Почему молчали ветераны?

Почему молчали ветераны Великой Отечественной Войны?

Каждый советский школьник 9 мая участвовал в торжественной линейке, посвященной Дню Победы. В нашей школе линейка проходила у памятника погибшим воинам. Из громкоговорителя диктор печальным голосом зачитывал имена и фамилии погибших воинов. Отметить День Победы и почтить память погибших воинов всегда приходило много ветеранов, не старых еще в то время людей, на груди которых поблескивали ордена и медали. Однако рассказов о войне от ветеранов слушать почти никогда не приходилось. Даже дедушки не рассказывали о войне, а на вопросы часто отвечали общей информацией. Дедушка Сергей Григорьевич рассказал просто - «Призвали на Балтийский флот, служил на тральщике. Потом перевели в пехоту». Хотя на День Победы дедушки надевали праздничные костюмы с орденами и медалями.
Сейчас благодаря информационным ресурсам, созданным по инициативе Министерства Обороны Российской Федерации «Подвиг народа», «Память народа», «Обобщенный банк данных «Мемориал», многочисленным региональным информационным ресурсам и книгам памяти о Великой Отечественной Войне мы можем узнать много точных сведений о фронтовой службе наших дедушек и бабушек, узнать боевой путь их воинских частей. Но как не хватает живого рассказа, личных впечатлений и воспоминаний ветеранов.
К 1970-м годам боль военных лет немного приутихла, ужасы военного времени несколько позабылись. В этот период снимались многочисленные фильмы о войне, писались книги, а так же статьи в газетах и журналах, в которых советские воины бесстрашно громили вражеские полчища. Под влиянием военных кинофильмов дети играли в войнушку, и смело побеждали трусливых фрицев. Появилась атмосфера военной романтики, молодежи хотелось походить на ветеранов, многие жалели, что в мирное время нет возможности отличиться. Ветераны же, приученные молчать в суровые предвоенные, военные и послевоенные годы, не горели желанием делиться военными воспоминаниями.
Ветеран войны Кузнецов Иван Андреевич (16.06.1925 ; 07.01.2015 гг.) - историк-краевед, инициатор создания Сапожковского краеведческого музея, ветеран Великой Отечественной войны 1941-1945 г.г., Почетный гражданин Сапожковского района, автор книг «Сапожковский край» и «Сапожковский край. Время. События. Люди» немного приоткрыл тайну неразговорчивости ветеранов. В своей книге «Сапожковский край. Время. События. Люди» он привел личные воспоминания о военном времени, хотя они не совсем соответствовали теме книги.
Вот что ветеран писал о немецкой армии.
«Немецкая же армия не только была подготовлена и оснащена в целом, но был оснащен всем необходимым и каждый отдельный солдат. К ведению боев было приспособлено все: его вооружение, транспортные средства, форма одежды, предметы туалета (бритвенные приборы, мыло, зеркальце, зубная паста порошок от насекомых), бензиновая зажигалка, папиросы, специальный нож, ложка-вилка и т.п. Наш же курящий солдат вскоре крутил из газетной бумаги «козью ножку» и пользовался «кремневой катюшей». [1. Cтр. 334]
Незабываемыми были первые впечатления о службе в Красной Армии и боях с немецкими войсками.
«Вспоминаю: при сорокаградусных морозах в январе 1943 года в Чкаловском пулеметном училище нам, курсантам, выдали летние портянки и легкое белье, а с наступлением весны - две пары байковых портянок и теплое белье.
Нам, курсантам-добровольцам, влившимся в 9-й механизированный корпус в боях за Днепр и расширение плацдарма на его правом берегу, не выдали даже личных жетонов на случай смерти. Вот почему и было у нас много «без вести пропавших». Форсировав Днепр, мы не только не видели горячей пищи, но, использовав трехдневный сухой паек, потом несколько дней питались «подножным кормом». Солдат часто бросали в наступление без воздушной, танковой и даже артиллерийской подготовки. С горечью вспоминаю, как в последние числа сентября 1943 года нам дали приказ ночью взять село Григоровку. Это было безумство: с пулеметами, автоматами, без воздушной и даже артиллерийской подготовки, по ровному трехкилометровому полю, напичканному немецкими снайперами, нас бросили на сильно укрепленный пункт, который и потом не могли взять целый месяц. Наступление захлебнулось, и мы понесли большие безрезультатные потери». [1. Cтр. 334]

Более подробно Иван Андреевич Кузнецов рассказал об условиях обучения в военные годы в Чкаловском пулеметном училище.
