Дети войны

 
 
  Помню я себя с двух лет.  Нет не всё, конечно, а короткие фрагменты, яркие картинки из детства,  которые запечатлелись в детском мозгу.
   Степь. Ровная, как стол калмыцкая степь, без конца и края. Вокруг не деревца, ни кустика. От лёгкого ветерка колышется волнами безбрежное  серебристое море ковыля,  убегающее вдаль к горизонту.  За моей спиной настоящая калмыцская  кибитка, покрытая  серым  войлоком. Часть полога откинута и видно, что войлочной кошмой  застелен и пол кибитки. Только в центре её пол земляной, это  место для очага.  Пожилая  калмычка что-то готовит в большом казане. Дым поднимается вверх и выходит через отверстие в войлочном потолке.  Поодаль ещё несколько кибиток, живописно разбросанных по огромной равнине. С любопытством наблюдаю, как два молодых паренька,   голые по пояс, умываются, поливая друг на друга ковшом из ведра, весело фыркают, шутят, смеются. Брызги воды искрятся на солнце.  Рядом маленькая скамеечка, на ней мыльница с мылом. Пробегающая мимо маленькая белая собачонка  хватает мыло и исчезает в  зарослях ковыля. «Мама, мама, собака мыло съела», кричу я.  С восторгом и удивлением описываю маме, которая прибежала на крик, увиденную мной картинку. Этот эпизод так врезался в мою память, что я нередко пересказывала его  родителям, затем мужу, детям, а потом и внукам. Через много лет, будучи уже взрослой я вспомнила этот эпизод и спросила маму, почему мы жили в степи, в кибитке.
    Шёл послевоенный  1947 год. Мой отец – начальник геологической партии, мама – коллектор (ответственная за образцы собранных пород почв и полезных ископаемых), а молодые ребята, о которых речь шла выше – помощники отца, расконвоированные заключённые.  Один из них, художник, скопировал очень натурально червонец, за что и получил свой срок. Запомнился его чистый, красивый голос с печальными нотками, который вечером в темноте за кибиткой выводил: «выйди на крылечко ты моё сердечко, о тебе тоскую я давно».  Ещё помню, как я однажды, гуляя по степи, забрела в чужую кибитку, а гостеприимная хозяйка налила мне в глиняную миску молока, накрошила (именно накрошила) туда тёмного, ржаного хлеба и вручила мне деревянную ложку. Вкусней еды я никогда ничего не ела.  Через много лет пыталась приготовить себе это незатейливое блюдо, и ложку деревянную купила, но ощутить тот вкус детства так и не удалось.
     Ещё один эпизод о еде.  1948 год. Недавно отменили продовольственные карточки. Я, конечно, ничего этого не знала, по малолетству, мне было четыре года,  но хорошо запомнила, как старший брат, которому было уже 14 лет, принёс из магазина (мы жили уже в городе Сальске) большой, килограмма на два, брусок маргарина, завёрнутый в грубую серую бумагу. Мама намазала кусок тёмного хлеба маргарином и дала мне.  Вкус этого маргарина помню до сих пор, какой же он был вкусный!  С этим же периодом моей жизни ассоциируется вкус макухи (жмых из подсолнечных семечек) – альтернатива семечкам и конфетам одновременно. О конфетах я тогда и не слышала.
    Всвязи с работой отца семья постоянно переезжала с места на место. Менялись места проживания и условия жизни. Кубань, Ставрополье,  Калмыкия, Украина, Прибалтика, Дальний Восток… 
    Мама в войну сильно простудилась, долго и тяжело болела – открытая форма туберкулёза. Отец постоянно в командировках  – стране нужны полезные ископаемые, вода, нефть…, и меня в городе Сальске на какое-то время определили в круглосуточные сад-ясли.  Даже сохранилась фотокарточка, где запечатлена наша малышовская группа. Я – в первом ряду с красивым белым бантом на коротко стриженых волосах. Этот бант мне сделала наша медицинская сестра из широкого марлевого бинта.
     Отец построил в Сальске хороший, добротный дом. Две большие светлые комнаты, на стене большая чёрная тарелка-репродуктор (мама закрывала её полотенцем, когда укладывала меня спать)- звук не регулировался. Все новости о событиях в стране, музыкальные передачи, сказки для детей с голосами известных дикторов  звучали из репродуктора.
