Сон о Сталине

Мне снится, что я, как и дедушка, работаю в НКВД. Причем, кажется, что я - даже он.

Хожу по коридорам этого ужасного, похожего на огромный серый гроб, здания на Лубянской площади. Внутри этой каменной глыбы, кирпичи которой пропитаны слезами и болью.

В нескольких сотен метрах от нее другое сооружение - Кремль. Феодальный замок правителей Древней Руси.

Князья, цари, Ленин, Сталин, Путин - все выбирали его под свою резиденцию. Как бы символически демонстрируя, что в этой стране никогда ничего не изменится. Высокие стены надежно изолируют их от народа.

Оба сооружения соединяют тайные токи.

Вхожу в кабинет своего начальника генерала Власика.

- Вы в курсе, что происходит? - спрашивает он.

- Вы о чем, Николай Сидорович?

- Внедряются новые технологии корректировки геномов человеческих зародышей. Заявили, у советских матерей теперь будут рождаться абсолютно здоровые дети. А вместо этого - на свет появляются уроды. Вместо рук и ног - обрубки. Огромные головы с идиотской улыбкой. Многие незрячие. Говорить не могут. Чего-то бубулят. Мычат. Гримасничают. Страшно смотреть.

- Да, как же такое может быть! - ужасаюсь я. "Почему немедленно не прекратят такие эксперименты?".

- Как же... "Прекратят они". - горько усмехается Власик. "Трубят о грандиозных успехах советской генетики. О том, что наша медицина заняла передовые позиции в мире. Слова против не скажешь... Затопчут. Объявят "врагом народа". Это в лучшем случае... Эти наши ученые - спаянная корпорация. "Один за всех, и все за одного".

- Николай Сидорович, что же делать!?

- Думаю, выход один. Надо лично доложить т. Сталину о происходящем.

- Но почему я? А если товарищу Сталину мой доклад не понравится... Что со мной будет? Еще скажут, что я клевещу на советскую науку. Академиков. Сталинских лауреатов.

- Ну, тут пан или пропал, товарищ Колесников - опять усмехается Власик. "Можете ничего не делать. Приказать вам я не могу".

Генерал с какой-то сатанинской улыбкой делает знак, что я свободен.

Еду к Сталину. На его новую кунцевскую дачу. Суровый охранник говорит, что Хозяин на рыбалке.

Встречаю Сталина на берегу реки Сетунь. Как самый простой рыболов, он  стоит на росистом, поросшим зеленной травой берегу, закинув бамбуковую удочку в воду.

Рыба не клюет. Потом клюет. Он дергает удилище. Рыба срывается. Сталин хмурится. Мне кажется, что моя "новость", скорее всего, ему не понравится. Он мне не поверит. И меня арестуют.

Вроде он - такой же обычный пожилой мужчина, как все, но вокруг него словно висит какая-то невидимая магия. Страшно подойти. Как в моей неоконченной поэме о нем.

За Сталина мы шли в атаку.
И падали убитые на снег.
А он - Великий Вождь и Человек
на карте трубкой ставил знаки.

Куря по комнате ходил
в барсучьих сапогах.
В глазах теней ночных застыл
восторг и тайный страх.

От Сталина исходит тяжелая, безрадостная уверенность, что он все делает правильно. Что он обеспечил народу подвластной страны такую счастливую жизнь - какая только возможна. Что все устроено самым правильным образом. Согласно самой верной теории. И это сделал ни кто-нибудь, а он. Чувствуется некая гордость даже... Но глубже в его душу проникнуть нельзя. Таким он мне показался.

Наконец,  я решаюсь. Набираю в легкие воздуха и выпаливаю ужасную информацию. На лице вождя ни малейшей реакции. Сообщение словно его не удивило.
- "Хорошо, идите" - кивает он.

Его удочка клюет. - "Оп, опять сорвется..." - говорит он.

Но нет. Рыба не срывается. И Сталин вытаскивает из воды карася. Рыба корчится от боли. Извивается, пытаясь слезть с пронзившего губы стального крючка. Мне становится ее безумно жалко.

- "Товарищ Сталин, отпустите карася, пожалуйста" - прошу я. "Он же не виноват". У меня на глазах появляются слезы.

Сталин задумчиво смотрит на меня. Наклоняется, отпускает рыбу обратно в воду. Волна благодарности заливает меня. Я опускаюсь перед ним на колени.

Просыпаюсь от чувства жгучего стыда за свой поступок.