Жизнь в руках

  Я стоял у края борта, подпирал поручень и вглядывался в безмятежную гладь, раскинувшуюся во всю ширь вокруг. Наверное, если очутиться на облаке и не видеть под собой землю, весь мир покажется одним большим облаком, и будет трудно представить себе что-то иное. Способен ли вообще человек выдумать нечто доселе невиданное, создать действительно новую идею? Я уже привык видеть перед собой большую воду, но не теряюсь посреди неё, как раньше, потому что мыслю спокойно, стоя на палубе надежного корабля. Да, я вижу корабль, вижу солнце, а навигационная система, по-особому "представляющая" мир как контуры земли и точки-корабли, дополнительно утверждает существование большого разнообразного мира в случае сомнений.
  Сухопутным людям бывает сложно понять, как это важно моряку - верить в существование земли и постоянно подтверждать эту веру, заходя в порт и ступая по тверди улиц. Здоровый человек не сможет представить себя калекой, пока не станет им, а если станет, то потеряет представление о прежней жизни. Если человек боится того, чего с ним никогда ранее не было, его страх призрачен и неточен. Знаком ли по-настоящему со смертью разбойник, расправившийся с сотнями людей? Нет, ведь для него смерть так же искажена, как корабль для навигационной системы.
  Ужасна участь терпящего бедствие в море, ведь для него остаются только огромный шар ледяной воды и, возможно, крохотная доска, - неустойчивая песчинка, несущая на себе угасающую искру жизни. Где-то я читал художественное описание предсмертных чувств повесившегося человека; будто его голова или сердце - сейчас точно не помню - бесконечно увеличиваются в размерах. Мертвые не умеют говорить и писать, поэтому такое представление остается лишь догадкой. Я никогда не терпел кораблекрушение, но предполагаю, что несчастный атом тоже постоянно растет, соперничая с водой. Слабый, обиженный более сильным, стремится как-то увеличить себя и, к сожалению, склонен обидеть кого-то слабее себя. Талдычить ему о несправедливости бессмысленно, ведь где-то в глубине себя он знает, что на самом деле является лишь крохотным атомом, плывущим по огромному синему шару... Настоящий моряк вместо упреков бросит погибающему спасательный круг.
  Говорят, двух одинаковых снежинок не существует. Волны похожи друг на друга, но они, мне кажется, тоже не повторяются. Какая-то великая фантазия подарила воде эту черту характера, а зачем - не знаю. Мы привыкли во всем искать смысл или корысть, хотя огромный мир создан кем-то или чем-то просто так, быть может. Наши родители рождают нас из желания разделить собственную счастливую жизнь или как помощников в беде, но ведь не по этим же причинам мы приходим в этот мир? Наслышанные о дне своего рождения, мы развиваем теории о дне рождения самой Вселенной, столь же смутные, как наши воспоминания о своём первом дне. Каким, наверное, ярким должен быть первый миг жизни, а мы все потеряли воспоминание о нём. Вот так же человек может забыть земную твердь, если долго её лишен. Вы встряхиваете его, описываете сушу, а он в ответ говорит: "Я жил всегда, но никогда не видел землю. Это ваша нелепая выдумка". Для вас он безумен, а он для себя - весь мир, единственно возможный и хоть как-то объяснимый. Если у вас нет спасательного круга, не терзайте бедолагу тщетными упреками.
  С самого рождения и до самой смерти получаем мы подарки, а затем обмениваемся ими с другими. Мать дарит нам нежные слова, отец - толковые наставления. Кто-то или что-то дарит нам солнце, землю, воздух, каждую неповторимую волну и снежинку. Получив в подарок новые слова, дети на улице обмениваются ими друг с другом. Возможно, разбойник, вешая человека, отбирает у него все прежние подарки разом, но "дарит" настоящее представление о чувствах повешенного и смерть. Иногда несчастливые люди бегут на "рынок" и сами пытаются променять все свои подарки на последнее по нашим представлениям знание. Смерть для нас - это кот в мешке. Зачем человеку по доброй воле обзаводиться таким котом, если можно подарить другому излишек своих подарков и получить взамен радость жизни? Неужели сама жадность тянет внезапно разбогатевшего в петлю? Или это любопытство, разочарованное потерей первого мига?
