Водокачка

Выходить пришлось медленно, чтобы камера не включилась.
Хорошо ещё, что папе с мамой не пришло в голову поставить пароль на дверь.
Десять метров. От спальни до двери. Вчера Егор залез в настройки камеры и поменял значение движения «500 мм/с» на «50000 мм/с». Совсем отключать камеры нельзя. Бабушка могла заметить.
Егор включил ультрафиолетовый фонарик в телефоне, чтобы разглядеть пометки, нарисованные заранее маминой неоновой помадой. Ей она пользовалась в последний раз лет тринадцать назад, до рождения Егора.
Первая пометка. Если ступить на неё, тучная женщина на картине заговорит. Но она только молча посмотрела на него и моргнула, как делала каждые пять секунд. Оставалось семь метров.
Следующая пометка – прямо под висящей на стене «оркидаче» в горшке под фотолампой. Если камера в фотолампе поймает изображение сетчатки глаза, то тут же из динамиков горшка раздастся женский голос. Приятный, хотя и не такой как у… Надо сейчас спросить при встрече, как её зовут.
Телефон показывал от 25 до 35 децибел. Он правильно сделал, что не надел противовирусную маску: в ней дыхание гораздо громче.
Самый сложный челлендж был надеть кроссовки быстро и тихо. Тридцать пять децибел. И два процента заряда.
Два процента? На целых двадцать восемь минут! Надо разрядить скорее.
Вдох. Касание телефоном сенсорной панели двери, щелчок. В памяти останется имя того, кто выходил в пять часов семь минут утра. Но Егору было всё равно.
Перенестись бы в прошлое, когда телефон можно было взять и отключить, при этом, не получив штраф.
Егор вышел на улицу и посмотрел вверх. Десятки метров зданий будто доходили до неба, цвета #87СЕФА, разбавленного облаками цвета #ЕЕ82ЕЕ.
Вперёд!
Егор побежал. Мимо сотен припаркованных машин. Мимо клумб с автополивом и автопропалыванием. Жутко было смотреть, когда механизм выходил из строя и разрезал на куски растения, так же как блендер рубит на части «аллиум сепа».
Пустая трасса даже сейчас сверкала как «пиналес» под новый год. В нарушение правил, Егор перепрыгнул через ограждение и оказался на проезжей части. Второй прыжок – и он коснулся травы.
Кончились бетонные башни и школы. Школами родители называли большие здания, в которых теперь складировали еду и продовольствие. Говорят, раньше дети должны были туда ходить каждый день. Дикость!
Егор был наедине с этим миром, сотканным из всех оттенков неба и земной растительности. Звёзды на западе ещё не погасли. Он оббегал кусты «арктиум лаппа» и опасные заросли «хераклиума», приближаясь всё ближе к месту назначения. Туда, где на дне оврага течёт крохотная прозрачная речушка, поющая нескончаемую колыбель этому спокойному месту под пышными ветками величественных «керкуссов» и «асеров», неся на своей глади осколки коры, увядшие листья «хипоффе» и шляпки «глансов».
Батарея села. Если квадрокоптер подлетит, он не идентифицирует Егора.
Сырой запах пробился в нос. Очередной шаг испугал стаю «пассеров» и двух «корвус монедула», которые внезапно сорвались с огромного куста «рубуса» и растворились в лучистом потолке тёмного леса.
Вот место, где можно почувствовать себя свободным человеком, а не гражданином. Находиться на улице одному с 23.00 до 7.00 – это правонарушение. Это правило ввели, когда папа с мамой были детьми. Тогда этот вирус разразился во второй раз.
Вот она, Их речка… И тропинка, которую они протоптали вместе – с двух сторон, прибегая сюда каждое утро.
Дальше, где река расширялась, и деревья расступались перед небом, было просто целое море зарослей «тайфа латифолия». Если надломать его початок цвета #8Б4513, то из него вылетает навстречу свободе миллион семян.
Здесь он остановился, чтобы восстановить дыхание. Из-за зарослей выбежала она, как обычно без маски, задевая лбом свисающие ветки плакучего «салекса» и наступая на запоздалые жёлтые «тараксакумы».
¬– Привет! – сказал Егор.
– Привет, – ответила она и вытерла лоб, к которому прилипла чёлка.
Дыхание плавно восстанавливалось.
– А тебя как зовут?
– Ты же видел на странице, – ответила девочка.
– Нет… По-настоящему.
Она оглянулась по сторонам.
В начале лета после двух недель молчаливых встреч ранним утром, Егор однажды решился подойти ближе и активировал блютус-запрос в телефоне. Услышав сигнал на сопряжение, она приняла его запрос в друзья. У Егора на экране появилось имя её – «Анжелика Уайт». После этого они начали здороваться.
«А ты будешь завтра здесь?» – внезапно спросила она накануне этого дня.
«Да. Собирался», – ответил ей Егор.
«В шесть утра? – попросила она, опуская глаза. – Только разряди телефон».
Два нарушения сразу.
«Без проблем. Буду завтра в шесть», – ответил тогда он и проводил её взглядом.
И вот они встретились.
Она выговорила своё имя:
– Яра.
– Как? – не понял Егор.
– Я-ра, – вымолвила она по слогам.
Егор удивился.
– А у тебя имя на странице настоящее? – спросила Яра и улыбнулась.
– Нет, я Егор.
– Ну да, на Гая ты не похож.
Они помолчали, рассматривая этот чудный уголок леса.
– А что у тебя за цвет волос такой? – спросил вдруг Егор.
– Я не знаю, – быстро выдала Яра.
– А на упаковке что было написано?
– На какой упаковке?
– На упаковке из-под краски для волос, – сказал он громче.
– Я не крашусь, – резко ответила она. Подул ветер, лохматя её короткие пряди.
