Нагулянная

        Синюшная луна, больная тоской, еле ползла по небу. Мороз, увидев незакрытую форточку, пробирался в комнату и крал тепло, загребая его ледяной лапой. Мне не спалось. Я встала, закрыла форточку, и опустилась на дно своих сомнений. «Наталья - моя ли внучка? Верочка точно моя кровиночка, она от моей дочери, а вот в верности невестки я была не уверена. Мужики на неё поглядывают, уж больно она улыбчивая и разговорчивая, любому голову задурит, вот и Павлу - сыну моему, голову задурила, потом Наталью родила. Как не погляжу, не похожа внучка на нас, ни на меня, ни на сына, да и на невестку тоже, нагулянная она», вздохнув, подумала я, и провалилась в ночь.
         Утро зашуршало белой накрахмаленной юбкой. Солнце выползло из сугробов и повисло меж голых веток обветренных тополей.
- Сколько снега навалило, ходить убродно,- пробурчала я, встав с постели.
         Позавтракав, я сварила обед и уселась у включённого телевизора. Мелодия дверного звонка покатилась по полу и закружилась вокруг меня. Я поспешила открыть двери. В квартиру энергично вошла дочь, и улыбаясь во всё лицо, спросила:
- Привет, мамуль, как дела?
- Дела все переделала, отдыхаю. Проходи, обедать будем, я борщ сварила, да руки помой, а то прямо с улицы и за стол.
Дочь, вымыв руки, пошла на кухню. Горячий борщ дымился в тарелках.
- Вот, решила дарственную на Верочку написать, пусть ей достанется моя трёхкомнатная квартира, а то старость меня уже за глотку держит, вот-вот ручонки на шее сомкнёт. Вы же меня из квартиры не выгоните? Уж как-нибудь дотерпите. Сколько мне осталось по белому свету ходить!- сказала я, размяв накатившую тревогу, пересохшими губами.
- А Наталье что?- спросила дочь, и вопрос покатившись по глазам , повис на её сочных губах.
- А что Наталье! Пусть отец о ней заботится,- ответила я.
- Мама, отпиши квартиру мне. Решила я уйти от мужа. Был Константином Михайловичем, стал просто Константином. Предприятие его закрыли, и всех уволили. Вот он из начальников перешёл на другое предприятие водителем. В рейсы ходить будет. Дальнобойщик, так сказать, помазок гаражный. Ты не волнуйся, жить будешь в своей квартире полной хозяйкой, а я так на побегушках,- сказала, сникнув дочь.
- А что? И вправду тебе отпишу. Завтра пойду и отпишу,- бодро сказала я.
- Мамочка, мамулечка, я знала, что ты поймёшь меня, ведь ты у меня такая душевная, такая добрая!- сказала дочь, и слова горячим маслом потекли в душу.
- Ты уже уходишь?- спросила я, глядя как дочь направляется к двери.
- Да я на минуточку забежала,- отозвалась она, и сунув ноги в сапожки, оделась и выпорхнула из квартиры, оставив запах дорогих духов.
«Танюшке отпишу квартиру. Она на работе целый день, внучка в школе. Квартира большая, всем места хватит. Хватит уже одиночеству у меня гостить. Только бы невестке с её доченькой ничего не досталось», подумала я.
             В доме было тихо и уютно. Грусть тихо ходила по комнате, качая мои воспоминания как маленького ребёнка. Я вздохнула, вымыла посуду, пошла в комнату, легла на диван и задремала. В пятницу я обычно стираю бельё, прибираюсь в комнате, а тут лень навалилась на плечи и повисла, стянув тоской, как бельевой верёвкой, мою уставшую душу. И вот уже день, покатился в прошлое, и затерялся там навсегда. 
        Суббота ввалилась в дом, неся скуку. Я лежала на кровати, бездумно глядя в белёный потолок. Трель дверного звонка заставил меня встать с постели. Пришла Наталья. Она окатила меня позитивом, и тоска сползла с души как со змеи кожа, и как-то легко стало.
- Здравствуй, бабуль. Я пришла тут прибраться у тебя. Ты не против?- пропела она, давя мою неприязнь широкой улыбкой.
- Нет, не против. Я сейчас чайник поставлю, чаю попьём с бутербродами, а потом можно и порядок наводить,- сказала я, и взгляд соскользнул с её худенькой фигурки на пол.
