Последнее интервью -Херсонские рассказы-

 
 Он тщательно промывал кисти. Вначале окунал кисть в растворитель и протирал сухой тряпочкой, а затем замачивал ее в воде, намыливал о брусок хозяйственного мыла и ополаскивал, - и так несколько раз подряд, пока кисть не становилась на ощупь шелковистой и волоски отделялись друг от друга. Закончив с последней, самой большой, поставил ее в керамический стакан и, с наслаждением вдохнув смешанный запах красок, только что нанесенных на холст, и скипидара, которым очищал кисти, долгим взглядом посмотрел на картину.  Чем-то она его притягивала и, в то же время, пугала. Усевшись на стул и сложив руки на груди, он вглядывался в изображения, все более и более погружаясь в захватывающие вихри форм и красок. Сложно сказать, сколько это продолжалось, когда в тишину мастерской ворвался звонок телефона.
-Слушаю... - почти автоматически произнес в трубку, - Да, это я, - он нахмурился, как бы припоминая, - напомните, пожалуйста, - взял из пачки губами сигарету и щелкнул зажигалкой. - Ах да, что-то припоминаю… И что вы хотите? - с наслаждением затянулся и выпустил несколько колечек дыма, которые поплыли в воздухе медленно вращаясь. – Ну, ежели обещал, то приходите… Когда? Да хоть сейчас. Записывайте адрес, - медленно продиктовал свой адрес, - Хорошо, я вас жду через полчаса, - положил трубку, снова глубоко затянулся и переместился в глубокое кресло.

 Нельзя сказать, что звонок журналистки его обрадовал, отнюдь, ничего не шевельнулось внутри Мастера. Вот если бы такой звонок раздался лет тридцать назад, то приятное волнение охватило бы все естество, ведь засветиться на телевидении или пусть даже в газете, как он тогда считал, это путь к признанию, известности. А кто из художников не мечтал о славе?! Ведь слава это… Мастер поморщился от воспоминаний, когда он был молодым и наивным, и в каких радужных тонах представлялся ему мир человека, на которого свалилась слава. Более того, он тогда не задумывался, почему мудрые говорили о бремени славы. Молодой художник легкомысленно опускал это тяжеловесное слово «бремя», оставляя только легкое и звонкое - «слава». Но со временем, понятие «бремя», все чаще и чаще всплывало в сознании, особенно когда его работы начали приобретать глубину и симфоническое звучание. Многие люди почувствовали в картинах Мастера нечто трансцендентальное, их притягивали не только игра цвета и формы, но и глубокий символизм, увлекающий и заставляющий зрителя задумываться над вечными вопросами: Кто я? Откуда я?  Кто это все создал? Кто этим всем управляет? Зачем я пришел сюда?  Нет, у него не было готовых ответов на волновавшие людей вопросы, так как он сам искал эти ответы, и всякая новая картина была скорее похожа на лабораторное исследование, где каждый новый символ, новое цветосочетание были вехами, проложенными в трясине неизведанного. Со временем, его мастерская стала напоминать клуб, куда стекались жаждущие прикоснуться к чарующему миру утонченной живописи и если, поначалу, Мастеру эти толпы почитателей нравились, даже в какой-то мере вдохновляли, то со временем он стал замечать, что они становятся помехой в работе. Праздные разговоры не давали возможности сосредоточиться и наметить следующие этапы исследований, а постоянное присутствие в мастерской чужих людей вообще мешали, так как творить возможно, только оставаясь с холстом тет-а-тет. Но люди этого не понимали, они считали, что Мастеру необходимы их присутствие и возгласы восхищения, а на него начала накатывать депрессия, от которой его излечил старинный друг, как Цербер, занявший оборону перед дверью мастерской и, не допускавший в нее никого, пока Мастер работал. Да и в процессе он тщательно фильтровал поток посетителей, ограничивая доступ к художнику и картинам, говоря, дескать, будет выставка, там и увидите.

 И снова звонок вывел его из задумчивости. С усилием вырвавшись из объятий мягкого кресла, открыл входную дверь.
-Здравствуйте, - молодой звонкий голосок нарушил размышлительную гармонию мастерской, - это наш оператор, - девушка представила, вошедшего вслед за ней мужчину с аппаратурой.
-Здравствуйте, заходите, - пригласил Мастер, - я думал, у нас будет только беседа.
