Остров счастья. Возвращение

Мужчина лежал на кровати, временами беспокойно ворочаясь. Ломило каждый сустав, голова была ватной. Не хотелось ни есть ни пить. Не хотелось жить. На тумбе около кровати стояла початая бутылка рома – предпоследняя из запасов. Глоток из нее принес бы облегчение, но это означало еще один день наедине с алкоголем. А назавтра все стало бы еще хуже.

Сквозь открытую дверь хижины было видно затянутое серым дневное небо, занесенный водорослями и плавником пляж, замерший океан. Листья пальм тоже не двигались. То самое затишье перед бурей. Собственно, ураганы в это время года – не редкость.
Внезапно на лестнице появилась женщина – шаги босых ног по песку не издают звуков. Оно поднялась и остановилась в дверном проеме, опершись плечом о косяк. Ее фигура на фоне серого неба казалась такой знакомой и такой далекой.

- Как ты? – ее голос был бесцветным. Как будто многократно отраженное эхо любимого голоса, потерявшего всякое отношение к реальности.

- Плохо, - мужчина закрыл глаза от боли.

Очередная волна озноба пробежала по его телу. Он не знал, что еще сказать. Хотел, но не знал. В голове просто никаких мыслей. Только боль в каждой клетке, от которой так хотелось избавиться.

- Я устала, - ровным голосом произнесла женщина. – У нас почти ничего не осталось, кроме воды. В лучшем случае, припасов хватит на месяц. Я стараюсь изобретать что-то, чтобы сэкономить, растянуть на подольше…

- И что ты предлагаешь? – слова звучали надтреснуто, но все же очень резко. – Кто виноват, что вход в хранилище завалило? Что мы не делали запасов заранее, на подобный случай? Я два раза пытался разобрать завал, но ничего не выходит. Камней сыпется только больше.

Он дал своей боли превратиться в гнев. И в обиду.

- Я старался, как мог, - продолжил он уже спокойнее. – Я не знаю, что еще сделать.

- Возможно, хотя бы просто быть вместе сейчас? Не лежать целыми днями наедине с ромом? – сейчас и в ее голосе слышался гнев.

Теперь она стояла ровно, чуть подавшись вперед. Мужчина из-за света за ее спиной не видел глаз, но мог представить их выражение. Нечасто приходилось его видеть, и ни разу – направленным на себя. Впрочем, он мог просто не замечать.

- Ты не тот человек, которого я знала, - продолжила фигура в проеме двери. – Я не могу больше любить тебя. Я действительно устала – заботиться о тебе, приносить тебе еду, видеть тебя таким. Я… Я просто не хочу тебя видеть.

Теперь она стояла, устало опустив плечи. А мужчина молча смотрел на нее, ощущая такую же усталость и опустошение. Гнев прошел, вернулась боль. А еще – от последних слов женщины, которую он так безумно любил, - пришли чувство жалости к себе, обида и паника. Он не ждал этих слов. Это было несправедливо по отношению к нему. И что теперь? Что будет дальше?

Женщина развернулась и беззвучно спустилась по лестнице. Исчезла. Осталось только серое небо и неподвижный серый океан. И чувство пустоты. Мужчина протянул руку и взял с тумбы бутылку. Сделал глоток, еще один. Почувствовал, как горячая волна проходит по телу. Мышцы стали расслабляться, сердцебиение немного нормализовалось. Сделал еще пару глотков. Вспомнил слова женщины. Зарычал, чувствуя бессилие и отчаяние. Занес руку вверх, чтобы бросить бутылку в стену, но тут же остановился. Поставил ее на место. Медленно поднялся с кровати и вышел на веранду. Цепочки следов вели из глубины острова к хижине и обратно. Пару лет назад они построили в самом сердце их кусочка суши убежище – что-то вроде очень крепкого шалаша из разрубленных стволов и веток пальм. Там они укрывались от ураганов, опасаясь, что когда-нибудь хижину может унести ветром. Убежище же было укрыто за небольшой скалой и деревьями.

- Что я могу сделать? – прошептал мужчина, глядя на следы. – Я ведь старался.
Неправда, он ждал этих слов. Он стал понимать все, возможно, намного раньше, чем она сама. Но не хотел верить себе. Или не хотел в себе ничего менять. Точнее, нет, не так, - старался, но не смог.

