Больно мне... Помогите...

Больно мне. Помогите!
                За ночью восход непременно придёт.
                Смерть тоже не вечна: “И это пройдёт”...
                И как не мучителен будет исход,
                Мы с верой живём, что “ И это пройдёт…”
                Из притчи от Соломона.

Это реальная история. Счастливая и печальная, как наша жизнь...

Соломон! Друг мой. Экспедиция тонет в сплетнях и наветах. Чорт знает что творится у нас под носом. Под твоим длинным носом, Соломон. Да, да! Давай только без обид. Мы с тобой почти тридцать лет вместе грязь месим.
Академик Дремлюга - грузный, большой, лохматый научный руководитель экспедиции, базирующейся в устье р.Сев.Сосьвы - горой возвышался над маленьким полным и гладким Соломоном Рубейкиным, секретарём партийной организации.
Разболтались у тебя люди. И ведь совсем не стесняются. Середина рабочего дня, а они на бережку справляют день рождения. Спирт кушают, естественно экспедиционный. Ветерок с реки отгоняет комариков и мошкару и четверо балбесов, с гитарой, веселые, раскрасневшиеся вопиют на всю реку стишки антисоветчиков Гиппиус и Мандельштама. Мы долго наблюдали с Вероникой Аполоновной.  Форменное безобразие, Соломон. Но должен отметить, что стихи читают отменно. Да... с.
Он шлепнул книгой об стол,  откашлялся и по лицу старика нельзя было понять - то ли возмущен ученый секретарь РАН СССР, то ли тайно рад, что молодежь не забыла гениев серебряного века.
Ну это ещё полбеды, Соломон. Там наблюдалось вообще невероятное. Я-бы сказал гнусное. Настолько, что Вероника Апполоновна чуть не упала в обморок. Пришлось тащить старушку  до палатки.
Соломон Моисеевич вытянулся, втянув по возможности живот и обеспокоенно спросил.
Что могло такого случится на берегу реки  в середине дня, Никодим Францевич.
Академик закурил трубку, затянулся, видимо слишком, закашлялся и наконец произнёс.
Не знаю как вам объяснить, товарищ секретарь - он вдруг, в связи с важностью момента, перешел на “вы” и чуть ли не шепотом продолжал.
Буквально в 20 - 30 метрах от живописной группы справляющих, мы наткнулись… Черт! Как бы вам объяснить на народном языке… Ну вообщем, на два голых тела, занимающихся любовью. Если можно так обозвать собачье поведение этих товарищей. Причем, смею заметить, меня, как ученого,  поразила весьма находчивая технология действий женщины, лежащей снизу. Её тело, помимо основного колебательного вертикального процесса, ещё интенсивно работало и двумя руками. Понимаете, мой друг! Женщина держала два широких листа папоротника и размашисто, в такт общего согласованного движения тел, отгоняла комаров от сверху лежащего товарища. У меня аж челюсть отвалилась. Ничего подобного не встречал. Это же надо так ухитриться... Жалко, помешала Вероника Апполоновна.  Очень жалко. Такой спектакль. Фоли Бержер отдыхает… Буквально.
Кто же это был, Никодим Францевич?

