Луна

Фантазия в стиле Азимова и Стругацких

Let's swim to the moon
Let's climb thru the tide
Penetrate the evenin' that the
City sleeps to hide

Let's swim out tonight, love
It's our turn to try
Parked beside the ocean
On our moonlight drive

One of last Earths poets


Неуютный дом

       Дети,  вы хотели бы узнать о Земле? Я могу о многом вам рассказать. Жаль, что вы  меня мало спрашиваете про Землю. Почти полсотни лет я живу на  Луне, а мысли мои каждый день возвращаются к Земле.   Хотя, я считаю, у меня счастливая судьба. Насколько может быть счастливой  судьба человека, которому пришлось покинуть дом, который он любил, и начать жизнь с начала, на новом месте. Это был мгновенный слом, а ведь я люблю наблюдать медленные перемены, пытаться заглядывать в будущее. Я  уже два раза сумел заглянуть в будущее, которое хотело наступить без меня. И хочу теперь заглянуть в третий.
       На что  похожа Земля? В ее далеком, но не забытом мною, прошлом  есть несколько мест, в которых коренной селенит почувствовал бы себя дома. Например, пустыня Сахара, или арктические пустыни на крайнем севере, которые представали глазам, когда сходил снег.  Люблю ли я  мой нынешний черно-белый, безмолвный мир, в том смысле, в котором когда то любил Землю? Конечно, нет. Землю я любил, не замечая, что люблю. Есть те, кто любил  ее осознанно, за что-то определенное. Были любители пения птиц по утрам, шуршания листвы во время ливня, или шума морского прибоя. Были ценители земных красот. Они постоянно искали места, которые лучше других, пока не уничтожили всё. Думаю, что таким людям легко было бы переключиться на Луну, и здесь найти нечто, что можно "любить".  Например, здесь понравилось бы любителям немого кино. Селениты настолько привыкли к тому, что все свершается в безмолвии, что перестают пользоваться речью, предпочитая обмениваться знаками. А может, кому-то по душе пришелся бы  лунный вечер, неторопливый словно улитка. Можно часами наблюдать,  как по светло серой лунной пыли ползут тени далеких гор.  Словно эту пыль пропитывает вода. Тьма затопляет реголит, как земное половодье луга. Но по-настоящему свести с ума может лунное ночное небо,  совершенно непохожее на земное. В нем нет ровного голубого свечения, придававшего торжественность беззвучному зову Вселенной. Зову, которому люди внимали во все века своей истории, еще до  радиоантенн,  телескопов и зондов. Лунное небо, более реальное, оно  напоминает высокий потолок в супермаркете с низко подвешенными светильниками слепящего белого света, за которыми не видно самого потолка. Здесь не бывает темноты. Особенно если в небе висит полная Земля. Она почти в четыре раза больше Солнца и при ее свете можно читать. Солнце же здесь безжалостное, все прибивающее своим сиянием, настолько ярким, что приходится пригибать голову. Солнце – для нас источник энергии, то есть жизни, но и радиации, от которой нужно прятаться, которая убивает. Щедрый, но жестокий бог. И вы, дети, рисуя лунное небо, всегда рисуете на нем Землю, но никогда Солнце.
       Поначалу мне казалось, что я переехал в новостройку. Груды битого камня, строительного мусора. Кратеры, котлованы. В изобилии брошенная техника. Когда на все это снизойдет уют, которого исподволь жаждет всякое человеческое сердце?


Пионеры космической диаспоры.

       В 20 веке, казалось, рукой было подать до Венеры и Марса. Люди предвкушали, как они построят города на спутниках Юпитера, а затем  отправятся к звездам. 21 век должен был стать веком прорыва, полднем человечества. Я жил в это время. Все оказалось не так. Мечты спешат обогнать Реальность. Реальность приземляет мечты. Сегодня она, такова, что мы, по-сути только начинаем обживать самое близкое к Земле космическое тело. Не шатко не валко. Мы сильно опоздали. Что поделаешь, человеческая цивилизация – очень прихотливая цивилизация. Она не развивается поступательно, как предполагали писатели фантасты. Она не развивается даже по спирали, как успокаивали себя историки и философы. Она может резко остановиться и пойти назад, или куда-то вбок. Ни один альпинист не пойдет к вершине так, как человечество шло к покорению Луны. Мы то и дело теряли высоту, сворачивали с удобной дороги, карабкаясь по вертикали, срывались и разбивались. Чудо, что мы здесь. Можно делать ставки, через сколько веков нам удастся основать поселение на каком-нибудь спутнике Юпитера.


Конфиденциальный разговор

       - От нас уходит Луна – как бы, между прочим, без всякой связи с темой беседы произнес генсек.
       Я представил себе, как удаляется в ночи, уменьшаясь в размерах наш спутник, унося в глубины космоса своих жителей, постройки, технику.… Что может сорвать ее с орбиты и унести прочь? Она и так удаляется от нас со скоростью два сантиметра в год. Но это не повод бить тревогу. Наверное,  Джон Грейстоун имел в виду что-то другое. Джон занимает пост генсека ООН уже два десятилетия, и пятьдесят два года из своих семидесяти пяти является  моим начальством и… другом. У него всегда была эта манера, размышляя о чем-то про себя произносить вслух окончательный вывод. Иногда это может сильно шокировать, ибо фраза, вырванная из контекста размышлений и вставленная в контекст реальности, звучит, по меньшей мере, странно.
       Я отставил недопитую чашечку кофе, закурил сигарету и приготовился слушать. Вопросы задавать бесполезно, Джон сам постепенно разъяснит собеседнику смысл загадочной фразы,  при этом последовательность изложения будет не хронологической, а логической. Тех, кто имеет удовольствие, подобно мне, лично беседовать с Джоном, а не  только читать его печатные директивы, иногда посещает странное чувство, что не логика Джона подчиняется принципам мироздания, а мироздание запуталось в паутине логических связей Джона. Джон, как паук, сидит в ее центре, зная все о каждом движении этого огромного насекомого. У Джона  много глаз и ушей, кому как не ему знать больше других о том, что происходит в мироздании,  но это не объясняет, почему он знает все. даже  то, о чем ему мог донести ни один шпион.
       - Они больше не нуждаются в нас. На Луне есть все необходимое. Там почти нет ископаемого железа, но зато горы металлолома, которым мы ее завалили за полторы сотни лет «научного» интереса.  Кроме того, они получили соединения, не уступающие железу в прочности. Что железо! У них есть то, чего нет у нас. Они слишком независимо ведут себя последнее время – продолжал Джон – готовят нам неприятный сюрприз. Впрочем, неожиданного для меня здесь ничего нет.  Признаки были уже давно. - И он снова умолк, глядя в окно. Там  не было ничего, кроме молочного тумана, в котором что-то отчетливо булькало. Туман поднимался клубами. Это был не туман. Это был пар.
       - Она сегодня чересчур активна – сказал он.
       - На две десятых градуса больше в среднем по Земле, по сравнению со вчерашним днем,  – с готовностью поддержал я тему погоды, потому что по предыдущему мне сказать было нечего. – На экваторе уже почти что кипит…
       - Это не кипение, - Джон редко когда дослушивал собеседника до конца, - не забывай, мы находимся за Полярным кругом,  в краю некогда «вечной» мерзлоты. Проще говоря, на замерзшем болоте, которое теперь оттаяло. Булькает метан, выходящий на поверхность. Но это тоже не улучшает положение…


Нет худа без добра.

       Разговор состоялся 4 марта 2087 года. Я тогда работал в отделе особых поручений при генеральном секретаре ООН. Сейчас никто  уже не помнит этого отдела, и того, чем он занимался.
       К тому времени на Земле были (наконец-то!) решены все политические проблемы. Можно даже сказать, все проблемы, кроме одной - экологии. Проблему с экологией мы сумели сделать нерешаемой. Это как нечаянно сломать ключ в замке.
       Ушли в прошлое противостояние супердержав Бразилии и Австралии, которое грозило уничтожением всего живого на планете. Ушли в прошлое сверх-террористы, государства-пираты, научно-индустриальная гонка, кибер и био революции. Исчезли автономные государства,  с ними исчезли военно-промышленные комплексы. Все земляне были объединены в одно государство под названием Земля, возглавляемое организацией объединенных наций, сокращенно ООН, бывшим в эпоху войн примирительным органом.
       Это был новый уровень цивилизации, и выход на него слишком дорого обошелся человечеству. Земля лишилась своих богатств:  лиственных и хвойных лесов, разнообразной фауны, пригодной для жизни температуры, чистой атмосферы и воды. Полезные ископаемые еще имелись, но их добыча обходилась дороже приносимой пользы. Предыдущие поколения сняли с планеты все пенки. Мое оказалось в роли наследников, не получивших в наследство ничего, кроме долгов и проблем. Однако,  нет худа без добра. Инопланетная обстановка, «нечаянно» созданная для нас предками, подстегнула нашу тягу к переселению на другие планеты солнечной. Почти одновременно были основаны колонии на Луне и Марсе. Двум горсткам смельчаков первопроходцев  не пришлось привыкать к скафандрам, к герметизации помещений, к рециркуляции воды и воздуха. Все это уже вошло в обиход землян. Каждый жил, словно в своем отдельном коконе.  Конечно, по сравнению с простой одеждой из ткани, скафандры носить неудобно. Но также неудобна была когда-то одежда из ткани по сравнению с накидкой из шкуры, шкура по сравнению с набедренной повязкой. А та в свою очередь  стесняла привыкших к полной наготе. Скафандр для жителей Земли стал привычной одеждой. Коробки зданий заменили приземистые куполообразные строения, способные выдерживать ураганные ветра, которые теперь дули постоянно от экватора к полюсам, снося все на своем пути.  Стали строить подземные дома.