     Перед сном мама всегда читала мне сказки, без них я не могла уснуть – это был ежевечерний ритуал. И однажды ночью мне приснился сон про «Красную шапочку», настолько реалистичный, что  я долго не могла поверить,  что это было во сне, а не наяву.  Я видела эту девочку, маленькую, как куколка, но настоящую, живую, в красивой красной шапочке, с корзинкой в руке, которая перебежала через комнату, вспрыгнула на стул, затем на стол, который стоял у окна. «Мама, мама, лови её, громко закричала я». Мама попыталась её задержать, но та ловко вскочила на подоконник, выпрыгнула в форточку и исчезла. Я рыдала в отчаянии. Проснулась с мокрыми от слёз глазами и стала пенять маме, почему она не поймала эту девочку – живую куклу.  Мама пыталась объяснить мне, что это был сон, только сон, но и много лет спустя, уже будучи школьницей, я была уверена, что у нас в доме была настоящая живая девочка из сказки.
    Зимой, в канун Нового 1949 года, демобилизовался из армии сын наших соседей. Однажды этот парень предложил покатать меня на санках. Проезжая мимо большого, красивого кирпичного дома (там жила семья военного) я вдруг увидела в окне, как взрослые люди, мужчина и женщина украшают цветными гирляндами и какими-то блестящими игрушками огромный фикус. В недоумении, я засыпала вопросами своего старшего друга.  Он объяснил мне, что это ёлка – символ Нового года. Лёгкие снежинки медленно кружились в тёмном небе и тихо падали на землю, а мы ещё долго стояли перед окнами сказочного дома, и я зачарованно смотрела, на это блестящее чудо.  Первая, настоящая ёлка появилась в нашем доме, когда я уже училась школе, в пятом классе – 1955-56 г
      До 1951 года своего отца я не видела совсем. Он приезжал домой редко, на несколько часов, в основном ночью, когда я спала и снова уезжал. Однажды, проснувшись, обнаружила на столе удивительный подарок: фильмоскоп и  коробочки с чудесными цветными диафильмами. Особенно запомнились  два из них, которые я выучила наизусть. Это были красочные сказки «Кот-скорняк» и «Али баба и сорок разбойников». Игрушек у меня не было, кроме куколки, сшитой мамой из кусочка белой ткани и ваты.
     В 1951 году отца перевели в Краснодарскую геологоразведочную партию, и нам пришлось оставить новый дом в Сальске и переехать в Краснодар. Первые дни в чужом городе были самыми тяжёлыми. Жилья не было. Весь небольшой скарб сложили прямо во дворе организации. Там же, во дворе, родители и спали на ящиках с книгами. Мне повезло больше, мне разрешили спать в кабинете отца, на столе, покрытым зелёным сукном. Но очень быстро проблема разрешилась: отцу выделили небольшой земельный участок под строительство дома, а на время строительства отец снимал жильё по соседству, крохотную комнатку, в которой помещалась одна кровать и тумбочка, где спали родители. А моя кровать стояла в общей, проходной комнатке.
      Отец построил саманный домик из двух комнат, кирпича было не достать, да и этому жилью семья была рада.
      В школу ходить было далеко – 8 - 10 кварталов. Особенно было сложно добираться зимой и осенью. Холод, слякоть. Однажды по дороге в школу провалился тонкий лёд, затянувший глубокую лужу и я промочила ноги. Сапожек не было, я носила короткие резиновые ботики с замшевыми отворотами. Сообщить о своей проблеме учительнице  я    побоялась и отсидела все уроки с мокрыми ногами.  В результате заработала плеврит. Страшно вспомнить, сколько пришлось принять уколов, выпить бутылочек жидкого гематогена и рыбьего жира! До сих пор не могу понять, как мама, сама страдая тяжёлым недугом, смогла уберечь меня от этого страшного тогда заболевания.
      1953 год выдался очень холодным, морозы стояли трескучие. Одежонка была не по сезону и мама надевала на меня сверху свой плюшевый жакет на ватине и огромный шерстяной платок, который завязывала сзади узлом, чтобы не замёрзла по дороге в школу.