Ну что вы, что вы, Соломон Как можно! My ad honores, мой друг - он хитро посмотрел на Соломона. И вдруг рассмеялся тонким, козлиным фальцетом.
Вскоре они расстались, согласовав “широкий спектр” дисциплинарных воздействий, но Соломон Моисеевич всё понял и  ещё долго был угнетен мыслью о двух голых телах на берегу Сосьвы. Дело в том, что в экспедиции работала его взрослая дочь весьма современных взглядов на жизнь…
Ну что папуля - дочь стояла перед отцом и кривя рот, вызывающе улыбалась.
Уже всё доложили. Неужели Дед всё рассказал.
Соломон давно знал свою 25-летнюю дочь, но такой открытой наглости не ожидал.
Ты...ты...ты - он сжал пухлые ручки в кулаки и даже замахнулся. Но руки безвольно рухнули и он заплакал, всхлипывая как-то по бабьи, дергаясь плечами и опускаясь на стул.
Хотя бы сохрани - донеслось сквозь слёзы - память о маме, как она тебя любила, как нянчила…, как гордилась, когда ты получила золотую медаль по окончанию одной из лучших школ Москвы, как переживала перед смертью, что оставляет тебя одну...  За что Господи! За что мне такое...
Послушай отец.
Жесткий, циничный голос дочери чеканил слова, как автомат монеты.
Я уезжаю в Москву. Забираю Максимку и начинаю жить по другому.  Клянусь тебе.
С ****ством покончено. Ты знаешь меня. Я умею держать слово. Не скажу, что будущая моя жизнь будет полна благородных идеалов, но то , что будет обеспечена всеми жизненными благами - это точно. Я добьюсь. Сейчас такое время, что чувствую настал мой час.
Дочь отошла к двери. Постояла с минуту. И вдруг тихо и непривычно нежно добавила.
Папка, мой любимый. Я тебя очень люблю.Ты ещё будешь мной гордится.
В ответ раздались рыдания и слова.
Софочка, родная. Я останусь совсем один. Умру, если с тобой что-то случится.
Вряд ли стены парткома слышали такое откровение. Было тихо, тихо. Лишь одинокие комары в растерянности метались в прокуренной комнате в отчаянных поисках теплой крови. Слёзы на щеке отца высохли. Лишь одна единственная, самая крупная, висела на ресничке. Соломон смахнул её, растер по щеке, вытер ладонь о краешек красного знамени, висевшего на стене. Зазвонил телефон.
Соломон Моисеевич! Самоходка пришла из Сургута с работягамми. Вы собирались им речугу толкнуть. Они ждут.
Я тебе толкну, обормот. Не речугу, а воззвание ЦК. Совсем разболтались. Сейчас едем...

1988 год. Москва захлёбывалась от невиданных новостей, невероятных слухов и кровавого криминала. Вставала новая заря над Россией. Эпоха дикого капитализма.  В тихом переулке, в доме номер восемь, что на 2-ом Обыденском, старый дворник, кряхтя и отхаркиваясь, прибивал на старую дверь подъезда новенькую вывеску - промышленное объединение ООО “Технолог”. Рядом стояли двое молодых людей, курили и молча с нескрываемым восторгом взирали на процесс.
Софья Соломоновна! У меня аж поджилки трясутся. Неужели пробились.      
Пробились, как птенцы сквозь скорлупу, Серёга, как голые птенцы. Слабые и нищие, но жаждущие счастья. Мы свободны и отныне будем работать только на себя.
Это было время неистовых людей. 
 Генеральный директор фирмы Софья Соломоновна Рубейкина, по негласному прозвищу эсэсэр, яркая, эффектная, холостая особа 27 лет отроду и заместитель, отставной физик из


Саратова, талантливый технарь и футболист, яростно искали пути применения исступлённой  энергии, переполнявшей сознание. 
А нашли случайно…
Зубы заболели у Софьи Соломоновны. Появился дантист. На улице с оригинальным названием улица “Правды”. Серьёзный, солидный, с приятными манерами, Анатолий Александрович Хохлов долго мудрил над зубами солидной клиентки. После приёма он всегда беседовал о смысле бытия. Любил  покрасоваться. Тогда-то и рассказал,  как организовал всероссийское общество «Стоматолог».
Представляете Софья Соломоновна сколько сил и связей пришлось задействовать, чтобы привлечь и объединить московские и областные частные стоматологические клиники и отдельных частников, получить поддержку даже от самого Лужкова. Как уговаривал советское светило, известного академика, стать во главе общества. Для солидности, рекламы. Теперь мы получили большие кредиты, смогли арендовать офис, купить дорогое оборудование. Процветаем, дорогая моя. Процветаем.
Потирая холёные сильные руки Анатолий Александрович всё говорил и говорил, жмурясь и улыбаясь, красуясь белоснежными ровными рядами зубов.
Софочка аж замерла от удовольствия. Загляделась.
И мне бы этакие ряды - жалостливо промямлила она – мы за ценой не постоим.
Уверяю вас, дорогая моя, всё будет – пел Анатолий Александрович – и даже лучше. Вам мы сделаем, золото вы моё, твердейший и белейший пластик на основе лучшей английской хромированной стали  - раздался неожиданно высокий, тонкий, дребезжащий звук-хохоток. Только потерпите немного.
Софочка вдруг поразилась.
На нержавейке говорите, интересно. Это что новинка. Дорогая небось. А ежели просто сверкать нержавейкой.
Ну что вы – обиделся дантист -  зачем вам, красивой столичной женщине, стальные зубы. Фи! Какая пошлость. Стальные носит народ, да и то только российский. Ну ещё в Африке, в Китае и Азии.
А золотые для Ближнего Востока, для криминала и российских провинциалов. Для выскочек. Вы же интеллигентный состоятельный человек. Только белые зубы. Пластик наплавленный на сталь с внешней стороны. Я сделаю вам такую улыбку. Почище голливудской.
Фраза, стальные зубы для народа, почему-то осела в сознании. Осело потому, что ...для всего народа. Его, милого, почти беззубого, почитай 150 миллионов и всем могут понадобиться зубы. Да, объёмы сногсшибательные. И не дорого!
Софочка ринулась в министерство здравоохранения и легко получила необходимые данные. Но главное, о дефиците специальной стальной ленты для штамповки. Цифры поражали. Оказалось, что оборудование для штамповки имеется в Москве в избытке, но качество отечественной стали весьма низкое, да и той мало. Есть военные марки стали, но они под большим секретом. На западе используют специальные марки очень дорогой стальной нержавеющей ленты. Ринулась в московский институт сплавов и стали. И там, положив известному профессору на край стола конверт, узнала и марку военной стали и адрес уральского завода и даже ...биографию директора...