«Не наша она,- защемило под сердцем,- а как старается угодить! Всё вынюхивает, высматривает, к деньгам моим добраться хочет, змеища». Я заварила свежий чай и пригласила Наталью к столу, которая сидела на диване, уставившись в прямоугольник выключенного телевизора как в чёрный квадрат Малевича.
       Мы попили чай с бутербродами с тоненько порезанной колбаской и пластиком сыра, и она, налив в таз воду и вооружившись тряпкой, пошла мыть окна и протирать полки, а я стала готовить обед. Решила запечь окорочка с картофелем в духовке и сварить компот.
       Замариновав окорочка, я решила посмотреть, что делает Наталья. Она помыла окно и принялась протирать книжный шкаф. Взяв книгу, она тряпкой смахнула с неё пыль. Внутри меня всё похолодело.
- Не трогай книги!- рявкнула я.
Наталья вздрогнула, обернулась и, увидев меня, выронила из рук книгу. Моя злость впилась в её лицо, как бешеная кошка, желая выцарапать ей глаза. Из книги посыпались купюры разного достоинства, и плавно легли у её ног, затаив своё любопытство. Она кинулась их собирать.
- Это не твоё! Ты давно хочешь мои деньги забрать. Хорошо, что я зашла, а то бы деньги ушли с тобой. Дружить с ними хорошо, а расставаться для кого как,- зарычала я.
Мне показалось, что Наталья держит в руках кучу денег, как хищник добычу и не собирается их отдавать. Я схватила гранёный стеклянный графин, что стоял на комоде и ударила им по голове Натальи. Она упала на пол, как срубленное дерево. Из разжатой ладони вывалились деньги. Ползая на коленях я их собрала, и пересчитав, завернула в платок и положила в аптечку.
      Наталья лежала на полу без признаков жизни. «Неужели я её убила! Куда же тело девать?» лихорадочно думала я, оглядывая комнату. Вспомнив про старый нерабочий холодильник, стоявший на балконе, я немного успокоилась. «Вот туда и определю, а потом как-нибудь ночью, оттащу куда-нибудь подальше, куда сил хватит, да снегом завалю. Пусть ищут!» подумала я, и успокоившись, потащила тело на балкон. Вытащив из холодильника полки, я кое-как втиснула в него хрупкое, ещё не остывшее тело и, закрыв холодильник, села на диван.
        Откуда-то взявшийся страх накрыл меня жуткой волной, желая утопить в своей глубине. Я сидела, нахохлившись как курица на насесте, боясь потерять опору и свалиться в бездну отчаяния. Зашевелилась хромая совесть, стуча в душу сломанной тростью. «Убила, надо же, убила! Могут и посадить!» завыла я с досады.
           Вдруг я услышала слабый стук в стеклянную дверь балкона. У двери как приведение стояла Наталья. Я охнула. Чуть глаза не лопнули от удивления. На ватных ногах я поплелась открывать балконную дверь. «Слава богу жива. Как же это я сразу не поняла, что девка просто сознание потеряла, паникёрша старая», ругала я себя, почувствовав, как пружина во мне ослабла.
- Ты прости меня, внученька, прости струю. Я тебе квартиру отпишу, и деньги все отдам, только прости! Хочешь, чаю согрею, замёрзла поди,- лепетала я, семеня за ней следом.
Она, ничего не говоря, посмотрев на меня с брезгливостью и отвращением, оделась и вышла из квартиры, даже дверью не хлопнув.
          Я вернулась в комнату и посмотрела на таз с водой. В мутной воде плавали обрывки испорченного дня и мои тревоги. «Ничего не получишь, ни квартиры, ни денег, змеища нагулянная. Всё Танюшке отдам», подумала я, и пошла на кухню готовить обед. Я запекла окорочка и ела в одиночестве, глядя в пустоту окна. Остаток дня выпал в осадок, оставив в душе чувство вины. 
          Воскресенье выпорхнуло серой вороной и, покачавшись на ветке старой берёзы, улетело, склевав проросшие зёрна раскаяния. В понедельник с утра я позвонила Татьяне и, взяв все документы мы пошли оформлять дарственную.
- Мама, я тебя никогда не брошу, будет тебе со мной тёпленько, вкусненько и уютненько. Ты только плохие мысли к себе не допускай. Всё будет хорошо,- щебетала она.
- Только бы ничего Лариске со своей нагулянной доченькой не досталось, всё тебе оставлю. Верю, что не бросишь, не выгонишь.
- Ну, что ты, мама, ты у меня одна. Как же я тебя брошу,- уверяла меня дочь.
