматичный Артемий Иванович всё это время не понимал, почему новый сотрудник при каждой встрече с ним впадает в ступор. Влюбился? Скоро вся контора шутила на эту тему. И до сих пор шлейф этих сплетен опутывал паутиной двусмысленности их отношения.

– Ты что здесь делаешь? – Вий с каждым мгновением улыбался всё шире и всё опасней. – С ума сойти! Кто-нибудь, опустите мне веки… – Он шагнул через порог, прикрывая за собой дверь. – Я идиот. Просил у Тёмы ключ от архива, а надо было тебя искать! Ну, здравствуй, мальчик-ключик! – Он широко развёл руки, приглашая тёминого двойника в свои объятия.

Тёмообразный херувимчик осторожно приблизился, прижимая к груди стопку одинаковых папок. Вий папки отобрал, кинул их на диван, сграбастал херувимчика словно плюшевую игрушку и принялся похлопывать по спине, приговаривая:

– Бергер, лапочка, как же ты вовремя, дорогой!

– Я рад, Шойфет, что ты рад, – смиренно отозвался Бергер, придерживая пальцем очки, которые Вий с него в радостном порыве едва не стряс. – Я здесь недавно. Тёма пожаловался, что не справляется. Честно говоря, меня заверили, что я тебя здесь не встречу.

Виева радость слегка поблёкла. Он выпустил херувимчика из объятий, постоял понуро, припоминая печальные обстоятельства, которые развели их на долгие двадцать лет. Вий огляделся, сдвинул папки к подлокотнику, плюхнулся на диван. Поднял голову и задумчиво Бергера оглядел.

– В костюмчике. Надо же! – оценивающе цокнул он языком. – Я думал, ты до сих пор в маминых свитерочках ходишь.

– Да что ты обо мне когда хорошего думал, Ром? – лучезарно улыбнулся в ответ Бергер. Он стал напротив, опираясь о столешницу задом. – Чаю? – вежливо, по-секретарски осведомился он.

Вий встряхнулся, вспомнил о тёмином поручении.

– А где эта… – он щёлкнул пальцами, досадуя на свою забывчивость, – Вера Павловна! Тёма просил ей флешку передать.

– Оставляй. С курьером отправлю. Она меня заменяла, пока я на больничном был. Но сегодня я вышел! – развёл руками Бергер.

– Ну да… – кусая губы, покивал Вий. Он смотрел на собеседника, как будто мысленно что-то подсчитывал, по меньшей мере в дробях, если не интегралы вычислял. И вдруг стёк с дивана на колени и так на коленях подполз к ошалевшему Бергеру поближе. – Слушай, Кир, – состроив неубедительную, но очень жалостливую физиономию, умоляюще заговорил он, хватая его за руки. – Мне очень-очень нужна твоя помощь. Ну, вот прямо очень. Никто не поможет мне, кроме тебя.

– Как всегда, – обречённо вздохнул Бергер.

– Как всегда. – Поник головою Вий.

– Ладно. Куда я денусь? Может, ты встанешь? Не будешь меня смущать?

Вий обаятельно заулыбался, пылко поцеловал Бергеру руку, и в этот момент, конечно же в приёмную кто-то заглянул. Вию хватило секунды, чтобы опознать, кто это был – покрасневший и мгновенно ускользнувший – поэтому он не сомневался, что через час вся контора будет знать об этом пикантном эпизоде. Он ухмыльнулся, поднимая на Бергера осторожный взгляд, и в следующий миг они уже вместе корчились от смеха.

– Снова начнут судачить, что я Тёмушку домогаюсь, – простонал, поднимаясь с колен и отряхивая брюки, Вий.

– А ты не домогаешься? – Бергер смотрел теперь снизу вверх, потому что до виевой змеиной длины так и не дорос.

– Ревнуешь? – хмыкнул Вий.

Бергер поморщился и тему эту развивать не стал.

– Рассказывай, что там с тобой опять приключилось. Чаю точно не надо?

Вий помотал головой, оглядел Бергера с умилением.