Была студёная зима. Скорый Москва-Челябинск с недоумением остановился на пару минут возле крошечной станции, стонущей в окружении могучих сосен уральской тайги. Негодуя на остановку, мощный тепловоз неожиданно тонко засвистел и превозмогая сопротивление тронулся в чёрно-зелёную глубь тайги. На станции осталась одна гражданка. Ей было очень неуютно. Никто не встречал, лишь холодный, колючий ветер кидал в лицо пригоршни хрустального снега. Софья, то была она, подняла бобровый воротник длинной дублёнки, поправила меховую пилотку и решительно направилась в здание станции, помахивая небольшим саквояжем. Потребовалось три дня, чтобы дирекция советского завода, поначалу онемевшая от столь дерзкого предложения частного лица закупать десятками тонн военную продукцию в течение ближайших пяти лет, поверила молодой женщине. Поверила и заключила договор, правда, после соответствующего звонка из Москвы от крупного чиновника федерального министерства.

И радостно вздохнув, проснулся и ожил, зашумел и заискрился огромный слябинг, дав жизнь и надежды сотням людей маленького уральского городка. Потекли в Москву вагоны со сверхтонкой легированной стальной лентой. Постепенно перестали кляцать зубами российские пролетарии города и деревни. Лёгкие, как пушинка и крепкие, как алмаз стальные мосты резко повысили улыбаемость населения мелких и средних областных городов необъятной России. Но главное качество стали для коронок и мостов, сравнительно низкая цена не переставали удивлять дантистов.
Откуда такая сталь - спрашивали Софью Соломоновну - ведь не из Англии же, судя по цене. Но женщина в ответ лишь таинственно улыбалась. А её сотрудники хранили тайну как зеницу ока.
Дантисты страны Советов узнали имя героини, подарившего им сотни тысяч потенциальных клиентов. Благодарные, они немедленно утвердили Софью Соломоновну вице-президентом общероссийского общества  «Стоматолог». Начался звёздный период жизни. Установилась длинная очередь на заказы, а во многих областных городах открылись бюро-отделения ООО Технолог.
 Деньги потекли рекой в кассу фирмы.
А Софья удивлялась, резко на бегу останавливаясь, лёгкости в достижении «всемирной» славы. Ну что здесь особенного, оригинального, гениального, наконец. Ничего! Всё само плывёт в руки, только напрягись и организуй поток и главное умей ....делится. Так учил её отец, а его учили предки на земле обетованной...Не жадничай – наиважнейший лозунг предков.

