Порывы стихийной любви

 Старшая дочь  Лидия была выдана замуж за жениха из своей деревни Кондрашова Николая. Николай, как мы знаем, пал на поле брани. Лида овдовела, воспитывала сына Васю. Надо сказать, Лидия была женщина видная, сексопильная – заморочить голову мужику – раз плюнуть. Конечно, холостых мужиков, исключая молодежь, с огнем – не найдешь, приходилось нарушать семейные браки.

  Первой жертвой стал уроженец деревни Князево Логинов Сергей. Лидия увела его от жены Серафимы и сына Саши. Целых три года голубок был в трепете под крылом голубки. Каким чудом удалось вернуть Сережу в семью Софе – трудно осмыслить, вероятнее всего родной сын.

  Не пала духом Лидия, ее взор упал на родственника мужа Кондрашова Вениамина. Жена Вера не стала вести борьбу за мужа. Она уехала с сынишкой в родные пенаты: известную нам деревню Дербино.

  Удачно сложилась жизнь у Лидии с Вениамином: они прожили до глубокой старости в согласии и уважении. Сын Вася воспринял замужество матери с пониманием. Отчима звал папашкой. Они рано уехали в лесопункт и проживали в поселке Новостройка.
 
  Младшей сестре Марии Аникиной пришлось пережить драму, несмотря на то, что муж Григорий Аникин вернулся с войны – отбывал срок, как вражеский элемент. А случилось следующее. В крайнем доме деревни Загорье по направлению к деревне Князево жила вдова  Анфиса Кондрашова. Следует заметить, что с фамилией Кондрашовы в деревне проживало пять семейств. Муж Григорий погиб в горниле великой войны. Росло два сына: Рома и Валя. Сделать что-нибудь из озорства было прихотью братьев.

  Граница деревни у дома мальчишек имела крутой спуск горы. Озорные мальчишки Рома и Валя камушками встречали и провожали взрослый люд на этом спуске – им было очень интересно, как люди предостерегались от ударов, а они проделывали эту игру, прячась за углом дома. Вот такими хулиганами росли братцы.
 
  Трудно поверить, спустя годы, братья Кондрашовы станут уважаемыми, порядочными людьми. Мать Анфиса отдаст Валю в Нахимовское училище, Роман после армии устроится в Ленинграде, а затем  мать уедет к сыновьям. Кстати, такое бывает редко: их говор станет чисто ленинградский – мало кому удается освободиться от акцента.

  Вернемся к концу сороковых годов послевоенных лет. Роме Кондрашову  было около 20-ти лет, а Марии Аникиной около сорока. У колхозников были проблемы с хлебом, а государству колхоз поставлял зерно регулярно. Возили зерно обычно осенью лошадками, запряженными в телеги. Возили зерно в Успенск по «дороге жизни». С деревни Загорье  возчиками определились Роман и Мария. Повозка Марии шла впереди и везла ее кобыла Кукла. Лошадь Романа, мерин Серко вез повозку позади. Рома сидел бочком, свесив ноги с телеги. Однако ему не помешало увидеть женскую ногу выше колена, когда Мария прилегла бочком на своей телеге. У кого в его годы не кипятится кровь, увидев такое. Тотчас Рома перебрался  на телегу к Марии.

Ошибся Бог, попутал бес,
В какое время вех,
Сигнал пришел с небес,
А на Земле случился грех.

  Сколько таких грехов осталось тайной. А животик у Марии начал расти – забрюхатила женщина. Как мы знаем, муж Марии, Григорий, отбывал срок. Приезжает домой – досрочно освободился. Пошли в баню и спрашивает:
  -  Маша, что у тебя с животом – вроде как-будто вздулся?
  -  У меня водянка, Гриша.
  -  А кто поставил такой диагноз?
  -  Да я так сама думаю.
  -  Напрасно так думаешь. Если забеременела, то ведь не скроешь.
  -  Если сможешь, Гришенька, прости – грешна. И залилась горькими слезами.

  Долго думал Григорий, как поступить, конечно, переживал – выросли два сына богатыря. Вспомнил все ужасы, перенесенные в войну, а затем и лагерь. И тут такой позор. Обида пересилила. Уехал обратно в Сибирь, где отбывал срок. Устроился жить рядом в городке. Завел новую семью. Сыновья приехали жить к отцу и не потому, что не могли простить матери, причина: люд из деревни бежал в город. Спустя годы Гриша скажет: «Зря погорячился, надо было простить Марию». Но, поезд уже ушел, - жизнь была испорчена.

  А жизнь продолжалась идти, не обращая внимания ни на какие драмы. Мария родила девочку, назвали Галей. И еще один сюрприз для Маши: кобыла Кукла, везсшая повозку, где произошло зачатие ребенка, родила жеребенка, а Мария девочку в один день – невероятное совпадение.

Сговорилась Кукла с Машей
В госпоставку хлеб возить,
На позор всему колхозу:
В один день кобылу с Машей –
Угораздило родить.