– Знал бы, что тебя здесь встречу, шоколадку бы прихватил.

– Ещё принесёшь. Коробки конфет я тоже принимаю в качестве подношения. И тортики. Пойдём что ли в кабинет, чтобы нас никто не отвлекал?

***
Искажённое сновидением хранилище архива было муторно-путанным и бесконечным. Вий растерялся. Оглянулся тревожно на Бергера, бесстрастно мерцающего позади стёклами очков, и передёрнул плечами, как от озноба. Сейчас, в этом сновидении, Бергер был похож на Тёму слишком сильно, и это нервировало. Спустя два десятка лет, Вий всё ещё чувствовал в этом невероятном внешнем сходстве двух абсолютно чужих друг другу людей какой-то подвох.

Бергера Вий знал с начальной школы. Как потом выяснилось, до этой жизни они прожили вместе сотни других. Их связывало многое – слишком интимное, слишком горькое, слишком яростное, чтобы можно было просто дружить или приятельствовать. Другого настолько важного человека в жизни Вия быть попросту не могло. Бергер оказался персональным ключом к его прошлому и его проводником по тонким мирам. Без него Вию было доступно только настоящее со всеми его грязными тайнами и хитросплетениями энергетических связей. Развести их было идеей бергеровых кураторов, посчитавших влияние Вия на их подопечного вредным. Вий к тому времени прибился к Рашидову и потому расстроился не сильно. Но периодически он чувствовал себя насильственно отсечённой от целого частью. Будто родился сиамским близнецом и уже в зрелом возрасте получил благодаря хирургам отдельное тело, но слишком хорошо помнил, как делил его с другим – одно на двоих.

– Почему здесь такой хаос? – Вий с раздражением пнул архивный стеллаж и, по законам жанра, ему в руки тут же свалилась сероватая картонная папка с красными завязками.

– Жизнь это не схема, – мирно ответил Кирилл. – Реальные связи выглядят именно так, а не как таблица архивного каталога.

Как и положено, сверху в папке лежала карта. Вий нервно сглотнул, глядя на неё.
– Кир, это… – Он быстро осмотрел корешок, нашёл там порядковый номер – три. И в скобках сквозная нумерация – 1253. – Твоё…

Кирилл молчал и Вий подумал, что, наверное, так надо, что здесь будет ответ. Ведь не зря кириллов радар привёл их сюда, в этот сон, за разрешением виевых вопросов. А секретов у них друг от друга нет – они же давно сплавились ядрами, превратились в один организм. Что там в этой папке может быть не для виевых глаз?

Но там оказалась бомба, которая мгновенно распылила Романа на молекулы и собрала в далёкой юности, в полутёмной прихожей. Он смотрел в спину совсем не Бергеру. И эти русые волосы, стянутые в хвост, стекающий между лопаток, ему хотелось резко намотать на кулак и дёрнуть вниз, заставляя их обладателя беспомощно запрокинуть голову. Он обязательно сделает это – потом, а пока можно просто провести рукой вдоль позвоночника – медленно, со значением. Ощутить, как тело под раскрытой ладонью дрогнет.

– Ты чего, Ром? – Интонация совершенно бергеровская, но взгляд этот – томный, лукавый – и прущая наружу в каждом движении сексуальность совсем не кирилловы. Потому что это и он, и не он…

– А на что похоже, розанчик? – Вий хватает Розена за локоть – сильно, до будущих синяков – и резко дёргает на себя. Тот охает, валится в виевы объятия, но совсем не пугается. Сам разворачивается лицом, чисто формально упирается кулаками в грудь и глядит своими невинными голубыми глазами с живым интересом.

– Ты меня… соблазняешь?!

Кто ещё кого соблазняет! Нежные девичьи щёчки этого сучоныша не краснеют и не бледнеют от того, что кто-то схватил его за задницу, зато губы блестят, потому что он облизывает их, фальшиво изображая смятение. А пульс ровный, дыхание безмятежное…

– Слащаво как-то звучит. – Роман грубо притискивает Розена спиной к шкафу и забирается руками под надетую навыпуск модную клетчатую рубашку. – Я развожу тебя на секс.