       5 марта.   Гудят заводы, фабрики… В школе рыдают учителя – умер Сталин. Отец пришёл с работы хмурый, с красно-чёрной повязкой на рукаве, в репродукторе звучит голос Левитана… мороз по коже.
       В 1954 году отменили раздельное обучение, школы женские и мужские объединили  и в 4-й класс я пошла в школу, которая находилась почти  рядом с домом.  Школа понравилась – большая, светлая, в 3 этажа. Сильное впечатление произвёл директор школы. Бывший военный офицер – форма, ремень, галифе, сапоги, начищенные до блеска… Когда он проходил мимо учеников на перемене, все невольно вытягивались и замирали, словно по команде «смирно»!
     Учителя, наши любимые учителя! Многие из них прошли через войну. Учитель географии – на двух костылях, его уже около учительской встречали мальчики, брали у него большую карту мира, свёрнутую в рулон и бежали вперёд в класс вешать её на гвоздик. Михаил Тихонович, математик, израненный, с палочкой, с глубоким шрамом на лице, удивительной скромности и эрудиции человек, историк Галина Спиридоновна – маленькая женщина, со скрипучим голосом, на высоченных каблуках и огромной указкой. Её указки боялись, как огня. Она могла в гневе так треснуть ей по парте расшалившегося ученика, что весь класс замирал от страха.  За плохое поведение – или в угол, или за ухо и за дверь. Это было нормальной практикой воспитания, никто не обижался, главное, чтобы родители не узнали, а то карательные меры последуют незамедлительно. А наш общий любимец, классный руководитель Георгий Георгиевич! Он был не только учителем, он был родным человеком для каждого из нас.
      В соседнем с нами доме появились квартиранты - семья военного с ребёнком, а у ребёнка - велосипед «Орлёнок». У соседских мальчишек кроме самодельных самокатов на подшипниках с расположенного неподалёку подшипникового завода и колеса с изогнутым проволочным крючком, который они самозабвенно гоняли по улице, ничего подобного  не было, а тут велосипед, настоящий! Выстроились в очередь. Пришёл и мой черёд оседлать железного коня. Вы, сев на двухколёсный велосипед первый раз в жизни сразу поехали прямо?  Вот! И я поехала прямо… в канаву. Нет, велосипед, конечно починили и коленки зажили со временем, но это непередаваемое чувство полёта… надолго осталось в памяти.   
     Пролетели школьные годы, десятый класс, конец учебного года, 12 апреля 1961 года – в класс заходит директор школы и объявляет: "в космосе наш советский лётчик, космонавт Юрий Алексеевич Гагарин!" Такого громогласного «Ура» ещё не слышала 41-я школа. Мальчишки от избытка эмоций скакали по партам… Восторгу не было предела!
       Вот и день наступил выпускной.
       Аттестаты, прощанья, объятья…
       В школьном вальсе кружилось со мной
       Моё белое бальное платье.
   Отгремела музыка, прощай школа, здравствуй новая, взрослая жизнь!  Обладая крепкими знаниями английского языка (отец знал несколько иностранных языков) я без страха пошла поступать в институт, но… случилось непредвиденное: ответив на все вопросы, экзаменатор задал последний  (каверзный) вопрос, весь ли текст я успела перевести из большой газетной статьи, предложенной мне. На что я (отец повторял всегда: "стыдно врать и воровать") честно ответила, что не успела перевести два последних предложения. «Приходите на следующий год» – услышала в ответ. Пришла домой вся в слезах, а на следующий день, чтобы не терять целый год, пошла поступать в училище, где готовили мастеров по пошиву верхней мужской одежды, – в жизни пригодится. Два года учёбы – одни из самых счастливых в жизни. Познакомилась с двумя девочками, с которыми всю молодость потом шли по жизни рядом, вместе учились, вместе ходили в ансамбль песни и пляски, выезжали с концертами на фабрики и заводы…
    Одевались очень скромно, но уж на премьеры любимых оперетт в театр музыкальной комедии старались принарядиться. В училище мы получали небольшую стипендию и из отрезов ситца (по 72 копейки за метр) шили себе шикарные платья, а с накрахмаленной нижней юбкой это смотрелось «феерично», особенно с артиллерийским биноклем отца нашей подруги, в руках. Один из друзей, работавший в театре осветителем, периодически презентовал нам контрамарки, а порой и сами покупали билеты на галёрку (билет туда стоил 50 копеек) и наслаждались игрой артистов в любимых опереттах:  «Сильва», «Баядера», «Принцесса цирка», «Фиалка Монмартра» и других.  Времени скучать не было.