   Как же чувствовал себя Роман Кондрашов? По отношению к Григорию он чувствовал себя виноватым, безусловно. Но в том, что Мария сделала его мужчиной, он был счастлив и был благодарен ей пожизненно. Свершилось то, что заложено природой, а мораль это наказание, придуманное человеком.

  Рома уже не мог жить без женщины. Уверенность, что он мужчина придало ему смелость – вскоре он женился. Женой стала Никандрова Ульяна, уроженка деревни Сараево. Уля работала зав избой-читальней – три версты от деревни Загорье, стало быть, на работу приходилось – ежедневно ходить пехом. Через год у них родился мальчик, а Романа забирают в армию.

  Пока служил в армии, Оля стала работать председателем сельского Совета. Освободившееся место, зав избой-читальней, занял Александр Евсеев, уроженец деревни Загорье. Он приехал с города с женой Лидией на постоянное место жительства в деревню – редкостный случай.

  После демобилизации из армии Роман вернулся в деревню. И тут прокатилась по волости сарафанная молва, якобы у Саши Евсеева с Улей был служебный роман. Рома, естественно, поверил, -  началась ревность. Жизнь дала трещину – они развелись. Рома уехал в Ленинград, а Уля в Мончегорск. Оба обзавелись  новыми семьями. Были ли они счастливы – трудно сказать.

  Иногда приходит на ум, как один отец говорил сыну: «Важно не то, что ты видишь, а то, что думаешь, что ты видишь». Думается, что если Рома развелся из-за ревности, то он поступил не честно, не по-мужски. Ведь он сам по молодости переступил черту морали. Не хватило мудрости сделать правильное решение.

***

  Как мы уже знаем, Носков Иван Григорьевич работал начальником почтового отделения. Вел свою работу грамотно – никаких нареканий никогда не было. Кроме прочего, он совмещал работу парторга в колхозе. Кто-то донес, жене Ивана, Вере, якобы муж занимается любовью с уборщицей Настей в своем кабинете после работы. Вера, конечно, не поверила – жили они слаженно, дружно. Имели двоих детей: сына и дочь. Но в душе Веры закралось подозрение. Она поделилась этой новостью с соседкой, а та посоветовала проверить и успокоится. Жили они в деревне в версте от почтового отделения.

  Почтовое отделение, бывший поповский дом, находился в одном здании с сельским советом и избой-читальней. Настя после рабочего дня убирала все три помещения. После ухода работников общую входную дверь закрывала от посторонних лиц. У Ивана Григорьевича уборка производилась в присутствии хозяина, ибо специфика делопроизводства имеет неразрывную связь с деньгами. После окончания работы  дверь кабинета опечатывалась.

  Сельский совет от почтового отделения разделяла стена. Секретарем сельского Совета работала Конева Ксения Сергеевна. Она-то и помогла в конспирации: до окончания работы поместила ее в шкаф. В почтовом отделении Настя мыла пол и Вера хорошо слышала. И тут слышит глухие стоны, Вера врывается в кабинет мужа и видит греховодную картину – нарушает минуту сладострастия.

  Разъяренная Настя выскакивает в коридор, забыв забрать трусики на полу. Вера хватает трусики и хлещет ими по щекам Ивана, приговаривая:
Кобель этакий! Тебе что мало жены хватает?
  -  Вера, перестань, не кричи – я тебе все объясню дома. Вера не унимается, не перестает хлестать по щекам. - Не случайно революционер Никола Чернышевский в своей философии  утверждал, что мужик должен обслуживать еще трех баб, кроме жены.
  -  Вера, не вздумай кому-нибудь рассказать – меня ведь с работы снимут.
  -  Тебя теперь на любой конюшне возьмут как племенного жеребца.
  -  Но ведь там трудоднями оплачивают.
  -  А народ чем оплачиваете? Ну - ка, скажи?
  -  Народ партию любит и доверяет. – Не удалось семье  скрыть данного инцидента – дурная слава ходила по волости много лет.

***

    Л.Н.Толстой писал: «Человек переживает землетрясения, эпидемии, ужасы болезней и всякие мучении души, но на все времена самой мучительной трагедией была, есть и будет - трагедия спальни.

  Вот как Толстой описывает сцену сострадания: «Иду я,  как-то, в конце мая Киевским шоссе.  кругом празднично, человечно, великолепно. Был умилен до слез и тоже чувствовал себя пчелой, которой даны все лучшие цвета земли, и бога чувствовал близко душе.

  Вдруг вижу: в стороне дороги, под кустом, лежат странник и странница, егозят друг по другу. Оба серые, грязные, старенькие – возятся как черви, и мычат, бормочут. А солнце освещает их голые, синие ноги, дряблые тела. Так и ударило меня в душу. Господи, ты творец красоты: «Как тебе не стыдно? Плохо стало мне… - Да, вот видишь, что бывает. Природа – ее богомилы считали делом дьявола – жестоко и слишком насмешливо мучает человека: силу отнимает, а желание оставит. Это – для всех людей живой души. Только человеку дано испытать весь стыд и ужас такой муки, - плоть от плоти, порождающая похоть. Мы носим это в себе как неизбежное наказание, а за какой грех?»

2017