-Говорить о картинах, не показывая их, было бы не правильным, - девушка говорила довольно категорично, что сразу же не понравилось Мастеру, но он деликатно промолчал и, подойдя к последней картине, повернул ее лицом к стенке.
-А почему вы отворачиваете картину?
-Потому что она не закончена, - жесткость в его голосе должна была насторожить журналистку, но она привыкла брать все нахрапом.
-Вы не правы, - она снисходительно улыбнулась, - зрителю интересны не только законченные картины, но и полуфабрикаты.
-Полуфабрикаты? Вы что пришли в магазин-кулинарию?
-Ну а как назвать не законченную картину? - девушка даже не почувствовала, какая гроза сгущается над ее головой. - Хорошо, скажу так, зрителям интересны и не законченные картины.
-А вы у них спрашивали? - художник начал закипать.
-У кого?
-У зрителей, - прищурился он.
-У нас есть рейтинги, которые показывают интерес зрителей, - безапелляционно выпалила девушка, но осеклась, натолкнувшись на холодный взгляд мужчины. - Я вам сейчас все объясню…
-Спасибо, мне не нужно ничего объяснять. Это я с виду придурковатый, а вообще-то я парень сообразительный, - Мастер не мог сдержать желчь в голосе, - Где вас учили так разговаривать? В институте или на вашей телестудии? – и, не дав ей даже слово сказать, - Вы знаете, милейшая, думаю на этом наш разговор и закончился. Я вас больше не задерживаю…
-Батя, не горячитесь, - неожиданно вклинился в разговор оператор, - мы же не кто-нибудь, а представители государственной телерадиокомпании и вы, по закону, не имеете права отказывать нам в предоставлении информации.
-Сынок, ты не только по-хамски себя ведешь, но и дурак дураком, - Мастер уже озверел и говорил, не выбирая слов, - в законе о СМИ четко прописано, об ответственности за не предоставление информации должностными лицами, а я являюсь лицом частным и вся информация, которой располагаю, является моей частной собственностью. Понятно?! А теперь вон отсюда! - и начал вытеснять их к входной двери.
- Ну, кто тебя просил открывать рот?! - накинулась девушка на оператора, но было поздно. Вытесненные из мастерской, они уже стояли на лестничной клетке и дверь за ними захлопнулась.

 Чтобы успокоиться, Мастер начал заваривать чай. Он взял чайничек из китайского фарфора, сполоснул горячей водой и, насыпав в него черного цейлонского чая, залил кипятком. А десять минут спустя, чай соблазнительно мерцал в белоснежной чашке с тонким золотистым орнаментом. Уже первого глотка было достаточно, чтобы оценить божественный напиток и Мастер почувствовал, как по телу с теплом разливается покой и, лишь допив весь чай, он закурил.
Раньше он не успокоился бы так быстро, поскольку, абсолютно не переносил глупость и хамство, но, прожив жизнь, понял, что оные являются обычными свойствами большинства и перестал обращать на них внимание. Естественно, когда это касалось его непосредственно, а особенно его картин, включался защитный рефлекс и тогда Мастер становился беспощадным, как и в данном случае с телевизионщиками, но внутренние структуры это уже не затрагивало.
Неожиданно его мысли вернулись к этой девчонке-журналистке. Честно говоря, ему было жалко ее, воспитанную в обществе, ценностями которого служат карьера и деньги. Да и бесконечные реформы образования, сделали их поколение безграмотным и дурно воспитанным. И вообще, чего он ждал от этого интервью? Зачем согласился на него?! Таким образом, в какой-то мере вина за инцидент лежит и на нем. Нужно было отказать сразу по телефону, сославшись на занятость или плохое самочувствие. Так нет, - приходите, пожалуйста, я вас жду через полчаса…

 Звонок снова прервал размышления. Открыв дверь, он увидел заплаканную девушку, в которой не сразу узнал журналистку. Сердце больно сжалось:
-Что случилось?! Вас кто-то обидел? - сейчас в нем заговорил отец.
-И-извините меня, по-пожалуйста, - рыдания мешали ей говорить, - и-извините, мне так стыдно… Если вы меня не простите, я не знаю, что с собой сделаю…
-Деточка, да я на тебя не обижаюсь, ты всего лишь продукт этого общества. И твоя ли в том вина?