  Люди приходят неизвестно откуда и уходят неизвестно куда, так же как волны. Неужели за всю историю жизни, бесконечна она или нет, не повторилась полностью ни одна волна и ни одно живое существо? Если это так, то забирающая сила столь же велика, сколь и порождающая, а настоящий смысл обеих, если он существует, нам неизвестен, и неважно, пережили ли мы первый миг или встретили последний. У нас есть только обмен и относительный выбор, что именно, на что и по каким причинам мы меняем. Сколько стоит тот или иной подарок? Столько же, сколько и любая из пробегающих на морской глади волн - всё или ничего. Весь великий мир доступен нам, но являемся ли мы его частью или он является частью нас? Наверное, одновременно и то и другое, но я не могу себе это по-настоящему представить.
  Системное мышление склонно обобщать уникальность. Современный наниматель не входит в положение каждого работника, подстраиваясь под его нужды и потребности. "У меня сегодня вечером встреча с другом, прибывшим на день из другой страны, поэтому мне нужен выходной". "У меня сегодня прилив сил, так что я могу работать и ночью, но через неделю я ухожу в запой". Люди обижаются, когда игнорируется их уникальность, но встретившему приехавшего на день друга не понравится также, если официант ушел в запой, а остальной персонал не отвечает за снятый столик. Что же, уникальный произвол сопоставим с законом? Если систематизировать мир, то да, а если рассматривать каждый случай как неповторимую уникальность, - нет. На корабле, например, некоторые выходки отдельных членов экипажа могут стоить жизней всем членам экипажа и кораблю.
  Какой нужно иметь разум, чтобы по-настоящему понять и постоянно иметь в виду уникальность всего существующего в постоянно меняющемся мире! Я вспомнил, как однажды в детстве заблудился среди высокой травы, промотался весь день и вернулся домой уже ночью. Трава, в отличие от волн, относительно постоянна по части расположения. Если бы я не называл окружающее меня поле обобщающим словом "поле", а понимал бы уникальность каждой травинки и представлял их взаимное расположение, то без труда нашел бы дорогу вовремя. Так и говорят: "Знает каждую травинку". Если остановить время и "узнать" каждую волну, по ним можно проложить курс корабля, но в следующий миг уйдут знакомые волны и придут новые. Сложно для человека? Просто невозможно! А как бы мы прокладывали курс космического корабля, летящего среди черной пустоты? Вот мы и обобщаем мир, запихивая его карикатурную, пошлую в своей простоте тень в системы навигации. Зачем нам это? Чтобы меняться, разумеется. Корабль, на палубе которого я размышлял обо всем этом, вез разнообразные грузы для продажи. Быть может, кто-то купит апельсин из доставленного нами ящика и впервые подарит его ребенку. Человек, ни разу в жизни не попробовавший апельсин, в некоторой степени несчастен. Мы все несчастны, ведь каждый по отдельности не успеет попробовать абсолютно всё. Уникальны и сами апельсины, так что два человека, знакомые со вкусом апельсина, обладают всё же неодинаковыми представлениями по этой части, хотя разница осознается так же плохо, как различаются травинки в поле (и немного по-другому, ведь апельсины - не трава).
  Я с радостью бросил ушедшее в однообразное оценивание размышление и взглянул на волны так, как смотрят на лужи во дворе беззаботные мальчишки, пускающие бумажные кораблики, и на душе стало приятно.
 - О чём думаете, Александр? - спросил появившийся слева от меня Григорий Иванович.
 - О том, как всё же хорошо быть человеком и испытывать жизнь, - ответил я.
  Капитан иронично усмехнулся.
 - Пожалуй. Вот только судьбы у нас всех разные, и жизнь, следовательно, тоже воспринимается по-разному, - будто угадав мои мысли, заметил он.
 - Птицы, хватающие плавающую у поверхности рыбу, лишь немного нарушают движение волн, а наш корабль разрезает всё на своём пути. Как это можно сопоставить?
 - Всё для чего-то существует и мы все выполняем свой долг, - ответил Григорий Иванович. - Корабль существует в первую очередь для пересечения воды и действий на ней, но это не мешает членам экипажа по-детски восхищаться водной гладью, верно?
