Гл. 9 Бить человека по лицу я с детства не могу

                Неправда, будто бы к концу
                Я силы берегу, -
                Бить человека по лицу
                Я с детства не могу.

                В. Высоцкий
                Песенка сентиментального боксёра

Повесть о послевоенном поколении
            
             В начале учебного года, на общешкольном мероприятии, всему классу вручили значки «Турист СССР». Саша тоже выходил для получения значка под аплодисменты школьников и это немного уменьшило его переживания от пропажи фото.

            Сашины друзья, учившиеся с Катей в одном классе, рассказали ему про неё.
- Сань, наши девчонки говорят, она в тебя так втюрилась! Видишь, даже не побоялась стащить фото.
            «Втюрилась» - у ребят означало, влюбилась. Ну, а на счёт того, что не побоялась, то это, кажется, вообще было неприменимо к Кате, или Катарине, как по имени героини популярной тогда песни, мысленно называл её Саша, когда у них позже случился роман.
             Весёлая, по товарищески контактная, Катя нравилась многим ребятам в классе. Боевая и отчаянная, она без раздумий давала тумаки одноклассникам, которые каким-нибудь привычным среди школьников способом, например, подергав за косу, пытались оказать ей знаки внимания. Ох и глупые были ребята. Красивая, с тонкими чертами лица, стройная, она понравилась и Саше, когда друзья показали ему её. Она была на год моложе Саши, училась на три класса младше и на его взгляд была малышкой, по сравнению с ним, восьмиклассником.
 
             Да и вообще для него девчонки были пока просто «девчонки», с которыми он и его товарищи с их улицы играли в разные игры: зимой строили крепости, валялись в снегу, а летом игр было вообще не перечесть. Улица 9-го мая и соседняя, так располагались, что с трёх сторон были довольно большие пустые пространства, где можно было устраивать различные игры, туда приходило много ребят посёлка и всегда было очень оживленно.

            Рядом с улицей 9 мая располагались два важных социальных объекта: районная больница и баня. Конечно, это было удобно, но встав взрослым, Саша понял, насколько такое соседство оказалось обременительно для их родителей и в первую очередь для матери.
            Многочисленные родственники и близкие знакомые, приходящие в баню, после неё заходили к ним почаёвничать, остудиться после парной. В самой бане это сделать было невозможно, после помывки необходимо было быстро одеться и «линять», поскольку по раздевалке уже ходило несколько человек и высматривало, какой «шкапчик» скоро освободится, и в коридоре томились люди, ожидающие очереди смыть свои грехи. Зимой, в морозы, наплыв гостей к Зиганшиным был особенно большой: посёлок вытянулся в длину на три километра, общественный транспорт не ходил, дома же в хозяйстве у всех основной транспорт – велосипед. На нём зимой, с дорогами тех лет, не то, что в баню - к соседу не проедешь.
            Баня, это ещё ничего, но вот близость больницы сделала их маму настоящим подвижником в деле помощи заболевшим. Больных доставляли со всего района, а родственники у родителей были во многих деревнях. Они привозили своих близких, больных и немощных, потом приходили к маме и говорили:
- Фарзана, мы нашу тётю положили в больницу, ты уж пожалуйста навещай её иногда. Как только будет возможность, мы и сами приедем.
            Мама кивала головой, ободренные родственники уезжали. Дома их ждала работа, от которой в селе летом не продохнуть, зимой же не давали возможности приехать бураны, снега. Многие родственники оставляли продукты, однако из них ведь надо было ещё готовить. Нередко к больным долго не приезжали, продукты заканчивались, но сердобольная Фарзана всё равно носила передачи в больницу, не пойдешь же с пустыми руками.
           Ладно бы хоть только по поводу родственников обращались. Просили и за своих знакомых:
- Фарзана опай, там из нашего села положили соседку, такая хорошая женщина, они с моей бабушкой очень дружат. Да ты её знаешь. А приехать к ней некому. Ты бы хоть раз в недельку навестила её.