-Прошу вас, не выгоняйте меня… Просто поговорите со мной… Я хочу понять, что я сделала не так…
-Ладно, заходи и успокойся. У меня есть свежий чай, он хорошо успокаивает. - Мастер усадил девушку на диван и налил в ее чашку чай, - Пей, хватит рюмсать.
-Вы действительно на меня не обижаетесь? -  сделав несколько глотков, девушка недоверчиво взглянула на него.
-Конечно, нет, - прищурив глаз от сигаретного дыма, художник внимательно рассматривал ее. - И что ты хотела бы понять?
-Почему вы так рассердились? Ну, оговорилась я… ну глупость сморозила…
-И ты считаешь это допустимым, когда берешь интервью у художника? Не отвечай,  вопрос чисто риторический. Понимаешь, деточка, то, чем я здесь занимаюсь, очень серьезно, поскольку, в этой мастерской мы с моими собеседниками размышляем над вопросами Творения и управления Мирозданием. И не просто размышляем, а пытаемся понять...
-Так вы здесь не сами работаете, кто-то еще приходит? - между слезами вспыхнула искорка любопытства.
-Нет, милая, этот процесс очень интимный и другой человек в нем служит только помехой.
-Так вы же сказали, что размышляете с собеседниками…
-Так вот они, мои собеседники, - он повел вокруг себя рукой, - книги и картины.
-Ну, книги, это мне понятно! Помню, наш профессор в университете говорил, что самыми лучшими для него собеседниками служат книги. А вот как вы беседуете с картинами?
-Это не важно, на каком языке создано произведение, - фонетическом, графическом, живописном, - главное, знать этот язык и, ежели вы говорите на одном языке, то вполне можете обмениваться мнениями, информацией,  это и есть беседа.
-А о каком обмене информации с картинами можно говорить, если они созданы вами, в них вложены ваши мысли…
-Хороший вопрос, - Мастер с нескрываемым интересом посмотрел на девушку, и в голове мелькнула мысль: «А она не безнадежна!» - Здесь, милая, мы с тобой подходим к основополагающим моментам Творчества и естественно, возникают вопросы. Первым, как всегда, встает такой: Откуда приходят творческая идея картины?
-Наверное, из природы? Художник смотрит на природу и рисует то, что видит.
-А ты оглянись, здесь ты видишь хотя бы один пейзаж или натюрморт?
-Нет, я вообще даже чуточку не могу понять, что изображено на ваших картинах.
-То-то и оно! На моих картинах изображено то, что открывается внутреннему зрению, то есть энергетическое устройство Мира, а чтобы дать возможность зрителю понять это, я ввожу в изображение некоторые символы, которые характерны для различных Священных Писаний, они-то и дают отправную точку для расшифровки идеи произведения. Понятно, если бы я писал исключительно для себя, то символы можно было бы и не вводить в изобразительный ряд, но все-таки тешу себя надеждой быть понятым, хотя бы ограниченным кругом людей, так сказать, посвященными.
-А как же народ? Ведь народ тоже хотел бы прикоснуться к этим знаниям, - в ней неожиданно проснулась журналистка.
-А ты их спрашивала? - улыбнулся Мастер. - И вообще, что такое народ? Ты можешь мне это объяснить?
-Народ это все люди нашей страны, - выпалила очередной штамп.
-Хорошо, допустим так. А людей других стран, например, Англии, Германии, Франции, нельзя называть народом?
-Можно, но нужно добавлять, к примеру, немецкий народ.
-Здорово у тебя получается! А ты знаешь, что определение «немецкий народ» не корректно, то есть, не точно. Там есть баварцы, швабы, тюрингцы, саксонцы и т.д. Ну и кто из них немецкий народ, а кто к таковому не относится?  Например, баварцы утверждают, что только они самые настоящие немцы.
-Ой, вы меня совсем запутали, - девушка жалобно смотрела на него, - только, пожалуйста, не выгоняйте меня.
-Я просто хочу показать, как ты нашпигована стереотипами, от которых нужно избавляться.
-Так вы не сердитесь на меня?
-Не за что сердиться! Пока в тебе снова не проснется синдром десятого класса…
-А что это за синдром? Я ничего о нем не слышала.
-А он часто наблюдается у выпускников средней школы, когда молодыми людьми завладевает ощущение всезнайства и они без раздумий вступает в любые споры, часто, даже с людьми, обладающими большими знаниями и огромным жизненным опытом.
