Сокмылен. Сокровенные мысли Ленина

      А вдруг это не розыгрыш?! И его сокурсница Ленка Золотовицкая нашла ему работу? В дверь его квартиры позвонили, за нею стоял водитель в рубашке с коротким рукавом, чёрных брюках с блестящими мужскими туфлями и в фуражке на голове, с двумя золотыми металлическими буквами"ЦЭ" посередине её околыша.
     Когда водитель довёз до места назначения Ивана Петровича Грекова, он сказал ему:
     - Вот мы и приехали?
     - Куда? - глупо, потому что сам знал, - куда, спросил водителя Иван Греков.
     - В Большереченский Центр Энергонавтики.
     - Какой энергонавтики? - уже не глупо, потому что действительно не знал, Иван Петрович Греков, что такое энергонавтика,и не успел расспросить о ней своего приятеля, Илью Сергеевича Кривенкова.
    - Там вам расскажут!
     И рассказали, пообещав заключить сначала договор гражданско-правового характера, или об оказании услуг, или о выполнении работ. И вот уже сидит Иван Петрович Греков в белой сфере с рогами антенн, с дверцей, за её дверцей, внутри, за столом и ждёт, когда его ИЭС, индивидуальный энергетический сгусток, или энергетическая индивидуальность проникнет в тело исторического персонажа. И вдруг Иван Петрович схватил на столе карандаш и стал писать на страницах открытой толстой тетради:
     "Сегодня 24 октября 1917 года сама жизненная действительность может изменить ту роль, которую я выбрал сам и столько лет, по мере своих сил, исполнял. Уже тридцать лет, после того, как мой брат Александр Ильич Ульянов,по тяжким трудам нашего отца,  потомственный дворянин был казнён в Шлиссельбургской крепости, в Петербурге, по воле царя Николая ставшем из-за войны с немцами Петроградом.
     Я пошёл другим путём.Ни брат, ни Георгий Валентинович Плеханов не стали для меня примером. Я не стал ни террористом, как брат, ни марксистским учёным, как Плеханов. Я выбрал путь ландскнехта, как говорят немцы, революции. Ландскнехт революции, хотя и выражение не русское, чужое нам, но более точное, чем !профессиональный революционер"".   
     Антенны на сфере, изобретенной Штарком Ливановичем Визгуновым, делились на передающие и принимающие.вмч внутренняя поверхность сферы Визгунова представляла собой сеть многочисленных датчиков датчиков. Была просто напичкана датчиками, собирающими для передачи энергетическую индивидуальность или индивидуальный энергетический сгувток энергонавта,в данном случае -Ивана Петровича Грекова.
     Сфера, собрав индивидуальность Грекова, направила её, своими передающими антеннами в 24 октября, по старому стилю,1917 года.Информация, полученная в семнадцатом году органами чувств Владимира Ильича Ульянова-Ленина превращалась в энергию и смешивалась с энергией индивидуальности Ивана Грекова. Уже смешанная энергия двух индивидуальностей, - Ленина и Грекова, снова превращалась а информацию, атом числе, визуальную, которую видел на экране своего ноутбука изобретатель энергонавтической сферы Штарк Ливанович Визгунов.
     Штарк Ливанович на своем экране видел, как в комнату Ленина в квартире товарища Фофановой, вошел, постучав а дверь, одетый, как рабочий, с какой-то финской обувью на ногах, Эйно Рахья.
     Иван Петрович Греков посмотрел, глазами Ленина, на вошедшего в комнату товарища Рахью, а Владимир Ильич, своей рукой, записал в заветную толстую тетрадь в коричневом переплете, купленную некогда им в Швейцарии,кажется:
     "Ландскнехту на войне его наниматели платят за профессиональные услуги деньгами. Обывателю очень трудно понять, чем революция платит своему ландскнехту за службу ей"
     - Что слышно, товарищ Рахья? У вас нет новостей об армейском комитете при Ставке военного командования?
     - Этот комитет сопрался на совещаний.Они обсуждать выступление петроградский гарнизон. Выражать протест!