После подписания договора дарения через десять дней Татьяна забрала свой экземпляр договора. Месяца через два она явилась ко мне с путёвкой на море в Крым. Я так обрадовалась! Ведь я никогда не была на море, и вот, наконец, меня решила порадовать дочь. Я была ей так благодарна, даже прослезилась немного.
- Танюш, как там Павел живёт?- спросила я, вспомнив про сына, ведь он не приходил, не звонил, будто вычеркнул меня из своей жизни.
- Нормально. Я у них недавно была. Они молодцы. Квартиру Наталье купили двухкомнатную.
- Откуда деньги у них? Вроде живут не шикуя. Копейкой бы мать побаловали. Никакой от них помощи,- пробурчала я.
- Вот именно, жили экономно, всё копили, ничего лишнего не брали. Зарплата у Павла неплохая, да и сама Лариска работает. Наталье осталось всего год учиться. Вроде и работа уже есть. В нашу детскую поликлинику пойдет работать педиатром.
- Вот и слава Богу, а то я переживаю, не приходят, ни звонят.
- Ладно мамуль, я побежала. Ты, когда поедешь, мне ключ оставь. Я за квартирой послежу, а то мало ли что,- сказала дочь, и ушла, рассыпав по лестнице негромкий стук каблуков.
       Неделю я ходила в ожидании отъезда, и наконец собралась и, оставив ключи Татьяне отправилась на море. Ну и что, что начало весны, зато не жарко. А что летом париться! Мне было так комфортно! Часами сидела у моря, глядя на волны, которые жадно поглощали время. Я жила в пансионате в трёхместном номере. Скучать не приходилось. Я отдохнула, посвежела, хотя, разве может посвежеть ржавая селёдка! И вот настало время собираться домой. Мне позвонила дочь.
- Мамуль, - услышала я, - квартиру я твою продала, какой хлам выбросила, какой люди забрали за деньги. Но ты не думай, деньги все целые, и те что нашла в твоих книгах и те, что от продажи выручила. Так что приезжай прямо к нам.
- Я что, у вас буду жить?- с горечью спросила я, почувствовав как у меня задрожали губы и слёзы туманом застелили глаза.
- Ну что ты, мама, купишь себе квартиру. Деньги же твои все целые. В городе, конечно, не купишь, дорого, а в посёлке или в деревне в самый раз. Работать тебе не нужно, а так тишина, покой и воздух свежий, не то, что у нас в городе.
- А деньги, что ты за квартиру получила, где они?
- Верочке двухкомнатную квартиру купили. А что? У Натальи квартира есть, а Верочка чем хуже! Ремонт ещё сделать надо, мебель купить, так что все деньги и уйдут. А ты купишь себе жильё, будешь жить и радоваться. 
Голос как будто оборвался, в трубке послышались гудки. Перед глазами предстала стройная Верочка с шикарными, ниже плеч тёмными волосами, сероглазая, с набитыми нежностью пухлыми губами, тонкими пальчиками, перебирающая страницы старой зачитанной книги, и исчезла в зазеркалье моих глаз. «Рано ей ещё квартиру иметь. Вот-вот только школу закончит», подумала я.
         Взяв вещи, я поплелась в аэропорт.  По прилёту меня никто не встретил. Дочь, впустив меня в квартиру, поджав недовольно губы, подала мне конверт с деньгами. Я пересчитала деньги и вопросительно уставилась на дочь.
- Тут же не все! А где остальные?- спросила я, готовая разрыдаться.
- Мам, мы путёвку тебе купили. Не буду же я путёвку тебе за свои деньги брать!- недовольно выпалила она.
Всё, сказанное ею раньше, превратилось в труху. Я чувствовала себя обманутой старухой, пришедшей с улицы к чужим людям.
- Там ужин на столе. Мы уже поужинали, так что ужинай и иди спать. Я тебе на полу постелила, а завтра уже решай с жильём,- холодно сказала Татьяна, даже не поинтересовавшись как я провела время на море.
«Вот оно как вышло: сына обидела, чуть его дочь в могилу не отправила, и дочери стала не нужна», подумала я, купая душу в слезах.
        Утром, поднявшись, даже не позавтракав, я поехала на автовокзал и, купив билет на первый попавшийся рейс, отправилась на автобусе в ближайший посёлок. Рядом со мной сидела женщина. Разговорившись, она пообещала помочь с покупкой квартиры. Часа через три мы приехали. Поселок мне понравился чистенький, ухоженный. Дороги асфальтированы. Ровные улицы с опрятными домиками радовали глаз. В центре было несколько пятиэтажных домов. Галина Сергеевна, так звали женщину, повела меня к одному из них.