            Отказывать мама не умела, была очень жалостливой, чуткой, дети ни разу не слышали, чтобы она пожаловалась на трудности этой беготни (1). В результате на выполнение плана по вязанию платков оставались вечер и часть ночи. Ночные посиделки были обычным делом: пряли и вязали бабушка, мама, Рашида, Салима. Сашу привлекали к выборке волоса из пуха козы. Иногда артель выдавала пух, в котором, кажется, был один лишь волос. Какая же это нудная и противная была эта работа: волос мелкий, его выбираешь и выбираешь, а он не заканчивается в этом небольшом комке пуха. Рядом же лежит копна этого пуха!
            Ещё Саню использовали как вешалку: он вытягивал руки, на них вешали нить, смотанную кольцом довольно большого диаметра. Эта нить очень тонкая, соединяется с пряжей для прочности, пух ведь очень нежный. Перед началом работы нить перематывают в клубки, иначе с ней невозможно работать - она спутывается. Саша раздвигал руки, натягивая нитки и Салима начинала сматывать их в клубок. Так делали и в других семьях. Будучи маленьким, Саша быстро начинал клевать носом, его подбадривали некоторое время, потом отправляли спать, нитки держал кто-то другой.
            Через некоторое время мастеровитый отец догадался сделать из дерева специальное устройство, типа мельницы, на него растягивали нить, в результате одна пара рук высвободилась.

            Оренбург нередко ассоциируется с пуховыми платками. Песня о матери, которую исполняла Зыкина: «И накинь, дорогая, на плечи, оренбургский пуховый платок …» раньше постоянно звучала по радио. До того, как в стране получили распространение вязальные машины, чуть ли не половина женщин Оренбуржья вязала вручную пуховые платки, палантины. Татарские девчонки в сельской местности с малых лет обучались этому мастерству и вязали до глубокой старости, иногда уже не глядя на спицы - вслепую.
            Сельские женщины, весь день занятые домашними делами, детьми, хозяйством после вечерней дойки часто собирались в одном из домов, на посиделки. Вязали до полуночи, делились новостями, сплетничали, пили чай. Собирались по очереди: в одном доме, потом в другом и так далее.
            Однажды Саша нечаянно подслушал рассказ о необычной истории, случившейся на таких посиделках.
            Родители уехали погостить в Узбекистан, где жили старший брат отца Ширван и многие другие родственники, к бабушке пришла с ночёвкой её сестра, они пряли пряжу и разговаривали. Саша, вернувшись с улицы, улёгся в саду на нарах. Он уже второе лето ночевал на улице, это было классно: не жарко, свежий воздух, а над головой звездное небо, которым можно любоваться бесконечно. Ночуя на улице, Саша мог приходить сколь угодно поздно, не тревожа родителей. Вот он лежал и через открытое окно непроизвольно слышал рассказ гостьи о случившемся в доме её родственника.

             Это был мужик с юмором, шутник. Нередко его шутки были грубы, обижали людей, иногда и шокировали. Ему ужасно не нравилось, когда посиделки проходили у них в доме, многочасовая болтовня женщин, их сплетни раздражали его. Он сказал жене, чтобы у них не собирались, но не могла же она сказать сельчанкам, что будет к ним ходить, а к ней в дом чтобы не приходили. Когда женщины в очередной раз расселись у них в зале и занялись вязанием, мужик лёг спать в смежной с залом спальне, оставив штору наполовину приоткрытой, чтобы его было видно. В то время, когда жена ходила готовить чай для подруг, он откинул одеяло вынул и показал свой орган. Несколько женщин увидели это и, конечно, в их доме посиделок больше не было, мужик своего добился.
           Вот такие грубые шутки у него иногда бывали. Но ведь и вся жизнь его была грубая, шершавая. Родился в 1913 году, и всё ему досталось: первая мировая война, революция, гражданская война, два страшных голода, вторая мировая война, послевоенный голод. И всю жизнь тяжелый труд в колхозе, он был одним из лучших работников в селе. Ему столько пришлось пережить к тому времени, когда везунчик Саня и его друзья только вступили в счастливую пору детства, так что мужика трудно наверное осудить.
 