Не простой смертный

       Я Сергей Иванов, 2010 года рождения, не женат,  родился в Иркутске. Это были времена беспощадного  соперничества Америки и Евразии. Мой дед был на стороне Евразии. Дед Джона Грейстоуна на стороне Америки. Напоследок стороны обменялись ядерными ударами, чем безвозвратно ослабили друг друга и уступили дорогу новым супердержавам, которые продолжили третью мировую войну между собой. Это ужасно звучит, но земляне это пережили. Причем довольно весело.  Видите ли,  когда в мегаполис попадает мощная термоядерная ракета, то вы, если вы живете в этом мегаполисе, сгораете заживо в течение нескольких секунд, не успев испугаться. Если вы живете в другом месте,  вы наблюдаете за происходящим с многочисленных телекамер, слушаете отличные репортажи с места событий, и получаете такое удовольствие, какое ни получишь ни от одного кинотриллера. Оказалось, что жить в третью мировую интересно и совсем не страшно. Условия обитания, правда, менялись, но менялись постепенно, и люди успевали приспосабливаться. Это тоже развлекало.
       Человечество прошло череду войн, окончательно сломав климат планеты. Борьба за ее поверхность прекратилась, когда поверхность  перестала быть пригодной для борьбы. Тогда  взоры обратились к Луне. На Луне уже были заложены первые людские поселения и основаны базы для освоения космоса, колонизации самой Луны и впоследствии Марса, спутников Юпитера, Сатурна и Урана. Луна развивалась быстрыми темпами и скоро перестала быть в чем-то критически зависимой от своей бывшей метрополии. Истории колоний и метрополий строятся по одному образцу. И Луна, в свой черед сбросила с себя земное иго. Тут снова вспомнили о таких как я, солдатах распущенных армий. Людях, которые умели действовать. Как правило, таких рекрутировали из числа детдомовцев. Ведь основная масса землян еще в 20 веке превратилась в бездельников, ничего не умеющих, ни к чему не стремящихся. Проводя свою жизнь в полулежачем положении они пожирали напичканный вкусовыми добавками фастфуд, и в не меньшем количестве продукты индустрии развлечений, не менее пересоленные и переперченные. Вреда такие полулюди не приносили, кормить и развлекать их было не затратно, и они получали такие же как я, как все другие рабочие лошадки права и возможности, совершенно не зная, как ими распорядиться. Настоящих людей воспитывали в детских домах, которые превратились в фабрики, производящие всех, необходимых для существования человечества умельцев. Мне «посчастливилось» осиротеть, так как мой отец сложил голову на спецслужбе, а мать лишилась прав на мое воспитание, потому что не захотела повторно выйти замуж. Она любила отца, и из-за этой любви лишилась сына. Отец мой был талантливым шпионом, и из меня тоже решили сделать шпиона. Так что я, дорогие ребята, шпион потомственный, шпион в третьем поколении. Мой дед шпионил в пользу Евразии, отец шпионил за Австралия.  Я успел за нее пошпионить какое-то время, до окончания третьей мировой, и выхода на пенсию, пока про меня не вспомнил и не позвал в ООН мой бывший шеф. Ни богатства, сбережение которого поглощает все время человека, ни семьи, забота о которой тоже может серьезно загрузить, у меня к тому времени не образовалось, и я охотно принял предложение. Джон Грейстоун назначил меня начальником отдела специальных поручений. Его тревожила быстрота, с которой  укреплялась Луна. Разведчики бывшими не бывают, и старый разведчик Джон не верил в мир, даже в эпоху наступившего мира. Его аксиомой было: «Если силен, значит, опасен». Миссию шпиона он видел в разрушении. Разрушение во имя мира. Если кто-то с кем-то дружит, их надо поссорить. Иначе они объединятся, и плохо будет остальным. Если кто-то имеет конкурентное преимущество, это преимущество надо устранить. Иначе будут устранены конкуренты. На этой почве и возник отдел особых поручений при ООН.


Старый друг

       - Ты давно видел Анатолия? – безучастно спросил Джон.
       - Лет сто назад, - еще безучастнее ответил я.
       Анатолий Петров, мой бывший напарник и друг, когда то соперничал со мной за  звание любимчика шефа. Все знакомые называли нас «тандем». На счету тандема были непростые миссии, с минимальными шансами на успех, но тем не менее им увенчавшиеся. И этот Петров теперь  был запретной темой для нас обоих. Как бывают под запретом люди, совершившие невозможные с точки зрения этики поступки.  Хотя, если вдуматься, какая этика у нас, шпионов. Мы то и дело переходим из одной конторы в другую, ведем двойные, даже тройные игры. К этому в нашей среде относятся с пониманием. Никто не бросается громкими обвинениями, никто никого не клеймит предателем. Войти в доверие и обмануть – высший шпионский пилотаж. За это нас уважают,  с нами считаются. В человеческом мире все так относительно! Но Толик явно перестарался. Он с максимальной шумихой и апломбом, объявил в прессе о том, что он действующий шпион, рассказал о нескольких своих совершенно секретных миссиях. И заявил, что отныне посвящает себя борьбе со шпионами любых разведок.  Угадайте, кого он разоблачил первым? Конечно! В итоге, меня, Сергея Иванова предали мировому суду, на потеху пожирателям сенсаций, и повесили на него всех собак, какие были. Теперь Сергей Иванов отбывает свое пожизненное заключение в орбитальной одиночной камере, без связи с внешним миром, без стыковочных узлов, с системой тотальной рециркуляции, с электронной библиотекой, с запасом топлива для однократного торможения и кнопкой ее запуска, на тот случай, если отвращение к беззаботной жизни превысит удовольствие от нее.  Вы в недоумении? Это один из моих двойников, без которых в нашей работе невозможно. Все-таки я не был рядовым гражданином мира, и от меня в мировом бюрократическом механизме многое зависело. Я стал Иваном Сергеевым, заслуженным врачом Северного полушария. А Анатолий Петров переселился на Луну, привезя  в качестве вступительного взноса  нашу систему государственного и научно-промышленного шпионажа.  Я, после того как вышел из оплачиваемого запоя, первым делом совлек Толю с пьедестала дружбы и разбил  на мельчайшие атомы. Прах развеял по Вселенной. Какие чувства его поступок вызвал в Джоне, не могу представить без содрогания. До сегодняшнего дня ни он, ни я не упоминали в своих разговорах этого человека, даже нечаянно. Мой же двойник, если у него еще не сдали нервы, до сих пор летает по околоземной орбите, и  не знает о том, что случилось за время его отсутствия. Честно, я ему завидую.   Дети, я увидел то, что должно  случилось после меня, а это не всегда сбывшаяся мечта.