Почти три месяца назад он отправился за припасами на военную базу на соседнем острове. Сойдя с лодки, он ужаснулся – вход в хранилище, вырубленное в скале, завалило камнями. Было то землетрясение, ураган или что-то еще, путь к еде, горючему, одежде был закрыт. Он попытался раскидать руками камни, но тщетно. Сверху сыпалось еще больше. Через неделю он вернулся с теми инструментами, что были на их острове – с лопатой, кайлом, ломом. С раннего утра и до темноты он бился с завалом. Продвинуться удалось совсем немного, но силы иссякли. Когда он вернулся еще через пару дней, увидел, что за это время произошел еще один обвал, который похоронил все надежды. Тогда он сел на край лодки и заплакал. Ничего нельзя сделать. Еще несколько месяцев – и их ждет смерть. На острове не было ничего съедобного – ни растений, ни моллюсков, которых можно было бы собрать. Не было птиц. Ловить рыбу он пытался, но ничего не вышло: то ли он не умел, то ли с рыбой в этой части океана было не очень. После этого он впал в отчаяние. Чтобы заглушить мысли и страхи, он стал пить. С рома начиналось утро, им же кончался и вечер.
 
Мужчина вернулся к кровати и сел. Сидел некоторое время, уставившись в пустоту океана, и делая короткие глотки из бутылки. Боль почти отпустила, но опустошенность осталась. Мысли теперь крутились в голове тропическим смерчем. Но ни одна из них не приносила ни капли облегчения.
Он пересел за письменный стол и вставил лист бумаги в свою пишущую машинку. Над островом впервые за долгое время разнесся ее стук. Правда, в отличие от привычного, этот стук был прерывистым, неуверенным. Когда он окончательно стих, солнце уже садилось – это было понятно по сгущавшимся теням, по легкому прохладному вечернему бризу.

Мужчина вытащил лист из машинки и положил его на стол, придавив большим камнем. Затем из нижнего ящика тумбы вытащил сверток – старый шестизарядный револьвер, завернутый в промасленную тряпку. Тряпку откинул на край стола, револьвер оставил лежать перед собой. Тот слегка блестел маслом на своем вороненом теле. Когда-то вместе с провизией мужчина привез его с военной базы – просто так, на всякий случай. Это было еще в самом начале, когда они опасались диких зверей или вторжения других выживших. На них так никто и не напал. Из ствола не вылетела ни одна пуля. До сих пор.

Солнце спускалось все ниже, и в хижине стало темно. Мужчина взял револьвер, остатки рома и спустился на пляж. Стараясь не смотреть на женские следы, он прошел к кромке воды, мимо лежащей на песке кверху дном лодки, и сел. Он смотрел на небо, на океан, на оружие в своей руке, снова на небо… Чего ждать, если смерть неизбежна? После этих ее слов – что терять? Все и так потеряно. Зачем оттягивать конец? Зачем терпеть боль? Зачем…

Его взгляд упал на лодку. Она лежала так беспомощно на песке, так близко от своей стихии, от своей жизни, но все же не в ней. Во время шторма ее могло бы смыть в океан, но мужчина привязал ее к двум крепким пальмам, и теперь даже штормовые волны не могли вернуть ее к жизни. Без его желания, без его позволения.
Мужчина опустил на песок револьвер и бутылку, и подошел к лодке. Отвязал один канат, потом другой. Перевернул ее и с трудом протащил по песку к воде. Столкнул в легкий прибой, поставил мотор и завел.

- Ты еще будешь жить, - сказал он, глядя в сгущающуюся над горизонтом темноту.

* * *
 Женщина вошла в хижину почти в полдень. Тучи висели совсем низко. Одуряющая духота обещала скорый шторм. Увидела пустую кровать. Через мгновение – исписанный лист бумаги на столе, придавленный камнем. Она взяла его.


«Прости меня за все, любимая. У нас было так много, и мы потеряли все. У нас были мы, и мы потеряли сами себя. Мы оба устали. Сложно жить в стазисе, ожидая развития извне.

Подсознательно я понимал, что ты чувствуешь, но не разрешал себе об этом думать. Сначала мы перестали обнимать друг друга по ночам, потом ты стала избегать почти любых прикосновений… Исчезло желание. Это все рутина, серость будней, когда не происходит ничего нового. И уже ничего нового мы не находим ни в себе, ни друг в друге.

Я вижу сейчас, как ты заботилась обо мне, а я… Я действительно старался что-то делать. Для нас. Возможно, мог сделать больше, но не вышло. Был занят собой. Чертова тонкая творческая натура. Но это все равно не значит, что я не старался… Прости, мысли идут кругом. Все что мог, я отдавал тебе. Все, что был в моих скромных силах. Все, что было в моих руках. Я мог бы отдать за тебя жизнь. Это не фигура речи. В любой момент я бы сделал это.