А потом полетели года
Взрослой жизни: падения, взлёты,          
Встреча с будущим мужем, семья
И заботы, заботы, заботы.
Согревала, конечно, любовь,
Я её пронесла через годы,
Только первое место всегда
У меня занимала Работа!
    Многое пришлось пережить. По очереди ушли из жизни родные и близкие, остались мы с мужем и тремя детьми. Муж – водитель, я – диспетчер в автотранспортном предприятии. Жизнь вроде наладилась, нормальная работа, зарплата, хорошие дети. И… как гром среди ясного неба: Перестройка!  Меняется всё: идеология, отношение людей и прочее. Плюрализм – одним словом!
     Однажды, идёт общее собрание водителей предприятия, актовый зал полон. Длинный список вопросов повестки дня подходит к концу, водители устали. Вдруг поднимается рука водителя, председателя профкома колонны маршрутных такси. «Я предлагаю», – заявляет он, «убрать настоящего начальника колонны и назначить вместо него…» и называет мою фамилию.  Не знаю, как я не провалилась сквозь землю от стыда, за глупую выходку водителя.  Директор переглянулся с членами президиума, ухмыльнулся и… дал команду секретарю внести предложение в протокол – плюрализм! Но когда настал момент голосования за нового начальника автоколонны – поднялся лес рук и, при стопроцентной поддержке зала, я вышла оттуда начальником автоколонны.  Смешно? Да, но ещё больше - страшно! Без какого-либо технического образования, без опыта работы руководителем, женщине, не сидевшей никогда за рулём, руководить мужским коллективом в сотню человек и изношенным парком машин марки РАФ.  Пришлось вникать во все проблемы маршрутных перевозок: «выбивать» новые машины, самой ездить с водителями в Елгаву за ними, пока работал завод; восстанавливать «убитые», открывать новые маршруты, прокладывать контура связи в местах удобных именно для РАФов и т. д. Среди всей этой суеты умудрилась получить водительское удостоверение, вручал его лично у меня в кабинете сам директор автошколы, уважаемый в городе человек.
     Ежедневно в 6.00 и ни минутой позже надо было быть на работе. Нет, никто не требовал этого, но выезд колонны был с 6 до 7 часов, а я считала своим долгом проводить каждого водителя на линию, увидеть собственными глазами его состояние перед выездом. Медленно, но верно колонна стала занимать первые места по доходам, снижению аварийности, а когда я ввела бескассовый метод работы, колонна из штрафной (куда переводили на перевоспитание проштрафившихся таксистов) превратилась в передовую, с железной дисциплиной. 
     Маленький эпизод.  День 8 марта – Международный женский день!  В мой кабинет заходят гуськом: директор предприятия с букетом, председатель профкома с коробкой какой-то керамики, а следом – начальник мастерских с большущим газетным кульком (как те, в которых старушки продавали семечки, только во много раз больше) и загадочной улыбкой на лице. Беру кулёк – тяжёлый! Открываю – ура! Гайки! Те самые, на 24 миллиметра. Часть исправных машин не выходили на линию из-за их отсутствия. Вот это сюрприз! Этот человек нашёл где-то дефицитный тогда шестигранник, дал секретное задание выточить гайки на колёса и вот оно счастье!  Вот это подарок! Это вам не Chanel N5 -  это гораздо дороже. Выход колонны на линию – 100%.
       Но, как говорят, счастья много не бывает. В один, далеко не прекрасный день произошёл рейдерский захват предприятия, смена руководства, смена профиля предприятия. Уникальные станки – в металлолом, технологические ямы засыпаны, кабинеты и места парковок – под торговые места… Кто-то ушёл искать новую работу, кто-то совсем ушёл… из жизни.