           В этот год, к их постоянной компании присоединился ещё один – Андрей Вайс. Их семья приехала из другого посёлка, два года Андрей учился в одном классе с Сашей. Он удачно влился в компанию ребят, хотя был на 2-3 года старше их. К этому времени у ребят была своя «тайная» организация: ВСШ - Валера, Саша, Шура, ставшая теперь ВСША (звучит как «в США», но туда ребята не стремились). Они устроили тайник в пещере на горе, за рекой, в километре от поселка. Конечно, там были устав организации, клятва и прочее. Лето и наступившую осень, до дождей, они ходили туда, светили ночью с горы на поселок мощными, модными тогда немецкими фонариками. У Валеры была мечта мальчишек: настоящий военный бинокль, вероятно отец привёз его с войны. И они «следили» за живущими в поселке.
           Кроме их компании на улице 9-го Мая жили ещё ребята. Большинство было моложе, но были и постарше. Среди них – Митя С., намного старше Саши и его друзей, он иногда задирал и обижал их. Когда они стали ВСША, ребята рассказали Андрею и тот пообещал поговорить с Митькой один на один, по-честному. Саша немного скептически отнесся к этому. Конечно, Андрей был крепкий, плотный парень, но Митя старше его, уже допризывник. Кроме этого, он был повыше Андрея и очень такой ловкий. Друзья встретили Митьку внизу, у стадиона, когда шли со своего тайника. Андрей натянул черные кожаные перчатки, отозвал в сторону парня и посоветовал ему не трогать ребят. Митька огрызнулся и ребята увидели, как в два удара Андрей уложил его. Больше он их не беспокоил.

            В те времена ребята нередко выясняли отношения с помощью кулаков. Саша не любил этого. Как пел Высоцкий «Бить человека по лицу я с детства не могу». К тому же, совсем маленьким он был трусоват. Саша старался побороть это чувство и к десяти годам мало чем отличался от других ребят. По крайней мере внешне это не проявлялось. Спокойно отправлялся один пешком из Зубочистки в Чесноковку, хотя расстояние между сёлами было 7 км. Ну, а недельное проживание с товарищем, только что окончившим 4-й класс, на природе, в шалаше, далеко от родного поселка? Для этого нужна смелость. Но в драке у него этого не наблюдалось.
          Однажды, ещё в раннем возрасте, он сильно опозорился. Они шли с Валерой, с которым недавно подружились, и освещали изредка своими крутыми фонариками проходящих мимо ребят. Двум подросткам это не понравилось, и они посоветовали им «убрать свои поганые фонари». Саша с Валерой ещё раз посветили, посмотреть, кто это такой борзый. Те подошли. Оказалось два Коляна, из поселковой шпаны. Один, Дьяков, был просто хулиганистый и очень вредный, а другой, Бражник, уже пару раз побывал в детской колонии. Стали переругиваться. Стоящий напротив Саши Дьяков ударил его. От неожиданности, возможно, и силы удара, Саша упал. И сделал вид, что «отключился». Он не встал! А Валера стойко помахался кулаками с Бражником. Выпустив пар, они оба немного успокоились, погрозили друг другу и Коляны ушли. Валера помог подняться Саше, которому было ужасно стыдно. Понял друг что-то или нет – Саша так у него никогда и не спросил. Но такого с ним больше не было.