Теперь председателя ООО приглашали на все съезды общества “Стоматолог”. Старались поближе познакомиться, приблизится к источнику дешёвого и качественного материала. Но господин Хохлов, тоже будучи вице-президентом, цепко держал её в руках, так ему казалось, дабы монополизировать сбыт продукции. Они выезжали на съезды общества. Минск, Кишинёв, Ростов, Ереван, Харьков, Киев радушно встречали обильными столами, возлияниями, поездками по памятным историческим местам, ночёвками в шикарных особняках. Анатолий Александрович был блестящим организатором и тонким дипломатом. Он тайно распространял слух, что находится в интимной связи с прекрасной Софьей и часто пробовал перейти рубикон во взаимоотношениях. Но ловкая бестия не давалась, уходила “из рук”, всегда оставляя надежду... 

Вот туточки, уважаемая, оне и проживали - прошамкал старый егерь с трудом открыв ряд замков в особняке под Кишинёвым - не сумлевайтесь, всё проверено и  по воде и по туалетам и по посуде.
Перед взором ошеломленной комерсантки из простолюдинов замелькали украшенные тонкой резьбой и золотой лепниной залы. Столовая, длинный стол, высокие стулья с позументами, наверное хранящие тепло от задниц царственных стариков и старух, владельцев полумира.
А уж сервизы… Господи, дотронуться опасно.
А старый слуга продолжал.
Здеся вам подавать али в комнатке при спальне. Леонид Ильич со своей зазнобой любили в комнатке перекусывать…
Ой, господи, бассейн… водичка теплая...А вдруг сейчас откроется дверь и ОН войдёт. А спать-то как здесь. Я ж к утру не найду выхода…    


Мелькали города, мелькали впечатления. А Софья Соломоновна, словно наркоман, не желала останавливаться и продолжала искать новые направления, чтобы уж точно, как ей казалось, на всю оставшуюся жизнь, стабилизировать  финансовое положение. И хотя криминальная обстановка в стране была ужасной, но она верила в свою звезду и продолжала активно действовать.

Вскоре появилось новое направление в деятельности фирмы.
В районе Котельнической набережной, в старых извилистых московских переулках стояла покинутая верующими церковь. Вынуждено покинутая. Она и сейчас наверное стоит. Их много таких было в Москве. Забытых, загаженных, заросших, пустыми глазницами проёмов, смотрящих на улицы и людей. В той церкви, правда, кипела деятельность ...студии документальных и детских фильмов.

Именно там, в большой монастырской пристройке, располагался цех по производству диапозитивных рамок. Командовал настоящий ковбой, прямо с картинки судя по одежде, неестественно тощий Сергей Ненашев. В цеху и соседних размножались документальные и учебные диапозитивные фильмы. Они распространялись по магазинам, школам, детским садам, всемерно способствуя просвещению молодого поколения России.
Но вот СССР лопнуло. Денег на создание фильмов не стало, полистирол для рамок куда-то пропал, Ненашев запил, производство замерло. Уровень разложения молодёжи резко повысился. Советские, теперь уже  российские дети горько оплакивали судьбу, просматривая старые пионерские, ужасно добрые диафильмы.
Как уж о горькой судьбе российских детей узнала наша коммерсантка. Ума не приложу! Только известно, что весной 1992 года, парадная дверь студии жалобно заскрипела и на беломраморную лестницу впорхнул поток холодного воздуха со слабой  примесью городских весенних запахов. В этом потоке незаметно прошла женщина в дубленке с бобровым воротником и в меховой пилотке. Женщина важно поднялась на второй этаж и уверенной походкой направилась к кабинету главного инженера студии . Её встретили большие печальные еврейские глаза и … невероятно соблазнительная крепкая фигура сорокалетнего мужчины.
Но игроки-наркоманы крайне редко отвлекаются на побочные цели, как-бы восхитительно они не выглядели. Так что отметив красоту мужчины, несомненные телесные таинства, в чем Софья прекрасно разбиралась, занеся информацию в память для развлечений в воскресные дни, она решительно отбросила эти мысли. Дальше было всё как обычно в то смутное время. Обещания бобрового воротника и трудно скрываемое за гордым взглядом мужчины жалостливая надежда на подаяния… Не обмани - вопили печальные глаза главного инженера.

