70 лет мы вместе

               Самая большая удача, самый ценный мой выигрыш, самый счастливый день, который стал судьбоносным для всей дальнейшей жизни, ждал меня после преодоления невероятных трудностей, связанных с поступлением в  Харьковский юридический  институт.  Этот день -  первое сентября 1950 года . Впервые войдя в  лекционный  зал, где находились 400 первокурсников, я остановился в дверях и увидел в правом углу, у окна, за первым столом перед кафедрой — Ее, мою Прекрасную Даму. И сразу подошел, вернее, рванул к ней. Где-т о в подкорке  стучало: «как бы кто-то не опередил…»  С присущей  тогда самоуверенностью спросил:
   - Тебя как зовут? — Лиля, — слегка оторопев от моего напора, ответила она.
    -А меня — Володя. Ты мне нравишься! И сел рядом с нею.
 В те годы в моём кругу я слыл ловеласом. И девушки не обходили меня вниманием: комсомолец, спортсмен,  хорошо пел, лихо танцевал, хоть и не профессионально, но неплохо играл на  «фоно».  Словом, я нравился и мне нравились…
Но… в одно мгновение все  изменилось.   В моей только начинающейся  студенческой жизни свершилось  самое замечательное — я нашел свою любовь. Хотя, по-честному, всей значимости  для меня этого события тогда сразу не осознал. Просто влюбился в красивую, с удивительно правильными чертами лица, хорошо сложенную,  образованную, утонченную, романтичную и воспитанную девушку.  Она была прекрасна.  Темноволосая, с гладко зачёсанными волосами, на левой щеке прелестная родинка, большие, как показалось тогда, карие глаза. Да всё: губы, брови, ресницы, очаровательная улыбка, всё-всё меня восхитило, покорило. На мой взгляд  тогда  -  она была похожа на греческую  богиню.  В перерыве между лекциями разглядел  её всю: скромная, даже строгая , но  красивая одежда, стройная фигура, легкая , летящая  походка . И удивительный голос – низкий, но звонкий и очень выразительный.  До сих пор по телефону – по голосу – её принимают за молодую девушку.
Познакомившись и  сразу потеряв голову,  я  хотел произвести на неё впечатление, нёс несусветную чепуху. Она искренне, звонко смеялась.
 Вскоре  я стал бывать у Лили  дома, познакомился с её семьёй.  В моём доме она впервые появилась  весной, на мой день рождения. Водитель моего  отца  - Илья Максимович Мажан  - этнический грек, увидев впервые Лилю, радостно возопил: «Так она же нашей породы  -   гречанка»!  Услышав это,  отец  мой на свой лад всем  о ней говорил: «У меня невестка гречка!»
 Сегодня  -1 сентября 2020 года  – ровно 70 лет   со дня нашей первой встречи!  Это день, когда мы впервые  увидели друг друга и больше никогда не расставались. Давно не живя  на Украине, в Харькове, почти каждый год в этот день  старались быть там. Приходили в нашу  alma mater –  наш родной институт, ныне – юридическую Академию имени Ярослава Мудрого, благодарили судьбу,  соединившую нас в этих, тогда полуразрушенных войной  стенах.  Сейчас  это здание - замечательный дворец, творение знаменитого архитектора  Бекетова, место, вполне достойное для нашего интимного  праздника.
Наш брак был   зарегистрирован в январе 1954г.  в год окончания института, чтобы по государственному  назначению ехать на работу вместе, как супруги. И уехали   в город Тамбов,  я – следователем, Лиля – в адвокатуру. Проработав   восемь лет, возвратились в Харьков.
 Уже в Израиле торжественно  отметили  «золотую»  (50 лет) и «бриллиантовую» (60 лет) свадьбы. И до 70-летия нашего брака осталось  совсем немного…
… К  концу третьего курса учебы в институте  мы  уже имели статус жениха и невесты. Именно так нас воспринимали и наши родители, и друзья, и все в институте. В один из своих приездов на выходной день в военный лагерь, где проходили обязательные  летние сборы студентов- мужчин, Лиля заговорщически и многозначительно посвятила меня в свои грандиозные планы на наш первый совместный летний отдых: мы едем в Сочи!
     В то время такая поездка была пределом мечтаний для любого человека. Сочи — самый лучший в Советском Союзе курорт, где я еще никогда не был! Субтропики, море и… с Лилей!  Фантастическая перспектива! Да еще на фоне моей тяжкой  «лагерной» действительности в тот момент.
        Почему именно в Сочи? Там жила Лилина тетушка Марина, которая очень любила свою племянницу. И Лиля у нее уже бывала. Мне было ясно, что такой отдых для нас, студентов, очень дорогое удовольствие, даже с учетом бесплатного жилья и тетушкиного гостеприимства. Наши деньги — это всего лишь летняя двухмесячная стипендия и, возможно, небольшая помощь родителей, а расходы предстоят… ой-ой- ой какие! Даже билеты до Сочи — дорогое удовольствие. Не в общем же вагоне ехать нам в почти свадебное путешествие! Да и по Кавказу, где я никогда не был, попутешествовать захочется. Ну и вообще, мало ли соблазнов на таком курорте!
        Учитывая все это, я, естественно, спросил:
      - Как же это возможно?
        На что она таинственно заверила меня:
       - Я все организую…
      Мы уже давно встречались, но особых организаторских способностей у своей возлюбленной  я что-то не замечал. Но все бывает!..
      И вот наступает день окончания лагерных сборов. Во второй половине дня я уже дома. Смываю с себя лагерную грязь. На      следующий день мы уезжаем. Билетами занималась Лиля, а моя мама наготовила нам в дорогу столько всякой снеди, что хватило бы не только на двоих и не только на два дня. Поезд от Харькова до Сочи тогда шел 32 часа! В то время вообще было принято основательно запасаться в дорогу едой  (и не только едой!). В пути, да еще если он был долгим, люди, как правило, знакомились, общались. Хорошая закуска и выпивка этому только способствовали, так что припасы никогда не были лишними. Такое понятие, как «дорожное знакомство» — не пустой звук.    В нашей будущей жизни оно не раз бывало началом прочной связи, а иногда и дружбы на долгие годы.