       Что делать? Как жить? Вот ты какая «обочина жизни». Вчера с тобой за руку здоровался глава города, начальник городского ГАИ – сегодня ты никто и звать тебя - никак. Первый стресс – первая онкология. Но в памяти старых транспортников остался добрый след от общения со мной и я получаю приглашение на работу в транспортную инспекцию.  Уютный кабинет, ковровые дорожки и… тоска смертная.  Где мои водители, где живая работа? А Перестройка методично «перестраивает» всё на своём пути. Закрывается отдел автомобильных перевозок, за ненадобностью, наверное.  Снова «обочина!»
        Уже начальник городского ГАИ ищет мне работу. Нашёл! Создаётся новое управление транспортом, а мне в нём нашлось место ведущего специалиста. Ну, это уже живая работа, даже слишком. После сотни водителей – полторы тысячи.  Хотя…операцию по удалению опухоли никто не отменял, как и лучевую терапию. Тяжело, конечно, но работу тоже никто не отменял, приходилось совмещать и то и другое.
       Наладили работу, разработали новые маршруты, организовали водителей, живи и радуйся, но г-жа Перестройка непредсказуема, она снова вторглась в работу городских автоперевозок и результатом стали стресс и ещё два проявления онкологии. Выжила (я в том уверена) только благодаря работе.  Тебя везут из реанимации в палату, а там уже звонит твой мобильник.  Невежливо оставлять звонок без внимания и придя в себя, включаешься в рабочий процесс. Следом, конечно, опять химио-  и лучевая терапия. Но это уже параллельно с работой. 
      Все эти превратности судьбы уже порядком надоели.  Узнала случайно, что в Кубанском агроуниверситете идёт набор слушателей на факультет ФОП, отделение Лекарственных растений. Занятия, вечерние и без меня?  С первого дня занятий окунулась в мир растений. Оказывается, это не только вредные сорняки, но ещё и удивительные лекари. Теплица университета полна экзотических растений.  Экскурсии на природу – красота родного края открыли вдруг способность рифмовать свои наблюдения, а преподаватели, влюблённые в свою работу, зажгли такой «факел знаний», что он с каждым днём разгорается всё сильнее – уже не затушить. Вышли из печати две мои книжечки стихов и большая научно-популярная работа под названием «Лечение без мучения» в стихах и прозе о сотне лекарственных растений и лечении ими. Готовится к изданию книга о лекарственных свойствах деревьев и ещё несколько книг всё той же направленности – в работе.
     Жизнь идёт к закату, но постоянное общение с одноклассниками, их моральная поддержка, даёт силы и желание продолжать свою творческую деятельность.
     Наши встречи – встречи одноклассников, детей войны, переживших вместе с родными тяжёлые годы разрухи, происходят ежегодно, причём это не обычные застолья, а тематические вечера: 50, 55 лет окончания школы… В прошлом году отмечали общий день рождения – 75 лет, в этом – юбилейный День Победы, следующий – 60 лет окончания школы и т. д. Каждый раз готовится стенгазета, звенит школьный звонок. Каждого юбиляра поздравляем стихами собственного сочинения.  Каждый раз вспоминаем поимённо всех своих одноклассников, ушедших в мир иной. Да, мы уже не так молоды, некоторые из нас уже ходят с тросточками, но разве это главное? Когда великолепный музыкант Юра, тоже выпускник нашей школы, берёт в руки аккордеон – на весь квартал звучит громкий хор «детей», родившихся в тяжёлые военные годы, звучат любимые песни военных лет – песни нашей молодости.   
    Живите долго мои дорогие одноклассники, живите долго все дети войны!
Осень жизни – время перемен!
Яркий солнца луч в окно ворвался,
Землю обогрел своим теплом         
И улыбкой в сердце отозвался.               

Медленно слетает жёлтый лист,
Ветерок его осенний кружит,
На душе спокойно и тепло,
Далеко ещё до зимней стужи.               

Мировосприятие моё               
Изменилось под лучами света:
Осень – не предвестница зимы,
Осень – это продолженье лета! 
            
      24.03.2020