Такое трудно объяснить

       Вы спрашиваете меня, дети, почему Анатолий так поступил? Я не знаю. У меня есть догадки,  объяснения. Но это мои объяснения, его поступков, не более того. Я конечно об это расскажу. Не раз, размышляя над тем, что между нами произошло, я думал, что человек похож на бомбу с часовым механизмом. До некой, никому не известной даты этот человек живет и поступает, как это делают все вокруг него.  Но в какой-то момент в нем срабатывает часовой механизм и происходит взрыв, событие, которое не вытекает из других более ранних событий, и уничтожает все вокруг него. Кто заложил в него этот часовой механизм, кто выставил его на эту дату?  Знал ли он сам, что когда то сыграет такую разрушительную роль? Предвещало ли что-нибудь в его характере и поведении такой экстраординарный поступок? Конечно, скажут да. Задним числом легко делать выводы. Что-то брезжит внутри меня, но это невозможно отчетливо высказать. Рискну предположить, что причиной служит некий внутренний конфликт.  Незаметно для глаз окружающих внутри человека происходит схватка. Анатолий никогда не мог решить определенно, зачем он живет. Звучит смешно? Живет, значит, зачем-то, или от чего-то. Не бывает следствий без причин, если есть причины, значит, будут следствия.
       Помню один из наших ночных разговоров еще в разведшколе, когда мы были молокососами. Меня захватывала романтика предстоящей секретной службы. Еще бы, таинственный рыцарь плаща и кинжала, совершающий свои подвиги во имя родины и исчезающий в ночи, посвященный в планы и секреты своего  государства. Тебя вызывают, когда больше некого вызвать. Ты постоянно рискуешь, у тебя нет своего угла, но в качестве награды ты получаешь присутствие в ключевых точках  истории. И, как высшую награду – возможность  не вернуться с особо трудного задания, выполнив миссию ценой собственной жизни. Я ходил с блаженной самодовольной улыбкой. И вот однажды Толик, которого я покровительственно спросил, глядя на его понурый вид, не случилось чего, говорит: «Послушай, Серж. Как ты думаешь, мы живем, или только готовимся к жизни?»  Я, не задумываясь,  ответил: «Конечно, живем! Притом, проживаем лучший ее отрезок. У нас молодое тело, нетравмированная психика, все только из магазина, можно сказать еще в заводском масле. У нас свежее восприятие, в нашем возрасте приходят в голову гениальные идеи, интенсивность поглощения нового нашим мозгом уступает только младенческому возрасту. Мне нравится то, что со мной происходит».  Он выслушал это со своей кривоватой улыбкой и спросил: «Но ведь мы ничего не значим, как члены общества. Мы не приносим пользы. Мы находимся на иждивении. Можно ли такое состояние считать полноценной жизнью?»  Я испытал чувство досады. Анатолий был мой лучший друг, но он вызывал у меня раздражение своим умением находить ложку дегтя в любой бочке с медом. Чтобы с ним не ссориться, я сказал: «А! В этом смысле? Конечно, мы должны пройти подготовку, найти свое место в жизни, состояться…» «Это меня и убивает, - сказал Анатолий, - получается, что сейчас, когда у меня все самое новое и лучшее я живу в долг, и должен тратить свои лучшие годы на то что бы получить шанс отдать этот долг своему социуму. Сейчас, когда со мной беседует Создатель, любуясь мной, как мастер своим новым изделием, и Вселенная шепчет на ухо, обещая открыть свои тайны, я слышу каждый день, что я щенок, который не является никем и должен ежедневно впахивать, чтобы превратиться в кого-то. Я не имею никаких прав, в том числе права голоса. Мне каждый раз затыкают рот мои наставники, когда я пытаюсь рассказать о своем диалоге с мирозданием. Меня пичкают полезной информацией, под грудами которой исчезает то мое, что противоречит всей это галиматье. Но эта галиматья – золотой фонд человечества, а мои мысли -  бред. Куда делись все эти мечты о новой педагогике, которая не подавляет, а стимулирует? Меня намеками и в открытую обвиняют в какой-то хитрости, лени».
       Не знаю почему, но я запомнил то, что он тогда сказал, практически дословно.
       Потом был еще один разговор, когда мы уже работали в паре. Однажды, после выполненной миссии,  нам пришлось на три недели залечь на дно. Три недели без связи с внешним миром, без фильмов и книг, в подвальном помещении с низким сводчатым потолком и массивными дубовыми дверями. Это внушало мысли о тюремных казематах, камерах пыток. Невозможно было уйти в другую комнату, отдохнуть от присутствия друг друга. Никаких удобств, запасного белья, сигарет. Единственное дело и развлечение - один раз в сутки разогревать за пазухой банку консервированной сельди и по очереди съедать  половину. Консервы были наперечет. Воды хватало. Она откуда-то просачивалась и капала в нескольких местах с потолка. Мы подставляли туда пустые банки из-под сельди, и они по капле наполнялись. После этого нашего завтрака-обеда-ужина мы с Анатолием развивали какую-нибудь тему. Первую попавшуюся, которая приходила в голову. Однажды он завел разговор о роли лжи и правды.
       «Вот мы с тобой разведчики, Серж, - начал он, - что это значит? Это значит, что свою работу мы выполняем скрытно. Значит, она не может быть выполнена открыто. Она чем-то сродни воровству, которое преследуется законом. Но за хорошо выполненное задание могут наградить. Значит, общество втайне одобряет такие методы решения проблем. Несмотря на то, что  исповедует совсем другие методы: открытые, этичные, конкурентные, честные, гуманные. На словах исповедует. Но на деле, когда возникает проблема, посылают шпиона, и он устраняет проблему тайно, грязно, безжалостно.  Для нас с тобой не существует правил и норм. Некоторые из нас этим гордятся. Они видят в этом свою избранность. Они щеголяют своим цинизмом. А меня это угнетает. Угнетает даже не то, что я в этом участвую, а то, что таков наш мир.  С детского возраста нам насаждают правила и нормы, в согласии с которыми невозможно существовать даже теоретически.  На практике, мы тайно делаем все, за что во всеуслышание клеймим других. И это двадцать первый век! Неужели невозможно организовать все сферы жизни общества так, что бы каждому члену этого самого общества не приходилось ежедневно лгать и совершать преступления большие и маленькие, как это происходит сейчас?»
       Если во время нашей подростковой беседы я недоумевал, зачем мой друг лезет в слишком взрослые вопросы, то во время этой я мучился чувством, что его рассуждения слишком детские. Нам обоим было за тридцать. Мы кое-что повидали. И я воспринимал такое устройство мира как данность, не подвергая его внутренней критике.  Я, как и все, был склонен к насмешке над теми, кто показывал себя слишком наивным и не ведал, как делаются настоящие дела.
       Таким был мой друг. И, я думаю, это сыграло свою роль. Но был еще какой-то толчок, о котором я, к сожалению, не знаю.


Человек не иголка

       - Его нужно найти. Он единственный, кто поможет нам разобраться, - продолжал Джон. Заметив на моем лице красноречивую гримасу.
       У Джона был такой вид, будто он страшно устал от людей, и давно не верит в смысл любых попыток объединить их на какой-нибудь разумной основе. Но это была обманчивая внешность умудренного политика.  Политика, для которого ворох нерешаемых проблем, число которых ежедневно возрастает в геометрической прогрессии, это нормальные условия работы. А Земля в наши дни представляла именно такой ворох нерешаемых, гибельных проблем. Другой на месте Джона впал бы в перманентную панику, после двух часов подобной «работы». Джона другие условия просто не могли расшевелить. Подобно человеку, презирающему легкие напитки и пьющему виски исключительно неразбавленным, Джон находил пресным все, что не сулило катастрофу, или мировой катаклизм. Чувство опасности благотворно сказывалась на всех процессах в этом массивном вечно сонном теле. Казалось, что как только ему и миру в его лице перестанет хоть что-то угрожать, он немедленно уснет и больше не проснется.  Те, кто хоть немного его знал, имели в виду, что для Джона не бывает неожиданностей. Любую ситуацию он предусматривал задолго до ее возникновения, и все возможные варианты развития этой ситуации были им сто раз просчитаны, и  составлен оптимальный план действий. А предельно усталый, немного сонный вид ему придавала постоянная погруженность в мыслительную деятельность. Разговаривая с ним, собеседник не мог побороть чувства, что Джон снисходит до него, как учитель терпеливо разжевывает самые очевидные вещи самому тупому ученику класса. Лишь немногие, вроде меня, имели редкую возможность видеть настоящего Джона. Когда эта громада, двигаясь бесшумно и стремительно, с лазерным дезинтегратором в руке, наводила ужас на безумцев, действия которых заставили  Джона покинуть кресло в своем кабинете и выйти поработать «в поле».
       - Ты должен слетать туда. Пусть это будет командировка, связанная с работой нашего представительства на Луне. На самом деле, максимально скрытно, постарайся выяснить, что там происходит. Его разговорить будет непросто. Задействуешь протокол К.  Мне нужна полная ясность.
       - Что Вам известно, шеф? – спросил я
       - Практически ничего. Несколько малозаметных событий в самых второстепенных областях. Случись они каждое по отдельности, я бы не придал значения. Но из-за моей всегдашней привычки все анализировать и предусматривать, я не нахожу себе места на протяжении двух месяцев – флегматично констатировал Джон, - а теперь  и тебе приходится испытать на себе негативные последствия моей подозрительности. Черт подери,   она сегодня  действительно кипит что ли? – и он зевнул.
       Уличный термометр показывал всего лишь 80 градусов Цельсия.
       - Полети туда, не знаю куда, спроси то, не знаю что – задумчиво, как бы про себя пробормотал я, придав себе максимально недовольный вид, на какой был способен.
       - Хватит давить на мою усталую совесть, - после минутного молчания отреагировал Джон. – даже вам, сотрудникам безопасности, лучше не знать сколько зла может выдержать она, будучи заключена в теле межпланетного политика. Вылетаешь через час. Все документы подготовлены, и у тебя в полете будет время познакомиться с фактами, с которыми тебе можно познакомиться.
       - Шеф, а если я его не найду?
       - Я не сомневаюсь в том, что твои поиски будут успешны.
       - Но разговорить Анатолия…
       - Протокол К!
       - Шеф, он же после этого не выживет!
       - Быть посему. Но я не думаю, что он будет молчать в твоем присутствии. Из этого крана потечет – только подставляй посуду…


Назвался груздем – полезай в кузов.