            Осенью в посёлке открылась секция бокса! Тренировать ребят решил вернувшийся недавно со службы широкоплечий крепыш, которого все, в том числе и его воспитанники, звали просто: Ваня. Тренерского опыта у него не было и разряд он имел невысокий, второй, но всё же познания у него были неплохие и ребята с удовольствием ходили на тренировки и постигали азы бокса.
            Саша с несколькими одноклассниками тоже записался в секцию и гордо рассказывал друзьям с улицы о тренировках. Друзей не взяли в секцию по причине малых лет. Маленькому Саше тренер тоже вначале посоветовал идти домой, однако Саня заявил, что раз его одноклассников берут в секцию, то и его должны принять.
            Тренер посмотрел на высокого Сашу Дедова, крепкого, коренастого Саню Ныка, и возмущенно сказал:
- Это - твои одноклассники?! Что ты мне рассказываешь!
            Но те подтвердили его слова, и Ваня махнул рукой.
            Счастливый Саша вместе со всеми отрабатывал на тренировках «нырки», «бой с тенью» и самозабвенно, до одури, стучал по боксёрскому мешку. Однако этот вид спорта так и не полюбил. Окончательную точку поставили первые соревнования, проведенные месяца через три после начала работы секции.

            Районный Дом культуры был набит до отказа. Пришла, кажется, вся молодежь посёлка. Вначале тренер посвятил всех присутствующих в некоторые азы бокса. Потом с другим боксёром – разрядником, провёл показательный бой. И наконец начались бои между ребятами. По традиции вначале выступают «мухачи», бойцы наиболее маленького веса. Соперником Сани был казачонок Айса, давний его знакомый.
            Крепенький, он был ещё меньше ростом, чем худой Саня, поэтому, когда в первом раунде у Саши заплелись ноги и он упал, неискушенные зрители решили, что упал он от удачного удара соперника, такого маленького. Все аплодировали и смеялись, а Саша, ужасно расстроенный, не помнил, как завершил бой. После этого он ещё немного походил на тренировки и ушёл из секции, тем более ему так и не понравилось колотить других людей. А вот его одноклассники Саша Дедов и Саша Нык, с которыми он пришёл в секцию, одинаково полюбили бокс, позже стали хорошими боксёрами.      
         
            Кстати, почти во всём остальном эти два его одноклассника были очень разными: Дедов чуть степенный, дисциплинированный, а Нык - большой проказник. Нередко трое друзей: Саня, Седой и Нык убегали с уроков, шли к Ныку домой, где днём никого не было, и резались в карты.
            Шалили и на уроках, особенно немецкого языка, к этому предмету тогда серьезно не относились. Их классу не повезло с учительницей. Наверное, Екатерина Андреевна имела какое-то специальное образование. А возможно, была просто немкой по национальности. Всё обучение заключалось в основном в зубрёжке правил. Нелюбовь к иностранным языкам осталась у Саши и многих его одноклассников на всю жизнь. Между собой ученики школы звали учительницу «Катькой».
           Провинившихся ребят она пересаживала на первую парту, прямо напротив себя. Однажды на этой парте оказались Санька с Ныком. Через какое-то время Нык толкнул его локтем и показал глазами вниз, под парту. Саня глянул туда и чуть не ойкнул от неожиданности. Ужас! У Ныка в руках было зеркало, в которое было видно всё, что «Катька» одела сегодня под юбку.
           Можно легко представить, что было бы, если это хулиганство засекли. Ныка просто выгнали бы из школы.