        Когда мы подошли к вагону, оказалось, что это «спальный вагон прямого сообщения». Так назывался мягкий вагон. Он был один на весь состав.
       Когда я понял, что мы едем именно в этом вагоне, мне стало как-то не по себе, как говорится, сердце екнуло. В четырехместном купе с широкими мягкими бархатными диванами, кроме нас, никого не было. Когда поезд тронулся, я прошел по вагону и увидел, что он полупустой. Иначе и быть не могло. В таких вагонах тогда ездили люди избранные, в основном власть предержащие или знаменитые, подавляющему большинству советских граждан билет в такой вагон до Сочи был не по карману. Это была роскошь.
      Возвращаюсь я в купе. Моя Лилечка уже в новом красивом длинном халате, специально сшитым ее мамой для этого путешествия. Она радостно хлопочет, устраиваясь в дальнюю дорогу. С внутренней тревогой  спрашиваю ее:
  - А как мы попали в такой вагон?
     На что она весело отвечает, что едем мы по билету ее отца. Ему, как ведущему специалисту управления Южной железной дороги,  раз в году полагался бесплатный билет на поездку в любой конец Советского Союза вместе с женой. Так что мы едем как Александр Михайлович и Надежда Эммануиловна. И добавила, что в мягком вагоне билеты не проверяют, так что все будет в порядке. И вообще, «что ты волнуешься, это обычные дела,  все так делают». Я немного успокоился. Тем более, что стол уже был накрыт, как скатертью - самобранкой. Румяная жареная курочка (разумеется, домашняя, с базара, в магазинах куры тогда не продавались). Свежие и малосольные огурчики, пахучая «домашняя» колбаса, непременные дорожные варёные яйца. Ну и т.д. И, конечно же, водка, настоянная на лимонных корочках. И все это — после голодухи в  военном лагере! Попал в рай!
      Мы уже ехали, удобно расположившись на мягких диванах. Проголодаться еще не успели и для начала вышли в коридор оглядеться, с кем же мы едем. Пассажиров было мало, но публика очень солидная. Какой-то генерал с пожилой женой. Важного вида дядя с бородкой клинышком, как выяснилось, не то профессор, не то академик. Еще кто-то такого же рода. Наши попутчики обрадовались нам, такой молодой симпатичной паре. Думаю, что особый интерес у них вызывала Лиля. Она, оживленная, нарядная, была очаровательна. Дорога предстояла длинная — день, ночь и половина следующего дня, так что намечалось приятное, интересное общение. Ближе к ночи, когда мы уже собирались укладываться спать, в дверь постучали. Открыв дверь, я увидел проводника и с ним дяденьку в железнодорожной форме. Проводник сразу ушел, а «дяденька» — немолодой мужчина маленького роста с пухлыми щё:ками и узенькими глазками, очень похожий на известного актера МХАТа Яншина, вошел в купе, приветливо поздоровался, присел на диван и представился.
     Оказалось,  это — ревизор. Он спросил, кто мы такие. Я, внутренне сжавшись, ответил, что я — такой-то, назвав фамилию, имя и отчество Лилиного отца, а это — моя жена, такая-то, назвав Лилину маму. Он весело улыбался, поддакивал, участвовал в разговоре на общие темы, который я пытался вести.
          Незаметно я сделал знак Лиле и она, смолоду сообразительная, тут же накрыла на стол. Наш гость еще больше расплылся в улыбке, глазки у него заблестели, и он охотно придвинулся к столу. Выпили мы по одной, по второй, он с аппетитом закусывал и все расспрашивал, расспрашивал… У меня на душе как-то полегчало. Допили мы водку. Он облизнулся. Лиля подала ему салфеточку. Он аккуратно утерся ею. И вдруг лицо его изменилось, исчезла улыбочка, он стал серьезным и официальным. И произнес:
    - Ну, а теперь, товарищи, предъявите документы.
      Мы ошарашенно онемели. Не могли взять в толк, как это, хоть и должностное лицо, но такой милый «дядечка», который только что с нами пил и ел, вдруг так преобразился и стал таким официальным ревизором, как будто только что нас увидел.
      Пришлось ему все рассказать, как оно есть. Лиля показала свой паспорт, из которого было видно, что она дочь своего отца. Стали просить его, объяснили, кто мы, что я после сборов в военном лагере, что мы — бедные студенты и т.д.
     Никакого впечатления на него это не произвело! Лицо каменное, а на столе — протокол. Он наказал нас по максимуму. Потребовал уплатить самый высокий штраф и  проезд от Харькова до Сочи. Разумеется, купить билет мы могли только в плацкартный вагон. Как потом выяснилось, он наказал и Лилиного отца, которого лишили годового бесплатного билета и объявили выговор. Единственное одолжение, которое нам сделал этот гурман -ревизор -  разрешил нам остаться в этом купе до утра, до Ростова-на-Дону. А в Ростове, "чтобы нашего духу здесь не было"!
         Когда он ушел, я уж как мог «отвязался» на бедной, расстроенной и, конечно же, виноватой Лиле. По молодости я еще не был способен на снисходительность. В понятиях того времени  ничего из ряда вон выходящего она не сделала. Все как-то устраивались в той жизни, ловчили, где могли. Такой легкий обман ни у кого особенного осуждения не вызвал бы. Разве что - повод посмеяться. Надо же, выдали себя за своих родителей! Но нам тогда было совсем не до смеха и очень стыдно за все происшедшее. Тем более, что мы ведь — будущие юристы!