     - Они, видите ли, - протестуют! - воскликнул в негодовании Владимир Ильич и продолжил:
     - Общеармейский комитет состоит из четырнадцати армейских комитетов, ваш источник не сообщил вам, сколько из них выступают против нашего вооруженного выступления?
     -Дфенатцать, Флятимир Ильиц.
     - Безобразие! Подавляющее большинство! Без всяких шансов для подавляемых!Наши маловеры в Военно-Революционном Комитете, да и в Военной организации Петроградского комитета парти, могут засомневаться, и повернуть оглобли назад. Мне нужно, товарищ Рахья, в Смольный. Как можно быстрее!
     - Нелься фам ф горот, Флятимир Ильиц.Апасна.Могут арест, таже убить!
     - Без риска, товарищ Рахья, власть нам нельзя. А здесь риск оправданный! Тем более, что вы, товарищ Рахья,- мастер конспирации! Мне нужно немного изменить внешность.Придумайте, что- нибудь.
     - Латтно, Флятимир Ильиц, пойту, - потумаю.
     Товарищ Рахья вышел из комнаты, чтобы подумать о конспирации, а Владимир Ильич записал в толстую тетрадь в коричневом переплёте:
     "Вот чем революция платит своему верному ландскнехту, - такими вот, судьбоносными, мгновениями, своими летучими моментами.Революция самой жизнью, ее обстоятельствами, проверяет, жидкий ли так, что потечёт, как плохой мёд, её ландскнехтт или он твердый и заточенный, как сталь.
     Служа революции долгие годы я понял, что помимо марксизма и диалектики исторического процесса, существует ещё метафизика власти. Метафизические законы существования власти, как явления вечного, непреходящего нужно учитывать именно в судьбоносные мгновения существования государства. А государство Керенского, - что это за государстао?! Даже не колосс, а глиняная кукла с чугунной, залитой военным свинцом, головой. И вот голова перевесила, кукла Керенского валяется на Петроградской мостовой, и пока не может подняться на свои покосившиеся, глиняные ноги. Надо брать власть, пока что-нибудь случайное или очередной Корнилов, не помог государству Керенского, этой глиняной кукле подняться с мостовой и устоять с виселицами и пушками вместо подпорок. Вот и вся теория вооруженного восстания! Да и есть ли она - теория вооруженного захвата власти? Может быть, такой или какой- нибудь другой захват власти и не наука вовсе, а только искусство, делаемое по вдохновению! Тогда какая тут может быть теория? Если возьмём власть, - надо будет, среди трескотни и суеты государственного строительства,  подумать о метафизических законах власти. Хорошо, что мои мысли пока нельзя подслушать, а тетрадь эту не прочтёт никто. А то, чтобы они подумали о Ленине? Отступник от марксистской диалектики? Людям, даже революционерам, трудно проникнуть в метафизические законы власти, если они не масоны, и не розенкрейцеры. А мне сейчас надо будет стать метафизиком власти. Похлеще этих ритуальных болтунов".
      В дверь комнаты постучали.
      -Да, да, товарищ Рахья, входите.
     Сказал Владимир Ильич и рукой, а том числе Ивана Петровича Грекова, записал в тетрадь:
     "Даже анархисты знают, что власть вещь вечная, непреходящая. Они хорошо знают, что борются не с властью,
 как таковой, а с государственной властью. У бандитов и масонов они выхватили и используют понятие власти авторитета".
     - У фас, Флятимир Ильич, болятт субы. Надо перефесать лицо, - сказал Эйно Рахья, положил на стул, напротив стола Ленина, ком одежды и на этот ком сверху, положил не очень чистую повязку для якобы больного зуба.
     В трамвай Ленин вошёл в мятой кепке, с перевязанной щекой и в коричневом полупальто в пятнах, неизвестного Владимиру Ильичу происхождения. Всю эту одежду наблюдал,во время переодевания, находящийся в сфере Визгунова энергонавт Иван Петрович  Греков.