           Большое развлечение ученикам доставляли уроки музыки. Саша музыкальным слухом не обладал, голос был средненький, но песни распевал с удовольствием, особенно там, где восхвалялись удаль, сила. А поскольку силою, физической крепостью, он особо не отличался, то относящаяся к нему снисходительно Алла Портникова иногда бросала критические взгляды на весело орущего песни Саню.
           Но в песне ведь, кроме мелодии, есть и слова. В части же слов, сочинительства, у него были определенные способности. Конечно, не такие, как у обладавшей литературным даром Тамары Расковой из их класса, ещё одной любимицы Марии Васильевны, преподававшей литературу. Но в своё время он даже умудрился выпустить свою домашнюю газету.
           Каждый пионерский отряд в школе выпускал стенгазету. Также, как коллективы цехов, отделов научных институтов, воинских частей и прочие. Обычно это был красиво оформленный лист ватмана, с заметками, фото. В заметках освещалась жизнь коллектива, рассказывалось о важных событиях в стране. Выпускалась газета обычно к важным событиям, к праздникам, иногда регулярно, раз в месяц. Она крепилась к стене, отсюда и название - «стенгазета».
            После создания пионерского отряда в их классе тоже создали редколлегию для выпуска стенгазеты.  Среди желающих участвовать был и Саша, но его не взяли, и не только потому, что его ещё не приняли в пионеры. Хотя он был очень начитан, неплохой рассказчик, но вот оценки по «Русскому языку» были слабенькие «четвёрки». Да и художников лучше него в классе было немало.
            Прочитав где-то о домашней газете, Саша решил реализовать свою мечту, выпустив стенгазету «Папина неделя». К нему присоединилась сестра Салима. В газете они описали события, произошедшие в семье за неделю. Ещё тогда Саша продемонстрировал свою оппозиционность, своё неприятие насилия властных структур, авторитарных правителей, проявившуюся с годами в полной мере: в заметках, среди прочего, были подвергнуты критике некоторые действия отца, авторитарного главы их семьи.
            Вышел только один номер газеты. Редколлегия была подвергнута допросу: зачем они её сделали, кому пришла в голову идея. Правда, иностранными агентами их не обозвали. Газету возмущенный отец порвал. Но какова сила слова! В одной заметке было написано, что он иногда наказывает детей незаслуженно, и ведь отец не стал их наказывать за критику в газете! Правда, пообещал в следующий раз выпороть как следует инициатора.
   
           Так что некоторые способности у Сани были, на стихи их хватало, и он ловко переделывал песни, что они пели на уроках. Переделка заключалась в замене некоторых слов, предложений, на хулиганские, иногда нецензурные. Сидя на задней парте вместе с кем-нибудь из одноклассников, обычно Славой Андреевым или Седым, они распевали песни из его сочинительства.
 
           Например, тогда только состоялись первые полёты людей в космос и часто звучала песня «Четырнадцать минут до старта». В оригинале космонавты заправляют в планшеты космические карты и на караванах ракет мчатся от звезды к звезде. Потом на пыльных тропинках далеких планет остаются их следы. У Сани же бродяги прячут в карманы последние патроны и караваны бродяг проходят от тюрьмы до тюрьмы. А следы их остаются на пыльных дорожках далёких тюрем.

            Особенно «ядрёно» была переделана песня «Отчего у нас в поселке у девчат переполох».
            Через много лет Саша был в гостях у директора института, заместителем которого проработал долгие годы. Хозяин дома и жена - его ровесники. Они вспоминали школьные годы, проделки юности и услышав его рассказ, хозяйка попросила его спеть им эту песню. Все трое фактически уже пенсионеры, давно дружны, хорошо выпили, но Саша долго не соглашался, стеснялся. Ведь самое скромное место в его песне, когда моряк «крепко жмёт груди, и глядит в трусы» (В оригинале - герой «крепко жмёт руки, и глядит в глаза»).
            Наконец его уговорили спеть. Хозяева были поражены. Особенно тем, что песня, будучи ужасно хулиганской, все-таки сохранила содержание, смысл и главное, не потеряла певучесть.

           Вот такие песни друзья исполняли на уроке пения.
           Молодая учительница, небольшого росточка, с трудом удерживала и растягивала большой аккордеон. Как многие молодые учителя она была полна энтузиазма, любила свой предмет и старалась привить любовь к музыке своим ученикам. Она играла, скользила теплым взглядом по классу, сама вероятно получая наслаждение. Саша видел, как её умиротворенное лицо вдруг настораживалось, напрягалось и она начинала уже как локатор прощупывать класс. Это означало: она услышала фальшь. Она не понимала, откуда же сбой в ладном хоре, что это? Когда луч её взгляда начинал приближаться к Саше и его товарищу, они пели песню уже в унисон со всеми. Учительница решала, что ей почудилось, успокаивалась и друзья снова пели на слова Саши.
           Так повторялось несколько раз за урок.