       Через полчаса я уже стоял под кислотным дождем в очереди  на рейс Мурманск -Циолковский. На мне был элегантный  скафандр класса Земля – Луна, то есть лучший из существующих, с противокислотным покрытием, двусторонней термоизоляцией, и системой рециркуляции воздуха. Сам Джеймс Бонд мне бы позавидовал. Но двухместной ракеты Земля – Луна у меня, увы, не имелось, поэтому я летел обычным гражданским бортом. В качестве цели поездки значилось оптимизация работы представительства. На площадке возле ракеты было тесновато. Вместе со мной летела женская сборная Земли по стереофутболу на товарищеский матч со сборной Луны.  Мест на корабле, отправлявшемся раз в сутки, было ровно 100, и все билеты были проданы. Лунные рейсы были востребованы. Луна, которая сидит на добыче Гелия 3 для земных термоядерных реакторов, проплачивает это недешевое удовольствие. Лунные жители, которые на девяносто девять процентов бывшие земляне, не хотели испытывать оторванность от своей бывшей колыбели. Они регулярно навещали родственников и памятные для себя места. А сама Луна превратилась в модное туристическое направление. Семьи с детьми, свадебные туры, корпоративные пикники на Луне стали частым явлением. С каждым годом увеличивалось число деловых полетов, в оба конца.
       Девушки футболистки в одинаковых скафандрах с интересом поглядывали в сторону моей спортивной комплекции, в навороченном скафандре, и о чем-то с улыбками переговаривались по внутренней связи. Когда они разглядели через стекло мои седые усы, и морщины их интерес немного поубавился.
       Раньше выход на посадку осуществлялся сразу из здания космического порта, по галереям. Но с тех пор, как стали экономить на всем, здание космопорта было законсервировано, так как на поддержание микроклимата внутри него уходило много энергии. А теперь пассажиры собираются на стартовой площадке ко времени старта, и толпятся вокруг своей ракеты, как цыплята вокруг наседки. На какую-то минуту кислотный дождь перестал поливать, и в просвет между тучами выглянуло бледное солнце. Сказать, что это был редкий случай – ничего не сказать. И я, посмотрев на датчик пригодности для дыхания воздуха из окружающей среды, заметив, что указатель зацепился за самый краешек зеленой зоны, отключил рециркуляцию и откинул прозрачную полусферу шлема. Волосы рванул теплый влажный ветер, дыхание перехватило, и я инстинктивно схватился за кнопку, закрывающую шлем. Но через секунду, пришло понимание, что дышать трудно, но возможно. И я подставил свои морщинистые щеки пощечинам родной атмосферы, ловя на себе недоумевающие, а порой завистливые взгляды других пассажиров. Никто из этих неженок не осмелился последовать моему примеру. Ветер, который до этого ощущался как толчки в скафандр, теперь превратился в завывание. Воздух, со скоростью двадцать шесть метров в секунду огибал заброшенное здание космопорта и рвал пластиковые листья на искусственных березах, которые украшали периметр. Наверное, на Земле уже нигде не осталось живых деревьев. Зато они есть на Луне, в огромных оранжереях, размером с Булонский лес. «То, что нас не убивает...» - пробормотал я, и, пройдя по крылу размером  с половину футбольного поля, вошел в открытый люк космического корабля.


Полет во сне и наяву

       Корабль стартовал. Он был внешне похож на сверхзвуковой самолет  Конкорд, который сейчас стоит в Мурманском музее воздухоплавания, или тоже музейный экспонат - Шатл, но во много раз превосходил их размерами. Поднявшись в режиме аэроплана в верхние разреженные слои стратосферы, перейдя затем на гиперзвук, корабль развил скорость восемь километров в секунду постепенно втягивая крылья и превращаясь в космическую щуку. Щука вынырнула из атмосферы на  на околоземную разгонную орбиту, очищенную от спутников, станций и боевых лазеров третьей мировой, которых  занимали  несколько космических эшелонов, и включил межпланетные двигатели. Проработав минут пятнадцать, в течение которых пассажиры сидели в гидрооболочках, до минимума уменьшающих дискомфорт от перегрузок, двигатели смолкли. Корабль получил необходимый импульс и по сильно вытянутой орбите, в перигее которой находилась Луна, помчался прочь от Земли. Исчезли верх и низ.  Я в своей отдельной капсуле, в которой можно было  занять любое удобное положение,  стал изучать материалы, которыми снабдил меня Джон. Собственно, материалов было кот наплакал. Несколько отклоненных безобидных запросов, несколько уклончивых ответов на мелкие вопросы данные представителями официальных кругов Луны. Самым подозрительным обстоятельством было то, что все сроки контрактов лунных фирм, все даты  бронирования мест селенитами в космических кораблях, стадионах, гостиницах, не превосходили некой определенной даты, часа Икс, как я ее мысленно назвал, до которой оставалось около четырех земных месяцев или, что то же самое, восьми лунных суток. Джон был прав, это могло о чем-то свидетельствовать, а могло и нет. Бесстрастный сервер мирового информатория сообщил мне, что такая ситуация повторялась в истории Земли и Луны до этого два раза. То есть в среднем один раз на 47 лет. И в те разы это ни к чему ни привело, и оказалось чистейшей случайностью. Но у нас в разведке подобная ситуация считалась азбучной и называлась условно «доказательство кассира». Возможно, название было заимствовано от одного из квестов, которыми нас заваливали в разведшколе.  В этом квесте требовалось выяснить, с помощью каких улик обычный работник железнодорожной кассы сумел разоблачить мужа, убившего в свадебной поездке свою жену, ради того что бы завладеть ее состоянием. Доказательство крылось в том, что заранее заказывая билеты на горный курорт, убийца заказал два билета на рейс туда, и только один билет на обратный рейс.
       До Луны было почти четыреста тысяч километров, по времени это двое суток полета. Я закрыл электронное досье  и включил гипногенератор снов, выбрав сон с видами земной природы, еще не загубленной войнами и промышленностью.  Я заснул под шелест листьев и журчание ручья.


Своими глазами

       Когда я открыл глаза,  на мониторе было сообщение о том, что корабль выполняет торможение и переходит на стационарную орбиту вокруг Луны. Технология спуска на Луну и взлета с нее была иной, чем с Земли. На Луне не было атмосферы, которую корабль мог бы использовать для взлета или торможения. Поэтому, он развернулся хвостовым оперением вперед, и снова включил маршевые двигатели, которые работали пока скорость не уменьшилась до двух километров в секунду. Это позволило ему перейти на стационарную окололунную орбиту. Затем корабль, словно гигантский моллюск, отпочковал от себя лунный модуль, в котором как личинки в сотах в своих капсулах лежали пассажиры, и модуль начал новое торможение и последующее снижение на лунный космодром в море Спокойствия. 
       Итак, я подлетаю к Луне. То, что я видел как небольшой голубоватый полукруг на земном небе, теперь закрывает половину Вселенной. Странно, но при том, что я часто летаю по работе, я впервые оказался на Луне. Я подумал о странной однобокости своего жизненного опыта. Таким же однобоким интеллектуалом был знаменитый Шерлок Холмс, герой писателя Конана Дойла, жившего в начале 20 века. Шерлок Холмс не знал даже того,  что Земля вращается вокруг Солнца. Он говорил, что ему не нужно этого знать, чтобы выслеживать лондонских преступников. Подумать! Когда-то такая позиция считалась остроумной. Где теперь этот Лондон? В результате потепления он был затоплен водами мирового океана. Такая же участь постигла Нью-Йорк, Венецию, Санкт-Петербург. Водоросли облепили здания, в которых жили и творили властители умов человечества. Конечно, было им тогда не до Луны, другое казалось важным. Я с любопытством смотрю в иллюминатор спускаемого модуля. Вернее, я смотрю на телемонитор. На монитор в моей капсуле транслируется изображение Луны, как я видел бы ее, глядя в иллюминатор. Никаких иллюминаторов нет. Что бы видеть то,  что снаружи, не обязательно иметь в стенке кусок хрупкого прозрачного вещества, которое может разлететься вдребезги при встрече с метеором размером с песчинку. Да и смысла нет больше в том, что бы смотреть на мир «своими глазами». Наши органы чувств успешно проиграли спор с приборами наблюдения. Последние - более зоркие, чувствительные, надежные. Телекамера, этот искусственный глаз, может видеть как очень мелкие, так и очень удаленные объекты, в любом диапазоне, начиная от инфракрасного, заканчивая ультрафиолетом.  Но для меня важно даже не это. Камеры «записывают» увиденное. По своей работе я прибегаю к этому постоянно. Иногда, как сейчас, в порядке развлечения. Посмотрев на дату изготовления космолета, я включил запись первого рейса.  В отличие от Земли, Луна не изменилась за эти пятьдесят лет. Времена года отсутствуют. Бескрайняя серая равнина. Космодром расположен в Море Спокойствия. Все объекты рисуются необычайно четко. Но теперь, кроме того, что мы называем лунным ландшафтом, довольно, кстати, на мой взгляд, красивого,  можно различить бескрайние поля теплиц. Выглядят они не так как аналогичные им земные сооружения из стекла и плексигласа. Их многослойные стены и крыши представляют собой систему зеркал и фильтров, которые сортируют компоненты солнечной радиации, отправляя обратно в космос те, которые не способствуют росту урожайности. Да, Луна  сегодня собирает урожаи во много раз превосходящие земные. А нам негде их собирать. Земляне давно бесповоротно перешли на синтетическую пищу. То есть, жуем съедобную пластмассу, с ничтожным количеством  добавок естественного происхождения. С одной стороны неплохо контролировать каждую молекулу, которая поступает в организм, с другой это отход от природы, которая по части конструирования и эксплуатации живых организмов  непревзойденный спец с миллионлетним стажем работы. Пока я смутно размышлял об этом, модуль приземлился, не подняв пыли с площадки уложенной металлическими плитами. Космопорт Клавдий Птолемей,  главная космическая гавань Луны. Здание выполнено в футуристическом стиле с размахом, который позволяет только лунная гравитация. Когда на Земле были леса, а в лесах росли грибы,  так выглядели колонии опят. Громоздящиеся один над другим приплюснутые эллипсоиды. Намек понятен. в этом месте брошены споры цивилизации.