– Прямо вот так? С порога? Я даже кроссовки не снял, Ром…

– Сейчас снимешь. И не только кроссовки. – Вий больше не намерен разговаривать. Он наконец целует эти пошло-розовые, вызывающе чувственные губы и ловит первые брызги фейерверка, потому что на вкус это обещание секса уже фантастически ярко. И чувствует ладонями ускоряющийся стук сердца – кто-то здесь тоже завёлся… Или испугался?

Роман захлопнул папку и пару секунд тупо смотрел на простую картонную обложку. Пока не сообразил, что буквенный шифр в углу не соответствует конторской инструкции. Что это не обозначение ряда или стеллажа и что БР это вовсе не «Бергер», а «Бергер/Розен». А ШР на соседней папке вовсе не «Шойфет Роман», а «Шойфет/Розен».

Он трясущимися руками принялся выдёргивать с полок архивные дела, из папок посыпались бумаги. Буквенные шифры – двойные и тройные запрыгали перед глазами. Отчаяние и ужас превратили тело в кисель, но тёмин кабинет нежно принял его внутрь себя, отсекая своими стенами от кошмара.

– Водички? – Бергер стоял над простёртым на диване романовым телом и заботливо протягивал стакан. Когда-то эти походы в подсознание действовали на него так же убойно, но теперь, похоже, мальчик вырос и окреп.

– Яду. – Роман осторожно сел, почти реально чувствуя, как разваливается на куски. Расстегнул пару верхних пуговиц, поцедил задумчиво воду. Потом примагнитился жутким гипнотическим взглядом к бергеровым очкам. – Занятно. Так у вас с Розеном одно дело на двоих? Как такое вообще возможно? – вслух прикинул он. – Может, у тебя раздвоение личности? Такое… классическое. Розен – шалава, а Кирилл Бергер, небось, до сих пор всё ещё девственник?

Бергер широко распахнул свои неправдоподобно голубые, словно фарфоровые, глаза и выдохнул возмущённо:

– Это всё, что тебя интересует?!

Вий честно подумал, прежде чем ответить.

– Нет. Меня ещё интересует, что это за странные двойные дела. Они реально существуют или это аллегория? – Вию с его способностью влезать в чужие мозги и сердце архивные тонкости были без надобности. Он чаще сам сдавал в архив материалы, чем обращался туда за справкой, поэтому всё же решил уточнить. – Если они есть на самом деле, то кто этим занимается вообще? И что же это тогда получается – каждый мой контакт в отдельную папочку оформлен? Для чего? Мало ли с кем я трахался! Если на каждый перепих дело заводить, так одни только мои дела пол-этажа займут!

– Даже не сомневаюсь. – Бергер оскорблённо поджал губы.

Вия подивился про себя – не любит, а ревнует. По его ощущениям бергерова ревность была похожа на собственнический инстинкт маленького ребёнка, который ревнует мать к братьям и сёстрам. Учитывая, что Вий опекал раньше Бергера как тигрица своего детёныша, в этом была даже своеобразная гармония. Вот только виделись они последний раз почти двадцать лет назад, и не заметно было, что Бергер в разлуке сильно страдал. Так какое право он имеет сейчас ревновать?

– Было бы здорово, если бы ты заметил, что дела содержали сведения о твоих контактах исключительно с членами Ордена. – Не думаю, что с каждым из нас ты переспал.

– Это меняет дело! – радостно согласился Вий. – Я, видишь ли, не одобряю служебных романов, и с Розеном трахался ещё до того, как попал в контору. Расширять помещение архива из-за меня не придётся!

– Ты кроме секса о чём-нибудь ещё можешь думать?! – Бергер разозлился и заметно покраснел, как всегда, когда пытался сдержать гнев. – Ты не в курсе, что контакты бывают деловыми, дружескими, а не только сексуальными?!