Я все еще люблю тебя. Я бы очень хотел что-то исправить. Ты можешь считать иначе, но нам было хорошо вместе. Даже в этой хижине, в одиночестве. Не каждый день, и не каждую ночь. Конечно же, не в последнее время, тем более.

Что-то ушло вместе с разговорами на пляже до утра. Вместе с полным и безоговорочным доверием. Вместе с нашими настоящими именами, которыми мы называли друг друга, и которые превратились в ласковые прозвища, обезличив нас.

Откровенность сменилась обиняками, а мелкие обиды поглотили нас. Желание быть всем сменилось рутиной. Да, я не устану повторять это слово – рутина убивает любые чувства. Я перестал писать, ты перестала писать. Хранилище засыпало, и мы потеряли доступ к ресурсам. Настала пора выживания. Из-за этого любовь не угасла, но ушла куда-то далеко вглубь. А на первый план вышла усталость. Я знаю, потому что я тоже чувствую это.

Еще раз прости меня.»


На некоторое время листок задержался в опущенных руках женщины, затем беззвучно упад на пол. Ветер, внезапным порывом дунувший с океана, отнес его под кровать. И только сейчас женщина заметила на краю стола промасленную тряпку, в которую в течение многих лет был завернут такой бесполезный на этом острове револьвер.
Порывы ветра становились все сильнее. Из-за горизонта послышался раскат грома. Пальмы зашелестели, предчувствуя приближение чего-то страшного. Женщина встала, спустилась по лестнице и направилась к убежищу.


* * *
Почти весь следующий день бушевал шторм. Гнул высокие гордые пальмы, выбрасывал на берег черные грозные массы воды, поливал ливнем, пугал молнией и громом.

Наутро после его окончания женщина вернулась к хижине. Никогда до этого шторм не наносил таких повреждений: веранду почти полностью смыло, не хватало части передней стены и части крыши. Одной ей нечего и думать починить все это. Ну что же, есть убежище. В этот раз оно выстояло, выстоит и в другой. Женщина сделала несколько шагов к линии прибоя, и вдруг почувствовала под ногой что-то твердое. И холодное. К плавнику под ногами она привыкла, но здесь было нечто другое. Сквозь песок чернел металлический предмет. Нагнулась и подняла. Револьвер. Мужчина учил ее обращаться с оружием. Она откинула барабан и провернула его. Полный. Из него все так же не стреляли. Положила на то же место, откуда подняла его.

Лодка. Ее нет. Она была привязана намертво. Едва ли ее могло унести штормом…


* * *
Четыре следующих дня женщина провела в убежище. Она не выходила на пляж, не подходила к хижине. Все равно там ничего не могло измениться. Все ушло, все разрушено. Нужно просто жить дальше. Ведь этого она хотела все последние месяцы.
Она доставала из их тайника остатки припасов, набирала воду в запруде. Смотрела на небо. Издалека – на снова спокойный океан. Солнце так и не появлялось. Сезон дождей, что поделаешь.


На пятый день солнце все же выглянуло. Стало жарко, почти как летом. Одновременно с воды подул освежающий бриз. Женщина, устроившись в тени шалаша, читала книгу, когда-то привезенную с военной базы. Теперь это было единственным доступным развлечением.

Где-то раздался шорох. Еще и еще. Она подняла голову и прислушалась. Кто-то медленно пробирался между пальмами, спотыкаясь о корни, о мелкие камни, которыми была усыпана земля вокруг скалы, укрывавшей шалаш.

Женщина поднялась и вышла на свет. Навстречу ей с трудом ковылял человек. В лохмотьях одежды, с засохшей кровью на руках и ногах. Он пытался держаться за стволы пальм, но все же, не дойдя с десяток метров, в изнеможении упал на колени.
И впервые за долгое время назвал ее по имени.


* * *
Мужчина вел ее за собой к пляжу. Он шел с трудом, все тело было изранено. Опирался на ее плечо, но все равно был впереди, почти тащил за собой. На его лице была улыбка.

- Что происходит? Что ты делаешь? – спросила она его.

- Подожди… Мне тяжело говорить на ходу. Я покажу тебе. Все будет хорошо.

И они продолжали идти, спотыкаясь, поддерживая друг друга. Не смотря вниз наступали босыми ногами на острые камни. Солнце пекло, напоминая о лете, до которого было еще далеко. На пляже женщина увидела лодку. Нос был на песке, в то время как корма болталась в прибое.