     Удивлённого лица кондукторши-билетера Иван Греков, глазами Ленина, видеть не мог, потому что Владимир Ильич сразу устремил их в свою тетрадь:
     "Власть передается по государственному закону и часто тем, кто ее не достоин. Законы передачи власти устаревают, или не позволяют передать ее тем, кто ее достоин. Если мы возьмём сегодня власть, и у нас её начнут выхватывать контрреволюционеры, мы,большевики, одни или с левыми эсерами установим, диктатуру пролетариата. А она и власть и государство. Если не действует прежний закон передачи власти, то власть берут те, кто доказал, что достоин ею ответственно перед обществом или более эффективно, чем слабаки, распоряжаться ею. Большевики, разгромом Корнилова, доказали, что достойны власти. И берут её сегодня не по диалектике, а в соответствии с первым законом метафизики власти".
     Иван Петрович Греков, сидящий в энергонавтической сфере, почувствовал, что кто-то дёргает Владимира Ильича за рукав полупальто. Ленин поднял глаза от страниц своей тетради в коричневом переплёте. Греков увидел испуганное лицо Эйно Рахья, который до этого, переглядывался, по-видимому, с кондукторшей трамвая.
     - Коля, сто ты телаешь? Эти твой изопретений.Чего ты всё писэс? Люти могут потумать, сто ты спион!
     Иван Петрович Греков понял, что Владимир Ильич, предупреждённый Рахья, перестал писать в трамвае, закрыл тетрадь и сунул ее за пазуху коричневого полупальто. И тут Иван Петрович почувствовал, что он снова один, вне Владимира Ильича. Открылась дверца энергонавтической сферы и Ваня Греков увидел её изобретателя, - Штарка Ливановича Визгунова, в белом халате, сос покойным и разве что саму малость расстроенным лицом:
     - Иван Петрович! Изменились обстоятельства. Заказчик проекта по Владимиру Ильичу прекратил финансирование этого проекта. Но мы не хотим совсем от проекта отказаться. Мы его хотим завершить, хотя бы, в урезанном виде. Вы не сильно устали?
     - Совсем не устал. Потому что мне интересно! - ответил Иван Петрович Греков.
     - Вот и хорошо! Значит, мы, с вами, сегодня совершим ещё одно путешествие во внутренний мир Владимира Ильича, но в другое время его жизни.
     - В какое время? Неужели в момент покушения на него на заводе Михельсона? Но вряд ли Владимир Ильич видел, чья именно рука стреляла в него!
     - Мы тоже так решили, что Ильич не в курсе, кто действительно в него стрелял. Мы отправим вас в самое начало девятнадцатого года. А пока отдохните немного, перекусите.
     В сферу, поднявшись по ступеням, с подносом в руках, вошла Матрёна Филипповна Розгина, два года назад родившая сына от ещё одного работника Центра энергонавтики, Алексея Николаевича Струмилина.И теперь им обоим нужны были деньги, гораздо больше той общей суммы, которую они получали вдвоём, в Центре энергонавтики.
    Матрёна Филипповна попросила освободить стол, в сфере, от тетради и карандашей, поставила на стол поднос и вышла из сферы. Денег, оставшихся от проекта, переставшего финансироваться заказчиками, хватало теперь только на оплату труда Грекова и на две сосиски с картофельным пюре и жидкий компот в гранёном, придуманном советским скульптором Мухиной, стакане.
     Когда всё это с удовольствием, потому что проголодался, Иван Петрович употребил, с помощью принесённой вилики и двух кусочков хлеба, а Матрёна Филипповна вынесла посуду с подносом из сферы, дверца снова захлопнулась. И стараниями Штарка Ливановича, колдовавшего с ноутбуком, энергетическая индивидуальность Грекова, чтобы слиться, на краткое время,с индивидуальностью Владимира Ильича,  снова отправилась в его прошлое и в его сознание. Рука Грекова сразу стала записывать в тетрадь:
     "Сегодня шестнадцатое марта тысяча девятьсот девятнадцатого года. Дней десять прошло с того времени, когда горд Орёл, эта гордая, хищная птица, жестоко клюнул Якова Михайловича Свердлова. Свердлову и Троцкому не хватило больше года после Октябрьского вооружённого переворота, чтобы понять, что они теперь, как и я, - ландскнехты Великого социального эксперимента, которому угрожает поражение в гражданской войне. Троцкий и Свердлов - это два особых фрукта, первый из них мнит себя каким-то демоном революции, а другой - Верховным Архимагом марксистского религиозного культа. Вот идиоты!