«Неожиданная» встреча

       В вестибюле космопорта, за барьером для встречающих, меня старательно не замечал  мужчина моих лет с незапоминающейся внешностью и с  таким же, как у меня, рентгеновским взглядом. Разведчики и контрразведчики бывшими не бывают. Впрочем, почему бывшими. Что я знаю о его теперешней жизни. Нам неизвестно о существовании на Луне спецслужб аналогичных земным, этому наследию тысячелетий войн и шпионажа. Луне не с кем воевать, и не за кем шпионить. Одна планета – одно государство. Вооруженные силы есть. На всякий случай. Например, на случай встречи с инопланетянами, которая раз за разом откладывается, вот уже какое столетие подряд. Боевые телескопы, лазерные пушки, термоядерные ракеты класса Луна – Земля (или наоборот, кому как больше нравится). С  Луны по Земле попадать  легче, чем с Земли по Луне.  На обратной стороне Луны можно спрятать военную инфраструктуру любого масштаба. На Земле никто этого не заметит и не узнает. Наших шпионов здесь нет. Кому, как не мне, это знать. И то, что я сюда прилетел, означает, что мне позволили прилететь. Со мной будут играть, как кошка играет с мышкой, потому что из меня, если постараться, можно извлечь немало интересной информации. Но, посмотрим кто кого. Попробуем сыграть на чужом поле, как эти девушки из футбольной команды.
       - Анатолий, ты ли это! Вот неожиданная встреча – громогласно воскликнул я, прекрасно понимая, что моя неискренность может обмануть разве что безмозглых потребителей материальных благ, прилетевших в тур по Луне на моей ракете.
       - Серега! – не менее приторный возглас. Что поделать, ритуал. Можно просто кивнуть, и отправиться пить виски в ближайший бар. Виски у них  лучше, чем на Земле. Из натурального солода. У нас сплошная химия во всем. Алкогольный напиток со вкусом виски.
       - Не Серега, а Ваня. Сколько лет прошло! Какое совпадение, что ты оказался в космопорте! Какими судьбами?  Ты, я смотрю, даже имя мое забыл, а я о тебе недавно вспоминал.
       - Дел у меня сейчас  столько, что за ними самого себя забываю, не то, что чудака, с которым пару раз  ходил в разведку в Южное полушарие. Но забытое легко вспоминается, особенно если оно из разряда приятных. Не так ли?
       - У меня здесь  тоже дел навалом. Я сейчас срочно в представительство. Из-за ошибки молодого стажера может разгореться политический кризис между Землей и Луной. Надеюсь, я подключился вовремя.
       - Ты я вижу, по-прежнему, миротворец, - знакомая кривая улыбка, - А я встречаю дочь своего шефа. Она вышла замуж за землянина, и теперь они прилетели в свадебный отпуск. А вот и они, - к Анатолию подошли двое молодых людей, в которых за парсек было видно работников спецслужбы.
       Селениты шпионят за нами даже на Земле. Чего мы позволить себе не можем. Не хватает людей и возможностей. Мы полностью положились на их добрую волю. А вдруг, она закончится?
       - Предлагаю встретиться завтра, - предложил я, - сегодня мне все равно не дадут думать о старых друзьях.
       - Согласен. Завтра у меня,  -  подхватил Анатолий. Вот код моего канала связи. Когда освободишься, позвони с  лунофона, и я тебя заберу из любого лунного захолустья, в которое ты, зная тебя, обязательно зароешься.
       - Буду с нетерпением ждать.
        Я подошел к фигуре с табличкой «Представительство Земли». Через пять минут мы мчались по лунному шоссе. Мой водитель был не очень словоохотлив:
       - Я здесь уже десять лет. Привык. На Землю не тянет.


Какой землянин не любит езды.

       Лунное шоссе было пустынно. На Луне мало работы, связанной с перемещениями в пространстве. Хотя возможности для таких передвижений имеются. Идеально ровное дорожное покрытие.  Словно семейки берез мимо проносятся группы скал, ограждающие кратеры. Как тихоокеанские морские валы навстречу бегут холмы. За считанные секунды мы пронизываем километровые тоннели и пролетев внутри цирков снова выскакиваем на простор. На Земле  дороги давно стали историческим фактом. В плотном облаке пара сильно не погоняешь, даже с тепловизорами. А на Луне всегда отличная видимость. Нет сопротивления атмосферы. Поэтому нет необходимости в обтекаемой форме, нет ограничения по массе. Наиболее популярны лунные мотоциклы, в одном из которых мы едем. Это двухколесные автомобили с герметичной кабиной. Когда они останавливаются, у них словно у самолетов выдвигаются два дополнительных шасси с маленькими колесиками, которые позволяют мотоциклу стоять или ехать со скоростью пешехода. Скорость они развивают умопомрачительную: свыше 500 км/ч. Работают, как почти всё на Луне, от солнечных батарей. Даровой световой энергии здесь сколько угодно, и она бережно конвертируется , аккумулируется, и в случае нужды транслируется по беспроводным каналам куда угодно, в любое время дня и ночи, которые, напоминаю, длятся две недели  и восемнадцать часов. Есть несколько шоссеек, проложенных внутри вытянутых оранжерей. Тоже экзотика, за которой с земли летают автотуристы.
       В представительстве меня отвели в персональный бокс со всем необходимым оборудованием. Конечно,  никакой оптимизации я проводить не собирался. Я должен собрать максимально возможное количество информации относительно ближайших планов Луны и передать ее на Землю. Шеф редко ошибается, здесь также нет дыма без огня. До назначенной встречи было далеко, и я решил погулять в одиночестве по поверхности планеты. Я сходил на место первого прилунения землян, до которого было рукой подать. Посмотрел на отпечаток ноги первого человека, ступившего на лунную поверхность, и упавший в лунную пыль американский флаг. Нил Армстронг теперь здесь почитается, как на земле почитались Марко Поло и Христофор Колумб. Везде висят его портреты. Да, Луна когда то была  спутником Земли. Она и останется им навсегда. Но  только в астрономическом смысле. Экономически и политически все уже обстояло противоположным образом.
       В ожидании встречи, я решил не терять времени даром, и кое-что разнюхать. Чем тут они на Луне дышат. О чем лунные новости. Разработка космического корабля нового типа. Чемпионат Луны по водным видам спорта. На Землю отправляется очередной транспорт с грузом Гелия 3. Все ожидаемо, все понятно. Никакой недружественности, негатива в адрес Земли нет и в помине. В отношении Земли здесь царствует то особенное благоговение, которое у нас кое-где принято в отношении зажившихся родственников. Считается, что без них, их мудрых советов невозможно обойтись. Хотя все понимают, что это не так.
       И всё-таки мой старый друг попался мне на глаза в космопорте,  и шеф что-то уловил просто просматривая заголовки лунных новостей. Проклятая интуиция. Иной раз ловлю себя на мысли, что лучше умереть без предупреждения, чем пребывать в ожидании неведомой опасности. Решать проблемы так сказать по мере их возникновения. Черт возьми, с чего он решил, что здесь есть для меня работа?