- Нужно вытащить ее посильнее. Давай вместе, - прохрипел мужчина.

Когда лодка была полностью на берегу, они сели бок о бок, опершись спинами о ее борт. Мужчина жадно пил воду из стеклянной бутылки. Женщина выжидающе смотрела на него.

- Ты видела, что в ней, - сказал он отдышавшись. – Я привез припасы. Много всего. И новое мощное радио.

- Зачем нам радио, если мы уже пять лет не можем ни на одной волне никого найти? И… Где ты взял еду? – она смотрела на песок перед собой, все еще не понимая, что происходит. И вокруг нее, и внутри.

- Я нашел людей. Я разобрал завал. Мы снова можем жить. Я расскажу обо всем, но давай сначала приготовим ужин. Очень хочу есть.


* * *
На пляже, рядом с полуразрушенной хижиной, горел костер, разгоняя ночную тьму. Рядом с ним сидели двое – мужчина и женщина. Сидели, не глядя друг на друга: она, подняв голову, смотрела на звезды, он – прямо перед собой, на огонь.

- Я снова поплыл к хранилищу, - начал тихо мужчина. – Я понял, что не могу закончить все так…

- Я читала твое письмо, - так же тихо перебила его женщина. – Ты хотел убить себя.

- Хотел. Но лодка… Впрочем, это неважно. Конец не может быть таким. Я приплыл туда и начал разбирать завал. Хорошо, что инструменты я так и бросил там в прошлый раз. Хотя если бы их не было, я бы просто грыз камни зубами. В первый день я продвинулся не больше, чем на полтора метра. И я все это время думал только о нас. Не о нас, как о чем-то целом, не только. О каждом по отдельности. О том, какие мы. Это… сложно сейчас объяснить, я устал. Но, думаю, ты сможешь понять. Впервые за долгое время я захотел жить.

Мужчина сделал глоток все так же смотря на языки огня.

- На второй день мне удалось продвинуться еще на пару метров, но уже перед закатом произошел еще один обвал. Мне прижало камнем ногу, всего осыпало мелкими камнями, - он провел рукой по не успевшему еще зарубцеваться шраму, тянувшемся от лодыжки до колена. – Кое-как я вылез. К счастью, в этот раз обвал был не таким сильным, и на следующий день я уже добрался до двери. Собирал продукты и таскал в лодку, и вдруг наткнулся на радио. Оно намного мощнее нашего. И батарея оказалась все еще жива.

Он оторвал взгляд от костра и посмотрел на женщину.

- Я нашел людей. Километрах в десяти от побережья есть поселение. Никакого облучения, несколько десятков жителей. Они строят себе дома. Некоторые построили. Там есть плодородная почва.

Женщина теперь тоже смотрела на него. В теплом свете пламени ее лицо было очень красивым. Таким, каким он его когда-то любил. И которым будет любить всегда. В ее глазах танцевало отражение языков огня.

- И что ты хочешь делать? – произнесла она спустя некоторое время.

- У нас всегда есть выбор. У нас есть доступ к неограниченным ресурсам. Мы можем восстановить хижину и остаться здесь. Мы можем отправиться на материк и осесть там, с людьми. Построить дом там. Третий вариант – совместить два первых: жить там и иногда сбегать сюда, как на курорт, - он еле слышно засмеялся. – По крайней мере, там будет кому читать мои рассказы и смотреть на твои картины.

Мужчина помолчал немного. Откинулся на спину, закинув за голову руки. Закрыл глаза.

- Я привез много бумаги и ленты для машинки. А для тебя – холсты и краски. И ни капли алкоголя, если ты заметила. Теперь все будет иначе. Мы сделали много ошибок и потеряли друг друга. Я почти умер. Но мы теперь будем жить, и будем счастливы. Не как раньше, возможно. Немного иначе, но не меньше. И у нас есть выбор… Мы будем выбирать сами.

Костер приятно согревал уставшие от долгой и тяжелой работы мышцы. Разбитые руки ныли, саднило шрамы, но это было терпимо. В чем-то это было даже приятно. Мужчина повернулся набок, лицом к огню.

- Я хочу немного отдохнуть. Завтра будет прекрасный день.

Спустя несколько мгновений женщина подвинулась к нему. Легла за его спиной, обняв за плечи.

- Я люблю тебя, - прошептала она.

- Я тоже тебя люблю, - ответил он, засыпая.


31.08.20