    Я понял, что я теперь служу не революции столько, сколько социальному эксперименту в России, и я хочу делать его в  соответствии с тем, что предлагает новая, создаваемая и мной тоже, наука, а не тем, что предлагают эти двое - Троцкий и Свердлов. Метафизика власти, а не марксизм только, может стать в России научной основой проводимого в ней Великого социального эксперимента. В том числе по созданию нового человека, и не в колбе, как у алхимиков и розенкрейцеров, а в масштабах огромного народа".
    Тут в дверь кабинета Ленина, в московском Кремле, постучали, и вошла женщина-секретарь. Иван Петрович Греков не узнал её, наверное, это была Маргарита Васильевна Фофанова. 
    - Владимир Ильич, извините, Якову Михайловичу очень плохо. Он умирает. Надежда Константиновна напоминает, что вы хотели попрощаться с Яковом Михайловичем.
    - Я помню, что хотел, я зайду, а теперь вы извините меня, мне нужно кое-что обдумать!
    Оставшись снова один, Владимир Ильич продолжил писать:
     "Второй закон метафизики власти гласит, что та власть наиболее прочная и длительная, которая использовать энтузиазм народных масс. А энтузиазм масс имеет свойство выдыхаться, исчезать. Это уже третий закон метафизики власти. А Троцкий, несмотря на его чудачества, понял, как и я, что во время революции и гражданской войны работает не столько марксизм, сколько идеи таких российских психологов и психиатров, ка Бехтерев, Ганнушкин, Кащенко, Сербский.
    Кстати вот кого, если их труды опубликованы в достаточном количестве и приемлемом для чтения виде, нужно было бы нам, ландскнехтам социального эксперимента, заключившим договор с диктатурой пролетариата, читать, если было бы у нас на это время! Слышал я что Сербский участвовал в принятии закона, запрещавшего злоупотреблением гипнозом. Умный дядька! Он предвидел, что во время революции могут появляться такие, как матрос Рошаль и Лев Давидович Троцкий!
     Иногда мне думается, что Троцкий знает секрет, как превращать в действующую толпу смелых и сильных людей. Но не буду спрашивать у него, читал ли он труды Бехтерева. Не надо подкреплять его чрезмерным знанием, Если он получит его, тогда его будет трудно унять, когда в этом возникнет необходимость.
    А вот, что касается Свердлова, мне он кажется более жутким обскурантистом, чем Троцкий.У нас с Яковом Михайловичем, как оказалось, разное представление о метафизике власти, а всё потому, что я,ландскнехт сначала революции, а теперь Великого социального Свершения, прерванного гражданской войной,как основной цели советской власти.
    Советская власть - это новое лицо того вечного явления, которым является власть над людьми. Советская власть, чтобы сохраниться, должна сохранить свой авторитет в нарде, а Свердлов был среди тех, кто приказал расстрелять всю царскую семью, включая дочерей и четырнадцатилетнего Алексея. Какой тут будут авторитет среди тёмного крестьянства!
    Яков Михайлович этого не понимает, потому что служит кому-то другому, а не советской власти, проводящей в России Великий Эксперимент, Великое научное Свершение, появление Нового Человека. У Свердлова свой господин, свой Хозяин.
     Как-то, после того, как я приходил в себя после ранения в восемнадцатом года. О, да это же всего пять месяцев назад. А кажется, что время летит! А оно и ползёт тоже! Так вот: Надежда Константиновна, которой я всячески благодарен, больше, чем Инессе, чтобы там ни шептали в кремлевских углах, вынуждена была отлучиться по делам Наркомпроса.