           Возможно, учительница в конце концов поняла, кто вносит разлад в пение классного хора, а может и нет. Но именно с урока пения Сашу, кажется, единственный раз за годы учёбы, повели в кабинет директора, что тогда считалось серьезным наказанием. 
            Учительница после хорового пения вызывала к себе учеников по два человека, они пели и получали оценку.
           Вышли Саша со Славой Андреевым. Это как раз был период увлечения изготовлением поджигов. Слава зачем-то пришёл в школу с пистолетом во внутреннем кармане пиджака. И когда парочка с упоением выводила трели, рукоятка пистолета предательски высунулась наружу. Пораженная учительница схватилась за неё и стала тащить. Слава ухватил пистолет за ствол, потянул к себе. Тогда учительница уже двумя руками попыталась вырвать его. Так они и тянули пистолет каждый себе на глазах у хохочущего класса. Саша попытался вставить слово, заступиться за товарища, это привело к тому, что его тоже повели в кабинет директора, хотя он ни в чем не был виноват.

…

          Январь в этом году был настолько морозным, что отец решил в третьей пристроенной комнате настелить пол. Уже год как её построили, но так и ходили по глиняному полу: хорошие, высушенные половые доски стоили дорого, да и купить («достать», как тогда, в эпоху дефицита, говорили) было непросто. Поэтому отец пару лет назад купил брёвна, распилил их на комбинате, где работал, и они пока сохли - ведь чем лучше высушен материал, тем меньше потом щели в полу. Отец рассказывал, что раньше доски для деревянных изделий, для пола лежали и ждали своего часа по 10-15 лет. Поэтому окна не нужно было на зиму «затыкать», и снизу, с пола, не дуло.
           Отец настелил пол резонно подумав, что через два-три года, когда доски ещё подсохнут и появятся щели, он его просто перестелет. Пол стоял пока не крашенный, Рашида или Салима мыли его «по старинке»: вначале промывали тряпкой, затем ползая на коленках скребли старым ножом до желтизны, и потом мыли начисто. Учитывая, что воду нужно было принести из колонки с соседней улицы, затем грязную слить в ведро и вынести на улицу, даже такая простейшая домашняя работа требовала много времени.
           А сколько ещё обязанностей было у сельских девчонок, так что на какие-то игры, развлечения, времени у Сашиных сестёр почти не оставалось. Иногда они уходили на вечер к родственникам, где у них были подружки-ровесницы и оставались там ночевать. Родители не возражали, потому что Рашида, а потом и Салима брали с собой на вечер работу: вязать пуховый платок. Хоть такое, но всё же некоторое развлечение было у сестёр и их подружек. И родители были спокойны за девчонок, единственно, что их беспокоило в зимние месяцы - как бы они не «угорели», т.е. не отравились угарным газом от печи.
              Из-за сильного мороза в этом году всё чаще «угорали» то в одной, то другой семье посёлка. Почти все дома отапливались углем, который горел очень долго. Когда уголь практически перегорел до конца, но был ещё раскаленный, дымоход перекрывали особой задвижкой, чтобы тепло не уходило на улицу через трубу. Это называлось «закрыть трубу». Иногда, считая, что вроде всё перегорело, а то и полагаясь на «русский авось», трубу закрывали слишком рано, угарный газ скапливался в печи и через щели в дверках печи и в плите заполнял комнату. Утром люди просыпались с сильной головной болью, иногда их находили без сознания, а то и мертвыми.
             В прошлую зиму Рашида ходила на посиделки к подруге, осталась там ночевать. Мать подруги закрыла трубу раньше времени, но им повезло, утром все проснулись: некоторые сами, других разбудили пощечинами. Рашида, самая младшая из всех, чуть не умерла. Она была без сознания, чтобы привести в чувство в уши ей положили свежий козий помёт: его использовали при отсутствии нашатырного спирта, первейшего средства в таких случаях.
             Поэтому отец, от греха подальше, когда делал пристройку сломал русскую печь, которая ранее отапливала две комнаты, поставил там «голландку», так в народе называли круглую печь в железном футляре. У этой печи дымоход не перекрывался, зато дверка печи и поддувала были изготовлены так, что закрывались герметично. Когда уголь почти весь сгорал, дверки закрывались, закреплялись винтами, в результате угли потихоньку тлели, а угарный газ в комнату не поступал. Новую русскую печь отец сложил в третьей, пристроенной комнате: в ней женщины сидели обычно до двух-трёх ночи, поэтому дымоход закрывался, когда уже была полная уверенность, что весь уголь перегорел. 
              В эту зиму очень сильно угорела семья подруги и одноклассницы Салимы, живущая на их улице. Слава богу, все, кроме главы семейства дяди Вити, выжили.
              Хотя прошёл слух, что никакого угара не было, дядя Витя повесился, а историю сочинили, чтобы избежать разговоров и пересудов.