«Положение солдат и офицеров, проходивших подготовку к отправке на фронт, было особенно тяжелым: плохое питание, многочасовая муштра, обмундирование, как правило, бывшее в употреблении. Часто не хватало оружия, боеприпасов, мало проводилось маневров, приближенных к фронтовым. С одной стороны, это было серьезным недостатком, а с другой - готовило солдат к тяжелым испытаниям фронтовой жизни, к выживанию. Это терпение, тяжесть перед фронтом в сочетании с патриотизмом советских воинов, с любовью к Родине, рождало самоотверженность в бою, массовый героизм.
Действовал завет великого русского полководца: тяжело в учении, легко в бою. Особенно тяжело было в общевойсковых частях, в пехоте. Нелегко было и в военных училищах.
Коротко о том, в каких же непростых условиях нас готовили в Чкаловском пулеметном училище. Призван я был райвоенкоматом 12 января 1943 года. Отобранные в области в училища прибыли на сборный пункт в г. Ряжск, а оттуда - эшелоном в «телячьих вагонах» доехали до Чкалова. Расположились в старых корпусах, где когда-то было кавалерийское училище. С приездом прошли две комиссии: медицинскую и мандатную. В ходе работы комиссии вызвали из строя Кузнецова Ивана Андреевича. Я вышел на несколько шагов вперед, одновременно рядом со мной встали еще двое. Какой-то офицер переспросил: «Все Кузнецовы Иваны Андреевичи?»
Ответили: «Да».
Потом, уточнив документы, оставили в училище одного меня, двоих направили в какое-то подразделение. При прохождении медицинской и мандатной комиссий работала третья: по сбору средств и теплых вещей в фонд обороны. С этой целью провели митинг; офицер из штаба агитировал сдавать деньги, приличные вещи: валенки, фуфайки, шапки, рукавицы и т.п.
Выступил и я в поддержку офицера и сдал последние 75 рублей, двухмесячную свою зарплату, бушлат, валенки, шапку-ушанку, рукавицы.
В это же время среди курсантов нашей 11 роты сновал какой-то малорослый старшина (какой национальности - неважно) и каким-то гнусавым голосом убеждал не сдавать вещи комиссии, а оставлять в каптерке роты, якобы при этих морозах все это нам потребуется.
После моего выступления ко мне подошел майор небольшого роста, немного шепелявый. Заговорил со мной, одобрил мой поступок. Нас окружило много зевак. Он оказался замполитом нашего батальона, майором Исхаковым, ставшим душой курсантов. Меня он уважал и любил как сына. То, что пришло в каптерку, быстро ушло оттуда. Вместе с командиром роты старшим лейтенантом Берилло, старшина нашел сданным вещам другое применение. Мне, уже сложившемуся ранее бухгалтеру, это сразу бросилось в глаза. После этого, уже проходя обучение, командир роты старший лейтенант Берилло, худой ростом выше двух метров, бывший чемпион по прыжкам по Уральскому военному округу, не раз обращался к своим курсантам:
- Товарищи, курсанты, освещение у нас в казарме плохое, часто выключают свет. Так давайте в каждый взвод купим лампы-«молнии», легче будем проводить свободное время.
- Давайте! - ответили курсанты.
- По месячной зарплате?
- Да!
И так за 600 рублей курсантской зарплаты (получали по 40 рублей) появились 4 лампы, общая стоимость их едва ли была равна 60 рублям. Остальные деньги «ушли».
Такая же история повторилась с покупкой патефона. Часть денег ушла «налево».
Месяца через три у нас на стрельбищах случилось несколько травм. Один курсант из минометной роты, не рассчитав прицел, выпустил 45 мм мину почти вертикально. От ее разрыва наш любимый командир второго взвода лейтенант Филиппов был ранен осколком, лежал в госпитале, а потом уволен из армии.
Вместо него командиром второго взвода стал младший лейтенант Стороженко, только что сдавший экзамены. В роте сложилось дружное «трио».
Наверное, это было в мае 1943 года. Замполита роты, лейтенанта, отправили на фронт. Вакансия осталась свободной. И вот вызывает меня майор Исхаков и говорит: будешь исполнять эту должность. И я исполнял, как мог, проходя днем весь курс учебы, а в свободное время как замполит с сержантским окладом.