Лед тронулся

        - Ну что сразу ко мне и пить? спросил Анатолий на следующий день, едва завидел меня в условленном месте. Года твои уже не те чтобы искать себе впечатлений и приключений на другой планете.
       - Пить тоже как-то по детски. Неминуемо выпадем на разговор типа «А помнишь?» - ответил я, - Когда то мы при каждой встрече спорили о проблемах Вселенной. Но проблемы Вселенной волнуют пока тебе двадцать. В пятьдесят - лети эта Вселенная в тартарары.
       - Что-нибудь придумаем. За двадцать лет прошедших с нашей последней встречи у меня появилась парочка свежих анекдотов.
        У жителей Луны был выбор. Жилье себе можно было устроить над поверхностью, или под ней. На поверхности селились любители космической бездны, которая на Луне присутствовала во всей своей красе. Эстетика звездного неба, которая некогда посещала землян в редкие ночные часы, а после того как испарения закрыли небесный купол отжила свое, здесь расцвела пышным цветом.  На Земле нужно было совпасть ряду случайностей, что бы человек получил возможность уловить хотя бы ничтожную долю того что предстало передо мной в лунном жилище Анатолия. Во-первых, нужна была ясная погода, которая на Земли  случалась не часто еще до потепления. Во-вторых, нужно было ночью оказаться под открытым небом, что с людьми случается крайне нечасто, из-за их пещерного инстинкта. Человек испытывает смутное беспокойство, если у него над головой бесконечное пространство, а не свод пещеры, или потолок дома, или крыша автомобиля. Если земляне проводят слишком много времени под открытым небом, у них возникает  чувство непонятной тревоги, в голову лезут нехорошие мысли о ничтожности своего существования. Не терпящий преград человеческий Разум делает  выводы, которые приходят в жесткое противоречие с человеческими инстинктами и это взрывает мозг. Как результат - фобии, депрессии. Спасает пещера, отсекающая мировой простор и сжимающая мозг в тиски догм и практических истин, как пеленают младенца, чтобы он сам себе не причинил вреда. Селениты видимо представляли собой новую расу людей. Среди покидающих Землю преобладали те, кто имел пониженный инстинкт пещеры. На Луне, даже днем, слепящее солнце контрастирует с всеобъемлющей чернотой космоса. Бесконечность, содержащая все и дающее  всему шанс на существование, здесь  почти осязаема.  У моего друга Анатолия был прозрачный потолок и в долгую лунную ночь которая длится половину земного месяца он часами лежал на полу глядя на бездну космоса разверзшуюся над ним, с Землей, всегда находящейся в одной и той же точке, и пониженное чувство тяготения, вместе с фантазией, в конце концов, переворачивали мир и теперь бездна была как положено бездне внизу а он летел в нее без ужаса и замирания сердца, как навстречу своей судьбе. Неподвижный космос, от многочасового созерцания, словно приходил в движение, и звезды, звездные скопления неслись навстречу ему. Путь, который свет проходил за миллиарды лет он преодолевал за долю секунды. Он всегда гордился этой своей способностью перемещаться в пространстве и во времени без дорогостоящих устройств, одной силой воображения. И когда он восторженно рассказывал нам виденное им в этих полетах, мы осмеивали его. Странником по мирам окрестил себя он. Не раз,  загадочно улыбаясь, говорил нам смеющимся: «Наутро станете искать меня в прахе, а меня нет!» Он выполнил свое обещание, исчез, не заплатив квартплату, не завершив начатого расследования. Через некоторое время мне пришло от него письмо с Луны, где он рассказывал мне о необходимости разорвать узы нашей дружбы, последние узы которые сдерживали его неуемный разум и безудержную фантазию. «Мне было скучно с вами все эти годы», - так заканчивалось письмо. Все это я увидел, услышал и вспомнил в первые минуты после того, как переступил порог его жилища. Он выключил освещение, отодвинул штору с прозрачного потолка и я увидел то, что он называл свободой.


Лунная попойка

       На столе стояла бутылка виски. Мы, изрядно отпившие из нее, сломали почти весь лед, наросший за годы нашего расставания. Исчезли два матерых волка, повидавшие на своем веку смерти и беззакония, сами их причинявшие  и терпевшие от других.  Он во имя свободы, я в интересах общества. Мы схлестнулись как молодые черти в недостроенном аду.
        Но о главном, ни звука. Он не спрашивает об истинной цели моего прилета, я также об этом молчу. Как лет пятьдесят назад, когда целью приезда был сам приезд, и такая же ночь с алкоголем и спорами. Споры были  о том же самом, и алкоголь таким же сугубо крепким: водка, текила, виски. С порога дома, первая брошенная фраза вызывала цепную реакцию, и мы уже не контролировали процесс, который не раз завершался взрывом. Битьем посуды, мордобоем и клятвами никогда больше не встречаться в этой реальности. Вот и сейчас мы словно забыли обо всем на свете, и обсуждаем все-таки проблемы мироздания, до которых объективно нам не должно быть никакого дела. Но я помню,   зачем я приехал, и жду удобного случая. У меня для него сюрприз. Наша новейшая психотропная разработка: пилюля развязывающая язык, наследница легендарной сыворотки правды. Если он ее проглотит, не важно как, с питьем или под прицелом боевого лазера, вмонтированного в оправу моих очков, то он ответит на любой мой вопрос. Без утайки, и будет гореть желанием сообщить важные подробности, чтобы я уяснил себе ситуацию во всех деталях. А затем, когда действие психотропа подойдет к концу, он аккуратно сотрет  из памяти весь отрезок существования с момента, предшествующего приему пилюли. Но если зачистка памяти окажется невозможной, будет уничтожен весь носитель. В голове его лопнет какой-то сосудик, и медицина на вскрытии обнаружит инсульт. Это и есть протокол К, который  я и мой шеф приготовили для своего бывшего лучшего друга. Вопрос в том, что приготовил он. Возможно, и мой мозг уже несколько раз просканирован каким-то секретным лунным прибором, которые у нас на земле пока только разрабатываются. Тогда все мои воспоминания, начиная с раннего детства уже проанализированы главным компьютером Луны, и в меня уже внедряют грамотную дезинформацию, которая устроит мое земное руководство, но к реальности не имеет никакого отношения. Я поежился от неприятного чувства провала миссии, посетившего меня при этой мысли, но тут же себя оборвал и заставил сосредоточиться на выполнении составленного плана, а фантазии оставить на потом. Разговор от отвлеченных философских тем, традиционных для наших с ним встреч, перешел на нечто более конкретное. Будущая колонизация Солнечной системы и меры по спасению Земли.
        - Наш марсианский проект буксует. Пять кораблей с поселенцами, которые мы отправили за пять последних лет, по одному в год, не могут принести ожидаемого эффекта. Да, на Марсе есть все необходимое для автономного существования, есть кислород для дыхания, вода, электроэнергия. Давно построен первый человеческий поселок, есть новорожденные.  Но темпы, которыми прибывают новые поселенцы, срывают наши графики развития человеческой цивилизации на века, – нервно выпалил Анатолий.
       - Что же мешает отправлять большее количество кораблей? Неужели на Земле мало желающих получить марсианский адреналин? – притворившись несведущим, спросил я.
       - А то ты не знаешь! – взорвался он, а я отметил про себя, что мне на руку такое его состояние возбуждения, в котором от человека уходит его внимание.
       - Я, конечно, кое-что знаю, но не все. Корабли к Марсу отправляются отсюда, с Луны. Вы строите их сразу на орбите, заправляете и даете старт. Если бы они стартовали с Земли, то это было бы в пять раз менее эффективно. И освоение Марса, было бы мечтой.
       - Да, это мы с тобой учили еще в школе. Но, на один корабль, с поселенцами и  оборудованием для Марса, нам приходится отправлять десять таких же по грузоподъемности кораблей на Землю. И ты знаешь, что они  возят.
       - Гелий 3. Здесь на Луне его гигантские залежи, на самой поверхности  в виде простых соединений, из которых он легко выделяется. А на Земле он перемешан с другими изотопами и запрятан в такие химические формулы, что извлечение его из них делает всю термоядерную отрасль нерентабельной. Вы берете то, что у Вас в избытке и отправляете нам.  Ради этого вы здесь и сидите. И мы вас снабжаем.
       - Снабжаем! Как у тебя язык поворачивается! Луна уже двадцать лет находится на самообеспечении. У нас есть все необходимое для полноценного существования и развития. Что вы нам даете? Что такого ценного доставляется с Земли? Предметы никому не нужной земной роскоши. Интеллектуальный продукт состарившегося мира. Мы должны потреблять его, чувствовать себя счастливыми и целовать вам руки?  Но моду давно  диктуют не земные столицы. А что касается ресурсов и продуктов…   Скажи ты помнишь что такое огурец.
       - Конечно,  помню.
       - А когда ты последний раз его ел?
       - Этого я не помню. На Земле нет возможности выращивать огурцы.
       - А на Луне она есть. И не только огурцы. В своих теплицах мы выращиваем все, что некогда выращивалось на поверхности Земли до глобального потепления. А у вас нет возможности построить теплицу, вы никогда не видите неба. Синие небо осталось только на картинах в Лувре и Эрмитаже.
       - Увы, ты прав. Но к чему твой обличительный тон? Экология Земли погибла. И это заслуга всего множества людей, когда-либо живших на ней. В том числе и твоя. Давно ли ты стал селенитом?
       - Принципиальная разница между селенитами и землянами в том, что землянам для своего существования нужно уничтожать среду обитания, а селениты вынуждены ее создавать с нуля, они изначально заложили принципы бережного отношения к ней. Мы усвоили урок землян.
       - Да, но земляне дали вам этот урок. Не будь нашего опыта, вы не выработали своей концепции чистой экологии. Человек так устроен.  Пока не умрет кто-то рядом с ним, он не верит в реальность смерти.
       - О! Хороший урок. Сломать себе шею на глазах других. Это убеждает в том, что не надо ломать себе шею!
       - Бог с ним с уроком. Не было бы Земли с ее печальной историей войн и кризисов, не было бы Луны и шанса для человечества расселиться по Солнечной системе.
       - Однако ты забываешь, какого рода этот шанс. Воспользоваться им при нынешнем положении дел вряд ли получится. Такие проекты как поселение на Марсе уже буксуют из-за нехватки средств и ресурсов. А что будет с планами пересечь пояс астероидов и обжить спутники Юпитера и Сатурна?
       - Куда же вы деваете средства?  К вашим услугам объединенный бюджет Земли и Луны. Вся Земля за исключением ничего не значащих стран-изгоев, работает на проект по расселению. Куда уходят наши средства?
       Я отлично знал, куда уходят средства. Но я намеренно играл наивность, с тем, чтобы распалившийся Анатолий утратил на концентрацию внимания. Анатолий задохнулся от злости. Он молча глядел на меня и махал руками. Затем повернулся и куда-то выбежал. Я испугался, что он выбежит наружу без скафандра. Но прежде чем кинуться за ним я бросил в его недопитый стакан таблетку, которую давно держал наготове. Затем, я бросился за Анатолием, и столкнулся с ним в дверях. Он молча затолкал меня обратно в комнату и жестом пригласил сесть к столу. Затем откупорил новую бутылку и разлил виски по стаканам. Мы молча выпили.