-Это как я, едва переступив порог вашей мастерской?
-Где-то так.
-А почему вы это все не сказали мне тогда?
-А ты тогда способна была услышать?
-Вы правы, наверное, я была не способна не только услышать, но и понять.
-Ну, в смысле понимания ты и сейчас только на первом этапе, а вот слух у тебя похоже открылся. Итак, мы подошли ко второму аспекту творчества, - как картина говорит со своим создателем. Едва в голове рождается замысел, художник начинает переносить его на холст, на котором постепенно возникают определенные образы, то есть на первом этапе присутствует не равноценная дуальность — творец и чистый холст. И это пока, так сказать, игра в одни ворота. Но, со временем, изображение на картине приобретает определенный смысл и идея, заложенная в нее, начинает оживать, более того, живет уже своей неповторимой жизнью, подобно родившемуся ребенку. Вот с этого момента художник должен чутко прислушиваться к развитию своего детища и продолжать творить уже с учетом особенностей его характера, цветового и графического темперамента и прочее.
-Боже, как интересно! - глаза девушки горели, - Я ничего подобного никогда не слышала! - она, как в молитве, сложила ладони перед собой.
-Ладно, давай прервемся и выпьем еще чаю, - Мастер добродушно улыбнулся в усы и наполнил чашки. - Да, когда ты должна сдавать интервью?
-Через неделю. А что?
-Видишь ли, я подумал, что возможно мы с тобой и поговорим перед камерой, но не сегодня.
-Я, даже не смела вас просить об этом…
-Давай сразу расставим все точки над «і». Во-первых, мне уже давно никакие интервью не интересны, так как цена любым публикациям — грош в базарный день. Во-вторых, если я и соглашаюсь на интервью, то только ради доброй беседы с хорошим человеком, поэтому, в последние лет двадцать я давал интервью либо своим друзьям-журналистам, либо хорошим знакомым. Правда, в последнем случае бывали и жесткие отказы. Но в процессе беседы с тобой, мне показалось, что ты пока не совсем испорчена и сохранила некоторую долю искренности. Да и совесть тебя еще не оставила. Поэтому, я решил дать тебе еще один шанс.
-Я даже не знаю, как вас благодарить!
-Благодарить будешь потом, когда мы запишем нашу беседу. Но ты должна к этому подготовиться. Во-первых, изучи хорошо мое творчество, просмотри хотя бы пару моих интервью, почитай обо мне в периодике. Все это ты сможешь найти в Интернете, только набери в поисковике мои имя и фамилию.
-А на какое время нам прийти?
-Не нам, а тебе! Твоему оператору здесь делать нечего.
-Но это, же видео-интервью…- журналистка растерянно хлопала глазками.
  -Не волнуйся, я могу управлять камерой дистанционно, - казалось у художника, были ответы на все вопросы.
-Так оператор не даст нам камеру! Он никому ее не доверяет!
-Этот вопрос мы с тобой решим и без него! Пусть целуется со своей камерой, - засмеялся Мастер. - Итак, послезавтра в это же время я буду ждать тебя здесь. Договорились?
-Конечно, договорились! Я буду, минута в минуту! - девушка лучилась.
-Вот-вот, попрошу не задерживаться! Время это роскошь, а его мне отпущено, уже крайне мало.
 
 Оставшись один, он снова уселся в кресло напротив последней картины. Ее пульсации как бы раскачивали их взаимную связь. Причем, после легкого толчка от себя, следовало все усиливающееся притяжение к себе и Мастер, войдя в эти ритмы, все больше и больше  ощущал их единство, такое тонкое и сладостное, как первый поцелуй. Незаметно, он вошел в искристый мир, созданных им энергий и, оказался внутри его. Тихая музыка наполняла все пространство, создавая ритмические рисунки для светящихся разноцветных потоков энергий, которые переливались одна в другую, накладывались, но не смешивались, сохраняя каждая свой неповторимый оттенок. Здесь царствовала гармония света и звука.
-Ну что, нравится созданный тобой мир? - раздался голос.
-А это разве мой мир? - Мастер огляделся, пытаясь увидеть, откуда исходят звуки, но, ни обладателя голоса, ни источника музыки не было видно. - Я просто внутренним зрением это все видел и старался максимально точно передать на холсте.