     Для меня этот случай стал уроком на всю жизнь. В дальнейшем  не раз убеждался, что жить (особенно в то время) полностью соблюдая все правила,
 невозможно. Много лет спустя, друг моего отца, наш сосед по даче Николай Семенович Лычагин — директор завода им. Малышева, рассказывал мне, что на своем высоком посту он каждый божий день и помногу раз нарушает не то что какие-то правила, инструкции, а закон, и не только административный, но и уголовный. Иначе работать, выполнять план — основную обязанность советского руководителя — невозможно! В этом убеждал меня и  собственный опыт. Чтобы более-менее достойно существовать, приходилось постоянно что-то делать такое, что запрещалось. Эти запреты были на каждом шагу. И зачастую они были нелепыми. Поэтому я выработал для себя правило: если уж делаешь что-то запретное, обеспечь себя «отходом»,  имей какой-то запасной, более-менее правдоподобный, убедительный вариант объяснения или оправдания неправомерности своих действий. Но это, так сказать, к слову.
       А тогда… На утро, когда поезд остановился в Ростове-на-Дону, Лиля в нарядном халате и я в своей впервые надетой пижаме, вышли из  роскошного вагона с чемоданами. Наши попутчики, стоявшие у окон вагона, изумленно спросили: куда же это мы, что случилось? На что Лилечка,  улыбаясь, с готовностью объяснила: в другом вагоне, оказывается, едут наши друзья и очень хотят, чтобы мы ехали вместе. Вот мы и перебираемся к ним. На лицах попутчиков было разочарование… Ложь была во спасение! Помахивая на прощание ручкой, она и я, вслед за нею, выгрузились из мягкого вагона и, провожаемые ехидной улыбкой проводника, побрели  в полагающийся нам по социальному статусу плацкартный вагон.  Сейчас, когда  пишу об этом, подумал, что «сдал» нас, конечно, проводник. Он сразу при посадке наверняка "вычислил", что мы едем не по своему билету, и вполне мог проверить наши документы и не впустить в вагон. Видно, решил развлечься, поиграть с нами, как кошка с мышкой.
        Оказалось, что и в плацкартном вагоне нам тоже было совсем неплохо. И попутчики оказались приятными, и настроение наше поправилось. Случившееся мы воспринимали уже с юмором и полностью были настроены на предстоящий отдых. Да и ехать до Сочи уже оставалось не так много. Главное же, мы были молоды и счастливы, а ссориться и тогда, и в будущем никогда не могли надолго. Прибыв в Сочи, первым делом помчались на телеграф с криком домой, родителям о спасении. Денег у нас почти не осталось! Родители поднатужились и помогли. Но разгуляться особенно уже было трудно.
       В  Сочи Боженька не оставил нас своей милостью. Отдых у нас получился фантастический. Тетя Марина жила в замечательном месте. Над трассой — проспектом имени Сталина, который тянулся вдоль всего курорта Сочи, была большая, очень живописная территория института курортологии, тоже имени Сталина. Чуть ниже  этой  трассы стоял старинный кремового цвета и прекрасной архитектуры, со следами былой красоты, но обшарпанный двухэтажный особняк. Ниже расстилался огромный, спускающийся к морю, запущенный парк. Это было бывшее имение царского сановника, министра финансов и премьер-министра царского правительства графа Витте. А теперь этот дом был типичной «вороньей слободкой», населенной множеством советских жильцов, в основном,  обслугой  близлежащих санаториев.
     Тетушка Марина со своими двумя детьми поселилась в Сочи после нескольких лет жизни в Тамбове, куда в самом начале войны  они эвакуировались из Бессарабии. Ее муж, командир Красной Армии, артиллерист, с которым они поженились незадолго до войны, погиб на фронте. Младшая дочь Марины, Рита, родилась в 1942 году, ни разу не увидев своего отца. Марина была очень добрым, веселым, гостеприимным человеком. Всегда — душа компании, она  немного играла на гитаре, хорошо пела. Жить у нее нам было удобно, тепло и приятно.
     Чуть ниже дома, на склонах примыкающего к нему парка жильцами были понастроены десятки сарайчиков, которые предназначались для сдачи «дикарям» или для себя, если «дикарям» сдавались комнаты в доме. Один из таких сарайчиков, где, кроме кровати и тумбочки, другой мебели не было, был предоставлен  нам. Как же мы были тогда неприхотливы! Все там  нам было в радость. Наше курортное жилище продувалось насквозь через щели между досками, из которых оно было сколочено. Благо, ночи летом в Сочи душные, и такой сквозняк был только приятен. Но главное: мы вместе, вдвоём!. (Много лет спустя, Лилина двоюродная сестра Рита, тогда озорная девчонка, рассказывала нам, что в эти щели она, бесстыдница, вместе со своими подружками подглядывала за нами.)
      По существу, мы жили в замечательном старинном заросшем парке. Он был тоже запущен до невероятности. Но это запустение придавало ему какую-то особую таинственность и романтичность. В нем всегда было прохладно и темно. Из-за буйной субтропической растительности солнце в парк почти не проникало. Деревья  опутаны лианами. Парк террасами спускался прямо к морю. В этих диких зарослях мы натыкались на полуразрушенные каменные скамейки, остатки мощеных дорожек и развалины каких-то строений.
   Сравнительно недалеко от этого места была Мацеста — главный целебный источник курорта, а также  знаменитая дача Сталина — большой приземистый дом за огромным зеленым забором. Хозяина этой дачи к тому времени уже не было в живых, но дача строго охранялась. На трассе — проспекте имени вождя — постоянно патрулировала милиция. Причем, блюстители порядка строго следили даже за внешним обликом отдыхающих. Однажды Лилю, которая была в сарафанчике с очень скромным декольте, остановили и приказали прикрыть спину и грудь. Зато в  длинных халатах и полосатых пижамах курортники гордо разгуливали даже в центре города. Мы тоже следовали моде того времени, правда, в центр города в таких нарядах не выходили.
 