Спасение утопающего

       Земля давно уже не могла себя поддерживать: исчерпанные невозобновляемые источники энергии, невозможность использовать солнечную энергию из-за непроницаемости атмосферы для солнечных лучей. Человечество спасала термоядерная энергетика, развившаяся за последние пятьдесят лет авральными темпами. Но горючим для термоядерных конвертеров был Гелий 3 добываемый на Луне. И добывающая промышленность Луны устанавливала рекорд за рекордом добычи этого элемента, и все это не для шага вперед, не для дальнейшего развития Земли и Луны. Весь добываемый во все больших количествах Гелий 3 тратился на поддержание искусственных условий существования человека на Земле, средняя температура окружающей среды которой уже превысила температуру свертывания белка. То есть, на улицу на Земле нельзя было выходить без риска свариться. Девяносто процентов вырабатываемой энергии уходило на охлаждение человеческого жилья, на кондиционирование воздуха в нем.  Ежедневно  почти 8 триллионов кубометров воздуха  очищалось от метана и паров кислот, охлаждалось с 80 до 25 градусов по Цельсию и закачивалось в резервуары для того что бы компенсировать утечку из помещений воздуха,  пригодного для дыхания и просто существования.  Кроме того, что  воздух внутри помещений проходил очистку от углекислоты и охлаждение, что позволяло немного экономить. За счет всего этого в атмосферу выбрасывались квинтиллионы джоулей тепловой энергии, что еще сильнее поднимало внешнюю температуру и затрудняло поддержание микроклимата. Земле требовалось термоядерное топливо во все больших количествах….


Ноев ковчег

       - 22 июня этого года на Землю прибудет очередной корабль груженый Гелием 3. Но из-за смехотворной поломки в системе ориентации он не сможет с первого раза зайти на посадку. После устранения поломки окажется, что доставленное топливо уже никому не нужно. Работающие в критическом режиме системы охлаждения, испытав дефицит энергоснабжения,  одна за другой начнут совершать отказы. Возникнет эффект домино. За час с небольшим все 100 миллиардное население Земли погибнет в результате отравления и перегрева. Эвакуировать его невозможно, потому что некуда. Население Луны в данный момент насчитывает 750 тысяч человек. Есть резервные помещения, в которых можно разместить еще около 500 тысяч. Не забывай, под открытым небом у нас никто не живет.
       - Вы решили уничтожить Землю?
       - Нет, Землю уничтожили вы, а мы все эти годы лечим безнадежного больного. Благодарность можете оставить  себе.
       - Погибнут женщины, дети.
       - Как они гибли не раз. Из-за непредусмотрительности, нежелания видеть очевидное, подумать наперед. Что сейчас можно сделать ради их спасения?  Погубить других женщин и детей?
       - Что ты имеешь в виду?
       - Луна волею судеб превратилась в спасательную шлюпку для корабля под названием Земля. Шлюпка вмещает 500 тыс. свободных мест, а спасать надо 100 миллиардов. На Титанике, этом символе человеческой спеси и беспечности,  ситуация была лучше. На одно место в шлюпке претендовало двое. Спаслось больше половины пассажиров. На современном Титанике, Земле, на одно место претендуют 200000 человек. Как выбрать одного из 200000? По каким критериям? Это просто не успеть за оставшееся время.
       - Вы не можете так поступить. Земля для вас, прежде всего, родина, отчий дом.
       - Вот в этом вы все, земляне. Вместо того чтобы взглянуть фактам в глаза вы прячетесь за патетические фразы. Захотим мы так поступить или не захотим, это все равно произойдет, не через три месяца, так через год. За год для вас ничего не изменится. Вы связаны по рукам и ногам необходимостью тратить все ресурсы без остатка на продление своей агонии. Вы не можете ничего предпринять, потому что предпринимать нечего. Просто нет вариантов. Вы не можете никого оповестить о предстоящей катастрофе.  Не то, что простое население, которое неминуемо ударится в панику, что приблизит катастрофу. Вы не можете дать знать об этом даже элите. Научной, политической, финансовой любой. Ибо ее тоже слишком много, и она развернет войну, на уничтожение конкурентов. И тут тоже не будет идти речь о спасении стариков, женщин и детей. Единственное что вам остается и что вы, заметь, делаете, отвлекать людей от мрачных предчувствий и подозрений. Никогда в эфире не было столько юмора, столько комедий. Под запретом, некогда модные фильмы об апокалипсисе. Увы, апокалипсис стучится вам в дверь собственной персоной. И у него нет чувства юмора.
       - Ты можешь что-то предложить другое?
       - Нет! В том то все и дело. Но нам тоже не смешно. Потому что ресурсы, которые в данное время расходуются, это те ресурсы, которые мы собирались вместе с вами, заметь, тратить на колонизацию солнечной системы. А сейчас колонизация буксует,  она просто в тупике.
       - Если бы не мы не было бы вас.
       - Согласен. Земля в неимоверных муках родила этого своего отпрыска. И все думали, что так пойдет и дальше. За Луной последует Марс, за Марсом Юпитер. Но ожидания не оправдались. Дряхлый родитель повис на руках своего чада. И чадо, забыв обо всем, ублажает его и всеми силами продлевает его дни.
       - И вам пришла в голову мысль об эвтаназии. Причем, не спрашивая воли пациента. Не находишь, что здесь речь идет о преступлении?
       - Преступлении перед кем? Не бывает преступления самого по себе!
       - Перед теми людьми, которые по вашей милости должны свариться заживо 22 июня.
       - Их уже ничто не спасет. Если не 22 июня, то самый крайний срок отсрочки пять лет. Эти расчеты есть и у вас. Только капитаны Титаника предпочитают делать вид что все окей. Титаник продолжает плыть, перегруженный проблемами. Пять лет это максимум, который можно выжать из этой старой калоши. Все системы работают в крайних режимах, нет резервов. Если что-то откажет, то начнется цепная реакция отказов.
       - Так чего же вы хотите, сволочи? Просто дождитесь, когда мы отдадим богу души, и живите потом, как хотите.
       - Как хотите не получится. Если мы прождем даже не пять лет, а год, то мы израсходуем критическое количество своих природных ресурсов, в частности гелия 3, и остаемся замурованными на этом поэтичном спутнике Земли, без шансов продолжить проект расселения, который, заметь, в первую очередь требует достаточного количество энергии для заправки межпланетных кораблей. Вся наша история, вся наша цивилизация превратится в набор артефактов для «братьев по разуму», как это произошло с нашими предками,  населявшими остров Пасхи.
       - Ну и что. Тебе что с этого. У тебя нет прямых потомков, у тебя никогда не было семьи. Откуда такая забота о будущем человечества. Я всегда думал, что тебе на него плевать.
       - Поэтому я и расстался с тобой. Эта узость мысли, мещанство, погруженность в мелочи быта, меня  в тебе всегда угнетала. Эта черта большинства землян. Вы скучны для нас. Нам  неинтересно с вами. Но у человечества есть миссия во Вселенной, и она будет выполнена. Нами, людьми новой породы, теми, кого притягивают космические дали, которые не стремятся закуклиться в четырех стенах своего подземного жилища. Теми, кому наплевать на комфорт, ради которого вы принесли в жертву голубую планету.
       - Без тяги людей к комфорту был бы невозможен научно технический прогресс, который подарил нам технические возможности для космических полетов.
       - Не знаю. Я давно уже не философ, если философия сводится к оправданию недомыслия и слабости.