     И я пошёл на обед к Свердловым, благо, что они живут в Кремле в одном коридоре с нами, напротив нашей двери. Клавдия Тимофеевна Новгородцева, супруга Якова Михайловича хорошо готовит,и, несмотря на то, что её муж служит неизвестно, а может быть и известно, Кому, ощущает себя русской хлебосольной хозяйкой. пусть обо мне говорят, что я интернационалист, но и я, как Клавдия Тимофеевна, ощущаю себя русским. Со всеми последствиями!
     С того места, которое я занимал за обеденным столом у Свердловых, был виден, через приоткрытую дверь, кусочек спальни Якова Михайловича, с какой-то тёмной шкурой на деревянном полу.
     - Это что же, - ваш охотничий трофей, Яков Михайлович? - спросил я Свердлова.
    - Шкуру имеете в виду, Владимир Ильич? Это не охотничий трофей! - -почему-то смутился, даже чуть не подавился едой, и ответил мне,немного покашляв, Яков Михайлович.
     - В ссылке, в Туруханском крае, Владимир Ильич, был у Якова Михайловича верный пёс.Яков Михайлович так и называл его - Пёс, - стала пояснять мне Клавдия Тимофеевна.
    - Да, и этот Пёс был привязан ко мне, никогда со мной не расставался. Когда я приезжал к ссыльным друзьям в село Монастырское, прохожие могли видеть, у кого из друзей я сейчас нахожусь.Пёс сидел у врот именно того дома, где я находился в данную минуту. В конце шестнадцатого года пёс погиб. Местный охотник и, по совместительству, - скорняк, по моей просьбе, выделал мне шкуру моего верного Пса. Вот, теперь, он везде со мной.
     - Во виде прикроватного кролика? Сурово! В отношении того, кто при своей жизни охранял вас!  - попытался пошутить я.
    - Он и сейчас охраняет меня, как талисман.
     - Из ритуальных соображений? - сильно удивился я, потому что опираюсь рна метафизику власти, а не какую-то там магию, какой бы она ни была,- белой или чёрной.
   И вот с эти человеком я должен попрощаться".
    Иван Петрович Греков видел, глазами Ленина, лежащего в постели Якова Михайловича Свердлова. Свердлов из последних сил поднял руку, Ленин осторожно пожал её. И ничего Владимир Ильич не сказал Свердлову, а  тот отвернулся к стене. Ленин посидел минут пять на стуле, рядом с кроватью Свердлова, и ушёл к себе в кабинет, оставив умирать в своей постели великого организатора трудящихся, не брезговавшего даже своим интересом к оккультизму.
     Иван Петрович Греков, когда ещё Владимир Ильич шёл по коридору к своему кабинету, почувствовал своей энергетической индивидуальностью, что Ленин сейчас не будет писать очередную рабочую статью, а вернётся к своей коричневой тетради в переплёте. И он вернулся, к ней:
     "Много пишу, очень много пишу в последнее время. В основном, - статьи и совсем короткие заметки, справки, предложения. Да, - время такое! Гражданская война! И, если мы в ней победим, ещё меньше будет оставаться времени на создание книг. Буду продолжать писать статьи, замечания, письма, предложения. Замечаю, что
больше всего становлюсь переводчиком, а не ландскнехтом Великого социального эксперимента. Перевожу НЕЧТО сначала на марксистский язык своих соратников, а потом с марксистского, - на язык наших сторонников, - обычных людей! На язык народных масс!
    Когда те, кто взял власть, кто показал себя достойным, обязан удержать её в своих руках, по крайней мере, чтобы отблагодарить тех, кто помог достичь этой власти. Но второй закон метафизики власти, - он совсем о другом. Он о том, что в действительности помогает удержать власть. Об энтузиазме народных масс, которым пользуются и монархии, и республики. Никакого исключения! Поэтому и наши Советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, на Совет Народных Комиссаров, должен учитывать второй закон метафизики власти:
     Те, кто взял власть вооружённым путем или другим путём, но не по устаревшему навсегда, прежнему, государственному, -  закону передачи власти, удержать её в своих руках могут только с опорой на энтузиазм масс, на их захваченность какой-то идеей. Например, более справедливого, чем раньше общественного устройства.