     Поскольку район, где мы жили, достаточно удалён от центра города, там было не очень многолюдно. В Сочи я впервые увидел экзотическую буйную субтропическую растительность. Местные жители, привыкшие к окружающим их красотам и не обращающие на них внимания, использовали некоторые участки замечательного прибрежного парка под огороды. Был там огородик и у Марины. Во время утренней пробежки по парку я совмещал приятное с полезным и приносил к столу на завтрак только что сорванные на "своём" огороде огромные душистые помидоры с хвостиками, хрустящие, с пупырышками огурчики, лук и прочую свежую, со следами росы зелень. Это было так красиво и так вкусно!
     Наша жизнь в Сочи была насыщена массой новых ярких впечатлений. Главное,   конечно, море. До него было рукой подать — спуститься вниз по тенистому парку, перейти через полотно железной дороги, которое пролегало прямо над пляжем, и мы оказывались на нашем малолюдном, «диком» пляже. Никакого столпотворения, как на городских «лежбищах». Ныряли в море мы с так называемых «бун» — волнорезов, на них и загорали. В центр Сочи нас не тянуло. Там было очень шумно, суетно. Денег на рестораны у нас не было, а больше заниматься там было и нечем. Да и времени на это у нас не было. Надо же было увидеть и окрестности курорта,  и побывать чуть подальше, на Кавказе.