Егор остолбенел. Красить волосы – это, всё-таки, признак хорошего тона и воспитанности. А она, получается, неряшлива? Вряд ли.
– Так это что, так всё выглядит, если не красить?
– Да, – она опустила глаза, но через секунду подошла к Егору ближе. – Так виднее? – она демонстрировала ему пряди цвета #ДЕБ887 и немного #Б8860Б.
Невольно он поднял правую руку и совершил своё первое прикосновение к чужому человеку. В нарушение статьи 4818, он взял пальцами прядь её волос с левой стороны и увидел ухо.
– Зачем? – спросила Яра. – Так нельзя…
– А что с твоим ухом?
– Ничего! – она вырвалась и отбежала к речке.
Несколько «рана темпорария» квакнули и прыгнули в воду.
– Почему у тебя такие уши?
Никогда ранее ему не приходилось видеть девочек с такими ушами: как у младенцев, без вколотого в кожу декора или наушников.
– Просто хочу! – нервно ответила она, после чего повернулась к нему опять. – Зачем ты по утрам бегаешь? Ведь можно заразиться!
– Здесь мало людей, – ответил он. – А ты зачем?
– Мне больше ни с кем неинтересно, – ответила Яра, складывая руки в защитном жесте.
– А зачем тогда ты просила меня прийти?
– Я же не сказала, что мне с тобой неинтересно.
В глубине леса вдруг начал петь «люциния».
Может быть, Яра не странная, а наоборот – нормальная?
– Меня сегодня в одиннадцать часов отправляют в аэропорт, – отрезала Яра. – Я улетаю в другую страну.
Неужели он её больше не увидит?
– Одиннадцать часов – это когда солнце будет вот над той высокой ольхой, – сказала она и показала пальцем вправо, на дерево с овальными листками.
– Над чем? – удивился Егор и немного посмеялся. – Как ты его назвала?
– Над ольхой… – произнесла Яра робко.
– Это «альнус глутиноза». Что за слово… ольха?
– Папа так называет.
– Кем твой папа работает?
– Раньше был учителем биологии, – она подошла ближе. – Теперь – в министерстве образования.
– Биология – мой любимый предмет, – уверенно заявил Егор. –  Это «альнус глутиноза», говорю тебе.
– Странно, – сказала Яра. – А это тогда что такое?
Она присела, сорвала стебелёк с семью цветками и показала ему. На каждом цветке было пять лепестков цвета закатного неба.
– «Миозотис палюстрис»! – уверенно заявил Егор.
Яра громко рассмеялась на весь лес, закрепляя за ухом букетик.
Егор засмеялся вместе с ней.
Лес никогда не слышал такого звонкого детского смеха.
– Егор, – сказала Яра, снимая букетик с уха и вручая ему. – Это незабудка! От выражения «не забывать».
Он взял у неё из рук зелёный росток с цветками, ощущая шелковистость её тыльной стороны ладони и влажных от росы пальцев.
– Скажи, ты забудешь меня потом? – спросила Яра, перестав смеяться.
В голове у Егора заиграла музыка.
– Нет, – ответил Егор уверенно. – Никогда.
– Можно тебе что-то показать?
Он кивнул.
Секретная тропинка вела к странному полуразрушенному зданию, с дверью и торчавшей из стены трубой. Вокруг разрослись высокие деревья, сквозь опавшую крышу тоже пробивался ствол с пышными ветками.
– Говорят, что это называется водокачкой, – сказала Яра. – Я месяц мечтаю попасть внутрь, но у меня не получается. Сейчас я уеду и никогда не узнаю, что внутри.
– Давай помогу, – ответил Егор с энтузиазмом.
Деревянная дверь была прикована к бетонной стене тяжёлым предметом, напоминавшим значок блокировки дисплея.
Егор нашёл металлический прут и принялся колотить по петлям. Ветхое устройство ослабило хватку, и дверь открылась. Из центра заваленного мусором пола, сквозь преграды из водопроводных труб тянулось к свету дерево. На полу лежал деревянный ящик, который Егор тоже легко открыл ударом ноги.
– Смотри, – позвал он Яру. – Тут что-то завёрнуто в пакет.
Потайной свёрток скрывал две бумажные книги. Надо же! Такие Егор видел недавно в онлайн-музее.
– Повезло тебе! Ценная находка, – сказала Яра с нотками зависти.
– Не мне, а нам, – уверенно ответил Егор и отдал ей одну из находок. – Будешь читать там, и вспоминать, как сбылась твоя мечта.
Музыку в голове прервало противное гудение пропеллера. Подростки прижались к стене. Через проломленную дверь внутрь водокачки залетел квадрокоптер.
«Это не человек, – думал Егор, – у него глаза с четырёх сторон. Времени нет».
Мгновение, и он ударил по хрупкой технике прутом. Тот упал и заглох.
Дети выбежали из водокачки вместе с находками.
– Скорее в чащу! – крикнула она, хватая его за руку и уводя вглубь густых зарослей.
– Всё, – сказал Егор, когда они добрались до самого густого участка. – Тебе в ту сторону, Яра, а мне – в другую.
– Уже? Если бы мне раньше сказали, что лето у меня будет такое короткое!
– Будем прощаться?
С разных сторон послушалось гудение квадрокоптеров.
Егор протянул ей руку. Так просто. Без перчатки.
Она не стала её пожимать.
Вместо этого она обняла его и тихо сказала на ухо:
– Тэнси Ховайто. Это имя на моей секретной странице. Найди меня, пожалуйста.
– Хорошо.
Она отпустила его и побежала в обратном направлении.
Егор отправился домой, глядя по сторонам.
Он знал, что они с Ярой обязательно встретятся снова.