  Я улыбнулся и кивнул. Григорий Иванович работал с людьми, кораблями и водой так, будто читал открытую книгу, и именно за это его уважали прежде всего: в трудную минуту он найдет и использует по назначению каждый ресурс, но никогда не потребует больше возможного и не обвинит того, кто действительно оказался слаб перед пришедшей бедой.
 - Что же, и человек создан из необходимости? - спросил я.
 - Никто доподлинно не знает, - пожал плечами капитан. - В языческих религиях он представляется как игрушка, побочное проявление могущества и мастерства богов, а в нашей с вами вере первые люди сразу получили себе занятие.
 - И что же правильнее?
 - Ну и вопросы вы сегодня задаете! Впрочем, моё мнение таково: правильны оба подхода одновременно, а однобокие ответы дают лишь узкие специалисты, боящиеся взглянуть чужими глазами. Для изнеженного пассажира шум машинного зала - серьезный раздражитель, а для моряка - пульс корабля. А как понравится моряку шум козней других изнеженных граждан, с которыми работает наш пассажир? Впрочем, никто из нас не любит проблем со здоровьем: едва только тот или иной орган даёт о себе знать, его проблемы становятся нашими, лишь бы он снова исчез из поля зрения. Вот то, что остается, когда все проблемы улажены, я и считаю самим человеком. И всё же полностью исключить раздражение из жизни нельзя: ночью нам могут сниться неприятные вещи, утром солнечные лучи раздражают наши глаза, наконец, ветер зачем-то тревожит нам волосы. Мы идем по оживленной улице и вынуждены как-то безмолвно договариваться со встречными при необходимости разойтись. Считая абсолютно все раздражители проблемой, мы настежь распахиваем парадную дверь для лени-матушки. С другой стороны, мне неприятно слышать распространенное сухопутное мнение, будто моряки должны любить ветер, холод, жару и другие лишения. Всему есть свой разумный предел, и однажды придет такой момент, когда организм обветшает и перестанет переносить море...
  Григорий Иванович с живым интересом смотрел на горизонт, а я - на него, и внезапно я увидел вместо серьезного капитана маленького мальчишку, которого будто впервые пригласили постоять на палубе огромного корабля. Вот он с восторгом смотрит на воплощенную сказку, и корабль для него не большая дорогая игрушка и не рабочая рутина, а верный бесценный друг, несущий его светлую душу по огромной луже, столь же величественной, как само море. Под его началом не экипаж, а верные товарищи, единомышленники, взошедшие на борт ради приключений и возможности увидеть себя в отражении водной глади, услышать все свои мысли в шепоте ветра. Пока мы, - зеленые сорванцы, - полным составом присутствуем на корабле, здесь нет места лени!
 - Потерять возможность выходить в море - сама смерть для моряка, но не это самое страшное, что может с нами случиться, - мрачно сказал Григорий Иванович, не оборачиваясь ко мне.
 - Вероятно, самое страшное - потерять корабль? - предположил я.
 - Нет. Когда моряк теряет море, тогда же он расстается и с кораблем. Страшнее всего быть причиной смертей находящихся на борту людей.
  Я был вполне согласен, а потому промолчал. Эти страшные размышления в одночасье разрушили безмятежную картину. Да, пуская по лужам бумажные кораблики, дети видят только хорошую сторону морской службы. Если случится какому-то из кораблей утонуть, его легко можно достать и даже снова вернуть во флот. На палубе настоящего корабля всё по-другому.
 - Что бы ни случилось, настоящему моряку должно хватить духу не проклять море в момент катастрофы! - Григорий Иванович повернулся ко мне и улыбнулся. - Чтобы не доводить до этого, нужно уметь вовремя уходить и уступать место молодым и сильным. Как вы думаете, Александр?
  Я пожал плечами.
 - У вас всё впереди, так что не забивайте голову раньше срока, - сказал капитан. - Не буду вам мешать!
  Григорий Иванович удалился, а я остался стоять у перил, но ни о жизни ни о детстве мне больше не думалось. "Уж не собирается ли Григорий Иванович на пенсию? Он её, безусловно, заслужил и возраст подходящий, но как же мы?". Я вздохнул. "Но что будет с ним, с нами, кораблем и морем, если он не сможет вовремя уйти?".
  Как всё же хорошо, что люди не могут принимать решения за других, и как глупо и безответственно стремиться к власти ради самой власти!