     И есть те, которые захвачены идеей целиком, неостановимо, их энтузиазм беспредельный, не замечающий никаких препятствий вокруг себя, не замечающий человеческой слабости. Ни своей, ни чужой! Это фанатизм, крайняя степень энтузиазма. По второму метафизическому закону власти фанатики полезны, до определённого момента, его нельзя пропустить, чтобы удержать власть в своих руках.А Свердлов умирает! Сама жизнь подсказывает мне, что Яков Михайлович, как чёрный фанатик, да ещё оккультист, сделал свое дело. И он уходит!
     Да, энтузиазм масс и фанатизм соратников имеют свойство выдыхаться, испаряться, улетучиваться. Третий закон метафизики власти! И, когда власть имущие, в том числе такие, как я, - ландскнехты революции, и такие как Троцкий, её "демоны", начинают замечать потерю массами своего энтузиазма, они должны учитывать действия пятого закона метафизики власти:
     Власти, для того чтобы не лишиться своей социальной опоры, энтузиазм масс, который начинает выдыхаться, испаряться, улетучиваться, нужно дать народным массам то, что они были лишены, проявляя голый энтузиазм. Николай Бухарин, я так думаю, - неизвестным мне образом чувствует существование, объективную, не зависящую от нас, силу этого четвёртого закона метафизики власти! Но авторитета у Бухарина меньше, чем у Сталина и Троцкого.
    Лев Давидович знает о существовании за океаном, в Америке, больших денег, на которые можно покупать оружие и подачки функционерам, но преувеличивает значение энтузиазма масс, а он не вечен! Мне думается, что когда-нибудь Троцкого назовут идиотом Ленина. Сейчас идиоты нужны, они как фанатики, как Свердлов, который свою песню уже спел,бросают массы в бой.
    Четвёртый закон метафизики власти делает власть и целенаправленной, и целесообразной. Надо только знать, чего именно хотел старый, прежний человек, чего должен будет желать Новый человек, которого мы создадим, после победы в гражданской войне.
     А Сталин, чувствуя действие четвёртого закона власти, - такой человек, что по-видимому или не знает  или пренебрегает пятым законом метафизики власти, законом ограничения власти:
     Нельзя энтузиазм народных масс слишком долгое время направлять только против врагов власти, потому что массы, охваченные энтузиазмом, будут топтать и рвать даже самих представителей власти, если кто-то, по ошибке или по злому умыслу, объявит их или врагом идеи, или врагом народа" 
     Владимир Ильич встал из-за письменного стола, подошёл к окну, посмотрел вниз, и Греков увидел, глазами Ленина, как побежали по кремлевскому двору на обед советские служащие и женщины-секретари. Владимир Ильич достал из жилетного команда часы, открыл крышку, посмотрел, закрыл часы и пошёл к себе в квартиру. Обедать. На обед сегодня была вареная сухая соленая рыба и вареная же, Надеждой Константиновной, картошка.Соленое - это очень вредно для раненого организма, сказали бы врачи. Но вкусно и без излишеств.
     Когда Владимир Ильич возвращался к себе в кабинет, Иван Петрович Греков уже знал, что Ленин хочет продолжить писать в тетради:
     "Когда революционеры берут и стараются удержать в своих руках власть, они вынуждены учитывать первый и второй закон метафизики власти и следить за тем, чтобы энтузиазм народных массс не выдохся раньше времени. Но именно четвертый, далеко не первый, закон власти, определяет, кем являются те, кто взял в свои руки власть, - буржуазными демократами, либералами, социалистами или коммунистами  у всех у них разное представление о том, чего именно дали лишены народные массы во время проявления ими оголтелого энтузиазма, и что именно этим массам нужно предоставить - свободу собраний, выезда за границу, демонстраций,участие в социалистическом строительстве или осуществления себя а разнообразном творчестве.