             Самоубийства в те годы были нередким явлением. Как уже говорилось, с фронта вернулось много людей с травмированной психикой, которых после четырёх лет окопов ждал не отдых, а тяжелый труд, зачастую нищета. И если вдобавок дома не было теплоты, понимания, то жизнь становилась совсем беспросветной.
             За два года до этого случая, в сарае повесился живший напротив Саши мужчина. От этого случилась другая трагедия: дочь Нина, обнаружившая отца висящим, тронулась умом. Было жалко смотреть, как во время обострения болезни мать вызывала скорую помощь, чтобы отправить её на лечение. Увидев, что мать собирает её вещи к приезду медработников, Нина прибегала в их дом, спрятаться. Сашина мама всегда её впускала, но соседка знала, где искать дочь, приходила к ним и Фарзана, со слезами на глазах, была вынуждена показывать матери где её дочь, потому что без лечения Нине было бы ещё хуже. Приехавшие санитары уводили девушку, кричащую, плачущую.
           Жизнь девушки и дальше сложилась трагически, через несколько лет она повесилась в том же сарае, где ранее её отец.
           Нина была очень красивой: белокурые чуть вьющиеся волосы, глаза цвета неба, кукольное, в хорошем смысле, лицо и прекрасная фигура. Пока не наступало обострения была весёлой, такой тёплой девушкой, с ней было приятно общаться и никак не вязалось слово «сумасшедшая», как называли таких больных.
           Она была самой красивой из девушек, которых Саша встречал в том возрасте, и от этого её было ещё жальче. Он не раз задумывался над этой странной чертой людей: всегда относиться к красивому несколько иначе, по-другому, лучше, что ли. Допустим с картиной художника это понятно. Кто-то с помощью божьего дара сотворил шедевр, а другой просто намалевал на полотне. Но вот цветы: они же все живые, растут для чего-то на Земле. Однако красивый цветок оберегают, на невзрачный же наступят, а то и ногой пнут. Или та же трудовая лошадь, кормилица семьи. Конечно, её и кормят, и убирают. Но гораздо лучше холят, ухаживают за лошадью, что два раза пройдётся на выставке перед зрителями. Но красавица!

           А дядя Витя, который то ли угорел, то ли повесился, был такой простой обычный мужик, работал конюхом, всё с лошадьми да в навозе. Жена его, симпатичная женщина, была классной портнихой, хорошо зарабатывала. Мужем была недовольна, всегда его попрекала: ни вида у тебя, ни заработка. В семье часто возникали скандалы. Так что если не повесился, то мог и угореть, если только в одной комнате, где спал подвыпивший дядя Витя, рановато закрыли трубу. Говорили, что его жена друга завела сердечного, не такого, как муж.
 
            Саня в эти годы уже немного разбирался в сердечных делах, несмотря на свои юные лета. Даже успел побывать посредником. Его другу Славе Андрееву, который был старше Саши, нравилась их одноклассница Тоня. Как и в известной песне того времени, Слава не решался объясниться в любви «хорошей девушке Тоне», и «признаться в любви перед нею, доверил дружку своему». В песне друг героя предал, сам стал встречаться с Тоней, здесь же Саша честно выполнил поручение.
 