-Зачем ты вводишь себя в заблуждение?! Мир, который мы видим, - толи оптическим зрением, толи внутренним, - не более, чем наши мыслеформы. Таким образом, вольно или не вольно, мы начинаем участвовать в Акте Творения уже с детства. Постепенно взрослея, идем по пути наименьшего сопротивления и воспринимаем коллективные мыслеформы, вступая в негласный сговор с социумом. Таким образом, индивидуум все больше утрачивает творческие способности, наполняясь стереотипами, которые услужливо ему подсовывает ум. Вот так формируется социальное существо под названием homo sapiens, как самонадеянно называют его ученые.
-Хотелось бы уточнить, а как этот вид правильно называть? - его начинал увлекать разговор с невидимым собеседником.
-Ты не хуже меня знаешь, -homo! Ведь разумом обладают далеко не все представители этого вида. А homo sapiens всего лишь подвид, причем очень малочисленный.
-Таким образом, следуя логике, сущность рождается с заложенными творческими способностями, то есть как homo sapiens?
-Уточним, - с заложенными творческими возможностями. А вот способности она либо развивает, либо нет, превращаясь в homo sapiens или оставаясь на более низкой ступени - homo.
-Слушай, как все просто! - Мастер даже рассмеялся, - В последней картине я подошел именно к тому моменту Мироздания, когда был запущен механизм Творения, то есть мне удалось подойти непосредственно к Истокам Начал.
-А ты разве этого не понял?
-Догадывался, но не был уверен.
-В этом проблема вашего ума: как только человек приближается к пониманию Начал, его ум пугается видом бездны Непроявленного и начинает, как заяц, петлять, уводя человека как можно дальше от Истины, открывающейся ему.
-Да уж, сложно не согласиться, наш ум еще тот «фрукт»! За ним глаз да глаз нужен.
-Бесспорно, ум, наполненный стереотипами, большая помеха для самореализации.
-Послушай, а кто ты? - спохватился Мастер, - Уж больно много совпадений у нас с тобой по многим аспектам!
-Честно говоря, не ждал от тебя этого вопроса! Ведь мы с тобой часто беседуем, когда ты остаешься в мастерской один, без назойливых почитателей.
-Да я догадался, но хотелось лишний раз удостовериться, - Мастер расплылся в улыбке и с надеждой спросил, - Так что, уже пришло мое время?
-Еще нет! Но наша встреча не за горами… А пока отправляйся назад, в свою мастерскую, тем более, ты же пообещал еще дать интервью. А девчонка вроде бы подает надежды на осознанность.
-Уж больно гадкая у нее профессия…
-Какие ее годы! Если осознает, то и профессию успеет сменить.

 Мастер открыл глаза, но ничего не увидел в темноте, заполнившей мастерскую. Мельком взглянул на светящийся циферблат, - уже наступил глубокий вечер, и пора было собираться домой. Накинув куртку, он прикрыл за собой дверь мастерской и попал в объятия ночного города. Первой мыслью было вызвать такси, но он ее отбросил и пошел по пустынным старым улицам, где не только каждый дом, но и каждое дерево были знакомы до мельчайших подробностей. Свежий ветерок заползал за воротник, вызывая дрожь, что заставило застегнуться под подбородок и втянуть голову в плечи. Шаги гулко звучали в тишине безлюдья, и казалось, что он остался один в этих лабиринтах. И все же на душе было легко и радостно, - путь, которым он всю жизнь шел, завершался, подводя к Истокам, откуда проявилось и Мироздание, и, в частности, он сам.

 Входной звонок раздался ровно в 14-00, в чем Мастер убедился, мельком взглянув на часы. На площадке стояла его юная знакомая, а за ее спиной топтался долговязый оператор. Он строго посмотрел на девушку.
-Мы же с тобой договорились — только ты и я!
-Если он не снимет на камеру этот репортаж, его уволят, - жалобно пролепетала девушка.
-Каждый поступок влечет за собой последствия, это Закон Кармы, - в его голосе звучали стальные нотки, - в присутствии этого субъекта разговора у нас не будет, ведь он даже не удосужился извиниться. Нет, молодой человек, уже поздно, с вами у меня разговор закончен, - увидев, что оператор что-то хочет сказать, отрезал художник.
-Извините, но я себя чувствую тоже виноватой. Пожалуйста, подскажите, что можно сделать, как выйти из этого положения?