Дорога к дому

       Я смотрел в монитор, стилизованный под иллюминатор, как уменьшается лунный диск, который уже не закрывал половину неба. Собранная мной информация уже в зашифрованном виде пересекла 400000 километров и легла на рабочий стол Джона. Теперь у него вся картина. Интересно, какое он примет решение.  Решения лучше принимать издалека, не вникая в кучу мелких соображений и деталей, неизбежных при погружении в проблему. Хуже всего этический груз. Что ж, мне противно превращаться в дрожащую тварь, умоляющую о пощаде. Но не все мыслят как я. В человеке превалирует инстинкт самосохранения над инстинктом продолжения рода. Но победить нужнее второму. Пусть Луна, с ее небольшой, но дерзкой командой, возьмет на себя то, на что не оказалась способной Земля.
       Я переключил монитор на вид Земли, которая росла по мере того, как уменьшалась Луна. Здесь я умру, на этом мутно-голубом шаре. Когда то он был ярко синим, с почти белыми вихрями облаков, и коричневатыми контурами континентов. Как будто кто-то взял и перемешал эту картину, как мешают молочный коктейль. Гомогенная голубизна с небольшими градациями. Земля стала похожа на Венеру. Между ними осталась разница в цвете, из-за разного химического состава атмосферы. Но плотная облачность то, что  делает их сестрами. Под такой облачностью можно спрятать любые неблаговидные дела, любое преступление…
       Интересно устроен человек. Он может жить, радоваться жизни, развлекаться, когда беда стоит на пороге, когда она неминуема. Ведь, по сути, все жители Земли подспудно понимают, что их мир обречен. И чем они занимаются? Мелкие заботы, мелкие развлечения. Лишь бы не думать о плохом. Они знают, что так будет, но они в это не верят! Если задуматься,  мы не верим  в собственную смерть. Все знают, что она придет, но не верят в это. Живут так, будто они бессмертные. Не боятся рисковать, не дорожат временем. А может, это хорошо? Стали бы мы что-либо создавать, зная, что это вот-вот исчезнет…
       Внезапно изображение на мониторе сменилось. На меня смотрела лицо Анатолия. Это был видеозвонок с Луны, который автоматически отключал режим иллюминатора. Вот чего я не ожидал.


Которого больше нет

       - Мы, кажется, все обсудили – недовольно начал я, но осекся. От природы смуглый Анатолий был почти белым. Я подумал, что это какие-то помехи трансляции изображения
       - Все кончено сказал он. Но, мы  не причем. Была вероятность сбоя систем охлаждения Земли в пять сотых. Эти пять сотых сбылись сегодня, сейчас, пятнадцать минут назад.
       - Что сбылось?  - тупо переспросил я, хотя сразу понял, что он имеет в виду. Как будто притворство может желаемое превратить в действительное.
       - На Земле больше никого не осталось, – пробормотал Анатолий.
       - Откуда ты знаешь, - внезапно я почувствовал к нему злость, которая посещала меня всякий раз, когда он оказывался прав. Я задохнулся.
       - Даже автоматов не осталось исправных. Они успели сообщить о глобальном сбое в системах отбора энергии термоядерных реакторов. Как говорится, где тонко там и рвется. Все произошло в считанные минуты, хотя наши модели показывали, что Земля может продержаться час. Паники среди населения не было
       Я молчал.
       - Корабль, на котором ты летишь, обогнет Землю и вернется обратно. Ты сможешь с ней попрощаться. Родных, я знаю, у тебя нет.
       Ко мне по-прежнему не вернулась речь.
       - В конце концов, - в голосе Анатолия впервые появились нотки напоминающие сочувствие, - я рад, пусть даже это звучит кощунственно.  Я рад тому, что по случайности  ты оказался здесь, а не там.  И мне не придется вешать на стену твой портрет в траурной рамке и раз в год ставить под ним свечку. Чем плохо, возобновить прошлые отношения. Будем попивать виски, смотреть на Млечный путь, и звонить своим внукам на Марс, или Каллипсо.
       - До внуков, нужно сначала завести детей, - выдавил я из себя. Если у меня их не было пятьдесят лет…
       - С лунной гравитацией ты будешь более легок на подъем. Наши лунные нимфы не дадут тебе долго грустить о прошлом.
       - Причем здесь грусть, я только что лишился смысла жизни. Считай, что я умер.
       - Ты и в правду умер. Как часть этого обреченного мира. Тебя не в чем упрекнуть, ты до последнего работал на спасение того, что не следовало бы спасать. Теперь, найди себе новый смысл жизни. Твой прежний смысл был слишком… трагичным.
       Я молчал. В голове была пустота, тело, и без того невесомое, было словно чужим.
       - Я знаю, что ты будешь делать на Луне, - снова начал он, - ты будешь учить наших детей. Из тебя получится хороший педагог.


Прощальный взгляд

       Было еще трое суток полета. Я не отрывал глаз от монитора. Неужели закончилась история  планеты! До недавнего времени - целого мира. Осталась в прошлом, за этой мутной пеленой кислотных облаков. Так обыденно, в будничной суете. Никакой торжественности,  приглашения посидеть на дорожку, сказать последнее слово приговоренного. Пафосная цивилизация ушла в небытие без всякого пафоса. Некому возопить о невинно убиенных,  об ангелах призванных богом в лучший мир.
       Остальным пассажирам никто не станет сообщать о случившемся, до их возвращения на Луну, и пробуждения от гипнотического транса, позволяющего скоротать долгий путь. Луна прекратит  посылать пассажирские корабли. Получается, что я единственный, кто пришел на похороны, кто присутствует и сознает при чем именно он присутствует. Как вынести это сознание? Тоже погрузится в сон, отключиться вместе со всеми?  Нет, я буду бодрствовать. И сейчас и потом. Я буду размышлять, искать, как я привык делать, решая трудные шпионские ребусы. Вбирая во внимание все факты, будь их очень много, или кот наплакал. Перекидывая мостики связей через пустоту, заменяя логику интуицией. Я пойму… Что? Не знаю сам, но я обязательно это пойму. Потому, что больше это сделать некому, это никому не нужно. Селениты презирали землян за их поверхностность. За отказ смотреть в лицо правде. Но они сами такие. Они напишут историю, что-то в духе эстафеты поколений, культур. И пойдут дальше, с высоко поднятой головой, не оглядываясь. «Не следует спасать!» Они наступят на те  самые грабли, что-то мне подсказывает это.
       Земля незаметно росла на экране, приближаясь. Я продолжал смотреть. Там, под этой голубой ватой, остались все, кого я знал, остался Джон Грейстоун. Неужели, он не понял то, что так очевидно. Не может быть, Джон предвидит все, даже эти пять сотых. Догадка осенила меня. Это была липовая командировка. Он просто меня отослал. Почему именно меня? Что я должен  сделать? Отомстить, взорвать Луну? Глупости, бред.


Заключение

       Так дети, я сделался вашим учителем. Я действительно здесь женился, и родил детей. Перед этим, я принял участие в нескольких экспедициях на Землю, в качестве гида, а также советника. Мы спасали то, что в будущем могло бы оказаться для нас ценным. Много было споров о том, что именно следует забрать, а что оставить распадаться на атомы. Я способствовал тому, что были вывезены несколько наиболее полных мировых библиотек, экспонаты музеев, картинных галерей. Сами галереи погибли, но экспонаты  почему то были тщательно упакованы и закрыты в герметичные контейнеры, с хорошей термоизоляцией. Так же мы забрали образцы ДНК всех земных организмов, которые тоже были кем-то подготовлены к эвакуации. Видимо, у Селенитов имелись свои люди на Земле, которые вели эту работу. До наступления часа Икс все это должно было тайно переправиться на Луну. Но Ной не успел все погрузить в свой ковчег. Пришлось заниматься спасением последних пассажиров.
       Дети, я не знаю, сделал ли я все, что предполагал от меня Джон Грейстоун. И этого мне никто сейчас не скажет. Человек живет надеждой. Человечество живет надеждой.  Когда все рушится, спасать нужно только ее. С надеждой человек приживется где угодно, в Америке, на Луне, на Марсе. Вы спрашиваете, на что мы должны надеяться? Это, дети, сложный вопрос.  Это мало кто правильно понимает. Возможно, это понимал Джон. Что касается меня, то я чувствую присутствие надежды, и мне этого довольно.