Теперь по новой должности я ходил дежурным по пищеблоку с отделением из нашей роты (подбирал курсантов сам Берилло). Получать продуктов приходилось много: я принимал на вес, а курсанты относили продукты на кухню и не только на кухню.
Однажды один из курсантов пришел на склад и сообщил мне: ребята понесли куль рыбы и два котелка масла командиру роты. Он, курсант, отобрал у них все продукты и сделал им «внушение», сказав, что если сегодня вы сыты, то завтра, может статься, продуктов будет не хватать. (Надо сказать, кормили нас плохо: щи из мороженой капусты и картошки, небольшое количество перловки или жидкая каша.) Один курсант-остряк на вопрос проверяющего генерала, как кормят, ответил:
- Хорошо, товарищ генерал: всегда из трех блюд.
- Каких?
- На первое вода с пшеном (суп), на второе - пшено с водой (жидкая каша), на третье - вода без пшена (чай)...
- Наедаетесь?
- Наедаемся, товарищ генерал! Даже остается.
- А остатки куда деваете?
- Доедаем, товарищ генерал, даже не хватает...
Норматив у нас был такой: ремнем замеряли объем головы, и этот объем должен укладываться на животе.
Сорокаградусные морозы... Вода в умывальнике часто замерзала, и мы в нательных рубашках, без шапок, с одним полотенцем умывались скрипучим снегом.
Зимой ходили в ботинках и летних портянках, сушили портянки своим телом, подложив их под простынь. Спали на двухъярусных деревянных нарах, прижавшись друг к другу.
При таких условиях очень обидны были случаи издевательства со стороны некоторых наставников. Один из них - ротный старшина. Малограмотный, он любил избирать себе жертву. Был у нас курсант Варопаев. Старшина обратил на него внимание с первых дней. Подается команда: «Отбой!» - и старшина направляется к Варопаеву.
- Товарищ Варопай, побыстрей! - И сам смотрит на часы. - Ты опоздал. Поднимайся!
И так положит и поднимет несколько раз, а потом подает команду: «Бери швабру и ведро и всю ночь пол мыть!»
Придрался к курсанту Смирнову из Новой Деревни. Единственный сын у учителей-родителей; он был нерасторопен: то встал в строй с пряжкой ремня на боку, то плохо обернул обмотку на ноге. Пришлось за него заступиться. Поговорил как-то с ним. Оказалось: был в школе отличником, имел разносторонние знания. В одно время мы ушли с ним и другими добровольцами на фронт. После демобилизации по ранению он поступил в Литературный институт, успешно окончил его, а после войны мой друг Александр Иванович Смирнов работал в Рязанской областной газете «Сталинское знамя», вначале корреспондентом, а потом - заведующим отделом сельского хозяйства. Позднее был направлен редактором областной газеты в Казахстан.
Вот над такими людьми любил продемонстрировать свою власть наш старшина. Сам же страшно боялся начальства и часто скрывался в каптерке, чтобы не попадаться на глаза начальника училища.
Командир взвода Стороженко тоже не прочь был наслаждаться властью. Возомнил себя Суворовым и часто нарушал устав. Однажды летом, когда солнце стояло в зените и была жара под сорок градусов, он, не придумав умной тактической задачи, долго водил взвод с полной, в 70 кг, нагрузкой по изрытому окопами тактическому полю, при этом требовал строевого похода с песней. Сам стоит на пригорке и командует: «Запевай!» Запевала запел, лишь несколько голосов поддержали... Повторил команду, все замолчали... Уже страшно устали. Видя озлобление взвода, я подал команду: «Стой!» И все встали, как вкопанные. Удивленный, почему не выполняют команду, отозвал сержантов. Они стали что-то возражать. Затем подошел, подал команду: «Разойдись!» Ребята, не снимая с себя пулеметы, коробки, винтовки, растянулись на земле.
Несколько остыв от гнева, Стороженко стал обращаться к каждому курсанту с вопросом: почему не выполнял команду? Все, как один, повторяли: все не выполняли, и я не выполнял. Вдруг при всех он спрашивает:
- Кузнецов, а почему ты не выполнял? Я встал и прямо ответил: потому что он, командир взвода, учит нас не тому, как вести себя в бою, как отрывать ячейки, как маскироваться от врага и прочее и прочее, а просто-напросто издеваетесь над людьми. Командир взвода оторопел.