– Я не думаю, лапуля. Я погружаюсь, чувствую, реагирую и фиксирую. И сейчас я чувствую, что всё-таки надо было и тебя тоже трахнуть. – Вий, кряхтя, поднялся с дивана, оставляя ополовиненный стакан на журнальном столике. – И был бы ты сейчас другим человеком. Нестабильный гормональный фон делает тебя истеричным.

– Пошёл вон.

– Уже иду. – Вий задержался рядом с Кириллом и провёл по его щеке согнутым пальцем. – А то смотри. Я и сейчас готов помочь тебе расстаться с девственностью. Поужинаешь сегодня со мной?

Бергер гордо увернулся и даже назад шагнул.

– Не вынуждай меня жаловаться на тебя снова.

– Жаловаться ты умеешь, – зло прищурился Вий. – Где прятался-то все эти годы?

– Не твоё дело.

– Ой ли? А может, ты и не прятался вовсе – просто был кем-то другим? – Вий не сразу осознал, что именно сказал, поэтому замер, а потом скользяще шагнул, как будто подбирался к пугливой птице. – Это так работает? Или как? Бергер, лапочка, давай, расскажи. Ведь двух одинаковых людей не бывает…

Но Бергер только испуганно моргал и пятился. Но пятился, как выяснилось, стратегически продуманно – к письменному столу, где лежал телефон.

– Мистер Дарси, – затараторил он в микрофон, едва дотянувшись до спасительного гаджета и отступая одновременно к двери под недоумевающим взглядом Вия. – Тут ваш сотрудник буянит. Да, Шойфет. В архиве. У него обострение наверное. Пришлите, пожалуйста, кого-нибудь. Побыстрее! – заорал он, вылетая уже в приёмную, и навалился на кабинетную дверь, поворачивая в замке ключ. – Ты псих, Шойфет, – дрожащим голосом сообщил он взбешённо дышащему за дверью Роману. – Не долечили тебя, как я вижу. Чтобы я ещё когда-нибудь купился на твои крокодиловы слёзы…

– Бергер, ты вообще-то должен отвечать на мои вопросы, – глухо прозвучало из-за двери. – Насколько я помню. Ты мой ключ! – Дверь сотряслась от мощного пинка.

– Я ничего тебе не должен! – гневно прикрикнул на дверь Кирилл. И нервно поправил пальцем очки. – А если ты думаешь, что можно быть в течение одной жизни собой и кем-то другим, то ты не только псих, но ещё и идиот.

Вий за дверью затих.

– И как же это понимать?

– Мозгами!!! – проорал, краснея от ярости Бергер. И сконфузился, заметив, что позади уже стоят два вежливых сотрудника с медицинскими чемоданчиками.

– Отпирайте, – меланхолично распорядился один из «санитаров». – Вам самому успокоительного не требуется? – едва заметно усмехнулся он.

Но Бергер нисколько не оскорбился и, поворачивая в замке ключ, признался:

– У меня шоколадка есть. Но всё равно спасибо.

Он сел, прислушиваясь к тому, что происходит за дверью, на самый краешек дивана. В тёмином кабинете было подозрительно тихо. Вроде бы звякнула ампула. Или это стакан? Слов не разобрать, но беседа проходит на удивление мирно. Они там смеются?!

Бергер вскочил, подозрительно приглядываясь к выходящему из кабинета Вию. Тот доставал на ходу сигаретную пачку из кармана своего синего, как и форма «санитаров», сюртука, по-свойски толкая одного из них плечом, а второму протягивая зажигалку.

– Ты куришь?! – ужаснулся Бергер.

– Что, не поцелуешь теперь? – игриво подмигнул ему Вий. – Загляну к тебе на днях. С тортиком. Шоколадный купить или с безе?

Тот «санитар», что предлагал Бергеру успокоительное, прикусил изнутри щёку, чтобы не засмеяться.

Бергер обвёл всех троих хмурым взглядом и мрачно ответил:

– Приходи. Только позвони предварительно.

– У тебя запись на приём, лапуля? – хмыкнул, прикуривая, Вий.

– Нет. Кузнеца позову.

Похожий на грохот смех свидетельствовал, что с классикой советского кинематографа знакомы все трое.