     И нельзя, по потому закону метафизики власти, направлять энтузиазм масс только против врагов. Нужно дать массовому энтузиазму и другую, созидательную цель. Нужно мне уже в этом девятнадцатом году, написать статью о созидательной цели для народного энтузиазма. Например, о безвозмездном общественно полезном и совместном труде.
     Даже соратникам приходится терпеливо переводить на их язык пять законов метафизики власти. И это утомительно! А есть ещё шестой метафизический закон власти, - закон обновления власти.и седьмой закон - закон доверия. По шестому закону властной метафизики приходит время, когда из власти нужно удалять крайних фанатиков, носителей одной только идеологии, и заменять их прагматиками, а фанатиков продолжать применять
 там, где они безопасны, прежде всего, для самих власть имущих и народных масс.
     Седьмой закон метафизики власти, закон доверия, по которому во власти есть своя иерархия, и те, кто стоит на самом верхнем её уровне, должны видеть среди своих соратников тех, кому можно доверять, почти не проверяя. Без доверия определенной части своих соратников и низовых функционеров нельзя добиться многих целей, потому что не на одном только страхе держится власть. На страхе держится преданность подчинённых, и как только им становится не страшно, - они предают. А те, кому власть доверяла, - останутся с ней навсегда, даже когда она будет стоять на краю гибели.
     Жаль, что мои товарищи,разве что Сталин, и то только, - четвертый закон, не понимают метафизики власти!".
     И тут дверь в сферу Визгунова открылась, в сферу поднялась по ступеням Матрёна Филипповна Розгина, и сказала Ивану Петровичу Грекову:
     -Спасибо Вам, Иван Петрович, за хорошую работу. Сейчас мы пойдём туда, где вы напишите отчёт на ноутбуке, у нас так принято. Вы подпишете договор гражданско-правового характера, получите от меня деньги.
     В то время, когда Греков писал отчёт, вся "головка" Центра Энергонавтики, сидя в маленькой комнате без окон, но с кондиционером, решала, что делать с таким добром, - тетрадью мыслей Ленина, записанных рукой Грекова, но, как оказалось, -ленинским почерком.
      - Доработать записи, и продать на каком-нибудь аукционе, как подлинную рукопись Ленина. У меня есть один умелец. Талантливый фальсификатор, - предложил сотрудник Центра Алексей Николаевич Струмилин, от которого Матрёна Филипповна родила, два года назад, ребенка.
     И тут в дверь в маленькую комнату для секретных совещаний постучали.
     -Да, да, Матрёна Филипповна, входите! - сказал директор Центра Энергонавтики Юрий Арнольдович Невструев, а Струмилин посмотрел на директора с немым вопросом:
     " Как ты, Юра, догадался, что за дверью - моя Матрёна".
     - Ну, что там, в отчёте этого Грекова? - спросил директор Невструев, когда Матрёна Филипповна, войдя, закрыла за собой дверь.
      - Назвал Ленина Белым Магом-метафизиком, против того,
чтобы его вынесли из Мавзолея.Написал, что Свердлов,- демон революции чёрного цвета и тайный оккультист. Предположил, что во время наших сеансов Ленин обдумывал свою работу "Великий почин". Ещё Греков признался, что не запоминал то, что можно прочитать в полном собрании сочинений Владимира Ильича. И очень хвалил изобретение Штарка Ливановича, - произнесла, заглядывая в лист распечатки отчёта Грекова, Матрёна Филипповна.
     - Спасибо Грекову за похвалу. Мне без неё просто идти некуда! А с этой похвалой мы быстро придумаем, как продлить жизнь Центру Энергонавтики, - ехидно заметил в адрес Грекова изобретатель Штарк Визгунов.
     А Греков в это время, с десятью тысячами рублей в кармане, шёл домой пешком,  счастливый, потому что с деньгами, и  задумчивый,потому что не знал, что будет с тетрадью, которую он заполнял под своеобразную диктовку Ленина. И о том думал,  что ему самому делать, - со знанием законов метафизики власти от Владимира Ильича.