- Посёлок у нас небольшой, но чистенький и уютный. Школа есть хорошая, детский садик, поликлиника двухэтажная. На первом этаже врачи принимают, на втором – стационар. Всё есть и магазины, и почта, и аптека имеется и банк. У нас Глава хороший, всё для людей. Вон стадион, небольшой правда, недавно построили. Молодец! А зелени сколько! Возле домов клумбы цветут, и мусор регулярно вывозят.
- Даже не думала, что в посёлке жить буду, привыкла к городу. Но здесь мне нравится.
- Вот и хорошо. У нас тут в подъезде на втором этаже семья квартиру продаёт, однокомнатную с балконом, хотят побольше купить. Дёшево или дорого, сама решай, и ремонт хороший. А тебе зачем большая квартира? Да и за коммуналку не надо много платить. Так что давай прямо сейчас и сходим,- предложила она.
Мы поднялись на второй этаж. Осмотрев квартиру, я решила её купить. Уютная и по стоимости мне подходит, правда мебель старая. На следующий день я оформила все документы на квартиру и, забрав вещи, вернулась в купленную квартиру.
           Открыв двери, я увидела кошку, обыкновенную полосатую кошку. Она пристально смотрела на меня, следя за каждым моим движением.
- И тебя бросили! Наверно есть хочешь?- спросила я её, и хотела погладить, но она, дёрнув хвостом пошла прочь.
«Ишь какая, с характером, но что поделаешь, будем вместе жить», подумала я. Сходив в магазин, я купила корм для кошек и наполнитель для лотка и вернувшись, осмотрела комнату. У стены стоял старый диван с ободранными боками и два таких же кресла, у окна - массивная тумба под телевизор, а напротив новенький шкаф-купе. В кухне старые хозяева оставили дешёвый кухонный гарнитур, стол, застеленный клеёнкой и деревянную табуретку. «Вот моё новое жилище», подумала я, и так мне стало себя жалко, что я даже расплакалась. Вдруг позвонила дочь.
- Мама, ну как ты? Уехала, ничего не сказала, адреса не оставила, мало ли что, и приехать не знаем куда.
- Что говорить и о чём говорить! А ты ко мне приедешь?- спросила я.
- Конечно. Вот время выкрою и приеду,- ответила она.
Я сказала ей адрес и погрузилась в тишину.
         Время копировало дни и утаскивало их в своё болото. Мимо глаз проплыл остаток весны, растаяв в пене цветущих черёмух. Лето, разлив жару, кинуло на улицы разогретое солнце, и оно потекло золотистым маслом по серым крышам. Никто не приезжал ко мне, никто не звонил, будто я с земли сошла и заблудилась в небытии. Да и я никому не звонила, сыну боялась, а дочери со мной некогда было разговаривать, вся в делах.
        Сухое лето душило жарой. Я стала плохо себя чувствовать, и решила сходить в больницу. Врач велел мне сдать анализы, а потом направил к онкологу. Хорошо, что на неделю к нам приехал из города хороший онколог, так что мне повезло. Он подтвердил диагноз. Болезнь далеко запущена, и что лучше будет если рядом будут родственники. Моё нутро наполнилось таким ужасом, что я даже не могла ничего сказать, просто стояла и смотрела на него остекленевшими от страха глазами. Выйдя из поликлиники, я позвонила дочери.
-  Здравствуй Танюша, я серьёзно больна,- сказала я.
- Что ты хочешь, мама, возраст ведь. Иди к врачам, пусть тебя лечат. Я же не врач!
- Доченька, ты не поняла, я очень серьёзно больна. У меня онкология.
- Мама, сиделкой я быть не могу, у меня работа. Тебя к себе я тоже взять не могу, у меня своих проблем куча. Найми сиделку.
- Так я все деньги за квартиру отдала!
- Мама, а у меня тоже лишних денег нет! Сходи в соцзащиту. Пусть к тебе социальный работник ходит, в доме порядок будет наводить, сварит чего-нибудь. Ну ладно, некогда мне. Пока мам. Да, кстати, квартиру Верочке отпиши, ребёнку на море хочется.
Короткие гудки набатом застучали в висках.