           Вскоре с ним самим случилось чудо. К нему неожиданно пришла любовь. Саша влюбился в девушку из параллельного класса, на два года старше его. Влюбился не так, как потом, вспоминая детство, говорят: «В пятом классе мне нравилась девочка, я её провожал после школы, нёс портфель». Нет, это была любовь юноши к девушке.
           Наверное, странно слышать такое о тринадцатилетнем подростке.
           Однако надо не забывать, что мышление Саши, его духовное развитие были на уровне пятнадцати-шестнадцатилетних, тех, с кем он все эти годы учился, дружил, работал.
           И вообще, в нём очень рано, лет в тринадцать, проявилось и развилось осознание себя, как мужчины.
           В младших классах, вместе с другими ребятами, он часто приходил смотреть, как старшеклассники соревнуются в различных видах спорта. У сестры Рашиды классной руководительницей была Валентина Николаевна. Высокая, чернобровая женщина, с обаятельной улыбкой, она ещё не завела семью, много времени уделяла классу, приходила смотреть как играют её ученики. Ей нравился черноглазый мальчуган, брат её ученицы. У неё, не имевшей собственных детей, было сильное, до боли, желание обнять, приласкать малыша. Что она и делала, приговаривая:
- Ну какой-же ты славненький! Дай я тебя обниму.
            Саша стеснялся: что он, маленький что ли? Делал слабые, бесполезные попытки вырваться. Так было несколько лет. Потом сестра окончила школу, и он только изредка видел Валентину Николаевну.
            В 6-м классе, в зимние каникулы, группа школьников отправилась на 2 дня в областной центр. В программе были музей, театр, новогодняя елка. Сопровождали группу Валентина Николаевна и ещё одна учительница. Ночевали в спортзале одной из школ. Вечером Саша вышел из спортзала и пошёл по коридору. Когда он поравнялся с идущей впереди Валентиной Николаевной, она обернулась к нему и ласково прижала к себе.
- Сашенька, родненький мой!
            И тогда Саша в первый раз ощутил, что его обнимает ЖЕНЩИНА, что его обнимают не просто так, а как мальчика, мужчину. Он не засмущался, как раньше, а грубо вырвался и почти закричал:
- Зачем Вы так?! Не надо!
            Опешившая, она растерянно повторяла:
- Что ты, Сашенька? Что ты?
            Конечно, она так и не поняла причин его «взрыва», но больше уже не делала попыток обнять его, приласкать. При встречах здоровалась, ласково глядя на него своими смеющимися и чуть грустными глазами. Через несколько лет Валентина Николаевна уехала, вышла замуж.
            Уже взрослым, вспоминая Валентину Николаевну, Саша понял, что это ОН ощутил объятия женщины, а обнимала его хоть и женщина, но с материнскими, ещё не испытанными к своему ребёнку чувствами. Вспоминая иногда с сестрой её классную руководительницу, Саша видит улыбающееся лицо, нежные, ласковые руки, и слова: «Сашенька, родненький мой».

          На Саньку девчонки из его и параллельного класса не засматривались. Да и какие девичьи грёзы мог вызвать у девушек, в основном на два-три года старше его, шустрый подросток 13 лет, малорослый даже для своего возраста? Ему немного нравились некоторые одноклассницы, но ни в кого он, конечно, не влюблялся.
          Теперь это с ним случилось. И всё пошло по-взрослому: с борьбой за любимую, с ревностью.

               
_______________

 (1)  Когда дети и внуки Фарзаны, поминая её, собирают родных, близких, почти каждый пришедший вспоминает случай из своей жизни, когда эта сердечная женщина им помогла.
      О ком-то позаботилась, кого-то поддержала в трудную минуту: одной девушке помогла соединиться с любимым человеком, убедив будущую свекровь; другой – сохранить семью; много добра делала.
     В память о маме, её бескорыстной помощи людям, Саша, уже взрослым, учредил стипендию её имени. В разные годы четверо талантливых учеников из сёл на Урале, с её родины, поступив в ВУЗы получали эту стипендию.