-Милая, единственно, что могу предложить, - это поставить его камеру снимать дальний план, а моя камера будет снимать средний. Близкого плана у нас не будет, я не переношу говорящие головы в телеящике. Таким образом, мы получим две записи, из которых можно будет смонтировать нормальный ролик. Если нет, то мы вполне управимся с одной камерой, которая имеет дистанционное управление и обеспечит нам два плана в процессе съемок.
-Ну, так что? - она повернулась к оператору, - У тебя нет выбора, соглашайся!
-Это профессиональная камера и с ней нужно уметь обращаться, - оператор привел последний аргумент.
-Ваша аппаратура - это вчерашний день и когда сей тип камер появился, вы еще под стол пешком ходили. Я знаю как обращаться с этой техникой! - и жестко подытожил, - Мне вам больше нечего предложить.
-Я согласен, - уныло произнес парень. Он поставил кофр с камерой возле порога и начал спускаться вниз по лестнице, бросив журналистке, - я тебя подожду в машине.
-Ну что ж, заходи, - улыбнулся Мастер, пропуская девушку, - вроде бы все технические вопросы решены, теперь займемся творчеством.

Установив камеры, он выбрал для каждой экспозицию, после чего включил осветители, оставленные знакомым фотографом, который иногда пользовался его мастерской для студийных съемок, и убедился, что картинка вполне удовлетворительная. Девушка, не скрывая удивления, наблюдала за его манипуляциями.
-Вы так профессионально выставляете свет! - не выдержала она.
-Я привык делать все профессионально, - улыбнулся Мастер, - ведь надеяться можно только на себя. На самой заре эры телевидения постановкой света часто занимались театральные осветители, - была и такая профессия, - они могли так отрегулировать силу света и подобрать цветовые фильтры, что даже престарелая актриса на сцене выглядела юной девушкой.
-А наши и меня могут сделать старухой!
-Для этого нужно уж очень постараться! - засмеялся художник.
-Значит, вы считаете, что они очень старательные? - она еле сдерживала смех.
-Получается так! Как говорит мой друг, фотограф: «Когда фотографируешь юную девушку, фотография просто обречена на успех!»
-А, теперь поняла, у кого вы научились выставлять свет!
-С точностью до наоборот, это он у меня учился. А нас обучали этому, когда давали школу рисунка, - для гипсов правильная постановка света есть основа основ. Итак, все готово, наливаем чай и поехали! - Мастер удобно устроился в кресле рядом с журналисткой, предварительно закрепив на ней микрофон-клипсу, а второй пристегнул к себе на пуловер. - Камеры включены, леди, можете начинать, - и выжидательно посмотрел на ведущую.
-Ой, я же не припудрилась, - запаниковала девушка, - лоб и нос будут блестеть!
-Не волнуйтесь, - успокоил он, - я же применил рассеянный матовый свет, блики исключены.
-А почему вы со мной опять на «вы»?
-Чтобы не нарушать гармонию, мы же с вами в эфире. Итак, сделайте паузу и начинайте со вступления.

Вступление заняло не больше двух минут, и ведущая обратилась к художнику:
-Прежде чем, мы поговорим о вашем творчестве, я хотела бы прояснить мучающий меня вопрос, - она сделал паузу, внимательно посмотрев на собеседника, - В одном из интервью, вы как-то сказали, цитирую: «Для решения на холсте сложных философских задач, художник должен быть асоциальным.» Как можно быть асоциальным, живя в обществе?
-Жизнь в социуме имеет несколько разноплановых аспектов. Понятно, человек существо общественное и его пребывание в окружающем материальном мире основано на взаимных обязательствах. Это касается общественно-полезного труда, долга перед семьей, соблюдения правил общежития и, наконец, выполнения законодательства конкретной страны. Это первый аспект. Второй аспект относится к творчеству, этика которого часто вступает в противоречие с общепринятыми стереотипами, насаждаемыми государством и различными социальными и религиозными группами. И здесь задачей художника является максимальное дистанцирование, освобождение от довлеющих стереотипов. Под этим я и подразумеваю понятие асоциальности.
-Но из этого вытекает следующий вопрос, - было видно, что ее захватывала беседа, -
А как же быть с признанием? Ведь именно непризнанность становится часто трагедией многих художников.