Так открылось новое направление. Изготовление диапозитивных рамок и фильмов.
Фантастически прибыльное. До 400% доходила прибыль в иные периоды. ООО “Технолог” делал пластиковые рамки, арендовав соответствующее оборудование. Главный инженер доставал соответствующие духу времени зарубежные фильмы. Создавались сериалы диафильмов. Продукция разбиралась нарасхват. И если по школам она распространялась по относительно низкой цене, то в палатках и в магазинах цены росли как грибы после тёплых дождей. Высококачественная шосткинская плёнка, заманчивая зарубежная тематика фильмов, яркие броские упаковки – всё это, даже при минимальной рекламе, приносило невероятный успех.
Прекрасная Софья побывала ещё пару раз на студии, всё наладила, тщательно организовала процесс, подписала договора,... облизав вдруг высохшие губы при взгляде на главного инженера  и исчезла навсегда.
Далее всё закрутилось под бдительным присмотром вошедшего в коммерческий раж Сергея Ненашева. И вновь на алтарь ненасытной кассы потекли миллионы...

Казалось бы - ну что ещё надо. Красота, молодость, здоровье, куча денег и прочие блага словно густой сад из благоухающих роз окружали нынешнюю жизнь Софьи Рубейкиной. Но червь обогащения точил изнутри, неистовый, постоянно жаждущий, заставляя забывать все удовольствия, кроме ненасытной жажды денег. Манило даже не столько количество купюр, сколько почитание и лесть окружающих, власть над ними. Её всё чаще приглашали то на совещание к Лужкову, то на заседания различных комиссий в министерствах торговли, экономического развития, то на какие-то непонятные торжественные съезды.  И везде восхваляли, внимательно слушали, записывали…
Она забыла в какое время и в какой стране живет. О том и о другом первым напомнил ближайший помощник Сергей Юрков. 
Как-то под конец рабочего дня он неожиданно вошел в кабинет без звонка секретаря.
У тебя вопросы, Серёж? - отрываясь от бумаг спросила Софья. И вдруг увидела смущение на внезапно покрасневшем лице заместителя.

Что случилось?
Обычно словоохотливый Сергей, словно споткнувшийся норовистый конь, вымученно заржал…
Софья Соломоновна. Я вот тут … заявление об уходе … принес. Опасно стало у вас.  Меня многие уже предупреждают … Больше не могу….Хочу спокойно любить и спать. Я вас очень уважаю...Очень, но...
И он замолчал. Софья Соломоновна оторопела. И по бабьи сникла, всё поняв. Сергей тихо вышел, а хозяйка долго сидела, подавленная озарившей страшной перспективой, оглядывая кабинет, словно ожидая нападения из-за штор.
Буквально через две недели Софья Соломоновна пропала. Правда, успела, ведомая инстинктом, отправить сына и отца в Австралию.

Во вторник  28 апреля 1992 года она вышла из офиса и направилась к машине. Из-за угла выскочил автомобиль, резко со скрипом остановился рядом. Вышли три парня и грубо затолкали в машину. Навалились и жестоко молча изнасиловали. Софья много слышала о подобном и сразу поняла, что это конец. Возврата к прошлому уже не будет. Слёз и криков о пощаде не было, да и помощи ждать не от кого…Это заказ.
Её беспощадно и изобретательно пытали три недели. То лаской, то зверскими пытками добивались банковских реквизитов, особенно зарубежных счетов. Она молчала. То приходила в себя, то исступленно мычала от жуткой боли, не понимая где она… что происходит и лишь губы шептали … максимочка мой… любименький .. сыночек… я тебя не выдам...
И вновь проваливалась. Потеряла счет дням, но однажды явственно услышала.
Всё братва...отводняк. Хватит ботать. Амбал передал кончать надо. В мешок и в канал...   

PS. Лишь через два года, окольными путями. доставили добрые люди письмо отцу, Соломону Рубейкину.
Папка мой! Любимый! Много я принесла тебе разочарований, горя. Даже внук, которого ты так ждал, нагуленный, без отцовский. Но ведь была же и гордость последние годы. Я это видела в твоих глазах. Прости меня, любимый мой, единственный. Я так мало успела и вот ухожу… Прости! Мой сыночек будет постоянно напоминать обо мне и спрашивать… Ты мудрый. Найдёшь, что ему сказать.

Дальше было не разборчиво.

Мамочка моя, где ты… Папка! Очень холодно… Больно мне, больно. Помоги… мысли путаются. Больно мне… Помоги… Прощай...