Запись сто семьдесят девятая. Бедный Йорик

12.03.10 …на "Автографе" - Татьяна К. – чёрненькая, тоненькая, волосы – пружинками до лопаток, глаза страдающие, улыбка – через силу. Издала на свой счёт  книгу "Бедный Йорик" (совершенный самиздат – без всяких этих «ненужностей» типа – где, кем, тираж). Брошюрка очень толстая, еле сдерживаемая обычными скобочными скрепками, шрифт мелкий. То есть при нормальном шрифте – книжка была бы в два раза толще и, понятно, по себестоимости  дороже.

Она была уже у нас. Чистое явление самовыражения. Стихи – дневник души. Много – модернистских.  Её О.Г. просит: «Прочтите то, где у вас…» - Отвечает: «В книжке этого нет, а на память я не помню». Уверена – на память и никто этих стихов не помнит. «Это как бы я вот запоминала, что тут настукиваю. Это идёт изнутри, без корректуры». У неё – ритмически или в таком обрамлении, о котором говорят – форма: «Моя боль, мои переживания, мои впечатления. Здесь и сейчас».

Это интересно. Но претендовать к нашим метрам – «опубликуйте!» - это уже отчаянная храбрость, а в их глазах – и самонадеянность свыше всех норм. «Они» – это Крюков и Костин. Они из другой сетки координат. Рифм нет, размер не соблюдён, а что чувство колотится – это твоё личное дело, нечего себя распускать, всё должно быть соразмерно и пристойно.

Народу было много. Около меня сидела её мама с букетом, папа через стол – с видеокамерой. Родители, видно, за дочь переживают (ей в этом году сорок, есть ли личная жизнь – никто не спросил).

Начала с того, что назвала минувший год сплошным отчаянием: оказывается, потеряла работу и полгода не работала. В стихах, конечно, не работа, а претензии к жизни вообще. Но нет объяснений, только чувства – как вот музыка: ясно слышна радость, печаль, тревога и т.д. Так и у Татьяны – слова поставлены так, что чувства есть,  а чем вызвано – неудачная любовь, болезнь, вынужденное расставание – не понятно. Вспомнить их «к случаю» – это какую надо память иметь? То есть ценность у них одна – ощутить мятущийся внутренний мир, войти в него, побыть и выйти. Долго там, конечно, не пробудешь.

Думаю, как любой человек, обладающий талантом передать через слова чувства, вызвать образ, – Татьяна перечитывает свои стихи не без восхищения. Только, к сожалению, таких людей очень много, как выясняется. Глубоко чувствующих и имеющих этот талант. Навскидку среди наших: Батурин, Клименко, Пшеничный. Но их внутренний мир – это их мир. Найти кого-то, кто бы восхитился – трудно, у всех свои миры. А уж найти кого-то, кто бы совпал, хотя бы в некоторых моментах, и сказал – «это я»… или хотя бы пишущий заинтересовал настолько, что хотелось бы читать дальше, просто из любопытства к этому его миру – это разве Батурин? Все остальные просто вызывают уважение – человек чувствует и излагает так, что чувства понятны. Хотеть всеобщего признания в таком разе – как говорится – «не вредно». Но требовать и гневаться, что не дают – не разумно. Смирение, что ещё можно посоветовать?

Татьяна Николаевна (она - за сдержанность) отказалась комментировать, остальные сказали что-то хорошее. Наш оригинал Саша М., как всегда, в своём репертуаре: «А вот «бедный Йорик" – это кто?». Ольга Геннадьевна закатила глаза и внедрилась перевести рельсы...
До меня дошла очередь высказаться. Что и сделала: «По стихам создаётся впечатление, что помощь возможна (имея в виду – обращение к Богу), но лирическая героиня не очень-то её и хочет, тянет с обращением. То есть - такое впечатление, что вот это состояние – оно не то, что бы ей нравилось: оно её изводит, мучает, но героиня не спешит с ним расстаться, а как бы его эксплуатирует – вот книжка получилась. Может, выпустив эту книгу, героиня расстанется с этой болью, выкачав из неё всё, что можно».
Татьянина мама наклонилась ко мне: «Вы лучше всех поняли Танины стихи».

А в самом начале О.Г. дала мне слово, и я почитала Женины новые стихи. Они, конечно, совершенно вразрез с Татьяниным стилем.