-А что такое признание?  Многочисленные выставки, их посещаемость, рассуждения искусствоведов, отзывы критиков и, естественно, продаваемость картин. Однако, история нам говорит, что все эти совокупные факторы признания очень редко бывают при жизни художника. Таким образом, если художник жаждет признания, он должен забыть о творчестве и заниматься искусством, то есть изучать конъюнктуру и стараться попасть в струю спроса на определенный художественный товар, который он производит.
-Вы противопоставили понятия творчество и искусство. А разве это не одно и то же?
-Я эти понятия не противопоставлял, они сами по себе являются антиподами.
-Хотелось бы узнать, в чем разница?
-Очень просто, - вопросы ведущей все больше нравились Мастеру, было видно, что она действительно подготовилась к их беседе, - разница во внутреннем смысле каждого из терминов. Если творчество происходит от глагола творить, то есть принимать участие в Акте Творения, то наименование искусство происходит от глагола искушать, а именно, искушать на какое-то действие, толи покупку артефакта, толи на определенную реакцию зрителя, причем, не важно — негативную или позитивную.
-Потрясающе! Никогда об этом не задумывалась. Итак, я даже не спрашиваю, а утверждаю, что вы занимаетесь творчеством. Причем, судя по вашим картинам, ничего подобного до вас не создавалось. А когда и как вы пришли к этому направлению?
-Вопрос очень не простой, - художник, задумавшись, потер ладонью лоб. - Наверное, все началось с извечных вопросов: Как устроен наш Мир и какова цель нашего пребывания в нем? Сначала я пытался найти ответ в книгах, но каждый автор предлагал свою трактовку, что запутывало еще больше. Я изучал труды философов, но, ни на шаг не приблизился к пониманию, и тогда я погрузился в различные Писания, - Библию, Тору, Коран, - которые запутали мои мозги еще больше своими иносказаниями и скрытыми смыслами. Попытки проникнуть в еще более древние Ведические знания наталкивались на их закрытость перед непосвященными. Впрочем, даже отрывки из древних источников, переведенные на русский,  давали некоторое понимание того, что было скрыто в иудео-христианских Писаниях, но для меня этого было уже не достаточно.
-Титанический труд! - журналистка смотрела на художника, будто видела впервые, -А как же живопись? Когда вы учились рисовать?
-Рисовать я научился еще в школе, - улыбнулся Мастер, - а вот писать учился всю жизнь.
-Извините, я опять что-то напутала? - спросила немного испуганно.
-Не страшно, большинство не различают эти термины. Упрощу для более четкого понимания, карандашом рисуют и это рисунок, а красками пишут и это картина.
-Спасибо, ваши разъяснения понятны и исчерпывающи! Итак, вы начали рассказ о своем Пути…
-И вот, когда я уткнулся головой в потолок научных и теологических знаний, то понял, что ответы на мои вопросы придется искать самому. Но как? Я научился медитировать и во время медитаций в сознании начали мелькать фрагменты энергетических форм и связей, но мне никак не удавалось сложить из этой кучи отдельных пазлов единую картину. И тут мне на помощь пришла живопись. В картинах я фиксировал разрозненные факты, которые открывались внутреннему взору и так, методично, из года в год, в моей мастерской-лаборатории накапливались крупицы знаний о взаимодействии различных аспектов Мироздания, которые со временем начали складываться в некую единую систему, правда, со многими неизвестными.
-В одной из публикаций я прочла, что на ваших выставках было много посетителей. Это было признание?
-Мои выставки действительно привлекали множество людей, но в большинстве своем зрители были не подготовлены к восприятию такого рода картин и чаще обращали внимание на поверхностную символику, которая лишь показывала направление для размышления, но не являлась ключом, открывающим сакральную суть изображения. Должен сказать, что первая выставка ввергла меня в уныние, почти в депрессию. Практически все дни, пока она проходила, в голове крутилась фраза из Писания: «Много званых, да мало избранных...»
-Неужели не оказалось среди посетителей людей, способных понять, что вы хотели сказать в своих картинах?
-Единицы! Практически это были люди из моего окружения, которые  интересовались теми же вопросами, что и я, то есть люди Пути.
-Что значит «люди Пути»? Я еще не слышала такого определения.
-Это люди, вступившие на Путь самопознания и самосовершенствования.
-Кроме того, они, наверное, видели, как создавались картины?
-В основном, да. Хотя это совсем не обязательно. Если человек ищет ответы, на мучающие его вопросы, он избирает для чтения определенные книги, соответствующий круг общения, а это и приводит к осознанности. Как говорят, все дороги ведут в Рим.