Занятия, конечно, не состоялись, а когда пришло время идти на обед, без него построившись и выйдя на дорогу, с песней вернулись в расположение части. Да, ЧП крупного масштаба. Некоторые ребята подходили ко мне и сочувственно говорили: «Жди теперь наказания».
«Наступил вечер, меня вызывают в каптерку. Там в сборе все наше «трио»: командир роты старший лейтенант Берилло, младший лейтенант Стороженко и старшина роты. Берилло говорит:
- Кузниченко, дело пахнет военным судом. (Он звал меня Кузниченко, на украинский манер.)
Я ощетинился и ответил:
- Только это не для меня. Спросите курсантов, почему командир потерял власть над взводом. Таких командиров, которые вместо боевой подготовки издеваются над взводом, снимают с должности. О случившемся, - говорил я, - рапортом донесу замполиту батальона майору Исхакову. Пусть нас рассудит.
Видимо, озадачил своим ответом командира роты. Он стал просить меня рапорта не писать, шума не поднимать.
А вскоре пришел приказ: желающих курсантов можно направлять на фронт, где их обстреляют и там присвоят воинские звания.
По этому поводу начальник училища собрал митинг. Выступили несколько офицеров. А потом вызвался я и сказал, что после Курской дуги нашим войскам предстоит новое тяжелое испытание - форсировать Днепр. Прошу записать меня добровольцем на фронт.
Когда сошел с трибуны, майор Исхаков подозвал меня к себе и говорит:
- Ваня, куда ты спешишь? Ведь война не кончается, успеешь навоеваться. Я с командиром батальона решил ходатайствовать о досрочном присвоении тебе офицерского звания. Я поблагодарил майора и сказал, что своих решений не меняю.
Через день большую группу курсантов, одетых в полевую форму, с цветами и музыкой сопроводили на железнодорожную станцию. Сел в вагон со своими ребятами.
Вдруг по эшелону раздается команда: «Кузнецова в штаб эшелона!» Являюсь, вижу начальника эшелона капитана и майора Исхакова.
Майор говорит капитану: «Рекомендую вам Кузнецова в качестве начальника продовольственного склада эшелона. Ручаюсь за него». Он обнялся со мной на прощание.
Оказалось, начальник склада, какой-то старшина, уже «приложил руки» к американскому шпигу, консервам и сахару, продав продукты местному населению еще до нашей посадки. Его арестовали и посадили на гарнизонную гауптвахту. Так, в течение недели, до Тулы, где мы влились в 9 мехбригаду, я был завскладом. Обидно, что пока я оформлял и сдавал мешкотару, ящики, брезент и т.п., наши ребята ушли в назначенные подразделения. Я, прибывший несколькими часами позднее, был зачислен в подразделение, где не оказалось наших ребят, - в 3-ю пулеметную роту, 3-й взвод, 3-е отделение и встречался со своими лишь во время тактических занятий, в свободное время, а потом изредка на фронте.
Вот такую подготовку проходили мы перед отправкой на фронт: изнурительные занятия, плохое питание, нередко издевательства иных командиров.
Вскоре я узнал: после нашего отъезда на фронт оставшиеся курсанты устроили над старшиной роты самосуд. Однажды, когда погас свет, в длинном темном коридоре на него набросили одеяло и избили, после чего тот изменил свое к ним отношение, стал внимательнее, отзывчивее. [1. Cтр. 335-340]
Горько читать эти строки. В трудные военные времена будущих командиров Красной Армии не только плохо кормили и одевали не по сезону, издевались во время обучения, но и обкрадывали. А на фронте бросали в смертельные атаки, не задумываясь о ценности человеческой жизни. Цена победы оказалась настолько страшна, что никто из воевавших ветеранов вспоминать о ней не хотел.
Слишком велика была разница между правдой жизни и «правдой» советской пропаганды. Могли возникнуть вопросы, «Почему СССР не был готов к войне?», «Почему немецкие войска за несколько месяцев захватили огромную часть СССР?», «А был ли подвиг героев панфиловцев?», «Кто предал генерала Андрея Власова?» и другие. Может быть, поэтому молчали ветераны?
Литература
1. Кузнецов И. А. Сапожковский край. Время. События. Люди. Историко-краеведческие очерки. – Рязань: Русское слово, 2-е издание доп., 2003 с. 688.   ISBN 5-89877-046-1