        «Никому я не нужна, ни дочери, ни сыну, ни внучкам. И эта нагулянная глаза не кажет! То чуть ли не каждый день приходила, глаза мозолила, а сейчас не приходит, подлюка!  Хоть бы она пришла. Обидела видите ли её! Ничего, обиду бы срезала с души как сухой сучок, да пришла бы, поухаживала за бабушкой. Верочка – создание нежное, ей тут со мной хлопотно будет, а Натальи в самый раз. Не придёт зараза, не придёт. Никто не придёт, а чужого в дом не хочу впускать», подумала я.
              Немного посидев на лавочке возле дома культуры, я пришла домой в тишину, разбавленную мерным тиканьем часов. Села на диван, включив старенький телевизор, купленный у соседа. Безысходность набросилась на меня и стала терзать. Мне было так одиноко! Обида наехала на душу как бульдозер на собачью конуру, от которой только щепки полетели. Я сомкнула ресницы, чтобы от всего этого убежать в сны. Кое-как я дождалась ночи, которая тьмой укрыла меня и мои переживания.
          Солнце, шевеля усами лучей, покатилось по небу, залив светом посёлок. Я поднялась с постели и долго сидела, роясь в воспоминаниях. Стук в двери оборвал мои мысли. Я поспешила открыть двери. Передо мной стояла Наталья, круглолицая, русоволосая, худенькая, с большими зелёными глазами. В руках у неё была большая сумка.
- Здравствуй, бабушка. Я тут продукты принесла. Мне тётя Таня твой адрес дала, сказала, что тебе плохо одной. Я на первом же автобусе и приехала. Сейчас обед приготовлю. Ты что-то плохо выглядишь,- защебетала она, пройдя на кухню.
- Ты не сердишься на меня?- спросила я, заискивающе заглядывая в глаза.
- Конечно сержусь. Чуть Богу душу не отдала. Не нужны мне твои деньги. Я человеческие отношения ставлю выше денег. Такое забыть не возможно, а вот простить…
           «Лучше бы Верочка приехала, а то эта нагулянная явилась, хочет обобрать меня, уж больно говорит складно, а глазами всё зыркает туда-сюда, хотя брать то уже нечего», подумала я, с неприязнью глядя на внучку.
       Она сварила супчик с курочкой, сделала пюре, потомила котлет и, разлив по тарелкам суп, пригласила к столу, а сама пошла в ванную мыть руки. «Хозяйка драная», подумала я, и с досады плюнула ей в чашку, и обернулась.
           Наталья стояла в дверях и удивлённо пялилась на меня, тяжело дыша, как рыба, которую выбросило волной на берег.
- Какая же ты жестокая! Ты не в мою чашку плюнула, ты в мою душу плюнула!- выпалила она.
Слова как кровь запеклись на её губах. Она взяла сумку и вышла из квартиры, забрав с собой своё негодование и обиду.
          Я сидела, перекатывая злость, как леденец по горячему рту. «Вот и всё. Эта точно больше не придёт», подумала я, прихлёбывая свою досаду супчиком. 
             Болезнь с каждым днём всё ближе тащила меня к пропасти. «Помру, никто не узнает. Буду гнить здесь год, а может больше. Вон земля уже по мне плачет. Что я взъелась на Наталью? Не надо было так!» завыла я, как собака у которой утопили щенков. Ночь ловила бреднем мои поздние раскаяния, и клала их в мешок чертям на завтрак.
- Кошку удавлю и на балконе повешу на видном месте, будет висеть как призыв из ада, и сама удавлюсь. Люди увидят бедное животное, придут, а тут и я. Похоронят хоть, засыплют землёй,- с горечью прошептала я, ища к чему бы привязать петлю.
В комнате ничего подходящего не было. Я открыла кладовку, там вместо натянутых верёвок для сушки белья под потолком к стенам крепились трубы, покрашенные серебрянкой и обмотанные синей изолентой. Я встала на табуретку, сделала петлю и, оставив её болтаться, отрезала еще кусок от верёвки и, сделав ещё одну петлю, пошла за кошкой. Она забилась от меня под кровать, я еле её достала и, накинув петлю на шею бедного животного, потащила на балкон. Разделавшись с ней, я долго выла, топя в слезах свои обиды. Потом выпрямилась и решительно направилась к пропасти, где меня давно дожидался Дьявол, чтобы выбить из меня грехи и сделать из них жаркое.
          Утром люди, увидев болтавшееся в петле животное, вызвали полицию. Те вошли в квартиру, которую я оставила предусмотрительно открытой, и в кладовке обнаружили меня.
         Хоронили меня сын с невесткой и дочь с зятем, с ним она так и не развелась, а внучки не пришли. Наталья не простила меня, а Верочка не стала травмировать свою нежную психику.