-А что вы подразумеваете под понятием осознанность? Слово вроде бы знакомое, но у меня отсутствует его смысловое наполнение.
-Осознанность, - повторил Мастер и внимательно посмотрел на девушку, мелькнула мысль: «А она действительно не глупа!» - Осознанность - это способность человека различать Добро и Зло, отличать истинные знания от заблуждений. Это то, что приводит к мудрости. Таким образом, осознанность это свойство разума, а мудрость - его состояние.
-Мудрено! Не сразу все в голове укладывается… - она виновато улыбнулась. - Но вернемся к выставкам. Итак, первая выставка вас повергла в депрессию, и как вам удалось выбраться из ее трясины? Многие художники применяют в таком случае алкоголь.
-Алкоголь, милая, не для меня, моя психика весьма стабильна и организм не переносит никаких антистрессовых препаратов. Лучшим средством для борьбы с депрессией служит работа, в которую я и погрузился с головой. Постепенно пришло осознание того, что я не имею оснований требовать от всех людей понимания, поскольку, они находятся на разных ступенях развития, а, так называемое, признание всего лишь миф, создаваемый в результате негласного сговора торговцев картинами, ученых-искусствоведов, критиков и журналистов. Причем, все они начинают активно действовать, чаща всего, после смерти художника.
-Неужели все так безнадежно и печально? Но ведь бывают исключения? - девушка с надеждой смотрела на него.
-Как вы понимаете, правила этой игры таковые, как они есть, а исключение из правил только подтверждают эти правила.
-Но ведь вы признанный художник! Или я опять заблуждаюсь?
-В какой-то мере да, однако, есть несколько «но». Одно из них, - вы, когда шли ко мне в мастерскую, случайно не заметили там очередь за моими картинами? - Мастер с ироничной улыбкой посмотрел на журналистку.
-Понятно! - грустно вздохнула она, - Но картины ваши все-таки продаются?
-Продаются, но их покупают не за такую цену, какую они имеют на самом деле.
-Простите за не скромный вопрос, а сколько они стоят на самом деле?
-Они бесценны, поскольку несут в себе истинные знания и энергетику, способную даже исцелять людей. Одно очень известное общество, занимающееся эзотерикой, закупило у меня целую коллекцию картин, которую экспонируют по разным городам, утверждая, что множество людей приходят на их выставки именно в лечебных целях.
-И разве это не признание?
-Естественно признание! И отчасти, это греет душу, однако, не является показателем понимания моих картин зрителями, а всего лишь говорит о рождении очередного мифа или, точнее, появление еще одного стереотипа. Представляете, а я всю жизнь борюсь со стереотипами!
-Ох, как грустно! - девушка смотрела на него взглядом Богоматери с иконы.
-Вы напрасно расстраиваетесь. У древних японцев есть чудесное изречение: «Все печальное прекрасно, а все прекрасное печально» - он помолчал и машинально начал разминать сигарету, но, спохватившись, вопросительно взглянул на ведущую.
-Курите, пожалуйста, это же ваша мастерская, а мне дым не мешает. Тем более, я заметила, что у вас ароматные сигареты, - она взглянула на часы и ее глаза округлились, - мы с вами говорим уже больше часа, а я не задала и половины намеченных вопросов.
-А вы хотели в одной передаче рассказать все о творчестве художника, который всю свою жизнь оному посвятил! Не кажется ли вам это забавным?
-Ваш вопрос подсказывает мне, что, как ведущая, я утратила инициативу в интервью, а, следовательно, нужно его заканчивать. И тогда, если можете, скажите: Вы нашли ответы на все вопросы, которые поставили перед собой в начале Пути?
-Думаю, что да, - Мастер глубоко затянулся и пустил к потолку струйку дыма, - последним фрагментом в моих лабораторных исследованиях является эта картина, - и он рукой показал на мольберт, где стояла его последняя картина, повернутая лицом к стене.
-А можно ее увидеть? - загорелись глаза журналистки.
-Конечно, можно… но не всем, - Мастер поднялся и выключил видеокамеры. Затем подошел к мольберту и повернул картину.

-Я чувствую, как она меня затягивает, увлекает вглубь, - после долгого молчания тихо произнесла она.
-Я тоже, - улыбнулся художник и блаженно откинулся на спинку кресла.