Эссе о фотографии Аргентум-31

ЗОЛУШКА

Жизнь синтезирует. Художник наблюдает, анализирует и рождает образ, используя изобразительные методы своего вида искусства. Так было тысячи лет.

Когда возникла Фотография, мгновенья синтеза и анализа слились в акте творенья фотообраза. Ибо фотохудожник наблюдает синтез, происходящий в реальности, абсолютно так же, как живописец, но, в отличие от него, запечатлевает явленный образ в тот самый миг, когда его породила жизнь.

В этом – суть искусства Фотографии, ее самобытность, предназначенность и дополнительность к прочим плоскостным изобразительным искусствам.

Разумеется, Фотографии не заказаны и проторенные пути живописи и графики. Она с легкостью копирует приемы, методы и возможности своих старших сестер, а значит и их художественные итоги.

И в этом ее великая трагедия – в легкости получения художественного (высокохудожественного!) результата не на своем поле. Не своими «руками» и не своими «мозгами».

Увы, Фотография более чем за полтора века своей истории дала пока лишь единичные примеры фотохудожников истинных, творивших, исключительно (или большей частью) на своем самобытном поле.

Двадцатый век, несмотря на появившиеся технические возможности сверхточного и сверхбыстрого запечатлевания фотообразов, все-таки прошел под знаком преобладания традиционных, живописных методов решения художественных задач. (А в двадцать первом эти тенденции многократно усугубились!).

Обычно это воссоздание кусочка жизни театральным способом, с дальнейшей его фиксацией на фотоносителе.

По-видимому, социум пока не сильно нуждается в подлинно фотографическом осмыслении бытия и потому не порождает надлежащего количества талантов, обладающих художественным скоромышлением.

Косвенно это отражено даже в названии людей, работающих в Фотографии, – фотоХУДОЖНИКИ..

Это слово накрепко приторачивает их к традиции, к чужому. Мне кажется, пока не будет найдено истинное имя Фотографии, она так и останется полупризнанным ребенком мира искусств, Золушкой, рядящейся в «секонд хенд» с плеч старших сестер.