      Поблизости от района, где мы жили, находились самые прекрасные сочинские санатории: военный санаторий имени Ворошилова, санаторий металлургов имени Орджоникидзе и другие. Каждый из них и по архитектуре, и по внутреннему убранству — это дворцы потрясающей красоты. По крайней мере, так мне казалось тогда. Роскошнее я ничего до того времени не видел, разве что в кинохронике, которую показывали перед киносеансами. Эти санатории содержались  в идеальном состоянии, обслуга  - вышколенная. А парки вокруг — просто сказочная красота: буйство субтропической растительности, фонтаны, море цветов, пальмы, кипарисы, цветущие магнолии и фуникулеры для спуска к морю и подъема наверх. Словом, сказка тысячи и одной ночи… 
    Пешком от нашего дома мы добирались и  до Агурских водопадов — необычайно живописного места. Купались там в горной речке. С экскурсией ездили на озеро Рица — кавказскую жемчужину в горах. Поездка запомнилась и автобусом, в котором  мы ехали  - открытом, как кабриолет. Марина организовала еще поездку со своей компанией  куда-то в горы, на речку Бзыбь. Ехали в грузовике, в кузове со скамейками. Помню, что бутылки с водкой погружали в реку и она (водка!) была ледяная. И было так весело, пели песни под гитару.

      Пение вообще было моей уже давнишней страстью. К тому времени я почти профессионально занимался в вокальной студии Харьковского Дома учёных, иногда выступал в концертах. Голос у меня – лирико-драматический тенор. Иногда по вечерам Марина аккомпанировала на гитаре, а я пел. И это пение послужило поводом для знакомства с человеком, который оставил очень яркий след в нашей с Лилей жизни. В доме, где мы жили, было много отдыхающих. Услышав мое пение, ко мне подошел мужчина, на которого раньше мы уже обратили внимание. Сказал, что ему очень нравится мой голос. Взял у Марины гитару и начал аккомпанировать. Сразу стало ясно, что гитара в руках у Мастера (Марина то знала каких-нибудь три аккорда и то в одной, неудобной для меня, тональности…). Он представился:
   — Иоффе Олимпиад Соломонович, называйте меня просто Липа.

   (Подробно об этой встрече, об этом необыкновенном знакомстве
 см.Владимир Гугель  "О. С. Иоффе - выдающийся русский юрист ХХ века" - мемуары.
 О нашей большой, содержательной  и очень  интересной жизни много-но далеко не всё!- написано в моих книгах «Откровения неравнодушного человека»,  «Мечты о кошмарном преступлении» и на страницах  нашей  любимой Прозы.ру).

        Смысл сегодняшней публикации – рассказать  читателям о моём  счастье, в котором я существую каждый день, которым наслаждаюсь, купаюсь - об  удивительном событии в моей жизни, о том, что даровала мне судьба, наградив любовью , страстью к спутнице моей  жизни – о  семидесятой годовщине со дня нашей первой встречи.

        Мы, по возможности, никогда не расставались, носили на руках и в душе свою любовь, хранили её  как  данное свыше чудо. Я никогда не хотел расставаться со своей Лилей, хотел всегда быть рядом с нею, что-то вместе делать, говорить, касаться, слышать её смех … или видеть недовольство,  вести  диалог, ссориться, мириться, просить прощения или слышать её оправдания и просьбы помириться,  держаться сплетёнными мизинцами...
  Она – моя жена, моя горячая любовница, хозяйка дома, однодумица (не во всём!) По сей день она прекрасна, тело по-прежнему упруго, походка с наклоном чуть вперёд также стремительна, в своих поступках, взглядах,  действиях  по- прежнему  азартна и ранима  и очень обидчива…
    Понимаю, что трудно убедить читателя в том, что твоя жена   выглядит значительно моложе своих лет. Но вот объективная сценка. На приёме у врача (не семейного, который всё о ней знает), а,  например, у пульманолога - женщины, или  гастролога - мужчины, или другого узкого специалиста, с которыми  встречается редко. Выслушав её жалобы, посмотрев результаты исследований, начав осмотр  и заглянув в анкетные данные, врач  округляет глаза, приподнимает брови, возвращается  к тому, что значится в компьютере и просит уточнить – нет ли ошибки в сведении о возрасте? Дальше – изумление на лице и разведенные руки…

         Вся моя жизнь – это служение ей, стремление выполнить её желания, угадать  их и  обрадовать. И главное - я в ответе за неё, её защитник и добытчик. Очень рано, ещё в молодости я понял и вбил себе в мозг, что мою жену надо завоёвывать всю жизнь всем, что только можно себе представить. Чтобы она  систематически влюблялась в меня, а я – соответствовал ей. И!- никогда не врать, не совершать постыдные поступки. Всегда следовал этому правилу. И за это всегда был вознаграждён!  В самых важных, сложных, опасных  ситуациях  моей  жизни  она   была рядом,  вместе со мной, моей опорой. Это касалось всего:  здоровья, карьеры, выбора  места жительства и  всяких других важных дел. Она угадывала, как поступить, а я слушал. И мы вместе побеждали  и  выигрывали.
   Всегда я прилагал все силы, чтобы она добивалась в жизни всяческих высот.  Была успешным адвокатом, возглавляла юридическую службу  большого оборонного предприятия. В  свои 38 лет всё  забросила, вернулась в  институт на очень непрестижную должность,   занялась научной работой, защитила диссертацию, стала кандидатом  наук, доцентом – в 46 лет! Имеет много  научных трудов.  И – уже на пенсии! – издала потрясающую кулинарную  книгу: «Прошу в столу!» .

           Одна из её жизненных установок: «путь к сердцу мужчины лежит через желудок». В этом на протяжении всей нашей жизни она на высоте! Всегда  обед      (завтрак, ужин)   на хорошо накрытом столе.  В  постели, что бы не случилось – размолвка, недовольство, даже ссора  - всегда рядом!  К утру всё утрясается… В наши почти 90 лет мы интересуемся политикой, искусством, читаем газеты, книги, активны… ну, почти  как в молодости… Спасибо, Боже, за такое счастье! Сегодня проснулся и, как всегда, правой рукой: где Лиля? На месте…Слава Богу!

         У нас чудесные дети – сын и невестка. Две взрослые  внучки и внук – студент, отслуживший в Израильской армии,  шесть   правнуков и одна правнучка, скоро появится ещё одна… Было много – много друзей. Именно, друзей, не приятелей. Они всегда приходили на помощь и мы помогали им, чем могли… Печально, но большинство уже покинули этот мир.
           Сейчас далеко не лучшие времена. Такой суровой, сложной обстановки – везде, во всём – не помню. Но… Всё наладится?!...